999999999 маны

Глава 24

Я открыл глаза в пустом поезде. Мы мчались так быстро, что невозможно было рассмотреть, что за окном. Хотя на самом деле, мне было всё равно.

Закатав рукава чистой толстовки, я сидел и смотрел в никуда, вокруг было тихо. От скуки меня отвлек звонок.

Я уверенно нырнул рукой в правый карман джинсов и с удивлением обнаружил, что телефона в нем не было. Мелодия продолжала звучать.

Встав, я зашагал в соседний вагон, возмущенный тем, что каким-то образом упустил собственный мобильник из виду.

Без проблем открыв дверь, я вошел внутрь и бегло бросил взгляд на два ряда кресел. С одной стороны они почему-то были черными, а с другой синими. Долго я над такой мелочевкой думать не стал и зашагал вперед.

Судя по всему, звук доносился из кабинки проводника.

Я нахмурился. Как можно было оставить свой телефон в таком месте? Раздраженно открыв дверь, внутри я никого не обнаружил. Только телефон. Он лежал на столе у вычищенного до блеска окна, в котором отражалось моё лицо, и звонил.

Абонент «Элиза».

Ну уж нет. Я не хочу с тобой разговаривать. В прошлый раз тебе разве не хватило?

Мой большой палец нажал на красную кнопку «Сброс», но ничего не произошло. Еще раз. И еще. Тишина. Только после четвертого нажатия телефон замолчал.

Я облегченно выдохнул и почти развернулся, чтобы сесть и наконец-то дождаться конца этой нудной поездки, однако взгляд зацепился за отражение. Я выглядел совсем не так, как раньше. Глаза словно принадлежали покойнику, они были холодными и ничего не выражали. И улыбка — от уха до уха.

Мне захотелось схватиться за голову, но я понял, что не могу пошевелить и пальцем. Тело словно начало двигаться независимо от меня, подчиняясь чему-то неизвестному. Моя рука поднесла телефон ближе к лицу и медленно выбрав контакт «Элиза» нажала на зеленую кнопку вызова.

Я еще раз посмотрел на себя в отражении. Окровавленная физиономия смотрела мне прямо в глаза и улыбалась.

Первое, что я ощутил — это вкус земли во рту, и земля сильно горчила. Зрение, слух и даже осязание ещё не вернулись ко мне после недавнего забвения. Спустя секунды, или же десятки секунд я наконец осознал, что лежу лицом в траве.

Жадно заглотил воздуха, снова и снова, пока не понял, что больше не лезет выдохнул. Потерев ладонями глаза, заметил, что на запястьях не было узоров Сдвига. Хорошо, значит смерть выключает все активные ауры. Можно было бы догадаться, конечно, но теперь знаю наверняка.

Сердце все еще трепетало, как лист на ветру, но на душе было относительно спокойно даже несмотря на разбитое состояние и тот факт, что меня пробудил кошмар. Жаль только это спокойствие длилось недолго.

Сон — забвение. Ты засыпаешь, отбрасывая все проблемы, сбегая в спасительно комфортный мир иллюзий. Но затем приходит время проснуться. Ты открываешь глаза, вначале даже не до конца понимая кто ты и где ты. Но затем, подобно лавине непрочитанных писем, скопившихся у порога дома после долгого отсутствия, на тебя скопом начинает наваливаться осознание. Поток воспоминаний и тревог, с которыми ты засыпал, никуда не делся — он лишь терпеливо стоял над твоей кроватью, дожидаясь утра.

Так было и в этот раз. Я лежал голой спиной на прохладной траве, что совсем скоро покроется росой и глубоко дышал. Осознавал.

Прозрение не принесло ни капли радости, только стыд и чувство вины. Это мерзкая липкая смесь чувств становилась все более вязкой с каждым новым воспоминанием о недавних событиях. Одно за другим, образы резко возникали перед глазами застывшими во времени кадрами из памяти, перебивая собой мысли.

Воспоминание, как я иду к Элизе и Вульфрику полуголый. От стыда я скривил лицо и даже немного дернулся, словно увидел резкую вспышку.

Интересно, что подумала сама Элиза. Наверное была в ужасе от того, как выглядит её будущий муж.

Да я уже не говорю о том, как себя вел. Конечно, ранение было серьезным, но вот так вот вырывать платок из кармана Вульфрика? Любой другой на моем месте после такого бы уже хвастался своей дерзостью рыбам на дне реки, в ботинках из бетона. Наверняка он в ярости, считает меня теперь заносчивой малолеткой.

Отлично успокоил себя «Сдвигом». Еще пара таких спокойных моментов — и полетишь в психушку, Марк. Без обратного билета.

Сколько раз я почти что прямым текстом оскорбил Вульфрика? Даже считать не хочу.

«Мой отец в курсе, что вы хотите разорвать помолвку?»

Это единственная фраза, что не вызывала у меня чувства стыда. Все поведение моей суженной указывало именно на это. Хотя, снова же, не стоило наверное говорить об этом в такой обстановке, но черт с ним.

«Хватит» — единственное, что ответил мне Вульфрик. Фраза эхом разносилось у меня в голове. Похлопал меня по плечу, как какого-то мальчонку — сколько скрытой угрозы было в одном том жесте! Одним словом и жестом он показал, чтобы я заткнулся наконец и не позорил себя дальше.

Но я не заткнулся. Я продолжил. Солгал Вульфрику про то, что мы с охранником заблудились, о том что шли к автомату с едой, о том, что меня выкинули из окна…

Ведь понимал, что он не потерпит такого в собственной больнице. Что ему придется ответить на это, хотя бы ради того, чтобы сохранить авторитет перед своими людьми. Уже не говоря о том змеином клубке из более мелких кланов, что вечно вьется под ним.

Я собственноручно ввел в заблуждение главу клана Белецких и натравил его на СОБР и УБИ. Наверное, в каких-нибудь иных обстоятельствах таким можно было бы даже гордиться. Но вскоре ложь вскроется, и я представить не могу, насколько он будет зол.

Хорошо, что в итоге мне хватило мозгов свалить оттуда, страшно представить, что бы я натворил, если бы мне дали добраться до Рубана и Баркер.

«Это был не я,» — удобная, но увы, лживая фраза. Ведь я ясно помню свои мысли в тот момент. Они были моими. Но сейчас я их не понимаю. «Сдвиг» слишком опасен, это никак не простое «спокойствие».

И мне теперь расхлебывать все то, что я сам заварил. Я даже не могу понять все те планы, что вертелись у меня в голове.

Планы, которые меня, если честно, пугают. Они невозможны. Бессмысленны. Те выходки, что я творил перед Вульфриком — просто цветочки по сравнению с тем, что я хотел провернуть в дальнейшем.

Но сейчас-то я понимаю, насколько безумными были идеи, что лезли в мою голову.

Какой же идиот.

Свернуть себе шею. Помню свои мысли, когда делал это. Меня раздражало раненное тело, оно тормозило меня, а потому, рассудив, что мои больничные доводы касающиеся воскрешения довольно логичны, я без лишних нервов вышел и хрустнул шейными позвонками. Да я себя сейчас чувствую так, словно от поезда в последнюю секунду увернулся. Конечно, хорошо, что теперь я убедился в их истинности наверняка, но от одного только воспоминания о том, как быстро мне удалось кончить себя, волосы на дыбы становятся.

А сейчас что? Возвращаться в особняк? Расхлебывать то, что заварил? А я даже не представляю, как это сделать, как себя вести по приезду. Меня сожрут и не подавятся.

Ставки слишком высоки, а значит нужно пасовать. В особняк Белецких мне дорога заказана, нужно отсюда уходить. Да так, чтобы меня не нашли. По крайней мере не сразу.

Я поднялся с земли, посмотрел на серый от грязи больничный тапок, сосед которого потерялся еще во время падения из окна, а затем затянул потуже окровавленную больничную робу. Окровавленный платок и тапок засунул в небольшие боковые кармашки.

Мда, найти бы одежду, иначе единственная толпа, с которой я смогу смешаться будет разве что цирком уродов.

Телефона тоже нет. И я не понимаю, где нахожусь.

За черту города мы выехать не успели. Значит, я сейчас в каком-то городском парке на окраине. Сейчас ночь и мало что можно рассмотреть вдалеке, однако те небольшие кусочки, что освещались расставленными через каждые десять метров фонарями, выглядели довольно прилично. Аккуратный и удивительно мягкий, как я смог лично убедиться, газон, узкие пешеходные тропинки, по которым должно быть довольно приятно бегать утром, и длинные скамейки создавали впечатление, что этим местом как минимум кто-то занимается. Черт, если глаза меня не подводят, то здесь даже есть красная велосипедная дорожка, что в наших краях большая редкость.

Нужно добыть телефон и позвонить Фридриху, попросить, чтобы забрал меня. Благо, я наизусть помню его номер.

Но сначала надо уйти в дальнюю часть парка, а затем и вовсе покинуть его.

Я избегал освещенных фонарями аллей и открытых пространств, предпочитая темные скопления деревьев. Идти быстрым шагом босиком по земле в ночное время суток, когда не видишь случайных веток и острых камней— та еще забава. Но я терпел.

Через десяток минут и сотни пройденных метров я достаточно отдалился от машины и немного сбавил темп. Потер стопы об икры, сбивая впившиеся в кожу мелкие камни и мусор, почувствовал каплю облегчения. Огляделся. Где-то с левой стороны от меня доносились молодые голоса.

Возможно, всё будет гораздо проще.

На одной из освещенных светом лавок, сидела парочка. Парень и девушка, с виду даже младше, чем я, мило прижимались друг к другу и о чем-то говорили. Он по всей видимости травил ей какие-то смешные истории и активно жестикулировал, в то время как она же в основном хихикала и вставляла короткие фразы, не мешая парню проявлять чудеса остроумия. Что же… нужно просто подойти и попросить позвонить, а затем дождаться Фридриха в какой-нибудь подворотне, с этим я точно справлюсь.

Я зашагал прямо к ним, нацепив на себя дружелюбную улыбку. Парочка настолько была увлечена разговором, что не слышала моего приближения сзади. Я встал позади них и на мгновение замер, разглядывая их затылки. Немного помялся с ноги на ногу и, наконец, заговорил:

— Извините, а можно попросить у вас телефон?

Они резко подскочили с лавочки и обернулись на меня. У обоих глаза по пять копеек, лица такие, будто увидели призрака. Девушка прикрыла рот руками и спряталась за парня.

А тот попятился назад и едва не сбил девушку, но вовремя заметил ее.

Следующее, что я увидел, это двух подростков с дикими криками убегающими куда-то вдаль по тропинке. Я что-то не так сказал?

А… ну да. Я снова осмотрел себя. Наверное окровавленная больничная роба и дружелюбная улыбка на лице не слишком хорошо сочетаются с ночным парком. О чем я вообще думаю?

Думаю, даже если бы я вышел и просто сказал «помогите», эффект был бы такой же. Черт.

Одежда явно куда более насущная проблема, чем я о ней думал вначале. Если не УБИ, то меня повяжут обычные дежурные полицейские и засунут в участок, а значит придется передвигаться с особой осторожностью. Идей, где бы раздобыть себе модный наряд у меня особо не было. Не вломлюсь же я в какой магазин посреди ночи. Вот холера.

Я почесал затылок. Окей, хотя бы знаю в какую сторону побежали эти пугливые ребятки. Следовательно можно предположить, что где-то там и выход.

Пройдя мимо целого ряда скамеек и фонарей рядом с ними, я завернул за поворот и вышел на длинную темную аллею, что выглядела довольно зловеще. Единственным освещенным элементом оказался большой монумент в самом её конце. Направился поближе.

Что же, монумент представлял собой подобие монолитной плиты внушительного размера — выше крон деревьев, вся поверхность которой была расписана именами. Тысячами имен. Посреди монумента была вбита большая табличка с надписью «Никогда. Ни за что.», что являлась своеобразным выражением, которое используют, когда хотят выразить скорбь о павших во время Мировой Войны.

Мировая война была, пожалуй, образующим событием, что сформировало наш мир таким, какой он есть сейчас, к примеру, поделив территорию Европы между Империей на Западе и Республикой на Востоке. Несмотря на то, с момента её окончания прошло уже больше ста лет, война до сих пор играла важную роль в культурной самоидентификации населения Империи, да и наверняка Республики тоже. Правда, если отбросить пропаганду и сайты с теориями — что творится в Республике досконально не знал почти никто. Они были не меньше, а то и больше, чем Империя, но при этом оставались до смешного закрытыми. Просто так туда попасть было нельзя даже гражданам моей страны, де-юре сохранившую независимость, но де-факто существующей под протекторатом Империи и являющейся их колонией. Так вышло потому что мы находимся прямо на границе меж двух сверхдержав, а так как одним из условий перемирия было отсутствие общих границ, взять нашу территорию под свой прямой контроль Империя не могла.

Следовательно, информационные каналы из Республики были перекрыты. Говорят, что это следствие жестокого режима, который у них установился, но мне почему-то кажется, что и сам Император спит крепче, зная, что люди не думают лишний раз о республике. Уверен, что мы огораживаемся от них в инфополе не менее активно, чем они от нас.

Закончив рассматривать монумент, я оглянулся по сторонам. Сейчас не время размышлять о политике. Парочки со скамейки нигде не было видно, но найти выход теперь было легко. В самом конце длинной аллеи виднелись очертания большой арки, что выглядела довольно мрачно и несколько выбивалась из общего фона. К ней я и направился.

Аллея сама по себе была жутковатой. Ночь выдалась теплой и почти безветренной, но именно здесь, в ночной тишине, тот небольшой ветерок, что все таки гулял над вершинами деревьев был слышен лучше всего. Он мерзко завывал, как будто какой-то живой зверь и слегка наклонял тонкие березы, что были высажены с обеих сторон аллеи. В ночном свете они начинали походить на худые черные пальцы, пытающиеся дотянуться до земли, отчего становилось не по себе.

Наверное из-за того, что в попытке унять бегающий по спине холодок, мой взгляд был направлен на верхушки деревьев, я и не заметил того, что произошло дальше.

Когда мои глаза опустились вниз, перед ними стоял небольшой темный силуэт. Сначала мне хотелось думать, что моё воображение играет со мной в странные игры, однако затем фигура начала приближаться ко мне. Только когда она подошла на расстояние нескольких метров, я понял что уже видел эти миниатюрные очертания. В темноте блеснули лазурные глаза.

Девушка из УБИ. Тина. От одного ее вида у меня заболела правая щека. Я вспомнил ту случайную пощечину, от которой едва устоял на ногах.

Я замер. Сделал шаг назад, не спуская с неё глаз. Она сделала два. Также смотрела прямо на меня. Хорошо, что мои ноги целы. Я сделал еще шаг, но она уже вполовину сократила расстояние между нами.

— Стой. — она произнесла это вполголоса, словно говорила «спасибо» кассиру в магазине.

Я развернулся бежать, но не успел пробежать и метра, как почувствовал, что мое запястье сковывает что-то тонкое, холодное. Кинув взгляд на руку я увидел один конец наручников на своей руке, а второй — на ее.

— Не дергайся, — флегматично произнесла девушка.

Это фиаско. Я смотрел то на руку, то на девушку, то снова на руку. Особо вариантов у меня не осталось. Сжав кулак свободной руки, я сделал выпад в сторону её лица, но… Тина перехватила мою руку и снова зарядила мне знакомую пощечину.

Да почему. Так. Больно.

Я едва устоял на ногах. Не знаю, кто она такая, но сорокакилограммовые девушки так не бьют. Мне показалось, что я краем глаза заметил как с её ладони сходит голубое свечение. Это бы многое объяснило.

— Попросила же не дергаться.

Девушка скрутила меня и повела через ночной парк. Мы оба молчали. Я — потому что в голове до сих пор звоном отдавалась пощечина. Ей же, видимо, нужно было просто увести меня отсюда, а не точить лясы.

Со стороны наша парочка, наверное, выглядела чертовски крипово: хрупкая с виду девчонка и «необычный» парень гуляют в четыре утра по парку в наручниках.

Какой-нибудь эксгибиционист в кустах икнул бы от страха при виде этой картины.

Девушка вывела меня через большую арку, к которой я так хотел добраться и подвела к небольшому «жуку» синего цвета, припаркованному на обочине. Уткнув меня лицом в крышу машины, она быстро перецепила наручник со своей руки на мою, таким образом сковав обе мои конечности сзади. Тина одним движением отключила сигнализацию, а вторым открыла дверь, чтобы засунуть меня в авто. Затолкав меня внутрь, она убедилась, что я уселся и уткнула меня головой в переднее сиденье, после чего громко захлопнула дверь и села за руль. Черт.

Поездка была не самой удобной. Мне в колени постоянно упирались передние сидения минивэна, а наручники мешали почесать нос. Тина водила довольно странно, словно ей очень хотелось вдавить педаль в пол, но до конца она этого так и не сделала, лишь ускоряясь на каких-то определенных участках дороги. Каждый такой момент хорошо отдавался по моему лбу, что упирался о сидушку и я считал минуты до того момента, как мы наконец-то приедем в пыточную УБИ, или куда она меня там тащит.

Благо, считать пришлось недолго. Минут через пятнадцать езды она резко затормозила и вытащив ключи из замка зажигания, толкнула дверь. Окна были затонированы, а на улице стояла ночь, так что я не вполне представлял где мы сейчас находимся. Когда она всё же открыла заднюю дверь и жестом показала мне выбираться, я понял, что мои худшие догадки подтвердились. Мы в каком-то богом забытом районе. На стенах не было живого места от граффити каких-то местных банд, за заборами кричали кошки, а в дальнем конце улицы был слышен пьяный вой, за которым последовал звук разбитой бутылки. Ну точно. Где как ни здесь УБИ могло обустроить себе квартиру для допросов. Да даже если мои крики кто-то услышит и позвонит в полицию — никакой патруль в здравом уме сюда не сунется.

Я вышел из машины, Тина нахмурила брови и посмотрела на меня.

— Иди за мной. Быстро.

Даже если я сейчас побегу, вряд ли в таком виде мне удастся долго прожить в этом районе, так что не остается ничего, кроме как пойти за миниатюрным агентом в жуткого вида жилой дом, некоторые окна в котором были заколочены досками.

Она подвела меня к облепленной выцветшими объявлениями двери в подъезд, быстро открыла её и толкнула рукой внутрь.

— Нам на второй. — всё так же вполголоса произнесла девушка.

Обернувшись, я посмотрел на неё, глубоко вдохнул и нарочито глупо улыбнулся. Её это не впечатлило и до меня быстро дошло, что лучше просто пойти вперед, если мне дорога целостность моих почек.

Внутри пахло сыростью и жаренной рыбой, за одной из дверей на первом этаже женский голос громко на кого-то кричал, а лестничные перила были безжалостно облеплены жеванной жвачкой. Мда. Я сглотнул ком в горле и стал подниматься по скрипучей лестнице. Что бы со мной здесь не сделали, надеюсь это будет хотя бы вполовину не так больно, как я себе представляю.

Добравшись до второго этажа, она остановила меня у одной из дверей, что когда-то по всей видимости была белой, а сейчас буро-желтой и поглядывая на меня каждые несколько секунд, принялась открывать её. Я в это время пытался придумать как себя вести, что говорить, и так далее, однако не могу сказать, что за эти короткие мгновения смог сформировать хоть сколько-нибудь вменяемую линию защиту. Ну, хотя бы знаю, что убить меня у них вряд ли получится.

Отчаянно нуждающаяся в смазке дверь открылась и я, крепко зажмурив глаза, вошел внутрь. Когда же я осмелился их открыть… передо мной предстала Тина, что смотрела на меня как на идиота, хлопая ресницами, и небольшая квартира, весьма прокуренная, но уж точно не похожая на пыточную.

— Чай будешь? — она приподняла бровь.

— А тортик есть? — я нервно ухмыльнулся, — Все таки, у меня сегодня день, мать его, рождения.