432

39. Одна

Хмурое серое небо в клочьях низких, ещё более тёмных облаков, срывается дождь. Коисана стоит в светлом плаще возле многоэтажного дома.

Дом новый, раскрашенная большими цветными квадратами штукатурка вся целая. Невысокие деревья возле подъезда стоят уже без листвы. На бетонной площадке, под большим козырьком над входом в подъезд, стоит на табуретках большой прямоугольный красный гроб. Возле него прохаживается священник в длинной тёмной одежде, проговаривает причитающийся случаю текст.

Небольшая группа старушек расположилась дальше от гроба, давая священнослужителю пространство для движения. За старушками стоят несколько человек помоложе.

На краю этой группы нашли себе место две молодые женщины. Коисана держит под руку свою двоюродную сестру. На родственнице утеплённый синий плащ, тёмный фетровый берет.

Двоюродная сестра: «Ничего Сана, я крепкая, переживу… Не беспокойся… Мама так хотела дотянуть до шестидесяти пяти, чтобы пенсию получить…»

Коисана: «Плохо… Снова повысили возраст выхода на отдых…. Работаешь и работаешь… Света белого не видишь… И она так же всю жизнь… И мама моя… Все так…»

Двоюродная сестра: «Да, тянутся и тянутся… А жизнь лучше не становится…»

Коисана: «Хуже стало в последнее время… Просвета не видно… Люди уже не выдерживают…»

Двоюродная сестра: «Всё так… Но Арежан, парень крепкий, твёрдо обещал навести порядок».

Некоторое время женщины стоят молча. Коисана чисто автоматически поднимает взгляд повыше. Её взгляд бесцельно скользит по закрытым пластиковым окнам. На четвёртом этаже в двух рядом расположенных окнах есть разбитые стеклопакеты. Двоюродная сестра перехватывает её взгляд, легонько толкает родственницу в бок.

Двоюродная сестра: «Вместе с нами покупали квартиру».

Коисана: «Ту, где стёкла разбиты?»

Двоюродная сестра: «Да… Тогда все ещё были на ногах… Завод эмалированной посуды потом закрылся… Обанкротился… Феделир Васинович не выдержал…»

Коисана: «Да, даже этот… Металл есть… Кастрюль нет…»

Двоюродная сестра: «Новые владельцы решили рационализировать производство… Набрали кредитов… Как обычно».

Коисана: «Потом и бросили всё?»

Двоюродная сестра: «Бросили недавно… Дети уехали в Росину, устроились… Забрали мать к себе… Та просто закрыла квартиру и поехала к ним… Представляешь себе… Даже продавать не стала… Тут же центр города…»

Коисана: «Наверное залезли воры, вытащили всё что могли… А стёкла со зла разбили… Месяц назад здесь была…»

Двоюродная сестра: «Да мама как-то быстро ушла от нас… Позвонила, что стало плохо… Пока собралась… Её и не стало… Хоть во время приехала….»

Коисана: «Одна в квартире… Страшно…»

Двоюродная сестра: «А ты как? Тоже одна? Никого нет?»

Коисана: «Подружки есть… Подъезд жилой ещё… Тут недалеко…»

Двоюродная сестра: «А на окраинах как? Пустота уже?»

Коисана: «Да, полно пустых квартир… Жизнь из города уходит… Люди разбегаются… Раньше был большой промышленный центр… Потом начались реформы…. Тут и поехало…»

Двоюродная сестра: «У нас в Кинове порядок…Вагоны в метро купили новые… Там они стараются…. И до вас должно дойти…»

Коисана: «Может быть… Сначала поехали росты…. Потом у кого где есть родственники…»

Двоюродная сестра: «Ну держитесь тут… Сейчас порядок наведут… Республики должны быть более самостоятельными…»

Коисана: «Я тоже надеюсь…»

Родственница внимательно смотрит на продолжающуюся возле гроба церемонию. Священник, видимо, заканчивает и начинает поглядывать по сторонам. Двоюродная сестра понимающе кивает, высвобождает руку.

Двоюродная сестра: «Ты тут постой… Я сейчас расплачусь, и поедем хоронить…»

Дочь протискивается сквозь стоящих старушек, кому-то что-то говорит, подходит к священнику. Они о чём-то коротко беседуют, затем священник взяв в руки небольшой конверт уходит.

К гробу подходят крепкие парни, до того сидевшие в небольшом автобусе неподалёку. Женщина переговаривает с ними. Мужчины поднимают гроб за прибитые к днищу ручки, идут с ношей к автобусу, раздвигая толпящихся бабушек.

Двоюродная сестра перекидывается парой слов с бабушками, потом подходит к группе людей помоложе, то же небольшие переговоры. В конце своего движения по небольшой толпе провожающих, она подходит к Коисане.

Двоюродная сестра: «Так… Я вижу что ты очень легко одета… Давай приходи завтра к маме на поминки… Будут только свои… На кладбище это тоже очень долго…»

Коисана: «Да у меня свитер пододет…»

Двоюродная сестра укоризненно на неё смотрит.

Коисана: «В принципе конечно да… Тогда вот… В помощь… Возьми…»

Двоюродная сестра: «У меня всё есть…»

Коисана: «Да бери… Участие… Так положено…. Проводила…»

Двоюродная сестра: «Как хочешь…»

Коисана роется в карманах, достаёт несколько сложенных одна в одну бумажек, отдаёт их родственнице. Та не глядя кладёт их в сумочку, легко трогает светлый рукав лёгкого плаща.

Двоюродная сестра: «Так, я поехала… А ты подходи завтра… Часам к двенадцати… Всё пока, до завтра… Благодарю за помощь…»

Дальняя родственница с деловым видом убегает к автобусу, оставляет Коисану одну. Молодая женщина продолжает стоять возле подъезда, бесцельно оглядывает окна, двери подъезда.

Старушки и прочие приглашённые постепенно расходятся в разные стороны, кто парами, кто поодиночке. Скоро на площадке никого не остаётся, Коисана приходит в себя, ещё раз окинув взглядом дом, поворачивается и идёт к проглядывающему между домов скверу.

Коисана тихо: «Вот и всё кто у тебя тут был… Тёти Милины больше нет… Папы давно уже нет…. С мамой попрощалась весной… Народ уже не выдерживает всего этого… Скоро и твоя очередь… А лет всего сколько? Почти и не жила…»

Коисана медленно идёт по мокрому асфальту, по пути обходя небольшие лужи. Постепенно приближаются мокрые и голые деревья сквера.

Коисана тихо: «Пройду сквер, а там и мой дом… Приходила, пили чай вместе… Теперь пойти почти что и некуда… Займутся нами! Как же! Бросили на произвол судьбы… Теперь вы сами в своих республиках… Вместо Первого секретаря Постоянного комитета теперь целый Президент… И что? Ничего… Порт уже бросили… Железнодорожный мост бросили… Республика его не потянет…»

Молодая женщина продолжает идти дальше. Скоро подходит к ближайшей дорожке сквера. Под ногами уже ровная, пёстрая тротуарная плитка. Поворачивает направо, не торопясь шагает по цветнымбетонным блокам разного размера. На дорожке больше никого нет. Идёт дальше, но дойти до центрального проспекта не получается, впереди в ровной кладке неровная брешь и глубокая яма уходящая вправо и влево.

Стены импровизированного окопа кое-где укреплены досками, в других местах досок уже нет, земля осыпается, на дне стоит вода. Коисана смотрит вниз, потом по сторонам.

Коисана про себя: «Тут где-то трап раньше был через окопы… Что-то не видно… До проспекта не дойти…»

Женщина поворачивает назад, немного проходит и сворачивает вглубь сквера. Под ногами все те же ровные цветные блоки. Но скоро они прерываются каким-то полуподземным сооружением, от которого остались отдельные брёвна. Остальное уже обвалилось внутрь. Коисана снова останавливается.

Коисана тихо: «Везде гады перерыли, готовились к войне с Росиной. Зачем тогда полезли в эту Западно-Хрештскую область?»

Коисана вздыхает: «Придётся через кусты, как утром…»

Женщина сворачивает с дорожки, проходит через прогал в линии давно не стриженых кустов, снова выходит на плитки, ведущие уже вглубь сквера. Идёт по ним, от уличных фонарей вдоль дорожки остались только торчащие из земли огрызки труб. Коисана молча морщится.

Коисана тихо: «Заготовили уже … Недавно были…»

Идёт дальше, снова поворот, теперь направо. Через несколько десятков метров уже выход из сквера и подъезд ближайшего дома.

Скоро заканчивается и дорожка, возле подъездов уже выщербленный асфальт. Молодая женщина пытается пройти направо, но путь перегорожен большим полуразобранным фанерным плакатом. Остались только нижние листы с наклеенным на них транспарантом «Пора жить честно!».

Постояв немного, Коисана разворачивается и проходит на улицу через проезд между домами, выходит на тротуар, снова поворачивает, медленно подходит к своему дому, смотрит на окна. Кое-где включено скудное освещение, некоторые окна затянуты полиэтиленовой плёнкой. Дальше впереди забитые досками окна кафе, но Коисана до него не доходит, поворачивает во двор.

В подъезде темно и тихо. Местами стены исцарапаны до штукатурки, кафельные плитки хлопают под ногами. Женщина поднимется на четвёртый этаж, собирается открывать квартиру, но поднимается на площадку между этажами. Ближайшая металлическая дверь с площадки в квартиру свёрнута винтом и висит на одной петле.

Коисана вздыхает: «Видимо пока была на работе успели… А что вы хотите, днем почти никого в подъезде… Да и кому жаловаться, полицию опять сократили… Центр города, недалеко институт… Кому ты это продашь? На верхних этажах одни пустые квартиры».

Коисана разворачивается, спускается на свою площадку, недолго возится с замком, открывает тяжёлую металлическую дверь, заходит к себе. Включает свет, тщательно запирает многочисленные замки и засовы, стоит отдыхает.

Коисана тихо: «Хорошо, хоть с мамой успели всё сделать, почти все деньги от квартиры в парке пошли сюда… Дверь надёжная…»

Не торопясь раздевается, присев на табурет снимает сапоги. Встаёт критически осматривает свою одежду и обувь.

Коисана: «Ну да, не самые тёплые… У нас тут не Кинов…На всём приходится экономить… Только так… Хорошо хоть работа есть… Хлебозавод пока нужен… Совсем на выживание нас ещё не пустили…»

Проходит на кухню, сразу в угол, к висящему на стене небольшому котлу. Открывает газ, слушает шипенье, нажимает кнопку поджига. Смотрит сквозь смотровое окошко на синеватое пламя под решёткой, отступает назад, легко трогает зелёный квадратик на блочке, висящем снизу справа.

Коисана: «Нужно сразу прокачивать воду…. Хорошо, сегодня газ есть… Летом и этого нет… Нужно экономить. … Так, чай попить… Потом остальное».

Отходит к плите, поджигает одну из конфорок, ставит на неё блестящий металлический чайник. Отходит, садится на стул возле стола, сидит, думает.

Коисана: «Зарежет нас этот Арежан… А не зарядит там кого-то… Васин свалит куда-нибудь… А вы тут в своих республиках как хотите выживайте… Все деньги стягивают в Кинов… Конечно, там получше… А мы тут никому уже не нужны…»

Потрогав чайник, выключает газ, наливает горячей воды в чашку, добавляет заварки.

Коисана: «Пойду переоденусь, скоро будет тепло… Квартирка небольшая… Как раз на двоих была…»

Женщина поднимается, выходит в коридор, заходит в ванную, выходит оттуда. Идёт дальше, проходит одну дверь, открывает следующую. В небольшой комнате, выходящей во двор, почти новая мебель, на разложенном диване смятая постель. Взглянув на небольшой беспорядок, проходит дальше к шкафу.

Вечереет. Коисана стоит возле окна в комнате. За окном стало заметно темнее, дождь усилился. Внизу, возле подъезда загорелась лампочка освещения. Пятно света выхватило из темноты несколько больших луж и куски асфальта между ними. Две фигуры, одна женская, другая мужская осторожно пробрались к подъезду. Входная дверь открылась и закрылась.

Молодая женщина продолжает стоять ещё, глядя во двор, но больше никого не видно. Потрогав висящую ниже батарею отопления, Коисана поворачивается, проходит к выключателю, отключает часть освещения. В круге света остаётся только небольшой рабочий стол.

Затем Коисана идёт на кухню, берёт с плиты блестящий чайник, подходит к столу, наливает кипяток в чашку, ставит чайник на подставку тут же, присаживается за стол. Подняв крышку, заглядывает в небольшой заварочный чайник.

Коисана: «Остался ещё… На две чашки вполне хватит».

Женщина доливает заварки в кипяток, берёт из вазы кусок белого хлеба, начинает пить чай.

Коисана: «Хоть хлеб есть… Можно на работе взять бесплатно… Живы и хорошо… Всё одним днём…»

Молодая женщина понемногу отхлёбывает чай, погружаясь в невесёлые думы.

Коисана: «Ну и что, Сана? Какой итог? Осталась ты одна в этом городе и вообще в стране… С тётей Милиной можно было хоть поговорить… Денег опять же перезанять… Но теперь её нет… Подружки с работы? Да они живут в другом конце города… И то Ванала куда-то собираются с мужем… Никаких перспектив они тут не видят…»

Продолжает пить чай. Одна чашка заканчивается, наливает себе вторую.

Коисана: «Теперь только сама с собой и будешь разговаривать… А потом сбрендишь… Как-то быстро всё случилось…. Только закончила институт, только устроились… Нет отца… Снова устроились… Хватило денег, соображения… Нет и матери…»

Некоторое время сидит молча, пьёт чай, поворачивается к котлу отопление. Аппарат тихонько шумит.

Коисана: «Работает пока… Еле достали… Хоть и не новый… А иначе ставь металлическую печь и сиди возле неё… В коридоре поленница дров или уголь… А что? И такие есть… И много… Осталась бабушка одна, что смогла то и есть…»

Снова поворачивается к столу, оглядывает кухню, снова принимается за чай.

Коисана: «Валина… Училась с ней в институте… Вместе сидели на выпускном за столом… Уехала к Васину… Потом на Карому… Устроились… Теперь Карома уже заграница… Гани тоже нет… Укатила на море с Гасином… Ей хоть позвонить можно….»

Чай уже закончился. Продолжает просто сидеть за столом.

Коисана: «Вот Ганя меня и втянула в этот круговорот… Да мы! Новую страну построим… Она то построила что-то себе… Ждать ничего не стали… Протолкалась в этой дирекции… Там одно хамло и отношение к нам, левобережанам, как к второсортным… Теперь уже и дирекции нет... Хорошо хоть хлебозавод пока есть… Всё что осталось… Работа – дом, дом – работа… И так до смерти… Там тоже в общем-то никого… Раздутые начальники и пьяные слесаря…»

Встает, прохаживается по кухне, подходит к окну. Там уже полная темень, пустой проезд, лужи.

Коисана: «В общем-то Ганя правильно говорила – тут никого нет… Все кто что-то из себя представляют разъехались… И продолжают расползаться… А ты всё думала – будет как у папы с мамой? Счастливая встреча и как за стеной всю жизнь? Нет, дорогая, нет…»

Продолжает стоять у окна. За окном всё та же темень и дождь.

Коисана: «В общем, ты не о том думаешь Сана… Нужно думать не об этом, а о том, как вообще выжить? Куда деться… С кем ты?»

Отходит от окна, идёт в свою комнату, присаживается за стол.

Коисана: «Насколько я поняла – жизнь осталась только в Кинове… Там у меня никого… Только вот эта двоюродная сестра… Но ни я её, ни она меня не знает… Будет помогать? Или не будет? Справляйся сама… Переезд… Всё это продать… А кто купит? Кому это надо? Хоть дом и новый…»

Немного сидит молча, оглядывает помещение. Мебель матово поблёскивает.

Коисана: «Можно и тут жить… Но сколько и как? На окраинах в домах почти никого нет… Волки бегают… Скукоживается город, а был промышленный же центр… Всё валится одно за другим… Потом вообще бурьян на проспектах будет…»

Встаёт, выходит в коридор, подходит к входной двери и дополнительно запирает её на засов. Возвращается на кухню, выключает котёл отопления, щёлкает клавишей освещения. Круг света над столом гаснет. В полной темноте молодая женщина идёт к себе в комнату. Включает небольшую люстру, садится на разложенный диван.

Коисана: «Ну и к чему ты пришла? Что делать? Умирать тут?.... Не хочется… А что делать? Скоро этого города вообще не будет… Надо, дорогая, делать как все… А что делают все? Правильно! Валить отсюда надо… Куда? В Поландию? Там село и никому ты там не нужна… Нужно выучить язык… Граница далеко… Дороги так и не сделали…»

Встаёт, расправляет постель. Снова присаживается на край дивана.

Коисана: «К Васину и Валине? У них и так куча родственников… Да и как? И с чем? Есть ещё папин резерв… Но на что его хватит?»

Женщина ещё емного думает.

Коисана: «Осталось только это… Можно в принципе попробовать… Большая страна… Денежная… Большой город… Ну хоть устроиться как-то…»

Коисана встаёт с дивана. Подходит к платяному шкафу, открывает его. Залезает по пояс внутрь, роется там. Появляется на свет она уже с потрёпанной дамской сумочкой.

Коисана: «Вот эта… Может ещё сохранилась та записка… Прости меня Паша…»

Открывает сумочку, роется в ней. На пол падают обрывки бумаги, старый кошелёк.

Коисана: «Потеряла что ли? Там ещё потайной карман должен быть…»

Непродолжительные ковыряния в многочисленных карманчиках дают результат. В руках появляется ветхая карточка с еле различимым номером телефона. Коисана внимательно его рассматривает.

Коисана: «Вроде прочитать можно… Но это с утра… На свету…»

Женщина кладёт сумку на стул возле стола, а найденное сокровище на стол рядом. Идёт к выключателю света.