Адептус Астартес: Омнибус. Том II

Смерть Антагониса (не переведено)

Не переведено.

Жертва плоти

Нельзя было сказать, что он пробудился — это значило бы, что его прошлое состояние было чем-то таким простым и человеческим как сон, это значило бы, что он открыл глаза. Это не было правдой. Он не спал в смертном смысле этого слова уже целые века, а в коме, вызванной анабиозной мембраной, не было ничего мирного. Это была не восстановительная дрёма. Это был последний бой против смерти.

Нельзя было сказать и того, что он открыл глаза. Хотя он внезапно начал видеть, он не знал, что у него до сих пор есть глаза.

У него было тело. Это он знал также наверняка, как и то, что существовали звёзды. Теперь оно было чуждым ему, слабым, разбитым. Он понял, осознал постепенно возвращающимся полным сознанием, что заключён в чём-то являющемся одновременно новым телом и гробом. Когда он полностью очнулся, то ощутил резкий укол чувства благодарности и потери. Он просил об этом, и его желание исполнилось. Но ценой всей плоти.

Он знал, что так и произойдет, и теперь привыкал к реальности своего нового бытия.

— Ты с нами, брат Нитхигг? — спросил Волос. Взор брата обрёл ясность. Первым он увидел своего старого друга. Волос выглядел другим. На его броне были новые отметины: сержант стал капитаном официально, а не только по положению. Его левый наплечник украшал новый почётный герб. Аквила, обрамлённая драконьим пламенем. Нитхигг задумался, сколько же он пролежал в коме?

Волос казался меньше. Это было странно. Раньше он возвышался над всеми остальными Чёрными Драконами роты, но теперь смотрел на него снизу вверх. Спустя мгновение Нитхигг понял, что изменилась лишь его перспектива.

Он заговорил. Мозг отправил сигналы, требующие движений губ и языка, но оставшаяся от тела сморщенная оболочка не ответила. Вместо этого звуки раздались из вокс-усилителей.

— Я вижу… — заговорил он, затем умолк. Это я? Слова были его. Но голос грохотал, словно гром и железо. Он попробовал вновь. — Я вижу, что наши действия против предателей почтили, брат-капитан.

Разнёсшаяся по комнате дрожь превратила шутку в глас бога, возвещающего свою волю. Волос улыбнулся.

— Наши действия. Нашу победу, — затем он добавил. — Брат-дредноут.

Брат-дредноут. Какое уважительное обращение. Нитхигг задумался, а достоин ли он его? Того требовала честь второй роты и всего ордена. Он никогда не казался себе достойным претендентом на мантию дредноута. Но Дракон помнил, как лежал на полу в храме чужаков, на проклятой луне. Он умирал. Соскальзывая во тьму, он взмолился Волосу, прося позволить ему служить.

Решение о продолжении службы должен был принять не он, как и не сам Волос. И использование зала возрождения, в котором они сейчас стояли, было за пределами возможностей ослабевшей второй роты.

— Мы встречались с другими ротами, — осознал он.

— С четвёртой и шестой, — кивнул брат-капитан. — Им повезло больше, чем нам, и их помощь весьма пригодилась. «Испепеляющая пасть» возродилась, как и ты. Как и все мы.

— Пусть нас и стало меньше.

— Но наша решимость укрепилась, — склонил рогатую голову в знак признания Волос.

Решимость. Когда Нитхигг задумчиво поднял руку, вслушиваясь в гул силового кулака, он думал о решимости и о том, кем он будет. Прежде он считал себя памятью второй роты. Брат проводил всё возможное время в библиариуме, собирая истории, ища, в числе всего прочего, драгоценные намёки, которые смогли бы провести Чёрных Драконов через туман прошлого к своему родному миру. Теперь же он просто не пролез бы в двери библиариума, а если бы и пролез, то своротил бы полки, уничтожив бесценные рукописи.

«Но я могу сражаться».

Прежде тело было неотъемлемой частью его личности как Чёрного Дракона. "Благословенно будь проклятье", так гласила их молитва. И он чтил её. Его уродства стали оружием служения роте, ордену и Императору. Три выступающих рога на лбу, изогнутые костяные клинки, вытянувшиеся из запястий и неспособные втянуться обратно. Их больше не было. А боевой клич? «Пламенем и костью»? У него больше не было костей.

Но осталось пламя. И новое проклятье, будь оно благословенно.

Тогда он осознал, что частичка его прошлой, телесной личности осталась. Ставший его домом и новым телом оружейный саркофаг тоже преобразили. Костяные клинки вырезали из изувеченного тела и закрепили на руках машины. Его мутации стали знаком отождествления с бронёй.

Он сделал свой первый шаг как дредноут. Тяжёлая нога обрушилась на пол с гулом великого колокола.

— Брат-капитан, — сказал Нитхигг. — Надеюсь, что ты нашёл нам войну.

Тяжёлый грузовой транспорт типа «Вселенная» «Прощение» в одиночестве плыл по субсектору Маэрор. Так было не всегда. Когда-то у него был близнец «Благословение». Вместе они были гордостью флота, принадлежавшего торговой знати на Супплициуме Секундус. Но семья пала тысячи лет назад. Её флот распался, многие корабли теперь принадлежали иным торговым организациям. Но «Прощение» и «Благословение» ждала иная судьба. Век назад «Благословение» было захвачено орками с Октавиуса. «Прощение» продолжало свой бесконечный путь, бороздя субсектор. Торговля больше не была целью существования огромного корабля, но средством для поддержания жизни его общины. За бесчисленные века корабль стал настоящим миром. Корпус «Прощения» достигал в длину двенадцати километров. Его экипаж в 60 000 человек стал основой города, чьё население выросло в восемь раз. Большинство обитателей корабля никогда не ступало на твердую землю, и местная культура развивалась вокруг идеи паломничества. Каждый цикл, каждый полёт от системы к системе являлся частью путешествия к далёкому свету Императора. Паломничество наполняло смыслом жизнь на «Прощении» и объединяло людей. Но на нём, как и в любом городе такого размера, были раздоры. Были преступления, распри, расколы. Но никогда не было войны.

До сих пор.

Груз восьмидесяти лет жизни Ханны Сифри тянул её вниз. Ей приходилось бороться с этой тяжестью, взбираясь на каждую ступеньку. Она никогда не считала себя хрупкой, но никогда и не испытывала так свои силы. И теперь она ясно осознавала всё происходящее — старая поседевшая женщина, решившая сделать свои последние мгновения как можно тяжелее.

Ханна была внутри центральной башни миделевой авгурной антенны. На ней была верёвочная обвязка, с которой свисал генератор — устройство едва носимое и едва рабочее, созданное на коленке, из отчаяния. Они рискнули многим, чтобы украсть детали, и многое потеряли — столько же крови, сколько было надежды в генераторе.

Она помедлила, отдыхая. Осталось ещё двадцать метров. Её руки дрожали.

Надежда. Чувствовала ли её Ханна? Она ли вела её вперёд? Ханна не знала. Возможно, что и для других выживших дело было не в надежде. Лицо Регины Сорины было решительным и суровым. Вот что вело её вперёд. Сифри скривилась и вновь начала карабкаться. Она не чувствовала решимости. Лишь злость. Злость подталкивала её вперёд. Она знала, что умрёт, но намеревалась сделать всё в своих силах, чтобы навредить чудовищам, захватившим её дом.

Чтобы добраться до вершины у неё ушло ещё полчаса. Она села на узком выступе и поставила генератор, дыша тяжело, хрипло, словно царапая камнями металл. Тяжёлыми, неуклюжими, были и её руки, и лишь слабая боль напоминала, что они оставались частью тела. Она вцепилась в свою злость и сжала её, выдавливая капли силы. Негнущиеся пальцы дрожали, но присоединить провода было легко. Наконец, она закрепила генератор и включила его. Генератор? На самом деле это была лишь однозарядная батарея. Вся её энергия ушла на единственный сигнал маяка. Всех астропатов распяли, и потому отправить мольбу о помощи можно было, лишь включив маяк. Конечно, Сифри не смогла бы услышать сигнал на сенсорах, их у неё не было, но уже спустя считанные минуты враги пришли за ней. Они начали подниматься по шахте башни. Ханна не могла понять, видит ли она тени или их тела. Возможно, разницы не было. Враги карабкались с невыразимо зловещей ловкостью, и их совершенные движения обещали ей совершенную боль.

Но Ханна лишила их этого удовольствия, прыгнув на них. Она падала с высоты сотен метров, весь полёт крича от ненависти и решимости.

Последние мгновения своей жизни она чувствовала торжество, и этого было достаточно.

Регина Сорина скрючилась в вентиляционной шахте. Она видела, как трое ксеносов промчались по коридору, пробежав прямо под её укрытием. Вход в авгурную башню был лишь в десяти метрах слева. Она ждала. Ради Сифри Регина станет свидетелем её подвига. Она слышала, как падает старая женщина, слышала в её проклятиях свирепое ликование.

Она вздрогнула, услышав удар, и напомнила себе, что Сифри сама вызвалась на это задание, зная, что это лучшее, что её ждёт. "Мы нанесли удар", сказала себе Сорина. Возможно, что сигнал не услышит никто. А возможно и услышат. И даже если нет, то ксеносы среагировали на опасность. Раз так, то им можно угрожать, и эта мысль станет ей утешением.

Она продолжала ждать, не осмеливаясь двигаться, пока ксеносы не уйдут. Их чувства были остры. Они могли услышать её движения. Если бы они посмотрели наверх, то смогли бы её увидеть, хотя Регина и приняла все меры предосторожности. Она срезала все волосы под корень лопастью разбитого вентилятора, а открытую кожу вымазала в копоти вентиляционной системы. Региона не могла сливаться с тенями, как враги, но могла спрятаться среди накопившихся за века странствия корабля отходов, которые не смогла бы разобрать никакая команда уборщиков. Когда Регина не двигалась, то казалось лишь горсткой мусора, тряпьём, острыми углами. От истощения её тело превратилось в скелет, обтянутый неровной кожей. И цикл за циклом её оставалось всё меньше.

Через несколько минут троица прошлась вновь. Они не спешили. Регина задержала дыхание. Она впервые так близко видела врагов — болезненно прекрасных чужаков, порождений зловещих легенд и рассказов, эльдаров. В их одеждах была простая элегантность и смертоносность опасной бритвы, а их предводительница была самой прекрасной и грациозной из всех ксеносов. Всюду за ней следовала ужасная смерть. Сорина лишь раз видела её издалека. Она прикусила губы, когда воспоминание пришло вновь. Его не притупили ни недели оккупации, ни лавина новых злодеяний, свидетелем которых она стала.

Тогда она была в шахте, как и сейчас, сбежав туда в первые часы вторжения. Тогда она карабкалась без цели, уползая от звуков односторонних боёв и бойни. Она остановилась у решётки, ведущей в один из огромных гидропонных отсеков, тянущийся почти на километр, где растили пшено для еды и торговли. Жатва уже горела, дым резал глаза, уходя в шахту.

Невдалеке от неё захватчики на парящих гравициклах сгоняли рабочих вместе, навстречу своей главе. Предводительница, бывшая на несколько сантиметров выше своих спутников, была словно окутана ореолом мрачной власти, ужасной тяжестью, притягивающей к ней все мысли и свет. Она подошла к первому ряду пленников. Двигалась она быстро и плавно, словно балерина или как бьющая змея. Чужачка достала клинок. Узкий, изогнутый, сделанный с мрачным артистизмом. Не просто оружие. Инструмент. Предводительница эльдаров поднесла клинок к лицу ближайшего пленника и начала…

Сорина пыталась отвернуться, но не могла, и теперь эти воспоминания стали её незваными спутниками в эти дни.

Эхо эльдарских шагов затихло. Сорина досчитала до ста, а затем начала двигаться. Карабкаясь по шахте к убежищу, она принюхивалась к воздуху. Это вошло в привычку за всю её взрослую жизнь. Более двадцати лет она проводила по восемь часов каждого цикла в Атмосферном Контроле, находившимся примерно на трети пути к инжинариуму. Её обязанностью было следить, чтобы уровень кислорода оставался постоянным, а углекислота и другие вредные газы вычищались из воздуха. Большую часть времени с этим справлялись сервиторы и когитаторы, но их было недостаточно, ведь малейшая оплошность могла убить тысячи. В свои смены она держала в своих руках жизни граждан «Прощения». Это осталось в прошлом. Ксеносы захватили Атмосферный Контроль, как и другие критические для деятельности корабля узлы. Несмотря на своё наслаждение убийствами, они намеревались сохранить население «Прощения» в живых ради долгих и ужасных забав.

Путь к убежищу через трубопровод был долгим. Регина прошла через много вентиляционных решёток, видя сквозь них проблески того, как менялась культура «Прощения». Ей была не по душе сама мысль, что у ксеносов может быть своя культура, но это было видно во всём. Весь свой сумрачный гений эльдары направили на злодеяния. Увиденная Сориной эстетика говорила о сплаве желаний и боли. У ксеносов не было времени на то, чтобы убрать с корабля всю имперскую символику, да их и не заботило её существование. Однако там, где они появлялись чаще всего, чужаки заставляли порабощённых людей осквернять святые образы и статуи. Сорина давно поняла, что дело было вовсе не в том, что их так выводила из себя святость икон. Нет, чужаки ценили терзания людей, вынужденных их разрушать. И боль. Повсюду боль, растекающаяся с мостика. Ксеносы захватывали жертв поодиночке или группами и приносили в жертву, в дань своим страстям. Скручивание плоти было для них изощрённым искусством. Сорина видела, как её товарищей ломали, крутили и изгибали, а их гибель была столь же необычной, сколь и ужасной. Всегда новые зрелища, всегда новые и жуткие звуки. И эти звуки преследовали её даже тогда, когда Регина углубилась в трубопровод и поползла прочь от коридоров.

Работа в Атмосферном Контроле обеспечила Сорине глубокое знание вентиляционной системы. Это и стало её спасением, ведь она могла пробираться через неё относительно легко. Насколько она могла судить, «Прощение» захватила небольшая группа чужаков. Конечно, безоружные люди не могли сделать против них ничего, но и корабль был слишком большим, и чужаки не могли его патрулировать. Они захватили ключевые точки и развлекались с пленниками как могли и хотели, но в их сетях остались широкие прорехи.

Пока.

Прибежищем им служило пространство в центре лабиринта шахт. Группа, к которой присоединилась Сорина, была небольшой. Их было всего восемь человек. Они не осмеливались звать себя сопротивлением. Немногие попытки начать сколь угодно большое восстание заканчивались лишь кровавой баней. Вооружённых чем попало необученных бойцов просто разрывали на части. Бунты не вызывали у чужаков ни беспокойства, ни гнева, а скорее веселье, даже умиление. Сорина и её спутники учились на ошибках своих товарищей. Они не устраивали нападений. Они пытались сохранить друг другу жизнь. Собирали. Искали новые места для укрытий. Ждали. Выживали.

Но сегодня, наконец, они действовали.

Веласса Ктанис сидела на командном троне мостика «Прощения», рассеяно водя пальцами внутри черепа одного из мон-ки. Он всё ещё был жив и, даже утратив свойственный своему жалкому виду ограниченный разум, продолжал остро чувствовать не стихавшую боль. Его нервные окончания продолжали работать. И это всё, что было важно. Скованные конечности содрогались под напором ощущений. Ктанис чувствовала его страдания и облизывала языком кончики зубов, вкушая питательный нектар мучений. Рот мон-ки вновь и вновь распахивался в надрывном вопле, но не издавал ни звука. Она вырвала его голосовые связки несколько минут назад, чтобы выслушать инкуба.

— Значит, никто не оспаривает нашу власть над кораблём? — спросила она, ясно показав свои сомнения.

— Никто, архонтесса, — ответил Натар Дессерел. Он снял шлем и держал его под левой рукой. На краях чёрного доспеха мерцала кровь новых жертв. — Во всяком случае, никто достойный внимания.

Ктанис запомнила эти слова. Несомненно, Дессерел думал, что защищает себя, не делая категорических утверждений, которые можно потом назвать ложью, а соответственно предательством. Но он лишь открыл себя для обвинений в слабости и некомпетентности, которые начнутся, если тысячи толпившихся на корабле мон-ки создадут маломальские проблемы. Неужели он не понимал, что так ещё сильнее отдаёт себя в руки Ктанис? Едва ли, из Дессерела был плохой игрок, и Ктанис решила довести это ему до ума.

— Тогда каким образом был включён аварийный маяк?

— Сигнал был очень недолгим. Больше такого не повторится.

— Я не вижу причин доверять твоим суждениям в таких делах, — архонтесса задумалась, а не убить ли глупца, но решила, что не стоит. Он был полезным инструментом, который ещё пригодится. Налёты прошли хорошо. Корабль принадлежал им. Единственным случаем промаха стал маяк…

— Как скоро мы вновь войдём в путевую паутину?

— Через примерно неделю по корабельному времени, — после недолгой заминки ответил инкуб.

— Что? — кулак Ктанис сжался, раздавив мозг пленника, что мгновенно его убило. Это было слишком долгим сроком в материуме, среди систем, контролируемых мон-ки, особенно после сигнала и неважно сколь короткого. Неужели Дессерел не понимал опасности?

— Столько потребуется времени на путь к ближайшему входу в паутину, способному вместить что-то такого размера. И даже широкий коридор будет настолько растянут, что может обрушиться.

Хотя пленник и был мёртв, его последние мучительные судороги наполнили её жизненной силой и успокоили. Да, с географией путевой паутины ничего не поделаешь. «Прощение» оказалось слишком близко к порталу, используемому для засад кабалом Неутешного Вздоха, но нити путевой паутины могут быть очень узкими, а для корабля требовался широкий проход.

Добыча стоила того. Заполучив корабль таких размеров, архонтесса получила бы запас рабов, достаточно большой, чтобы он стал самовосполняющимся. «Прощение» многократно увеличило бы её материальные ресурсы, а следовательно и влияние в Комморре. Уже месяц как они избегали обнаружения. Ещё неделя — и корабль будет их и окажется недосягаемым для возмездия мон-ки. Она может подождать, развлекаясь. С сотнями тысяч жизней в распоряжении архонтесса может насладиться такими страданиями…

— Двигатели будут готовы для использования к этому времени.

— Да, архонтесса, будут.

— Я и не спрашивала.

Спустя неделю после запуска маяка Сорина оказалось одна глубоко в трюмах корабля в идущем вдоль корпуса по правому борту служебном туннеле. Она отправилась за едой, но нашла немногое. Так было и в нескольких прошлых заходах. Они слабели. Она остановилась в тени между люменами, опустилась на колени и начала молиться. Она молилась, прося сил продолжать бороться. Она не осмеливалась просить о большем.

Её молитва была обращена к Императору, но ответили ей чудовища. Их прибытие возвестил скрежет и вибрация, отдающаяся как будто по всему корпусу. По обе стороны от неё раздался нарастающий визг раздираемого металла. Она сжала уши, думая, что пришла гибель корабля. Она смотрела на стену, ожидая, что она исчезнет, а затем наружу вырвется атмосфера, увлекая её навстречу ледяной смерти в пустоте. Но сквозь корпус прорвались огромные буры. Пеногерметика закрыла бреши между корпусом корабля и абордажными торпедами спустя долю секунды, не давая воздуху уйти. Захлопнулись смотровые люки. И появились чудовища.

Сорина съёжилась. Она знала о космодесантниках. Конечно, она никогда не видела никого из Адептус Астартес, но часто видела их изображения во всём, начиная от литографий и заканчивая памятными скульптурами. Но ничто не могло подготовить её к встрече с такими существами. Их доспехи были чёрными, как пустота, украшенными гербом свившегося серебристого дракона. Казалось, что рога украшали шлемы многих окружавших капитана воинов, вышедших из кормовой торпеды. Но затем капитан снял шлем, и всё стало хуже. Рога были настоящими. И глаза: проницательные, чёрные, блестящие, словно сама пустота во плоти и керамите пришла на борт «Прощения».

Капитан направился к ней. Он был огромен. Ей казалось, что его серповидные рога царапают потолок. Но затем из торпеды вышло нечто ещё более громадное. Существо, действительно наполнившее коридор, чудовище на ногах-колоннах. Танк и саркофаг. Из верхней части его корпуса торчали три рога, а к рукам были приделаны клинки — клинки, ужасно похожие на костяные. И эти органические реликвии пугали даже сильнее, чем грозное оружие на концах рук.

Сорина глядела на капитана, чувствуя внутри холод. На «Прощение» пришла новая легенда, новые чудовища из кошмаров всего человечества, и не она ли их призвала?

— Вы пришли убить нас, так?

Чудовище посмотрело на неё.

— Мы получили послание с этого корабля, — сказал оно. Голос капитана был грозным. Хотя он говорил тихо, голос рокотал. В произношении было что-то от рычания. — Ты отправила его?

Она не стала прятаться. Даже теперь, даже если она невольно призвала новых врагов Императора, ещё более страшных, чем эльдары, она не дрогнет. Не в свои последние мгновения.

— Я, — прохрипела она.

— Хорошо. Ты можешь быть полезной.

Она неуверенно моргнула, не понимая.

— Мы заметили с орбиты корабль налётчиков-ксеносов, закрепившийся на корпусе вашего транспорта. Что ты знаешь об их численности?

Её разум словно впал в ступор, пытаясь сопоставить слова чудовища с его обликом. Он не собирался её убивать.

— Кто… — выдавила Регина.

На лице капитана промелькнуло странное выражение. Сорине было тяжело что-то понять по лицу существа, столь далёкого от человечности, но ей казалось, что она только что увидела жалость.

— Я Волос, капитан второй роты Чёрных Драконов, и мы пришли, чтобы очистить этот корабль от чужацкой мрази.

Женщине потребовалось ещё несколько мгновений, чтобы осознать, что Чёрные Драконы пришли спасти её и её сородичей, а не перебить.

— Уверен, что она чувствовала бы себя спокойней, будь мы Ультрадесантниками, — заметил по вокс-каналу Лискар.

Волос недовольно на него покосился, но промолчал. Возможно, Лискар был прав. "Нам никогда не рады", подумал он, "но мы столь же нужны". Он не чувствовал презрения к напуганной смертной. Это была естественная реакция на всех Адептус Астартес, хотя ужас, внушаемый им и его братьями, был совсем другим делом. Он определял грань между богами и чудовищами. И у ужаса тоже было своё применение. Волос всегда это знал. Но лишь недавно капитан начал принимать то, каким могло бы быть это применение.

Он ждал, и, когда женщина осознала, что он не собирается её убивать, заговорил.

— Как тебя зовут?

— Регина Сорина, господин.

Хорошо. Она говорит. Значит, вызванный появлением Чёрных Драконов шок прошёл.

Запинаясь, вздрагивая от страха, она описала ситуацию на «Прощении». Когда она закончила, Волос приказал ей вернуться к своим спутникам и быть наготове.

— Да, господин. Мы последуем за вами.

— Нас будет легко найти, — усмехнулся Волос, вновь надевая шлем.

Они могли устроить для эльдаров засаду — в не слишком широких коридорах едва помещался брат Нитхигг. Они бы ограничивали движения чужаков, ослабляя их преимущества в скорости и ловкости. Но данная позиция была слишком далеко от центров контроля и управления корабля. Волос и не собирался устраивать засады. Для захватчиков это стало бы слишком лёгким наказанием.

Чёрные Драконы шли к корме и вверх — к мостику корабля. Их было два отделения: Ормарра и Пифия. Волос сделал Драконьи Когти Ормарра основой нового командного отделения. Такое изменение в положении тактического отряда противоречило традициям Кодекса Астартес. Однако численность второй роты серьёзно уменьшилось после раскола, начатого порченым Тохораном, а Чёрные Драконы никогда не подчинялись во всём учениям Кодекса. Существовали стратегические соображения: братья отделения Ормарра превосходно знали боевые ритмы друг друга, а потому было бы глупо ломать столь грозную боевую машину. Были и другие, менее явные, но ещё более веские причины. Ересь Тохорана началась с попытки привести Чёрных Драконов в согласие с Кодексом. Он отверг мутации своих братьев, осудив саму основу, суть ордена. И потому, когда Волос принял руководство ротой, раненой предательством, но очищенной и объединённой войной, он подчеркнул свою точку зрения, сделав своей гвардией самых мутировавших воинов. Вторая рота с удвоенным пылом благословила проклятие.

На этом задании отделение Ормарра сопровождали аптекарий Урлок, эпистолярий Ротнов и капеллан Массор — братья, наконец-то вышедшие из комы. Они жаждали вновь разделить боевую славу и высказывали поддержку Волосу, принятие изменённого лица роты. Капитан был очень им за это благодарен.

Не встречая сопротивления, Чёрные Драконы прошли сотни метров и поднялись через десятки палуб. По пути они неоднократно встречали людей, явно продолжавших исполнять назначенные обязанности, но так же явно являющихся теперь рабами, а не экипажем. Люди смотрели на Чёрных Драконов со смесью надежды и страха. Они разбегались по сторонам с пути наступающих космодесантников, расходились, словно пшено на ветру. Волос видел на стенах и потолках украшения — фризы, тянущиеся через залы и этажи, замысловатые и петляющие запечатления размышлений о паломничестве. Неважно, куда бы направлялся путник — узоры тянулись к великому свету Императора. Впрочем, ни одна из увиденных Волосом фриз не заканчивалась прибытием к Его Величеству, прославлялся долгий путь. Когда-то. Теперь большинство фриз были повреждены. Скверна не носила духовный характер, нигде не было рун Хаоса, надругательство было мирским, но не менее жестоким. И слишком обширным, чтобы такое могли устроить захватчики. Волос понял, что эльдары заставляли устраивать богохульства самих обитателей «Прощения», и задумался, как же это могло повлиять на дух рабов? Он начинал скучать по честной жестокости орков.

В пяти палубах под мостиком они всё ещё не увидели ни следа врага. Затем Браксас окликнул его.

— Брат-капитан, на ауспике возможные цели.

— Наконец-то, — Волос остановился, чтобы взглянуть на то, что обнаружил Браксас. — Я уже начал думать, что они все будут ждать нас на мостике. — Он знал, что налётчиков было немного, но и не сталкивался никогда с эльдарами любого рода, желающими запереться в замкнутом пространстве. Это бы сыграло на руку Чёрным Драконам, а не ксеносам. — Они направляются к нам?

— Нет, — ответил Браксас. — Мимо нас. На нижнюю палубу в сторону левого борта, — он склонил голову на бок, вглядываясь в ауспик. — И показатели сильные, брат-капитан. Слишком сильные для группы налётчиков, больше похожие на армию.

— И уходящие от мостика, — заметил Урлок. — Возможно это диверсия. Почти наверняка — ловушка.

Волос кивнул. Браксас показал ему экран.

— Они прикладывают большие усилия, чтобы убедить нас не идти на мостик.

— Стоит ли нам проигнорировать эти усилия, брат-капитан? — спросил аптекарий.

— А ты как думаешь, брат? — повернулся Волос к нависшему над ними Нитхиггу.

— Если столько сигналов нельзя объяснить эльдарами, то чем они являются? — стены содрогнулись от грохочущего голоса дредноута.

— Людьми… — прошептал Волос, опасаясь собственных выводов.

— Добравшись до мостика, мы покончим со всеми их замыслами, — заметил Урлок, хотя в его голосе не было особой убеждённости.

— Действительно ли? Сколько вражеских воинов находится там? — в сиянии тысяч двигающихся вместе контактов на экране ауспика почти исчезала решётка координат.

— Мы прибыли истребить налётчиков, — пророкотал дредноут. — И вот они.

— Но это явная ловушка, — проворчал Урлок.

— Разумеется это ловушка. Впрочем, возможно у нас и нет выбора, кроме как в неё угодить.

Они изменили путь. Следуя показаниям, отделения шли через всё более широкие коридоры, пока не прошли через двери в огромный грузовой трюм. Большинство его содержимого либо продали, либо уничтожили, отчего пустого пространство хватало, чтобы поместился фрегат. Вдоль стен тянулись широкие платформы, соответствующие уровням палубы. Чёрные Драконы стояли на втором уровне, на кормовом конце трюма.

Ближе к центру трюма эльдары собрали пленников. Их были тысячи. Смертные стояли словно согнанные гроксы, плечом к плечу, скуля и дрожа от ужаса, а их пленители кружили вокруг на гравициклах.

— Что они делают? — прошептал Лискар. — Какой в этом смысл? В этом нет стратегической ценности.

— Именно, — вздохнул Волос. — Но вот мы здесь. Там, где они и хотели — далеко от мостика.

— Тогда давайте же разочаруем их и перебьём банду на мостике, — предложил Урлок.

— А пленники…? — Нитхигг заговорил по вокс-связи, приглушив свой грохочущий голос.

Были ордена Адептус Астартес, которые бы даже не задумались. Волос хотел верить, что он сражается за Империум и человечество, а не лишь за длинный список побед. Хотел, но больше не был уверен в этом. Ценой побед Чёрных Драконов на Ай Мортис стала река крови невинных. Слова канонессы Сефено с каждым решением отдавались в его голове: «Стань тем, чем должен быть. Ты — чудовище Императора. И ты нужен».

Он не мог отрицать правды в проповедях Сефено, но и до сих пор не осознал весь её размах. Необходимость — обоюдоострый клинок. Было необходимо, чтобы он стал чудовищем. Это было ещё одним благословенным проклятием. Но чудовищные действия не всегда необходимы.

«Так ли это? А сейчас?»

Эльдары ответили на вопросы за него. Должно быть, их наблюдатели заметили появление космодесантников. Они прекратили сгонять пленных и начали убивать их. Эльдары обрушились на людей, словно буря из лезвий. Ксеносы были столь быстрыми, что Волос пока даже не мог различить детали их действий. Однако он видел последствия. Из внешнего круга стоявших пленников во все стороны полетела кровь и клочья разорванных тел. Тысячи голосов слились в едином крике.

Волос знал, что на такие приглашения нельзя отвечать отказом.

«Сегодня мы пришли убивать чудовищ…»

— Братья! — закричал он, прыгая через край платформы. Он обрушился на пол грузового трюма с такой силой, что прогнул стальные плиты, и побежал навстречу резне. — Враг даровал нам своё присутствие в большом количестве! Так отплатим же ксеносам пламенем и костью!

— Пламенем и костью! — раздался позади ответ.

Чёрные Драконы атаковали эльдаров, построившись двумя клиньями. Два отделения начали стрелять, целясь из болтеров прямо над головами смертных. Эльдары мгновенно прекратили избиение. Они ожидали нападения, и отделение из пяти гравициклов устремилось к космодесантникам, безумно петляя верх и вниз. И даже так один был сбит в первые же мгновения боя. Снаряды уничтожили антигравитационную установку, и машина впилась носом вниз в палубу на такой высокой скорости, что водителя размазало на десяток метров. Два других цикла начали стрелять очередями тёмных кристаллических осколков. Попав в броню Волоса, они впились, словно дротики в кожу, царапая керамит. Ни один не попал в сочленения, но Волос знал, что если бы дьявольские осколки попали туда, то выпустили бы в его плоть яды.

Циклы пролетели мимо отделений по широкой дуге и прекратили стрелять. Два других гравицикла были на подлёте. Когда они приблизились, Волос увидел, как широко открылись от предвкушения рты бледных пилотов. Острые кили циклов, словно косы, устремились к Чёрным Драконам.

Гордыня, подумал Волос, прыгая в сторону и перекатываясь на спину. Ксеносы хотели не просто убить его, а убить его особенным образом. Они рисковали в ближнем бою своими машинами, потому что упивались искусством. Это пригодится. Цикл пронёсся над ним. Брат Васук был медленнее, и клинок сбоку ударил по его наплечнику, впившись словно лезвие, но с силой торпеды. Это сбило Дракона с ног, подбросило, брызги крови полетели в разные стороны. Васук столкнулся с Нитхиггом и поднялся на ноги, а цикл резко развернулся, уходя от дредноута.

Гравициклы развернулись в воздухе, летя низко и стреляя. Первые два также приближались с разных сторон, желая принять участие в смертельной забаве. Один из них не долетел. Не обращая внимания на осколки, Нитхигг перехватил его в полёте штурмовой пушкой. Тяжёлые снаряды разорвали и цикл, и его пилота. Как и прежде, поддерживающий огонь прекратился за мгновения до того, как подлетающие гравициклы начали атаку. Но в этот раз Волос не стал уклоняться, а замагнитил болтер на боку и прыгнул, вскочив на цикл прямо над пилотом. Он вытянул руки, выпуская костяные клинки, и ударил в нос машины. Сила удара оглушила бы обычного человека, но не космодесантника. Клинки пронзили череп и грудь эльдара, и Волос спрыгнул с накренившегося гравицикла, покатившегося по поверхности трюма прочь.

Пехотинцы эльдаров приближались, держась на расстоянии, они кружили вокруг Чёрных Драконов, на бегу стреляя из осколочного оружия.

— Дайте мне два кулака, — приказал Волос. Отделения Пифия и Ормарра выстроились в плотное построение, целясь из болтеров во все стороны, а в центре остался Нитхигг. Пифий наступал в сторону левого, а Ормарр в сторону правого борта, гоня эльдаров к стенам, а Нитхигг вёл шквальный огонь, лишая врага возможности вклиниться между отделениями. Но в быстрых эльдаров было почти невозможно прицелиться, и Волос чувствовал себя так, словно стрелял в ветер. Жуткие осколки впивались всё глубже в броню. Некоторые дошли до плоти, и яд потёк в кровь. Конечно, с этим справилась оолитовая почка, но нервы обожгло. Волос зарычал, справляясь с болью, и увидел, что Чёрные Драконы побеждают — они обрушивали на эльдаров такой огненный шквал, что те больше не могли убегать.

Массреактивные снаряды разрывали на части броню чужаков, а затем их плоть.

Вражеские воины начали умирать. Их число уменьшалось. Они не могли победить. И хотя Волосу казалось, что он видел на лицах некоторых эльдаров удовольствие, это было неважно. Он сам наслаждался, обрушивая на них кару.

— Мы проигрываем, архонтесса, — сказал Дессерел.

Нет, подумала Ктанис, слушая доклады из грузового трюма, ты проигрываешь. Именно группировку Дессерела разрывали на части мон-ки в силовой броне.

— Ты чувствуешь, что не можешь победить их?

— Мы слишком ограничиваем себя, — сказал он, обходя вопрос, пытаясь обвинить её, но не прямо. — Если мы направим туда всех наших воинов…

Ктанис схватила его за лицо. Пронзила щёку одним из оканчивающихся лезвиями пальцев перчатки и оцарапала зубы. Кровь хлынула в рот, отчего инкуб закашлялся. В его глазах схватились между собой стыд, боль, экстаз и страх.

— Я не буду тратить свои оставшиеся силы на твою неудачу, — сказала она Дессерлу и вырвала руку, разорвав его щёку сильнее.

— Прошу извинить меня, архнотесса, — сказал голос, совсем не просящий ничего. Хриплый, шелестящий, надтреснутый голос, словно запылившийся за тысячелетия от причинённых мук и обещаемых страданий.

— Мы готовы? — обернулась Ктанис к гемонкулу.

Кивок Серекраала был слабым, незаметным, словно тень, сдвинувшаясяь в тени. Его кожа была мертвенно-серой, как у раздавленного насекомого. Удерживаемый на весу суспензорными кристаллами гемонкул парил прямо над палубой мостика, из окутывающего его сумрака виднелись тьма и шипы.

— Всё в вашем распоряжении, — сказал он. Его почтение было вычурным, граничащим с насмешкой, и Ктанис знала это. Он уважал архонтессу не сильнее, чем та доверяла ему. Но они нуждались друг в друге. Она нуждалась в его навыках, чтобы оставаться живой и недосягаемой для Той, Что Жаждет, и в обмен давала ему бесконечных подопытных для изучения внешних пределов ощущений. У них было понимание.

Ктанис сдержала усмешку — её соглашение с Серекраалом принесло плоды. Инкубу указали его место, ослабили в военном плане, а цель операции была достигнута. Дикарей задержали достаточно долго.

— Тогда давайте представим нашим гостям их новую реальность, — приказал Ктанис. — Давайте поприветствуем их в объятиях Неутешного Вздоха.

Эльдар в броне, выглядевшей богаче, замысловатей и опасней, чем у остальных, поднял длинноствольное оружие. Он перестал бежать и выстрелил. Из ствола вырвался луч ослепляющей тьмы. Он впился в левую руку Мелуса, расщепив её. Следом за сержантом луч угодил прямо в брата Ангена. Тот исчез. Несмотря на рану, Мелус пытался открыть ответный огонь, но воин-эльдар уже бежал. Болты попали лишь в воздух. Волос видел схватку уголком глаза. На тактическом экране линз шлема зелёная руна Ангена мгновенно исчезла, а руна Мелуса вспыхнула оранжевым, но осталась стабильной. Волос пытался отследить движения эльдара — оружие ксеноса игнорировало броню, следовательно расправиться с ним нужно было незамедлительно, но воин так быстро метался взад и вперёд…

— Брат-эпистолярий, — позвал Волос.

— Он мой, брат-капитан, — ответил Ротнов.

Вспыхнул переливающийся несвет, когда библиарий протянулся к силам варпа. Словно полярное сияние вытекло из психического капюшона Ротнова, окутало его, и библиарий устремился к эльдару. Волос не увидел, как он двигался. Он увидел лишь размытое чёрное пятно, словно железо стало светом. На мгновение все законы движения и притяжение оказались не властны над Ротновым, а затем керамитовая ракета обрушилась на эльдара, круша броню и кости, а стреляющее тёмной энергией оружие вылетело у него из рук. Одним взмахом силового меча библарий обезглавил ксеноса. Глаза покатившейся головы расширились от изумления.

Отделения достигли стен трюма и начали сами сжимать петлю, чьим неподвижным смертоносным центром был Нитхигг. Тепеь они загоняли добычу. Теперь эльдаром было негде укрыться и некуда отступить, а вокруг смыкались кольца отделений, закрывая их между молотами Пифия и Ормарра и наковальней Нитхигга. Эльдары умирали. Вначале пехотинцев было сорок, а теперь не осталось и половины. Их больше не было достаточно, чтобы представлять угрозу. Их силы испепелила ярость Чёрных Драконов.

Это была победа, но Волос не спешил ликовать. Ксеносы были двуличными, коварными, порочными, но никак не тупыми. Это была лишь часть ловушки. Неужели эльдары оказались столь самоуверенными, что решили, что этот отряд остановит Адептус Астартес? Едва ли. Вокруг происходило нечто скрытое и от него, и возможно даже от убиваемых ими существ.

Корабль резко дёрнулся, так, словно его огромный корпус был лишь игрушкой в руках великана. Движение было странным. Оно не сбило Волоса с ног, хотя сдвиг и был очень резким и сильным. Они прошли сквозь что-то, не являвшееся пространством.

— Брат-капитан, — провоксировал изумлённо выдохнувший Браксас. — Я потерял связь с «Испепеляющей пастью».

— Поясни? — Волос отсёк голову очередному эльдару. Выжившая горстка ксеносов покорилась неизбежности поражения, бросаясь прямо на Чёрных Драконов, ища абсолютной жестокости последних мгновений. Брат-капитан исполнял их желания. Когда гибкие твари оказывались близко, взмахами костяных клинков он даровал им смерть достаточно долгую, чтобы стать мучительной.

— Дело не в проблемах с воксом. Корабль исчез.

— Уничтожен? — Спросил Волос. Трон, нет…

— Не думаю. Слишком внезапным был разрыв связи — так, словно «Пасти» здесь никогда не было.

— Мы вошли в варп?

Воин-эльдар сделал выпад зазубренным и изогнутым клинком. Он принял удар на бок, меч глубоко впился в броню и застрял. Волос ответил гораздо худшим. Его костяные клинки были покрыты адамантием, но стали чем-то гораздо более опасным после борьбы с силами Хаоса на луне Флебиса. Он пронзил живот чужака, даже не заметив брони. Эльдар забился, словно пришпиленное насекомое. Волос выпотрошил его.

— Не было никаких признаков подготовки двигателей «Прощения». И поблизости нет точки Мандевилля.

Ровный рокот штурмовой пушки Нитхигга затих. Все эльдары были мертвы. В их трупах не осталось смертоносного изящества, лишь мясо. Палубу грузового трюма покрывали лужи крови и клочья плоти. На другом конце столпились тысячи перепуганных пленников.

После грохота битвы их стоны и всхлипы казались едва слышными.

Волос не обманывал себя. Покой им только снился.

— Будьте настороже, братья, — сказал он. — Истинная природа этой ловушки ещё не открылась.

И он всё равно знал, что сделал верный выбор. Если бы он позволил резне продолжаться, дав эльдарам убивать в своё удовольствие, и отправился на мостик в поисках стратегической победы, он стал бы духовно таким же, как и эльдары. Нет, не таким же. Худшим. Здесь эльдары не приносили тысячи своих сородичей в жертву ради тактического преимущества.

Когда воины Пифия и Ормарра перегруппировывались, ему пришла в голову мысль. Возможно, что эльдары всё-таки пожертвовали своими. Они втянули Чёрных Драконов в бессмысленную битву, но ради чего? Ради ситуации, когда «Пасть» исчезла, а его отделения отрезаны от всех подкреплений. Ради чего?

Ответ пришёл на острых крыльях-клинках.

Сообщение Ктанис было принято и, что важнее, её приказ был исполнен. Основные силы кабала Неутешного Вздоха ожидали «Прощение» у входа в путевую паутину. Она расхохоталась, увидев воинов через основной окуляр мостика, и расхохоталась ещё сильнее при виде выражения лица Дессерела, осознавшего, что его использовали.

— Открыть корабль, — приказала архонтесса. — Давайте позабавимся с мон-ки, возомнившими, что они могут бросить нам вызов.

Итак, она обеспечила кабал желанными удовольствиями, привезя запас рабов. Её власть будет неоспорима и укрепится. Она вновь с умилением покосилась на Дессерела. Она ослабила его престиж до такой степени, что ему требовалась её благосклонность для выживания. Пусть радуется, что ещё жив. Врата посадочных палуб «Прощения» поднялись. Все. Огромные двери грузовых трюмов открылись. Весь корабль открылся, и на борт устремились сотни ведьм и воинов-кабалитов на гравициклах, «Захватчиках» и парящих штурмовых «Ядах». Они хлынули в туннели, наслаждаясь резнёй всех попавшихся на пути людей, ответив на призыв своей архонтессы принести бесчестье, мучения и смерть дикарям-мон-ки, возомнившим себя силой в Галактике.

Отступление проходило с боем, Чёрные Драконы наносили тяжёлые потери обрушившимся на них стаям эльдаров. Но это было отступление, горькое, ненавистное для Волоса. Но выбора не было. Противостоять настолько превосходящему числом врагу значило умереть, а в бессмысленной смерти не было чести. Так погиб брат Эрбон, чьи доспехи изрешетило осколками, а затем его разорвали бритвоцепами воины-акробаты в одеяниях гладиаторов.

Волос увёл воинов в ближайший коридор. На ходу Нитхигг крушил опорные колонны, обрушивая части верхней палубы и блокируя путь погоне, по крайней мере, на время.

Смертные остались позади, вновь став игрушкой для своих пленителей. Но Волос заметил, что эльдары больше не собирались устраивать бойню. Когда Чёрные Драконы отступали, он видел, как людей гонят с палубы через двери на дальней стороне. Людишки сделали своё дело. Теперь их ожидает иная судьба — медленная и мучительная.

— Как ты, брат Мелус? — спросил капитан.

— Рана затянулась, — Мелус поднял левую руку. — И я готов вбить свою культю по горло любой чужацкой мрази.

— Они должны умереть, — зарычал капеллан Массор. — Все до единого, — его голос дрожал от праведной ненависти. — Они оскверняют этот корабль своим присутствием.

— Согласен, — ответил Волос. Вопрос был — как. Теперь их ждала война в туннелях и коридорах. Это станет преимуществом для Чёрных Драконов. Но их было меньше двадцати, а ресурсы врага были теперь бесконечны.

— Мы должны принять реальность своего положения, — проворчал Урлок. — Мы в их владениях. Если это потребуется, то они просто завалят нас числом.

— Да будет так! — зарычал Массор. — Мы отдадим свои жизни такой ценой, что они будут вспоминать эту победу, дрожа от ужаса!

В голове Волоса проступали очертания идеи. Ужасной. Противоречившей всем его надеждам и желаниям. Чудовищной.

Необходимой.

Пока идея обретала очертания, раздался голос.

— Господин, — он донёсся из вентиляционной шахты примерно в трёх метрах над левобортной стеной. Это была смертная женщина, Сорина. Волос слышал позади неё шуршание. Она была не одна. Волос подошёл к стене, протянул руки и вытащил решётку.

— Покажитесь, — сказал он. Брат-капитан хотел взглянуть этим людям в глаза. Хотел быть с ними честным. Они этого заслуживали.

— Мы проиграли, не так ли? — сказал мужчина.

— Гаррат! — выдохнула Сорина, ужаснувшаяся его неуважению.

— Мы ещё не проиграли, — ответил Волос. — Но условия изменились. Это больше не спасательная операция. Это война. Ксеносы сделали из всех вас бойцов, хотите вы этого или нет.

— Не спасательная операция, — повторил Гаррат. — Значит, нас уже не спасти?

— Вы уже спаслись, если будете сражаться, — сказал ему капеллан.

Казалось, что у мужчины подкосились ноги. Как и у остальных. Они выживали лишь на крошечных крупицах надежды. И теперь, когда чудесная помощь пришла, надежда умерла. Первой собралась с силами Сорина.

— Мы всё ещё можем победить?

— Да, — ответил Волос. В наступившей тишине он увидел непонимание на лицах всех, кроме Регины. Она сделала глубокий, дрожащий вздох.

— Понимаю.

— Что ты понимаешь? — покосился на неё Гаррат.

— Что необходимы жертвы.

Другие тревожно зашевелились. Сорина покосилась на Волоса. Он кивнул, прося её продолжать. Будет лучше, если смертные сами придут к неизбежному выводу. Желательно — скорее. Позади не было слышно звуков разрезаемых обломков. И это само по себе было плохим знаком. Если эльдары не собирались выслеживать Драконов, то это означало, что они получили абсолютный контроль над кораблём.

— Никто из нас не вернётся. Но мы победим врага.

Волос видел, как на лицах людей проступает понимание.

— Мы будем решать за всех на корабле? — спросила одна из женщин.

— Они всё равно уже мертвы. Как и мы.

— Вопрос лишь в том, какую мы выберем смерть… — произнёс Гаррат. Его голос стал сильнее, решительней. — Позволим ли мы сделать себя рабами и умрём от пыток или погибнем сражаясь?

— Нет, — возразила Сорина. — Выбора нет. Это наш долг, — она повернулась к Волосу. — Думаю, что я понимаю, о чём вы, господин, и могу помочь.

— Как?

— Я работала в Атмосферном Контроле.

Волос собирался взорвать двигатели. Возможность, предлагаемая Сориной, была гораздо лучше, хотя для смертных и не было никакой разницы.

— Насколько быстрыми и масштабными могут быть внесённые изменения?

— Очень масштабными, господин.

— Ты знаешь, что тебе придётся сделать?

— Да.

Какое простое слово. Какой короткий, тихий звук из хрупкого человеческого тела. Отвага, позволившая Сорине сказать это слово, заслуживала великой хвалы. Но времени не было.

— Хорошо. Где он находится?

— Центральная палуба, к носу от инжинариума.

— Почтенный брат, — обратился Волос к Нитхиггу. — Регина Сорина заслужило право на твоё сопровождение. Остальные из нас отвлекут внимание ксеносов, и мы проследим, чтобы они не закрыли мостик. — Он посмотрел на остальных людей. — У вас есть оружие? — Оружия у них не было. — Тогда готовьтесь.

— Встретьте грядущее с решимостью и верой, — обратился к ним Массор.

— Да, господин, — прошептал Гаррат, глядя на похожий на череп шлем капеллана так, словно тот был воплощением смерти.

Волос видел, как к ним возвращаются силы. Смертные достойно встретят свой конец. Чёрные Драконы дадут им это и победу. Он остановил свои мысли, хотя и знал, что в конце всё равно ему придётся всё осознать.

— Значит, на войну. С пламенем и костью!

"О да", подумал он. "Пламени будет много".

Сорина была открыта опасности сильнее, чем когда-либо с момента атаки налётчиков. Она уже неделями не была ни в одном из главных трактов. Но дредноут бы не поместился в узких обходных путях, сохранявших ей жизнь. Поэтому Регина совершала свой последний танец в главных путях. И это был танец. Шаги Нитхигга были тяжёлыми, после каждого из них по коридорам разносилось эхо, но Сорине приходилось бежать, чтобы за ним угнаться. Когда начались нападения, ей пришлось держаться близко, используя огромные ноги как прикрытие, перепрыгивая из-за одной к другой, когда они вздымались и опускались. Она прыгала. Она прыгала ради своей жизни, ради лучшей смерти и ради славы Императора.

Эльдары напали на них, как только они вышли на главный тракт. Они не обращали внимания на Сорину, видя в ней собственность, а не угрозу. Они пытались остановить Нитхигга — жестокие чудовища нападали на железное чудовище. Дредноут отвечал шквальным огнём. Его штурмовая пушка превращала всё впереди в вихрь взрывов, и ловкость нисколько не помогала чужакам. Каким бы широким ни был коридор, Нитхигг уничтожал всё. Немногие пережившие взрывы ксеносы оказывались в зоне поражения огнемёта, закреплённого на силовом кулаке. Сорина шла через коридоры, казавшиеся жутким, горящим подобием корабля, где она провела всю свою жизнь. За века строгие линии стен сгладили мозаики и фризы, украшенные арки и памятные столбы. Теперь там осталась лишь тьма и пламя. Палуба вздыбилась и покрылась вмятинами. Каменная кладка осыпалась со стен. Рушились архитектурные украшения. И повсюду была вонь пролитой крови и сгоревшей плоти, становящаяся всё сильнее.

Осколочное оружие эльдаров было бессильным против Нитхигга, но смертельно опасным для Сорины. Осколки градом сыпались на броню дредноута. Каждый раз, когда она пробегала между его ногами, она ждала, что этот град сдерёт с неё кожу. Но они наступали.

У эльдаров было и другое оружие. Некоторые из них стреляли лучами ослепительной ночной тьмы. Гонимая Нитхиггом перед собой волна разрушения стала его щитом. Некоторые выстрелы ушли в молоко, прицел сбили взрывы. Но Сорина знала, что врагу потребуется лишь одна возможность. Правильное промедление, правильный момент и даже этот воин-исполин может пасть. И тогда её танец оборвётся.

Эльдары пользовались скоростью. Это мог и Волос. Ормарр и Пифий прокладывали путь к мостику неудержимо, словно торпеда.

— Мы не будем останавливаться, — сказал Волос. — Если будут стрелять, идите на сближение. Если попытаются использовать клинки, затопчите их. Покажите им гнев дракона.

И они показали. Огнём, болтером, клинком и, что важнее всего, яростью они отражали атаки эльдаров. Конечно, Волос знал, что это может принести лишь временный успех. В долгосрочной перспективе врагу требовалось лишь собраться с достаточными силами, чтобы задавить массой Чёрных Драконов, используя арифметику поля битвы. И Волос вёл атаку, которая заставит эльдаров собраться с силами. Он знал, что враг отправит воинов и за Нитхиггом, но дредноут не направлялся к очевидной и жизненно-важной точке. Он казался приманкой. Но на самом деле основные силы Чёрных Драконов и были приманкой.

Эльдары пользовались хитростью. Это мог и Волос.

Он мог создать ловушку, которую эльдары могли проигнорировать не больше, чем Чёрные Драконы могли уйти из трюма, не попав в ловушку ксеносов. Он направлялся на мостик с двумя отделениями космодесантников. Его нужно было остановить. Любой ценой.

Коридоры были слишком узкими для эльдарских машин. Против сокрушительной и яростной атаки Адептус Астартес враг мог бросить только пехоту. Волос стрелял, не переставая. Не было смысла хранить боезапас — или они победят, или вовсе не победят. Отделения вели подавляющий огонь из болтеров по залам и швыряли осколочные гранаты за углы. Они наступали позади надвигающейся волны разрушения.

Эльдары были опытными. Но они противостояли натиску столь яростному, что его не могло остановить ничего, кроме полного и внезапного истребления. Один из гладиаторов хлестнул Урлока каким-то силовым кнутом. Вдоль плети прошёл мощный разряд, обездвижив его броню, а едкое, кислотное покрытие полос начало разъедать нагрудник. Массор пробился мимо бьющегося в судорогах аптекария и поверг крозиусом ведьмака. Он помедлил, чтобы встряхнуть и привести в себя Урлока, и побежал дальше, следом за остальными братьями.

И так продолжалось. Любую схватку между одним воином и врагом игнорировали все, кроме одного другого боевого брата. Наступление было неудержимым. У эльдаров не было ни единого шанса задержать их, собрать вокруг достаточно сил.

Но они пытались возле дверей мостика. Там они возвели баррикады. Там они закрепились. Там они разместили тяжёлые орудия, прикрывая все подступы.

Но такой образ ведения боевых действий не подходил эльдарам. Ведущий на мостик коридор был коротким. Чёрные Драконы ворвались в него, бросая гранаты. Взрывы и осколки разметали баррикады, хотя эльдары и успели выпустить одну очередь. Разряд тёмной энергии испарил брата Савракса. Ещё более мощный луч прошёл сквозь центр коридора и расплавил стену, оторвав по пути левую руку Браксаса у плеча. Брат зашипел от боли в вокс, но устоял на ногах.

Чёрные Драконы ворвались на мостик. Он был обширным. Прорыв закончился. Их преимущество исчезло.

Зал Атмосферного Контроля был почти таким же огромным, как и сам инжинариум. Пульт управления находился на небольшой круглой платформе в окружении огромных процессоров, управляющих смешением и подачей газов, а также рядов турбин стометровой высоты, что давали энергию для вентиляционной системы корабля. Нитхигг стоял в центре платформы и стрелял по единственному входу в зал. Его позиция была пригодной для обороны до тех пор, пока они собирались сохранить корабль в рабочем состоянии. Если бы они поняли, что происходит, или если бы не заботились о происходящем здесь, то брат-дредноут был бы втянут в безвыходную перестрелку, где даже он мог бы пасть. Однако важнее и тяжелее было сохранить жизнь смертной.

Она должна была оставаться в живых достаточно долго, чтобы успеть убить себя.

Сорина склонилась над пультом. Она переключила кнопки, а затем начала передвигать на крайние положения рычаги. Мгновенно взвыли сигналы тревоги.

— Сколько времени нужно? — спросил Нитхигг. Он продолжал стрелять. У входа падали всё новые трупы.

— Не очень много, господин. Система, предназначенная для подачи дополнительного воздуха во все зоны «Прощения», заработает через считанные минуты, — она смотрела не него, и глаза её сияли от гордости и страха.

— Не слишком долго.

Она была такой маленькой. Разрыв между её человечностью и тем, чем он стал, был огромным. Но всё равно оставалась слабая связь. Хрупкая, тонкая. Она не переживёт веков ждущего его заточения в гробнице. Но связь была. Левиафан, исполин войны протянулся через разлом.

— Будь отважной. Ты хорошо справляешься.

Волос ощутил изменение в воздухе через дыхательный аппарат шлема. Уровень кислорода зашкаливал. Он нырнул в сторону, когда предводительница эльдаров хлестнула его кнутом. Плети прошли над головой, но её мастерство было достаточным, чтобы ударить вновь, прежде чем брат-капитан смог ответить. Он поднял левую руку, блокируя удар. Кнут обвился вокруг запястья. Похоже, что оружие было энергетическим, яростный разряд прошёл сквозь броню и впился в нервную систему. Волос заскрежетал зубами. Он не мог сдвинуться.

Эльдары окружили Чёрных Драконов и обрушились на них, словно кислотная буря. Они осадили керамитовую крепость. Им некуда было спешить. Космодесантники выстроились кругом и стреляли во все стороны, но не могли стрелять во всех направлениях каждое мгновение. Во время пауз, во время перерывов, эльдары отвечали очередями осколоков. Лискар, переживший худшее на Антагонисе, пал, его глотку разворотило попадание в горжет.

Волос пытался двинуться. Эльдарка рванула на себя кнут. Его руки и ноги казались чужими. Он тяжело выступил вперёд, прочь из строя. Ксенотварь была облачена в броню, казавшуюся одновременно прочной и жидкой. Предводительница выглядела бесплотной, как призрак, однако выдержала выстрел из болтера в упор. Её лицо было невидимым под маской, но каждое ослепительно быстрое движение выдавало порочность. Она что-то прошипела Волосу, и чужие слова прозвучали приветствием.

Воздух казался тяжёлым.

Кнут сбивал мысли нечестивой болью.

Эльдарка поднимала клинок.

Волос бушевал, злобно рыча в душе, его собственный голод требовал насыщения, смерти другого чудовища. Его воля прорвалась сквозь судороги, и наружу вырвались костяные клинки. Левый разрубил кнут. Эльдарка отшатнулась — скорее от изумления, чем от отвращения. Волос прыгнул на неё. Предводительница взвилась в воздух, кувыркнувшись назад, за пульты управления. Клинки Волоса разрубили металл.

Воздух — такой резкий, такой острый.

Эльдарка прорычала что-то на своём языке. Её голос прозвучал вызывающе.

— Ты проиграла, — расхохотался Волос. Его презрение само по себе было оружием.

— Дело сделано, — сказала смертная.

— Ты победила, Регина Сорина, — ответил Нитхигг.

Она улыбнулась и не закрыла глаза, когда Нитхигг воспламенил свой огнемёт в чистой кислородной атмосфере.

«Прощение» вспыхнуло, словно свечка. Всеиспепеляющая волна, яростная вспышка идеального пламени, пронеслась по каждому трюму, коридору, залу и шахте. В самых далёких от пульта управления местах люди и эльдары могли услышать неистовый рёв и задуматься, что же это значило. Они умирали вместе, дыхание дракона сжигало их тела до неузнаваемости.

Горело всё. Корабль взвыл, когда его навсегда покинула энергия, и нить путевой паутины, уже растянутая до предела, оборвалась, выбросив «Прощение» обратно в материум.

Авточувства Волоса защищали его от агонии корабля. Он неподвижно стоял в окружении пламени. Несколько мгновений он не видел и не слышал ничего. Он был один с осознанием с чудовищности произошедшего.

Затем воздух выгорел. Пламя умерло, оставив на корабле тьму, тишину и пепел. Волос вновь видел мир, позеленевший после включения охотничьего зрения его линз. Он огляделся, ища труп предводительнцы эльдаров и скривился. Тела нигде не было. Но его окружали тлеющие угли её армии.

— Брат-капитан, я получил вызов с «Испепеляющей Пасти», — доложил Браксас.

— Отправьте сообщение о нашей победе. Я встречусь с почтенным братом Нитхиггом. Остальные — возвращайтесь на корабль, — вместе, подумал он, они пройдут сквозь следы произошедшего. Они станут свидетелями. Они задолжали хотя бы это Сорине и полумиллиону погибших людей.

Они отдадут последнюю дань уважения полумиллиону смертных, чья плоть стала необходимой жертвой дракону войны.