Абхазская повесть. (Художник С. Бродский)

15

Ночью Дробышев внезапно проснулся. За окном, совсем рядом, в кустах орешника, заплакал шакал. Видимо, это был щенок, потому что его тонкий, писклявый голос напоминал плач ребенка.

В комнате стоял полумрак, но, взглянув на окно, Федор увидел через полуоткрытые ставни залитые лунным светом кроны деревьев. К одинокому шакальему голосу присоединился второй, более окрепший, а потом их уже звучало несколько.

Дробышев посмотрел на сидевшую в кресле Этери. Положив под голову руку, она спала. Федор осторожно тронул ее за плечо. Она вздрогнула, еще не очнувшись окончательно, открыла глаза и растерянно оглянулась.

- Откройте окно, Этери, - попросил Федор.

- Но доктор сказал не открывать, - нерешительно возразила она.

- Откройте, откройте, хоть ненадолго, - настойчиво повторил он.

Она встала и распахнула окно. И сейчас же от стены к кустам, пригибаясь, побежал человек. Метнулась тень, зашелестел кустарник, и все стихло.

Запахи и звуки ночи вошли в комнату. Облокотившись на подоконник, Этери смотрела в сад, освещенный холодным, мертвящим светом. Вой шакалов то затихал, то возобновлялся, и от этого становилось тоскливо и страшно.

- Я закрою! - сказала она, повернулась к Дробышеву, не ожидая ответа, закрыла ставни и села в кресло.

Федор долго не мог уснуть.

Утром к нему приехал Чиверадзе. Отослав Этери и усевшись в кресло, он посмотрел на Федора.

- Ну как, разговаривать сможешь?

- Могу!

- Тогда давай поговорим. Когда устанешь - скажи.

- Хорошо!

- В Гульрипше Акопянов полно. Но это был, видимо, Христо! Старый знакомый, но мы его знали только как контрабандиста. Кстати, вчера Обловацкий купил у его брата Васо два английских отреза. Ясно, что отрезы старого черта. Васо только передатчик. Оказывается, Ашот, ты его знаешь… - Заметив удивленное лицо Федора, Иван Александрович повторил: - Да, знаешь! Он духанщик в Гульрипше. Так вот, он опять сдружился с Акопяном. Этот Ашот и предложил отрезы Обловацкому.

- Вы не находите, что связь Эмхи с Акопяном наводит на интересные предположения? - взволнованно спросил Дробышев.

- Связной? Это наше общее мнение. Теперь становится ясно, что подводную лодку должен был встречать Христо. Неужели мы прозевали и с лодки был выгружен груз? И эти отрезы тоже оттуда.

- Что делает Строгов?

- Он и Чочуа уже несколько дней в Афоне. Даур мне звонил, что они разделились. Строгов - отдыхающий инженер - в Афоне, а Чочуа крутится в окрестных селениях.

- Ну и как?

- Дня через два приедет, тогда узнаем обстановку.

- Как с настоятелем?

- Решение о высылке его из погранзоны принято, но я задержал исполнение. Ты догадываешься почему?

- Думаете, что он чем-нибудь выдаст себя и тогда так легко не отделается?

Чиверадзе утвердительно кивнул.

- Передатчик молчит?

- Молчит. Возможно, его перебазировали в другое место.

- Иван Александрович, что говорит Шервашидзе? Когда я поправлюсь? И поправлюсь ли когда-нибудь?

- Больше мужества, Федор! У нас с тобой впереди еще много работы. Поправляйся, ты нужен всем нам. - Он наклонился к Дробышеву. - Радом с нами, в Сочи, живет человек, которому много тяжелей, он слепой, давно прикован болезнью к постели, но сколько мужества у этого человека - учись у него.

- Николай Островский?

- Да. Твой однолеток!

Чиверадзе несколько мгновений помолчал и потом спросил:

- Ты не хотел бы кого-нибудь видеть?

Федор недоумевающе посмотрел на Чиверадзе.

- Ну, кого-нибудь из близких. Есть же у тебя близкие?

- Есть. Вы, товарищи, Березовский.

- Ну, а кроме нас? - настойчиво добивался Чиверадзе.

- Нет, - ответил Дробышев.

- Нет, есть! А жена? Или не любишь ее?

- Она здесь? - спросил Дробышев взволнованно.

Чиверадзе кивнул головой.

- Приехала, просит пустить к тебе.

Федор молчал, Она здесь? После всего, что было. Что толкнуло ее на этот шаг? Жалость, раскаяние? Быть может, разрыв там? Хочет ли он этой встречи и что она даст им обоим - новую муку? И, наконец, сможет ли он простить прошлое? Сможет ли забыть?

Чиверадзе внимательно смотрел на Дробышева. Он догадывался о его колебаниях.

- Она просит разрешить ей дежурить около тебя, - сказал Чиверадзе.

- Нет, нет! - вырвалось у Федора. - Только не сейчас, скажите ей что-нибудь.

- Мы так и сделали. Ведь ты же без сознания, - с улыбкой напомнил Чиверадзе. - Она живет в «Рице», рядом с Обловацким и Строговым. - Он помолчал. - Ты подумай, все взвесь и тогда решай. Я разговаривал с ней. Мне кажется, она хороший человек и приехала, движимая настоящим чувством. Когда будет можно, она приедет к тебе, и ты решишь окончательно! Пока отдыхай. Гриша по-прежнему в коридоре, в саду тоже есть наши люди. Только ночью, пожалуйста, окно больше не открывай, не надо!

Уже уходя, в дверях он обернулся:

- А Сандро я отправил в горы!