А упало, Б пропало

Глава 15

— А что там этот фермер про петлю говорил? — задал он ещё один вопрос.

— Колхозник, — поправил я его, — фермеров у нас нету. А по твоему вопросу… знаешь, Джонни… — ответил я, — давай уже до города доедем, а там я уже всё поясню, согласен? Вижу, что согласен… как аппарат-то? — спросил я, указывая на колесо, — нравится?

— Не Харлей-Дэвидсон, конечно, — вежливо ответил Джон, — но где-то на уровне моей Хонды. Ездить можно.

Мост мы одолели без запинки, гаишников совсем ни одного не было видно, пересменок у них что ли случился. А вот чуть дальше, после тоннеля под железнодорожными путями, нарисовался таки один бравый блюститель порядка с полосатой палочкой. Свистнул и показал палкой на обочину.

— Жми, — толкнул я в спину Джона, — до первого перекрёстка, потом направо во дворы.

Он так и сделал, прибавив газа. Я оглянулся — гаишник побежал к своей машине, тройке Жигулей в весёленькой полосатой раскраске. Но долго он, конечно, за нами не продержался — во дворах я там знал одну узенькую тропочку, где мотоцикл проедет, а более крупные транспортные средства ни за что. Вот тут мы и оторвались.

Подъезжая уже к родным заводским местам, Джон неожиданно напомнил мне через плечо:

— Тебя там милиционер спрашивал… ну участковый который…

— Гусев? — спросил я.

— Может и Гусев, лейтенант…

— Точно, — вспомнил я, — у меня же визит к нему вечером назначен.

— А по какому поводу? — поинтересовался Джон.

— Да всё никак они не успокоятся насчёт моего золотого клада, — не стал я открывать всех тайн перед ним. — Прямо сейчас и зайду, только мотоцикл надо в сарай отправить.

— А оставь его мне, — попросил Джон, — хочу в устройстве разобраться.

— Бери конечно, — согласился я, — а я в участок.

Дверь в пункт охраны порядка была распахнута настежь, что мне сразу не понравилось. Стучать я не стал, а просто осторожно зашёл внутрь — в комнате, кроме Гусева, сидело ещё двое милиционеров, оба капитаны.

— А, Малов, — устало прищурился из-за стола Гусев, — ты иди гуляй пока, не до тебя сегодня.

— Кто такой? — спросил один из капитанов.

— Да подозреваемый один, — отмахнулся Гусев, — скользкий, как уж, но сегодняшних дел никак не касается. Иди-иди, Малов.

Я не стал вступать в дискуссию, а просто повернулся и вышел, раздумывая, впрочем, над загадочными словами про сегодняшние дела… видимо что-то серьёзное случилось. Но выйти на улицу я не успел, потому что в спину мне прилетело:

— Хотя стой, Малов, давай-ка ты сейчас расскажешь, что делал сегодня с утра.

Я вернулся в комнату и четким командным голосом доложил:

— Утром в школу пошёл, после окончания занятий сдал экзамен на вождение в ДОСААФе, а потом купил мотоцикл и прокатился на нём за город, в деревню Торфяновка, там у меня знакомые живут. Вернулся вот только что. Доклад закончил.

— Файншейна сегодня не встречал? — продолжил допрос Гусев.

— Это зубной врач который? — сделал я вид, что размышляю, — так я его один раз в жизни видел месяц назад где-то, когда ходил договариваться насчёт лечения. С тех пор ни разу не видел.

— Свободен, — буркнул Гусев, — насчёт того дела, о котором я вчера говорил, встретимся завтра… или послезавтра, я позвоню.

И вот тут-то я окончательно вывалился во двор. Джон в дальнем углу ковырялся с ИЖем, а в другом конце, примыкающем к железке, маячили два парня, в одном из которых я опознал лидера Северных с погонялом Кабан. Они вразвалочку приблизились ко мне, диалог начал Кабан.

— Здорово, Малов, — обратился он ко мне, меня, кстати, порадовало, что Мальчиком меня, кажется, перестали называть. — Я смотрю, ты совсем крутой стал, мотик вон приобрёл…

— Ага, сегодня экзамен на права сдал, — не стал отпираться я, — и сразу прикупил ИЖ. Деньги есть, чего бы и не… ты, кстати, не знаешь, что за кипеш у ментов? Целых двух капитанов в помощь нашему лейтенанту прислали.

— Знаю, — ответил Кабан, сплюнув в сторону, — зубного врача сегодня завалили, много золота взяли. Вся ментовка на ушах стоит. А это кто с твоим мотиком ковыряется?

— Ааа, это одноклассник мой, Ваней зовут, — не стал я раскрывать все подробности, — живёт напротив, вон в том подъезде.

— Я всех в нашем доме знаю, а его нет. Когда это он успел заехать?

— Его в маневренный фонд заселили, на пару месяцев — там у них что-то случилось, то ли газ взорвался, то ли водой затопило, вот их и перекинули, — вдохновенно соврал я. — А зубной врач не на Пионерской жил?

— Точно, откуда знаешь?

— Пытался записаться к нему в прошлом месяце, но не сложилось.

— Ясно, ну бывай, Малов, — и Кабан с напарником той же развинченной походкой дворовых хулиганов удалились в сторону проспекта Свердлова.

— Кто это? — спросил Джон, когда я подошёл к нему.

— Да не бери в голову, местная дворовая шпана, — ответил я. — А милиции сегодня не до меня, аврал у них, зубного врача сегодня зарезали.

— Файнштейна? — спросил Джон, внимательно смотря мне в глаза.

Опа, подумал я, откуда он его фамилию знает? Да и вообще откуда он про местных зубных врачей в курсе, ведь у них там в Америке зубы и так хорошо лечат.

— Случайно познакомился вчера, — словно услышав мои мысли, пояснил Джон. — Гулять ходил по вашему району, разговорился с одним интеллигентом, он Файнштейном представился и стоматологом.

— И где это было? — поинтересовался я.

— А вон на той улице, которая к стадиону примыкает… пионер гипсовый там ещё стоит с трубой.

— Ясно… — ответил я, хотя ясного тут мало было, — вот что я тебе посоветую, друг ты мой бруклинский — лучше не вспоминай про эту встречу, если спрашивать вдруг начнут.

— А кто начнет спрашивать и почему не вспоминать? — задал сразу два вопроса он.

— Вопросы менты могут задать, тот же Гусев, а не вспоминать, чтобы на допросы не затаскали — они могут конкретно зацепиться за это дело… а о чём вы с Файнштейном разговаривали, если не секрет?

— Не секрет — он во мне сразу иностранца учуял, вот про Америку и поговорили.

— Ты там, кажется, про петлю спрашивал, так слушай, если очень интересно…

— Интересно, расскажи.

— Танюша Зилова сегодня сделала попытку самоубийства в своей деревне, повеситься захотела, вот такие дела, еле успели мы с Леной её из петли вынуть…

— А почему?

— От несчастной любви, Джон… угадай к кому?

— Ко мне что ли?

— Молодец, с первого раза угадал.

— И что теперь делать? — c некоторой растерянностью спросил Джон.

— Сегодня ничего уже не надо… а завтра, если тебе не в лом, конечно, зашёл бы к ней, побеседовал о том, о сём, в кино может сходили бы. А то совсем пропадает человек.

— Я постараюсь… — с виноватым видом ответил Джон, — байк можешь забирать, разобрался в его устройстве.

Я и забрал свой родной уже ИЖ, закатил в сарай, а потом домой направился — пора бы уже и родителям на глаза показаться. Они оба были дома и сразу засыпали меня вопросами:

— Экзамен сдал? — спросила мама, а папа добавил, — мотоцикл купил?

— Да на оба вопроса, — ответил я, — сдал и купил. Права вот они (я вытащил из кармана листочек со своей фотографией), а мотоцикл в сарае стоит. От шестисот рублей осталось пятнадцать, возвращаю.

— Ладно, оставь себе, — махнул рукой отец. — Как мотоцикл-то, работает?

— Всё нормуль, тарахтит, как трактор, — заверил его я, — надо бы только его ещё на учёт поставить и номера получить.

— Ну с этим я тебе помогу наверно, — почесал в затылке он, а мама добавила, — мой руки и садись есть.

— Не слышали, — спросил я, проглотив пару ложек окрошки, — зубного врача вроде бы сегодня убили.

— Я слышала, — ответила мама, — хороший врач был, на Пионерской, кстати, жил… я у него один раз коронку ставила.

— А за что его, ничего люди не говорят?

— Известно за что, — буркнул отец, — где стоматологи, там и золото неучтённое. Кому-то видимо чего-то недоплатил, а может залётные бандиты решили поживиться.

— Интересные у нас тут дела происходят… — сказал я, решив про себя, что о таниных делах рассказывать не буду, себе дороже. — Завтра у меня тренировка на Торпедо, а потом надо во Дворец зайти, новый спектакль собираемся ставить. Так что рано меня не ждите.

Да, а ещё не надо забывать про бандитские разборки у Васи Синего, подумал я, хоть участковый и пообещал разрулить этот вопрос, но ему сегодня-завтра точно не до этого. А значит что? Правильно надо готовиться к саморазруливанию…

И я как в воду глядел, буквально через пять-семь минут зазвонил телефон на холодильнике, мама взяла трубку и сказала «Витя, это тебя».

— Привет ещё раз, — сказала трубка голосом Джона, — мне ваши гангстеры звонили только что, сказали, что разбор у авторитета назначен через час. На лужайке возле станции Садовой, знаешь, где это?

— Ну конечно знаю, — ответил я, — у нас тут даже младенцы в курсе про лужайку у Садовой. Выходи во двор через полчаса, вместе и пойдём…

Если идти от нашего Топтыгинского дома по направлению к садоводческому товариществу номер три, то там сначала бараки-бараки будут, потом сараи-сараи, а дальше ветка железной дороги и та самая Садовая остановка. Слева от неё сады, а справа чахлый лес, даже и не лес, а лесочек какой-то, изредка перемежающийся болотцами и озёрами. Возле одного озера, безымянного, но в народе называемого Длинным (русло бывшей реки, превратившейся в цепь запруд), и располагалась та самая искомая лужайка. Почему о ней все знали, спросите вы, об этой безымянной лужайке? А я вам отвечу — летом там народ в футбол гонял, а зимой в хоккей, из-за разливающегося временами Длинного озера получался естественный и очень немаленький каток. Ну и драки команда на команду или допустим дом на дом там периодически устраивались.

— А чего у вас столько мусору кругом? — спросил меня Джон, когда мы пробирались к месту встречи, — у нас на природе гораздо чище.

— Тяжёлое детство, — со вздохом отвечал ему я, — деревянные игрушки, прибитые к полу, дурная наследственность и ещё это… отсутствие наказания за такие дела… вот у вас в Бруклине…

— В Бронксе вообще-то, — поправил меня Джон.

— Ладно, в Бронксе, поди штрафы немалые полагаются за выбрасывание мусора где-попало?

— Да, от ста баксов и выше, — подтвердил он.

— А у нас максимум общественное порицание. Вот и распускается народ… а мы, кажется, уже прибыли — вот платформа, вон озеро, а между ними эта самая поляна.

А в самом дальнем конце этой поляны, упиравшемся почти вплотную в очередное местное болото, нас уже ждала группа товарищей из четырёх человек. В двоих я опознал Полкана и Серого, тех самых, что вчера наехали на Джона во дворе школы. По центру стоял видимо тот самый авторитет Синий, действительно весь в наколках, оправдывавших своё погоняло, а совсем сбоку и немного в стороне четвёртый какой-то гражданин маячил, незнакомый, но одетый более, чем прилично, весь в джинсе. Мы приблизились к ним и остановились на расстоянии метра где-то…

— Привет всей честной компании, — так начал я общение с ними, — нас звали, мы пришли.

— Тебя никто не звал, — сказал Серый, — звали вот его.

— Он мой кореш, — возразил я, — я не могу его бросить.

— Ладно, пусть остаётся, — подал, наконец, голос Синий. — Серый, начинай.

— Да я уже всё рассказал, — буркнул тот.

— Расскажи ещё раз для всего общества, не переломишься, — осадил его Синий.

— Братуха мой, Колян, два года во Вьетнаме срок тянул, с американцами воевал, без руки вернулся, а теперь вот этот приезжает из своей Америки и живёт у нас как у себя дома. Ну как не завалить его после этого? Или счётчик врубить накрайняк…

— Ты точно американец? — перешёл Синий к следующему фигуранту.

— Да, — не стал отпираться Джон, — из Нью-Йорка я.

— А говоришь чисто… из русской семьи что ли?

— Нет, родители у меня ирландцы, просто пять лет ваш язык учил в школе, вот и научился.

— Родственники какие-нибудь воевали во Вьетнаме?

Джон переглянулся со мной, вздохнул и честно ответил:

— Отпираться не буду, дядя по отцовской линии был там в 72 году…

— В каких войсках?

— Подразделение специальных операций…

— Слышал про такое, Милитари ассистант комманд, — удивил меня своими познаниями Вася Синий. — Серьёзные ребята там служили.

— Вот я и говорю, — встрял Серый, — может его дядя и сам приложил руку к тому, что брателло сейчас увечный, он тоже в 72 году оттуда вернулся.

— Ты помолчи, — одёрнул его Синий, — пока тут старшие говорят. Что скажешь, Батон? — обратился он к тому франту в джинсе.

Батон (странная кликуха, подумал ещё я, для вора-то в законе) приблизился ко всем нам и сообщил следующее:

— Сын за отца не отвечает, как говорил товарищ Сталин, племяш за дядю тоже. Тем более, что всё это пять лет назад было. Я маракую, Серый тут порожняк гонит — надо разойтись краями и ша.

— Я тоже так кубатурю, — степенно ответил ему Синий, — если наш человек в его Нью-Йорк приедете, ему что, тоже такие предъявы выкатят?

— На нашей улице живут две русские семьи, — вставил свои пять копеек Джон, — никаких проблем с ними никогда не было.

— Эмигранты? — справился Батон.

— Вообще-то вся Америка состоит из эмигрантов… ну почти вся, кроме индейцев. А эти, что на нашей улице, лет 20 назад приехали.

— И какое будет твоё окончательное решение? — обратился я к Синему, потому что он тут, как ни крути, за главного был.

Вася Синий закурил, не торопясь, вонючую самокрутку, сплюнул пару раз, потом огласил своё окончательное решение:

— Американец не при делах, зря Серый кипеш поднял. Но с другой стороны не надо быть таким борзым и топтать русскую землю без разрешения. Поэтому назначаю соревнование, кто проиграет, тот отдает победителю сто долларов. Я всё сказал.

— И в каком виде спорта соревноваться? — уточнил я.

Синий пошептался с партнёрами, потом ответил:

— На мотоциклах, кросс пусть устраивают. Ты же хорошо в мотоциклах разбираешься? — спросил он Джона, на что тот просто кивнул. — Серому мы тоже хорошую технику обеспечим. Гонять будете вон там, — и он показал пальцем куда-то назад, в район Сортировки, — там подходящее место. Старт послезавтра в шесть вечера от этой поляны.

И на этом вся их группа снялась с места и растворилась в осеннем лесу, а мы с Джоном вернулись в свои Топтыги.

— Ты не волнуйся зря, — успокаивал я по дороге Джона, — мотоцикл мой бери, конечно, за два дня мы его подготовим как следует, да и у тебя практика будет. Так что сделаешь ты этого парня, без вопросов сделаешь.

— Да я и не волнуюсь, — флегматично отвечал Джон, — даже если и проиграю, сто баксов не такие большие деньги, у меня гораздо больше с собой взято.

— К тому же тут ещё такая тема есть… — решил я раскрыть немного закрытых карт перед ним, — мне наш участковый обещал содействие, в смысле если проблемы с уголовниками будут — так я могу ему рассказать про сегодняшний разговор-то, тогда вообще всё отменится.

— Не надо, — мгновенно среагировал Джон, — лучше сами разберёмся раз и навсегда, а то оно так и будет тянуться… поверь моему опыту.

— Значит у тебя уже были разборки с криминалом? — ухватился за эти слова я.

— Один раз… год назад… лучше не вспоминать про это…

Я и не стал продолжать эту тему…

А завтра в школе не случилось ничего примечательного. Ну если конечно не считать примечательным прыжок Джона в высоту на метр-девяносто, физрук аж обалдел от такого.

— Как ты смотришь на то, — сказал он ему по окончании занятия, — чтобы отправить тебя на зональные соревнования по лёгкой атлетике? Ты там всех порвёшь без особых усилий.

— Если это недалеко и недолго, то я согласен, — вежливо ответил Джон.

— Недалеко, в соседнем районе, — заверил его физрук, — и недолго, одним днём всё обойдётся, через две недели старт. Ты где так прыгать-то научился?

— В своей школе в Бронксе, — разъяснил Джон, — у нас хорошие учителя.

А после уроков мы вчетвером опять направились к стадиону… к стадионам то есть, девочки на Торпедо, мальчики на Чайку. Тренер Окунев долго гонял нас по всей коробке, заставляя делать всё новые и новые упражнения, потом видимо и ему самому это надоело, так что мы перешли к практике.

— Играем один период, без замен, — скомандовал он, — Джон слева, Виктор в центре, я встану в ворота, у нас один вратарь заболел.

И он шустро облачился в хоккейную амуницию и занял место в противоположных воротах. Ну чего тут долго говорить, вынесли мы эту противоположную команду с неприличным счётом 9:0, восемь голов на Джона пришлось, один он мне подарил. С трибун неожиданно раздались аплодисменты — это хлопал мужчина в красном свитере.

— Кто это? — спросил я у Окунева.

— Знать надо таких людей, — укоризненно отвечал мне он, — это старший тренер нашей главной команды. Полёт которая, Карпов ему фамилия.

По дороге домой Джон меня спросил:

— А что это в вашем хоккее у всех тренеров рыбные фамилии? Один Окунев, другой Карпов… наверно есть и Щукин с Карасёвым?