Аферистка

Глава 14

Клара считала, Вондрашек проклял ее за то, что она не выполнила его последнюю просьбу. И теперь это проклятие довлеет над ней. Ее головные боли усилились, прописанные врачами таблетки не помогали. Врачи не находили у нее никаких заболеваний, однако это не спасало Клару от страшной боли.

Начнись революция, первыми к стенке, несомненно, поставили бы баденских врачей. Мы поселились в хорошем отеле во Фрейбурге, под названием «Коломби». Правда, обстановка в нем была слегка провинциально-мещанской, лепнина в виде веночков и цветочков и позолоченные люстры являли собой карикатуру на роскошь. Однако мне нравилась местная кухня, а Кларе — хорошие вина, которыми она заливала перед сном свое горе. Они помогали ей уснуть, хотя Клара утверждала, что проводит ночи напролет без сна.

Мы не говорили о моей поездке в Лондон. Клара не спрашивала, а я ничего ей не рассказывала. Две одинокие женщины, охотящиеся за деньгами. По вечерам мы сидели в баре отеля «Коломби», пили вино или водку и поджидали добычу. Привычка Клары в молчании предаваться пьянству порой раздражала меня. Я скучала, сидя на неудобном табурете и слушая болтливого бармена, взахлеб рассказывавшего о солидных постояльцах отеля. Он имел в виду тех расфуфыренных старушек, которые приходили в бар со своими кавалерами и долго сидели за столиками, слушая игру пианиста и потягивая пиво с орешками. Большие деньги создавали сытую буржуазную атмосферу, однако вид этих семейных идиллий за столиками бара заставлял меня содрогаться от отвращения. Сюда захаживали и молодые девушки в поисках большой любви, и высокомерные представители фирм по производству пылесосов, щеголяющие в дешевой обуви и пестрых галстуках. Я презрительно поглядывала на них. Тот, кто сидит здесь и ждет своего счастья, сам виноват в этом. Как мне надоела Германия! Это, конечно, неплохая страна, с неяркими красками и ухоженными улицами, но что за люди в ней живут!

Тот житель Фрейбурга, который соответствовал бы нашим представлениям об идеальной жертве, все не появлялся, заставляя себя ждать. Клара заявляла, что терпение не относится к числу ее добродетелей, и от скуки снова начинала нападать на меня, критикуя мою неспособность определять жизненные цели. Вероятно, во всем были виноваты ее головные боли. Возраст и болезнь вторглись в жизнь Клары, словно коварные враги, и лишили ее былой терпимости.

— Неужели ты надеялась на спокойную, тихую старость в кругу семьи, вместе с Вондрашеком, Клара? Да ты просто с ума сошла!

— Он был моим солнцем, моей луной и моими звездами. Ты никогда не поймешь этого, Фея. И потом, у тебя нет сердца. Ты живешь, руководствуясь доводами разума и того, что находится ниже живота.

— Ты права, Клара. Я уверена, что не существует никакой любви. Есть только ее доказательства. Слова, жесты, подарки, брак как крайняя степень покорности.

— Проще всего ни во что не верить. Для этого не требуется много воображения и ума.

Водка для Клары, вино для меня. Наш спор был не нов. О да, дорогая Клара, я тоскую по большим чувствам. По человеку, который все может и никогда не ошибается. Но как я могу полюбить мужчину, который носит безвкусную обувь или вытянутые на коленях кальсоны, который пытается что-то нашептать мне на ухо или орет на официанта? Старается очаровать меня своими словами, чтобы позже обмануть и бросить?

На это Клара с искаженным от боли лицом заметила, что любовь требует смирения. Смирения женщин, само собой разумеется. Вероятно, моя чудовищная, чудесная, несостоявшаяся мать родила меня с большим дефектом: мне недостает смирения. Может быть, это произошло из-за того, что сама она всю жизнь посвятила смирению. Джордж получил свои пять тысяч фунтов. Я была хорошей дочерью. И за это мама обняла и поцеловала меня. У Би была уже слегка дряблая кожа, однако ее бородатый любовник, похоже, не обращал на это никакого внимания. Джордж тоже поцеловал меня. Он был намного моложе моей матери и называл меня «милая». Би обещала вернуть деньги, но слова ее звучали неубедительно. Проявив истинное великодушие, я заявила, что это подарок, и заслужила еще один материнский поцелуй. На несколько минут мы превратились в одну маленькую счастливую семью. Ангорская кошка Би порвала своими ужасными когтями мои дорогие чулки. Джордж налил нам красного испанского вина. Он был в белых сабо. Би поинтересовалась моими планами, и я честно ответила ей, что живу без всякой цели и никогда не строю планов на будущее. В разговоре я упомянула о вдове Вондрашека, Кларе, и Би на некоторое время превратилась из нежной кошечки в грозно шипящего хищника. Однако вскоре взяла себя в руки и снова улыбнулась. Такой печальной, пленительной улыбкой. Би, наверное, знала о том, какое впечатление она производит на окружающих. Мы перекинулись еще парой слов о погоде и политике, а потом я ушла, так как Джорджу пора было открывать паб.

— Заезжай как-нибудь к нам в гости, — сказала Би.

— Позвони, когда соскучишься и захочешь меня увидеть, — ответила я.

Они были рады, что я наконец ухожу. Я приехала в отель и собрала чемоданы.

— Глянь-ка вон на того типа, — услышала я голос Клары и проследила за ее взглядом.

Она смотрела на сидевшего у стойки мужчину невзрачной наружности. Небольшого роста, худой, он обладал незапоминающейся внешностью. На вид мужчине можно было дать лет пятьдесят. Одет в дорогой костюм и галстук от Армани. И хотя я не видела его обувь, но могла предположить, что на нем были дорогие ботинки высокого качества. Незнакомец заказал бокал красного вина. Похоже, он хорошо знал бармена, что обнадеживало. Пианист наигрывал «Мой путь», и наша жертва благодушно улыбалась. Этот человек, по-видимому, хотел идти в жизни «своей дорогой», но в буржуазных кругах Фрейбурга не принято так жить. Я заметила на запястье незнакомца часы «Картье», а на безымянном пальце — дорогую печатку с гербом. Клара довольно громким голосом заговорила с барменом о местных винах, стараясь, чтобы наша жертва слышала ее. Когда я в упор посмотрела на мужчину, он смущенно опустил глаза и стал теребить свой галстук. Он не курил. Пальцы нервно поглаживали ножку бокала. Клара залпом осушила стопку водки с таким видом, словно это вода.

— Налейте-ка мне такого же вина, какое заказал вон тот господин, — проговорила она, обращаясь к бармену. — Похоже, он хорошо разбирается в винах.

Слишком грубый ход, и я бросила на Клару сердитый взгляд. Однако незнакомец и бармен не заметили подвоха. Они дружелюбно улыбнулись, и бармен налил всем троим по бокалу красного вина. Мы выпили. Алкоголь сближает людей, обостряет чувства и притупляет бдительность. У Клары начался приступ икоты, я помогла ей встать с высокого табурета и проводила в туалет.

— Это он, — заявила Клара и, надув щеки, задержала дыхание.

Я взглянула на себя в зеркало. Еще молода, хотя вокруг глаз уже залегли мелкие морщинки. Я начала толстеть от привычки много есть, хотя еще не догнала Клару, которая тщательно прятала складки жира под элегантными костюмами. Взглянув на нее, я увидела, что ее лицо побагровело.

— Хватит, Клара, выпусти воздух из легких.

Она покачала головой.

— Ну пожалуйста, Клара. Я согласна, давай займемся этим парнем. Но в таком случае нам надо вернуться в бар, иначе мы его упустим. Готова побиться об заклад, что он не пьет больше двух бокалов вина зараз.

Клара открыла рот, и из него хлынули рвотные массы. Водка, вино и съеденный на обед окорок. Ее рвало почти бесшумно. Я открыла кран с холодной водой.

— Ты слишком много пьешь. Не забывай, что ты уже не молода.

Клара посмотрела в зеркало и поняла, что я права. Мешки под глазами, морщины, размазанный макияж — следы, оставленные сорока семью годами жизни.

— Того, кто придумал словосочетание «достойная старость», надо повесить, — пробормотала она и начала умываться.

Клара, единственный близкий мне человек, моя приемная мать, подруга и сообщница, уверенно шла по пути саморазрушения. И я не могла остановить ее. Я стерла бумажным полотенцем потеки туши с ее щек.

— Прошу тебя, не увлекайся спиртным, береги себя. Мы еще нужны друг другу.

— Пока еще я не хватаюсь по утрам за бутылку, а значит, считаюсь пьяницей, а не алкоголичкой. Кстати, ты не отстаешь от меня, просто лучше переносишь алкоголь. А теперь проваливай. Возвращайся в бар, мне надо привести себя в порядок. Я скоро.

Доктор Бруно Менцель допивал второй бокал вина. Он был адвокатом во Фрейбурге. На Бруно произвело большое впечатление мое новое имя — Мария де Лоркас. Кстати, у меня на это имя имелся паспорт. Немного поговорив с Бруно, я убедилась, что он вполне годится на роль жертвы. Одинокие сердца и умеренные пьяницы должны держаться друг друга. Время от времени я озабоченно поглядывала на дверь, но Клара все не появлялась.

— Поджидаете свою мать? — спросил Бруно с легким баденским акцентом.

— Нет. Клер — моя гувернантка. Наверное, это звучит странно. Обычно в моем возрасте уже не держат гувернанток. Но Клер, по существу, воспитала меня, она жила в нашем доме в Венесуэле, где я росла.

Бруно с большим интересом слушал все, что я ему плела. Мы с Кларой начитались книг о Латинской Америке и теперь знали множество увлекательных историй из жизни ее обитателей. Бруно заказал графин вина и угостил меня. Тем временем мое беспокойство нарастало. Куда, черт возьми, пропала Клер?

Бруно был скучнейшим собеседником.

Он вел спокойную, размеренную жизнь. Родился во Фрейбурге в семье профессора. Учился, женился на подруге юности, которая умерла несколько лет назад от рака. Работал в адвокатской конторе, вел гражданские дела — разводы, раздел имущества, ссоры с соседями. Бруно любил путешествовать, играть в шахматы с соседом. Принимал активное участие в местной культурной жизни, избегая, правда, тех мероприятий, которые проводили левые. Получил по наследству от родителей их сбережения и загородный особняк. Я была благодарной слушательницей и ловила каждое слово Бруно. Он казался мне идеальной жертвой. Я могла стать для него тем приключением, которое он так долго искал.

Я не видела Клару до полудня следующего дня. К этому времени суток алкогольный и никотиновый туман обычно развеивается, я просыпаюсь и даю себе обещание вести более здоровый образ жизни. Однако благие намерения доживают только до вечерних сумерек. В час между собакой и волком изменяется облик мира и вещи выглядят совсем по-иному, нежели при трезвом свете дня. У Клары, как всегда, раскалывалась голова, и она была похожа на умирающую гувернантку. Мы взобрались на один из холмов, расположенных в окрестностях Фрейбурга. По дороге я рассказала Кларе о своей беседе с Бруно и об одном его недостатке.

— Он жаден, Клара. А я ненавижу жадных мужчин.

— Глупости. Он именно тот, кто нам нужен. Я сегодня навела о нем справки. Не так уж много зарабатывает, однако считается достаточно состоятельным человеком. Доктор Менцель экономен, дорожит каждым пфеннигом, а значит, обязательно клюнет на нашу приманку. Ему непременно захочется увеличить свой капитал.

Все, что говорила Клара, казалось простым и понятным. Однако при свете дня я становлюсь боязливой и осторожной. Свежий воздух и город, построенный как будто из сказочных пряничных домиков, подавляли меня. Правда, в центре города, на мостовой, сидели бездомные и нищие, но то были всего лишь тени на фоне идиллической картинки. На рыночной площади вдоль торговых рядов прогуливались женщины с детскими колясками и хозяйственными сумками. Для них огромное значение имел вопрос, какой сорт картофеля годится для приготовления того или иного блюда. Эти женщины не осложняли себе жизнь, они выглядели здоровыми и веселыми, как и их пухлые розовощекие дети. Один из малышей громко расплакался, когда ему не дали залезть ручонкой в ящик с помидорами.

Клара поморщилась от резкой головной боли, и мы поспешили дальше. Вчера вечером я договорилась с адвокатом Менцелем поужинать вместе в ресторане отеля «Коломби». Наши планы начали осуществляться. Тем не менее мне было жаль, что я не могу остановиться у торговых рядов и обсудить с продавцом овощей преимущества французского картофеля. Я сделала большую ошибку, сказав Кларе о своем тайном желании. Клара, как всегда, процитировала Брехта, а потом начала рассказывать разные истории из моего детства, чтобы поднять мне настроение. Мы зашли в кафе и заказали салат и вино. По словам Клары, в детстве, во время маскарадов и карнавалов, я любила наряжаться цыганочкой. Я смутно помню те времена, но я действительно очень любила переодеваться в маскарадные костюмы. Своеобразный способ бегства от реальности, представлявшей собой в семье Вондрашека один бесконечный карнавал.

В некоторых мелочах Бруно Менцель напомнил мне отца. Например, он походил на него манерой есть, тщательно, без видимого удовольствия пережевывая пищу. Я опустошала тарелки вдвое быстрее, чем он. Пила большими глотками, а Бруно, прежде чем отхлебнуть из своего бокала, тщательно вытирал рот салфеткой. Бруно обладал безупречными манерами. Жадность, с которой я ела, он, наверное, объяснял моим латиноамериканским темпераментом.

Я рассказала ему, что мой отец был министром в правительстве Венесуэлы, свергнутом во время одного из путчей, и что моя семья вынуждена была бежать в Майами. Верная Клер отправилась с нами в эмиграцию.

Говоря об этом, я чуть не плакала и старалась не смотреть в ту сторону, где стояло блюдо с маленькими заварными пирожными, которые подали к кофе. Бруно выразил мне сочувствие. Внимательное отношение к людям и порядочность были получены им в семье. И здесь кончалось его сходство с Вондрашеком. Бруно гордился своими моральными устоями. Но в то же время ему страшно надоело быть добропорядочным человеком. Летом он ходил в походы по Шварцвальду, а зимой ездил на горнолыжные курорты в Тироль. Бруно сожалел о том, что не владел иностранными языками, это мешало ему путешествовать по миру. Он сокрушенно заявлял, что, к сожалению, является серым, неинтересным человеком. Я горячо возражала. Милый человек, и мне было искренне жаль его. Ведь если удастся осуществить наш план, Бруно придется несладко.

«Писателя интересует прежде всего литературное творчество» (Брехт), а «афериста — деньги» (Клара Вондрашек). «Мы не знаем, сколько стоит жизнь» (Бруно Менцель).

Ну что ж, он вынужден будет заплатить за долгожданное приключение. Не будь сентиментальной, Фелиция!

Клара изводила меня своими головными болями. Она не принадлежала к тому типу людей, которые молча, смиренно страдают. Клара не жаловалась — она обвиняла мир в том, что он несправедлив к ней. Она ненавидела во мне молодость и здоровье и пыталась по-своему наказать меня за них. Клара требовала, чтобы я вышла замуж за богатого старика, и мы постоянно ссорились по этому поводу.

— Ты сошла с ума! — кричала Клара. — Отказываешься от миллионов, предпочитая участвовать в деле, которое принесет тебе жалкие гроши!

Хорошо, что в отеле «Коломби» толстые стены.

— Давай прекратим этот разговор. В любом случае ты получишь свою долю.

Клара швырнула мне в лицо тысячу марок сотенными купюрами.

— Если ты всю жизнь хочешь оставаться шлюхой и вымогательницей, то так и скажи. Тогда мы расстанемся.

Я подняла купюры с пола. Клара не желала понимать меня. Сегодня выдался на редкость скучный день. Бруно уехал в дом престарелых, чтобы повидаться со своей бабушкой. Мне надоело спать, плавать, гулять по Фрейбургу, читать, есть, пить, опять спать. Надоело выражение боли на лице Клары, надоел вечно ухмыляющийся бармен. Казалось, жизнь проходит мимо меня.

А потом в бар вошел Оскар. Менеджер крупного предприятия, находившийся в деловой поездке.

Он оказался очень галантным мужчиной. У продавца роз Оскар купил все цветы. У него, занятого бизнесмена, не было ни сил, ни времени ухаживать за женщинами, поэтому он действовал напористо и быстро. Через два часа мы уже решали, в чей номер пойдем — в его или мой. Остановились на номере Оскара.

Как только переступили порог его комнаты, он начал действовать быстро и деловито. Сразу же переключил свой мобильный телефон на автоответчик и принялся раздевать меня. Заученные механические движения раздражали меня, и я решила предпочесть сексу деньги.

— Я сейчас закричу так громко, что сбежится весь отель, — предупредила я его.

— Что?! — изумился Оскар.

— Я ненавижу тебя! Тебе не удастся принудить меня к сексу. Я ненавижу мужчин, Оскар. И обещаю, что у тебя будут большие неприятности. Тебя обвинят в попытке изнасилования.

— Да ты с ума сошла! Мы же обо всем договорились и действовали по обоюдному согласию.

Женщины и мужчины никогда не смогут договориться, Оскар. Но такие, как ты, не задумываются об этом.

— Полиция услышит совсем другую историю, мой дорогой. Я расскажу стражам порядка, что встретилась с тобой в баре, где мы мило поговорили, а потом поднялись в свои номера, однако ты неожиданно схватил меня и силой затащил в свою комнату. — Я изо всех сил сжала свое предплечье, чтобы на нем выступил синяк. — И ты стал домогаться меня, требовал, чтобы я занялась с тобой сексом; ты пытался силой овладеть мной, Оскар! Тебе не удастся оправдаться, потому что поверят мне, а не тебе!

Наконец он понял всю серьезность своего положения. Оскар не раз сталкивался с нечестной конкурентной борьбой и происками соперников. Его удивляло только то, что он попался на удочку женщины. Такое случалось с ним впервые. Обычно это он обводил вокруг пальца и оставлял с носом своих жен, секретарш и любовниц.

— Однажды мне пришлось осуществить подобную угрозу, — продолжала я, — и дело закончилось для бедняги весьма печально. Ему это стоило карьеры. Ты же знаешь основной принцип нашей жизни: делай что хочешь, но не попадайся. Попытка изнасилования — ужасное преступление.

Я чувствовала, что еще немного, и он набросится на меня с кулаками.

— Если ты ударишь меня, то только облегчишь мою задачу.

— Ах ты, шлюха!

— Шлюхи занимаются с вами сексом. Древнейшую профессию изобрели мужчины для удовлетворения своих потребностей. А я занимаюсь совсем другим ремеслом.

— Грязная вымогательница!

Оскар подошел к мини-бару и плеснул себе коньяку в стакан. Мне он не предложил выпить. Оскар считал, что больше не было смысла придерживаться хороших манер. Я не испытывала и тени страха. Этот мужчина привык терпеть поражения и извлекать из них поучительный опыт. Взяв лежавшее на столе портмоне, я достала из него деньги. Почти пять тысяч марок. Оставив Оскару двадцать марок, я положила остальные деньги в свою сумочку. Оскар наблюдал за мной, в бессильной ярости сжимая кулаки.

— Верни деньги, или я заявлю на тебя в полицию, стерва!

Он не был изобретателен.

— Я взяла только наличные, Оскар, на большее я не претендую. Если хочешь вызвать полицию, пожалуйста, вот телефон. Один, один, ноль. Пока ты будешь звонить, я спущу деньги в унитаз. И разорву на себе одежду, чтобы больше походить на жертву…

Он пальцем указал на дверь:

— Вон отсюда! Убирайся, и чтоб я тебя больше не видел!

Я не двинулась с места.

— На твоем месте я переехала бы в другой отель. Мне будет неприятно сталкиваться с пытавшимся изнасиловать меня человеком в коридоре или в лифте. Пока, Оскар. Рада была познакомиться с тобой.

— Я еще доберусь до тебя! — крикнул он мне вслед. — Прежде чем переехать в другую гостиницу, я расскажу о тебе директору. Пусть знает, кто живет в его отеле.

Остановившись на пороге, я обернулась, пожала плечами и помахала его визитной карточкой с адресом.

— Не советую этого делать, Оскар. Иначе придется написать твоей жене о том, как ты ведешь себя в командировках. Иногда лучше отказаться от мести.

Я пребывала в приподнятом настроении. Хотелось отпраздновать триумф и поделиться своей радостью с Кларой. Мне следовало знать, что мой рассказ не понравится ей. И действительно, в результате мы поссорились и весь вечер ругались. В конце концов мы решили, закончив очередное дело, на какое-то время расстаться. Предложение исходило от Клары, и я поддержала его.

Наши планы были близки к осуществлению. Бруно давно уже созрел, и можно было начинать атаку на его банковские счета. Он был слегка влюблен в меня и полностью доверял мне. Я ошиблась, решив, что он жаден. Бруно был просто очень бережливым, так как боялся растратить оставшиеся ему в наследство от родителей деньги. Он заказывал шампанское только бокалами, а не бутылками, и никогда не покупал дорогих вин. Бруно был хорошим человеком, только я никогда не относилась к тому типу людей, которые могли бы по достоинству оценить это.

Клара называла его обывателем. Она была невысокого мнения об адвокатах, после того как один из них не смог защитить Вондрашека. У Клары все кругом были виноваты. А в особенности адвокаты, врачи, чиновники, политики, управляющие и диктаторы. Одним словом, преимущественно мужчины. Единственным ни в чем не виновным мужчиной в жизни Клары был Вондрашек. Потому что она любила его. Женщины способны жить, обманывая себя.

Клер посетила Бруно в его адвокатской конторе. От ее визита зависело многое. Я выполнила подготовительную работу, и теперь Клер предстояло осуществить наш замысел до конца. Она была прекрасной мошенницей, ученицей самого Вондрашека, настоящим чудовищем, не знающим страха и сомнений и прикрывающим низменные поступки высокими словами. Конечно, Бруно был удивлен и заинтригован ее приходом. Я подготовила его к тому, чтобы он рискнул своими сбережениями, но не знала, сумеет ли он переступить через себя и пойти на авантюру.

Сидя в холле гостиницы, я нервно курила, поджидая Клару. Взяла газету со столика, но была не в силах читать ее. Я заказывала кофе, затем коньяк и, наконец, пиво. Стеклянная дверь открывалась и закрывалась, люди входили и выходили, а Клара все не появлялась. Вондрашек говорил, что было бы ошибкой вести себя любезно со всеми без всякой причины. Если ты мил и любезен с людьми, они считают тебя слабаком и используют. Любезность и добродушие нужно использовать как оружие для сближения с людьми с целью личного обогащения. Живя с Геральдом в Мюнхене, я усвоила, что сердечность и приветливость — своеобразный щит, защищающий тебя от врагов. Таким образом, живя среди людей, оставаться самой собой просто невозможно.

Клара появилась только в полдень. Она выглядела усталой, и по ее виду я сразу же поняла, что ее мучают головные боли. Она заказала тройную порцию водки со льдом и тоником. Сев рядом со мной, Клара молчала до тех пор, пока не осушила свой стакан. Клара никогда не старалась быть любезной и приветливой.

— Он труслив, как все мужчины. За исключением твоего отца, разумеется.

— Значит, он наотрез отказался? — дрогнувшим голосом спросила я.

— Нет, но он колеблется. Хочет поговорить с тобой, прежде чем принять окончательное решение. Сегодня в восемь вечера он придет сюда, и вы вместе поужинаете. Я останусь в номере. Не хочу есть на ночь. За последнее время я прибавила три кило. Вообще-то меня не волнует мой внешний вид, но не хочется тратить деньги на новый гардероб.

Серый элегантный костюм действительно топорщился на животе и бедрах Клары.

— Я всегда думала, что алкоголики выглядят худыми и изнуренными, — добавила она.

— Ты не алкоголичка, а пьяница. И всегда хорошо закусываешь. Я отправлю тебя на лечение в какую-нибудь дорогую клинику, где ты пройдешь специальный диетический курс и восстановишь фигуру. А теперь расскажи мне подробно о разговоре с Бруно.

Бруно был, как всегда, пунктуален. Похоже, у этого мужчины был только один недостаток — он наводил на женщин страшную скуку. Бруно был в ресторане гостиницы завсегдатаем, и метрдотель приветствовал его как старого друга. Я заметила, что после разговора с Кларой Бруно сильно изменился, Он больше не видел в Марии де Лоркас богиню своей мечты. Она стала для него вполне земным созданием. Я сделала вид, что очень смущена.

— Я очень сержусь на Клер, ей не следовало ходить к тебе.

Бруно схватил мою руку, которая уже потянулась к меню. Неужели он не видит, что я умираю от голода?

— Нет, я очень рад, что Клер побывала у меня. Давай закажем жаркое из баранины!

Слава Богу, Бруно был разумным, трезво мыслящим человеком. Я кивнула, и мы заказали рыбный суп и жаркое из баранины, а также бутылку белого вина и бутылку недорогого бордо.

— Мне очень жаль, что ты не можешь добраться до своих четырех миллионов долларов, — переходя на шепот, промолвил Бруно.

Я пожала плечами. Клара рассказала Бруно, что в Каракасе в банковском сейфе хранятся принадлежащие мне четыре миллиона долларов. Но Мария де Лоркас не могла пересечь границу Венесуэлы. Дочери бывшего министра было запрещено въезжать в эту страну. Таким образом, я не могла добраться до банковского сейфа со своими деньгами.

Печаль, звучавшая в моем голосе, тронула сердце Бруно.

— Честно говоря, я не знаю, откуда у моего отца появились такие деньги. Может быть, он брал взятки. Обычное дело в том правительстве. В любом случае я уверена, это грязные деньги, Бруно.

— Деньги не пахнут. Каково бы ни было их происхождение, теперь они принадлежат тебе.

Клер рассказала Бруно, что прежде чем бывший министр умер в Майами, он передал мне ключ от сейфа в банке — и оформил соответствующие документы.

— Клер рассказывала тебе, что в Майами мы наняли частного детектива, который должен был забрать деньги в банке и оставить их нам?

Бруно кивнул.

— Этот человек оказался мошенником, — продолжала я. — Слава Богу, мы вовремя раскусили его.

И потому мы приехали во Фрейбург. По слухам, здесь жил некий Джон Мэйджор, бывший американский военный, дезертировавший с вьетнамской войны. Он брался за выполнение подобных поручений и считался надежным человеком. Но, к сожалению, Джона Мэйджора нам найти не удалось. В дороге мы сильно поиздержались и теперь находились на мели. Я сказала, что если мы с Клер не найдем выхода из создавшегося положения, то я потеряю дом в Майами.

— Боюсь, мы не сможем оплатить даже счет за проживание в гостинице. Если бы ты знал, как это унизительно!

Одинокая слеза побежала по моей щеке, и я смущенно смахнула ее. У Бруно заблестели глаза. Нам подали суп, и я обильно посолила и поперчила его, потому что обожаю острую пищу. Бруно попробовал красное вино и в знак восхищения прищелкнул языком. Паршивое винишко, конечно, не стоило того.

— Я не брошу вас в беде, — наконец сказал он. — Вы испытали в жизни так много горя!

Мне было приятно это слышать. Я улыбнулась ему. Женщины должны быть благодарны мужчинам за их доброту. Ведь мужчины никогда не бросают женщин в беде, если знают, что их за это вознаградят.

— Я не могу позволить тебе рисковать собой, Бруно. Знаешь, я решила все же попробовать пробраться в Венесуэлу. Пусть меня арестуют… о Боже, в Венесуэле такие ужасные тюрьмы. Обещай, что постараешься вызволить меня из тюрьмы, если со мной произойдет самое ужасное!

На мой вкус, жаркое из баранины было слегка недожаренным, но я молча стала есть его, стараясь выглядеть потерянной и печальной, как и полагалось девушке в моем положении.

— Ах, дорогая Фея, — сказал Бруно. — Я сделаю для тебя все, что в моих силах. Тебе не придется ехать в Венесуэлу. Это сделаю я.

Хм, я ожидала услышать от него совсем другое.

— Нет, Бруно, я этого не допущу. Благодарность — ужасное чувство. Оно разрушит наши отношения.

Мясо было действительно слишком розовым, но все же нежным и сочным, и я ела с большим аппетитом. Бруно пришел в замешательство. Он не понимал женщин. Я погладила его по щеке. У мужчин ужасно грубая кожа.

— Если действительно хочешь помочь мне, найди человека, который купил бы у меня документы на сейф за половину цены. Двух миллионов мне хватило бы на то, чтобы спасти дом в Майами и расплатиться с долгами. А на оставшиеся деньги мы с Клер купили бы маленький домик во Фрейбурге. Мне очень нравится здесь.

Бруно посмотрел на меня как на идиотку.

— Как ты можешь терять столько денег! Это безумие!

— Подумаешь, какие-то дурацкие деньги! Мне необходимо немедленно расплатиться с долгами, и точка! О, прошу тебя, Бруно, найди подходящего покупателя. Я прошу всего лишь два миллиона марок за четыре миллиона долларов, которые сейчас в Каракасе. Ты же адвокат! Ты видел банковские документы. Они в полном порядке. Надо только съездить в Венесуэлу и получить деньги.

— Привезти в чемоданах в Германию четыре миллиона долларов наличными — большой риск. А вдруг эти деньги были получены за продажу наркотиков?

Я покачала головой:

— Нет, мой отец никогда не связался бы с наркодельцами. Думаю, это взятки, которые он получил за лицензии на бурение нефтяных скважин.

Бруно вспотел, представив себе сумму, и залпом осушил бокал. Я знала, о чем он сейчас думает, и ждала развязки. А пока заказала себе десерт. Бруно отказался от сладкого, он был уже сыт.

— А что, если я сам куплю у тебя эти бумаги? — наконец спросил он. — Я смогу раздобыть два миллиона марок. Мне потребуется пара дней.

Я захлопала в ладоши:

— Конечно! Как я сразу не подумала! Таким образом мы совершим с тобой взаимовыгодную сделку. Ах, Бруно, с каким удовольствием я поехала бы с тобой в Каракас. Может быть, как-нибудь съездим вместе в Майами. Погостишь в моем доме. Что ты об этом думаешь?

У Бруно дрожали губы. Он был горд своей решительностью и мужеством и тут же заказал бутылку «Дом Периньон». Только теперь я поняла, что план Клары действительно гениален. Фальшивые банковские документы были выполнены безукоризненно. Тем временем Бруно преображался на глазах. Он как будто уже почувствовал себя миллионером. Его голос зазвучал громко и уверенно, он заказал самую дорогую сигару.

Произошедшая метаморфоза слегка разочаровала меня. Я поняла, что на свете не существует милых диктаторов и скромных прожигателей жизни. Бруно рассказал мне, что мечтой его юности было купить красный «феррари» с черными сиденьями. Ну что ж, Бруно, мечта — это сон, а за сном следует пробуждение. Ты не найдешь меня в Майами по тому адресу, который я тебе дала. Ты вообще никогда больше не увидишь меня, после того как передашь мне свои деньги.

— Он заявит в полицию, как только вернется из Майами, — уверенно кивнула Клара, когда я рассказала ей о своей встрече с Бруно.

Она была пьяна.

— Ну и что? Пока шумиха не уляжется, можем пожить за границей. Скажем, в Гонконге.

— Хорошо, — пробормотала Клара, закутываясь в одеяло. — А теперь уходи, я умираю.