Ад - это космос

Эллисон Харлан СПАСАТЕЛЬНАЯ СТАНЦИЯ

Торренс провел правой рукой, той, которую не видел робот, по боку. Резкая боль в трех сломанных ребрах заставила расшириться его глаза.

ЕСЛИ ГЛАЗНЫЕ ЯБЛОКИ ЛОПНУТ ‑ СМЕРТЬ, подумал Торренс.

Смешанное бормотание спасательной станции вокруг вернуло его к действительности. Глаза снова устремились к медицинскому шкафчику, висящему на стене рядом с нишей робота.

ЧЕРТ, ТАК БЛИЗКО И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ТАК ДАЛЕКО, ВСЕ РАВНО, ЧТО НА БАЗЕ АНТАРЕСА, подумал Торренс. Безумный смех рвался из его горла. Он вовремя удержался. СПОКОЙНЕЕ. ТРИ ДНЯ СПЛОШНОЙ КОШМАР, НО СВИХНЕШЬСЯ, И КОНЕЦ СТАНЕТ ЕЩЕ БЛИЖЕ.

Торренс согнул пальцы правой руки. Это все, чем он мог двигать. Молча он проклял техника, проверявшего исправность робота, и политика, добившегося, чтобы робота поместили в спасательную станцию, из‑за полученной им доли прибыли от правительственного контракта. И ремонтника, который не позаботился все проверить. Он проклял всех.

Они это заслужили.

Он умирал.

Он плотно закрыл глаза и позволил звукам спасательной станции затихнуть. Медленно сменилось тишиной бульканье охлаждающей жидкости в трубах, щелканье машин, собирающих и передающих сведения со всей Галактики, жужжание антенн, поворачивающихся в гнездах. За прошедшие три дня Торренс много раз порывал с реальностью. Либо это, либо бодрствующий робот. А рано или поздно придется двинуться, двинуться же означало умереть. Все очень просто.

Торренс перестал вслушиваться в шепот спасательной станции, он слушал шепот в самом себе.

До него через бездны пространства доносились звуки войны. Конечно, все это лишь воображение, но Торренс ясно слышал свист бластера разведчика, посылающего луч за лучом в ведущий корабль кейбенского флота.

Разведчик снайперского класса Торренса находился впереди земного флота и неумолимо сближался с чужим кораблем. Тогда‑то все и произошло.

Одну секунду Торренс находился в самой гуще битвы, левый борт гигантского кейбенского дредноута раскалялся под его ответными ударами.

В следующую секунду его выбросило из строя. Земной флот тормозил, чтобы кейбенцы подошли поближе, а земляне надеялись воспользоваться своим превосходством в маневренности.

Торренс попал прямо под огонь передних орудий жабообразного кейбенского разрушителя. Первый луч уничтожил орудийную установку и навигационное оборудование. Второго удара Торренс умудрился избежать.

Радиоконтакт был коротким: Торренс, если сможет, должен вернуться на базу Антарес. А если это не удастся, то флот будет ожидать его сигнала со спасательной станции на любой планете, до которой ему удастся дотянуть. Что он и сделал. Карты сообщили, что он находится вблизи космического булыжника 1‑333, Г‑А, М5, ЗС. Все то координаты, последние буквы которых означают, что где‑то на поверхности расположена спасательная станция.

Отвращение к выходу из боя и необходимость приземляться на безжизненном астероиде компенсировались страхом остаться без горючего, прежде чем он определится в пространстве, страхом лететь бесконечно или превратиться в искусственный спутник какого‑нибудь светила.

Корабль терял скорость, двигатели работали в реверсивном режиме. Корабль подпрыгнул и скользнул по поверхности астероида, теряя куски обшивки. Он остановился в двух милях от спасательной станции. Прежде всего предстояло связаться с флотом.

Торренс преодолел две мили пустой, лишенной атмосферы поверхности планетоида до герметического купола спасательной станции, втиснутой между скалами. Он вошел в декомпрессионную камеру, рукой в толстой перчатке нажал клавишу выключателя и, услышав свист воздуха, наполнявшего помещение, снял шлем. Стянув перчатки, он открыл внутреннюю дверь и вошел в помещение станции.

ДА БЛАГОСЛОВИТ ТЕБЯ БОГ, МАЛЕНЬКАЯ СПАСАТЕЛЬНАЯ СТАНЦИЯ, подумал Торренс, роняя на пол перчатки и шлем. Оглядевшись, он увидел аппаратуру связи, получающую информацию извне, сортирующую ее и рассылающую во всех направлениях, робота в нише и часы с разбитым циферблатом на стене.

ДА БЛАГОСЛОВИТ БОГ ТЕХ, КТО ПРИДУМАЛ СПАСАТЕЛЬНЫЕ СТАНЦИИ И ПОВСЮДУ ИХ НАСАЖАЛ ДЛЯ ТАКИХ СЛУЧАЕВ.

И Торренс двинулся вперед.

В тот же момент служебный робот, использовавшийся для присмотра за механизмами и разгрузки кораблей, с грохотом вышел из нищи и мощным ударом стальной руки швырнул Торренса через все помещение. Космонавт ударился о стальную переборку, боль пронзила спину, бок, руки и ноги. Удар сломал три ребра. Торренс лежал, неспособный шевельнуться. Несколько секунд он даже не мог дышать. Вероятно, это и спасло ему жизнь. Боль ошеломила его, а робот с грохотом вернулся на свое место в нише.

Торренс попытался сесть. Робот тут же странно загудел и двинулся вперед. Торренс замер, и робот отступил к нише.

Еще две попытки убедили Торренса, что нельзя менять позу.

У робота что‑то перепуталось в печатных схемах, изменилась программа, и теперь он настроен на разрушение всего движущегося.

Торренс взглянул на часы и понял, что при виде разбитого циферблата должен был заподозрить неладное. Конечно же! Стрелки двигались, и робот разбил часы. Торренс двигался, и робот ударил его.

И еще раз ударит, если он шевельнется.

С тех пор, не считая движения глаз, Торренс не двигался три дня. Он решил попробовать добраться до люка декомпрессионной камеры, останавливаться, когда робот выступит из ниши, дать ему возможность вернуться назад и снова немного продвигаться. Но при первом же движении эта мысль исчезла. Страшная боль в сломанных ребрах делала такое передвижение невозможным. Торренс застыл в неудобной позе и будет лежать так, пока не найдет выход из тупика.

Он находился в двенадцати футах от маяка, который должен привести к нему спасателей. Но раньше он умрет от ран или с голоду. Или его прикончит робот. Панель маяка могла находиться и в двенадцати световых годах отсюда.

Что случилось с роботом? На размышления времени было с избытком. Движение робот видит, а мысль ‑ нет. Впрочем, Торренсу это не поможет.

Компании, снабжавшие спасательные станции необходимым оборудованием, работали по правительственным контрактам. Кто ‑то в длинной цепочке производителей использовал сталь с примесями или настроил вычислительные машины на более дешевые операции. Кто‑то не очень тщательно настроил робота... Кто‑то совершил убийство.

Торренс чуть‑чуть приоткрыл глаза. Еще немного, и робот заметит движение век. Тогда ‑ смерть.

Он посмотрел на машину.

Строго говоря, это даже не робот, просто набор стальных деталей, управляемых на расстояний, бесценный для застилания постели, замены стальных пластин в скафандре, разгрузки корабля и высасывания пыли с ковров. Тело робота, отдаленно напоминающее человеческое, но без головы, было только придатком. Подлинный мозг, сложный лабиринт пластиковых экранов и печатных схем, находился за стеной. Слишком опасно помещать такие хрупкие детали в тяжелый механизм. Робот может упасть при разгрузке, в него может угодить метеорит, он может попасть под рухнувший корабль. Поэтому в роботе размещались лишь чувствительные приемники, которые видели и слышали, что происходит вокруг, и сообщали об этом мозгу за стеной.

Именно в этом мозге что‑то и произошло. Он стал безумным. Не как человек, но вполне достаточно, чтобы убить Торренса.

ДАЖЕ ЕСЛИ Я СМОГ БЫ ЧЕМ‑НИБУДЬ УДАРИТЬ РОБОТА, ЭТО ЕГО НЕ ОСТАНОВИТ.

Торренс успел бы чем‑нибуцдь швырнуть в машину, прежде чем она доберется до него, но что это даст? Мозг робота останется нетронутым, и придаток будет функционировать. Безнадежно...

Торренс смотрел на массивные руки робота. Ему показалось, что на пальцах одной руки он видит кровь. Торренс знал, что это лишь вображение, но не мог убедить себя. Он снова согнул пальцы скрытой от робота руки.

За три дня он ослаб. Голова кружилась от голода, казалась легкой, а глаза горели. Торренс лежал в собственных испражнениях и уже не замечал этого. Бок горел, боль раскаленным копьем пронзала его при каждом вдохе.

Торренс благодарил бога, что на нем по‑прежнему скафандр, иначе движение груди при дыхании привлекло бы внимание робота. Выход только один, и название ему ‑ смерть.

Торренс никогда не был трусом, но не был и героем. Он был одним из тех, кто участвует в войнах, потому что нужно воевать. Он относился к тем, кто позволяет оторвать себя от жены и дома и швырнуть в бездну, именуемую космосом, во имя того, что называют верностью и патриотизмом, защищать то, что велено. Но в подобные минуты такие люди, как Торренс, начинают мыслить.

ПОЧЕМУ ЗДЕСЬ? ПОЧЕМУ ТАК? ЧТО Я СДЕЛАЛ ТАКОГО, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ В ГРЯЗНОМ СКАФАНДРЕ НА ПУСТЫННОМ ОБЛОМКЕ, И УМЕРЕТЬ НЕ ГЕРОИЧЕСКИ, А В ОБЩЕСТВЕ СВИХНУВШЕГОСЯ РОБОТА? ПОЧЕМУ ЖЕ Я? ПОЧЕМУ Я?! ПОЧЕМУ?..

Торренс знал, что ответа нет. Он и не ждал ответа.

Торренс не был разочарован. Проснувшись, он инстинктивно взглянул на часы. Разбитый циферблат смеялся над ним, заставив в ужасе широко раскрыть глаза. Робот загудел и пустил искру. Торренс не моргал, и гудение прекратилось. Торренс знал, что не сумеет долго держать глаза ткрытыми, не моргая. Жжение вызывало слезу, словно кто‑то тыкал иголкой в глаза. Слезы побежали по лицу и щекам. Торренс закрыл глаза. Робот не издал ни звука.

МОЖЕТ, ОН ОКОНЧАТЕЛЬНО ВЫШЕЛ ИЗ СТРОЯ? РИСКНУТЬ ПРОВЕРИТЬ?

Торренс чуть‑чуть изменил позу. В то же мгновение робот двинулся. Торренс замер. Робот остановился всего в десяти люймах от его вытянутой ноги. Он загудел, причем гудение доносилось как от самого робота, так и из‑за стены.

Внезапно Торренс насторожился.

Если бы машина работала нормально, от придатка доносился бы лишь слабый гул, а из‑за стены его вообще не было бы слышно. Но он работает ненормально, и отчетливо слышится шум мозга за стеной.

Робот откатился назад, его глаза по‑прежнему были устремлены на Торренса. Чувствительные органы машины находились в торсе, придавая ей вид приземистого чудовища, угловатого и смертоносного.

Жужжание стало громче, потом послышалось "Пфф!" и полетели искры. Торренс на мгновение испугался короткого замыкания. На станции мог вспыхнуть пожар, а робот бездействует.

Он внимательно прислушался, стараясь определить, где именно за стеной находится мозг.

Торренсу показалось, что он уловил шум либо за переборкой рядом с холодильником, либо у коммутатора.Оба места возможного нахождения мозга были всего в нескольких футах друг от друга, но между ними имелась большая разница. Гул робота отвлекал и мешал точно определить место.

Торренс глубоко вздохнул. Концы сломанных ребер соприкоснулись. Торренс застонал.

Мучительный стон замер, но продолжал звучать в голове. Торренс в агонии облизнул губы. Робот двинулся вперед. Торренс закрыл рот. Робот остановился и откатился назад в свою нишу.

Пот вычступил на теле. Торренс чувствовал, как струйки бегут под одеждой, и к боли в ребрах прибавился нестерпимый зуд. Торренс чуть сдвинулся внутри скафандра. Зуд не уменьшался. Чем больше Торренс пытался не думать о нем, тем сильнее он становился. Подмышки, сгибы рук, бедра ‑ все нестерпимо свербило. Он должен почесаться!

Торренс начал было движение, но тут же одумался, понимая, что не доживет до чувства облегчения. Он мысленно рассмеялся.

БОЖЕ ВСЕМОГУЩИЙ, КАК Я ВСЕГДА СМЕЯЛСЯ НАД СОЛДАТАМИ, КОТОРЫЕ ВО ВРЕМЯ ИНСПЕКТОРСКОЙ ПРОВЕРКИ НАЧИНАЮТ ВДРУГ ЧЕСАТЬСЯ. КАК Я ТЕПЕРЬ ИМ ЗАВИДУЮ!

Зуд не прекращался. Торренс слегка шевельнулся и стало еще хуже. Он снова глубоко вздохнул. Концы ребер соприкоснулись, и на этот раз он потерял сознание от боли.

‑ Ну, Торренс, как вам нравится первый взгляд накейбенцев?

Эрни Торренс наморщил лоб и провел рукой по лицу, потом взглянул на командора и пожал плечами.

‑ Фантастические существа.

‑ Почему фантастические? ‑ спросил командор Фоул.

‑ Потому что похожи на нас. Не считая, конечно, ярко‑желтой кожи и пальцев‑щупалец. В остальном они идентичны человеку.

Командор закрыл витрину, достал из серебряного ящичка сигареты и предложил лейтенанту. Закурив, он прищурил от дыма один глаз, и посмотрел на подчиненного.

‑ Боюсь, что не только это. Их внутренние органы выглядят так, словно кто‑то их вынул, смешал с внутренностями нескольких других видов и засунул обратно. Уже двенадцать лет мы ломаем головы, поптаясь понять, как они живут.

Торренс хмыкнул, вертя в пальцах незажженную сигарету.

‑ Этого еще мало.

‑ Вы правы, ‑ согласился командор. ‑ Следующую тысячу лет мы будем гадать, как они мыслят, почему сражаются, что ими движет?

Если они дадут нам такую возможность, подумал Торренс.

‑ Почему мы воюем с кейбенцами? ‑ спросил он вслух.

‑ Потому что кейбенцы убивают людей.

‑ А что они имеют против нас?

‑ Какая разница? Может быть, потому что у нас не желтая кожа. Может, потому что пальцы у нас не гнутся, как резиновые. Может, наши города слишком шумны для них. А может, чтото еще. Не в этом дело. Нам важно выжить.

Торренс кивнул. Он понял. Но кейбенец тоже понял. Он ухмыльнулся и достал свой бластер. Торренс выстрелил, и борт кейбенского корабля раскалился до бела.

Торренс увернулся от отдачи собственного орудия. Сидение скользнуло в сторону, голова закружилась...

А пропасть все ближе. Торренс пошатнулся. Губы его побелели от усилий, рука тянулась к медицинскому шкафчику.

К нему неуклюже приближался робот. Свинцовый башмак навис над лицом...

Дальше, дальше, пока стало некуда двигаться...

Вспыхнул свет, яркий, ярче любой звезды... Свет вспыхнул в груди робота. Робот зашатался и остановился.

Робот загудел, засвистел и разлетелся на миллион кусков, куски полетели в пропасть, над которой шатался Торренс. Торренс замахал руками, пытаясь удержаться на краю обрыва...

Его спасло подсознание. Даже в аду кошмара оно помнило о положении. Торренс не застонал и не шевельнулся в бреду.

Он знал, что это так, потому что был еще жив.

Удивленное движение, когда он подумал об этом, вывело чудвище из ниши. Торренс опомнился и неловко замер у стены. Робот отступил.

Торренс тяжело дышал. Еще секунда, и он положит конец этим трем дням (Или больше? Сколько времени он был без сознания?) пытки.

Торренс чувствовал жажду. Боже, как он хотел питьь! Боль в боку усилилась, даже мелкое дыхание было мучительным. А зуд сводил с ума. Торренс прижимался к холодной стене, ручейки пота буравили кожу. Ему хотелось умереть...

Но он не хотел умирать, слишком уж легко осуществить это желание.

Если только разрушить мозг робота... Совершенно невозможно. Разве что использовать собственную прямую кишку в качестве лассо.

Нужно полностью разрушить мозг, а за это время робот успеет сто раз убить его.

Мозг за стальной переборкой. Никаких шансов на успех, ноль целых, запятая и еще множество нулей.

Может, попытаться добежать до декомпрессионной камеры?.. Бессмысленно. В таком состоянии робот схватит его прежде, чем он успеет встать на ноги. Даже допуская чудо, что он сумеет добраться туда, робот взломает дверь и разрушит механизм подачи воздуха. Но даже, допуская двойное чудо, что это даст? Перчатки и шлем останутся здесь, он даже не сможет выйти на поверхность. Корабль искалечен, послать оттуда сигнал невозможно.

Чем больше Трренс размышлял, тем яснее понимал, что скоро свет мигнет для него в последний раз.

Свет мигнет в последний раз.

Свет мигнет...

Свет...

Свет?!

БОЖЕ, НЕУЖЕЛИ ТЫ УСЛЫШАЛ МЕНЯ? Торренс не был религиозен, но такое чудо могло обратить и его. Чудо еще не свершилось, но Торренс нашел выход.

Он начал медленно спасать себя.

Медленно, очень медленно он двинул правую руку, ту, которую не видел робот, к поясу. На поясе висели различные необходимые для космонавта приспособления. Гаечный ключ. Компас. Счетчик Гейгера. И вспышка!

Последнее и было чудом.

Торренс благоговейно ощупал фонарь, потом отцепил его, все еще неподвижный для глаз робота.

Он держал фонарь сбоку, в дюйме от тела.

Если робот смотрит на него, то видит лишь неподвижные ноги. Для машины он неподвижен.

НО ГДЕ ЖЕ МОЗГ? ЕСЛИ ЗА КОММУНИКАТОРОМ, Я МЕРТВ. ЕСЛИ У ХОЛОДИЛЬНИКА ‑ СПАСЕН. НУЖНО УЗНАТЬ ТОЧНО. НУЖНО ШЕВЕЛЬНУТЬСЯ.

Торренс шевельнул ногой. Робот двинулся к нему. Гудение и искры.

Робот остановился рядом с ним. Все решали секунды. Робот погудел, поискрил и вернулся в нишу.

Теперь Торренс знал!

Он нажал кнопку. Невидимый луч вспышки ударил в стену над холодильником. Стена ярко осветилась. Торренс снова и снова нажимал кнопку, на стене появлялся и исчезал круг света. Появлялся и исчезал...

Робот заискрил и выкатился из ниши. Он повернулся к Торренсу, затем ролики сменили направление, и машина двинулась к холодильнику.

Стальной кулак описал дугу и с грозхотом ударил в то место, где появлялся круг света. Робот бил и бил по переборке, пока она не поддалась, раскололась, обнажив путаницу проводов и трубок. Робот ударил и тут же застыл с занесенной для удара рукой. Мертвый. Неподвижный. И мозг, и придаток.

Даже тогда Торренс продолжал яростно давить на кнопку, и вдруг понял, что все кончено.

Робот мертв, сам же он ‑ жив. Его спасут. Торренс не сомневался в этом. Теперь он может заплакать.

Медицинский шкафчик расплывался в глазах, коммуникатор улыбался ему.

ДА БЛАГОСЛОВИТ ТЕБЯ БОГ, МАЛЕНЬКАЯ СПАСАТЕЛЬНАЯ СТАНЦИЯ, подумал Торренс и потерял сознание.