90-е: Шоу должно продолжаться 2

Глава 3

— А ведь точно! — загорелся энтузиазмом Бельфегор. — Кирюха, а ты бы сам какое хотел?

— Я думал, что имя надо как-то заслужить… — пробормотал Кирилл.

— Уже заслужил, считай, — Бельфегор повернулся к фронтмену. — Правда же, Астарот?

Уже слегка подвыпивший Астарот встал со стула, покачнулся и сфокусировал взгляд на Кирилле. Я слегка напрягся, чтобы в случае чего влезть в конфликт и свести его к шутке или как-то еще сгладить. Но солист наш находился в благостной фазе, и его чувство собственной важности дополнительных поглаживаний не требовало.

— Я ждал этого разговора! — произнес он. — значит время пришло.

Я приготовился молча наблюдать. Пока что, кроме демонических кличек и текстов песен мои коллеги по группе никак не проявляли интереса к сатанизму и прочему оккультизму и демонопоклонничеству. Может быть сейчас это как-то проявится?

— А как вы выбираете имя? — осторожно спросил Кирилл.

— Это имя тебя выбирает! — не сбавляя накала пафоса проговорил Астарот. — Нужно, чтобы оно отражало твою внутреннюю сущность!

— Эээ… А какие варианты? — растерянно почесал затылок Бегемот.

Возникла заминка. Бельфегор посмотрел на Астарота. Бегемот тоже. Астарот наморщил лоб и поднял глаза к потолку.

— А где та статья из газеты? — встрепенулся вдруг Бельфегор. — Ну, откуда мы себе прозвища брали?

— О, точно! — просиял Астарот и бросился к двери своей комнаты. Там что-то с грохотом упало, похоже, что он споткнулся о стул. Потом раздался звук выдвигаемого ящика стола. Зашуршали бумаги. Потом Астарот снова возник в дверях, победно помахивая старым номером газеты «Молодежная правда».

Все, включая Кирилла, столкнулись головами над газетной страницей. Я с любопытством тоже пробежал по ней глазами. Половину полосы на развороте занимал материал под названием: «Демоны и одержимость».

Хе-хе, вот, значит, как выглядит программный документ нашего маленького говнарского гнезда сатанизма! Газета была двухлетней давности и явно попала нам у руки, когда мы еще в школе учились. Журналист, судя по слогу и стилю, начинающий, описывал деятельность и быт тайных сатанинских культов, особенно смакуя сексуальный разгул на черных мессах и прочих мероприятиях. Я не то, чтобы в этих делах спец, но даже у меня появилось ощущение, что акула пера больше нафантазировал, чем реально разобрался в вопросе. И демоны у него там, и какие-то козлорогие покровители, и жертвоприношения, и осквернение кладбищ. Ну и в конце, в виде справочного материала, были перечислены несколько демонов с краткими характеристиками. Астарот, Абаддон, Бельфегор, Велиал, Вельзевул, Самаэль…

— О, Самаэль у нас не занят! — радостно воскликнул Бельфегор.

— Не, не пойдет, тут написано, что это второе имя Сатаны, — проговорил Астарот, ткнув пальцем в пожелтевшую газетную бумагу.

— А может Локи? — предложил Бегемот. — Ну, он вроде как не совсем отсюда, но тоже не добрый.

— Локи? А что это? — спросил Астарот. — Звучит как кличка собаки…

— Ну, это, в общем, у викингов было такое божество, — неуверенно объяснил Бегемот. — Типа бога-обманщика или что-то вроде того.

— Я же вроде не обманщик, — пробормотал Кирилл.

— Не, не подходит, — помотал головой Астарот. — Давайте еще подумаем… Тут же написано, что всего демонов больше сотни.

— А может Каббал? — с надеждой сказал Кирилл.

— Легко запомнить! — обрадовался Бельфегор. — Кирилл — Каббал. Здорово. А за что он отвечает?

— Не знаю, — пожал плечами Кирилл. — Я просто по ТВ «Кинева» фильм смотрел, там был мужик по имени Каббал. То ли демон, то ли злой колдун. Имя похоже на демоническое, вот я подумал…

— Мне нравится! — кивнул Астарот. — Велиал? Что думаешь?

— А? — я так умилился этому замечательно-невежественному в вопросах демонологии разговору, что даже не сразу сообразил, что он ко мне обращается.

— Ну ты как думаешь, подходит Кирюхе имя Каббал? — спросил он.

— Я думаю, отлично подходит, — с важным видом покивал я.

— Но в списке его нет… — с сомнением сказал Бегемот. — Но имя мне нравится. И кино я тоже смотрел, там еще девушку на алтаре в жертву приносили.

— Значит так и решим! — Астарот вытянул вперед руку, Бельфегор положил свою сверху, потом Бегемот. Потом я. Типа такое мушкетерское рукопожатие.

И мы все посмотрели на Кирилла.

— Ну что ты тормозишь? — я толкнул его в бок свободной рукой. Он встрепенулся, вытянул вперед подрагивающую от волнения ладошку и положил на наши руки сверху.

Больше всего после работы мне хотелось прилечь поспать пару часиков. Потому что на рынок утром я примчался прямо от Астарота, разбудив предварительно своих друзей и проследив, чтобы они тоже покинули квартиру и не нервировали маму Астарота, которая придет с ночной смены.

Собственно, я так и планировал. Вернусь домой, пообедаю и устрою себе тихий час. Но позвонила Света и сообщила, что у нее сегодня как раз есть время со мной встретиться насчет устава.

Так что благостные планы насчет тихого часа пришлось отложить, взять из домашних запасов прикольную шоколадку «Жигули» и мчать в рок-клуб.

— Привет! — Света поймала меня практически на входе. В руках — пара брошюрок и еще какие-то бумаги. — Кабинет занят, там сегодня у Жени встреча, пойдем в кафетерии поговорим.

Но с кафетерием ничего не вышло, потому что воскресенье — это тебе не будний день. В зале было какое-то мероприятие с выступлением детских коллективов. Девочки в балетных пачках и мальчики в костюмчиках, группы детей в одинаковых цветных трико, и многочисленные родители. И еще какие-то пенсионеры, у которых по расписанию был то ли кружок хорового пения, то ли подготовка к дискотеке для тех, кому за шестьдесят. В общем, все столики были заняты, в том числе и не совсем по назначению — две мамаши разложили на одном из столов пышное платье и пытались зашить порванный подол. Рядом хныкала девочка.

— Можем дойти до того самого кафе «Лира», — предложил я.

— Не могу, — покачала головой Света. — Я обещала Жене, что далеко уходить не буду. О, подоконник освободился, пойдем туда!

Мы устроились на широком подоконнике, и Света протянула мне брошюрку, на которой строгим шрифтом было отпечатано: «Устав новокиневского клуба рок-музыкантов при ДК Профсоюзов от 27 мая 1986 года».

— Не знал, что наш рок-клуб так давно организован, — сказал я и открыл книжечку.

— Женя ездил в Ленинград в восемьдесят пятом, а как приехал, загорелся идеей у нас тоже рок-клуб основать, — сказала Света, вскрывая фиолетовую упаковку шоколадки. — В пятницу будет лекция по истории рок-музыки, там Женя будет рассказывать всю историю, приходите, вам, как кандидатам, будет полезно послушать.

— … а утром ото сна восстав, читай внимательно устав… — пробормотал я, пробегая глазами по тексту. Написан он был жутчайшим совковым канцеляритом, при одном взгляде на который начинали болеть зубы. И голова.

— Цензура? — у приподнял бровь и посмотрел на Свету. — Я про вот это — «… обязуются в трехдневный срок предоставить тексты песен в репертуарный отдел. До открытых концертов будут допущены только те песни, которые прошли литовку и имеют соответствующую пометку в реестре…»

— Ой, да забей! — махнула рукой Света. — На самом деле она просто ставит подписи и все. Даже не читает. Главное, чтобы тексты были на машинке отпечатаны, если принесешь написанные от руки, не примет и отправит к машинистке. Но если у тебя есть кто-то знакомый с печатной машинкой, лучше к нашей Вере не ходить. А то она может и за месяц не напечатать, овца химическая…

— Понятно, — кивнул я и снова погрузился в чтение. Так, вот он пункт «организация концертов», им занимается концертно-технический отдел, глава которого выбирается по необходимости…

— А кто сейчас глава концертно-технического отдела? — я поднял глаза от этого кошмарного текста и посмотрел на Свету.

— Куприн, — не задумываясь, ответила Света. — Но на самом деле этим Женя обычно занимается. Куприн последний раз заходил месяца два назад. Говорит, что болеет, но по-моему ему просто надоело.

— Понятно, — кивнул я. Блин, и еще ведь только половина книжечки, жесть какая! — Этот устав нам нужно наизусть учить?

— Ой, да нет, конечо! — засмеялась Света. — В среду для кандидатов будет что-то вроде инструктажа, потом просто подписи поставите, и все.

— А членские взносы? — спросил я.

— Это уже после того, как вам удостоверения выдадут, — сказала Света. — В конце месяца будет концерт, который считается общим собранием рок-клуба. Если голосование пройдет в вашу пользу, то вы получите удостоверения. Сдаешь взнос, получаешь пометку, что удостоверение действительно, врубаешься?

— Врубаешься… — усмехнулся я. — А голосование как проходит? Ну, там, урны, бюллетени, торжественная обстановка?

— Ну там у каждого зрителя будет бланк с списком групп, — Света показала мне одну из бумажек, которые принесла с собой. — Понравилась группа, ставишь галочку.

— А если набираешь недостаточно? — спросил я.

— Слушай, я тут для чего с тобой вожусь-то? — Света толкнула меня плечом. — Чтобы ты дурацкие вопросы что ли задавал? На самом деле это все вообще неважно. Ты главное покажи, что ты очень хочешь и весь такой активист, и можете даже на сцену не выходить. Вот эта вся фигня — она на бумаге только. И для тех трех придурков, которые у нас в худсовете сидят. Это им нравится всячески показывать свою важность, а на деле они не делают ни хрена. Клим вообще-то возглавляет отдел звукозаписи, но толку от него… Зато отчеты исправно сдает. И остальным мозги компостирует.

— Понял-принял, — кивнул я. — Зайти к Жене и продемонстрировать энтузиазм. У меня, кстати, есть несколько идей, так что это будет еще и правда.

— Но тексты отпечатать на машинке правда нужно, — сказала Света. — Так что если у тебя есть машинка…

— Да-да, я понял, с этим разберемся, — покивал я. — Что там еще важного мне нужно сделать за время до концерта?

— Про лекцию я уже сказала, — начала загибать пальцы Света. — В среду инструктаж, тексты песен занести в шестнадцатый кабинет, с девяти до пяти, обед с двух до трех. Если что, вот тут есть отдельная памятка на листочке. Забирай, эти бумажки все тебе, уставы тоже. У нас их в шкафу целый склад.

«И почему я думал, что рок-клубы — это такой остров свободы и глоток свежего воздуха посреди беспросветного мира советской номенклатуры?» — думал я, топая по аллейке.

Неожиданно распогодилось, хмурые осенние тучи расступились, и над городом воцарилось пастельно-голубое небо. И солнце еще позолотило стены и деревья. Так что я решил прогуляться и даже сделать небольшой крюк. Проветрить мозги, обдумать то, что я только что услышал.

В общем-то, ситуация, в целом, была понятна. Есть энтузиаст Женя Банкин, который все это придумал. Ну, то есть, не совсем придумал, а привез идею из Ленинграда. Есть несколько его помощников, которые его любят, и хотят, чтобы это все как-то функционировало. Типа той же Светы. И есть музыканты. Которые, понятное дело, всякой административной скукой заниматься не хотят, а хотят всякого разного. Одним нужно поклонение и преклонение. Другие хотят славы и знаменитости. Третьи хотят бухать. Среди всех этих трех категорий есть те, для кого важна музыка.

А еще здесь все-таки не здоровенная культурная столица, а совсем даже не миллионник Новокиневск. И народу в музыкальной тусовке тут вовсе не тысячи…

В общем, прорвемся. На самом деле, при всей бредовости всего того канцелярита, который я сегодня прочитал, определенная польза во всех этих правилах была. Главной мыслью всего этого устава было то, что члены рок-клуба должны работать. Устраивать мероприятия, проводить просветительскую работу, на школьные классные часы напрашиваться. И обо всем этом еще и отчитываться. А значит где-то в недрах шкафа есть даже список контактов… И обычный прозвон вполне может принести и новые заказы тоже.

Я остановился на перекрестке и вдруг подумал, что для прозвонов сейчас вообще раздолье. Телефонным маркетингом народ не измучен, трубки пока еще бросать не научились, так что, если посадить за стол смышленую девочку, сунуть ей в ухо телефонную трубку, а на стол перед ней положить справочник телефонов всех ДК, сельских клубов и прочих точек раздачи культуры населению и правильный скрипт разговора, то она за день работы спокойно распишет нам гастрольный тур на год вперед…

Дело за малым — сохранить в своих говнарях боевой задор с энтузиазмом и заставить репетировать больше. А еще, пожалуй, имеет смысл вступить с кем-нибудь в коллаборацию. И устроить парный гастрольный тур. Тогда и программу будет легче составить, не так много песен нужно будет отработать.

Пойдут концерты, появятся деньги, и не нужно будет переживать, что любой из моих музыкантов в любой момент может решить, что какое-то хобби стало трудоемкое, ну его нафиг. А деньги — это хороший мотиватор. Когда к ним привыкают, то приоритеты начинают по-другому расставляться…

— Вова! — раздался окрик откуда-то сбоку. — Эй, Вова, я тут! В машине же!

— О, привет, Иван, — я шагнул к притершейся к бордюру волге Ивана. Обошел, открыл дверцу и сел на переднее сидение.

— Я тебе звонил, но какая-то барышня с капризным голосом сказала, что дома тебя нет, а передавать тебе она ничего не будет, — сказал журналист, выруливая на середину дороги. Эх, детство человечества! Новокиневск пока еще не знает, что такое пробки и проблема с парковочными местами в центре!

— Выделывается больше, — усмехнулся я. — Все равно бы передала.

На самом деле, с сестрой отношения были все еще натянутые после того разговора. Надо бы решить этот вопрос, но пока находились дела поважнее. Подарок ей что ли купить какой-нибудь?

— Ты, кстати, не занят? — Иван бросил на меня настороженный взгляд. — А то я тебя вот так похитил, а вдруг ты на свидание важное шел…

— До восьми вечера я совершенно свободен, — сказал я.

— Вот и славно, значит есть время и статью обсудить, и еще кое-что, — Иван прибавил скорость и помчал по Социалистическому проспекту.

— А куда мы едем? — спросил я.

— В кафешку при союзе журналистов, — ответил он. — Еда там не очень, зато варят приличный кофе. Хоть и не эспрессо, конечно…

— Лавандовый раф, угу, — себе под нос пробормотал я. — И тыквенный латте с сиропом топинамбура.

— Что?! — Иван так резко повернул голову, что машина тоже вильнула.

— Ничего, — я пожал плечами. Подозрения насчет этого парня снова зашевелились в голове. — Так, ерунда всякая в голову лезет.

— Ну как скажешь! — Иван снова просиял идеальной улыбкой и как ни в чем не бывало поехал дальше.

Союз журналистов занимал двухэтажный особнячок в старой части Новокиневска, и половину первого этажа занимало кафе, как будто переместившееся сюда из будущего, натурально. Даже меню было написано мелом на доске. И за столиками сидели типичные такие хипстеры — неплохо одетые, среднего возраста, улыбчивые и болтливые. Пожалуй, я среди этой публики был самый молодой.

— Добрый день, Иван Алексеевич! — помахала из-за стоки бариста… Черт, но ведь бариста же! Миловидная, с ямочками на щеках и в длинном фартуке с вышитыми зернами кофе на кармане. — Вам как обычно?

— Сейчас уточним, — Иван повернулся ко мне. — Тебе черный или с молоком?

— С молоком, — сказал я.

— Ну вот, ты слышала, — Иван подмигнул и двинулся к столику в самом углу. Он был занят, но парочка, заметив моего спутника, спешно принялась собирать манатки.

Понятно. Он тут в авторитете. И столик у него именной.

— На самом деле вопросов у меня к тебе два, — сказал Иван, усаживаясь. — Вот первый.

Он положил передо мной напечатанный на машинке текст.