Адвокат Империи 3

Глава 8

— Ген! Стой, да подожди ты…

— Валера, отвали, — огрызнулся Громов, мысленно проклиная богов за ту кару, что они послали ему в виде словоохотливого коллеги. — У меня сейчас нет времени на твои тупые истории.

— Да отличная история! Нормально же общались, чего ты начинаешь!

Громов открыл дверь и вышел на лестницу. Нужный ему отдел находился на третьем этаж Следственного Управления Империи. Всё бы хорошо, но надоедливый коллега увязался за ним.

— Да подожди ты, Ген. Я…

— Валер, меня не волнует очередная мёртвая шлюха, — вздохнул Громов, спускаясь по лестнице.

— Да причём тут мёртвая!

— Знаешь, я даже не удивлён, что ты услышал только это.

Дойдя до двери, Громов вышел в коридор.

— Слушай, а если…

— А не если, Валера, — попытался в очередной раз отвязаться от него Громов. — Мне нет никакого дела до твоих тупых историй. Говорю же, ты либо будешь мне рассказывать про девок, которых ты трахал, либо про тех, которых ты нашёл мёртвыми на месте преступления. И то, и то мне не интересно.

— М-м-м… а если я скажу, что недавно встретил потрясающую красотку…

— Господи, как же ты задрал, — взмолился Громов.

— … такая славная и прекрасная. Как прекрасная птичка…

— Нет, правда, Валера. Ну, хочешь я тебе заплачу, только отвали от меня…

— … которая рассказала мне о том, что на следующей неделе у Ахматова будет встреча с сам знаешь кем.

Громов аж чуть не запнулся.

— Что? — тут же заулыбался его товарищ. — Похоже, что эта история тебе всё-таки заинтересовала. Хочешь я расскажу, что… Эй, какого хрена, Ген!

Не обращая внимания на его возмущенный возглас, Громов схватил его за пиджак и грубо впихнул в первый же попавшийся пустой кабинет.

— Говори! — рявкнул он. — Когда и где!

— Воу-воу, Ген, полегче, — уже куда более серьёзно произнёс Валерий. — Это только слухи…

— Когда и где, Валера, — едва не прорычал он.

— Говорю же, что я без понятия, — развёл он руками. — Но, мне сказали, что встреча пройдёт на следующий неделе.

— С кем⁈

— Да я не знаю! — уже куда более агрессивно ответил он ему. — Всё, что я знаю, это то, что Ахматов собирается встретится с этим типом на аукционе, который совершенно точно не устраивает Браницкий.

Тихо цокнув языком от раздражения, Громов негромко выругался.

— Где?

— Ну, если мне не соврали, то, скорее всего, это будет один из отелей Волкова. Ну, знаешь, те, о которых совсем не ходят слухи и где совершенно точно Браницкий не устраивал свои чёртовы вечеринки последние три года.

— Сраные ублюдочные аристократы, — выругался Геннадий, привычно доставая из кармана смятую пачку сигарет и с раздражением увидел, что в ней осталась всего одна штука.

Немного подумал, а затем плюнул и сунув её в зубы, закурил. Старая, уже въевшаяся привычка помогла расслабиться. Это молодые и наивные идиоты придумывают отмазки о том, что никотин помогает им расслабиться. Собраться с мыслями. Успокоиться.

Жалкая чушь. Это точно такой же наркотик, как и любой другой. Просто убивал он медленнее. И вся суть привычки заключалась в том, что организму требовался очередная доза просто для того, чтобы почувствовать себя нормально. Просто потому, что каждое, отточенное тысячи раз движение уже превратилось в подобие ритуала, без которого тебе паршиво.

— Тут вообще-то нельзя курить, — напомнил ему Валерий, на что получил в ответ такой взгляд, что говорить что-то ещё ему тут же расхотелось.

— Ещё что-то знаешь?

— Нет. Мой информатор сообщила мне только это.

— В постели небось сообщила? — не удержался от вопроса Громов, на что Валера усмехнулся.

— Эй, у всех свои способы добывания информации. Ты вот работаешь своими руками, а я предпочитаю… более деликатный подход, скажем так.

— Ага, своим языком, — съязвил Громов и затянулся.

Но его укол цели не достиг.

— Нет, ну, если эта информация тебе не нужна, то пожалуйста, — хмыкнул Валерий. — Ведь это не всё, что я тебе рассказал…

— Твою мать! Валера, ты же только что сказал…

— Ты моя маму не поминай. Она была святой женщиной…

— Ага, а родила почему-то тебя. Твоей похоти даже дьявол позавидует.

— Ну, что поделать, — развел тот руками. — Не я же виноват, что девушки от меня без ума. Это мой крест, с которым приходится идти по жизни, что поделаешь.

— Давай, уже, рассказывай, что знаешь.

— Как я и сказал, встреча будет на следующий неделе. В ночь с пятницы на субботу. В отеле «Имперский»…

— Это, тот, что с видом на дворец?

— Он самый.

— Ясно, что ещё?

— В целом, это всё, что у меня есть. Знаю только то, что там будет вечеринка и аукцион. И вот на нём Ахматов собирается встретится с ним! Вроде, как хочет обсудить то, что происходит в городе.

— Видимо, будет жаловаться, — уверенно решил Громов, докуривая сигарету.

Осмотревшись по сторонам в поисках пепельницы, он не нашёл ничего подходящего, потому просто бросил окурок в стоящую на столе чашку с недопитым кофе.

— Что будешь делать? — задал вопрос Валера.

— То же, что и всегда, — произнес Громов. — Буду копать.

— Хорошее, конечно, начинание, но ты ведь помнишь, что мы пытались найти этого ушлёпка… сколько? Четыре года с тех пор, как про него стало известно. И? Никакого результата.

— Кроме трёх мёртвых следаков, ты хотел сказать, — тут же не примкнул ему напомнить Громов.

— Ну, кроме этого, да, — неохотно признал Валерий.

Вспоминать про эти случаи ему не хотелось. С другой стороны, Геннадий был прав. В тот раз они подобрались особенно близко. Настолько, что всех кроме Громова попросту прикончили.

— Просто…

— Что?

— Ну, ты ведь понимаешь, что даже если узнаешь, кто он на самом деле, то этого может не хватить? Аристократы стоят на другом уровне.

— Правосудию отдать можно любого. Вон, недавно баронессу едва за решётку не упекли.

— Ой, да брось ты, — скривил лицо его коллега. — Я говорю о потомственных засранцах, которые срут золотом и плюют на всех вокруг с высоты птичьего полёта. А это, пшик, очередная фифа, получившая титул в наследство. Нет, Ген. Я серьёзно. Если он один из действительно потомственных, то может оказаться так, что ты ничего не сможешь с ним сделать. Не факт, что это дело даже до суда дойдёт…

Валерий резко замолчал. Геннадий сунул руку во внутренний карман пальто и достал оттуда небольшой предмет. Пистолетный патрон в блестящей полированной латунью гильзе.

— А кто сказал, что он попадёт в суд? — с ледяным холодом в голосе спросил Громов. — Нет, Валера. Когда я узнаю, какая именно мразь убила мою жену, я приду к нему и сделаю всё сам. Этой самой пулей, которой убили Викторию. Верну выродку должок.

Взгляд Валерия метнулся к стоящему на столешнице одинокому патрону.

— Стой, ты же не хочешь сказать…

— Да. Я тогда забрал её из морга, — Громов взял патрон и убрал его обратно в карман своего пальто. — И переплавил в новую пулю. И когда всё дойдёт до конца, она закончит всё это. Так или иначе.

— Господи, я, конечно, всегда считал, что ты немного псих, но настолько… — он поджал губы, немного подумал, а затем кивнул. — Но, с другой стороны, почему бы и нет. О, кстати, я хотел спросить, что ты забыл в управлении по борьбе с наркотой?

— Достать кое-какую информацию, — не стал вдаваться в подробности Громов.

— Твоя очередь, — сказал я, глядя на Анастасию. — Спрашивай.

Настя злорадно усмехнулась.

— Хорошо. Разграничения состава преступлений при конкуренции общей или специальной нормы, — выдала она, но я даже ухом не повёл.

— А вопрос будет?

— Пфф-ф-ф, — фыркнула она. — О чём я и говорила. Бездарь без образования и даже вопрос услышать не может. Хорошо, так уж и быть, снизойду и повторю. Как разграничиваются составы преступлений при конкуренции общей и специальной норм в случае квалификации должностных преступлений?

Тут я искренне удивился.

— И всё? Это всё, что смог придумать твой гениальный мозг? Самый ужасный и сложный вопрос из всех?

— А ты попытайся ответить сначала.

— Легко, — хмыкнул я. — При конкуренции применяется специальная норма. Однако если в действиях содержатся признаки преступления, не охватываемые специальной нормой, применяются правила совокупности преступлений. Ещё что-нибудь? Или тебе ещё и параграф из учебника прочитать?

— Ой, надо же, ты что-то знаешь! — состроила она удивленную мордашку. — С другой стороны, тут, наверное, не стоит удивляться. Ромчик уж точно не мог взять полного идиота с улицы. Хоть что-то то ты должен был знать.

— Какие грозные слова. Сможешь их повторить после того, как проиграешь?

— Я лучше заставлю тебя умолять меня о пощаде после того, как выиграю, — она высокомерно вздёрнула нос. — Потому что поверь, когда ты проиграешь, я превращу твою жизнь в тот ад, который ты и заслуживаешь.

— Милая, можешь считать, что я уже попал в ад, — тихо рассмеялся я.

В целом, даже почти честно. Куда-то же я должен был попасть после смерти. Раем это место уж точно не назвать.

— Так, что? Придумаешь вопрос, или мне вечность ждать, пока ты что-то сообразишь?

— Вечность, самое то для твоих куриных мозгов.

Я задумался над вопросом. Если честно, то хотелось бы спросить что-то такое, что гарантированное её завалит… да только хрен там. Бросил короткий взгляд на часы. Сколько уже это длиться? Почти тридцать минут. Уже ближе к сорока даже. А мы продолжали засыпать друг друга вопросами.

И пока ни одни не ответил неправильно. Вон, даже Розен с Ритой бросили свои дела и наблюдали за нами. Эта подлиза, понятное дело, радовалась за каждый правильный ответ Лазаревой, да так, что мне аж тошно становилось. Розен же, скорее следил за нами просто из спортивного интереса. Всё равно, что наблюдать драку двух пьяных идиотов в баре. Тут для интереса болеть за кого-то конкретного не обязательно.

— Ладно. Каковы особенности квалификации преступлений при эксцессе исполнителя?

Анастасия выслушала меня, а затем покачала головой.

— Господи, Рахманов. Я удивлена, что ты половину таких слов знаешь, как произнести.

— Я и ответ знаю, — пожал я плечами. — Другой вопрос, знаешь ли ты его?

— Соучастники не несут ответственности за эксцесс исполнителя. При количественном эксцессе ответственность наступает в пределах сговора, при качественном — только за задуманное преступление. Доволен?

Она откинулась на спинку кресла и смотрела на меня с ощущением полного превосходства. На самом деле, сейчас она буквально светилась от самодовольства. В целом, оно, наверное, и неудивительно.

Хорошо, стоило признать, что она отлично знала материал. Я бы даже сказал, что лучше, чем отлично. Может байки про «лучшую» были и не пустым звуком. Каждый ответ у неё отскакивал от зубов практически мгновенно и без раздумий. В какой-то момент мне даже показалось, что она каким-то немыслимым образом жульничает. Но, это было глупо. Мы сидели друг прежде другом, никуда не подглядывали.

Так что за каждый верный ответ она могла похвалить лишь собственные мозги и проявленное в учёбе усердие. Молодец, чё сказать.

— Твоя очередь. Спрашивай, — предал я ей эстафету.

— Хм-м-м… а как насчёт такого? Чё это мы всё по уголовному да гражданскому. Давай я спрошу тебя о чём-то из корпоративного. В чём особенности правового режима «Имперской акции» и может ли она быть отчуждена?

— «Имперская акция» — особое право государства на участие в управлении АО. Не является ценной бумагой, не может быть отчуждена или передана, действует до принятия решения о её прекращении.

— Да что ты⁈ — злорадно усмехнулась она. — Уверен? Точно-точно?

В этот момент я слегка… ну не испугался, нет. Скорее чутка занервничал. Быстро перебрал знания в голове.

— Уверен.

— Правильно. Молодец, Рахманов. Я даже могла бы сказать, что удивлена твоим знаниям… если бы не это не проходили на первом курсе. Ах, да. Прости. Я совсем забыла, что ты там не учился. Судя по всему, хотел поступить и даже готовился, но тебя либо не приняли, либо вовсе отчислили. Ведь так?

— А ты, видимо, настолько всех задрала, что тебя для практики не взяли ни в одну другую приличную компанию или консультацию. Что? Пришлось просить папочку ради того, чтобы тебя хотя бы сюда пустили? — не остался я в долгу. А затем быстро добавил, даже не дав ей рта раскрыть. — Кстати, ты не забыла, в какой отдел тебя направили? Видимо, решили, что на большее ты и не способна.

— Не тебе решать, на что я способна, а на что нет! — зло рявкнула она. — Заткнись и спрашивай.

О, как. А чего это она так взбесилась⁈ Тут я даже удивился. Раньше мои подколки так её не бесили. Нет, ну, конечно, бесили, но чтобы она срывалась так резко? Видимо, задел за живое. Понять бы ещё за что именно.

И, нет. Не для того, чтобы избегать опасных тем. Чтобы добить её.

— Раз уж мы залезли в корпоративное, то и я спрошу оттуда, — я даже довольно быстро придумал, о чём именно будет вопрос. Меня тут на мысль подтолкнули некоторые аспекты дела с Гвинчидзе и его рестораном. — В каких случаях миноритарный акционер может оспорить сделку с заинтересованностью, если она была одобрена советом директоров?

— Ерунда. Миноритарий может оспорить сделку, если докажет, что она одновременно: причинила убытки обществу; была совершена в ущерб интересам общества; другая сторона сделки знала о незаинтересованности в одобрении сделки. Посложнее ничего не придумал?

— Не хотел тебя позорить прежде другими, — кинул я в сторону Розена.

— Скорее уж ты сам себя позоришь, — тут же влезла в разговор Рита. — Или, что? Ума не хватает придумать достойный вопрос?

— А мы, как-нибудь без тебя разберёмся, — тут же брякнул я и, к своему удивлению, меня поддержали.

— Да, — взбрыкнула Анастасия. — Не лезь не в своё дело.

Ох, ну просто бальзам на сердце. Ритину мордашку аж перекосило.

— Простите, госпожа Лазарева. Я не хотела вам мешать.

— Вот и не мешай, — даже не посмотрев в её сторону бросила Анастасия, не сводя с меня глаз. — Ну, что? Готов опозориться?

— Удиви меня.

— Что такое «доктрина снятия корпоративной вуали» и в каких случаях она применяется в Имперской судебной практике?

— Тоже мне, напугала. Правовая концепция, позволяющая привлечь к ответственности контролирующих лиц компании по её обязательствам. Применяется при злоупотреблении правом, фиктивном банкротстве, выводе активов через цепочку сторонних компаний.

По её не довольному личику понял, что ответил точно.

— Моя очередь. В чём особенность применения негаторного иска при защите сервитута?

— Обладатель сервитута может защищать своё право путём предъявления негаторного иска к любым третьим лицам, включая собственника служащей вещи, если они чинят препятствия в осуществлении сервитута. Ерунда. Я на это даже спросонья бы ответила. Мой черёд. Каковы особенности применения института прекращения обязательства невозможностью исполнения?

— Хм-м-м…

— Что, Рахманов? Не знаешь? Можешь встать на колени и…

— Невозможность должна быть объективной, возникнуть после заключения договора и не зависеть от должника. При этом риск случайной невозможности исполнения несёт должник, если иное не предусмотрено законом или договором, — перебил я её. — Довольна?

— Скорее удивлена.

— В чём особенность квалификации преступлений при фактической ошибке в личности потерпевшего?

— Ой, а что это ты на уголовное перепрыгнул? Из корпоративного больше ничего не знаешь, да?

— Решил, что скучно скакать по одной теме. Ты отвечать будешь или нет?

— Да легко. Содеянное квалифицируется в соответствии с направленностью умысла, независимо от фактически наступивших последствий. Ошибка в личности потерпевшего не влияет на квалификацию. Чтобы ты знал, я защитила две курсовые работы по уголовному праву…

— А я утром съел шавуху, — пожал я плечами. — И, что? Я же этим не хвастаюсь?

— Рахманов, ты совсем идиот⁈ Как это вообще можно сравнивать?

— Да легко.

И вот в таком же духе мы продолжали ещё примерно минут тридцать пять — сорок. Вопрос за вопросом. Ответ за ответом. Ругань за руганью. Если в начале это было ещё интересно, то сейчас, под конец, мы уже немного выдохлись. Видимо сказывалось умственное напряжение.

И, нет. Не от того, что мы тут размышляли, как бы вопрос позаковыристее придумать. Скорее каждый пытался швырнуть в лицо другому ком дерьма с лопаты по изящнее.

— Слушайте, вы уже достали! — рявкнул Розен, когда я выдал ответ на очередной вопрос Анастасии и та снова начала расплываться в комментариях. — Сколько можно! Вы уже почти полтора часа мозги друг другу трахаете вместо того, чтобы работать! Либо возвращайтесь к работе, либо снимите себе уже номер!

Анастасия охренела. Ладно, чего уж там. Тут даже я офигел.

Но, в чём-то он действительно был прав. Если в начале я ещё пытался совмещать и заниматься разбором документов, попутно отвечая на вопросы Анастасии, то сейчас уже откровенно забил на это дело, полностью сосредоточившись на нашем противостоянии.

А Настя… ей в целом было плевать на бумажки.

— Может согласимся на ничью? — предложил я ей. — А то он прав. Иначе мы вообще эту работу никогда так не закончим.

— О, нет, Рахманов, — на её лице появилась кровожадная улыбка. — Думаешь, что я позволю тебе так легко отделаться от своего позора?

— Слушай, Настя, это уже перебор…

— Заткнись! — натурально рявкнула она на меня. — Я сказала, что мы играем дальше! Как определить момент окончания преступления при покушении. Отвечай!

— Господи, твоё упрямство да в нужное бы русло…

— Отвечай, Рахманов! Или сдавайся и прими поражение как мужчина!

— Преступление считается оконченным, если в его действиях содержатся все признаки состава преступления независимо от фактически наступивших последствий, — произнёс я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не закатить глаза. — Довольна?

— Нет. И я не успокоюсь, пока не докажу, что я лучше!

— Лучше, чем кто?

— Лучше, чем жалкая дворняга вроде тебя! Задавай вопрос!

А ведь она серьёзно, вдруг осознал я. Анастасия не шутила. Для неё это действительно было важно. Какого хрена с ней случилось, что подобное столь много значит для неё? У аристократки Лазаревой комплексы? Ну ладно, стерва. Достала меня окончательно. Лови!

— Какой-то ограниченный словарный запас у вас мадемуазель… — издевательски заметил я, пропустив мимо ушей очередное оскорбление, чем по-моему еще больше разозлил девушку. — Вот тебе вопрос, раз ты этого так хочешь. Доктрина «существенного заблуждения» при оспаривании сделок?

— Пф-ф-ф, даже не смешно. Эта доктрина оспаривания сделок заключается в том, что сделка может быть признана недействительной, в том случае, если одна из сторон действовала под влиянием заблуждения относительно любых существенных обстоятельств, включая мотивы заключения сделки, личность контрагента и… о, и, конечно же, его правовой статус! При этом будет достаточно доказать сам факт заблуждения, независимо от того, было ли оно вызвано умышленным введением в заблуждение другой стороной или возникло самостоятельно. Ну, что? Съел?

Она издевается?

Я даже повернул голову, чтобы посмотреть на Розена. Тот сидел и смотрел на меня с недоумением.

— Без понятия, — честно признался он и в этих словах чувствовалось одновременно и горькое расстройство от того, что он не знает правильный ли ответ дала Настя или нет.

Зато, как оказалось, знал кое-кто другой.

— Неправильно.

Все разом повернулись в сторону молчавшего практически всё время паренька в очках, что сидел за дальним столом.

— Убогим очкарикам слова не давали, — тут же огрызнулась вспыхнувшая злостью Анастасия, но, неожиданно для себя, натолкнулась на отпор.

— Как скажешь. Но ответила ты неправильно. Доктрина «существенного заблуждения» при оспаривании сделок заключается в том, что сторона может требовать признания сделки недействительной, если она совершила сделку под влиянием заблуждения относительно природы сделки, тождества или таких качеств её предмета, которые значительно снижают возможность его использования по назначению. В таком случае заблуждение должно быть настолько существенным, что участник сделки, разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершил бы сделку, если бы знал о реальном положении дел. Именно так и будет звучать правильный ответ, — пояснил он. — Ты ошиблась.

— Я не ошиблась! — взбрыкнула Настя и схватила телефон.

Она даже губу прикусила, пока вбивала вопрос в поисковик, а я смотрел на это и наслаждался. Я-то знал правильный ответ. Так что…

Горящие гневом глаза уставились на меня.

— Урод…

— Увы, Настенька. Ты проиграла, — развёл я руками.

— Это не считается!

А вот тут я уже едва не расхохотался.

— В смысле не считается? Ты же сама предложила играть до первой ошибки. Это было твоё условие. Или ты забыла?

— Это не считается, если ты тоже не сможешь ответить! — получил я ответ от разъяренной девушки. — Если и ты не ответишь на вопрос, тогда это будет ничья и никто не выиграл!

— Вообще-то по вашим изначальным правилам он победил, — вставил свои пять копеек в наш разговор Розен.

Так, а вот тут не понял. Это сейчас вообще, что? Типо оливковая ветвь… а, всё. Понял. Просто за последние три часа она бесила его уже почти так же, как и меня.

— Твоего мнения я вообще не спрашивала!

— Да что ты…

— Погоди, — перебил я его. — Хочешь задать свой вопрос?

— Да!

— И если я не отвечу, то ничья, так?

— Да!

— А, если отвечу, то ты признаешь, что проиграла и мы на этом заканчиваем.

— Д…да, — неровно выплюнула она и я хорошо видел, что этот ответ дался ей не легко.

— Окей. Спрашивай.

Анастасия заговорила не сразу. Сразу чувствуется, что она обдумывала вопрос, подбирая что-то такое, на что по её мнения я не смогу ответить.

О, кажется, придумала…

— Я придумала! — со злорадным триумфом воскликнула она. — Готов Рахманов?

Я махнул рукой, а, что мне оставалось.

— Валяй.

— В ситуации, когда единственный участник компании, являющийся одновременно генеральным директором, принимает решение о реорганизации общества путем его разделения на два новых юридических лица с передачей им всех прав и обязанностей в определенных долях, но при этом существуют непогашенные обязательства перед кредиторами и текущие судебные споры — какие правовые риски возникают и как они влияют на действительность реорганизации?

Я не ответил сразу, и она приняла это за свою победу.

— Видишь, я же говорила, что ты…

— Тебя интересуют риски для кредиторов? Или особые? Или механизмы защиты от них?

— Ч… чего? — растерялась она.

— Я говорю, что твой вопрос слишком комплексный, — пояснил я. — Уточни, что именно ты хочешь услышать.

— Э… для кредиторов и особые…

Я вздохнул и начал перечислять.

— В таком случае, кредиторы имеют право потребовать досрочного исполнения обязательств. Это раз. Они могут потребовать прекращения или досрочного исполнения обязательств и возмещения убытков. Так же они вправе получить обеспечение исполнения обязательств. Из особых рисков то, что в таком случае возможно признание указанной тобой реорганизации способом уклонения от исполнения обязательств. Плюс, имеется риск привлечения к субсидиарной ответственности директора-участника.

— Он прав, — тут же сказал парнишка в очках, даже не поднимая головы в нашу сторону.

— Бред, ты не мог этого знать, — замотала головой Анастасия. — Ты жульничал!

— Совсем тупая? Как? Я перед тобой сижу. И вопрос ты мне сама придумала…

— Нет! — вскочила она со своего стула. — Мне плевать, как ты это сделал! Ты сжульничал! Ты не выиграл!

— Ты сама установила правила. Вон трое свидетелей имеются. То есть ты за свои слова не отвечаешь? — укоризненно уточнил я, — Хотя, — добавил в свой голос презрения, — что еще можно ожидать от избалованной аристократки!

Настя побагровела.

— Заткнись! Я не признаю эту победу!

Выкрикнув это, она встала и быстрым шагов вышла их архива, на прощание хлопнув дверью. А я смотрел ей во след и думал — как? А, нет. Почему! Вот правильный вопрос. Ведёт себя, как маленький ребёнок. Стерва и есть стерва. Избалованная, не привыкшая проигрывать. А ведь кто не умеет признавать поражение никогда не добьется успеха.

— Ты реально знал ответ или сейчас всё это из головы придумал? — неожиданно спросил меня Розен.

— Тебя тоже тупым назвать? — не удержался я от встречного вопроса. — Давайте уже работать. Иначе мы никогда с этой хренью не разберёмся.

— Сказал тот, кто последнее полтора часа играл в «кто хочет стать миллионером», — пробормотал Розен, склоняясь над бумагами. — Устроили здесь цирк какой-то…

— Погоди-погоди, Розен! Ты слышишь это?

— Чё?

— Это твоё мнение на хер улетело.

— Придурок.

— Скажи мне, кто я, и я скажу тебе, насколько сильно ты меня недооцениваешь, — хмыкнул я в ответ.

Но, в чём-то он всё-таки был прав. Посмотрев на гору лежащий перед собой документов, приходилось признать, что если не взяться за них сейчас, то мы с ними реально тут вечность провозимся.

Оставалось надеяться на то, что Марина сделает всё, как надо.