А если это любовь?!..(СИ)

Зима 88-го. Убежать от себя

Пчёла ночевал дома. Об этом говорила немытая посуда в раковине, от которой несло остатками жареной картошки. В последнее время отсутствие старшего брата воспринималось, как обычный порядок вещей.

К тому же Валентина Анатольевна спорить с сыном не умела, а Павел Викторович считал, что Витю не изменить. Если надо, то уйдет, куда труба зовет. Тем более география известна: все дороги вели к его друзьям, открытому неподалеку видеосалону и адресу н-ной дамы, которая занимала лидирующее положение среди его увлечений. Дело нехитрое.

Лиза не могла пересилить себя и позавтракать. Отойдя от инфекции, давшей школьнице в награду неделю без воплей Славы Громова про казусы его успеваемости, Лиза решила обойтись стаканом теплой кипяченой воды и крепче закутать себя в плюшевый плед. Себе она больше напоминает безликое изваяние с двумя помятыми косичками. Девушка семнадцати лет не может выглядеть так безобразно. Болезнь уже ушла. Об этом твердила племяннице Валентина Анатольевна, входя в её комнату рано утром. Но Лиза прикинулась глубоко спящей, глухой и почти невидимой. Сработало.

Календарь со стены напоминал голубоглазой, что она опять забывает о каких-то важных событиях. Сегодня пятница. Двадцать второе. Следом суббота. Двадцать третье число, а, значит, что в воскресенье у нее день рождения. И подарки на этот праздник она начала получать куда раньше, чем следовало. Напоминаем тому служили старинные алмазные серьги, лежащие в деревянной резной шкатулке.

Ёлка отдала их Лизе, напоминая о том, что когда-то эти серьги примиряли все женщины в их роду. Первой владелицей зелёных алмазов была выпускница Смольного института, вышедшая замуж за одного из красных командиров. Платиновые серьги служили последним отпечатком былой роскоши. И семья партийного руководителя Владимира Александровича Павлова от этой роскоши отказываться не собиралась.

Пчёла, осматривающий шкатулку с «цацками», отметил:

— Ё-мое, — с его точки зрения серьги стоили не меньше, чем все их домашнее имущество, — теперь у нашего алмазика есть аж два алмаза! Как бы не сперли! Вот это я понимаю, как зелень выглядит…

— Светить не буду, не волнуйся! Они такие красивые…

— Так это же сколько ты могла на них бы поднять, а?

— Сундук с сокровищами!

— Зашибись, а тут бы мы с Космосом подкатили. И раздел имущества! Все в плюсе…

— Размечтались!

День рождения! Семнадцать! Когда-то Лизе казалось, что до этого времени слишком далеко. Школьные годы передвигаются изо дня в день медленно. Брат всегда будет вечным прогульщиком, которому Лиза сутками строчит шпоры. Ребята прошагают рядом, преподнося друг другу сюрпризы и новые поводы для шуток. Но неумолимое время показывало, что имело свойство по-своему распоряжаться людьми и событиями.

О последнем Лиза все чаще задумывалась, стоило Вите и Космосу рассказать, как беспечно они устроились в окружении некого Червона. Что есть его бригада и чем они занимаются, обходя подконтрольные территории, Лиза доподлинно не понимала. Только неодобрительно смотрела на то, как брат показывает ей пачку десятирублёвых купюр, в которых, как авторитетно заявлялось, были:

— И помады с пудрами, Лизка, и твои платья! На… лови на мороженое! Когда такую манну небесную увидишь?

— Да иди ты, летающее, мне хватает!

— А я б не отказывался, когда братец Витя такой щедрый…

— Послал же Бог родственничка!

— Вот же, бля, упрямая коза, а не сестра! Сиди, уроки делай, не жалуйся…

— Ага, счаз, разбежалась и хлопнулась!

— А кто из нас всех тут старше?

— Если морально и физически, то Фил!

— Эй! А брат у тебя на какой ступени эволюции, твою дивизию?

— В соседней комнате! Вечно жрать просит, и посуду за собой не моет.

— Вот с этим давай в следующий раз!

— Не выйдет, я завтра в Ленинград уезжаю, и ты, между прочим, вместе со мной.

— Ура, там меня батрачить никто не заставит!

— А я посодействую, труд ещё никому не вредил.

— Вредина-медведина!

— Рыжее бедствие!

— У-у-у-у-у, жим-жим, все-все, ухожу…

— Вали уже…

Космос одобрительно кивал на хвальбу довольного друга, а Лиза не решалась задавать Холмогорову лишних вопросов. К чему разводить ссор и отговаривать, если Кос всё равно сделает так, как надо ему. А для девушки оставит только короткие фразы: не переживай, я знаю, где бы моя не пропадала. Он так решил. Их непыльная работа позволяла им не считать гроши на фабрике, и не протирать модную ткань своих штанин в институте, попросту теряя драгоценное время.

Иначе почему Космос пошёл непроторенной отцом научной дорогой, а после доходной работы барменом в новомодной забегаловке, разумно заключил, что целесообразнее наводить на людей страх, крышуя плодящееся племя торгашей?

И зачем Пчёла идёт за ним, с ужасом представляя, что придется идти работать на завод, как отец? Гнуть спину, не имея возможности позволить себе лишний раз шикануть? Латать старые чехословацкие ботинки и восторгаться стенкой, за которой целый год стоял в очереди? Нет, в гробу это все Пчёлкин видел! Подступающее осознание того, что можно и нужно жить лучше, вселилось в юные головы Вити и Коса, как и в умы советских граждан ветер нового курса партии.

Перемен требовали с плакатов и трибун, о них упорно вещал «Прожектор перестройки». Московские закоулки, арки и дворики, где неформальная молодежь, вооружившись плодово-выгодным, гитарой и початой пачкой «Космоса», также не оставались в стороне. Вечерами, гуляя со своими ребятами, Лиза часто слышала слабоватый перепев прославленной песни группы «Кино», хоть никто из дворовых знакомых и близко не напоминал голосом Виктора Цоя.

Определенно, все вокруг чего-то хотели, ожидали и одновременно боялись. Лиза знает, что не может остаться от общих веяний в стороне. Ведь о них стала говорить и её любимая Ёлка, которая никогда не имела привычки жаловаться. А дисциплина в обществе, по словам председателя комитета со стажем, падает. Пусть из Смольного не всегда всё видно. В квартире у Пчёлкиных форточки и того шире. Дядя Паша разбирается во всем не хуже, чем любой народный депутат.

Но Павлову беспокоит собственный водоворот свежего ветра, неизведанных загадок, ненастно застигающий её с некоторых летних времен. Разобраться в себе необходимо, но Лиза только больше тонет в дурмане, виной которому оказался несчастный поцелуй с Космосом, породивший… Осознание того, что чьи-то несерьезные прогнозы начинают сбываться с предельной точностью.

Нет, сбылись на полном серьёзе!

Просто Лиза сама сказала Космосу, что пока лучше обо всем молчать, а не трезвонить на каждом углу о том, что они вместе…

Или Фил, на пьяную голову объявляя Космоса и Лизу новобрачными, неудачно подшутил над вселенной. Теперь великая и могучая мстит, попадая в самое яблочко.

Потому что с чьей-то космической колокольни… все поиски того, чего же на самом деле хочет Лиза, сковывались в замкнутый круг. И губы становились красными не только от мороза, горячего чая или природного цвета. Взгляды Космоса теряли свою многозначность, и им так хотелось проводить время только вдвоем, оберегая собственных мир от чужих, но…

Школьница не может так вести себя!

Но ведёт. Не жалеет. Ни капли…

На короткие секунды между ними терялась мысль, что они ничего друг другу не обещали. Без претензий на что-то большее, ведь недавно их связывала лишь дружба. Однако…

Подруг и друзей так не целуют, так не привлекают к себе ближе, сцепив руки на талии, и не просят подольше не уходить домой. Потому что к себе на Ленинский проспект, под крики мачехи и недовольства отца, «топать не так то уж и хочется». И Лиза оставалась лишний час посидеть в машине, не жалея, что тётя Валя выскажет ей за то, что сегодня она вернулась домой позже положенного.

И с подругой у Космоса не может быть такой резкой смены парадигмы. Он не должен дарить Лизе цветы, даже скромные ромашки по большим праздникам. Не должен стоять у пятачка школы, каждый раз придумывая новое оправдание того, что он там забыл. Косу самому становилось смешно, когда он рассказывал, зачем сделал такой большой крюк. Лизе оставалось согласиться с его враньём, пряча улыбку, которая невольно расцветала на лице при виде космического чудовища. Одноклассницы смотрели на Павлову не без открытой насмешки, тыркая пальцами:

— Гляньте, все-таки захомутала! — Маша Королёва, активная доброжелательница Лизы Павловой, не упускала случая насолить. — Лизка, расскажи? Как там в космосе? Правду говорят, то, что надо? Сплетни не врут?

— Не сомневайся, тебе не достанется, — Лиза помнила, как раздулась от обиды Королёва, когда Космос, на давнишних школьных танцах посмотрел на неё, как на пустое место, — никогда!

— Кому он нужен? Одна ты позарилась за то, что у дурака деньги куры не клюют!

— Эй, кура! Громче, не слышу! — бенефис Машки срывался на моменте, когда Кос, не слишком боясь того, что демонстрирует школьникам курение табака, приближался к Павловой. — Ты мне тут отличницам мозги не делай, а то слушок ещё полетит по двору…

— С приветом от Вити Пчёлкина, — скромно добавила Лиза, вспоминая, что Королёва была в числе тех, с кем её брат… пересекался в горизонтальных плоскостях, — не благодари!

— Счастливо оставаться, — скользко бросала Машка, прежде чем ей скажут «закрой рот». С Павловой и её отморозками не было сладу. Спутал же бес однажды сходить на свидание с Пчёлой: теперь его сестрица вечно будет напоминать про печальный опыт…

Перестройка… чтоб её… в отношениях с Холмогоровым наступала на пятки. Хуже было только то, что наконец-то переборов свое ситуативное косноязычие, Лиза рассказала Космосу и ребятам, что точно решила, куда лежит её путь после окончания школы.

Ленинград — родной город Лизы Павловой, и все нити жизни, так или иначе, неразрывно связывают с вечно серым небом дома на Московском проспекте. Фил охотно поддержал идею, что Лизе следует учиться в ЛГУ имени Жданова. Пчёла морально подготовился к тому, что сестра съедет: всё когда-то происходит.

Они бы не всегда жили под одной крышей, по очереди домывая друг за другом посуду, и, скрывая от родителей пачку «Беломора», который шёл в дело, когда обоим было не слишком-то и весело от происходящего вокруг. Вместо всяких душеспасительных бесед.

И только Космос, для которого эта новость была уготовлена последнему, поняв, что Лиза ни на минуту не шутила про то, что скоро вернётся туда, где когда-то родилась, сделал вид… что ничего не случилось. Смолчал, кивнул темной головой, приглушил Дитера Болена в магнитоле и стал играться с зажигалкой, любуясь тем, как огонек то появляется, то исчезает. Павлова не сразу догадалась, почему космическое чудовище спокойно повторяло «молодец, молодец», а после выдавало внушительную тираду:

— Ну да, ну да, красивая! Я знал! — Кос часто кивал головой, отводя синие глубокие зрачки в сторону, подбирая доходчивые слова. — Мы ж здесь, как в лесу грёбанном живем. Ни хрена рядом нет, куда не плюнь, а МГУ — сортир какой-то! Ни говна, ни ложки… Как ты тут столько лет живешь, блин, непонятно!

— Не хами мне! — Лиза недооценила друга. Зато… переезд в Ленинград спасал Лизу от всякого рода неопределенности, которая не давала ей ступить шагу, не думая о том, что её дружба с Космосом давно перешла всякие рамки. — Я не могу наплевать на своё образование. Таскать баклажки на рынке мне тоже не хочется, и я не могу послать всех к чертовой бабушке! А Ленинград…

— Какой, к лешему, Ленинград? На фига? Может, лучше сразу к неграм, страны третьего мира спасать, а чё? В Москве себе места не найдешь? Надо умотать? Кто в этом логове за тобой стоять будет? Думаешь, что москвичей там прям ждут?

— Я — ленинградка! Место рождения в паспорте показать? Ещё вопросы?

— Свой среди чужих, чужой среди своих! Просто предупреждаю…

— Тебе бы только мотать мне нервы, да? Лучше бы ничего тебе не говорила. Уехала бы, дело с концом. Дальше бы все своими делами занимались. Уверена, что мне бы устроили отличные проводы!

— И я бы на них не пришёл. Беснуйся со своим развеселым братцем! Не думай про меня дальше!

— Ну и пожалуйста! Больше не надо за мной мотаться, без тебя дорогу найду!

— Куда ты одна поперлась, эмигрантка фигова?

— Сдрисни с глаз моих!

Лиза убегала от Космоса, и мчалась по улицам с такой прытью, что через три минуты, не без помощи обходных путей, оказалась дома. Отогреваясь от неприветливого января под горячим душем, голубоглазая могла дать волю слезам, признавая, что такого положения вещей не стерпит. О правоте друга не слишком хочется размышлять, но он вел себя, как будто у него отнимают домашнего зверька. Или этот зверек, неблагодарный и злобный, покусал пальцы, что есть мочи. Или же…

Чёрт дери! Учась в Москве, Лиза бы жила прежней жизнью, и они могли бы также, не разлучаясь, поддерживать прежние отношения, робко переходящие во что-то другое, нежели то, что могла обещать дружба. Тем более… в последнее время они и сами не прочь нарушить священные границы, которые выстроились самовольно, и переставали существовать, когда руки воровато и ожидаемо соприкасались. И оба предпочли бы не нарушать момент, не называя вещи своими именами.

А такое возможно? Нет, Лиза все ещё продолжала отмахиваться от Фила, который был уверен, что от правды никуда не спрятаться. Без особенных успехов, потому что замечала, что её просветы не остаются без ответа. К ужасу, Павлова знала, что ничем себе не может помочь, и все больше и больше думала, что есть люди, которыми она не хочет ни с кем делиться. Точнее, человек. Назовем его редчайшим греческим именем из шести букв. Ну, хорошо-хорошо, так ещё марка сигарет называется. Советская.

Все в жизни Лизы Павловой катится к этому инопланетному, но она ещё пытается бороться с подобным положением вещей. Правда, в прошлые выходные кульбит был сделан настолько бездарно, что в понедельник утром пришлось вызывать врача — тридцать восемь и восемь. Больше чая с лимоном. И никаких мыслей. Все проблемы от того, что она слишком часто и много тревожит свою черепную коробку.

Космос звонил два раза. Пчёла приглашал сестру к телефону, но Лиза закашливалась, и, утыкаясь в подушку, прогоняла брата из комнаты. Закрывая двери, беспрерывно полоскала себя тем, что не хочет видеть Холмогорова. Раз ему так важно было обидеть её, упрекнув в том, что в Ленинграде она чужая, Лиза примет это к сведению. И не будет помышлять, что даже при всегда радушной Ёлке станет скучать по Москве, родственникам, Валере, Сашке и… Косу!

Но, очевидно, не как по другу. Потому что всякие узы разорвутся, когда она ступит за порог Ленинградского вокзала. Лиза будет опустошена, но и с таким диагнозом люди живут долго, механически со всем справляются.

Может, не стоит идти на такие жертвы? Москва, Ленинград, поезда, переезды…

Опять мысли! Так нельзя…

— Перемен… Мы ждём перемен! — прохрипел магнитофон в комнате через стенку, и Лиза медленно прошлепала в комнату брата, чтобы дать ему волшебный пинок и заставить привести кухню в божеский вид.

Пчёла делал вид, что куда-то собирался, но на деле пытался бороться с приступами оглушительного зёва и приливами бесконечной зимней лени. Цой в динамиках нисколько его не бодрил, а вид Лизки, возникшей в комнате, как чудо в перьях, заставил только глупо усмехнуться, проговорив вместо приветствия односложное и нецензурное:

— Бля-я-я-я…

— И тебе тоже доброе утро, братец, — Лиза плюхнулась на разобранную кровать Вити, указывая ему в сторону двери, — но минутка доброты закончена, иди драить кухню!

— Сегодня твоя очередь, кисляк, — Пчёла потрепал сестру за щёку, чтобы она оживилась, и не ходила по дому так, будто она брошенное приведение, — чего опять?

— Да так… — Лиза потянулась, и следующим же жестом обхватила плечи брата руками, пряча нос в его ключице, — ничего, Вить. Просто болеть устала. Болтаюсь, как забытая клизма. Скучно!

— Хорош заливать-то, — такого Пчёлкина точно никто не видел. Когда он баюкал сестру на руках, словно ей лет пять, и она боится бабайки, — я ж вижу, что заболеть — это так, типа предлога.

— Сорока по имени Космос донесла?

— Я вообще-то дома был, когда ты его к херам отправила.

— Книжку грустную в библиотеке прочитала, поэтому настроение было хреновое.

— Не знал, что у Коса в тачке такое есть! Понимаю! Разосрались, с кем не бывает?

— А не надо было так срезать…

— Он прав как бы. Никто бы тебе больше этого вслух сказать не решался.

— Витя, мне тяжело с ним ссориться, но я… не знаю, как объяснить происходящее! Просто сказала, что уеду учиться, жить буду у тётки, а он всё про то, что меня там съедят…

— Но ты ж поссорилась, а он огреб. Типичный Кос! Годы идут, а он, блять, на рожон лезет…

— Разберемся сами! Не дрейфь, я его бить не буду.

— Давайте быстрее, а то ходит, бля, по Рижскому, рассеянный с улицы Бассейной! Бортанула его, молодец! Сурово…

— Мне от этого не легче, — отрываясь от брата, Лиза прислоняет спину к панельной стене, обклеенной простенькими обоями. Ей не по себе, но уже не от простуды. Она уже несколько дней не видела Космоса, и представляет, что он может о ней думать. Ей ужасно хотелось к нему!

— Совет бесплатный, — Витя положил голову на колени сестры, беря её ладошки в свои большую пятерню. — У тёть Тани тоже такие были. Помню…

— Мне все говорят, что я на нее похожа, — в самые странные моменты своей жизни, Лиза часто задавалась вопросом: а как бы мама поступила? Компромиссов следователь по особо важным делам не терпела, и если что-то и хотела, то шла к своей цели напрямую. — Отвлеклись, братец! Чего ты там сказать хотел? Совет для утопающих?

— Вы же умные детишки, знаете, какой жизнью жить будете, — Пчёла иллюзий не пытал. — Не сближайтесь! Неизвестно, с какой стороны там клюнет. А у тебя все и так ладно скроено! Чего там Ёлка удумала? Институт, комсомол, ответственный комитет, а там дальше? Подыщет тебе дерьмократа какого-нибудь…

— Тьфу на тебя, тогда я точно останусь в Москве! — девушка прыснула от смеха, представляя, как план брата мог воплотиться в жизнь. — Артурчика Лапшина скажи! Тот тоже бравый комсорг с вышколенной биографией! Анна Станиславовна не раз спрашивала у тёти Вали, как я поживаю.

— Пиздец! Вали, малая, и лучше за бугор, а то Косматый этого, стопудовый случай, не простит.

— Я сама себя не прощу!

— Да ну?

Лиза немного помолчала, не спеша продолжать разговор. Не хватало бы, чтобы Витька обо всем догадался и понял, что её отношения с Космосом стали совсем не дружескими. Не нужно вмешивать брата туда, где целых два человека не могли решить, что и к чему. И Лиза не понимала, что с собой делать, кроме того, как сматывать удочки к чёрту из Москвы!

Пусть без малого неделю Лиза думает, что её план, похоже, летит в мусорное ведро.

Не все связи рвутся без крови.

— Что тебя смущает, Вить?

— Влюбишься, как пить дать! Или уже влюбилась? Все вы бабы такие. Плакать снова начнёшь, жалкая такая, что аж душу рвёшь, — и если кого-то Пчёла и мог жалеть в этой жизни, то это была его сестра. — А Кос… мы ж с ним из одной колоды, не замечала? Кому как не тебе об этом судить?

— Мне заметно большее, что ты мог, либо не хотел о нём узнать.

— На хрен? Объясни…

— Не дави. Я не могу сказать тебе про то, в чём сама ноль без палки!

— Я предупредил! Не считая сил и времени, которое бы мог спокойно дрыхнуть.

— И Баба Яга против! Сам, правда, не понял, пока против чего…

— Против голодухи и несварения желудка!

— Будет тебе омлет, а не разогретая картоха. Только мусор сходи выкинь, проветрись.

— А ты без тапок перестань ходить, а то батя меня ж заругает!

— Встречаемся через пятнадцать минут на кухне!

— Замётано!

Сюрпризов Космос не признавал. Зато Холмогоров-младший любил праздники, а уж в умении отмечать грандиозные события их с Пчёлой вряд-ли кто-то переплюнет.

В этот раз все как-то совпало. И нежданная новость, грозившаяся сбыться через добрых полгода, и день рождения. И все по душу Лизки. Сначала она вздумала сообщить, что все давно и прочно решено: окончит школу, чемодан забьет до отказа и прямиком на историческую родину. Учиться, учиться и ещё раз учиться, как говорил великий вождь. Супер! Кто с ней поспорит. Пишите письма! И не воняйте…

Не угадала. Хотя бы, потому что надо думать головой: шило на мыло! Остаться одной в городе, где нет знакомых и друзей, только одна тётка. Где даже погода заставляет отплевываться и завидовать перелетным птицам. Все в Москву едут, от лимиты отбоя нет, а она, видите ли, уезжать, бежать!

Нет, Кос ни на что не претендует, но он не хотел потонуть на этом рифе, оказавшись в дураках. Он ведь только добра этой алмазной желает, и все делает, чтобы ни одна тля в её сторону рта не раскрыла. Охраняет, не хуже брата. Хоть и не брат он ей, и никогда, никогда им не будет! Он не клялся!

Раз так, и Лиза не собирается признавать здравое мнение, то это и есть очередное доказательство, что ничего Космосу не светит. Как привыкла заигрывать, так и будет держать на коротком поводке, и морозить своими льдинами. Смотреть на него, как завороженная. Делать вид, что не понимает, во что выливается их безупречная дружба. В каком подъезде они там ещё не целовались? Или держит дистанцию, зная, что жизнь расписана далеко наперед. Или… Их вообще ничего не сдерживает!

Ничего против закона не делают. Тянет.

Космос и сам бы рад не думать о том, как много места в его жизни занимает Лиза. Не сестра Пчёлы, которая носится с ним на пару, а именно Лиза Павлова. Косу было бы с ней интересно, даже если бы она не влилась в их компанию.

Но стоит слово против выразить, то вспыхивает, как спичка. Угадай, что эта неугомонная лисица выкинет в следующий раз! Ребус похуже, чем Кубик Рубика. И того, что Лиза вполне серьезно отваживалась на переезд из Москвы, Космос, без преувеличений, никак не ожидал. Мало ли…

Ездила на каникулы, обживалась, получается, что ли? Умно! Но ему этот план не по нраву.

Космос не знал, почему так остро среагировал. Почему довел Павлову в очередной раз, понимая, что ранит. Он же не дуб, представляет, что… довел. Трубки теперь не берет, спряталась. Вздумала заболеть. Проклинает его, наверное. Теперь точно уедет. Твою мать!..

Сплошное «твою мать», и Космосу ни капли не стыдно, что его словарь так скуден на эмоции. Они ещё не разобрались, что им друг от друга надо, но вынос мозга, как всегда, по расписанию. Зачем? А точнее, на какой чёрт нужно так все усложнять?

Раньше, чтобы разгадать загадку или лихо спихнуть свою домашку по географии, Космос шёл к Лизе. Вооружившись его же атласом, карандашом и терпением, Павлова находила ответы на вопросы Холмогорова. За это он кормил её мороженым и водил в кино, а потом клялся, что когда-нибудь возьмётся за голову. Но опять приходил к ней на пару с Пчёлой, чтобы готовить шпоры на грядущие экзамены.

Этот рыжий гад потом их продал аж за трешник. Какой лох только на эти каракули прокуренные повелся? Вот же замануху придумал Пчёлкин!

Школу Космос давно оставил в кошмарных снах, учебники скопились ненужной горкой в книжном шкафу, а экзамены ему больше не грозят. С Лизой он поссорился, да так, что пломбиром и кинохой точно не откупиться. Казусы приходится устранять самому, и именно поэтому Кос идет на мировую.

Он так решил. Тем более в этот раз он был виноват точно, без преувеличения и, наверное, не стоило так орать на подругу, которая ничего, в общем-то, ещё не сделала. И не будет в этом отъезде никакого криминала.

С последним у Коса и Пчёлы, по мнению Фила и Лизы, и так не ощущается нехватки. Пусть и без году неделя, запасными колесами на старых Жигулях, но они наконец-то зажили не так уж и плохо. Кос уже оставил работу в баре, и мог себе позволить то, о чем другие обыватели могли только рассуждать, прикрываясь речами о «трудно достать» и «дорого». Чтобы не опускаться до таких разговоров Космос и согласился всюду следовать за бригадой Парамона, неотступно выполняя план по патрулированию нужных точек. Пчёла присоединился без раскачки.

Розовые розы, которые Космос укрыл от мороза свежим выпуском «Правды», напоминали ему, что разговор с Лизой неминуем. Лестничные марши быстро сменяли друг друга, но Кос решил замедлить шаг, думая, что сказать девушке, кроме как:

— Поздравляю с днём рождения, желаю счастья в личной жизни! Пух…

Сын профессора астрофизики не мог придумать иного.