Афинская ночь

Глава 47. Преступление против человечности

Мысленно вытираю честный трудовой пот…

— В сумме, данные категории, как раз и составляют 7-10 % первоначальной численности населения… Остальной "мирняк" — сразу ёк… Или — разбежался из революционного Петрограда, или — протянул ноги в блокадном Ленинграде… Кто остался живой и при памяти — начинают "на воле пихать прогресс", создавать "с нуля" принципиально новый уклад жизни. Эти усилия — детонатор для взрыва очередной "технологической революции". Право на жизнь — не дают, а берут!

— Намекаете?

— Информирую… Мой график — "лупа времени". Позволяет изучать процессы, для прямого наблюдения за которыми не хватит человеческой жизни.

— Офигеть! — Ленка снова потянула бумажку к себе, — "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой!" В натуре….

— Подавляющее большинство людей — слепо верит власти. Власть — их верой пользуется по полной… обещая "покровительство в случае чего". Во время катастрофы, таким обещаниям — грош цена. Государство, как любой нормальный паразит, начинает спасать себя любимое, более не заботясь о судьбе своего "носителя". Но "веруны" поумнеть не способны! Они продолжают надеяться на мудрость начальства… и гибнут. От эпидемий, технологических катастроф, произвола бандитов, холода… Как бы "случайно", в рамках мероприятий по сокращению "протестного электората" — тоже мрут. Происходит сепарация "по уму". И кто обычно остается? Ученые! Ну, специалисты, привыкшие думать только своей головой… Понимающие, что вокруг происходит… А вот когда и они (!) перестают доверять властям — государству однозначно настает хана. Всё давным-давно известно. Смирнов просто озвучил неприятную ему мысль на "командном жаргоне"…

— Значит, непременно "заговор"? — настойчиво повторил каудильо.

— Вячеслав Андреевич! — взмолилась филологиня, — Вы как с Луны свалились. Неужели, в вашем МЧС, за столько лет работы "силовиком", так и не привыкли к "военно-административному" стилю мышления?

— В смысле?

— Лекции по "боевой психологии", а особенно — по правилам поведения в чрезвычайных ситуациях, вам читали?

— Разумеется… МЧС — военизированная организация.

— Процитируйте — как рекомендуют армейские "методички" формировать ударную группу офицеру, оказавшемуся в безвыходном (примерно как наше) положении? Кто, на что (и почему) годен?

— Я могу и дословно воспроизвести, только там с матами…

— Не запугаете! — Соколов прищурился, вспоминая…

— На вопрос, с кем из "психотипов" предпочтительно пробираться вдвоём через тайгу, ради успешного выхода к людям, лектор ответил так: "С "альфой" мы бы сразу договорились о порядке подчинения (он — главный) и действовали бы совместно. "Бету" — пришлось бы регулярно опиздюливать, чтоб он не терял берегов и не пробовал меня "на слабину" (главный — уже я). Зато "гамму", если он конкретно под эту ситуацию заранее не надрессирован, проще сразу убить и рискнуть идти одному, чем ожидать, что он выкинет в самый неподходящий момент. Без него — шансов выбраться больше. "Омега" — просто пошёл бы за мною следом, ловя каждое слово, смотря в рот и вообще не доставляя проблем…" — филологиня плотоядно ухмыльнулась…

— Замечательно! Вы озвучили простодушный до наглости взгляд "вертикала в погонах" на способ выживания в чужом враждебном мире. Без "иерархии" — он себе "выживания" не мыслит, — она предупреждающе подняла палец, — Причем, термин "гамма", для "вертикала", не то, что вы думаете, а наукообразное обозначение положения в иерархии "умника" (который в начальники — не лезет, но вечно норовит замутить чего-то своё, без приказа). Ему начальник не нужен. Оказавшись в полном отрыве от цивилизации — "умник" может вообще начальника "послать". Ну, как такое можно терпеть? Однозначно — проще убить! Ведь для "вертикала" святая аксиома — "начальник всегда прав"… а "начальник" — всегда он.

— В чем моя ошибка?

— Не "ошибка", — Ленка сделала круглые глаза, — Специальная "подмена понятий"! Для вас "психотип" — краткая характеристика морально-деловых качеств лица, работающего с окружающими в одном коллективе. А для профессионального офицера, "психотип" — эквивалент должности или звания. Грубое соответствие терминологии — "Альфа" — офицер, "бета" — унтер-офицер, "гамма" — рядовой исполнитель, "омега" — этакий "новобранец", мальчик на побегушках, не имеющий никаких прав. Если рядовой вдруг перестал подчиняться офицеру в чрезвычайной ситуации — это мятеж, подавляемый силой.

— Позвольте, "гамма" — в стадной иерархии обезьян и есть рядовой… Всё правильно.

— Дело за малым: найти вот прямо здесь, посреди заснеженной Сибири, стадо обезьян.

— "Гамма", — завелся Соколов, — в коллективе, далеко не всегда "умник", а обычно — человек склонный к стереотипному неосмысленному поведению! В непривычной обстановке — поступит как привык… и сделает всё как можно хуже. В гараже зажжёт спичку, чтоб посветить в бочке с бензином.

— На "гражданке" — да… — неожиданно легко согласилась филологиня, — Наверное, в армии "мирного времени" — тоже. Не служила… Но, там где реально опасно — "вертикалов" нету. Одни так не нравящиеся вам "гаммы". Честные пахари, принципиально не боящиеся ни смерти, ни начальства.

— А что нам Галина скажет? — вот зануда…

— Согласна. "Вертикал" высокого ранга — воспринимает всех окружающих рассаженными по пронумерованным жердочкам. Каждый не опускающийся низко, но и не рвущийся вверх, причем "сильно себе на уме" — для него "гамма". Более точно — он "в сортах говна не разбирает", — Володя, прости меня за цитату… — То, что под "гаммами" начальник разумеет всех "горизонталов", без различия — часто опускается. И напрасно! Поскольку настоящий "внеранговый умник" — такой "кот в мешке", что способен отколоть любой номер…

— В целом, выходит, — нахмурился Соколов, — рекомендация "мочить гамму" — дельная?

— Наверное, ведь чем выше "качество человеческого материала", тем труднее добиться наивного доверия. Отчего приходится срочно изобретать "дубинку для слишком умных", — поежилась филологиня, — И "заговор ученых" — отличный способ превентивно заткнуть рты "научной оппозиции". Власть требует только одного — слепо подчиняйтесь! А когда-нибудь потом — разбирайтесь, после нас — хоть потоп…

— Получается, полковник Смирнов — считает меня "гаммой"? — не то спросил сам себя, не то констатировал факт каудильо…

— А кем ещё прикажете? — совершенно обнаглела филологиня, — Это вы "методические указания" — сначала пропускаете через голову. А для настоящего служаки, они — святая истина. Не?

— Буря в стакане воды, блин! — недовольно заворочался Соколов, — Кипят африканские страсти… Нас тут — капля в море, а туда же…

— Почему — "капля"? Вполне репрезентативная выборка. Всё по науке! Пропорционально возможностям, в микромасштабе, проходим "бутылочное горлышко эволюции"… От "системного кризиса власти" до попытки остановить местную "технологическую революцию" — уже благополучно пританцевали.

— Разве уже начавшийся катаклизм подобного масштаба можно остановить?

— Запросто! Если уцелело государство… — криво усмехнулась Ленка, — Например, в Китае XII–XIII веков до новой эры — государство ухитрилось задавить Железную Революцию! Бронзовый Век там затянули почти на тысячу лет дольше, чем в других развитых районах мира. Глобальной войны, мгновенно разносящей технические новинки — не случилось. А в спокойные времена — и знания, и новые технологии распространяются очень медленно…

— Со скоростью 10–15 километров в год… — чего уставились? — Тоже измеряли. В 50-х годах ХХ века, например, именно с такой скоростью после войны (когда население чуть разбогатело) расходились по Центральной России новые приемы рыбной ловли, основанные на "магазинных" снастях. Скажем — специальный крючок "на сома"… О-о-очень ме-е-едленно… От рыбака к рыбаку, от деревни к деревне… Веком раньше — примерно так же ме-е-едленно распространялась по России коса "литовка" современного типа. Это всё — при невероятной для нас трудоемкости заготовки корма для скота старой косой "горбушей". Такое — нельзя объяснить логически, это — надо просто запомнить…

— А в современном городе? — каудильо умеет спрашивать…

— Если работает связь — со скоростью передачи сигнала… Если связь не работает… Там — всё совсем грустно. Горожане мало общаются с собственными соседями.

— Не увиливайте! Опять что-то "совершенно секретное"? — ну, если настаиваете…

— Скорее — оскорбительное… для горожан. Хотите пример? Работники Ленинградского Ботанического сада, с первых дней Блокады, проявили возмутительное благоразумие. В виду отсутствия внятных перспектив и "рекомендаций свыше", самовольно перешли на подножный корм. Вместо "пафосного превозмогания" — они скромно заготавливали желуди в ближайшей лесо-парковой зоне и корни дикоросов на прилегающих заболоченных участках. Инициативно приспособили пустующие помещения и оранжереи для выращивания съедобных растений, а здания не годные для теплиц — под плантации шампиньонов. Заняв все доступные площади, кстати. Там, где после обстрелов уцелело остекление — росли "светолюбивые" культуры. А в домах и павильонах с выбитыми стеклами — проемы рам заклеивали в два слоя обычной просмоленой крафт-бумагой (которую всем бесплатно раздавали для устройства "светомаскировки" окон). И разводили там грибы… Шампиньонам свет не нужен.

— Интересно, откуда они брали тепло?

— Оказалось, что затемненные "эрзац-парники" — можно отапливать простыми кострами, из любого мусора, "по-черному"… Главное — отсутствие сквозняков. Тем же способом, обогревая "по-черному", шампиньоны выращивали в неотапливаемых технических подвалах и даже служебных помещениях Ботанического сада! В самые страшные дни гладомора 41–42 годов — продукция из этих парников шла в госпитали… и на стол самим ученым… Благодаря чему, даже критически недоедая (по "нормам" — все они считались "иждивенцами", как не привлеченные к работе по обороне города), "ботаники" уберегли себя и родных от смертельной "алиментарной дистрофии". Пробавляясь "научным рационом", содержащим посильный минимум калорий, незаменимых белков и витаминов — первую "блокадную зиму" пережили даже те, кто от слабости не мог передвигаться. Про них потом удивленно говорили — "перележавшие голод". На стандартном "пайке иждивенца" — такое чудо было невозможно.

— Никогда не слышал…

— Эти подробности Блокады, во времена СССР — никогда не публиковали и не обсуждали открыто. Я цитирую современные воспоминания детей сотрудников Ботанического сада. В 1941 году — их совсем маленькими кормили кашей из желудей, сдобренной "грибным пюре" и киселями, из разваренных корневищ тростника-камыша. В результате, спасли почти всех… Точно зная, что и почему надо делать.

— Кроме работников Ботанического сада, про съедобность грибов в подвалах и корней камыша на болоте — больше никто не вспомнил? — хороший вопрос…

— "Заговор ученых" (якобы раскрытый НКВД) — позволил заткнуть рты специалистам… А большинство простых ленинградцев — "ничего не хотело знать" и слепо верили государству. Сначала — искренне, потом — упорно, наконец — с отчаянием обреченных. Обыватели, как безумные, надеялись на пресловутое "централизованное снабжение"… Зря! Как только, примерно с ноября 1941 года, основным продуктом питания горожан сделался "блокадный хлеб" (с пустым кипятком) — Ленинград начал вымирать на глазах… По прежнему — надеясь не на свои силы, а на государство, советскую власть, магазины, карточки… короче, на помощь со стороны! И власти — своих слепо верующих рабов не разубеждали. Зачем? Благодаря этим обманутым надеждам — современный Петербург украшает величайшая гекатомба планеты. Памятник истории и культуры. Туда — теперь толпы туристов водят. Есть чем гордиться, чо…

— В чем же тут оскорбление?

— Когда, ранней осенью 1941 года, в Ботаническом саду закипели инициативные работы по сбору желудей, копке-сушке корней камыша-тростника (деревяшки, сорняки!) и подготовке плантаций шампиньонов — цивильные горожане смотрели на "ботаников", как на полных идиотов. Никто не хотел ни помогать, ни брать с ученых пример… А ближе к зиме, когда данные меры дали зримый эффект — ни о корнях-желудях, ни о тем более шампиньонах, уже нельзя было никому говорить. За любую еду — просто убивали. Хорошо, что грибы растут в темноте. Повезло, что окруженный военными частями Ботанический сад многими считался "режимным объектом", а со стороны — ничего не было видно. Хохма в том, что на следующий год — история в точности повторилась! Самостоятельно перенимать чужой опыт, марать руки в компосте или болотной грязи — никто из "культурных" ленинградцев так и не захотел! Только в 1942–1943 годах — "Лениздат" выпустил серию брошюр, благодаря которым "передовой опыт" сбора съедобных дикоросов в городской черте и выращивания грибов "на дому" — хоть как-то начал распространяться… крайне неохотно… фактически, "по приказу сверху"…

— Единичный случай…

— Не-а… Просто самый вопиющий. "Ан-масс", городские обыватели — патологически глупы, ленивы и нелюбопытны… — сразу вспомнились кое-какие питерские знакомые, — Шесть с лишним десятилетий слышно одно и то же: "Для самообеспечения Ленинграда продовольствием там не было очень многого…" Говорящим оно кажется аксиомой, а на самом деле — это слюнявая интеллигентская попытка быстренько свалить с себя ответственность за свою собственную жизнь. Всего было вполне достаточно. Многого — даже в избытке. Просто, до последнего момента "за чужой щекой зуб не болит". А после уже поздно. Общемировая практика! Выброшенные из привычной обстановки "городские телепузики" — дохнут.

— Спорное утверждение… — хе, у каудильо, от моей максимы, сперло в зобу дыхание.

— Я — в теме… Я знаю, что такое большой современный мегаполис. И что такое — его коренные обитатели. Например, очень большой ущерб во Вторую Мировую войну наносили пожары. Лондон, начала 40-х годов — горел от немецких зажигательных бомб "как рождественская елка"… И? Заставить лондонцев ударить палец о палец для профилактики возгораний — правительство так и не смогло. Все — надеялись на могучие королевские ВВС… А потом — на страховку и помощь погорельцам от государства.

— А что могли противопоставить вражеским налетам обычные люди?

— В прифронтовом Ленинграде, самые "обычные люди" — смогли вымазать все деревянные перекрытия зданий разведенным в воде суперфосфатом… При минимальном организационном содействии, практически без напряга. Власти массово привлекли "мирняк" — и всё… Кое-кого — административным принуждением. Кого-то, поначалу, пинками, не без того… Результат? Немцы потом, долго и искренне удивлялись — "Город не горит".

— Я читал эту статью в "Химии и жизни"… Но, проводить далеко идущие параллели…

— Что мешало точно так же, пусть добровольно-принудительно, организовать "мирняк" на решение продовольственных проблем — вопрос века. Работать квачом и мазать стропила огнезащитным составом — многие "культурные ленинградцы" тоже не умели. Однако, после пары-тройки вдохновляющих поджопников — мигом научились, м-м-дя… Жрать с голодухи старые обои и столярный клей — они тоже потом научились быстро… Ведь взрослые, образованные и высококультурные люди были… по слухам… Умели правильно держать нож с вилкой, в тон выбирать галстук и свободно шпрехать на нескольких языках…

— Не помогло?

— Когда государство "якобы позабыло" (!) о минимально-необходимой для поддержания жизни калорийности, витаминной и белково-жировой составляющей ежедневной "нормы питания" людей — самостоятельно поинтересоваться этой жизненно важной информацией ленинградцы так и не удосужились.

— На мой взгляд, — нахмурился каудильо, — Подобные вещи должны оценивать не абы кто, а опытные специалисты. Врачи, например… Вы вот мне графики в нос тычете… А у буржуев что-либо подобное лениградскому гладомору бывало? Как они там выкручивались? — спрашиваете, отвечаем!

— Середина 40-х годов ХХ века оказалась голодной во всем мире. Британская Империя, отчасти, развалилась в 1947 году именно по этой причине. Лорды не захотели тратить на колониальную войну скудные ресурсы… Европа — сидела на карточках и страшно недоедала… Немцам — приходилось хуже всех. Развал пищепрома, репарации и потоки беженцев — превратили отстатки ещё недавно сытого Третьего Рейха в зону гуманитарной катастрофы.

— Думаю, после Нюрнбергского Трибунала, это мало кого волновало…

— Как сказать! В том же 1947 году, немецкие врачи подняли хай. В скандальной форме сообщили миру о массовой гибели от голода гражданских лиц в "Западной зоне оккупации". Взрослым — там назначили "паек", эквивалент 600–800 килокалорий на человека в день (примерно соответствующий ленинградской норме для рабочих)… с ожидаемым результатом… В послевоенной Германии — вспыхнул гладомор. Демографические потери от "искусственного голода 1947 года" — сами немцы оценивают в 5–6 миллионов человек. И? Вот-вот… Тамошние медики — молчать не стали… Они, немедленно и дружно — обвинили "державы-победительницы" в умышленном геноциде мирного населения "заведомо смертельным рационом питания"! Поставили на уши европейский "Красный Крест", настучали в ООН… Не побоялись и не постеснялись. В том числе, вероятных репрессий со стороны оккупантов. Хотя, как на подбор, все германские медицинские светила, в конце 40-х годов — числились, как "недобитые фашисты"… Пример?

— И многого они добились?

— Всего, что хотели. Американцам пришлось срочно подсуетиться с "планом Маршалла".

— Логично… Для немцев послевоенный режим был "чужим". Чего его косяки покрывать?

— Не передергивайте… Врач — только тогда специалист, когда выполняет свой долг перед обществом, а не покрывает мутные "хотелки" начальства. Не помалкивает в тряпочку, а говорит страшную правду, не взирая на лица, вопреки собственной выгоде. Замутить голодный мор в блокадном Ленинграде без деятельного и поголовного соучастия в подготовке и проведении "операции" городских медработников (всех, от районных терапевтов до академических светил) — было технически невозможно.

— Между прочим… — солидно вклинилась Ленка, — согласно международным конвенциям, это crimes against humanity. Есть три варианта перевода с английского — или "преступление против человечности", или "преступление против человечества", или "преступление против гуманизма". Закон имеет обратную силу. Даже по современному УК РФ — это статья 357, "Геноцид". Карается пожизненным заключением или смертной казнью… Без срока давности…

— Если вы намекаете… — кажется, дяденька начал догадываться об очень нехорошем.

— Расспросите Дарью Витальевну, почему ленинградские медики времен Блокады дружно засунули языки в задницу, что бы не сболтнуть о происходящем чего лишнего, — и вот нечего на меня глазами сверкать, — Причем, молчали до последнего… Никто из "корифеев медицины" не прорвался на радиостанцию… и не написал донос в Москву… Они молчали при Сталине и при Хрущеве, при Брежневе и при Горбачеве… А через шестьдесят лет после Победы — эстафету молчания переняли уже российские медики. По поводу правовых реалий Блокады отечественные доктора, по сей день (!) продолжают стойко держать языки в жопе. Типа — всё там было нормально. "Светлый подвиг", "героическое превозмогание" и те де. Штука называется "корпоративной медицинской этикой"… которая, всегда — "заговор против непосвященных" и источник заработка "касты избранных". Сравнивая масштабы содеянного — сам великий и ужасный доктор Менгеле нервно курит в углу…

— Ваш пример мне сильно не нравится. Дарья — не только врач, но и боевой офицер… А "под погонами" — не забалуешь. Приказы в армии — не обсуждаются, а выполняются.

— Вот только их "четкое выполнение", потом — иногда квалифицируют, как "военное преступление"…

— Как прикажете понимать?

— Буквально! Уже в сентябре 1941 года, норма хлеба по карточкам — была официально установлена втрое (!) меньше физиологического минимума. И что? А ни одного официального протеста. Наоборот! Когда так называемым "специалистам", — последнее слово я подчеркнула голосом, — стало окончательно ясно, к чему идет дело — корпорацию ленинградских врачей охватил холуйский энтузиазм. Целая шобла потерявших совесть докторишек, возглавляемая известным местным терапевтом, профессором Михаилом Черноруцким, предложила начальству "рацуху". Писать в документах вместо честного (и тогда общепринятого) диагноза — "смерть от истощения" (вариант — "смерть от голода"), лукавый термин — "алиментарная дистрофия"… Оцените их "профессиональнализм"… Учитесь, господа бывшие товарищи, как надо правильно оформлять служебную отчетность!

— А что они могли сделать? — это хороший вопрос.

— Ну… Если честно, уже в сентябре 1941 года, едва прочитав новые "нормы выдачи" продуктов питания — все ленинградские врачи обязаны были выскочить на улицу и там, стуча палками в тазы с кастрюлями, хором орать — "Люди, вас хотят убить!" Клятва Гипократа, и так далее… Было?

— Нет, разумеется… Но, почему?!

— В стране "победившего социализма", голод — считали неприемлемой, клеветнической, выдуманной злобными "врагами народа" причиной убыли населения. Всю войну, официально, в блокадном Ленинграде — "никакого голода не было"! Совсем! В качестве медицинского заключения, "смерть от истощения", в 1941-42 годах — вообще не упоминалась. В сводках Совинформбюро — тем более… Предсмертные вопли мучительно умирающих ленинградцев, за пределами "блокадного кольца" — никто не услышал. Для всей остальной страны и мира — им заткнули рты намертво.

— Зачем мне это надо знать?

— Например, для представления о пропасти между "неуправляемым умником" и "лояльным специалистом" с медицинским образованием" по мнению назначенного государством начальника. "Умник", в случае катастрофы — пытается "спасать людей и давить бардак"… — услышав цитату из самого себя, каудильо нервно дернул усом, но промолчал, — зато "специалист" — точно и своевременно "выполняет руководящие указания". Любые! Включая откровенно людоедские. Поскольку — безупречно вышколен…

— Это — я уже и сам понимаю… А ещё?

— Для расширения кругозора… Людей, привыкших во всем полагаться на государство, не желающих пошевелить своими мозгами и добровольно ударить палец о палец (даже ради собственного спасения) — спасать бесполезно. А если государству деятельно помогают "оптимизировать численность населения", так сказать, "опытные медработники" (дружно положившие совесть в карман и все как один на государственной службе), то и практически невозможно…

— Что ещё скажете, Галина?

— Сами видите, — распечатка на виду, — "Управляемость" — конечно, святое. Только, после вымирания "доверчивых" — социальная база государства — мгновенно исчезает. Обычно, вместе с государством. "Умникам" — оно не нужно. Прежнюю элиту — как правило, "зачищают в ноль". А у нас — чистый случай сепарации "сливок общества". Сюрприз! Весь гарантированно законопослушный электорат остался с той стороны "дыры"… или уже похоронили… Случайно, конечно. Вот Смирнов и заметался…

— Отпала необходимость делать бесполезное и невозможное? — язвить изволите? Зря!

— "Нет ничего невозможного для того, кто не обязан делать это сам!" — моментально встряла Ленка, — Зачем метать бисер перед свиньями?

— Привычка, наверное, — насупился каудильо, — Между прочим, по себе знаю, что чем больше "эффективных менеджеров" на одного специалиста — тем больше вероятность, что всё рухнет. И что ни один "эффективный менеджер" — за провал отвечать не будет. Специалист, впрочем — тоже… Он, скорее всего, погибнет при попытке предотвратить катастрофу. Так что, его просто обвинят во всём случившемся задним числом и на этом основании — откажут семье в выплате компенсации…

— Не забалтывайте тему! — эту распечатку я держала наготове давно, — Вот вам пока дополнительная "информация к размышлению". К вопросу об "опытных специалистах" мы едва приступили.

Некоторые официально опубликованные бумажки, от долгого ими махания, теряют свою информационную составляющую, превращаясь в "культовый символ". Знаменитая табличка с "блокадными нормами" — один из самых ярких случаев. Всё "типа ужасаются", но никто не задает вопрос о судьбе людей, эти самые "нормы" назначавших. А так же — людей, отвечавших за их правильность, "по долгу службы"… И тем более, никто не хочет вслух признаться, что народ в блокадном Ленинграде помирал с голоду не сам собой, а в "плановом порядке" и под неусыпным медицинским контролем государства…

— Что значит "избирательная зачистка"?

— Обычно, массовый голодный мор в крупном городе — сопровождают эпидемии заразных болезней. В голодном Петрограде 1918-20-х годов — от тифа, холеры, дизентерии и гриппа "испанки" — умерли тысячи большевистских функционеров, включая самых высокопоставленных. Простой народ, вместе с начальством, страдал от инфекций в равной степени. И вообще, различные пандемии, в конце и сразу после Первой мировой войны, суммарно — унесли людских жизней в несколько раз больше, чем она сама. Повторения такой "принудительной демократии", никто из ленинградских начальников в 1941-м не хотел.

— Нам про это не давали… Том что-то важное? — да как сказать…

— "Блокадная" смертность от инфекционных болезней — оказалась вдвое-втрое ниже (!), чем за "мирный" осенне-зимний сезон 1940–1941 года. Санитарный "режим" города, в условиях отсутствия тепла, электричества и водоснабжения — удалось организовать почти идеально. Даже весной 1942 года, когда растаяли сугробы, а в заваленных трупами и нечистотами зданиях и дворах возникли благоприятные условия для вспышек смертельных эпидемий — всё обошлось довольно благополучно. На поддержание в осажденном мегаполисе отменно строгой "санитарии" — и транспорт, и люди, и химикаты, и "фондируемые ресурсы" волшебным образом нашлись. На спасение массово гибнущего от элементарного недоедания мирного населения — нет. Голод — чисто "социальная болезнь"… А вот чума или грипп — косит всех подряд. Почувствуйте разницу…

— Не надо искать злого умысла там, где всё легко объяснимо просто глупостью…

— Это вы зря. Триумф советской науки — налицо. Успехи антисептики и дешевые моющие средства, в первой трети ХХ века — совершили революцию в медицине и дали возможность крайне дешево купировать заразные болезни. Опыт Ленинграда — самый яркий пример. Все дистрофики "образца 1941-42 годов", с медицинской точки зрения — помирали "здоровенькими". Как и было предписано начальством…

— Хотите сказать, что "эффект" был запланирован? — и это спрашивает дяденька, всего несколько месяцев назад — лично пугавший всяких там "примазавшихся", что они могут остаться в "аномалии" навсегда? Впрочем, спишем на "профессиональную деформацию"… или "чувства"…

— Когда-нибудь слышали термин "медицинский цинизм"?

— Дарья рассказывала о правилах "предварительной сортировки" раненых на фронте… Жуть, как я считаю…

— А про "социальную сортировку" раненых, она не рассказывала? — окаменел лицом, — Вплоть до конца XIX века, когда начались успехи "массовой медицины", санитары собирали на поле боя только (!) офицеров. Рядовым, как правило — никакой помощи не оказывалось. Или — только "ходячим". Всех остальных раненых солдат — полководцы привычно бросали на поле боя. Умирать… А гражданские врачи, так же привычно — отказывали им в помощи, как "неплатежеспособным"… Что-то реально делали разве гражданские энтузиасты, впоследствии учредившие "Красный Крест"… Профессионалы — они такие.

— Стоп! — две широкие, как саперные лопаты, ладони — загородили от меня Соколова, — Я читал, как Наполеон осенью 1812 года бросил в России сотни тысяч рядовых, ради спасения десятка тысяч офицеров и унтер-офицеров, позволивших ему быстро создать новую армию… но, это было давно!

— Вынуждена разочаровать. Санитария — стала по настоящему эффективной только в ХХ веке и только после появления дешевых антисептиков и дешевых моющих средств (до середины XIX века — даже обычное мыло стоило, как хорошая еда, так как делалось из съедобного жира). Медицина начала творить чудеса там, где всего 10–20 лет назад всё было беспросветно. Вот ещё почему такая резкая разница между Первой и Второй мировыми войнами. Для ленинградских медиков, учившихся до революции и практиковавших в 30-40-х годах ХХ века, "начальная отбраковка" пациентов — достаточно привычное и по-прежнему совершенно естественное дело. Равные права на жизнь? Не, не слышали…

— Социальный расизм? Пережиток "сословного общества"?

— Скорее — родо-племенного… Спасать — надо в первую очередь "свою элиту"! Потом — просто "своих". Потом — "платежеспособных"… А уж как перебьется всякое разное "рабочее быдло" — культурные люди между собой, как правило, не обсуждают. По соображениям этики и что бы не пугать пациентов… Этакому "гуманизму" — докторов в институтах учили!

— Интересный у вас взгляд на мир… — э-эх, туся среди "коренных жителей Северной Столицы" всю сознательную жизнь — устанешь удивляться… Ленка, вон — не удивляется. Видимо, тоже в своей Москве всякого нагляделась…

— Вы не особо переживайте. Тема "блокады" страшная и безнадежная. Руки опускаются. Но, не всё так плохо. Мы здесь — переигрываем "блокадную ситуацию". По тем же самым пунктам, в те же самые сроки (!) и в довольно сходных условиях, кроме одного и самого главного — удалось сразу перестрелять лишнее начальство. И? Изначально безнадежная ситуация, как видите, волшебным образом разрядилась. И сами — выжили, и перспективы — ясные, и "невозможное" — стало обыденным. Такие дела.

— В смысле?

— На рубеже XIX и ХХ веков — бешено развивалась не только медицина. Производство искусственной жратвы, накануне Второй Мировой войны — быстро дешевело. И его можно было наладить (немцы — пример). Ленинградские медики этот вопрос тоже "героически зажевали", вместо того, что бы орать в полный голос и привлечь внимание. Если не властей, то общественности. Хотя бы — "Красного Креста"… По честному, за подобные "медицинские хитрости" — полагается убивать. К сожалению, там и тогда, спасение "мирняка" — оказалось абсолютно не реально… В первую очередь — по политическим причинам.

— Я тоже понимаю, что вариант "коммунистический переворот в блокадном Ленинграде 1941 года" — сказочный, — почесал нос каудильо, — Бунт — задавили в самом зародыше, превентивно и очень грамотно. И тем не менее — в голове не укладывается. Всё же — они врачи! Зачем? Как можно?!

— А ви таки знаете, что там были за врачи? — голосом Льва Абрамовича загудел давно молчавший селектор, — А ви таки в курсе, что нет такой вещи, из которой русские — не замутили бы оружие, американцы — шоу, а евреи — "выгодный гешефт"? Попробуйте представить себе голодный мор в Блокаду, не трагедией, а всесторонне продуманным "коммерческим предприятием"…

— Совсем в голове не укладывается… — к деньгам Соколов равнодушен.

— Вообще-то это тайна, но как единственный здесь еврей — вам, молодые люди, я таки скажу… Все медицинские работники, работавшие в блокадном Ленинграде и занимавшие хоть какие-то руководящие посты — просто сказочно обогатились… И совсем никто из них не умер от "алиментарной дистрофии"… Зато, после войны (в особо вопиющих случаях — задолго до её окончания) — многих из них крепко взяла за задницу госбезопасность… Формулировка "врачи-вредители" — впервые прозвучала как раз в послевоенном Ленинграде. "Безродные космополиты" — тоже…

— Ну, да… Понимаю… "Избирательно вымерли" — только малоимущие горожане. Те из них, кто не имел ни денег, ни "связей", ни "общественного положения", для получения регулярного питания… — переформулировал Соколов… — Только не могу вообразить распределения ролей.

— Поправка! — опять Ленку укусила какая-то муха, она аж подпрыгнула, — Вымерли ещё и те, кто имея деньги и ценности — вовремя не озаботился достойным "общественным положением" (как то — связями и знакомствами). Например, оказался в блокадном Ленинграде 1941 года без "прописки", без работы и соответственно — без права "легального проживания", хотя и с ликвидной наличностью на руках… — последние слова филологиня натурально прошипела. И мотнула головой на меня — продолжай.

— Сразу предупреждаю, документов с высшим грифом секретности — не покажу… Нет и наверное никогда не будет в свободном доступе официальных стенограмм решений, в итоге сделалавших трагедию Блокады неизбежной. Доступны производные от них отчеты и второстепенные бумажки. Взять, например, широко известную справку "О состоянии здравоохранения" в Ленинграде от 31.03.1942 года заведующего Ленгорздрава Никитского. Человек радостно доложил, что главной и почти единственной причиной тотального мора мирного населения в первые военные осень и зиму — являются не опасные для всех людей (включая начальство!) заразные болезни, а "инфекционно нейтральная" голодная смерть (согласно последней моде — зашифрованная "алиментарной дистрофией"). И? Хвастунишка — моментально вылетел с занимаемой должности. Как "не справившийся с возложенными обязанностями"… и как "не оправдавший высокого доверия"…

— Непонятно… — каудильо очевидно примерил ситуацию "на себя", — В чем его вина?

— Вместо покаянного и смиренного принятия на себя всей полноты ответственности (никакого "голода", напоминаю, в блокадном Ленинграде 1942 года — не было и нет, только эпидемия какой-то непонятной "алиментарной дистрофии", между нами "блокады" в 1941-42 годах официально тоже не было) — докторишка принялся крутить в кармане фиги. Намеки на "форсмажорные обстоятельства", на реальное положение дел и особенно — "спихивание" с себя вины, городские власти восприняли, как попытку "соскочить". Такое, в иерархиях — карается беспощадно…

— "Повязаными кровью", к тому времени, оказались практически все?

— Естественно! История принудительного введения термина "алиментарная дистрофия", поздней осенью 1941 года, настолько вонючая, насколько и подлая. За использование сохранившими совесть врачами-терапевтами "устаревшей" формулировки "смерть от истощения" — их беспощадно сажали по 58 статье! Как за "вражескую пропаганду"… И предательство корпоративных интересов… В итоге — на своих должностях в Ленинграде остались только врачи, принявшие "новые правила игры"…

— Уголовные разборки, блин… — удобно говорить с понимающим вопрос человеком.

— Время от времени, людям приходится делать выбор — "правда или смерть"… Многие думают, что такие ситуации редки и никогда их не коснутся, а оно вот как иногда бывает. Умышленное сокрытие от ленинградцев правды о происходящем (для всех медиков очевидной) — в Уголовном Кодексе классифицируется, как "убийство". Хоть в современном, хоть в довоенном… То есть, все врачи (!), исполнявшие заведомо преступную установку — "голода в блокадном Ленинграде нет!" (с), по идее — должны были понести суровое наказание "за сокрытие правдивой информации о гуманитарной катастрофе" и "за соучастие в массовом истреблении мирных граждан" (или если угодно, геноциде). За организацию которого, внезапно, нет срока давности.

— "Жакон, есть жакон…" — ернически пробурчала Ленка, — Фиг правды дождешься…

— Галочка, больше конкретики, — каркнул говорящий ящик, — Через не хочу и не могу.

— Эх… — вздохнул Соколов, — Говорили мне, что любое государство — высшая форма организованной преступности…

— Как бы это, поделикатнее… С начала 20-х годов власть в довоенном Ленинграде поделили между собою две главные "мафии" — "партийно-хозяйственная" и так сказать — "еврейская"… Последняя — контролировала торговлю, медицину и особенно "культуру"… Блокада вынудила легальных и полулегальных хозяев города заключить временное перемирие. Совместными усилиями, например, они сумели основательно придавить "блатных". Если в военной Москве — уголовники временами поднимали голову непозволительно, то ленинградский криминал — натурально удушили. Выжили только "ссученные" урки, работавшие на НКВД и "приблатненные", работавшие "под крышей" у городской администрации.

— Ну и местечко…

— И Петербург, и Ленинград — всегда был в России "природной аномалией". В любом смысле. Моральный облик обитателей — не исключение. Кому-то — в Питере нравится, кому-то претит…

— Какое это имеет отношение…

— Прямое! Первый опыт чудовищно выгодного финансово-хозяйственного взаимодействия — "жидам" и "комиссарам" дала Революция. Второй — паспортизация. Обратите внимание на график. После 27 декабря 1932 года — в Ленинграде возникла обширная прослойка "нелегальных гастарбайтеров". Всей этой безпаспортной деревенщине надо было где-то жить, что-то есть, как-то лечиться и так далее… За деньги! Но, без предъявления документов.

— "Так сбылась вековая мечта еврейского народа!" — скрипнул селектор, — Советским врачам — государство впервые разрешило лечить больных без отчета и за наличные… — игнорируем…

— Третий — Советско-Финская война. Введение в прифронтовом городе "усиленного паспортного режима", — самое время ткнуть в "демографический провал" накануне войны, согласно официальной статистики, — разом сократило "легальную" численность населения Ленинграда почти на 300 тысяч человек. Именно столько народа — вдруг лишились там "права постоянного проживания" по всевозможным "справкам" и "временным" разрешениям. Физически-то — они никуда не делись, но вот для городской отчетности — испарились… Знаете, у ментов популярно выражение — "нет тела, нет дела"?

— Угу…

— Первые "платные" поликлиники — открылись в СССР именно после введения паспортов. Знаменитая в Москве поликлиника N 2 имени Семашко — действует с 1935 года… Но настоящий расцвет платной медицины настал в Северной Столице с началом Великой Отечественной войны и переведением на фактически "нелегальное положение" многих сотен тысяч взрослых и экономически активных людей, по разным причинам "застрявших", по дороге "в эвакуацию". На ленинградских врачей буквально пролился золотой дождь. В обычные поликлиники и больницы — эти бедолаги обращаться не могли. Там их ждали задержание и неприятное разбирательство (а то и тюремный срок, за нарушение паспортного режима). А жить и лечиться — надо… И средства у них — были. Зато "прописки" — увы… Человеки-невидимки…

— Начинаю догадываться, — проворчал каудильо…

— Правильно мыслите. Получив вышеупомянутую "записку" о причинах смерти "мирняка" — председатель Ленгорсовета Попков сделал вид, что он не в курсе смысла "медицинской терминологии", резко осудил работу Ленгорздрава и грубо потребовал от городских врачей, буквально — "немедленно уменьшить смертность в восемь и более раз". Это цитата, между прочим… Посреди лютого гладомора.

— Невозможно!

— Руководителя Ленгорздрава Никитского срочно заменили более опытным в таких делах профессором Мошанским. После чего официальная смертность волшебным образом сократилась многократно.

— Поиграли со статистикой?

— Не совсем так… Перекроили сами принципы ведения статистики! В списки умерших — стали вносить только ленинградцев и только "проживавших согласно прописке"… Зарегистрированных в поликлиниках по месту жительства или работавших на предприятиях. Всё! Прочее население для данной категории отчетности — как бы "пропало". Сову, в итоге, удалось натянуть на глобус…

Краем глаза я всё время наблюдала за реакцией Ленки. Тоже ещё "вещь в себе". А та — словно уснула. Села неестественно прямо, положила сжатые в кулаки руки на стол и типа окоченела.

— Так — никогда не делается! — у каудильо, от профессионального возмущения, встали дыбом усы, — То, что вы рассказываете — одна сплошная уголовщина!

— Это, молодой человек — государственная политика, в чистом виде, — мягко поправил его говорящий ящик.

— Короче! Если "официальная" численность ленинградцев, к началу Блокады, за счет эвакуации специалистов — упала до двух с половиной миллионов человек, то "фактическая" (согласно немецким и нашим "рассекреченным" данным) — перевалила далеко за четыре миллиона, — обратите внимание на острый "пик" графика, совпадающий с летом 1941 года, — Но, всех не имеющих "прописки" — из статистики "жертв Блокады" заранее вычеркнули. Не было их, забудьте… По тому же принципу — автоматически (!) вычеркнули из статистики всех до одного мертвецов не имевших при себе документов (подобранных на улицах осенью-зимой и обнаруженных при уборке города весной 1942 года). А ещё — из статистики исключили всех "безвестно отсутствующих". Подавляющее большинство уехавших в эвакуацию, по возвращении после войны — обнаружили, что потеряли и "ленинградскую прописку", и право на ранее занимаемую жилплощадь. Справедливости ради, право на жильё ленинградцы-блокадники часто теряли прямо "не сходя с места". Рассказывали, что ранней весной 1942 года, новая любовница председателя Ленгорсовета Попкова — объезжала кварталы в "исторической части" города, выбирая себе "квартирку поприличнее". Присутствие в осматриваемых помещениях полумертвых от голода, но ещё живых хозяев — её совершенно не смущало. "Этих уже можно выписывать…" Аналогично — "выписывали" призванных в народное ополчение, в армию, перебравшихся жить во временные общежития на городские предприятия (что бы не тратить силы и время на дорогу)… просто не дававших о себе знать "установленный законом срок"…

— Давно вас хотел спросить, — вздохнул главный начальник, — Почему "блокадники" не собирались вместе, со всего дома — в одно помещение, или — в подвал? Ну, для элементарной экономии тепла, электричества и прочих дефицитных ресурсов? Когда служил, у нас в казарме, однажды, посреди самых морозов — лопнула труба теплоцентрали… Настал крутой колотун. И что? Всех — собрали в одну комнату, поставили там трехярусные койки, смонтировали печку-буржуйку… Так и перезимовали. Было тесно, дымно, амбре — хоть топор вешай, но никто из "срочников" — даже не простыл!

— Оттого, что боялись надолго покидать законно занимаемое помещение. И совершенно правильно боялись… Как рассказывали они сами — "Если я соглашусь на уплотнение, хату — отнимут!" Так и умирали, семьями и порознь, до последнего вздоха сторожа драгоценную квартиру.

— Знакомо, — вздохнул селектор, — меня тоже из родительской квартиры — "выписали", пока я в армии "срочную" служил. А прописаться в Одессе обратно — оказалось непросто! Но, вот что бы так…

— Тут говорили о "праве на жизнь"… — напомнил Соколов, — И про ленинградских врачей…

— Вот-вот! — поддакнула Ленка…

— Просто "списать в расход" потерявших "право на жизнь" ленинградцев, разумеется, сочли бесхозяйственностью. Предварительно, "списаный электорат" следовало выпотрошить… Как можно изъять у ютящихся там-сям на птичьих правах "эвакуированных" и "коренных" ликвидные материальные ценности? Про процветавший (под "крышей" городской администрации) "черный рынок" продовольствия — наслышаны все… Буханка "суррогатного хлеба — в обмен на золотое обручальное кольцо… и тому подобные ужасы… А вот про параллельно функционирующую сеть из "платных" медицинских учреждений, где за "настоящие деньги" (валюту или золото!), клиентам ставили пресловутый диагноз "алиментарная дистрофия" и направляли их на лечение (!), в специально организованные столовые "оздоровительного питания", я думаю — известно гораздо меньше. Подавляющее большинство советских людей искренне считало, что массовая медицина — всегда и везде бесплатная. Обязана быть такой. Особенно в войну. Иначе — всем карачун. Мор, чума, Средневековье…

— Я и сейчас так считаю! — надулась филологиня, заподозрив подколку, — Наша и их системы, конечно, сильно отличаются, но умереть на улице, в Европе XXI века — больному не дадут. Почему, уже сказано. Пандемия какой-нибудь заразы, в "глобальном" мире — никому на фиг не нужна.

— Жаль, что сказанное не осмыслено, — снова вздохнул селектор, — В отличие от тифа и холеры — голод не является "заразным заболеванием".

— Какая разница?

— Это вы, барышня — выросли в мире "бесплатной медицины" и не понимаете азов. Хоть бы Джанни Родари почитали, для самообразования… Или там — "Незнайку на Луне"… — это он с нею жестоко, — Когда медицина — платная и другой — нет, — новый вздох, — доктора сразу же превращаются из "добрых айболитов" в беспощадных бандитов-вымогателей, — тяжелая пауза, — У меня половина родни врачи. Я уже к их логике привык… И объясняю. А то Галочка опять стесняется. Объявление голодного мора (!) в блокадном Ленинграде банальной эпидемией какой-то там "алиментарной дистрофии" (которую не всегда можно вылечить, потому, что болезнь — смертельно опасная, а лекарства от неё — дорогие) — яркий пример "корпоративной этики". И тонкий административный ход. Одним росчерком пера, проблему из однозначно "политической" (людям стало нечего есть!) — превратили в чисто "санитарную"… А за просчеты медиков — "власть не отвечает". Максимум — может снять с должности городского главврача.

— Издевательство! — в ответ селектор только язвительно закашлялся.

— Зато — уловка сработала… И очень понравилась начальству. Галочка — продолжайте.

— Кто имел "чем платить врачам" — в Блокаду выжили. Точнее, прожили заметно дольше окружающих… пока не закончились средства на оплату "лечения". А кто наивно понадеялся на любимое государство (и Конституцию СССР 1936 года, гарантирующую гражданам бесплатную (!) медицинскую помощь) — те банально передохли… Обратите внимание, формально — власти в их смерти не виноваты!

— Интересно, а куда тем временем смотрели правоохранительные органы, так сказать стоящие на страже социалистической законности?

— Усё протекала строго по закону, — глумливо откликнулся селектор, — Треть родни — у меня юристы. Прокуратура в блокадном Ленинграде — бдила! Не смыкая глаз и не покладая рук… Вот только за "передергивание смысла медицинских терминов" привлечь к ответственности нельзя. Ни один ушлый докторишка — даже штрафа не заплатил… Зато другой рукой государство (за "откат") — этих же докторишек со спекулянтами "крышевало"… О, там кипел фантастический бизнес! Ведь умирающие от голода отдавали самое последнее, выгребали дочиста "захоронки", уцелевшие даже в Гражданскую.

— Ясно! — крякнул Соколов, — Что дальше?

— Подведение итогов, — буркнула филологиня, — Cui prodest? Кому это было выгодно?

— Кто же теперь признается?

— А у нас, здесь и сейчас? — тон абсолютно ледяной, — Иного сценария у власти нет.

— Это она намекает, — голос из селектора буквально сочится ядом, — что сладкая парочка "еврей-хозяйственник" и "медик-офицер", в шкодливых руководящих ручонках, создают соблазн для того, кто имеет право отдавать им приказы. Самим фактом своего существования… Люди — склонны верить власти. А у нас — формальное двоевластие…

Каудильо скрипнул зубами. Любые упоминания о роли глав-врача экспедиции, в рамках обсуждаемого контекста, он переживает болезненно.

— Зря принимаете "текучку" близко к сердцу, — утешил страдальца селектор, — Оно не железное. Посмотрите-ка на ситуацию с точки зрения полковника Смирнова. Глазами "вертикала". Ведь идеальный же был момент для перехвата власти! Возможно, последний… На самое "сытое" местечко в хозяйственной структуре — пробрался "богоизбранный". Его можно купить… — самокритично, — Баба в погонах, отвечающая за медицину — подчинена по службе и младше по званию. Ей — можно приказать. Из Галочки, даже в мирной обстановке, слова приходится тащить клещами. Её — можно просто припугнуть. Профессора — даже пугать не надо. Он по жизни — отпетый интриган… Своего — никогда не упустит.

— Повезло! — констатировал Соколов, — Хорошим людям — должно хоть иногда везти.

— Ваших картинок не видел, но понял, что там. Когда настают "библейские времена" — люди превращаются в зверей, — завхоз умеет быть проницательным, — Такое было и будет. Живите проще.

— Представьте себе ту часть населения блокадного Ленинграда, которая не голодала, — подключилась Ленка, — партийно-хозяйственный актив, тыловых офицеров, продавцов, студентов…

— Не понял про студентов… — поморщился каудильо.

— Вообразите — в блокадном Ленинграде работали институты и продолжался "нормальный учебный процесс". Только вот на фото выпусков 1944 и 1945 года — лица и фамилии одной единственной национальности… — в селекторе что-то заворчало, — Скажу больше — там лица детей "первого сорта" еврейской диаспоры Ленинграда… Для названных студентов — словно и не было вокруг никакой войны.

— Случайно не перебор? — у говорящего ящика прорезался голос, — "Мононациональные" выпускные фотографии военных лет у родни видел. Всё так. Но студенты жили на карточку "иждивенца"!

— Они жили на родительских харчах, — у филологини прорезался командный голос, — И считали, что "всё нормально". Даже профильные институты, вроде Ленинградского Педиатрического — на самом деле служили "легальной крышей" для уклонявшихся от призыва и местом "лечебного питания" для имущей прослойки горожан. Рекомендую, например, воспоминания Надежды Лещинской… Барышня, в 1942 году (!), не уехала в эвакуацию, не ушла санитаркой или радисткой на фронт… Она преспокойненько поступила в престижный вуз и с удовольствием вспоминает годы блокадной учебы — "Ни один студент у нас не умер от голода… Вскоре мы переехали в новую хорошую квартиру, только что после ремонта…"

Ну, филологиня дает! А говорящий ящик — отмолчался… Зато, подал голос Соколов:

— Странно, что в такой момент именно педиатрам перепало от государственных щедрот.

— А вы думаете, что только ленинградские терапевты умели лихо ездить на жопе перед начальством? — хоть раз у меня появился шанс высказать наболевшее, — Детские врачи, вместе с так называемыми педагогами, от них не отставали… В первые блокадную осень и зиму они любезно оказали родному государству неоценимую услугу — ликвидировали "подростковую угрозу"… Без шума и пыли — организовали физическое истребление самой шебутной прослойки "молодняка", в возрасте от 12 до 16 лет… Вы же знаете, что подростки — главное "топливо" и "кадры" любых социальных катаклизмов. Где бы ни зарождались бунт, революция или коммуна — там обязательно появлялись свои "гавроши". Однако, в блокадном Ленинграде 1941 года — их не было совсем… Государство, руками педиатров и школьных учителей — задушило саму теоретическую возможность возникновения отечественных "молодогвардейцев". Мировых аналогов уровня цинизма — нету. Даже злодей Гитлер — отправил немецких подростков на фронт с фаустпатронами. "Окончательное решение детского вопроса по-блокадному" — отечественный эксклюзив.

— Галина, вы серьезно? — да, у "спасателя-профи" такой заход рвет шаблон. Пусть…

— Ничего личного, вся статистика — открытая. На момент смыкания кольца Блокады — в городе оставалось не менее 400 тысяч детей (а по другим данным — более полумиллиона, за счет семей эвакуированных и беженцев из пригородов). Детьми, для простоты, считаем всех, кто моложе 17 лет… Официальные данные первого года в осаде — такие:

В сентябре школьных занятий не было. Неразбериха, воздушные тревоги и так далее.

В октябре приступили к занятиям около 60 тысяч школьников "младших" классов, с первого до шестого включительно.

В ноябре сели за парты около 30 тысяч старшекласников. В декабре объявили каникулы.

Всего (к зиме 1941 года) — училось менее 25 % от довоенного количества школьников.

В феврале 1942 года — школьников начали кормить бесплатным обедом. К этому моменту школы имели возможность посещать около 39 тысяч детей всех возрастов.

Первого сентября 1942 года к занятиям в школах приступило 27 тысяч детей "младших" классов, что составляло около 6 % от довоенного количества учащихся.

Живых старшекласников из простых семей ("начальство" не в счет) — там не осталось.

— И куда же они делись?

— Истреблены "в ноль". Из этой возрастной группы "блокадников", к весне 1942 года — погибли практически все.

— То есть? — растерялся каудильо, — Сверхвысокая подростковая смертность — заранее планировалась?

— Конечно! Порядок распределения продовольствия по карточкам — умышленно расчитали так, чтобы дети "старше 12 лет" — вымерли… Всем ленинградцам "младше 12 лет" — осенью-зимой 1941 года полагалось хоть и скромная, но чувствительная прибавка к пайку (жиры, белки и витамины, остро необходимые для растущего организма). Однако, дожив до 12 лет — слегка подросший ребенок переходил в категорию "иждивенца". По калорийности — положенный ему паек урезался примерно вдвое! И никаких белков-жиров-витаминов… Для подростка — почти верная смерть. А если родители пытались делиться с детьми своими пайками — то погибали и дети, и они сами. Причем, никто не виноват, всё — по закону.

— Бред!

— Ошибаетесь — образец трезвого государственного мышления. Давились любые зародыши социального протеста. Детей начала 40-х годов воспитывали в обстановке "идеологической чистоты" и готовности к борьбе за всякие смешные идеалы, типа "правды" и "справедливости". Руководство города резонно полагало, что не сумеет внятно объяснить юным советским гражданам полезность таких явлений как голодный мор, "черный рынок" и торговля продуктами "за золото из-под полы". Но, оно совершенно не желало столкнуться с какими-нибудь "пионерами-героями" или того хуже "юными мстителями"… Если вспомнить уровень "военного всевобуча" тех лет, умение большинства пионеров стрелять, налаживать связь, действовать в команде и их идейную мотивированность — опасения можно понять… Поэтому, все формы подростковой самоорганизации в блокадном Ленинграде объявили вне закона. На всякий пожарный. А саму эту "возрастную категорию" (раз не удалось вывезти, как вывезли из Москвы всех подростков, накануне "Олимпиады-80") пришлось "по-тихому" ликвидировать. Руководство и преподавательский состав школ — "акции" не препятствовали. Вот такой получилась, в реальности, третья серия кино "Тимур и его команда"…

— А как же пионерская организация? А как же комсомол? — на каудильо жалко смотреть.

— "Педагогическую поэму" Макаренко — читали? — добила страдальца Ленка, — Жалобы Антона Семеновича на систематическое уничтожение его наработок "коммунарского воспитания" помните?

— В отечественной педагогической литературе, уже много десятилетий, кочует фраза — "тридцать пятиклассников способны разрушить небольшую цивилизацию". Она — обобщенный опыт 20-30-х годов, попыток введения в школах "самоорганизации" и "свободомыслия", — хм, интересно ощущать себя этакой "собакой на заборе", для одних "слишком молодой", а для других "чресчур старой"… — Вольно же было в спокойных 60-х годах печатать для школьного учебника истории СССР портрет 12-ти летнего партизана Марата Казея с автоматом… Официально, как "пример для подражания" юных пионеров… В суровой реальности же — подобных "боевитых деточек" наши педагоги остервенело боялись и ненавидели.

— Малолетние "коммунары" Макаренко, посреди разрухи начала 20-х годов, сами решали все свои проблемы, — снизила тон филологиня, — Я тоже очкую представить — как бы они себя повели в блокадном Ленинграде? Судя по ходу блокадных событий, этого боялись многие. Пионерское и особенно комсомольское движение, в 30-х годах выхолостили. Сделали частью "школьной обязаловки". А в острый момент — обе эти организации словно исчезли. Как партийные и профсоюзные организации предприятий, кстати… Вся наша государственная "официальщина", подменившая самоорганизацию — обернулась против живых людей. И опять — "никто не виноват"… Любые доступные каналы информации, внезапно, подавали один сигнал — "терпите и слушайтесь начальство". А ещё — они позволяли "контролировать процесс"…

— То есть?

— По Оруэллу… Если помните, голодающих ленинградцев, в октябре-ноябре 1941 года, постоянно заставляли двигаться. Посещать "мероприятия"… Являться на работу в обесточенные цеха и хоть руками крутить станки (!), далеко ходить за продуктами (хотя можно было организовать доставку более рационально, вплоть до развозки по домам), их вообще заставляли ходить (иногда даже бегать, на "спортакиадах") и таким образом, — она выдержала паузу, — тратить силы… В расчете, что когда (если) народ поймет, что происходит — сил на сопротивление у него не останется. Особенно — у детей старшего возраста. Это они перестарались… Большинство — ничего не поняли. Померли тихо и молча.

— Галина? — ох, не хочет Соколов развития "блокадной темы"… А куда ему деваться?

— Всё верно… — ничего, пусть мотает на ус, хе… — Степень истощения умирающего от голода человека — очень легко и удобно контролировать по его походке… Если начал прихрамывать (организм сожрал жир в "пяточной подушке") — уже не жилец. Езди себе в машине по улицам и наблюдай за прохожими… Или — смотри на идущих по коридору школьников и ставь галочки в классном журнале…

Соколова передернуло… "Модуль" дрогнул. Ничего, когда ещё удасться выговориться. (и не забыть проверить моё зелье на психотропные эффекты, здорово смахивает на "сыворотку правды")

— Вячеслав Андреевич, берегите нервы! — безжалостно прокоментировала Ленка чужую слабость, — Оруэлл велик! Главная цель государства — власть над жизнью и смертью своих подданных. А как определить границы власти? Заставлять людей мучиться и умирать ради государственных целей…

— Так ведь — дети…

— Вы в пионерах были? — филологиня умеет сменить тему.

— Конечно!

— Разницу между "свободными" пионерскими организациями 20-х годов, принципами организации детей в коммуне Макаренко и позднесоветским "школьным формализмом" — оценить способны?

— Да гадость, конечно, — каудильо оживился, — Школьный класс считался "пионерским отрядом". Наша "классная", автоматически, считалась его шефом и фактически начальником. Если тетке ударяла моча в голову, запросто могла устроить тягомотную гадость. "Детки, тема нашего пионерского собрания — Имя Существительное…" — прогундосил он визгливым бабским тоном, — И деваться некуда.

— Во-от! Власть — наркотик. Даже — её крошечный кусочек, позволяющий глумиться над беззащитными. В сытую спокойную эпоху среднестатистическая учительница "марьиванна" отводила душу, нагло воруя у детей свободное время и попутно опошляя идеалы пионерского движения… В блокадном Ленинграде "марьиванны" получили власть над детскими жизнями. И шанса ею насладиться (прикрываясь авторитетом государства) — не упустили. А нет бы — организовать "урок на природе". Показать юным пионерам (раз уж взялась шефствовать), как правильно варить желудевую кашу…

— "Различие педагогов от педофилов состоит в том, что педагоги не любят детей…" — буркнул себе под нос каудильо старую мрачную шуточку, — Так ведь дети в Ленинграде ещё оставались?

— И для присмотра за подрастающими детьми — потребовались "совершенно надежные педиатры", — влезла Ленка, — Людям со стороны — такой важности "задачу", доверить уже было нельзя. Отчего, в голодающем городе — срочно подготовили "своих", из "безупречно лояльного контингента"…

— Вы предвзято ставите вопрос… — начал было селектор…

— Было! — отрезала филологиня, — Государство такой блажи, как "право на жизнь" — за своими подданными не признает.