Часть шестая

Глава первая

Пока что, казалось, мы были правы насчет детекторов движения, если это были они, конечно; они были установлены по периметру дома и двора между домом и воротами. Две камеры на фронтальных углах здания контролировали узкие аллеи между домом и стеной. Мы надеялись, что обстановку на заднем дворе нам разведывать не придется.

Только один момент в системе безопасности казался бессмысленным. Казалось, что дальний конец стены, если смотреть на нее, подходя к воротам с улицы, не защищен вовсе. Мы тут же решили, что это кратчайший и легчайший способ пробраться к главному входу.

Мы двинулись к дальнему краю стены, прижимаясь спинами к забору. Чарли шел впереди, я следом за ним. Было все еще сыро и душно, внутри моей лыжной маски очень скоро стало очень влажно от пота и конденсированного дыхания.

До сих пор единственными доносившимися до нас звуками был шум дискотеки, иногда выкрики психов, но неожиданно раздался топот шагов по тротуару возле передней части забора.

Там было, по крайней мере, двое; один из них, приближаясь к нам, кашлял и чихал.

Он остановился с другой стороны ворот и смачно сплюнул; я видел силуэт его ботинок посреди пятисантиметрового проема под воротами. Я надеялся, что он не додумается сейчас помочиться. Я еще сильнее прижался к забору. Его напарник разразился отборной французской бранью. Я не ахти как говорю по-французски, но даже я понял, что наш прочищавший горлянку друг наблевал ему прямо на футболку.

Они двинулись дальше, и мы последовали их примеру. Камера, следившая за воротами, была установлена над нами, а датчик движения располагался прямо под ней. Мы предположили, что он был направлен на порог так, чтобы, когда Баз входил в дом или выходил из него, порог освещался. В этот раз нам придется заставить этот детектор считать, что теперь мы являемся уже частью пола, а не стены. Пока мы медленно двигались вниз, оркестр в «Приморском» переключился на трибьют Джонни Кэша, что, конечно же, заставило людей в черном заулыбаться еще сильнее.

Пока они проходили мимо, мы ползком преодолели последние пять или шесть метров. Прижимаясь к земле, мы отталкивались от нее так медленно, как только можно было, опираясь на локти и кончики пальцев, лишь бы только двигаться вперед, преодолевая за раз по пять-десять сантиметров потрескавшегося мокрого асфальта. Мы не поднимали головы, чтобы посмотреть, что там впереди, только глаза; мои глаза уже болели от напряжения, поскольку я вынужден был все время смотреть вверх.

Чарли приходилось подталкивать локтем рюкзак перед собой, перед тем как двигаться самому. Наконец-то его голова поравнялась с тремя мощеными ступенями, ведущими к главному входу. Он замер в поисках признаков детектора движения на крыльце. Мы не видели датчиков в бинокли, но все равно следовало предполагать, что они здесь были.

Чарли лежал так секунд пятнадцать, после чего начал снова двигать сумку вперед. Медленно, с чрезвычайной осторожностью, он и рюкзак двигались вверх по ступеням, пока не исчезли из моего поля зрения. Все, что я слышал, было его тяжелое дыхание, подчеркиваемое время от времени стуком высоких каблуков или взрывом хохота со стороны дискотеки. Неужели здесь никто никогда не спит?

Я набрал в легкие побольше воздуха, перенес свой вес на кончики пальцев ног и локти и передвинулся вперед еще на десять сантиметров. Как только мои бедра в намокших джинсах в очередной раз коснулись бетона, я с облегчением выдохнул.

В «Приморском» оркестр исполнил заключительную часть грузинской версии «Прыгающего Джека», и зал взорвался бурей аплодисментов. В секундной тишине, что последовала вслед за этим, я скорее почувствовал, чем услышал другой звук, словно что-то тащили куда-то, причем совсем неподалеку от нас.

Мне показалось, что этот звук доносился из окна над моей головой, но я не решился поднять ее и посмотреть. Я затаил дыхание и, открыв рот, чтобы подавить в случае надобности любой внутренний звук, прислушался.

Насколько мог, я поднял глаза в направлении порога. Чарли не было видно. Он наверняка делал все то же самое: останавливался и слушал.

Что бы эти звуки ни означали, больше они не повторялись. Слышно было только отдаленный смех и музыку ночи.

Я выдохнул, вдохнул, открыл рот и попытался уловить хоть малейшую вибрацию. Ничего. Доносился ли этот звук из окна? Неизвестно.

Я подождал еще секунд тридцать. Если бы кто-то наверху заметил нас, он бы уже наверняка что-либо предпринял за это время.

Я двинулся вперед. У нас не было выбора: нам нужно было относиться к этому, как к предвестнику встречи с кем-то в доме. Если каждый раз останавливаться, когда слышишь выстрел, то ты никогда не приблизишься к врагу. Если в доме кто-то был или если нас видели, то мы об этом очень скоро узнаем.

Глава вторая

В конце концов моя голова поравнялась с нижней ступенькой. Я подавил в себе искушение бегом преодолеть последние несколько метров. Именно в такие моменты, как правило, прокалываются.

Чарли был справа от меня, с той стороны, с какой открывалась дверь. Он слегка отдернул маску и приник ухом к деревянной двери.

Я наконец-то поднялся на крыльцо и сел напротив прогнившей кирпичной кладки. Я даже не знаю, что было хуже: пот на моей спине или остатки промокшего асфальта на моей груди. Чарли одним коленом стоял на дверном коврике. Он проверил, нет ли под ним ключа — никогда не знаешь, где тебе повезет, — а также не было ли там датчика давления. Он убрал колено с коврика и, продолжая вслушиваться в тишину, пальцем указал на него.

Я отодвинул коврик и увидел, что одна плитка площадью где-то в сто квадратных сантиметров не была замазана цементом по периметру. Я поднял ее, и оказалось, что Баз очень тщательно выскреб бетон из-под нее, чтобы прятать там связку ключей. Но, конечно же, на этот раз их там не было. Может, его уже когда-то наказали за это? И почему люди думают, что воры никогда не станут искать ключ прямо возле двери?

Я вытащил баллон с углекислым газом из кармана своей кожанки и спрятал его в левом рукаве. Эластичный манжет должен был удержать его там. Держать баллон в рукаве так, чтобы, когда нужно, моментально взять его в руки, было голливудским трюком. Редко удавалось удержать все в своих руках настолько крепко, даже если все вроде бы шло гладко.

Две замочные скважины были расположены сверху и снизу от дверной ручки, и, как оказалось, ни одна из них не имела никакого отношения к этой самой ручке.

Не было никакой необходимости обсуждать, что делать дальше: мы оба очень много раз делали это, начиная от Северной Ирландии и заканчивая Уэйко. Чарли подсветил фонариком в нижнюю из замочных скважин и посмотрел, с чем ему придется иметь дело. Я надеялся, что его руки уже успокоились к тому моменту. Мне не хотелось снова все брать на себя.

Я натянул его маску снова ему на уши, после чего приподнялся над ним и медленно, но твердо толкнул дверь. Если она не сдвинется с места, скорее всего она привинчена болтами, и это будет кошмар, потому что Чарли не сможет тогда сделать все так, чтобы не оставить следов. Еще хуже было то, что это могло означать, что Баз внутри или что он ушел через другой выход и нам пришлось бы пробираться между детекторами движения, чтобы найти его.

Дверь задвигалась. Все отлично.

Чарли занялся верхним замком, а я провернул ту же процедуру с нижней частью двери. Она тоже дернулась. Это еще не значило, что болта не было посредине, но совсем скоро мы это должны были узнать.

В небе над другим берегом реки зашумел вертолет, и оркестр взорвался джазовыми руладами, чтобы проводить его в добрый путь. Чарли указал на верхний замок и поднял два больших пальца вверх. Это был бонус. После чего указал на нижний и опустил пальцы вниз, после чего взялся за гаечный ключ и принялся за работу.

Я оставил его за этой работой, а сам сел на пол, прижав колени к груди. Мои джинсы стягивали мне бедра, а холодный пот покрыл спину. Когда взламываешь замок, всегда лучше работать одному. Если бы я держал фонарь, я только отбрасывал бы тень туда, куда не нужно, и мы лишь мешали бы друг другу.

Единственная проблема состояла в том, что у меня было слишком много времени, чтобы думать. Почему Баз закрыл только один замок? Может, он решил провести вечер дома в тишине и спокойствии? А может, выскочил в «Приморский» пропустить кружечку пива? Или, может, он был просто ленивым козлом, или сильно спешил? Это не в первый раз. Мы уже взламывали так дома и заводы, защищенные сложнейшими системами сигнализации, которые когда-либо существовали — или которые могли быть защищены такими системами, если бы кто-нибудь взял на себя труд их включить. В любом случае, у меня уже задница онемела от сидения на керамической плитке. Что-то Чарли слишком долго возился.

Я наклонился вперед. Даже в темноте я видел, как быстро двигались его пальцы. Черт! Я пододвинулся к нему и взял его за руки, чтобы помешать ему.

Чарли вытянул инструменты, как китайские палочки, в попытке убедить меня в том, что все нормально. Я взял в руки фонарь и направил свет на его правую руку. Она дрожала, как у алкоголика.

Он устало сел на пол, облокотился об стену и поднес свои пальцы под луч фонаря, дважды сжав и разжав кулак.

Я кивнул. Я дал ему десять минут, может, даже пятнадцать. Он хотел сделать это, он должен был это сделать; не потому, что ему платили за это, а потому что мы оба знали, что это последний раз, когда его выпустили из конюшни.

Я понял это, но у нас не было особо времени, чтобы прохлаждаться. Рассветет в 6.30, и к тому времени нам уже нужно будет положить презент в могилу.

Я решил использовать ситуацию. По крайней мере, это давало нам возможность прислушаться к тому, что происходило по другую сторону двери.

Я успокаивал самого себя, думая о том, что время бежит быстрее, когда прислушиваешься. Во второй раз это звучало уже не так убедительно, как в первый.

Глава третья

Я ждал, пока истекут пятнадцать минут, но они еще не успели истечь, а Чарли уже справился с нижним замком. Все еще стоя на коленях, он собрал отмычки и ключи, после чего всего на несколько сантиметров, чтобы не греметь цепочкой, приоткрыл дверь. Он постоял несколько секунд в ожидании воя сигнализации, после чего просунул голову в проем, быстро осмотрел все и прислушался.

Пришло время мне разуваться и приниматься за свою часть работы. Маска прилипала к лицу возле рта, шея была покрыта испариной, и вообще я был полностью в разобранном состоянии, но я послал все это к чертовой матери — к рассвету мы должны закончить это дело, а к обеду уже опрокинуть по паре кружек пива на борту самолета.

Я поставил бутсы рядом с курткой и застегнул их, после чего достал мини-фонарик и баллон с углекислым газом.

Чарли отполз на мое место. Он снял свои бутсы, достал камеру и одно из тех полотенец, которые я украл в отеле, чтобы вытереть следы на крыльце. Баз, вернувшись домой, не должен обнаружить ни малейшего следа нашего пребывания здесь. Во внимание подсознательно принимались все мелочи: когда коврик лежит не под тем углом, когда необъяснимо мало пыли на столе, маленькая сигнальная мысль начинает тревожить душу. Большинство из нас не слышит этих мыслей, потому что мы не достаточно умны для того, чтобы прислушиваться к тому, что нам говорит наш мозг. Но некоторые люди прислушиваются к внутреннему голосу, и Баз может быть как раз одним из них.

Я заглянул за дверь. В доме воняло, как в тех тетушкиных домах, в которых я бывал ребенком, остывшим чаем, старыми газетами и несвежим маргарином.

Я задержал дыхание, открыл рот и навострил уши. Слышно было только тихое тиканье часов справа от меня. Если открыть дверь в дом ночью, то атмосферное давление в нем изменяется совсем чуть-чуть, но этого все равно достаточно, чтобы спящий почувствовал это и проснулся.

Я убрал руки от двери и, придерживая ее левым плечом, вошел внутрь. Я прикрыл линзу своего фонарика пальцами, оставив ровно столько света, чтобы можно было разглядеть, что слева от меня круто вверх вдоль внешней стены поднималась лестница на второй этаж, а прямо передо мной длинный коридор, по обе стороны которого находилось по одной двери.

По центру пола, покрытого паркетом, был расстелен цветастый ковер. Паркет был первой хорошей новостью с того момента, как мы вошли в ворота, — он не скрипел под ногами. Стены были голыми, если не считать нескольких картин в рамах, висевших над деревянным стулом, с наброшенными на него несколькими куртками.

На первый взгляд Баз не казался хорошим хозяином, но зато он явно сильно заботился о своей безопасности. Переведя фонарик направо, я увидел, как в его луче блеснули огромные, от потолка до пола зарешеченные ворота, которые должны были перекрывать вход в дом возле двери, но сейчас распахнутые настежь. На каждой стороне двери было по два гнезда, и плоские решетки лежали на полу с парой навесных замков.

Я глянул на часы. Было 2.28. Нам еще нужно найти сейф, не говоря о том, чтобы взломать его. Если мы будем работать с такой скоростью, нам здесь придется проторчать много часов, а до рассвета оставалось всего четыре часа с небольшим.

Чарли издал какой-то невнятный звук, забросив рюкзак на спину и войдя в дом вслед за мной. Следующий ход был за мной, мне следовало осмотреть комнату, в то время как он должен был следить за главным источником шума — сумкой.

Я прикрыл линзу фонаря пальцем ровно настолько, чтобы света хватало лишь на то, чтобы мы с Чарли могли передвигаться, наклонился к нему и шепнул ему на ухо:

— Давай проверим другой выход. Нужно сконцентрироваться на поисках сейфа.

Чарли задумался на секунду, глянул на часы и кивнул. Я пошел вперед, держась двадцатисантиметровой полоски паркета с правой стороны от ковра так, чтобы не касаться ворса, и пытаясь не тереться о стену.

Я сделал несколько шагов и позволил Чарли войти. Он уже включил камеру и снимал инфракрасный фильм. Проходя мимо меня, он вручил мне две дверных пружины. Слава Богу, его мозги не были в состоянии «О Господи, я забыл», когда он составлял список необходимых для операции вещей.

Я тихо закрыл за собой дверь и тут же поставил по одной пружине под каждый из навесных замков. Если Баз неожиданно появится, они позволят нам выиграть немного времени, чтобы разыграть бытовую кражу. Если он спит наверху и попытается убежать, они не позволят ему выбежать сразу на улицу и начать звать на помощь.

Чарли поставил камеру на паузу. План состоял в том, чтобы записать расположение вещей в доме на всех местах, где он побывает, а на обратном пути проверить, чтобы все так и оставалось.

Все двери из коридора были открыты, и я вошел в первую справа от меня. Темная деревянная мебель, выцветшие обои, соответствующий запах…

Над камином висели черно-белые фотографии супружеской пары. Должно быть, его родители. Его детские фотографии. На полу стопкой сложены журналы, некоторые из них совсем свежие, одни на русском, другие на скрепочном языке.

Первый осмотр дома всегда быстрый и поверхностный. Бессмысленно тщательно проверять все комнаты по порядку, чтобы потом найти то, что ищешь, прямо посреди последней комнаты спустя три часа. Это на втором этапе уже нужно двигать диваны, поднимать ковры и заглядывать в дымоход.

В коридоре на двух ярко-коричневых фотографиях в рамах был изображен дом в более счастливые времена. Окна без решеток, поблизости — никаких других домов, и не было стены, только метровый забор, предназначенный мешать лошадям жевать траву, росшую в те времена во дворе.

Мы подошли к двери в другом конце комнаты. Она открывалась внутрь налево и была приоткрыта. Я осветил фонариком раму, чтобы проверить, не было ли там сигнализации. Я ничего не обнаружил. Я дал знак Чарли, и он снял это на камеру.

Я толкнул дверь горлышком баллона. Сразу стало понятно, что это кухня. Запах маргарина и старых газет был здесь так силен, что меня чуть не вырвало, даже несмотря на лыжную маску. Снова старая мебель: деревянный стол и пара стульев. Плита выглядела так, словно еще сам Сталин жарил на ней бобы. Может, Уайтволл направил нас не в тот дом?

Я открыл дверь полностью и увидел внешнюю стену. В нее было встроено то, что когда-то было задней дверью, но сейчас она была полностью закрыта огромным стальным листом и намертво прикреплена болтами.

Я обернулся к Чарли и кивнул. Мы были именно в том месте, в котором нам и следовало быть.

Глава четвертая

Я осветил фонарем кухню от порога, выхватив из темноты силуэты старых погнутых кастрюль и сковородок, висевших на крючках над плитой, а также полупустой бутылки красного вина на столе рядом с раскрытой газетой. Дверца в углу, похоже, вела в кладовую. За сеткой блестели банки и кувшины.

Я остановился и прислушивался три-четыре секунды, но слышалось только тиканье массивных настенных часов. Я вернулся в коридор, похлопал Чарли по плечу и указал фонарем на правую дверь в трех шагах впереди. Маленький красный светодиод на камере снова замигал.

Дверь была приоткрыта. Я осмотрел ее в поисках датчиков и слегка толкнул. Напротив меня оказалось окно, закрытое с наружной стороны решеткой. Окно выходило на внешнюю стену.

Комната выглядела так, словно это была швейная: в дальнем углу стояла швейная машинка «Зингер», рядом с ней — рабочий стол. Однако здесь не было ни полуготовых вещей, ни ниток с иголками. Шкаф в комнате тоже отсутствовал. Персидский ковер закрывал большую часть деревянного пола, оставляя по паре десятков сантиметров по краям. Камин выглядел так, будто им не пользовались много лет, и столько же, наверное, не вытиралась пыль с картин, висевших по обе стороны камина.

Я прошелся по периметру ковра и осмотрел картины в поисках датчиков. На одной из картин слева был изображен букет цветов в вазе. За картиной не было ничего кроме выцветших обоев. За картиной с изображением горы сейфа тоже не было.

Я вернулся в коридор и указал на дверь напротив; Чарли шел следом за мной с камерой в руке, записывая все на пленку.

Следующая комната выглядела многообещающе. Это, очевидно, был кабинет База. На столе у окна стояло устройство, напоминавшее первый компьютер Билла Гейтса. Всюду — на столе и даже на полу — валялись документы и вырезки из газет. Полка на стене справа от меня прогнулась под весом огромного количества книг. В углу стоял шкаф, облицованный белой фанерой.

Я отошел от двери, пропуская Чарли вперед. Он снял на камеру все в комнате, после чего мы начали осматривать все вокруг. Подсвечивая себе фонариком и пытаясь не наступать на газеты на полу, я сначала направился к столу, надеясь увидеть номер на телефоне. Номера не было.

Со шкафом нам повезло больше.

Проверив его на наличие датчиков, я открыл дверцы и — ура! — мы нашли то, что искали.

Я отошел назад, давая Чарли возможность посмотреть на наш приз. Он заснял сейф сантиметр за сантиметром, каждый кусочек облупившейся серой краски, каждое слово на кириллице, несомненно говорившее о производителе данного сейфа, назначенного высочайшим указом царя. Сейф был размером приблизительно шестьдесят на шестьдесят сантиметров. Дверца открывалась направо, слева на ней была затертая хромированная ручка и большая замочная скважина, а прямо по центру находился цилиндр с комбинацией.

Чарли снял все на камеру, вручил мне ее, подергал за ручку, пожал плечами и засунул руку в сумку. Я снова спрятал баллон в рукав и оставил Чарли наедине с сейфом.

Он достал полотенце и расстелил его перед сейфом. Сумка была мокрой, и он не хотел оставлять следов.

Глава пятая

Чарли стал на колени перед сейфом, поставил сумку справа от себя и осторожно развернул одно из гостиничных полотенец, достав оттуда оптоволоконный кабель. Каждый инструмент в сумке был аккуратно завернут, чтобы избежать порчи или шума при переноске.

Я включил камеру и направился к столу База, снимая на пленку все сначала на столе, потом ящики. Ящиков было около десяти с каждой стороны, в каждом из них лежали или папки с документами, или ручки. Некоторые из ящиков были приоткрыты, некоторые закрыты; некоторые были задвинуты сильнее, чем нужно.

Я поднял трубку телефона, но под ней ничего не было написано. Рядом с телефоном стояла маленькая деревянная коробка, полная ручек, карандашей, ластиков и скрепок. Ничего интересного!

Я проверил все ящики на наличие датчиков и стал шерстить их один за другим. Я открывал документ за документом, на русском или на скрепочном, но в них не было ничего похожего на комбинацию, как не было в ящиках и ключа от сейфа.

Я глянул на Чарли. Фонарик был зажат у него между зубов, кабель торчал в замочной скважине, а сам Чарли работал с ручкой управления, словно хирург, проводящий артроскопию, несмотря на то, что он делал это стоя на руках и коленях, держа задницу на весу.

Сначала он принялся за замок с ключом, на случай если сейф закрыт только на него.

Пришло время принимать решение. Среди этого мусора не было ничего полезного, и я мог всю ночь искать ключ или намек на комбинацию; и чем больше я искал бы, тем больше нарушал порядок в комнате. Я закончил с поиском, подошел к Чарли, стал на колени и стал ждать, пока Чарли будет готов поговорить со мной.

Сейчас было тихо, как в могиле Тенгиза, — тише, чем возможно было бы, если бы веретено в соседней комнате все еще кружилось. Слышались только звуки старой дискомании и отдаленное тиканье часов, а также раз или два донесся звук проезжавших мимо машин.

Наконец-то он достал трубку из замочной скважины и наклонился ко мне. Я приложил рот к его уху.

— Сколько времени тебе понадобится?

Он сложил трубку в кольцо, завернул в полотенце и уложил в рюкзак.

Это был хороший знак: Чарли никогда не оставлял под рукой то, что ему больше не понадобится; эти вещи сразу же упаковываются на случай, если придется срочно уходить.

— Как два пальца об асфальт, дружище. Замок элементарный, а комбинация — это комбинация. Не больше четырех часов, это точно. Не волнуйся, я работал с такими сейфами в Боснии. — Он замолчал, и я понял, что сейчас последует шутка. — Если мне понадобится больше четырех часов, то я позволю тебе взорвать здесь все на фиг. — В этот раз я рассмотрел улыбку даже через нейлон. Он снова засунул фонарик себе в рот, прихватив и кусочек маски.

Он был прав: замок с ключом точно не должен стать проблемой. Это был по сути дела болт с пружиной, в которой вырезана бороздка. Такие вещи производятся со времен древних римлян. Ключ вставляется в бороздку и оборачивает болт вперед и назад.

Чарли спрятал кабель и развернул что-то похожее на крючки для вязанья. Сделаны они были из крепкой тонкой стали. Если все пойдет как нужно, то один из них должен зацепиться за бороздку и открыть замок.

Почти сразу же я услышал, как щелкнул замок, и голова Чарли триумфально завертелась из стороны в сторону, после чего он спрятал крючки в рюкзак.

Дальше нужно было вскрыть цилиндр с комбинацией. На этот раз замок должен был открыться после того, как стрелка слева от наборного диска совпадет с определенной последовательностью цифр. Проблема заключалась в том, что мы не могли услышать, когда переключатель попадет в нужное положение; мы могли услышать что-то только тогда, когда рычаг наконец-то попадет в слот, после того как будет набрана правильная комбинация.

Чарли принялся вращать цилиндр вправо-влево. Он, должно быть, пытался сначала набрать номер машины База или номер, устанавливаемый на русском заводе по умолчанию.

После того как он исчерпает все самые очевидные варианты, ему придется подбирать все возможные варианты. Теоретически таких комбинаций около миллиона, но самое привлекательное в старых отвратительного качества цилиндрах было то, что необязательно набирать цифры абсолютно точно: плюс-минус две цифры и замок все равно открывался, что уменьшало количество возможных комбинаций до восьми тысяч. Не то чтобы это было как два пальца об асфальт, как любил говорить Чарли, но тем не менее, даже работая так же медленно, он должен был успеть перебрать их все за пару часов. Однажды он рассказывал мне, что никогда не задумывался над тем, что делает, просто переключал цифры на автопилоте.

Он наклонился ко мне:

— День рождения?

Он не спрашивал меня об этом после похода в книжный, но в этом и не было необходимости. Если бы я не смог узнать день рождения База, я бы ему сказал.

— Двадцать два — десять — пятьдесят девять.

Он снова принялся вращать цилиндр: двадцать два против часовой стрелки… десять по часовой… пятьдесят девять против…

Почему-то это было самой популярной последовательностью движений.

Я вдруг осознал, что у меня перехватило дыхание.

Ничего. Никаких звуков. Рычаг не упал. Не было смысла поворачивать ручку, так как не было слышно, как болты задвинулись в дверцу.

Чарли принялся набирать эти цифры в разной последовательности, варьируя при этом и направление, в котором он их набирал.

После дюжины попыток он попробовал двадцать два против часовой стрелки, пятьдесят по часовой и двадцать два против часовой.

Из двери раздался тихий щелчок.

Чарли посветил фонариком по полу вокруг сейфа, желая убедиться, что он ничего там не оставил.

Я бы уже мог открыть сейф за это время, но существовал определенный протокол, которого нужно было придерживаться. Эта честь принадлежала Чарли.

После того как он убедился, что все упаковано обратно в рюкзак, он повернулся. И потянул ручку вниз. Болты задвинулись на свои места, и дверь с тихим металлическим скрипом отворилась.

Чарли все еще держал в зубах маленький фонарик, засунув голову в сейф. Я наклонился над ним. Посредине сейфа находилась полка, и на ней было всего два предмета: открытая коробка со старинными украшениями и голубенькая пластиковая папка.

Чарли даже камера не нужна была, чтобы запомнить, как лежала эта папка; он достал ее и передал мне. Быстрый луч фонарика осветил около двадцати страниц бумаги, исписанных на языке скрепок.

Выглядело не очень внушительно, но, очевидно, стоили они кому-то двести тысяч долларов США.

Он даже пожать плечами не успел, как вдруг дверь распахнулась настежь, и нас ослепил яркий свет.

Глава шестая

Их было двое, они орали на нас то ли на русском, то ли на скрепочном. У обоих были в руках пистолеты с глушителями и большими стволами; мы очень медленно подняли руки, так что они не могли не заметить, что, к нашему сожалению, у нас оружия не было. Я держал левый локоть немного согнутым, пытаясь удержать баллон с углекислым газом на своем месте.

Лет тридцати с небольшим, с коротко стриженными черными волосами, в джинсах и кожаных куртках, с множеством золотых колец и браслетов на руках, они оба выглядели смущенными из-за сложившейся ситуации.

На них не было масок, и это являлось плохим знаком. Они не боялись, что их узнают. Один — с небольшой щетиной на щеках, у другого глаза налиты кровью. Я вдруг подумал, что по пути сюда они наверняка заскочили в «Приморский».

Их крики становились все громче и эхом отдавались от стен комнаты. Должно быть, им было недостаточно того, что мы подняли руки.

Тот, с налитыми кровью глазами, казалось, был главным. Он уставился на меня и время от времени свободной рукой открывал полу своей кожаной куртки. Я его отлично понял. Держа правую руку поднятой, я очень медленно расстегнул свою куртку левой рукой. Чарли последовал моему примеру.

Теперь они знали, что мы безоружны, но это не остановило их крики. Я понятия не имел, что им еще нужно, и у меня не возникло ни малейшего желания спрашивать. Я не хотел, чтобы они знали, что мы британцы. Я пожал плечами и покачал руками.

Они покричали друг на друга, очень быстро и агрессивно, после чего Красноглазый направился к Чарли, держа пистолет наготове, а Щетинистый прикрывал его. Он снова помахал свободной рукой и закричал, указывая на пол.

Чарли понял: парень хотел, чтобы он поднял папку.

Он наклонился и поднял ее левой рукой, держа правую высокоподнятой. Красноглазый сделал шаг вперед, схватил ее и приставил пистолет к шее Чарли. Я рассмотрел китайские иероглифы, выгравированные на стволе пистолета. Пистолет был довольно старым, но на самом деле это не имело никакого значения. Все равно он сделал бы в Чарли огромную дырку, если бы этот парень нажал на курок.

Продолжая держать пистолет приставленным к шее Чарли, Красноглазый наклонился и заглянул в сейф. Драгоценности оказались у него в кармане с магической скоростью и точностью. После этого он стащил с Чарли маску, а затем и с меня тоже.

Он сделал пару шагов назад, чтобы полюбоваться своей работой. Они вдвоем еще несколько секунд постояли у двери, после чего Красноглазый пробормотал что-то своему небритому другу, положил папку на стол и стал пролистывать ее содержимое. Щетинистый продолжал переводить ствол своего пистолета с моей головы на голову Чарли на случай, если — мы с Чарли не поняли намека.

Они переговаривались между собой, пока Красноглазый перелистывал страницы. Я не знал, что делать дальше. Я много раз бывал в такой ситуации и ощутил неуверенность, исходившую от них. Наконец Красноглазый поднял взгляд, сердито посмотрел на нас и достал сотовый.

Я глянул на Чарли, так внимательно изучавшего пол, словно он пытался запомнить каждую ворсинку на ковре. Я знал этот взгляд. Он размышлял о том, как нам отсюда выбраться. Я надеялся, что старый глупый пердун придумает что-нибудь до того, как эти парни получат разрешение прикончить нас.

Красноглазый начал набирать номер, и из телефона раздалась серия быстрых гудков. Кому бы он там ни звонил, но ответили ему незамедлительно. Красноглазый по очереди рассмотрел нас с Чарли и, как казалось, описал нас своему собеседнику, после чего взял документ и прочел вслух несколько отрывков из него. Затем снова взглянул на нас. Я не понимал, что он говорил, но понял смысл. С какими бы проблемами они ни собирались встретиться в доме, теперь у них их стало на две больше, и они были не очень-то счастливы от этого. Как будто меня это радовало!

Мы сейчас ничем не могли себе помочь, поэтому я стал рассматривать пистолет Щетинистого, чтобы знать, как с ним обращаться после того, как он окажется у меня в руках. Сила позитивного мышления!

Его палец лежал на курке, а сам пистолет был снят с предохранителя — рычажок с левой стороны был опущен вниз. Обычно у таких пистолетов два режима стрельбы — одиночный режим и полуавтоматический. В первом случае нужно перед каждым выстрелом передергивать затвор, чтобы он захватывал новый патрон в магазине. Во втором случае затвор не был жестко зафиксирован, поэтому можно стрелять до тех пор, пока в магазине оставались патроны.

Я не знал, какую опцию выбрал Щетинистый, но мне казалось, что это не одиночный режим.

Красноглазый все еще трепался по телефону и рылся в бумагах, когда мы услышали металлический скрежет со стороны улицы. Он запнулся на полуслове. Когда открывались главные ворота, раздался громкий скрип.

Красноглазый завершил разговор, выбежав в коридор. Он вернулся меньше чем через десять секунд и выглядел отнюдь не довольным. Он свернул папку, сунул ее в карман куртки, прокричал Щетинистому какие-то указания и снова исчез.

Щетинистый продолжал делать свое дело и даже поднял пистолет немного выше.

Времени думать не было.

Я прыгнул на него, целясь плечом в живот. Он зашатался, отлетел к стене и ударился об нее. Не давая ему возможности прийти в себя, я повалил его на пол, молотя при этом кулаками. Мне было наплевать, попадал ли я в него, по крайней мере, он не мог выстрелить. Если повезет, я мог бы выбить пистолет у него из рук.

Я почувствовал, как ноги Чарли натолкнулись на меня, после чего услышал звук, похожий на тот, когда арбуз разбивается об асфальт. Это Чарли двинул Щетинистого по голове своим баллоном с углекислым газом.

Я отпустил его и отпрянул назад. Теперь Чарли спокойно мог добивать его.

Я осмотрел пол в поисках пистолета, но не смог его сразу найти, а времени искать не было.

Я выбежал из комнаты, на ходу засовывая правую руку в левый рукав куртки. Красноглазый оказался передо мной. Дверь была открыта настежь, коридор залит ярким светом.

Ворота на улицу тоже были открыты.

«Ауди» База вкатилась во двор.

Я бросился вперед по ковру вслед за Красноглазым, который полубежал, полулетел вниз по ступенькам крыльца.

Стекло разлетелось вдребезги, когда он опустошил магазин в лобовое стекло автомобиля, после чего сделал пируэт, словно матадор, уворачиваясь от проскочившего мимо него и въехавшего в стену автомобиля.

Я одним шагом преодолел ступеньки, держа в руках огнетушитель. Не дав ему прийти в себя, я бросился на него и опустил тяжелый железный бочонок ему на голову. Веса моего тела, стремящегося к земле, было достаточно для того, чтобы я услышал звук треснувшего черепа.

Он упал, словно корова, оглушенная ударом кувалды, и я упал следом за ним. Его пистолет заскользил по мокрому асфальту. Я схватил его, обернулся и выстрелил ему в голову. После третьего нажатия на курок ничего не произошло. Затвор замер в заднем положении в ожидании новой обоймы.

Нужно было закрыть ворота, но времени совсем не оставалось. Я бросил пустой пистолет на землю и побежал обратно в дом, опасаясь, как бы моему другу Диско-Ручки не потребовалась помощь.

На груди Щетинистого, а также под правой скулой зияли стреляные раны, а по ковру растекалась лужа темной крови. Чарли был спокоен как слон. Он снова надел маску и уже застегивал рюкзак за спиной.

— Дай мне пять минут. Попытаюсь найти мониторы слежения. Там могут быть пленки с записью.

Я схватил свою маску, натянул ее на голову и пошел обратно к главному входу.

Глава седьмая

Я направился прямо к воротам. Даже не подумав о том, чтобы проверить обстановку на улице, я с силой захлопнул их и опустил болты, после чего снова попытался натянуть маску. Мне оставалось надвинуть ее на один глаз. Должно быть, я выглядел как долбаный призрак оперы.

Со стороны «Приморского» донесся звук барабанов и лязг музыкальных тарелок, после чего послышались и аплодисменты. Если бы я не был таким измотанным, я даже поклонился бы.

Разбитое стекло, мокрый асфальт и две лужи крови мерцали в свете фонарей. Пытаясь восстановить дыхание, я подбежал к машине.

Машина выглядела так, словно кто-то вылил в ее салон ведро красной краски. Тело водителя сползло вниз, голова была повернута в сторону и лежала на панели управления. Это точно был Баз, и выглядел он, честно говоря, не очень. Он получил несколько пуль в голову, шею и плечо, его седые волосы были окрашены в темно-красный цвет.

Я посмотрел на перед машины. Основную силу удара принял на себя бампер, одна из фар была разбита, но мне показалось, что техника все еще оставалась в рабочем состоянии. Я открыл дверцу, схватил База за руку и вытащил его из машины.

К тому времени, когда я вернулся в дом, мое горло пересохло, как наждачная бумага.

— Чарли!

— Я здесь, наверху, — донесся его голос с лестничной площадки.

— У нас труп. Спусти пару покрывал или что-то похожее. Нужно прикрыть сиденья.

Я вбежал в кабинет и схватил свои бутсы. Времени застегивать их как следует не было, поэтому я засунул шнурки под язычки, чтобы не споткнуться. Скорость была сейчас самым главным, нужно было выбираться отсюда.

Выйдя во двор, я перевернул Красноглазого на спину и вытащил из его куртки папку с бумагами. Чарли спрыгнул со ступенек, волоча за собой два разноцветных покрывала.

— Нашел мониторы?

Он покачал головой.

— Они могут быть где угодно — на том компьютере например. Давай сваливать отсюда и побыстрее вылетать домой. Согласен? Или останемся и еще поищем? Я сделаю так, как ты скажешь.

Я стоял рядом с машиной. Он был прав. Зачем тратить время на залитую кровью цель с тремя трупами?

— Поехали!

Мы накинули покрывала на передние сиденья.

Чарли швырнул рюкзак на заднее сиденье, а я прыгнул на переднее. Я выбил остатки стекла из оконной рамы, а Чарли в это время проверил обстановку на дороге.

Как только ворота открылись, я выжал заднюю передачу. Чарли запрыгнул в машину рядом со мной и сунул свой пистолет под бедро. Мы двинулись вверх по холму, в сторону мигавших красных огней телекоммуникационных мачт.

Проезжая мимо «Приморского», я видел, как два удлиненных «мерса» забирали компанию молодых женщин и очень старых мужчин.

Наконец-то мы могли снять маски, и Чарли захихикал.

— Ну, ты обосрался там, дружище.

— Тихо, полиция.

На нашу дорогу выехала бело-голубая машина. Она двигалась вниз по холму, нам навстречу. Она ехала осторожно, не спеша. Я посмотрел на Чарли, не было ли у него крови на лице. Он посмотрел на меня, — но если у меня и была кровь на лице, то вытирать ее было уже поздно. Мы проехали мимо них, они оглянулись на нас, и две красных точки тлеющих сигарет между их губ стали ярче, когда они затянулись.

Чарли кивнул им.

— Добрый вечер!

Они проехали мимо дома База не останавливаясь.

— Добрый вечер? Если бы они тебя услышали, то остановили бы нас только для того, чтобы узнать, что у тебя за акцент.

Я не смог сдержать смех. Это не было шуткой, это было огромным облегчением.

Порывы ветра врывались в лобовое окно. Я убрал руку с руля и вытащил папку из кармана куртки. Она немного потрепалась за это время, но, по крайней мере, в ней не было пулевых отверстий.

Чарли высматривал на улице полицию.

— Должно быть, они уже были в доме и ждали, когда Баз придет домой, собираясь заставить его открыть сейф и прикончить его.

— Мне казалось, что Уайтволл сказал, будто Баз должен был до утра быть в каком-то национальном парке. А поскольку это чушь собачья, то что это все значит?

Я крутил руль влево-вправо, объезжая выбоины.

— Возможно, они думали, что он только утром появится. Они видели, как мы вошли во двор. Вот что мы слышали: эти суки шумели в передней. Когда мы открыли для них сейф, они, должно быть, подумали, что пришло Рождество.

Я свернул влево, в сторону кладбища.

— Я так и знал, что нужно было в кладовую заглянуть…

— Если бы ты заглянул в кладовую, они бы просто нас пришили. — Он снова рассмеялся. — Да ладно, мы все еще живы. Быстренько мотнемся на кладбище — и прощай, Грузия.

Машина начала подпрыгивать на перепаханной земле прямо напротив кладбища. Здесь все еще было припарковано довольно много машин, и Чарли указал на дерево, под которым наконец-то оставил свои попытки осветить окружавшую его тьму приглушенный свет от бензозаправки.

Я заглушил двигатель и выключил фары. Я сидел молча, вслушиваясь я вглядываясь в темноту.

— Ты в порядке?

— Я в порядке. Только старые руки немного дрожат. Может, ты сам бросишь пакет в могилу? Что-то я не уверен, что я в состоянии двигать плиты.

— Хорошо. — Я улыбнулся. — А после этого возвращаемся в отель, меняем штаны, бреемся и идем в душ. Слава Богу, сегодня воскресенье. Думаю, до завтра по Базу никто скучать не станет.

Глава восьмая

Чарли завернул пачку документов в полиэтиленовый пакет.

— Каждая страница пронумерована, дружище, на последней странице — несколько росписей и печать, а все, что вычеркнуто, скреплено росписью. Я думаю, это — показания.

— Так, а кто такие Красноглазый и Щетинистый?

— А черт их знает! Да и какая к черту разница? Давай просто избавимся от этого говна и свалим отсюда.

— У тебя патроны остались?

Он достал пистолет из-под бедра и вынул обойму.

— Здесь два. — Он передернул затвор. — И один в патроннике. — Он отпустил затвор, всунул обратно обойму, поставил пистолет на предохранитель и протянул его мне. — Он готов, на предохранителе.

Я перепроверил положение предохранителя, после чего засунул пистолет спереди в джинсы, а полиэтиленовый пакет в карман куртки. Выйдя из «ауди», я быстро осмотрелся. Нам нужно было еще сегодня ночью вернуться в отель и проскочить мимо ночного дежурного. Даже в Тбилиси портье не любят, когда их клиенты приходят в гостиницу заляпанные чужой кровью.

Я достал телефон и включил его.

— Я позвоню, когда справлюсь. Если увидишь что-то подозрительное, позвони, о'кей?

Чарли кивнул и перескочил на водительское место. Он должен был следить за входом на кладбище.

— Мне еще твой фонарик понадобится.

Он передал мне фонарь.

— Увидимся. — Я направился прямо к открытым воротам. Прятаться в тени не было времени. Это был как раз тот случай, когда нужно было прибыть на место, быстро сделать дело и вернуться в отель к рассвету.

Я проверил телефон на наличие сигнала и направился по главной аллее между рядами могил к нужной мне. Свет от заправки заливал своим фирменным зеленым цветом «Би-Пи» все вокруг — надгробия, лавки, стволы деревьев. Я не жаловался, это, по крайней мере, означало, что мне было видно, куда идти.

Мимо главных ворот проехала машина. Она издавала такие звуки, словно ее выхлопная груба волочилась за ней по земле. Если не брать ее в расчет, то вокруг было тихо. Даже звук веретена прекратился.

Луч маркера замаячил в темноте. Четверо парней на могиле Тенгиза все еще смотрели в небеса. Я все никак не мог понять, то ли они делали это из любви к Господу, то ли ждали ответ, который никогда не придет. Я осветил фонарем кованый забор, собрался с мыслями и выбрал одну из лавочек. Я прошел на другой конец могилы и попытался сдвинуть верхнюю плиту. Мне нужно было отверстие размером всего лишь в несколько сантиметров, но это была мраморная плита, которая, как казалось, совсем не собиралась двигаться с места этой ночью.

Я наклонился и снова толкнул ее, на этот раз плечом. Раздался низкий скрежет, плита сдвинулась с места, а быстрый луч света от фонаря подсказал мне, что в надгробии открылась дыра достаточного диаметра, чтобы просунуть туда документы. Пакет с бумагами отправился в могилу, фонарь отправился мне в карман, после чего я начал задвигать плиту.

На могиле у меня за спиной раздались чьи-то шаги.

Я резко обернулся. Чья-то фигура приближалась ко мне, подняв руки, перекрывая каждый лучик приглушенного света. Этот парень был просто огромным.

Я сделал шаг влево. Мне повезло: что-то очень недружественное выпало у него из рук, звякнув о камень.

Левой рукой я потянул вверх подол своей куртки, пытаясь правой ухватиться за рукоять пистолета. Но парень стоял прямо передо мной. Заорав, он стремительно набросился на меня. Руками, похожими на абордажные крюки, он схватил мои запястья и попытался вырвать их из моего тела. Я попятился назад, к ограде, и мы оба упали на дорожку.

Я ударился плечом о бордюр, и нападавший навалился на меня сверху, выдавливая остатки воздуха из моих легких. Я изогнул спину, пинаясь, кусаясь и пытаясь освободить руки, чтобы оттолкнуть его и суметь отползти от него в сторону.

Макушкой он ударил меня в подбородок. Зубы в этот момент у меня не были сжаты, поэтому я прикусил себе язык. Его сто пятнадцать, а может, и все сто двадцать килограммов придавили меня к земле, держа при этом мои руки у меня над головой.

— Чарли!

Я чувствовал, когда кричал, что у меня изо рта струится кровь. Я продолжал кусаться и отбиваться, но его тело все еще было прижато к моему, придавливая при этом и пистолет.

— ЧАРЛИ!

Он отпустил мои руки и решил придушить меня. Толстые пальцы сомкнулись на моем горле, и я почувствовал, как его слюна брызжет мне в лицо, в то время как он пытался продавить мое адамово яблоко через заднюю часть моей шеи. Казалось, что моя голова сейчас взорвется.

Мне ничего не оставалось, кроме как отбиваться и корчиться от боли, словно сумасшедшему. Мне тоже удалось обхватить его руками за шею, но его мышцы под моими пальцами показались мне просто стальными канатами. Я опустил пальцы чуть ниже, пытаясь ухватиться за отвороты его куртки и пытаясь использовать их в качестве рычагов, чтобы утопить свои пальцы в мягкую, мясистую область между шейными позвонками у основания глотки.

Ему бы тогда пришлось убрать руки, чтобы отпихнуть мои, иначе он бы попросту задохнулся. Если бы я к тому моменту еще был жив.

Мое лицо уже надулось до такой степени, что готово было в любой миг разорваться.

Он наклонил подбородок, еще больше напрягая шею. Черт, ну он и здоровый! Его щетина счесала мне два слоя кожи с рук.

Пульс ударами колокола отдавался в моей голове, в глазах потемнело.

Я сжал пальцы еще сильнее, и он поднял голову.

Его волосы хлестнули по моему лицу. Я почувствовал, как его борода резанула мою щеку, и ощутил кислый запах перегара. Я понял, что он попытается сейчас пустить в ход зубы.

Глава девятая

Я затряс головой, пытаясь вывернуться, все еще надеясь, что мне удастся первым придушить его.

Когда его нос был только в нескольких сантиметрах от моего, мне представился шанс. Я сделал резкое движение вперед и ухватил его зубами за переносицу. Я укусил его за кость выше хряща и не отпускал. Он замотал головой в попытке стряхнуть меня с себя, но я вцепился в него, словно терьер в палку.

Наконец его хватка ослабла, и он отпустил мою шею, после чего его руки переместились к моему лицу. Мне удалось закрыть глаза перед тем, как он дотянулся до них своими большими пальцами. Он надавил на глазницы, но я в свою очередь еще сильнее сжал зубы. Мне на лицо брызнула его кровь.

Он обезумел от боли и заметался, словно рыба на гарпуне.

Я отпустил его горло и обхватил его сзади за голову, пытаясь подтянуть ее к себе как можно ближе, чтобы еще крепче впиться в него зубами. А после того, как мне это удалось, я укусил его изо всех сил, мотая при этом головой.

Моя челюсть сомкнулась, и его кость лопнула, словно арахисовая скорлупа. Его придаточная полость носа лопнула.

Кровь и сопли вырвались из дыры в его лице, и он издал крик ярости и боли.

Я рванулся от него, отбиваясь руками и ногами, пытаясь сбросить его с себя. Но он держался.

Мне удалось перевернуться вместе с ним на бок, просунуть руку между нами и схватиться за металлическую рукоятку пистолета. Я вставил ствол ему в подмышку, опустил предохранитель и нажал на курок.

Он получил заряд в грудь.

Я снова выстрелил.

Ничего.

Между нами не было пространства, чтобы затвор отскочил назад и вернулся на свое место.

Я оттолкнулся от него, схватившись пальцами за затвор и пытаясь передернуть его.

Я лежал на спине, а он в это время корчился от боли. После чего я приставил ствол к его груди и дважды выстрелил.

Я отполз в сторону и сел у могилы Тенгиза. Если не считать моего сумасшедшего дыхания, слышно было только, как мимо кладбища проехала еще одна машина. Казалось, что у этого автомобиля совсем не было глушителя.

Мой язык разбух во рту. Казалось, что адамово яблоко было прижато к задней части шеи. Я сидел и сплевывал кровь между свитером и футболкой, пытаясь оставить как можно меньше ДНК на земле.

Я вытащил мобильный и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и спокойно объяснить Чарли ситуацию. Он взял трубку после первого гудка.

— Подгони машину к воротам и открой багажник. У нас здесь проблема.

Он не ответил, просто выключил телефон. Он понял, что именно мы положим в багажник.

Я обернулся и пошарил рукой вокруг в попытке найти то, чем Здоровяк пытался порезать меня на куски. Пальцы наткнулись на холодную сталь ножа. Этот парень не знал полумер — этот нож можно было назвать мачете или еще как-то, это не имело значения. Имело значение только то, что эта штука не застряла в моей голове.

К черту! На этот раз мне повезло.

Я подполз к лавочке, все еще жадно хватая наполненным кровью ртом воздух. Я сплюнул кровь в свитер и приподнял плиту настолько, чтобы просунуть туда руку. Я пошарил там рукой и наконец наткнулся на полиэтиленовый пакет. Документы снова оказались у меня в кармане. Пока не появился Здоровяк, я бы отдал все Уайтволлу и его руководству без малейшего сожаления, но теперь все было по-другому. Нас с Чарли кинули по полной программе. Теперь никто не получит это. Документы были наши.

Я посветил фонариком вокруг и нашел пистолет. Я сунул его в джинсы и воткнул мачете за пояс его владельца.

Затем я схватил его за руки и потащил по дорожке. Мы не могли просто так оставить его здесь. Старики рано поднимаются, и мы знали, что с самого рассвета на кладбище появляется постоянный поток вдов.

Я увидел, как Чарли подогнал «ауди» к воротам и развернулся.

Я протянул руку к крану и начал умываться.

Чарли вошел в ворота и увидел труп на дорожке.

— Твою мать, дружище!

— Тебя обманули, дружище. Чертов Уайтволл послал этого кретина с огромным ножом по твою душу. — Я указал на рукоять, торчавшую из его пояса. — Мне нужно привести себя в порядок, потом я тебе помогу.

Я умылся настолько тщательно, насколько мог, и зачесал волосы назад, чтобы выглядеть в отеле хоть немного респектабельно. Я наполнил водой несколько пластиковых бутылок, оставленных возле крана кем-то из посетителей, и направился обратно к плите, чтобы смыть самые явные пятна крови. Мне не хотелось, чтобы воскресный кружок кройки и шитья обнаружил ее здесь и вызвал полицию.

Мы с Чарли кое-как затащили Здоровяка в багажник, головой вперед. На несколько секунд его тело повисло на заднем бампере «ауди», словно он согнулся, намереваясь блевать.

У нас за спиной раздалось шуршание и хруст гравия. Кто-то был на дорожке.

Времени на разговоры не было: я схватил нож и побежал в темноту. Мои глаза вылезали из орбит, я смотрел по обе стороны от дорожки, бегом направляясь к тому месту, откуда, как мне казалось, доносился шум.

Я остановился у могилы Тенгиза, спрятался за надгробием и прислушался.

Снова шорох, левее от дорожки.

Я бросился туда, между двух могил. Они услышали меня и пустились наутек. Я двинулся на перепуганные звуки речи на скрепочном языке.

Перепрыгнув через низкую оградку, я наступил на гравий на одной из могил. Я разглядел впереди две фигуры, они опередили меня на несколько могил. Они перелезали через стены и заборы, пытаясь убежать. Я снова прыгнул и упал на пластмассовое полотно. Под ним находилось тело, стонавшее, но не двигавшееся.

Подняв нож, я стащил полиэтилен. На меня смотрел один из той команды в спортивных костюмах, жгут все еще был обмотан вокруг его руки. Ни один мускул на его теле не дрогнул. Полиэтилен был натянут между двумя могилами, создавая укрытие. Я посветил фонариком ему в глаза, и его зрачки остались в таком же положении. Если он и смотрел в будущее, то далеко ему смотреть было не нужно.

Другие ушли уже далеко. Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться к Чарли и надеяться на то, что они были настолько напуганы, что ничего не поняли. Но я знал, что если они были бы так напуганы, то так бы не прыгали.

Мы схватили Здоровяка за ноги и засунули в багажник. Я закрыл крышку багажника, а Чарли снял куртку и свитер и начал вытирать заднюю часть машины.

— Он ждал тебя, — сказал я, — он знал, что ты придешь. И я готов спорить на что угодно, что те двое в доме тоже не случайно там оказались.

Чарли продолжал вытирать машину, а я тем временем осмотрел окрестности в поисках бесхозных спортивных костюмов и других размахивающих мачете психопатов.

— Надеюсь, ты все деньги получил, дружище. Мы в полном дерьме, но я думаю, что нам удастся защитить себя с помощью документов. Что бы там ни было в них, но думаю, это очень важно; мне кажется, что каждый подонок в этом мире хочет ими завладеть.

Чистка машины заняла и так уже слишком много времени.

— Давай просто сваливать отсюда, а разберемся со всем этим после того, как вернемся в отель.

Мы сели в машину. Я снова был за шофера.

— У меня проблема, дружище.

Чарли выглядел так, словно только что увидел привидение.

— Что случилось?

— У меня только половина.

— У тебя что? Чем ты думал, черт тебя побери?

Чарли поднял руку.

— Постой, все командуют, кроме меня. У меня был выбор: или соглашаться на то, что есть, или вообще не браться за эту работу.

Я направил машину к ближайшей тени, возвышенности возле телевышки. Я поверить не мог, что он был так глуп. Всегда нужно требовать деньги вперед. Никогда ведь не знаешь, с кем имеешь дело. Я принялся орать на него, пока мы двигались в тень деревьев:

— Ты не подумал о том, что тебя могли кинуть? Какого черта там произошло в твоей тупой старой башке?

Я развернулся и припарковал машину в тени. Чарли молчал.

Пока я парковался на поляне между выгоревших в пожаре сосен, укрывавших гору, он наконец-то повернулся ко мне. Теперь настала его очередь кричать, и я не только ушами слышал, но и чувствовал лицом силу его звуковых волн.

— Я подыхаю, блин, ты забыл? Мне нужны деньги. А что бы ты сделал на моем месте? Думаешь, Бешеный Дейв умолял меня принять это предложение? А мне нужно было уйти? Подумай об этом.

Я знал, что был не прав уже тогда, когда только открыл рот.

— Чарли, прости. Черт с ним, это не имеет значения. Давай закинем инструменты в багажник и будем убираться отсюда. Пока документы у нас, будет все о'кей, я уверен.

— Ага, — съязвил Чарли, — если все остальное провалится, мы можем выставить их на аукцион «eBay».

Загрузка...