А.А.А.Е.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой лейтенант Сесиль что-то находит

Молодой лорд Арчибальд Монгомери Сесиль — пятый месяц в добровольном изгнании на границах Белуджей, Афганистана и Индии, между Кеттой и Келамом. Комфорт офицера его величества всегда остается комфортом. Сесиль устроился великолепно и почти не скучал. Он принял на себя ответственную миссию борьбы с бунтовщиками, и лорд Керзон считал молодого Арчибальда своим личным другом.

Арчибальд Сесиль безукоризненный англосакс. Что из этого следует? У него двести фунтов нервного тела, правильное лицо, холодные, жесткие, серые глаза и прямой, резко очерченный подбородок. Арчи пробивал шиллинг с двадцати шагов из среднего кольта, курил трубку, носил пробковый колониальный шлем, великолепно отутюженные брюки или симпатичные трусы с чулками до колен.

Он насчитывал за своей родословной четыре века и немного меньше четверти века самому себе. Каждый молодой, энергичный англичанин из хорошей семьи имеет мало дела в метрополии и очень много в колониях. Колонии — университет жизни. Он так же необходим, как и колледж, создающий воспитание, положение, знакомства, футбол и греблю.

Основной работой Арчибальда были, как уже сказано выше, революционеры. Он, как большой, жирный паук, устроился в своем логовище и протягивал цепкую паутину от границ к главному шпионскому штабу и к таинственной квартире в Кабуле.

Арчи Сесиль занимал очень важный для британского могущества пост и, надо сказать, исполнял свою работу не только безукоризненно, но и великолепно.

Таких, нужных империи людей британцы ценят, берегут и стараются обставить их работу всевозможнейшим комфортом. И в этом диком уголке, в котором, кажется, невозможна даже мысль об очаровательном гнездышке, мы встречаем прекрасный коттедж.

На стенах холла милые акварели, в столовой охотничьи картины, а в смокинг рум — уютные диваны и все приспособления для курения по всем способам, существующим в мире, всех сортов наркотиков.

Спальня лейтенанта и комната для гимнастики тоже были маленькими шедеврами. Каждое утро, после крепкого сна, час гимнастики, тренировки с мячом, гантель, турник, как и кофе с воздушной почтой, входили в обязательную для исполнения программу дня.

Арчи, в трусиках, влюбленный в свое тело, в каждый мускул, упражнялся на снарядах; после этого, взяв холодный душ, накинул пижаму и с наслаждением принялся за завтрак и прибывшую, как всегда — вовремя, корреспонденцию.

Утро напоминало прохладной свежестью холодящий вкус мангустанов и взывало к сердцу спортсмена-охотника. Арчи попросил слугу, красивого молодого сикха:

— Гавинда, приготовить мне крошку Джекки!

В то славное утро, похожее на золотистую сердцевину мангустана, мысль об охоте пронизывала колониальных офицеров. Вы, конечно, не думаете, что паутинка Арчибальда Сесиля была одинока. Пауки, такие же лощеные и чистые, в белых, немного палевых костюмах, с подбородками, выутюженными бритвой Жиллет, вымытые душистым мылом Пирса, любили джунгли, любили мангровые леса и любили границу.

И если у других пауков паутина не была похожа на рождественский пирог, то она напоминала индийские пагоды. На что бы они ни походили, в каком бы стиле ни выглядывали их окна, во всех было очень уютно и все отвечало вкусам и потребностям джентльменов.

Телефоны, самолеты, слоны поддерживали связь между бритыми пауками, а они, здоровые, молодые, очень красивые, очень сильные и очень подлые, любили хорошие дни проводить вместе, на охоте.

С четырех направлений к самому западному двигались четыре джентльмена на четырех слонах, с четырьмя сэвэджами и в хорошем настроении. Все четверо остановились у коттеджа.

Лейтенант Арчибальд Сесиль, старший сын знаменитого лорда Сесиля, встретил друзей так же спокойно, бодрым пожатием руки, как он это делал у себя, в Лондоне.

Они перекинулись несколькими словами о погоде и о том, что в такое время нельзя заниматься ничем другим, кроме как охотой. Гавинда привел крошку Джекки.

Хорошенькая «крошка» была маленьким слоненком. Уютным, с симпатичным хоботком, приличного метража, с зубами, приводившими в содрогание, ушами, похожими на плед, толстой твердой кожей и глазами, кроткими, как глаза стройной газели.

Прибывшие понимали толк в слонячьих фигурах. Они знали «крошку» Джекки так же хорошо, как любовниц своих друзей, но все же они приветствовали его и выразили восторг специалистов. Их слоны тоже не были плохи, но им было далеко до Джекки. Слоненок грациозно опустился и лейтенант занял свое место. Охотники пустились в путь.

Они разговаривали о впечатлениях от последних политических событий, о погоде, о солнце. Им не было скучно перечислять сотню лошадиных фамилий, принимавших участие в осеннем Дерби. Они наслаждались и загорались азартным спокойствием при упоминании о состязаниях Кембриджа и Оксфорда в гребле и в футболе. Когда исчерпались корзина светских и спортивных сплетен и плотный лес, они вошли в мангровые заросли.

— Дорогой Арчи, — спросил Берти Пендертон. — Вы твердо убеждены, что на тигровой тропе есть логово?

— Сто против одного, старина Берти! — отвечал Арчи.

Они перешли на тигровое логово в тот момент, когда влево повернула тропа, прозванная ими в честь диктатора джунглей. На тропе виднелись следы, протоптанные животным. Тропка пересекла дорогу и направлялась прямиком к черной реке.

Если забежать на полкилометра вперед, то можно было увидеть виновницу раннего путешествия молодых аристократов, симпатичную тигрицу, пушистую и потешную, похожую на породистого домашнего кота, уважаемого даже собачьим населением.

Тигрица забавлялась с маленькими котятами, поднимала свои лапки с затвердевшими пухлыми подушками и тыкала ими в мокрые и холодные носы котят. Котята ластились к ней, она их отшвыривала, они опять прижимались к земле, готовились к новому прыжку, забирались на спину и на голову к своей мамаше.

Носики у котят были черненькие. Мать не хотела большего блаженства и чувствовала себя как нельзя лучше. Ее семейный уют нарушался только ветром и даже самец заботливо скрылся в джунглях в поисках пищи для семейного ленча.

Но напрасно дожидалась верная жена самца, счастливого супруга и отца трех полосатых младенцев. Напрасно на ее пушистых щечках играло нежное подобие улыбки. Напрасно! Отец, претендовавший на престол в царстве джунглей, лежал бездыханный, уложенный пулей черного Бинги.

Крошка Джекки, ведший компанию джентльменов, своим тонким обонянием почуял близость тигра. Его хоботок взвился кверху и беспокойно заерзал, свертываясь и выпрямляясь, но не нарушая общей тишины и похрустывания сухих сучьев, валявшихся на пути.

— Джекки что-то почуял, парни, — обернулся Арчибальд к друзьям.

— Да, тигр близко, — согласился ехавший за ним Артур Тронтон, — и улыбнулся ослепительно белыми зубами.

Чем ближе подъезжали они к логову, тем больше нервничал Джекки и, в конце концов, он, а за ним и остальные четыре слона яростно затрубили.

— Та-та-та-та-та, — подумала тигрица и, схватив самого маленького и самого неуклюжего мальчишку, нырнула в заросли. Два полосатых младенца последовали примеру матери.

Но было поздно. Другое дело, если бы тигрица была свободной женщиной, не имела бы детей и т. д. Тогда она показала бы приличным охотникам неприличную часть тела и больше ничего. Но… среди тигров не додумались до искусственного производства младенческой шпаны и до освобождения женщины от рабского закона деторождения.

Все матери любят щеголять самопожертвованием и вставать в красивую позу. Тигрица приготовилась к прыжку отчаяния, думая своим безнадежно печальным и заранее предрешенным концом спасти ребят. Это ей удалось. То есть, она встала в красивую позу и сделала прыжок отчаяния.

Несколько часов назад ее мужа подстрелил черный, белый подстрелил ее теперь и сделал это не хуже черного. Вся разница была в величине дырки на лбу, пробитой пулями разного калибра.

Теперь, прежде всего, о настоящей женщине. Даже не так! Прежде всего, о камне, на который упала женщина или, что еще точнее, о колене женщины, которое разбилось о камень.

Женщину эту мы прекрасно знаем. Ее зовут Женей и описание всех ее достоинств вы можете найти в соответствующих строках на соответствующей странице романа. Когда мы ее встретили первый раз, она даже в своей фантазии не ждала таких ультраприключенческих эпизодов, сорванных с бесшабашно авантюрного киноромана.

Что называется, пройти через огонь и воду, гаремные коридоры, через ротики тигра и засыпаться в дурацкие однообразные высокие неприятные заросли. Пестрая рубашка, щегольские бриджи и классические верховые сапожки Жени, когда-то возмутившие евнуха и удивившие свору гаремных баб, потускнели. Ее волосы больше напоминали материал для заклепки лодок и щелей в бараках и крестьянских великорусских избах, чем волосы женщины. Колено Жени, смуглое, нежное, круглое колено изрубцевалось об острый нехороший камень. Ее рубашка посерела не только клетками, но и пустыми несимметричными дырами, а кожа на руках покрылась мрачной татуировкой…

Женя не думала о своей внешности и вообще не чувствовала ничего, кроме пустоты. Ее глаза плотно сомкнулись и только смуглое личико и губы говорили о том, что это настоящая, неподдельная Женя.

В способностях крошки Джекки никто не сомневался. Когда он своим длинным хоботом вытянул из зарослей одного за другим трех тигрят, все приветствовали его шумными криками удовольствия, а Арчи, как истый джентльмен, предложил друзьям после охоты устроить жеребьевку, причем любезно исключал себя из числа претендентов на котят, увеличивая таким образом шансы каждого из своих друзей, на выигрыш.

Индусы, на которых никто не обращал внимания, по всем правилам охоты прикрутили убитую тигрицу к длинному шесту.

На середине дороги, на тигровой тропе, Джекки сделал несколько движений хоботом и, подняв правую ногу, замер.

Арчи Сесиль увидел пыльные человеческие ноги. Крошка Джекки опустился на землю. Друзья Сесиля с нескрываемым любопытством следили за ним. А Арчи замер от неожиданности и, очарованный, смотрел на лежавшую перед ним красивую девушку. И только, когда Берти Пембертон насмешливо крикнул:

— Эй, старина, можно подумать, что ты наткнулся на женщину и не можешь отвести глаз от красотки! — Арчи оторвался от созерцания. У него в голове промелькнула мысль, как неприятно бы хрустнули кости девушки под пятой слона, и, он, смеясь, ответил:

— Да, Берти, от красотки и от какой?!

Женя заняла одну из спален и надела один из костюмов лейтенанта Сесиля. Четверо друзей лейтенанта Сесиля Арчибальда отказались от жеребьевки на рыжих котят и преподнесли их вместе с шкуркой тигрицы Жене.

Она приводила себя в чувство и нормальное состояние, а четверо друзей обещали приехать к вечеру, на чем сам Арчи абсолютно не настаивал, а даже совсем напротив. Его находка привела его в порядочное смущение и он совершенно, не знал, что нужно дать, предложить и сделать прелестной девушке.

Женя приняла ванну, почувствовала радость жизни, и забеспокоилась о судьбе Фатьмы, и облачилась в одну из пижам Арчибальда. Ее волосы стали ее волосами и больше не напоминали свалявшуюся паклю.

Арчи мечтал о том, когда он сможет заговорить с девушкой, и в его воображении сияло бодрое личико, задорное и хорошенькое.

Он отправил срочное требование в город о присылке ему, с ежедневным рейсом самолетов, комплекта всего того, что нужно для женщины, молодой, хорошенькой женщины. Гавинде Арчи приказал немедленно доставить лучшую из индусских девушек на служение к белой госпоже.

В душе он очень беспокоился о вечере и не знал, что предпринять для того, чтобы его друзья позабыли дорогу в коттедж.

Наконец, одно из его нервных, неотделимых от ума и тела желаний сбылось. Она вышла. Он уничтожен. Она была очаровательна.

Когда Женя привела себя и свои мысли в безукоризненный порядок, то начала обдумывать свое положение.

Она поняла, что попала в руки к цивилизованным зверям и что эти звери по-рыцарски обойдутся с белой женщиной.

— С белой, но не с красной, — вполне основательно решила Женя.

Золотые волосы Женя небрежно сколола у шеи, и они кокетливо расползлись в разные стороны. Глаза ее лучились лукавством.

Женя села в лонгшез на веранде и смотрела на лорда.

— Я Арчибальд Сесиль, мисс, и прошу вас доставить мне удовольствие, называя меня просто Арчи.

— Прекрасно, Арчи, — засмеялась Женя, — мой спаситель хорошо начинает. А я Джесси Ред, — вдруг неожиданно сказала она, — и разрешаю моему спасителю называть меня Джесси.

Арчибальд засиял от удовольствия.

— Я надеюсь, что вы не скроете от меня, каким образом вы очутились в джунглях в таком виде?

— Нет, Арчи, я с удовольствием расскажу вам все! — отвечала Женя, обдумывая в голове сказку для лейтенанта.

Она не хотела приделывать к себе мужа и решила, что к ее фигуре и лицу больше подойдет мифический брат.

— Очень просто, Арчи, я и мой брат Дикки выехали из Фриско месяц назад и наша маленькая прогулка затянулась немного больше, чем мы того хотели. В ваших джунглях, Арчи, столько интересного…

Сесиль не выдержал и перебил:

— Самое прекрасное в них — это вы!

Женя погрозила лейтенанту пальчиком и продолжала:

— влеченные джунглями, мы пробивались через мангровые заросли, и туг наши проводники-индусы…

— О… эти индусы! — с бешенством прошептал Арчибальд.

Женя сделала вид, что не слышала злобной фразы лейтенанта.

— Индусы ограбили нас и похитили моего брата. Бедного брата! Мне удалось бежать.

— Джесси, вы, вероятно, хотите дать знать вашему отцу? — спросил Сесиль, когда Женя кончила и посмотрела на него печальными глазами с веселыми мыслями.

— О Дикки? Нет, Арчи! Я не должна огорчать папу и маму. Я должна найти брата и думаю, вы мне поможете.

К вечернему чаю, ровно без пяти пять в уютный уголок явились четверо на четырех автомобилях. Арчибальд ревновал взгляды и улыбку Жени и нервничал. Женя не смущалась и была прекрасной Джесси Ред, дочерью какого-то промышленного короля. Какого, точно она сама хорошо не знала.

Все пять ее утешали и обещали возможно быстрее принять меры к розыску и все пять желали отдалить момент встречи сестрицы с братом. Четыре из пяти завидовали пятому, как облупленные. Пятый торжествовал, когда они остались снова вдвоем, хотя он находился в своей комнате, а она в своей.

Женя в саду перед коттеджем возилась с рыжими котятами. Лейтенант принял почту, приказал отнести все присланное для Джесси в ее комнату, взял из корреспонденции все, что ему показалось более интересным, и спустился вниз, желая похвастаться своей важностью, своей карьерой перед американочкой.

Он нарвал с клумб ярких пахучих цветов, подкрался к Жене и осыпал ее душистыми лепестками. Женя засмеялась и спросила, смотря на пакеты в руках Сесиля:

— Почта, Арчи?

— Да, Джесси! Я буду рад, если вы посмотрите газеты и журналы.

А так как Женя была тоже рада, то котята одни забегали по саду. Она увлеклась газетами и журналами, а он деловыми письмами, ища в них что-нибудь эксцентричное, специально для Джесси.

Наконец, его поиски увенчались успехом. Он разорвал пакет секретной канцелярии вице-короля Индии и, как бы нечаянно, бросил:

— Ох, эти бунтовщики!

Женя знала, что лейтенант будет искать материала для хвастовства, и она великолепно поняла, что эта незначительная фраза брошена для нее. Она с деланным, но совершенно непринужденным интересом оторвалась от газет и сказала:

— Бунтовщики? Ах, как это интересно!

Арчибальд Сесиль передал ей бумагу, на которой крупными буквами машинного шрифта значилось:

«Лорду Арчибальду Монгомери Сесилю, лейтенанту», и дальше:

«Дорогой Арчи!

Вы должны, в кратчайший срок, ликвидировать гнездо бунтовщиков, которое, по нашим сведениям, находится в вашем районе, в развалинах храма Вишну».

Блестящий план зародился у Жени.

— Храм Вишну? — спросила она. — Здесь есть развалины храма Вишну? О, Арчи, почему же вы молчали раньше?

— Простите, Джесси, но я не знал, что эта рухлядь может вас интересовать.

— Рухлядь, говорите вы, — да что же, кроме рухляди, интересует меня?

— В таком случае, я жалею, что я не рухлядь! — улыбнулся Сесиль.

Он вертел в руках какой-то пакет и его мысли разбегались. Он не мог понять, почему он так нервно настроен, вернее, он не хотел понимать. Случайным жестом он разорвал вертевшийся в руках пакет. Из пакета выпала зеленоватая палочка. Женю она заинтересовала.

— Что это? — спросила она.

— Фосфор, — ответил Арчибальд.

— Зачем? — не успокаивалась Женя.

— Я иногда занимаюсь химией.

— Покажите, — попросила Женя.

Лейтенант подал ей пакет.

Зеленоватые палочки, пористые палочки фосфора, взволновали Женю. Она сдерживалась и ей стоило больших усилий держать свои руки твердо, не позволять им трястись. Волнение подступало к горлу, волнение заливало сознание. Палочки фосфора вертелись в руках, проскальзывали сквозь пальцы, а губы Жени улыбались.

Она почувствовала на себе восхищенный взгляд, она понимала по тому, как смотрят на нее глаза британца, что они давно забыли о революционерах и о приказе и хотят другого…

Она представила, как жестоки эти глаза, как они безжалостно раздавят людей, на которых донес подлый провокатор, людей, близких ее сердцу. Женя играла палочками фосфора, Женя перебрасывала их с пальца на палец, не давая рукам остановиться и скрывая свое волнение перед обалдевшим лейтенантом. Постепенно кровь отхлынула от головы, и Женя справилась с собой.

— Итак, лейтенант, — сказала она, подавая пакет, — завтра мы едем к развалинам!

— Это будет очаровательно, — просиял тот.

И сегодня на файв-о-клок приехали друзья Арчи. Он почти что счел их приезд личным оскорблением. Те этого не заметили и упивались Женей в женственном костюме, присланном из города.

К поздней ночи, наговорив необозримое количество любезностей, они уехали. Женя простилась с лейтенантом и ушла к себе. У нее горела голова; ей было трудно дышать. На ее сознание, помимо всего прочего, действовала духота ночи. Она села у окна и долго, долго смотрела на небо. Несколько раз она вставала, затем садилась опять, снова вставала и почти бегала из угла в угол. Она давно скинула вечерний туалет, надела пижаму лорда с вензелями на карманах. Ей было душно, а мысли бегали, как пойманные в клетку мыши.

Вся сладость сказанных днем комплиментов и посланных улыбок ударили ей в голову призрачным неприятным ощущением, постепенно перешедшим в запах крови индусских бунтовщиков…

Несколько успокоило Женю холодное белье постели. Она уже не нервничала, легла на спину и думала, перебирая все, что могло ей помочь в исполнении вполне обдуманного решения. Она отбрасывала, как негодные, один план за другим. Ее глаза бегали по темной комнате, впиваясь в тьму. Сквозь плотные шторы окон слабо пробивались лунные блики. Женя, в сотый раз, восстанавливала в памяти записку, разговор и…

На тумбочке, около кровати, стояли блестящие круглые часы. Женя посмотрела, и ласковый, призрачно светящийся циферблат проскользнул в ее мозг…

Арчибальд Сесиль чувствовал себя не лучше. Его мозг, тело, душная ночь слились в одно. Он понял, что безнадежно влюбился в девчонку. Арчи наслаждался ее лицом, каждым штрихом ее фигуры, складками на платье. Ее плечи не хотели скрываться и уступали в воображении Арчибальда свое место маленьким ножкам.

Ее синие, темно-синие глаза и смуглая мордочка не уходили из сознания. Арчибальд не выдержал и ушел из дома. Он, как одержимый, не соображая ничего, пошел вперед по дороге. Он не заметил, как небо заволоклось над его головой и как за темными уродливыми облаками скрылась луна. Природа напрягалась до последней тучки и лопнула. Небо прорвалось, и страшный тропический ливень опрокинулся на землю. Вода лилась не так, как дождик, крупными или мелкими каплями, она опрокидывалась на землю плотной струей, толще обхвата человеческих рук. Деревья сопротивлялись ливню и молнии… Лес ругался с ветром. Дорога вздулась и потонула в потоках вод.

Молнии дико вспыхивали, нагло скатывался с неба гром, деревья трещали, гнулись, потоки воды устремлялись то в ту, то в другую сторону, ливень переходил в водяной смерч.

К утру Женя заснула, а лейтенант Арчибальд Сесиль, промокший до невозможности, вернулся домой.

Несколькими милями западнее, затерянные в лесах развалины древнего храма Вишну как бы ожили. В подземельях развалин сотни индусов работали по приему и упаковке литературы, решались важные вопросы, исполнялись задания.

Среди индусов находились люди другого происхождения, но несмотря на это, они чувствовали на себе симпатии туземцев и никогда бы в жизни не отнеслись к ним высокомерно. Работа шла вовсю, и никто не обращал внимания на ливень, происходивший далеко наверху.

О существовании таких штабов не могли не знать. Но где и что… нет, только донос подлеца мог выдать штабы с головой. Только донос! Скрытые в подземельях развалин, в глубине городских и деревенских тайников, пригреваемые участием всего населения, революционеры без предательства не могли бояться за себя. Вся индусская Индия, к какому бы она политическому лагерю ни принадлежала, горела местью к притесни гелям и любовью к революции.

Никакие козни непротивленчества не могли отстранить кровавой мести. Только ненадолго отсрочили они кошмарные минуты великолепных бриттов. Все это знали и лучше всех сами британцы.

Тюрьмы наполнялись вождями, шпионы английского капитала пролезали во все щели, следовали всюду за подозрительными людьми, накрывали, радовались и получали хорошую плату. Тратились огромные деньги на подкуп, продавались места, титулы, соблазняли решительно всем, чем можно соблазнить и требовали крови, крови и крови.

В бездонную пропасть уходили люди.

Стальные самолеты, начиненные воздушными бомбами и управляемые гладко выбритыми веселыми парнями со светлыми глазами, слишком здоровыми для того, чтобы понимать, ставили рекорды на количество сброшенных бомб и держали пари на поцелуи с нежными хрупкими созданиями, на число сраженных деревень и с особой доблестью кавалера считали скальпы с индусских голов…

А на западной границе…

Женя проснулась поздно. Лейтенант — тоже.

В кабинете Арчибальда, как она и думала, на его столе Женя нашла вчерашнюю корреспонденцию и разорванный пакет с палочками фосфора. Одну из них она спрятала в карман.

К часу дня подали верховых лошадей и Арчибальд, довольный и успокоившийся, думая, что ему все удастся и что он уже многое успел, помог Жене сесть в седло.

Через минут сорок они подъехали к развалинам. Некоторые части храма еще совершенно сохранились. То тут, то там валялись отдельные куски стен. В выбойках еще не высохла вода вчерашнего ливня. От всего веяло глубокой древностью и все покрылось зеленоватым налетом плесени. Никто не мог подумать, что ночью тут происходят какие-либо сборища и что под эти памятники древности уходят глубоко в землю ходы.

Об этом знают только немногие, и даже Жене не показал Арчибальд небольшой приписки, оставшейся в его руках. В приписке говорилось о существовании подземелья и о пути к несу. Не из каких-либо подозрений Арчи скрыл приписку от Жени. Он сделал это потому, что имел железную выдержку и дисциплину, переданную ему кровью предков.

Женя знала, чего добивалась. У одного из портиков, наиболее сохранившегося, она остановилась и запрокинула далеко назад свою головку:

— Ах, какая прелесть!

— Что? — поинтересовался Арчибальд.

— Вот тот верхний барельеф! Но, к сожалению, я не могу рассмотреть его.

— Если Джесси разрешит?..

— Арчи, вы очаровательны! Арчи, вы прелесть!

Сесиль, сияющий, бережно посадил Женю на плечо. Сейчас же ее лицо переменилось и стало серьезным. Она быстро вынула из кармана палочку фосфора и, твердо надавливая, что-то написала на стене.

— Спасибо, опустите меня, Арчи!

— О, Джесси, — ответил лейтенант, неохотно опуская на землю Женю, — тут еще очень много барельефов.

Вечером к молодому лорду приехали друзья. Женя успокоилась. Арчибальд отложил карательную экспедицию.

Ночью тени людей, скользившие через портик, сохранившийся лучше других, читали горевшие буквы:

— Опасность! Спасайтесь немедленно! Друг.