А упало, Б пропало

Глава 14

— Любопытно, — отозвалась Лена с видимым интересом, — и кто же там ему аплодировал?

— Короче говоря, Миша этот всю ночь просидел без сна возле костра, а хлопки со всех сторон раздавались, причём всё ближе и ближе…

— А Шарик чего?

— Шарик в конце концов не выдержал и рванул куда-то в болота ловить этого хлопальщика… с концами пропал при этом. А Миша, когда рассвело, собрался и сбежал оттуда, уток забыл захватить. Дома бриться начал, поглядел на себя в зеркало — а он седой весь… вот такая история.

— Брехня наверняка, но занимательная, — подытожила Лена, — нам бы мимо Шкавырни не промахнуться.

— По-моему это она, — показал я в прогал между соснами на дощатую стену, всю поросшую мхом, — типичный для нашей местности сарай, вряд ли его построили отдельно в лесу.

— Ага, — обрадовалась Лена и показала чуть правее, — а вон и первый дом на их улице. У них там стопудово одна улица, как в Торфяновке, так что не промахнёмся.

Я с натугой выкатил свой ИЖ на этот проезд, улицей его язык не поднимался назвать. Домов всего тут насчитывалось восемь штук, по четыре с каждой стороны, и были они все явно нежилыми на вид.

— Откуда тут петух-то взялся? — вслух подумал я, — из живности тут только крысы могут быть, а они кукарекать не умеют…

— Вот в том доме, — Лена показала на третье справа строение, — кажется калитка открыта, пойдём проверим.

Я поставил мотоцикл на боковую подножку и, повинуясь какому-то внутреннему голосу, рванул к этой открытой калитке во весь опор.

— Эй, ты куда так быстро, — крикнула мне в спину Лена, — аж пыль поднялась.

Но я не ответил ей, а только прибавил скорости. А она, глядя на мою решительность, тоже припустила за мной. Двор этого дома весь зарос лопухами и борщевиком, его я обогнул со всей возможной осторожностью, крикнув назад:

— Лена, осторожно, тут борщевика полно!

Входная дверь в дом тоже была распахнута, причём висячий замок, как я мельком успел заметить, был выдернут вместе со скобой и висел, покачиваясь из стороны в сторону. Пролетел, не задерживаясь, через сени с развешанными травами и чесноком, вот и столовая, объединенная с кухней, справа печка, нет никого… налево горница с голландкой, опять пусто… назад в сени — спуск в хлев… снова пустыня. Остаётся что… правильно, чердак — и в этот самый момент, как я подумал про него, сверху донёсся какой-то глухой звук. Лена уже стояла в дверях и тревожно смотрела на меня, я ей выкрикнул:

— Наверх за мной, быстро!

И сразу вскарабкался по приставной лестнице на чердак, а там на веревке, привязанной к стропилам, висело и дёргалось девичье тело, рядом табуретка валялась, отброшенная ногой, очевидно. Быстро подбежал, ухватил тело за ноги и поднял вверх, дёрганья, кажется, прекратились.

— Лена, табуретку подними и сюда поставь! — крикнул я, не оборачиваясь.

Табуретка быстро появилась у меня перед глазами. Я осторожно поставил на неё ноги, вроде бы они прямо стояли, не подкашивались.

— Держи её, — приказал я Лене, она обхватила ноги, как я примерно до этого их обхватывал, а я аккуратненько встал на край табуретки и начал ослаблять узел на шее… получилось, но не сразу.

Мы вдвоём как-то сумели уложить Таню (а это она была, кто ж ещё-то) на пыльный потолок, я похлопал её по щекам — и тут она открыла глаза и зарыдала.

— Успели, кажется, — только и смог сказать я.

Назад в Торфяновку мы прибыли через час с лишком, долго пришлось приводить в чувство Танечку. О причинах, по которым она прыгнула в петлю, я старался не заикаться, подумал, что хватит ужасов на сегодня, а вместо этого всё больше ей про мотоцикл рассказывал — игрушка новая и незнакомая, что лучше может отвлечь от мыслей о самоубийстве… Про Джона пару раз вскользь обмолвился, мол, спрашивал про тебя, как там она да что… А когда уже в Торфяновку приехали, пришлось составлять план дальнейших мероприятий.

— Вот что, подруга ты моя безответная, — сказал я, глядя в синеющий вечер, — одну тут мы тебя точно не оставим, надо либо чтобы кто-то остался с тобой, либо везти тебя в город. А мотоцикл троих точно не свезёт, как этот… как Боливар из фильма Гайдая. Что на языке оригинала звучит как «Bolivar cannot carry double».

— И что мы выберем из этих вариантов? — спросила Лена.

— И ещё тут недалеко остановка электрички должна быть, — заметил я, — можно мотоцикл оставить, а самим по железке до города доехать.

— Отпадает, — угрюмо прокомментировала это Таня, — там ближайший рейс только завтра будет.

— Можем и все вместе тут до завтра остаться, — это уже Лена предложила, — а утром уедем.

— Ага, — сразу же возразил я, — и все наши родители коллективно сойдут с ума до завтрашнего утра.

— Так позвонить же можно, — вдруг предложила Таня, — в сельсовете телефон есть.

— Мысль здравая, — согласился я и мы все вместе отправились в этот самый сельсовет, оказавшийся в единственном каменном здании в деревне.

Но там нас ожидал неприятный сюрприз, закрыто всё было на висячий ржавый замок, и никаких признаков наличия живых людей поблизости.

— Надо того аборигена спросить, — сказал я, изучив замок со всех сторон, — может он чего подскажет.

Абориген в фуфайке обнаружился на лавочке возле своего дома, он отчаянно дымил свою вонючую самокрутку и ежесекундно сплёвывал на землю.

— Привет, — взяла управление разговором в свои руки Таня, — а чего это в правлении никого нет, не знаешь?

— Дык рабочий день закончился, чего там делать? — прояснил мужик.

— Нам бы в город позвонить, — вступил я, — как тут до телефона добраться?

— А никак, — сплюнул в очередной раз он, — сельсовет утром откроют, тогда и позвоните.

Мы отошли в сторону и продолжили совещание.

— Одному придётся в этом доме остаться, по-другому никак, — сказала Лена.

— Таню мы тут оставлять не можем, — ответил я, — водителя тоже, так что ты на себя намекаешь что ли?

— Что это, — с вызовом сказала Лена, — я тоже умею мотоцикл водить, папа научил — так что остаёшься ты.

Неожиданно, подумал я, а сам сказал следующее:

— Ну-ка проедься по улице туда-сюда, а я посмотрю.

Лена лихо крутанула стартовый рычаг, прыгнула на сиденье и сделала круг по деревне.

— Ну что, убедился?

— Вполне. Твой план утверждается… завезёшь Таню домой, сдашь её под роспись Светлане Владимировне, а потом попроси Джона, чтоб он за мной заехал — тебе второй круг делать не с руки, да и родители волноваться начнут.

— Договорились, — отвечала Лена, помогая Тане занять место сзади.

— Да, и поаккуратнее с постом ГАИ — если тормозить начнут, не останавливайся и вали дальше, всё равно не догонят.

Они помахали мне ручками на прощание, а я от нечего делать пошёл в сад позади таниного дома, просто посмотреть, что там и где растёт, заодно антоновки поесть. Ключ от дома надо было взять у Тани, мелькнула запоздалая мысль, но чего уж теперь…

Участок был здоровенным, не меньше двадцати соток, как показалось мне, а то и все тридцать будут. Он был поделен примерно пополам — на ближней половине росли фрукты с ягодами, яблоки-груши-сливы-малина-смородина, выделялась при этом черёмуха, надо же, сто лет не видел черёмухи… на вкус, кстати, она сильно на любителя. Ну а вдали был огород с картошкой, морковкой, огурцами и крупными зрелыми помидорам. От голода по крайней мере не умру, если что, подумал я, откусывая бок у огромного антоновского яблока. Заборчик, отделявший участок от соседей, был чисто символическим. А за заборчиком было, собственно, всё то же самое, что и здесь. Народу совсем никого видно не было.

Дошёл до конца огорода, там начиналось болото-не болото, но что-то очень похожее на него, метров сто с лишним тянулась высокая осока с камышами, дальше лес шёл, смешанный из сосен и берёз и невысокий, наверно недавно посаженный. Делать тут больше было совсем нечего, так что я повернул было назад к дому, там хоть можно было посидеть на завалинке. Но в этот момент что-то забулькало сзади, довольно интенсивно — болотные газы что ли на поверхность выходят, подумал ещё я…

И обернулся посмотреть на источник бульканий… а это оказались совсем даже и не газы, а шарик приплюснутой формы, довольно интенсивно светящийся на полюсах, если у него, конечно, его верх и низ можно было посчитать полюсами. И по краям с него сползали и падали в болото ошмётки грязи и листья осоки — по всему получалось, что он только что из болота вынырнул.

Ну дела, почесал в затылке я, никогда такого чуда видеть не приходилось… однако надо делать ноги, подумал я, оно ведь опасным может быть, это круглое болотное чудище… но ничего больше я сделать не успел, потому что конечности мои мгновенно стали ватными, и я взял и плюхнулся на травку. Шарик тем временем освободился от налипшей грязи, засветился гораздо более интенсивным свечением и подлетел ко мне, остановившись в метре примерно.

— Ну что, Витёк, — раздался у меня в голове голос, молодой и ехидный, — побазарим?

— Чего ж не поговорить с интересным собеседником, — нашёлся я, — только о чём?

— Ну у нас немало тем для бесед найдётся, — продолжил шар, опускаясь на траву-мураву рядом со мной, — про золотые монеты, например, с императором Николаем 2-м на аверсе.

Надо ж, невольно подумал я, какой начитанный шарик, знает, где у червонцев аверс.

— А ты кто такой-то? — решил всё-таки уточнить я этот момент, — а то, кто я, тебе хорошо известно… откуда-то, а кто ты, непонятно — неравные условия получаются.

— Можешь называть меня болотняником, — немедленно разрешил мой вопрос шар.

— Тааак… — начал вспоминать я, — болотняники это дети лешего и кикиморы что ли?

— Нет, дети это лесавки, а я дух-хранитель местных болот, суровый, но справедливый.

— Окей, пусть будет болотняник, — согласился я, — и чего ты хочешь сказать про николаевские червонцы?

— Ты забрал не своё, — повысил тон разговора шар, — а значит всё это надо вернуть обратно.

— Так оно давно уже в Гохране под семью запорами лежит — как я его обратно-то верну?

— А это, дорогой Витюнчик, уже чисто твои проблемы. Короче сроку тебе неделя, клад должен лежать там, откуда ты его взял…

— Неувязочка получается, дорогой болотняник, — зацепился я, — оно всё лежало под полом первого этажа дебаркадера, а он сгорел. К чертовой бабушке. Куда ж класть-то?

— Об этом я как-то не подумал, — отвечал мне шар с нотками, как мне показалось, растерянности, — ну значит зароешь примерно в том месте, где стоял дебаркадер.

— И ещё вопросик — если не зарою, то что тогда?

— Щас покажу, — ответил шар, и в ту же секунду какая-то невидимая сила вздёрнула меня высоко вверх, а потом с разгона загнала прямиком в болото головой вниз.

Подержала там секунд пять, пока я не начал барахтаться, вытащила обратно и кинула на траву рядом с болотняником.

— Это демонстрационная версия, — любезно сообщил мне он, — а на самом деле тебя ещё выкрутят, как сырое бельё, и оставят в болотах навсегда.

Я жадно хватал ртом воздух, и со всех сторон с меня стекала болотная слизь.

— Да понял я всё, понял, — наконец ответил я ему, — а ещё вопросик можно?

— Валяй, только это будет последний вопрос… — ответил шар, добавив тут же, — не вообще последний, а на сегодня.

— Зачем тебе эти монеты сдались? Других забот что ли нету?

— Там очень сложная схема, Витя, — ответил шар, — ты всё равно не поймёшь… короче выпала очень важная часть из последовательности событий. И если эту часть не вернуть на место, будет нехорошо и мне, и тебе, и всем окружающим в радиусе пары сотен километров. Ну я пошёл.

И с этим словами шар с разгона окунулся в болото, почти в то же место, откуда появился. А я провалился в глубокий продолжительный обморок. Очнулся от того, что меня кто-то хлопал по щекам — это оказался Джонни.

— Очнулся? — спросил он. — А я уж думал, ты совсем умер…

— Где мы? — не сразу очухался я.

— Деревня Торфяновка Городищенского района, дом номер 8, - любезно просветил меня Джон, — меня местный житель сюда направил, а то бы я так и ездил туда-сюда по этой деревне.

— А со мной что? — продолжил тупить я.

— Ты валялся на траве в глубоком обмороке, я тебя вывел из него. Может, ты теперь расскажешь, что тут случилось?

— Расскажу, почему нет, — и тут я перешёл в сидячее положение, — но может чуть позже, а сейчас поехали домой.

— Сидеть-то ровно ты сможешь? — с большим сомнением оглядел меня он.

— Да, всё уже позади, — уверил его я, хотя в глубине души совсем в этом не был уверен. — Заводи и погнали.

Я подобрал ноги под себя, встал с некоторой натугой, а далее с помощью Джона проковылял через весь сад и двор к оставленному на улице ИЖу. Где-то справа замаячил уже основательно надоевший абориген в фуфайке.

— Что, несладко тебе? — сказал он, приблизившись к нам. — Может водки налить?

— Спасибо, друг, — отказался я, — водку не пью, молод ещё.

— Ну тогда портвейну, — предложил он.

— Джон, ты как, портвейн будешь? — чисто для галочки спросил я у него, но его ответ меня сильно удивил:

— А что, я люблю португальские напитки, по стаканчику можно.

— Он только по названию португальский, — предостерёг его я, — а так-то произведён в солнечной республике Азербайджан, правильно, дружище?

— Ага, — подтвердил дружище, — в городе Агдам. Свежак, только что купил, — и он вытащил из глубокого кармана фуфайки бомбу зелёного стекла с заманчивой этикеткой, где крупно выделялись цифры 777.

— Шмурдяк, — вспомнилось мне вдруг почему-то народное название этого напитка.

— Точно, — подтвердил мужик, — а ещё три топора, лесоповал, огнетушитель, бормотуха и чернила.

— Тебя как звать-то? — спросил я на всякий случай.

— Борей, держите стаканы, — предложил он нам, сделав ударение в слове «стаканы» на последнем слоге.

Джон с большим сомнением посмотрел на бутылку со шмурдяком, но стакан таки взял. Боря налил где-то на треть от дна, и мы молча проглотили эту жидкость. Джон поморщился, но допил до конца.

— Может, сядем и поговорим? — предложил я, и народ не отказался — нашли ближайшую завалинку и присели.

— Так что ты там имел ввиду, — вспомнил я борины слова, — когда сказал, что мне несладко? Поясни.

— Газов ты болотных нанюхался, вот что, — отрезал Боря, наливая по второму разу. — У нас они тут на поверхность выходят иногда… раз в месяц точно… так от этого одно спасение — портвешок. Ну вздрогнули.

— А что бывает, когда нанюхаешься? — решил уточнить я, проглотив вторую порцию (Джон чисто символически пригубил, допивать не стал).

— Видения разные в башку лезут, вот что, — Боря достал из другого кармана фуфайки пачку Примы, предложил нам, а когда мы отказались, закурил сам, выпустив длинную струю дыма в атмосферу. — Местные-то все привыкли, а приезжим иногда достаётся…

— Так значит, нет у вас никаких болотняников, — с большим облегчением высказался я, — и это всё мне привиделось.

— Это с какой стороны посмотреть, — продолжил философствовать Боря, — может нет, а может и да. Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Девку-то свою вы из петли вынули, верно?

— А ты откуда знаешь? — спросил я, покосившись на Джона, но тот сидел прямо и никак не реагировал.

— Дык нетрудно догадаться… ну давай по последней что ли…

— По крайней, — поправил я его, — не хочется, чтобы что-то в жизни стало последним.

— Ну по крайней, — не стал упираться Боря, — твой напарник-то не пьёт — что, не понравилось? — спросил он у Джона.

— Слишком крепкое, — дипломатично увернулся тот.

— А для меня так в самый раз, — и Боря осушил свой стакан, я же допить его до конца не смог, оставил половину.

— Спасибо тебе, добрый человек, — поблагодарил я Борю.

— За что спасибо-то? — удивился он.

— За разъяснения, — туманно выразился я, — а теперь погнали, у нас ещё дела в городе есть.

По дороге Джон спросил меня, как быть, если милиция привяжется — ведь у него никаких документов и запах изо рта.

— Жми на газ и никого не бойся, Россия, это знаешь ли, такая территория, где суровость всех законов смягчается необязательностью их исполнения…