Академия пурпурной розы

С истории Ледяных Островов Лизетт плавно перешла на азы бытовой магии и все-таки завалила нас подробностями о чистке кастрюлей безконтактным способом и дистанционном снятии мерок для пошива одежды. Правда, практические занятия по всем этим интереснейшим предметам будут проходить только у «бытовиков» — нам же, стихийщикам, предлагалось лишь слушать и восхищаться.

В конце концов, гонг возвестил о завершении лекции. Лизетт со вздохом сожаления покинула кафедру. Студенты потянулись на выход.

Я осталась сидеть на своем месте. Потому что Морвин тоже не делал ни малейших попыток встать, а мне почему-то было слишком хорошо вот так, просто рядом — на пару сантиметров ближе, чем дозволяла Сфера всем вокруг, и знала об этом секрете только я.

И в конце концов мы оказались в зале совсем одни.

— Симулятор! — проговорила я, намекая на показушно-хиленькие огоньки.

— Ревнивица! — проворчал он в ответ, протягивая руку и мягко поглаживая место на шее, которое я так и позабыла спрятать обратно за волосами.

Дистанция, дистанция, дистанция…

Повторяя про себя свой зарок, я увернулась и со вздохом перехватила его крепкое запястье.

— Ладно, давай помогу! Но только на рукаве. В остальных местах себе других помощниц ищи. Как видишь, отбоя нет от желающих.

Я аккуратно застегнула пуговицу на манжете, пропущенную Лизетт. Ненароком сдвигая пальцы так, чтобы коснуться вен, пульсирующих под его горячей кожей на запястье — мерно и ровно. Я все еще не могла поверить в это чудо, которое вдруг случилось со мной. Чудо живого прикосновения.

— Но я неприступен и непоколебим как скала, сама убедилась! — с усмешкой ответил Морвин. — За свое хорошее поведение, может, я заслужил все-таки обещанную экскурсию?

— Да заслужил, заслужил! — уступила я, пряча улыбку.

Морвин перехватил мою руку и помог вылезти из-за неудобного длинного стола. Разбить что ли завтра обратно, как было? Мне понравилось вдвоем.

Глава 27

Из цепких пальцев мою руку так никто и не думал выпускать, хотя я то и дело порывалась выдернуть ее, когда мы прогулочным шагом проходили одну галерею за другой, любуясь красотами Замка пурпурной розы. По счастью, в это удивительно теплое и солнечное утро внутри было пусто — все студенты, которых здесь не так и много для столь внушительного каменного монстра, судя по всему предпочли провести большой перерыв во внутреннем дворике или парке. У нас оставался целый час до следующего занятия, которым планировалось наконец-то практическое занятие в малых группах у стихийщиков.

Ну а пока как-то так вышло, что гулкие коридоры Академии были предоставлены только нам с Морвином. Я понадеялась на то, что в случае чего услышу чужие шаги заранее, и в конце концов просто сдалась и перестала трепыхаться.

Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, что станет с нашими судьбами, и окажется ли магия зеркала и наше притяжение сильнее, чем то, что разделяет нас самих и наши миры. Но сейчас моя рука в его — замерла, словно пойманная птица, и мне достаточно хрупкого молчания между нами, чтобы чувствовать себя абсолютно счастливой.

Когда мы спускаемся на первый этаж, замечаем в пустом холле Джен. Она стоит одиноко и рассматривает скульптуры животных, расставленные тут и там. Особенно те светлые, ажурные, из материала цвета слоновой кости, который называется, насколько помню, «скульптурный пластилин». Мастера делают на основе таких заготовок гипсовые формы, а затем — и настоящие бронзовые монументы. Но эти, самые первые наброски, еще хранящие тепло рук мастера, мне кажутся самыми душевными.

Судя по всему, Джен думает так же, потому что от скульптур ее просто не оторвать — она даже не замечает, как мы подходим, и вздрагивает, когда окликаем.

— А, это вы… Не буду мешать! — бормочет Дженни и поспешно уходит в сторону главного выхода, пряча глаза.

У нее очень странное лицо, но я не успеваю расспросить ее, что стряслось.

Интересно, что за скульптура так на нее подействовала?

Тяну Морвина вперед, к одному из постаментов, хотя ему, очевидно, все это искусство не слишком интересно.

На четырехугольной белой тумбе — фигура орла, раскинувшего крылья. Для подпорки, чтобы крылья не опустились, неведомый мастер использовал тонкую проволоку. Птица прекрасна! Хищный клюв разинут, острые когти впиваются в край скалы из настоящего куска гранита, и кажется, что скульптура вот-вот оживет и сорвется в полет.

— И много у вас таких монстров водится? — спрашивает Морвин сдержанным тоном.

Я пожимаю плечами.

— Обычная хищная птица. На кроликов охотится. Называется "орел". У вас их нет?

— У нас их нет. Что за кролики?

— Даже не знаю, как объяснить… Они как Тушкан, только не скачут по потолку. Значит, таких птиц нету. А… какие есть? Расскажи мне про свой мир!.. — заинтересованно упрашиваю я, но в ответ Морвин просто пожимает плечами.

— Как-нибудь в другой раз. Он не такой интересный, как твой. Там никто не скачет по потолку. Идем дальше?

— Идем, — вздыхаю я и предлагаю следующим пунктом экскурсии выбрать внутренний дворик.

Но почти уже отойдя в сторону, я резко торможу и склоняюсь, чтобы рассмотреть маленькую прямоугольную табличку, прибитую к стене над крайним справа экспонатом. На ней выгравирована лаконичная надпись, тон которой, впрочем, не оставляет сомнений в том, кто ее оставил:

«Насильно отобрано ректором в дар Академии у одного слишком скромного преподавателя анимагии»

Внутренний дворик заливает солнце, которое, по мере движения к зениту, жарит все сильнее. Даже витражный потолок уже убрали, хотя казалось бы, до лета еще далековато.

Я вся взмокла, а вот Морвин, судя по всему, полностью в своей стихии, хотя и морщится периодически от тесной формы, поводя плечами до треска. Но не похоже, чтоб его сильно смущала жара. Зато в горящем взгляде, которым он осматривает цветники и декоративные деревья, почки на которых вот-вот уже готовятся выстрелить буйством цветения, я читаю едва прикрытый восторг.

— Сокровищница, Маэлин! Самая настоящая сокровищница. Можно было ограничить экскурсию этим местом. А там что? Пойдем, посмотрим!

Все-таки уговариваю его выпустить мою руку, которую он, похоже, уже считает своей собственностью, и продолжить шифроваться, когда мы подходим к центру дворика, в котором возвышается фонтан. Слишком много народу бродит вокруг, а мне по-прежнему неловко и хочется сохранить секрет.

Вижу Джереми Коула в окружении прихлебателей, среди которых рыжая и щуплый менталист в очках… все время забываю его имя. Они вольготно расположились на скамейках поодаль, громко разговаривают и так же громко смеются, нарушая тихую прелесть этого скромного утра. Прямо на бортике фонтана — здоровенного бутона розы, из центра которого в круглое озерцо льет вода — уселись Медведь с Мэри-Энн и оживленно о чем-то беседуют. Она смущенно теребит кончик льняной косы.

— Почему воду никто не охраняет? — хмурится Морвин. Я даже как-то теряюсь, что ему ответить.

Придумать подходящий ответ не успеваю, потому что при виде нас Малкольм спрыгивает с бортика, зарабатывая недовольный взгляд блондинки, а потом идет навстречу, протягивая широкую ладонь Морвину.

Я предусмотрительно останавливаюсь на шаг позади и шепчу на всякий случай, что это такое приветствие и ладонь полагается пожать, а то он уже было на рукоять меча руку положил.

— Малкольм Дуглас!

— Морвин Эрвингейр.

Они обменялись крепкими рукопожатиями, и у меня отлегло от сердца. Как выяснилось, рановато.

— Ух и ряд я, что у Эммы появился парень! Теперь эти придурки от нее отстанут. Кстати, если она будет рассказывать, имей в виду — я на ее панцирь нападал не специально! Жаль, на социальной лестнице болтаюсь где-то у самого плинтуса, а не то давно бы уже врезал богатеньким идиотам как следует за такие шутки.

— А вот с этого момента поподробнее, — убийственно-мрачным голосом отозвался Морвин, и мое сердце рухнуло в пятки. Кажется, теперь я понимаю смысл выражения «запахло жареным».

— Было бы о чем говорить вообще! Я уже давно забыла, просто глупая шутка, не стоит…

— Помолчи, Маэлин, — бросил Морвин и стал внимательно слушать то, что наш простофиля-Медведь по доброте душевной так подробно принялся рассказывать.

И по мере рассказа лицо моего огненного мага все больше каменело, и огненные смерчи разгорались в прищуренном взгляде.

Под голыми подошвами ног Морвина потемнела и увяла первая коротенькая травка, которая тут и там оживляла уже пространство внутреннего двора Академии. А потом ссохлась и пошла мелкими трещинами на полметра в стороны земля.

Я подняла голову и увидела, как живые плети пурпурных роз, обвивающие стены, поспешно втягиваются внутрь витражных окон. Как будто подальше на всякий случай.

Мамочки, что ж он творит-то?!

Я едва сдерживалась, чтобы не наплевать на конспирацию — так хотелось схватить его под руку и оттащить подальше от этого места. Он и так рискует и ходит по краю — безрассудно сунувшись в другой мир под легендой, шитой белыми нитками. Сколько времени пройдет прежде, чем Старая Леди решит допросить нового студента как следует, или противный Оскотт придумает написать письмо моему папеньке? Хотя насчет последнего как-то не очень верилось, все же он моих родителей явно еще со студенческой скамьи не переваривает. И тем не менее, ждать можно любой подлянки. Наши часы и так уже тикают все быстрее, отмеряя недолгое время вместе.

А тут Морвин готов устроить показательную демаскировку из-за какой-то ерунды!

Тем временем он решительно положил руку на плечо Малкольму.

— Пойдем, покажешь, кто.

Холодок с моей спины разбежался уже ниже, когда Малкольм совершенно невозмутимо повел Морвина в сторону скамеек. Он что, не понимает, что происходит?! Или у этих мужчин всегда так, и он просто ничему не удивляется?! Сказать по правде, я не слишком разбиралась в поведении загадочных представителей противоположного пола — раньше стимула не было, да и сидение в уголочке как-то не способствовало.

На очередные попытки возразить Морвин ответил мне примерно тем же взглядом, что и тогда — во время его поединка с троицей лысых полудурков. «Не-вмешивайся-женщина-это-мужской-разговор».

И вот вроде обидно, что на меня ноль внимания, и что не слушается, и что даже слова не скажет, а ведь из-за его безрассудства наш «совместный отпуск» может закончиться, едва начавшись…

Но почему же так безумно приятно?

Я вздохнула и решила хотя бы на пару минут проявить те самые качества, которые всегда так старалась вбить в нас с Джен бабушка — покорность судьбе и молчаливость. Поэтому просто поспешила вслед, примечая, как веселые разговоры на скамейках стихают по мере нашего приближения, а некоторые студенты из других концов двора понемногу подтягиваются и занимают места под деревьями, в дальних рядах зрительного зала.

Джереми Коулу нелегко было смотреть на Морвина надменно и свысока, сидя на скамейке, но он каким-то образом справился с этой нетривиальной задачей. Покачивая ногой в ослепительно вычищенном лакированном ботинке, он окатил моего босоногого варвара презрительным взглядом с ног до головы, и усмехнулся.

— Чем могу быть полезен? Мы, помнится, не имеем чести быть представленными друг другу. Как вас там… Марлин, кажется? Простите, любезный, не запомнил фамилии. Она не внесена в родословные тома дворянских семей Королевства Ледяных Островов, а посему вы, надеюсь, извините мне мое неведение относительно…

— Ледышка, что этот кролик сейчас сказал? Переведи-ка на человеческий язык, а то мой внутренний переводчик, по-моему, сломался, — перебил его Морвин таким вкрадчивым тоном, что на месте Джереми я уже неслась бы отсюда со всех ног, теряя лакированные ботинки.

Надо же. Запомнил, что в нашем мире водятся такие звери.

Высокородная рожа Коула дернулась в едва скрываемом гневе. Он провел рукой с крупным гербовым перстнем-печаткой по аккуратно причесанным платиновым волосам до плеч, а потом встал со скамейки и скривился в улыбке.

— Друзья, вы все свидетели — я пытался быть вежливым. Но эта деревенщина забывается. Придется поучить хорошим манерам.

Рыжая и еще пара девушек восторженными глазами смотрели на Коула, который слыл очень сильным воздушным магом. А вот очкарик-менталист на секунду пристально всмотрелся в Морвина… а потом отшатнулся, смертельно побледнев.

— Я… я не хотел!.. Это была идея Джереми! Мисс Винтерстоун, простите меня ради всего святого! Больше на милю к вам не подойду, честное слово! — пробормотал он и очень-очень быстро покинул арену грядущего столкновения.

Джереми его интуицией явно не обладал. Под взглядом рыжей парень закусил удила. Он снова хотел что-то сказать и раскрыл было рот, но не успел.

— Ты видишь эту девушку, кролик? — спокойно перебил его Морвин, кивая на меня. — Запомни-ка хорошенько, как она выглядит, а то вдруг у тебя с памятью плохо, я же не знаю. Повторю тоже только один раз, так что не отвлекайся. С сегодняшнего дня подпрыгаешь к ней так близко, что увижу твои длинные уши — я их тебе оторву и засуну…

Я вспыхнула и закусила губу. Мой варвар этикетам обучен не был, так что в выражениях не стеснялся.

Нежная светлая кожа Джереми начала стремительно краснеть. Он к такому обращению тоже не привык. Прошипел ядовитым тоном:

— Эта девушка, как и ее милая сестрица — самые завидные невесты Королевства Ледяных Островов, невежа! Как и когда к ним подходить, решать буду я — а ты можешь постоять в сторонке и полюбоваться на господ, прежде чем придет пора возвращаться в свой свинарник, откуда ты, очевидно, вылез!

Морвин бросил быстрый и слегка удивленный взгляд на меня, а потом снова посмотрел на Джереми. Улыбнулся ласковой улыбкой голодной акулы.

— На мечах, на кулаках, на магии? Выбирай.

Коул нерешительно переступил с ноги на ногу и его взгляд невольно зацепился за эти самые упомянутые кулаки. Весьма немаленькие, надо сказать. Потом скользнул по черным ножнам меча — потрепанным и совершенно не похожим на парадные, которые носят только для церемониальных мероприятий.

Джереми сглотнул.

Молчание затягивалось, и окружающие с замиранием сердца ждали его ответа. Кажется, все уже поняли, что шутка вышла за грань шутки.

— Магия! — выдавил из себя Джереми. — После той несуразицы вместо огней, которые ты смог показать преподавателю на лекции, я бы конечно пожалел тебя и не стал рук марать… у нас слишком разные весовые категории… но ты сам ее упомянул! А дурные манеры надо исправлять. Так что… на магии!

Улыбка голодной акулы превратилась в улыбку акулы, предвкушающей сытный обед из пяти блюд.

— Посторонние — освободили место. Маэлин, тебя тоже касается.

Жесткие приказы Морвина заставили мои ноги сами понести меня прочь. Для остальных присутствующих эффект был такой же.

В центре дворика остались только неподвижно стоящий Морвин, да Джереми, который еще пытался храбриться и поспешно закручивал вокруг себя воронку смерча.

А потом мой огненный маг небрежно встряхнул кистями рук, повел нетерпеливо широкими плечами… и я увидела, как черный узор на его теле, что змеился по шее над расстегнутым воротником, наливается рыжим светом.

Вспыхнула, обуглилась и облетела пеплом под ноги многострадальная форма с верхней половины тела. Темное пламя на коже, которое не скрывали больше мешающие тряпки, яростно вспыхнуло, и жгучие искры потекли лавой по изогнутым линиям рисунка.

Кажется, до Джереми начало доходить, что он проглядел какой-то подвох. Жаль, что поздно.

Пламя сорвалось с рук Морвина, прочертило дорожки по земле, выжигая все на своем пути. Походя оно смело, как былинку, жалкий смерч Джереми, обогнуло его ноги и взметнулось к небу огненной стеной.

Парень оказался в сплошном кольце ревущего пожара.

Взвизгнула рыжая и бросилась прочь — наверняка, звать кого-то из преподавателей. Все, кто сидел, вскочили со своих мест, прикрывая ладонями лица от потоков раскаленного воздуха, что волнами устремился от места, где неподвижной скалой замер огненный маг. А потом кинулись кто куда — под спасительные прохладные своды Академии. Через пару мгновений дворик опустел.

Я втянула расплавленного воздуха, задохнулась и «отмерла».

Бросилась вперед, всем телом прижалась к своей любимой спине, пылающей огненным узором, обхватила Морвина руками. Вокруг нас распахнулась Сфера, разрубая дорожки пламени, прибивая его к выжженной земле, в секунду выстуживая воздух до колких снежинок.

— Все… все… тише! Тише… — пробормотала я, приникнув щекой к трепещущей раскаленной коже.

Напряженные руки Морвина медленно опустились.

Огненное кольцо вокруг бедняги Коула погасло. Я осторожно выглянула из-за спины, основательно скрывающей обзор — парень не пострадал, если только не считать духовного здоровья. А еще шикарные волосы оказались опалены до самых ушей. И уши, больше не скрытые под прической, оказались… и правда очень длинные и лопоухие.

— Урок… усвоен? — процедил победитель магической дуэли. Джереми слабо кивнул, а потом вздрогнул и дал стрекача.

Мои тонкие запястья, сомкнутые на животе Морвина, накрыла и сжала широкая ладонь. Спина под щекой ходила ходуном от тяжелого дыхания, которое постепенно выравнивалось. Раскаленная температура кожи медленно снижалась.

— Прости, Маэлин. Слегка…. Погорячился.

Да уж… Подумала я, окидывая взглядом выжженную площадку в центре двора, искореженные клумбы и потрескавшийся фонтан, в котором выкипела вся вода.

Глава 28

Я вздохнула.

— Ничего страшного, это все можно починить… иначе зачем еще нам факультет бытовой магии? Просто зря ты показал весь свой потенциал.

Спина под моей щекой завибрировала от тихого смеха.

— Глупенькая. Ты права думаешь, что это весь потенциал?

Мда уж. Что за мага я умудрилась из другого мира притащить?.. Такого, уникального.

Мы помолчали.

— Спасибо.

— М-м?

— Ну, что вступился. Не следовало, конечно… но мне жутко приятно.

Я едва удержала безрассудное желание поцеловать эту преступно красивую спину… и тут опомнилась. Мамочки! Что ж я делаю?! Я же веду себя в высшей степени неприлично! Да еще у всей Академии на виду!! А если кто выглянет во двор? А я… а мы…

Немедленно отпрянула, но рука, сжавшая мое запястье сильнее, не дала уйти далеко. Дернула и развернула на себя, лицом к лицу.

— Какое-то неинтересное у тебя спасибо, Ледышка!

Горячка боя, пусть и такого короткого, все еще пылала в его взгляде. А на моей щеке по-прежнему горело огненным цветком прикосновение его кожи, постепенно охватывая меня всю волной жара. Что же будет, если два этих пламени сплетутся в одно? И так страшно, и так хочется узнать.

А потом в наше осторожное, замершее на полпути друг к другу молчание врывается звук гонга. Вздрагиваю, прячу взгляд под ресницами и пытаюсь вызволить руку из плена.

— Нам… пора.

— Мы все равно опоздали.

— Увидят.

— Пусть. Я и так уже демаскировался.

— Морвин!

— Ледышка, чего ты боишься? Меня?

— Нет, я… просто…

— Просто иди ко мне.

Хват сильных пальцев на запястье становится мягче, нежнее, и я не выдергиваю руку вовсе не потому, что не могу.

Вернее, я действительно не могу. Но — по другой причине. Моя причина расцветает в сердце как волшебный сад. Оплетает тело шипастой сладкой болью — как те ветви пурпурной розы, что осторожно выглянули из убежища и медленно, тягуче-изящно увиваются снова по стенам и опорам колонн.

В романах, которые я читала, все было по-другому. Долгие, трепетные ухаживания. Разговоры под луной. Подарки, букеты, кружевные зонтики, комплименты… «Знакомство с внутренним миром», «давай узнаем друг друга получше…», «позвольте познакомиться с вашими папенькой и маменькой…». Да, я в тайне тоже иногда позволяла себе помечтать о каком-нибудь галантном кавалере, и что у меня тоже будет все именно так.

А вот теперь оказывается, мне ничего этого не нужно. Мне просто нужен один отчаянный, непонятный, вчера еще чужой мужчина. Весь и сразу. И «узнавать» его не хочу — потому что у меня такое чувство, словно и без того знаю всю свою жизнь.

И что же я буду делать со всем этим безумием, когда он вернется в свой мир? Не иметь и просто отпустить — или же потерять и точно знать, что потеряла… Что будет больнее? Конечно, второе.

Прикусываю губу до боли и отворачиваюсь, пытаюсь уйти.

Второй гонг.

Морвин отпускает мою руку… только для того, чтобы поймать меня поудобнее, прижать, такую хрупкую, спиной к своей широкой груди. И снова непростительно хорошо, когда его тепло окружает меня со всех сторон. А пурпурные розы пахнут все ярче и слаще, распуская пышные бутоны, заглушая горький запах гари.

— Разве победителю не положена награда?

Проводит медленно пальцем по моей нижней губе…

— Что здесь произошло?! — возмущенный женский голос врывается в наше уединение.

Морвин отпускает меня нехотя, я отпрыгиваю в сторону и мы оборачиваемся, чтобы увидеть, кто это.

Через весь двор величаво-плывущей походкой к нам направляется высокая дама в черном платье с тонкой полосой белого кружева по кромке высокого ворота. На ее надменном лице синими льдинами светят большие, красивые глаза. Темные волосы уложены тяжелой косой вокруг головы. Изящно вылепленные черты лица, бледная кожа и замкнутый взгляд человека, который умеет и любит пострадать.

— Какой кошмар! Во что вы превратили клумбы?! А фонтан?! Маги… в этом вы все! Отвратительные, заносчивые и самоуверенные. Никогда не думаете о последствиях. Я говорила Джиневре, что было огромной ошибкой собирать столько молодых и глупых волшебников под одной крышей, но ко мне как обычно никто не прислушался. Пусть теперь пожинают последствия. О, я уверена — это только начало!

Не удостоив нас и взглядом, она прошествовала мимо через весь двор, подбирая подол платья, чтоб не испачкаться в пепле, и переступая через трещины в земле, а потом решительно скрылась в недрах Академии.

— Кто это и что делает здесь человек, который ненавидит магию? — спросил Морвин сухо, провожая ее тяжелым взглядом.

Я пожала плечами.

— Аврора Оскотт, наш преподаватель математики. Жена того самого вредного дядьки, который не давал нам пройти в коридоре. А почему не любит магию… Ну… кое-кто мне рассказывал, что наш король, который тоже маг, однажды… слегка не рассчитал свои силы. Чем-то ему Оскотт насолил, там темная история. Ну и… выплеском ментальной магии Его величество просто взял и начисто стер ему разум. Вот прям до детского состояния. Мадам математичка не бросила его, несколько лет выхаживала, с ложечки кормила, заново учила говорить. Наказание… получилось несоразмерным, хотя Оскотт и вредный человек до мозга костей, это у него не отнять. Вот поэтому наш король до сих пор мучается совестью и даже преподавать доверил в лучшем учебном заведении. Ты понял, какая у этой истории мораль?

— Да. В вашем мире есть очень сильные маги, способные на подлость, а правители не отличаются щепетильностью, — задумчиво проговорил Морвин.

— Вообще-то я другое имела в виду. Что вредно горячиться на пустом месте!

Прозвенел третий гонг, и у меня получилось все-таки утащить погруженного в свои думы огненного мага на занятия.

Хотя напрочь испорченного романтичного настроения было капельку жаль.

На подходе к аудитории, в которой должно было состояться практическое занятие по стихийной магии, мы увидели небольшую толпу студентов и преподавателей.

Пухленькая стихийщица мадам Петтифи успокаивала ревущую рыжую, Аврора Оскотт что-то яростно выговаривала коллеге.

Мы с Морвином переглянулись и двинулись ближе.

— …требую немедленного отчисления! Такие студенты опасны для окружающих! — чеканила математичка с высоты своего роста.

Петтифи внимательно глянула на нее из-за толстых стекол очков.

— Магия априори опасна. Для того мы и собрали здесь этих одаренных ребят, чтобы научить контролировать свои силы. Тем более, если все так, как вы говорите… — она перевела взгляд на нас и бегло улыбнулась, впрочем тут же спрятав улыбку снова. — То это просто великолепно!

— Что — великолепно? — опешила Аврора.

— То, что у нас теперь есть собственный огненный маг. Да при том сильный. Или вы не читали сегодняшнюю депешу от Его величества Короля Хьюго? Вся преподавательская на ушах стоит.

Мадам Оскотт тут же поджала губы и напустила чопорный вид.

— Я пока не успела ознакомиться с депешей Его солнцеликого Величества. Все мои мысли — о надлежащей дисциплине во вверенном нам учебном заведении.

— Ну так ступайте читать! Принимая во внимание, что за испытание предстоит нам в самое ближайшее время, я не считаю нужным изгонять из Академии столь перспективного студента. Свою позицию я непременно доведу до Леди Ректор, и уверена, что она со мной согласится.

— Даже не сомневаюсь! Мамочка этой возмутительницы спокойствия всегда была у Джиневры в любимчиках. Ей вечно все сходило с рук. С чего бы леди Темплтон нарушать традицию. Здесь снова есть те, кому позволено все, и те, кто будут разгребать последствия, — бросила мадам Оскотт презрительно, и резко развернувшись, ушла прочь.

Петтифи сокрушенно вздохнула, а потом перевела внимание на рыжую.

— А вы, милочка, если хотите стать настоящей волшебницей, укрепляйте нервы! Подумаешь, стихийные маги немного потренировались. В неположенном месте, правда, но насчет этого у нас еще будет серьезный разговор, пусть не думают, что так легко отделались, — она сверкнула на Морвина взглядом, в котором, впрочем, было больше восхищения, чем осуждения.

— Но у Джереми же волосы обгорели… вы оставите безнаказанным этого подлого преступника?.. — не унималась та.

Еще одна жаждет крови. Нет чтоб охламона своего вовремя отговорила не связываться! Как же они мне все надоели!

Я вспыхнула и выступила вперед, сложила руки на груди.

— С каких это пор дуэли стали преступлением? Законами Королевства Ледяных Островов они разрешены! И подлости никакой не было. Парни дрались честно. Джереми сам выбрал, на каком оружии! Пусть сам на себя теперь и пеняет.

— Так и знала, что ты станешь защищать своего свинопаса неотесанного! Дуэли разрешены только между равными! — огрызнулась она.

— Скажи так еще разок, и я пожалею, что дуэли не разрешены между женщинами. Впрочем, всегда можно что-нибудь придумать, правда? — тихонько проговорила я, неосознанно копируя тон Морвина. Вокруг меня уже вспыхивала и наливалась холодной яростной силой Сфера, потрескивая искрами по краям.

Рыжая побледнела и юркнула обратно в аудиторию. За ней очень быстро потянулись все остальные, включая сияющую как золотая монета Петтифи.

— Ледышка, кто там что говорил насчет «не горячиться»? — промурлыкал довольно Морвин, проходя мимо и по дороге целуя меня в макушку. Остановился у двери и галантным жестом распахнул ее передо мной.

— А я была предельно, абсолютно, совершенно спокойна! — пожала плечами я и с невозмутимым видом прошествовала на занятия.

Надо же… мечты сбываются! Я же хотела галантного кавалера. Босоногий, полуголый, перемазанный пеплом, следы от которого остались на сверкающем мраморе пола — но галантный. Загляденье просто!

Глава 29

Сразу за порогом я сбилась с шага и на секунду застыла.

В таком виде аудиторию для занятий стихийной магией мне видеть еще не приходилось. Прежде здесь стояли скромные ряды столов и длинные скамьи, где мы просиживали часы, пока мадам Петтифи в подробностях пересказывала события всей своей жизни, начиная с того момента, как она узнала, что она — эллери. Поскольку Академию устроили фактически на пустом месте, почти все преподаватели строили свои занятия на основе собственного, личного опыта. Правда, мадам Петтифи понимала это чересчур буквально, и помимо деталей о том, как именно она училась обуздывать стихию ветра, мы узнали все ее любимые блюда и как зовут каждую из ее многочисленных кошек и трех канареек.

А вот теперь, судя по всему, от теории мы должны были перейти к самой настоящей практике. Наконец-то!

Без мебели аудитория, стены которой были сложены из нежно-лилового камня, казалась непривычно огромной. Два больших окна с широкими подоконниками пропускали много света. Портьер на них не имелось — и я подумала, что это к лучшему, учитывая присутствие в группе студентов одного очень взрывоопасного мага.

Студенты переминались у стеночек на своих двоих. На одиноком столе у самого входа оказались разложены и расставлены кое-какие предметы, которые, очевидно, должны были нам пригодиться сегодня — пара кадок с водой, незажженные свечи красного воска, кучка крупной речной гальки.

— Эмма, дорогая, чего же вы — проходите скорей! — поторопила мадам Петтифи, поднимаясь на цыпочки, чтобы дотянуться до форточки левого окна и распахнуть ее. Правая уже была открыта. Ну да, свежий воздух нам сегодня явно понадобится! Много-много, чтобы воздушники могли создать ветер.

— Ледышка, тебя укусить, чтоб с места сдвинуть, или сама?.. — заинтересованно спросили сзади.

Я подскочила на месте и скорее освободила проход.

— Сама, сама…

— Пф-ф-ф… ну как знаешь. Имей в виду, в следующий раз без предупреждения…

— Морвин!! — прошипела я, не оборачиваясь, и быстро прошла к правому окну, возле которого было свободно. Встала себе в уголочке, сложила чинно руки на платье и приготовилась сосредоточиться на занятии…

Следом за мной расслабленной походкой в аудиторию ввалилось мое чумазое полуголое нечто. Оживленное хихиканье в рядах однокурсниц возвестило о том, что или же не все присутствовали сегодня на показательном огненном шоу, или у некоторых девиц первобытные инстинкты размножения перебарывают инстинкт самосохранения.

Я стрельнула возмущенным взглядом в стайку девчонок у дальней стены. Мешают же проводить занятие! Я так преподавателя не услышу!! Возмутительно невоспитанные особы.

Одна из них, миловидная блондинка с кукольно-тугими локонами и игривой улыбкой, стоявшая чуть впереди, у самого стола с предметами, шепнула что-то соседке. Мне послышалось «…умыть».

А потом она резко хлопнула в ладоши, и вода из кадки взметнулась в воздух. Мадам Петтифи лишь ахнула.

Поток воды пронесся через пол аудитории с шелестом, роняя тяжелые капли на каменный пол… чтобы врезаться в тугую стену раскаленного воздуха, по мановению руки Морвина прочертившую резко пространство перед ним. Я уже хорошо знала это ощущение искривленности пространства, как будто смотришь на все через мутноватое стекло.

Часть воды с шипением испарилась, часть оказалась отброшена напором этой стены… чтобы обрушиться прямо на голову блондинке.

— Ай!! — взвизгнула она. Надеюсь, вода хотя бы оказалась не слишком обжигающей. Кукольные локоны опали и прилипли к лицу, девушка потрясенно хлопала ресницами, разинув рот. Судя по тому, как от нее повалил легкий парок, все же это была скорее горячая ванна.

— Прошу прощения, я рефлекторно. Нападать на боевого мага со спины чревато. Так что на будущее — больше так не делай. Если, конечно, не такова была изначальная задумка, — и с нахальной усмешкой Морвин кивнул в сторону девицы.

Я проследила за его взглядом… и увидела, что тонкая ткань намокшего форменного платья блондинки совершенно перестала что-либо скрывать.

По счастью, она ойкнула и выбежала из аудитории, оглушительно хлопнув дверью, прежде, чем я вскипела почище той воды.

— Пожалуй, посижу-ка скромно в уголочке. Чтоб ничего тут не запачкать… ну или еще каких неприятностей чтоб не случилось, — невинным тоном добавил Морвин.

Сверкая белозубой улыбкой на чумазом лице, возмутитель всеобщего спокойствия невозмутимо прошел через всю остолбеневшую аудиторию к окну, возле которого я стояла.

И уселся прямо на подоконник рядом со мной, закинув на него левую ногу и удобно устроив расслабленную руку на колене.

Я постаралась даже на него не смотреть. Пока мадам Петтифи, косясь на Морвина, отчитывала аудиторию, в который раз призывая всех соблюдать технику безопасности и не тратить магические силы на «шалости», я начала мысленно считать до ста, чтобы успокоиться. Меня сбили на десяти.

— Ледышка, а ты что такая красная? У тебя не температура, случайно?

— У меня не температура случайно. У меня — один совершенно невыносимый огненный маг! — процедила я. Одиннадцать, двенадцать…

— Ну, как знаешь. А то я хотел лобик поцеловать, проверить.

Тринадцать, четырнадцать…

— Тебе мало впечатлений на сегодня?! Полезешь целоваться, выкину в окошко.

— Так то зрительные, а я по тактильным соскучился.

Пятнадцать, шестнадцать…

Я не удержалась и возмущенно уставилась на него. Очередная колкость замерла на языке, когда я увидела, как пристально он глядит за окно.

— На что ты смотришь?

— На вашу преподавательницу по бытовой магии. Она как раз вышла во двор… Ледышка, хватит расчленять меня взглядом! Тебе бы некроманткой быть, ей-богу!

— К сожалению, такой школы магии больше нет! Как написано в книгах моей любимой тетушки, всех некромантов извели под корень много веков назад. Но всегда же бывают первопроходцы, — зловеще проронила я, разворачиваясь и опираясь на подоконник, чтобы тоже выглянуть во двор.

Кошмар просто. На месте мадам Петтифи, я бы нас с Морвином давно уже выгнала. Хорошо, что она такая добрая.

Во дворе Лизетт Монтерье чинила фонтан и возвращала в приличный вид покореженные скамейки. Я немножко выдохнула. Все-таки он не совсем на преподшу пялился. А потом я увидела на его лице такое хмурое сосредоточенное выражение, что даже язвить расхотелось.

— Не переживай. Вот видишь, все починили.

— Вода не идет.

— У нас есть водные маги. Пойдет! В крайнем случае… в крайнем случае Лору позовем обратно.

Но даже то, что я, скрепя сердце, пошутила о блондинке, не смогло его развеселить. Вздохнув, я решила вспомнить все-таки о том, что мы находимся на занятии, и хоть немного послушать преподавателя.

— Дорогие студенты! С сегодняшнего дня мы резко меняем все планы и приступаем к особенно интенсивным тренировкам. Уже через три дня мы должны выявить самых сильных и перспективных магов вашего курса. Те же, кто так и не смогут продемонстрировать владение своими силами, будут отправлены на Безмагический факультет. Сожалею, но попечительский совет Академии посчитал, что студентам необходим серьезный стимул.

У меня екнуло сердце. Владеть силами я не умею. Не хочу на Безмагический! Нас ведь постепенно учить собирались… Какие еще три дня?!

— И что же такого было в этой вашей депеше от короля? — спокойным тоном спросил Морвин, не отвлекаясь от разглядывания вида за окном. Но его голос разнесся гулко по всей аудитории, и его услышали все. Он как-то так умел говорить.

Петтифи запнулась.

— Я… не имею права разглашать эту информацию студентам. Все, что вам нужно знать, через три дня будет объявлено. А теперь приступаем! Тиана, вы первая!

Рыжая нерешительно вышла на середину аудитории.

Потянулись долгие-долгие три часа, на протяжении которых Петтифи вызывала одного студента за другим в центр, а потом начинала немилосердно гонять, заставляя подчинить свою стихию на глазах у всех. Сказала, это намного труднее, чем в одиночестве, поэтому такая стресс-тренировка должна подстегнуть навыки концентрации.

От студентов требовалось сосредоточиться, перестать обращать внимание на внешние раздражители, напрячь силу воли и дать мысленный приказ — камню взмыть в воздух, огню загореться, воде — изменить форму, ветру — ворваться во помещение из форточки и сдвинуть да хоть тот же камень.

С огнем ни у кого не вышло, разумеется, но со своими стихиями худо-бедно справлялись все. Хотя большинство — скорее именно что худо и бедно. Большинство моих сокурсников магами были пока весьма посредственными. Камешки отрывались от земли на ладонь, у кого — на метр, но это был потолок. С водой оказалось проще, ею управляли многие, зато концентрироваться могли не очень долго. Это тоже следовало развивать долгими упорными тренировками. Но не за три же дня!

Пробовались все по кругу, начиная от входа. И чем ближе очередь подходила ко мне, тем больше усиливался внутренний мандраж.

— А вы, Морвин, продемонстрируете нам свои умения? — спросила осторожно Петтифи, когда все остальные уже благополучно освободились и даже получили разрешение покинуть аудиторию.

— Если расскажете, что в депеше! — коварно улыбнулся тот.

Нет, ну это уже верх наглости — шантажировать преподавателя! Но Петтифи почему-то не рассердилась. На этого возмутительного огненного мага вообще было трудно сердиться. Она просто покачала пальцем укоризненно.

— Не имею права, вы же слышали! Хорошо, засчитаем вам за попытку то, что было в начале занятия. Ну и… гм-гм… демонстрации во дворе тоже более чем достаточно. Я до сих пор под впечатлением.

— Так вы что же, видели?! — ахнула я.

Круглые щечки-яблочки Петтифи слегка покраснели, и она отвела глаза.

— Наши окна выходят во двор. Было бы преступлением пропустить зрелище огненного мага во всей боевой красе! Мисс Винтерстоун, а вы ведь еще не пробовались? Выходите-ка на середину комнаты!

Я смутилась до корней волос. Судя по тому, как быстро она перевела тему, наши обнимашки с Морвином тоже не остались незамеченными. Провалиться сквозь землю мне с этим нахалом!

В аудитории оставалось всего три человека, включая Петтифи. Морвин с интересом смотрел на то, как я раз за разом пытаюсь заморозить воду. Ну или хоть как-то на нее вообще повлиять. Но моего присутствия вредная стихия, которая вообще-то считалась чуть ли не самой легкой в освоении, в упор не замечала.

Петтифи все больше хмурилась, и в конце концов велела мне остановиться.

— Милая, не хочу вас расстраивать… Но одной Сферы недостаточно. Ваша… особенность могла считаться достаточным проявлением магии, чтобы я приняла вас на факультет. Но этого мало! Вы должны хоть как-то управлять своими силами, чтобы считаться магом. Хотя бы какие-то осознанные внешние проявления! Иначе это ничем не отличается от простого ношения магического артефакта, что могут делать даже обычные люди, не-маги. Так что…

Я совсем приуныла.

— Ну же, дорогая, не грустите! У вас еще три дня до того, как будет принято решение. Попрактикуйтесь в концентрации!

— Я всю жизнь практикуюсь в концентрации. Ноль эффекта, — проговорила я убито, изо всех сил стараясь не зареветь.

— О, я придумала! Почему бы вашему другу с вами не позаниматься? В свободное от учебы время, разумеется. Учитывая его уровень владения магией, наверняка он выработал какие-то свои приемы концентрации, мне не известные. Так что попросите мистера Эрвингейра! Ну а мне пора бежать в преподавательскую. Что творится, что творится… скоро вся Академия будет на ушах стоять!

Все еще причитая, она развернулась и выкатилась из аудитории. Мы с Морвином остались одни. Ну хотя бы можно больше не заниматься конспирацией.

Я бросилась к подоконнику, чуть не врезавшись в Морвина и едва не спихнув его за окно вместе с рамой. У меня внутри разгорался огонек надежды.

— Позанимайся со мной!!

Он посмотрел на меня скучающим взглядом.

— С чего бы это?

— Как это с чего? — опешила я. — Ну… по доброте душевной!

Морвин покачал головой.

— Это будет мне стоить слишком больших нервов. Ты отвратительная ученица!

— Я?!

— Ты! Смотри сама — во-первых, ужасно непослушная. Совершенно меня не слушаешься, — и его беспардонный взгляд снова прогулялся по злосчастным пуговичкам. И сдались они ему! — Во-вторых, вспыльчивая до невозможности. Как я такую стану концентрации учить? Бесполезно. Гиблая затея.

— Я не вспыльчивая!!

— Вот сейчас опять.

— И… и… послушная!

— Не верю.

— Я буду каждого слова слушаться!

— Точно?

— Да!

— И делать все, как скажу?

— Конечно!!

— И на тренировку придешь вовремя?

— Обязательно!!

— И если я соглашусь, ты меня поцелуешь.

— Непременно!! Ой.

По его физиономии расползлась бессовестно довольная улыбка. Глаза стали как у кота, наевшегося сметаны. Кажется, меня только что обвели вокруг пальца, как маленькую.

— Ты!! — вскипела я и уставила на него указательный палец.

— Никто тебя за язык не тянул, — вкрадчиво проговорил Морвин, а потом легким движением спрыгнул с подоконника и резко потянул меня к себе так, что я упала ему на грудь.

Я испуганно вскинула на него взгляд.

— Итак, Ледышка… давай-ка обсудим наш способ оплаты.

Он взял мое лицо за подбородок и приподнял уверенным движением. Мое сердце с силой бухнуло о стенки грудной клетки. И даже хорошо, что второй рукой Морвин крепко прижал меня к себе — потому что голова закружилась, и почва стала уходить из-под ног от неожиданности.

Колкие искры под ладонями — все жарче и жарче разгорается узор на его груди. Все ближе губы, о которых я так долго грезила, боясь признаться самой себе…

…замирают в миллиметре от моих. Тихий шепот касается нежной кожи.

— Встречаемся ровно в полночь в парке перед Академией. У фонтана на виду, так и быть, тренироваться не станем. И не опаздывай — ты обещала, что на занятия будешь приходить без опозданий.

Я опешила.

— А… а как же?..

— Что, Ледышка, целоваться не терпится? Так и знал. Только кто тебе сказал, что я затребую плату вперед? — он разжал объятия и бесцеремонно отставил меня в сторонку. — Нет уж, дело превыше всего! Ты же у меня хоть и строптивая, но наверняка очень серьезная и обязательная. Так что пусть осознание того, что ты мне теперь должна, не даст трусливо отлынивать. Ровно в полночь, не забудь!

Подмигнув, он преспокойненько вышел из аудитории, оставив меня одну.

Нет, все-таки точно пора создавать факультет некромантии!

Глава 30

И вот вроде зла я на него — сил нету! Манипулятор, прожженный сердцеед и обманщик… Причем прожженный во всех смыслах… Но все равно обратно в женскую башню возвращалась я как в розовом тумане. Вот-вот сердечки начнут вокруг летать.

Кажется, у меня намечается второе в жизни свидание!

В прачечную за очищающими камнями я отправлялась уже с улыбкой до ушей. И ее не стер даже вид хмурой кастелянши, которая выдала мне зачарованный бытовиками камень, недовольно покосилась на мою улыбку да перепачканное после обнимашек с Морвином платье, и пробубнила что-то вроде: «с этими камнями скоро и прачки не нужны будут. Вот когда не останется ни одной, тогда хватитесь — а поздно будет! А пока ходите, улыбайтесь себе на здоровье как дурочки…» Впрочем, про «дурочку» было совсем уж себе под нос, возможно мне и показалось.

Градус розовости моего настроения чуток снизился, когда я увидела, как Джен с крайне сосредоточенным выражением лица сидит с ногами на постели и разговаривает о чем-то с проекцией тети Эмбер.

— И что вы будете делать? — спрашивала ее Джен таким серьезным тоном, какой я у нее крайне редко слышала. Сестра вообще в последнее время была сама не своя — наша девочка-ураган, девочка-улыбка, девочка-солнышко словно ушла в себя, и без ее ласкового света было как-то… не так. Меня кольнули угрызения совести. Совершенно голову задурили некоторые нахальные личности! Забыла о сестринских обязанностях Старшей Улитки.

Очертания тетиных головы и плеч в дымке янтарных искр качнулись.

— А что тут сделаешь? Десять сантиметров снега на полях! В апреле! Снегопад шел двое суток не переставая. Всходы убиты в трех провинциях. С Ор-Аденнских гор сошла лавина, мы не успели ее предугадать. Нескольких селений у подножия гор… больше не существует.

— Сочувствую, тетя! — проговорила я тихо от дверей.

— А, и ты здесь, Эмма… — усталым голосом отозвалась она.

— Мы можем что-то сделать?

Она помедлила с ответом.

— Сообщайте мне обо всех странностях с погодой.

— Думаете, и у нас тоже начнется?.. — ахнула Джен.

Тетя покачала призрачной головой.

— Не знаю. Как минимум, тот необычайный объем снега, который у нас выпал, должен же когда-то растаять. Ходят слухи, что пара высокогорных долин засыпана снегом чуть не по самые горные пики. С научной точки зрения вообще не представляю, как такое возможно. Так что… не исключаю наводнений на Ледяных Островах, если поднимется уровень воды в Океанах, когда вся эта масса ринется с гор. И это если учесть, что у нас в Арвеноре снег идет до сих пор и не хочет останавливаться. Хорошо, что Король Хьюго уже направил первые корабли с зерном нам в помощь. Я переместила их сегодня утром, чтобы сократить путь…

Теперь понятно, отчего у нее такой усталый голос. Два корабля с зерном! Вот это силища. Мне б такой уровень владения магией.

— У нас наоборот, слишком теплая весна. Не помню такой… Солнце жарит как летом! — встряла я. — Это что-то значит?

— Пока не представляю. Но на всякий случай держите ухо востро.

— Тетя, хм. А вы ничего не знаете насчет срочной депеши, которую наш король прислал сегодня в Академию? — добавила я несмело. А вдруг?

Проекция тети повернулась вокруг своей оси, и она посмотрела на меня задумчиво.

— Вам ничего не сказали преподаватели? Значит, и я пока не буду.

— Ну тетя!! — хором воскликнули мы с Джен.

— И не просите! Я вас и так балую, Улитки — и вы вовсю пользуетесь тем, как я вас люблю.

— Ну хотя бы намекните! — Взмолилась я. — Что там такого страшного, что преподы чуть ли не повыгонять отстающих грозятся?

Тетя слегка улыбнулась.

— Не волнуйся, Эмма! То, что затевается, совершенно точно понравится студентам Академии. Особенно женской половине. Так, все! Я ушла. Меня зовут. Люблю, целую!

Проекция схлопнулась. Мы с Джен переглянулись.

— Ох уж эти короли и королевы с их вечными интригами! — вздохнула я. — Что же это такое, что должно нам понравится? Вряд ли я буду в состоянии радоваться вообще чему бы то ни было, если меня выпихнут на Безмагический… Ой, прости, Дженни!

— Да ничего, — кисло улыбнулась сестра. — Я уже привыкаю потихоньку к факультету Неудачников.

— Что, совсем-совсем никак? — пригорюнилась я.

Джен пожала плечами.

— Ты обед пропускаешь. Иди уже, Улитка Старшая! У меня нет аппетита.

— Ну и у меня тогда нету! Я твердо намерена остаться с тобой и разгонять твою хандру.

Я плюхнулась на свою постель. За болтовней, шутками и играми в слова, которые мы с Джен обожали с детства, раз уж нам были недоступны более активные игры вместе, время текло незаметно. А в комнате у нас хранился натасканный загодя достаточный запас фруктов, чтобы не переживать насчет ужина.

Сестра уснула рано — едва стало темнеть. А я… лежала на постели, не раздеваясь, и смотрела, как медленно густеют сумерки за окном. И чем быстрее темнота укрывала небо мягким крылом, тем сильнее билось мое сердце.

В девять было еще ничего.

Ближе к десяти я уже стала время от времени выходить в коридор и прислушиваться — общая гостиная еще была полна народу. Не хотелось бы пробираться к выходу через толпу и отвечать на неудобные вопросы.

Хуже всего стало с одиннадцати и до полуночи, когда все разошлись и наступила тишина, но ждать оставалось еще бесконечное количество ужасно долгих мгновений до назначенного времени. Но хотя ожидание было невыносимо, я запретила себе срываться с места раньше — хороша же я буду, если притащусь на свидание раньше мужчины. Он и так о себе слишком высокого мнения. Хотя… может, это у меня только все мысли о свидании — а для него это просто тренировка?

Нет. Не просто тренировка, понимала я отчетливо, вспоминая осторожные прикосновения, дразнящие улыбки, откровенные взгляды. Да и место со временем он выбрал явно не просто так! И по-хорошему, уважающая себя девица ни за что не отправилась бы на столь компрометирующую встречу посреди ночи, да еще с боевым магом, для которого сопротивление такой, как я, было бы что кузнечик кулачком стукнул. Но что-то было всегда в его отношении ко мне… бережное, осторожное. Отчего хотелось отчаянно и без оглядки доверять. Так что я почему-то не сомневалась — на этой встрече мне стоит опасаться скорее собственных желаний.

Но ажурную белую шаль на плечи я все же набросила на всякий случай. Чтобы спрятать злосчастные пуговички и не вводить в искушение.

С замиранием сердца, на цыпочках я спускалась вниз — до самого основания башни, минуя длинный спиральный коридор, исчерченный брызгами лунного света фиолетовых и сиреневых тонов, что так щедро лился сквозь витражи мне под ноги.

В ладони зажата шпилька. С замком как-нибудь да справлюсь. Меня такой шикарный стимул ждет, как-никак!

Вот и общая гостиная. Очертания мебели теряются в полумраке. В кои-то веки здесь пусто и тихо! Подкрадываюсь к желанной двери. Так… и где тут была замочная скважина…

— Не трудись. Теперь на ночь магические замки вешают. Забыла?

Медленно оборачиваюсь. Да, теперь я вижу — очертания гибкого девичьего тела в одном из кресел. Солейн снова в брюках, и в темном костюме ее было бы совершенно не возможно заметить, если бы она не подала голос. Да еще и камень фиолетовый загорелся маячком на шее, подсвечивая скульптурные черты красивого лица — пухлые губы, высокие скулы, изящный нос, невероятно длинные ресницы. В ней всего было чересчур — и красоты, и яркости, и… присутствия ее самой в самых неожиданных местах тоже чересчур.

— Да, забыла. Тебе-то что? — я решительно повернулась к ней, стискивая шаль на груди. — Какое тебе постоянно до всех дело, Сол? Чего ты хочешь?

— Чего я хочу?.. — гибким движением она перекинула ноги через поручень кресла и задумчиво постучала указательным пальцем по аккуратному подбородку. — Дай-ка подумать. О, я хочу очень многого! Всего не перечислить. Но в данный момент я хочу его. А ты мешаешь. Зачем тебе? Ты как собака на сене. Все равно не сможешь… ничего с ним не сможешь. В отличие от меня.

Я содрогнулась от возмущения.

— Ну ты и нахалка… Да кто ты вообще такая, чтоб такое заявлять?!

Сол вся подобралась.

— Никто. Всегда никто. Это ты, Эмма, родилась в красивом замке среди слуг и с золотой ложкой во рту. У тебя есть все! Но тебе мало. Тебе нужно забрать лучшее. Ты считаешь, это справедливо?

— Перестань говорить о нем, как о вещи! — я даже ногой притопнула. — И у тебя нет никакого права меня судить! Ты о моей жизни ничего не знаешь. Чего у меня много и чего… мало.

Глаза Сол тоже вспыхнули в темноте зелеными огнями.

— В любом случае дверь заперта, и никакие шпильки тебе не помогут. Иди-ка лучше спать в свою уютную постельку, милая Эмма!

Я решила не продолжать этот странный разговор, который с каждым словом нравился мне все меньше. Кто-то должен быть умнее. Я не буду опускаться до этого мелочного спора.

Развернулась и с достоинством, молча пересекла общую гостиную. Толкнула двери обратно в коридор… Стиснула дверную ручку до боли и бросила, не поворачивая головы:

— Я от него ни за что не отступлюсь.

— А это мы еще посмотрим, дорогая!

Гнев кипел и требовал выхода, но не будет же благовоспитанная барышня швыряться мебелью или бить посуду. Поэтому я просто неслась по коридору вверх через всю башню, так что локоны развевались и кончики длинных белых кистей на шали вздрагивали в такт шагам.

Не доходя до дверей в спальню, я остановилась как вкопанная. Не хочу признавать поражение! Кто ее знает, эту Сол — еще найдет какой-нибудь путь наружу, когда я лягу спать. Попытается снова занять мое место. Да и обещание… я ведь обещала ему не опаздывать! Как он сказал? Строптивая… но обязательная.

— Тушкан! Я знаю, ты вечно шатаешься ночами по потолкам. Мигом ко мне!

Сиреневая тушка пискнула где-то наверху. Я задрала голову до ломоты в шее и еще битый час потратила на то, чтобы уговорить этот трусливый мохнатый коврик спуститься. Вот же! Как не надо, тут как тут. А нужен — не допросишься.

Наконец, ушастый спрыгнул мне под ноги и возмущенно затрещал. Променад я ему нарушила по потолку, видите ли.

— Ладно, в другие миры ты меня перетаскивать не можешь, силенок не хватает. Ну а здесь-то? По Академии? И… вокруг?

Я присела на корточки и доверительно заглянула в большие черные глазищи.

— Пи-и-и-иу… — протянул Тушкан обреченным тоном.

А потом притопнул длинными лапами, прыгнул мне на руки…

…И мир вокруг исчез.

А когда появился снова, я обнаружила себя летящей с трехметровой высоты вниз. Прямо сквозь тонкие ветви молодых деревьев с их одуряюще пахнущей первой листвой. Даже взвизгнуть не успела — только подумать, что падать будет больно.

Падать было не очень больно.

— Кажется, это становится нашей традицией, Ледышка! — Наглые лапы отбросили небрежно мои локоны, упавшие на лицо хозяину этих самых лап, прошлись уверенно по спине, а потом сомкнулись у меня… кхм-кхм, почти на талии. — И заметь, я тебя не стану торопить поскорее слезть с меня. Я же добрый, я понимаю, что после долгого полета надо как следует отлежаться — вдруг сотрясение мозга!

Глава 31

— И правда, добрый ты какой, аж подозрительно! — пыхтя и переводя дыхание после полета, я привстала на локтях. А потом тревога стрельнула в сердце короткой молнией, и я внимательно всмотрелась Морвину в лицо. — У тебя-то самого сотрясения нету, случайно? Я… тебя не сильно?..

— Ты меня не сильно. Тут рыхлая земля под деревом и клумба. Вот клумбу ты сильно! А меня не очень.

Я выдохнула с облегчением. Не хотелось бы, чтоб отпуск в нашем мире закончился для одного наглого огненного мага трещиной в черепе. Хотя, судя по всему, этому твердолобому не грозит. Я завозилась и попыталась с него скатиться. Дохлый номер. Ушибленный маг держал крепко — не похоже, чтобы трезвость сознания была нарушена. Ну или разве что держательно-хватательный рефлекс у него работает в любом состоянии — хоть в сознательном, хоть в бессознательном, что тоже не исключено.

— Э-э-э… — я хотела вежливо попросить спустить меня на землю. Для начала вежливо. Но меня перебили и не дали.

— Ледышка, скажи — а ты надо мной намеренно издеваешься?

— В смысле? — опешила я.

В клумбе под деревом царил таинственный полумрак. Лунный свет робко пробивался сквозь прочерки тонких ветвей, опушенных крохотными пучками новорожденных листьев. Ирисов и первоцветов было, конечно, жаль… но примятые, они испускали дивные, пьянящие ароматы. Кажется, голова у меня кружилась все сильнее, как будто я все еще лечу… В зыбких тенях тлеющими углями светили глаза огненного мага, и узоры на его коже мягко переливались гипнотическим мерцанием искр.

Морвин поднял правую руку, левой по-прежнему крепко придерживая меня, и провел ладонью по моей белой шали, которая укрыла нас обоих, точно крылья большой птицы спящих птенцов.

— Я вот об этом. Слишком много бесполезной ткани. Слишком… большие перегрузки моему бедному воображению.

И он медленно потянул многострадальную шаль с плеча. А ведь ей и так сегодня досталось! Столько веточек, листиков и прочего древесного мусора в ней застряло. А зацепки? Она теперь наверняка испорчена! Возмущенная таким несправедливым отношением к любимой вещи, маминому подарку, между прочим, я решительно накинула ее обратно.

— В твоем мире все такие несносные ворчуны? Тебе постоянно все не нравится!

Он усмехнулся.

— Нет. Это я в твоем мире заразился. Ты же постоянно всем недовольна — держу не так, смотрю не туда, руки не в том месте…

Ой.

Я вспомнила, в каком, собственно, месте руки, и покраснела. Вообще-то, честно говоря, надо было намного раньше вспомнить… Так что насчет моего вредного характера это он погорячился. Вот сейчас и пристыжу, что он ко мне несправедлив! И…

И почему-то я снова молчу.

И молчание раскаленной лавой растекается между нами, захлестывает и утягивает в свой медленный поток. Искры на коже бегут все быстрее — живые, колкие, до жжения под подушечками пальцев.

И я ничего не могу поделать с собой — мне просто слишком хотелось всегда это сделать. Осторожно, едва касаясь, провожу вдоль завитка огненной линии на его груди, словно завороженная любуюсь тем, как вспыхивает ярче узор от моих прикосновений.

Пульсация света отдается пульсацией крови в моих венах — и этот ритм становится нашим общим, один на двоих. И…

…И меня бесцеремонно спихивают прямиком в мокрую от ночной росы траву.

Встряхиваю головой и пытаюсь сосредоточиться, поймать уплывшее в неге сознание. Ищу глазами своего огненного мага.

Забываю, что хотела сказать, наткнувшись на прожигающий меня взгляд. Морвин сидит рядом в полутьме. С подозрительно серьезным видом, от которого мне как-то разом расхотелось шутить или жаловаться.

— Так, Ледышка… а давай-ка приступать к тренировке. Я тебе обещал, в конце концов.

Он пружинисто вскочил и протянул мне руку. Я вложила в нее ладонь, не зная, куда девать глаза. Кажется, я только что едва не сорвала нам занятия.

— С чего начнем? — спросила я, поплотнее запахивая шаль. Это позволяло хоть как-то справиться с накатившим смущением. Да и зябко стало — ночной ветер тут же выстудил чужое, заемное тепло. Как жаль…

Морвин не ответил. Его пристальный взгляд по-прежнему гулял по мне. Он осторожно вынул из моих волос застрявший листок и отшвырнул прочь.

— Ты… правда считаешь, что у нас с тобой получится лучше, чем на занятиях Петтифи? — прошептала я. Голос вдруг куда-то подевался.

— Я правда надеюсь, что у нас с тобой получится.

Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться и напомнить себе, что мы говорим про занятия. Всего лишь про занятия.

А потом он улыбнулся привычной самоуверенной улыбкой, решительно взял меня за руку и потащил к ближайшей скамейке из тех, что стояли вдоль аллеи.

— Тем более, Ледышка, что ваша система обучения абсолютно никуда не годится.

— Это почему это? — возмутилась я.

— И при всем уважении к вашей стихийщице — как воздушник она, может быть, и ничего, но как преподаватель… — он покачал головой и усадил меня рядом. Я навострила ушки.

— Почему ты так решил?

Морвин удобно развалился на скамейке в любимой позе — скрестив лодыжки босых ног, руки за головой. Я наконец-то почувствовала себя чуточку свободнее — кажется, мы и правда теперь «просто поговорим», и я перестану каждую секунду, обмирая, ждать, что будет дальше и на какие неведомые берега вынесет меня река моих эмоций. Расправила складки платья на коленях, чинно сложила ладони и приготовилась выслушать очередную лекцию.

— Ну, во-первых, Ледышка, все эти занятия толпой и просиживания штанов на лекциях — совершеннейшая ерунда.

— Чего?!

— Того. Вот смотри. У нас, в Храме Великого Пламени, обучение магии проходит всегда в паре, учитель-ученик. Многочасовые занятия вдвоем, длительные тренировки, медитации, беседы. Только так можно качественно передать опыт от мага к магу. Если учитель знает своего ученика досконально, до мелочей. Его реакции, характер, привычки, достоинства… — он скользнул взглядом искоса по мне, — и проблемы. А поэтому давай-ка разбираться с самого начала.

— С какого начала? — в который раз за сегодня удивилась я.

— Расскажи мне в подробностях — когда, как и почему появилась твоя Сфера.

Я сцепила руки в замок и поежилась. Даже в теплой шали меня пробрал озноб.

— Не люблю вспоминать. Какая разница? Сфера есть и есть.

— Почему?

— Почему — что?

— Не любишь вспоминать?

Я пожала плечами.

— Просто неприятно. Из-за нее вся моя жизнь стала как игрушка с испорченным механизмом. Снаружи красиво… а петь не может.

Морвин вздохнул, подвинулся ближе и обнял меня за плечи.

— Не увиливай, а рассказывай. Ты обещала слушаться, помнишь? Итак. Это с рождения?

— Да… нет… не совсем.

— Ледышка, не заставляй меня искать альтернативный способы, как развязать тебе язык! Моя мужская логика приходит в ужас от такого ответа. Так «да», «нет» или «не совсем»? Ты родилась уже со Сферой?

Я невольно улыбнулась. Вот же приставучий! Вцепился как репей… но судя по всему, отвертеться и впрямь не выйдет. Ну, хотя бы согреюсь снова у него подмышкой — может, это немного компенсирует неприятные воспоминания.

— Ладно, слушай… Когда я родилась, Сферы еще не было, разумеется. Иначе как бы я выжила, если б меня нельзя было даже на ручки взять и покормить? Просто… у меня оказалось слишком много магии. Уплотненные, перекрученные и слипшиеся в один ком энергетические потоки. Никто не слышал прежде, чтобы у эллери рождались близнецы, даже в старых книгах вековой давности папа с мамой не нашли ни одного упоминания. Так что никто не мог предположить, что возникнет такая проблема, а уж как с ней справляться — и подавно не известно.

Морвин слушал очень внимательно, не перебивал, и постепенно я перестала зажиматься и запинаться на каждом слове. Они подбирались с трудом, но мало-помалу я начинала входить во вкус — оказывается, если рассказываешь о неприятностях кому-то, их вес на твоих плечах как будто уменьшается. Словно этот кто-то подставил свои плечи.

— В общем, объем магии, который полагался нам с сестрой на двоих, получила одна я, а Джен родилась «пустой». Она очень переживает, что так и останется на Безмагическом факультете, а потом вообще вылетит из Академии. Не представляю, что буду делать, если так случится… наверное, вернусь с ней вместе домой, в Замок ледяной розы.

— Об этом пока рано. Давай разбираться дальше. Так ты родилась в похожем месте?

— Да. У нас в Королевстве осталось всего три живых Замка роз, один из них принадлежит моим родителям. И к слову, тебе сильно повезло, что Замок пурпурной розы такой молодой и робкий! Если бы ты мой Замок попытался по крыше постучать, он бы тебе сам так по крыше настучал… мало бы не показалось. Он у меня с характером!

Нахальный маг только ухмыльнулся, намекая, что его бы это не остановило.

— Предлагаю снова вернуться к моменту, где ты была забавным орущим младенцем в пеленках. Как справлялись твои родители?

Я фыркнула, слегка покраснев.

— Сначала неплохо. Они даже не сразу сообразили, что с нашей с Джен магией что-то не так. Сфера появилась в первый раз, когда мне исполнился месяц. Роды принимал семейный врач Винтерстоунов, которого еще к бабушке вызывали, когда она рожала папу, а потом его младшего брата, дядю Эдварда. Его специально пригласили из столицы, и он жил в Замке весь последний месяц маминой беременности. И на него моя Сфера никак не реагировала. А вот потом тетя Эмбер решила еще привести своего врача, заморского. Просто родители переживали, точно ли все в порядке — я была слишком тихой. И вот знаешь… мне кажется, я уже с рождения была очень недоверчивой… ко всяким подозрительным незнакомцам. И не надо так улыбаться, тебя тоже касается! В общем, мама рассказывала, когда этот новый дяденька-врач взял меня на руки, я даже не пикнула… только сморщилась, как от лимона, и… распахнула Сферу. Чуть-чуть, на полметра, но этого хватило, чтобы врач меня выпустил из рук. Хорошо, рядом был Светлячок и успел подхватить. Что бы я вообще без него делала — не представляю. На зверей-то, по счастью, моя защита не реагирует.

— Светлячок — это кто?

— Это наш пес.

— Что такое «пес»? — заинтересованно спросил Морвин.

— Хм… значит, и собак в твоем мире тоже нету… как вы живете вообще, бедные! Даже боюсь спрашивать про кошек, чтоб не расстраиваться окончательно. Ну… наш пес — это такой большой, зубастый, лохматый, с золотой шкурой и черными полосами… — увидев, как помрачнело лицо моего огненного мага, я торопливо закончила: — чудесный и добрый четвероногий друг! Который мне был всю жизнь как лучшая в мире нянька.

Никак не привыкну к тому, что самые простые и привычные для меня вещи вызывают у моего гостя из другого мира такие странные реакции.

— После того случая родители ко мне чужаков не подпускали. И до трех лет это помогало — я росла обычным ребенком, разве что слишком серьезным для своего возраста.

— Что случилось в три? — Морвин сосредоточенно ловил каждое мое слово. Думал. Анализировал. Может, свежим взглядом он заметит что-то, чего не замечали все мы? Я решила как следует постараться и вспомнить как можно больше подробностей.

— Был месяц март. Я очень хорошо запомнила, что март, потому что Светлячка не было в замке. В этом месяце он обычно становится очень беспокойным, и тетя переносит его обратно в нижний мир, откуда произошли псы-оборотни. Проход в этот мир — у нас под Замком, но его надежно завалили папа с мамой, потому что там опасно. Так что путешествовать между мирами сейчас можно только с помощью тетиной магии перемещения. Она каждый год отводит Светлячка туда, оставляет на недельку, чтобы он… пообщался со своими соплеменниками, а потом снова возвращает домой. И вот был, значит, месяц март… да…

Я снова запнулась. Перед глазами потемнело, холод сковал все тело. Пальцы озябли, и я принялась согревать их дыханием.

Морвин отобрал их и спрятал в своей теплой ладони — как раз одной хватило на все сразу. Мягко поторопил:

— Просто расскажи все, что помнишь, Ледышка.

Я сделала над собой неимоверное усилие и разомкнула стиснутые зубы.

— В-в… в том-то и дело, что ничего не помню. Маленькая была… Мама оставила нас с Дженни на пять минут одних в детской, поиграть. Как она потом сокрушалась! Говорит, привыкла надеяться на Светлячка, да и три года — все-таки не такие уже несмышленые… ну и оставила.

— А потом?

— А потом маму словно в грудь толкнуло беспокойство. Она уже была на полпути к детской, как услышала громкий рев Дженни. Сестра в детстве была жуткой плаксой, это из меня звука лишнего было не вытянуть…

— Что твоя мать увидела, когда вошла? Что первое?

— Хм… сначала она увидела распахнутую дверь, хотя она ее точно закрывала. И розы… Замок ледяной розы выпустил очень-очень много шипастых ветвей, они оплели весь потолок, и стены, и несколько вонзились в пол рядом с нами. Выглядело жутковато — но мама никогда не боялась Замка. Он добрый, он бы не причинил нам вреда. Просто… наверное, тоже напугался рева Дженни. Я много раз пыталась вспомнить… что случилось в комнате, когда ушла мама. Бесполезно! Бесполезно. Темный провал. Наверное, память блокирует плохие воспоминания — мне слишком стыдно.

— Стыдно за что?

Я закусила губу, подняла лицо вверх, к ночному ветру, и часто-часто поморгала, чтобы не разреветься.

— Я обожгла сестру. У нее на руке был ожог. Сильный. Мама вылечила и потом неделю без сил пролежала. Не понимаю, как я так могла! Наверное, Дженни хотела отобрать у меня игрушку, а я рассердилась… и распахнула Сферу. А потом розы, и плач сестры, и перепуганная мама прибежала, и потом еще папа… и бабушка принялась меня ругать… и… и с тех пор Сфера всегда со мной. Вот.

Морвин промолчал, только прижал к себе крепче. Я не удержалась, уткнула лицо ему в плечо. Глубоко вздохнула и затихла. Посидела так минутку и пробубнила глухо:

— Ну что? Какие идеи? Как будешь учить меня контролировать мою дурацкую магию? Где там… твои особые приемы сосредоточения?

Он осторожно погладил меня по щеке, а потом коснулся подбородка и заставил посмотреть себе в глаза.

— А это очередная глупость ваших преподавателей. В стихийной магии противопоказано сосредоточение. Особенно в твоем тяжелом случае. Так что я не собираюсь учить тебя концентрироваться. Я тебя буду учить расслабляться.

Глава 32

Я нахмурилась. Так и знала, что будет какой-то подвох! С этим наглым огненным магом вечно приходится держать ухо востро.

Хотя… я ведь ему кое-что должна. Так что с большим трудом сдерживаю рвущийся с языка строптивый ответ — и руки, что уже собирались оттолкнуть.

И вот как-то так вышло, что я замираю в его объятиях… и с нетерпением жду, что будет дальше. А мои ладони, вместо того, чтобы толкаться, остаются там, где их и застала моя нерешительность — на узорах, греться.

— Закрой глаза, Ледышка.

— Зачем? — все-таки спрашиваю недоверчиво.

— Ты обещала слушаться. Иначе какая это тренировка, если ученица постоянно спорит? Закрывай.

Прерывисто выдыхаю, прячусь за ресницами и замираю.

— Теперь расскажи мне, о чем ты сейчас думаешь.

— О чем думаю?

— Рагмес тшан… Ледышка, что за скверная привычка, постоянно отвечать вопросом на вопрос! Давай условимся — чтобы наша тренировка была продуктивной — я говорю, ты делаешь.

Вовремя прикусываю язык и киваю.

— Умница. Так вот — о чем ты сейчас думаешь? Подробно.

— Ну… — я задумалась. Нелегко описать словами всю ту кашу, что варится сейчас в моей голове. — О целой тысяче вещей.

Молчание в ответ. Кажется, такой вариант ему не подходит. Вот же!..

— Ладно, ладно! Я думаю… о том дне много лет назад, который все испортил, прокручиваю в голове снова и снова то, что услышала от родных. Мне постоянно кажется, что я что-то пропускаю. Еще… переживаю за свою учебу и о том, что будет через три дня. Что это за королевская депеша, что за испытания нам предстоят. Боюсь вылететь из Академии. Еще больше боюсь, что вылетит Джен. Боюсь за тетю Эмбер — у них там ерунда какая-то с погодой творится, и она намекнула мне, что то же самое может начаться у нас. Эта тревога по всем фронтам сразу очень сильно выматывает, никак не получается выбросить ее из головы. Еще… есть, ну… одна подруга, которая не очень-то и подруга, и я очень боюсь, что она может устроить мне какую-нибудь подлянку. И…

Я запнулась.

— И?..

С закрытыми глазами как-то особенно ярко ощущается прикосновение пальцев к моей спине — даже через ткань платья и пушистую шаль оно дотягивается до кожи мягким теплом. А еще колкие искры под моими ладонями — даже не видя, я их чувствую, до дрожи остро.

— И я думаю о тебе. Слишком много думаю.

Ну вот. Я это сказала. Молчу в ужасе и жду, что будет дальше.

— Хм. Так и думал. У тебя в голове — феерический бардак!

В этот раз чтобы промолчать мне требуется прикусить щеку изнутри.

— А теперь, Ледышка, слушай следующую команду — выбрось из головы все мысли до единой! Хотя нет, обо мне можешь оставить. Но остальные чтоб выбросила! Тебе нужна абсолютная тишина вот здесь!

И он мягко постучал пальцем мне по лбу.

Я глубоко вдохнула. Выдохнула. Попыталась сдержаться и не высказать, что именно думаю о нем и его педагогических приемчиках прямо сейчас. Сделать, как он сказал. Помог хрипловатый шепот совсем рядом, почти мне на ухо.

— Тишина. Она только кажется. Послушай ночь. Слышишь? Ветер шумит. Качает ветви деревьев. Шорох листьев. Запах — первые листья, ночные цветы, влажная земля. Удивительно вкусный воздух в твоем мире, Ледышка! Им невозможно напиться. Дыши. И слушай.

И постепенно круговорот мыслей в моей голове улегся — как ворох старой опавшей листвы, что кружил и кружил ветер, а потом уснул. И они легли у корней дерева, чтобы стать пищей новым листьям.

И тогда я и правда услышала ночь. Наконец-то ее услышала. Но не только — едва различимый ритм его дыхания рядом я услышала тоже. Это был… очень уютный звук.

Робкая улыбка тронула мои губы.

— Открывай глаза!

Когда я увидела его лицо так близко, когда снова заглянула в огненные вихри его глаз — подумала, что в этот раз полезу целоваться первой.

Морвин понимающе улыбнулся, разглядывая меня с прищуром.

— Умница. А теперь опять с меня слезай — и приступай к следующему заданию!

Я удивленно захлопала ресницами. Чего?!

Выяснилось, что каким-то странным образом я умудрилась забраться ему на колени. Но краснеть и стыдиться было некогда — мой несносный учитель уже спихнул меня с них и невозмутимо поставил на землю. Сам лениво встал со скамьи, упер руки в бока и смерил меня ироничным взглядом.

— Для следующих упражнений у тебя совершенно не подходящая форма одежды, Ледышка. В идеале — стащить бы с тебя это жуткое платье…

— Ты… надо мной решил поиздеваться, да?!

— Но раз нет, давай сюда хотя бы вот эту ненужную тряпку!

Мои возмущенные вопли остались неуслышанными. Шаль с меня наглым образом сдернули и швырнули небрежной кучкой на скамью. Потом взяли за плечи и развернули на сто восемьдесят градусов.

— А теперь бегом по этой аллее — отсюда и до следующей скамьи! И меня не волнует, как ты это будешь делать в своих юбках. Я предлагал их снять.

Нет, он точно издевается! Несколько секунд я неверяще таращилась на его наглую физиономию… нет, он серьезно.

Официально — сегодня самая безумная и абсурдная ночь в моей жизни.

Под пронизывающим взглядом Морвина я подобрала юбки… чуть-чуть, только до щиколоток! Глянула на него через плечо:

— А зачем это нужно вообще?

— Затем, что зажатое тело мешает раскрепоститься духу.

— Но приличным барышням не положено бегать!

— А мне плевать, что положено и что не положено приличным барышням в твоем мире. Значит, будем делать из тебя неприличную!

— Но я никогда не бегала!

Морвин закрыл лицо ладонью. И кажется, начал тихо ругаться на своем языке.

— Ну хорошо, хорошо, я поняла!

Просто я правда никогда не бегала. Мне было нельзя. Родители всегда смертельно боялись, что если я упаду и что-нибудь себе сломаю, или сильно поранюсь, ко мне никто не сможет подойти из-за Сферы, чтобы наложить шину или остановить кровь.

Но ведь… теперь не страшно?

И я решилась.

Воздуху в грудь… у тебя получится, Эмма! Это всего лишь бег. Это как ходьба, только быстро. Это…

Это было как полет. Ноги несли меня сами. Ночной ветер трепал волосы и холодил голые руки — но очень скоро стало так жарко, что я забыла о том, что моя шаль осталась сиротливо лежать на скамье.

Легкие горели, с непривычки закололо в боку… Но когда я пронеслась мимо следующей скамьи… и мимо еще одной… и еще… поняла, что счастлива.

До безумия, по-настоящему счастлива! И свободна.

Морвин догнал меня очень быстро — и даже не запыхался, зараза. Остановил, схватив за плечо, и разрешил передохнуть. В его глазах было одобрение, а еще… кажется, он мной любовался. Было бы чем! Раскраснелась, растрепалась, руками уперлась в колени, дышу, как выброшенный на берег дельфин…

— Делаешь успехи! Если, конечно, этот бег беременной хромой газели можно вообще назвать бегом. — Не вполне уверена, что слово на другом языке, которое он произнес, означает "газель", но у меня в голове возник именно этот зверь. Причем, чтоб ему, беременный и хромой. — Но ничего, Ледышка, главное начать! Теперь лезь.

— Куда?! — я аж разогнулась.

— Туда! — он показал в сторону и вверх. — Ну что смотришь? На дерево лезь давай. И прежде, чем ты скажешь какую-то глупость, насчет того, что тебе нельзя… вспомни, кто сегодня командует. И я говорю — можно. Если что, я тебя поймаю. Лезь!

Я повернулась за его указующим перстом и закатила глаза. Он что, правда предлагает мне лезть вот на этот ританг?! С его гладким стволом, который в метре над землей раздваивается, а потом каждая ветвь раздваивается тоже, и так до самой вершины, состоящей из совсем уж тоненьких веточек, которые выдержат разве что белку? Сумасшедший. Но кажется, я сегодня сумасшедшая тоже.

Иду к ритангу прямо по клумбе, пытаясь хотя бы не наступать на цветы. Смотрю на дерево настороженно. Дерево, кажется, настороженно смотрит на меня.

— Эмма — это дерево! Дерево — это Эмма! Вот и познакомились. Лезь уже!

Мою проблему — как влезть на первую развилку — решили самым возмутительным образом. Подсадив меня под… Подсадив, в общем.

Я почти соскользнула, зацепилась юбкой за какой-то сучок, руками едва успела ухватиться за ветви… но устояла.

— Выше, Ледышка! Это всего лишь дерево. Оно тебя не сбросит — даже если ему сейчас очень этого хочется.

Не нужно упоминать, что по деревьям мне строго-настрого запрещалось лазить тоже? Боюсь даже представить лицо мамочки, если б она сейчас меня увидела. Или папочки. Ох, влетело б мне, если бы они узнали, чем я занимаюсь по ночам! Впрочем… если бы папочка узнал, чем я занимаюсь по ночам, проблема дерева была бы наименьшей из моих проблем.

Так… тишина в голове! Я сказала, тишина!

Я решительно подтянулась и поставила ногу на следующую развилку.

Только не смотреть вниз!!

И еще одна развилка. Хм.

— Морвин, здесь слишком тонкие ветки! Они… качаются!

— Ты можешь вернуться в любой момент. Ледышка — в этом и смысл! Ты отпускаешь постоянный контроль. Но ты не оставляешь его совсем. Это твоя жизнь, твоя безопасность, твоя за нее ответственность. И твои решения — на какую ветку еще можно ставить ногу, а на какую уже нет. Так что ты решила?

— Что я хочу вниз!!

Я посмотрела сквозь ветки и поразилась, как высоко уже успела забраться. Тлеющие угли его глаз были ниже уровня моих ног.

— Отлично. Тогда прыгай!

— Что?! Да ты совсем с ума сошел?!

— Прыгай, говорю! Я тебя поймаю.

Морвин… смеялся. Ему было весело. Я тут со страху помираю, а ему весело!!

— Ты можешь мне доверять!

Доверять…

Я разжала руки, оттолкнулась и с визгом полетела вниз.

Он поймал меня и закружил, хохоча. Если мы сегодня не разбудим всю Академию, это будет настоящее чудо! Я не удержалась, и засмеялась тоже. Не прячась, не скрывая оглушительного, пьянящего восторга — этой ночью, этой свободой, этим чувством у меня в груди, которое росло, пускало корни в душу, заполняло меня всю без остатка.

Морвин резко поставил меня на землю, не разжимая рук на талии. Голова кружилась ужасно.

— Чувствуешь, Ледышка? Сила течет в тебе — как кровь, как соки в этих деревьях, проснувшихся весной. Много, очень много, через край, даже я ощущаю ее бурлящие потоки. Это часть тебя! Питающий тебя родник, бьющий изнутри. Магия с тобой всегда — тебе не нужно ее искать, не нужно никакой концентрации, чтобы до нее дотянуться. Только разморозить течение!

Я прислушалась к себе — через шум в ушах, через сбитое напрочь дыхание, через оглушительное биение сердца пробился другой пульс. Это было словно ладонь положить на ствол дерева и почувствовать движение соков весной. Это было словно заново начать жить.

Морвин заглянул мне в глаза.

— А теперь морозь их! Цветы под нашими ногами. Морозь! Я быстро отогрею обратно.

Я не успела подумать. О том, что мне жалко цветы, или о том, что я не представляю, как… или о том, что это невозможно.

Просто из-под моих ног побежали в разные стороны дорожки инея. Легли на траву и тонкие стрелы первоцветов, их нежные розовые, фиолетовые, желтые лепестки. Покрыли тонкой серебристой пылью, и она засверкала в лунном свете искрами волшебства.

Мой огненный маг делает нетерпеливое движение ладонью — и кружево ледяных кристаллов тут же тает, оседает каплями живительной росы.

Я оглядываюсь вокруг и не могу поверить в то, что у меня получилось.

У нас получилось!

Кладу ладони на плечи своему огненному магу, тянусь на цыпочках. Робко смотрю из-под ресниц и шепчу:

— Я тебе должна во-о-от такое большое спасибо…

А этот самый огненный маг отстраняется с коварной улыбкой.

— Отлично. Тактика работает. И не только в учебе. Моя Ледышка уже не бегает от меня, а сама лезет целоваться. Так, глядишь, и с платьем что-нибудь решим! Поэтому плату за урок я сегодня брать не буду, считай что позанимались авансом. Мне нравится, как ты ведешь себя, когда мне должна. Встречаемся завтра в то же время на том же месте. И не опаздывай! Я сегодня полчаса прождал, между прочим.

Глава 33

Мы возвращались в Академию в спокойном, умиротворенном молчании. За руку.

И при виде ее лиловых стен и сонных витражей, пурпурных роз, плетущихся по стенам, чуть сомкнувших на ночь венчики, как усталые веки, я поняла, что хотела бы, чтоб эта волшебная ночь никогда не заканчивалась. А еще — что мне страшно. Потому что я не привыкла быть такой счастливой. Потому что это свидание — оно как будто из какой-то чужой жизни, и я боюсь, что наутро окажется, все было лишь сном. И мужчина, что держит мою руку, идет рядом с таким серьезным и задумчивым видом — я просто его придумала.

Поэтому я не нашла нужных слов, чтобы пожелать спокойной ночи, да и он был слишком погружен в какие-то свои мысли. Мы просто влезли через окно первого этажа, которое Морвин распахнул еще днем в одном из тихих коридоров, — переглядываясь, как два заговорщика. Так же молча, стараясь не шуметь добрались до входа в женскую башню — он не стал спрашивать, как я попаду обратно, ведь очевидно же, что как-то я сумела выбраться. Обменялись взглядами… возможно, я снова все придумала, но слишком много невысказанных слов мне почудилось в его ответном… И разошлись в разные стороны.

Снова кольнуло тревогой сердце, когда я не удержалась и посмотрела в его удаляющуюся спину. Захотелось догнать и сказать все, что утаила в сердце. И добиться от него всех слов и всех секретов тоже. Не откладывать жизнь на потом. Но… ведь он не собирается же еще возвращаться в свой мир? Он бы сказал мне, если б так. У нас точно есть хотя бы несколько дней вместе.

И я подавила безрассудный порыв. Не стала догонять.

Заспанный Тушкан недовольно прострекотал все, что он думает обо мне и моих ночных вылазках, но все же перенес через дверь в башню, запертую магическим замком.

Правда, недалеко — швырнул в общей гостиной на диван и был таков. Я со вздохом с него скатилась, чувствуя, как немилосердно тянет и ноет каждая мышца в теле, и побрела дальше, засыпая на ходу.

Полутемный спиральный коридор, ведущий наверх, был погружен в тени, которые едва разгоняли магические искры, мерцающие под потолком. Зевая и волоча ноги… придерживая основательно потрепанную шаль, что то и дело норовила сползти с плеч… я шла и шла… мысленно костеря Тушкана — вот же вредная зверюка… преодолевая каждый виток наверх с таким усилием, будто мне на ноги подвесили гири… как вдруг очнулась, услышав странный звук.

Больше всего это было похоже на шорох множества ножек насекомого. Бр-р-р… терпеть не могу этих мелких тварей, и ни разу до этого не замечала в Академии хотя бы самого мелкого комарика или мошки. Даже закрадывалось подозрение, что на них охотится втихаря Тушкан.

По счастью, шорох не приближался ко мне, а напротив — удалялся, и я постаралась выкинуть его из головы. Лучше ускорить шаг, и так спать несколько часов всего придется.

Когда оставалась всего пара витков, я заметила, что одна из дверей приоткрыта. Я припустила быстрее, не желая, чтобы кто-то заметил, что одна из студенток бродит по ночам. Но когда миновала ее… дверь захлопнулась — с шумом, который показался мне оглушительным в ночной тишине.

Понятия не имею, где комната Солейн, но не удивлюсь, если это она и есть.

И если так — Сол теперь в курсе, что выход из башни я все-таки нашла, и на свидание с Морвином сходила.

Надеюсь, хоть это заставит ее сдаться.

Когда я на цыпочках вошла в спальню, Джен пошевелилась и сонно проговорила, уткнувшись в подушку:

— Как твое свидание? Надеюсь, вы не делали ничего такого, за что папочка сначала убьет его, потом тебя, а потом еще и меня за пособничество?

Я вздохнула.

— Нет, солнышко. У нас просто было самое лучшее в мире свидание. Хотя вру… было бы самое лучшее, если бы этот нахальный огненный маг не надумал разыгрывать из себя паиньку и меня поцеловал.

Джен фыркнула в подушку:

— Твой огненный маг и «паинька» никак не хотят сочетаться в одном предложении в моей голове. А с магией как?

Да, магия! Погруженная в свои переживания, я совершенно позабыла о главном событии этой ночи. Нет, если бы кое-кто не устраивал спектакли и подарил мне мой первый поцелуй — пальма первенства главного события ночи, без сомнения, досталась бы ему. А так… магия.

— Слушай, Улитка Младшая, а давай проведем эксперимент! — загорелась я внезапной идеей.

Сестра уселась в постели и глянула на меня заинтересованно.

— Какой?

Идея была чуточку безумная, но сегодня вся ночь безумная, так что… а вдруг?

— Попробуй до меня дотронуться. Только осторожно иди! Если почувствуешь, что Сфера на месте — тут же назад.

И я замерла, стараясь даже не дышать.

Джен оказалась рядом в два прыжка, еще быстрее, чем я закончила говорить. Бесстрашно протянула руку и…

Сфера раскрылась медленно, словно нерешительно — и существенно ближе, чем обычно. А еще — она и не думала обжигать мою сестру.

Я протянула руку и коснулась синеватого льда изнутри. Сестра, босиком и в ночной рубашке, лохматая со сна, но с ужасно счастливым видом, неверяще смотрела на переливы магического щита, которые оказались ей не опасными. Наши ладони почти соприкасались, разделенные лишь тонкой ледяной стеной. Мы встретились взглядами.

— Эм, ну это же просто чудо! Твой парень — настоящий волшебник.

— Да. Настоящий волшебник, — улыбнулась я. — Улитка Младшая, тебе правда не больно?

Сестра покачала головой, любуясь игрой синих переливчатых сполохов под ладонью.

— Дженни, послушай… Я тебя не расспрашивала никогда, мне не хотелось об этом говорить… Ты помнишь что-нибудь о том дне? Ну, когда…

— Я поняла, о каком ты дне. Мне и самой не хотелось вспоминать. — Джен посмотрела на меня очень серьезно. — А когда я пробовала… оказывалось, что совершенно ничего не помню. Кроме того, что я ужасно перепугалась. И боли. Рука болела ужасно.

— Прости. Мне…

— Эмма, хватит! Все чудесно. И будет еще лучше. Мы непременно выковыряем тебя из панциря! Твой замечательный огненный маг поможет. Он же никуда пока не собирается?

Глава 34

Утром я едва не проспала завтрак, что неудивительно. Зато мы в кои-то веки завтракали вдвоем с Джен — Сол не явилась. И к лучшему! Иначе я непременно бы не удержалась и что-нибудь ей высказала, и чудесное утро было бы испорчено. Морвин на завтрак никогда не спускался — по утрам он уходил в парк потренироваться с мечом. Он вообще любил это место.

Правда, и в лекционном зале, куда я неслась как на крыльях, его тоже не оказалось. Я отогнала плохие мысли, которые тут же попытались меня атаковать, словно рой растревоженных пчел. Как он там говорил? Пустота в голове. Правда, мне кажется, это не совсем то, чего ждут от студентов преподаватели на лекции, но с недавних пор у меня практически индивидуальное обучение. А время еще есть — даже первый гонг не прозвенел.

Рыжий профессор Тонк уже водрузил свою высокую нескладную фигуру на преподавательское место и поглядывал на зал поверх очков. Декан факультета Метаморфоз даже в человеческой форме немного напоминал кота. У него даже ногти слегка заостренной формы, и если приглядеться… да, определенно под носом топорщатся короткие кошачьи усы! Видимо, слишком часто перевоплощается.

Я поерзала, а потом решилась все же на вопрос. Все равно вокруг все галдят, меня мало кто услышит.

— Профессор Тонк!

— Да?

Кошачьим чутким слухом он прекрасно расслышал вопрос и безошибочно определил, кто его задает. Положил обе мягкие белые ладони на кафедру, а сам подался вперед, вытянул шею и посмотрел на меня — ну точь-в-точь здоровенный котяра. Джен справа от меня хихикнула, и он бросил на нее строгий взгляд зеленых глаз с узким зрачком.

— У вас такой интересный факультет, профессор Тонк! — воодушевленная, продолжала я. — Я хоть и стихийщица, но мне всегда было любопытно…

— И что же вам любопытно? — довольно сощурил глаза профессор.

— Вот скажите… а могут ли метаморфы, к примеру, превращаться во что-то маленькое?

Мне все не давали покоя ночные шорохи. Которые стихли подозрительно близко к двери в спальню одного знакомого мне метаморфа.

Тонк задумался.

— Пожалуй, такие случаи мне не известны. Метаморф может менять размеры своего тела, но не больше чем на треть.

Да уж, что размеры может — это мы прекрасно видели. Вопрос, на сколько. Если верить Тонку, не на много. Но вдруг ему просто «такие случаи не известны»?

Джен смотрела на меня подозрительно. Я вежливо поблагодарила и принялась дальше чинно-благородно ждать начала лекции.

Прозвенел первый гонг, наполнил зал своим торжественным гудением, которое призвано было настроить всех на рабочий лад. Болтовня приутихла, хотя и не насовсем. Тонка не слишком боялись, он был безобидный.

Морвин так и не появился. Сол тоже. Их не было обоих. Холод затопил мое сердце, и как бы я ни крепилась, мысли в голову лезли самые отвратительные. Слова лекции скользили мимо моих ушей, не задерживаясь.

Резкий скрип двери.

— Простите за опоздание.

Тонк сбился с лекции, но потом снова принялся тянуть свой мерный речитатив, пока через пол зала к пустому месту слева от меня быстрым шагом шел один безалаберный огненный маг. По счастью, он был один, и я выдохнула. Да к тому же в кои-то веки застегнутый почти на все пуговицы — успел уже раздобыть где-то новую форму. Босой, правда — но это меньшее зло. Вот только… непривычно серьезный.

Плюхнулся рядом, звякнув ножнами меча, — волосы влажные, слегка закурчавились, брови хмурит.

— Что-то случилось? — деланно-невозмутимым тоном спросила я, перекладывая с места на место карандаши.

Он бросил на меня странный взгляд.

— Потом. Слишком много лишних ушей.

Карандаш укатился на край стола и упал на пол.

— Ты же не хочешь мне сказать, что уходишь?

Его взгляд смягчился.

— Еще нет. Не волнуйся, Ледышка.

Остаток лекции мы промолчали. Правда, я все равно почти ее не слышала.

Джен понятливо не стала меня дожидаться. Однокурсники веселой гурьбой потянулись на выход, то и дело звучали самые дикие предположения о том, что в королевской депеше или кто вылетит из Академии первым. Я едва дождалась, пока лекционный зал опустеет. Резко повернулась к Морвину.

— Ты точно не уходишь?

Он сел ближе, взял мою руку, осторожно погладил пальцы.

— Ледышка, успокойся! Я обязательно дождусь хотя бы объявления, что в депеше. И я хочу убедиться, что ты прошла испытания и все в порядке с твоей магией. Хотя мне будет и нелегко остаться. С тобой я совершенно забыл о своих обязанностях.

— Каких обязанностях?

Никогда бы не подумала, что буду скучать по его безалаберному, расстегнутому, оборванному и чумазому виду. Сейчас он казался мне… слишком официальным. Слишком отстраненным. Как будто мыслями уже не здесь, не со мной.

— Обязанностях Верховного мага Храма Великого Пламени.

Ох. Вот это да. Хотя давно надо было догадаться. Морвин улыбнулся моему удивлению.

— И некоторые из этих обязанностей… слишком неприятные, Маэлин. С ними я должен разобраться как можно скорее.

— Ты поэтому… такой хмурый сегодня?

— Не только.

Он помолчал, как будто подбирал слова. У меня возникло нехорошее предчувствие.

— Зеленоглазая стервочка с фиолетовым камнем на шее — об этой «подруге» ты переживала?

Я напряглась и попыталась забрать руку, но он не дал.

— Я так и подумал. Держись от нее подальше. И скажу на всякий случай сам, чтобы ты не забивала себе голову досужими сплетнями, когда до тебя дойдет эта… А она обязательно дойдет. Я, конечно, не против голых девушек в своей постели, но предпочитаю выбирать их самостоятельно.

Видимо, на моем лице отразилась совсем уж сложная гамма чувств, потому что он торопливо добавил:

— Не переживай, я ее сразу выставил. Нет, не в чем мать родила — а в одеяле. Можно было дать время одеться, но женских тряпок поблизости от кровати не наблюдалось, а я… немного разозлился. Все-таки я видел ее в компании с тобой и твоей сестрой, сложить два и два было не трудно. Народу в мужской башне уже почти не было… но я уверен, что сплетни пойдут. Не думаю, что они смутят такую, как она — но решил рассказать тебе заранее, потому что уверен, что до тебя эта дамочка может донести все в искаженном виде.

Он замолчал, а я смотрела на него ошарашенно, и не знала, что сказать.

Нет, я конечно предполагала, что Солейн может попытаться сделать какую-нибудь подлость, — но такое… Это было выше моего понимания.

Морвин поцеловал кончики моих пальцев и пытливо всмотрелся в мое лицо.

— Все хорошо?

Я несмело кивнула.

— Д-да. И… спасибо, что сказал.

В его пристальном взгляде отразилось облегчение.

— А теперь иди уже, Маэлин. Скоро начнутся ваши практические.

— А ты что же?

— Я не пойду. Не сегодня. Во-первых, мне все равно там делать нечего, только девушек отвлекать буду. Лучше мы с тобой ночью подольше позанимаемся. Если не уснешь на ходу, конечно. Во-вторых, мне нужно связаться со своим миром. Поговорить кое с кем. Те самые неприятные обязанности Верховного мага Великого Пламени, чтоб им.

Я, разумеется, его послушалась и отправилась на практические занятия к Петтифи… но и на них я ничего не видела и не слышала. Не получалось сосредоточиться. Не получалось отрешиться от посторонних мыслей. И естественно, не получалось колдовать. Не получалось вообще ничего!

Но как на зло, Петтифи нас сегодня гоняла просто немилосердно. Отпускала пару раз ненадолго, только на обед и ужин. Мы пробовали снова и снова. У кого-то получалось все лучше, кто-то снова распробовал горечь неудачи… Я ощущала пустоту. Все это было не важно по сравнению с бурей, которая бушевала в груди.

Так продолжалось до самого вечера, пока Петтифи не убедилась, что мы выжаты как лимоны и добиться от нас больше нечего. Пожалуй, еще два таких же денечка, и объявлять содержание депеши будет некому — ну или как минимум факультет стихийщиков в полном составе просто не сможет сползти с постелей.

Совершенно выдохшаяся, я притащилась обратно в женскую башню, мечтая пожаловаться Джен на свою тяжелую судьбину — вряд ли Безмагический факультет гоняли так жестоко, как нас — и завалиться спать, не раздеваясь.

Но Джен в комнате не оказалось.

Я задумалась. В общей гостиной ее тоже не было. А ведь скоро уже закрывают — сестра не стала бы шататься не пойми где после того случая с моим исчезновением, да и на улице уже темнеет…

И тут меня осенило. Она, скорее всего, не уходила из башни. Просто устала меня ждать и отправилась в гости к «подруге». Я ведь не успела ей рассказать, что за змея эта Солейн.

Но это мы сейчас исправим.

Гнев — жаркий, испепеляющий, затопил меня всю. Эмоции, которые сдерживала весь день, вылились в одну лавину злости на девчонку, которая хочет забрать у меня все — и моего мужчину, и мою сестру.

Не тратя время на расспросы, я прямой наводкой отправилась сразу к двери в комнату, которую видела приоткрытой минувшей ночью. И не прогадала. Когда я распахнула ее, стукнув об косяк, увидела мирно-идиллическую картину того, как Сол и Дженни болтают, сидя на одной кровати, поджав ноги, и поедают шоколад.

При виде меня в зеленых глазах Солейн вспыхнуло что-то вроде удовлетворения пополам с мрачной злостью. Она явно ожидала моего прихода. Наверняка и развлекала Джен нарочно, тянула время. Ей хотелось побольше зрителей своему спектаклю, а внизу все уже разошлись по комнатам. Ну так она его получит!

Я на секунду застыла, собираясь с мыслями. Так много хотелось ей высказать, что нужные слова никак не находились. Я не очень-то умею скандалить. А если честно, то и вовсе не умею.

И зря я так задержалась — дала противнику возможность нанести первый удар.

— У него очень красивые рисунки на теле. Ты знала, что они есть не только на видимой части?

И все равно я не была готова к такому безошибочному попаданию в цель — самое незащищенное место. Какая же она дрянь.

— Не трудись! Он все рассказал мне первый. Ничего не было. Когда ты успела его рассмотреть — когда он пришел из душа?

Душ и туалетная комната были свои на каждые несколько студенческих спален. Магия Замка пурпурной розы подавала и нагревала воду и помогала с другими бытовыми проблемами. Да, маги древности определенно использовали и бытовые чары, создавая Замки роз. Во всем Королевстве больше не было такого чуда — воду таскали обычно из рек и колодцев, а потом грели на дровах для крохотной ванной или лоханки.

Я вспомнила влажные волосы Морвина, он не успел их высушить. Его раздражение и отвратительное настроение, которые пытался от меня скрыть. Такие, как он, вряд ли сторонятся красивых девушек, тем более голых. Но очень не любят, когда им ставят ловушки.

Я снова ощутила его поцелуй на кончиках пальцев и приободрилась. Тем более, кипящие яростью глаза Солейн подсказали мне, что моя догадка верна.

Джен пялилась на нас — то на одну, то на другую — раскрыв рот от удивления.

— Так что я знаю, что ты подло врешь! — торжествующе закончила я. — Дженни, пойдем скорее отсюда, я тебе потом все объясню. Вряд ли после этого ты захочешь дружить с такой подлой гадиной.

Солейн вскочила и подошла ко мне. Остановилась почти на предельной границе — так близко раньше осмеливалась только Дженни. Моя Сфера немедленно, с готовностью отреагировала — почти потрескивая от злых искр, готовых с радостью вцепиться в обидчицу.

Сол вцепилась в камень на шее, сжала его побелевшими пальцами. Ее красивые губы исказила ярость.

— Ложь? Здесь кто-то говорит про ложь? А глупенькая доверчивая Эмма верит всему, что говорит красивый мужчина, ведь так? Ну так давай я тебе помогу, дурочка. Раскрою немного глаза. Хочешь узнать, что я подслушала сегодня? Хочешь знать, о чем он разговаривал с другим миром — по ма-аленькому такому стеклянному шарику?

Меня словно в грудь ударили. Стеклянный шар. Артефакт перемещения. Солейн о нем знает. Она действительно могла подслушать.

— Я ничего не хочу знать. Все, что мне надо, он и сам расскажет.

— Нет, ты послушаешь! — прошипела Сол.

Следующие несколько минут прошли для меня как в тумане, душном мареве, который словно вошел через уши и отравил мою душу. Я не хотела этого слышать, не хотела верить. Но противный внутренний голос нашептывал, что это слишком похоже на правду. Потому что это бы все объясняло.

Через плотную пелену пробился растерянный голос Дженни:

— Это наверняка неправда! Он бы с тобой так не поступил. Эмма, куда ты? Что ты собираешься делать?! Ты же не хочешь наломать дров?! Эмма, уже поздно, скоро закрывают башни!

— Я… просто должна его увидеть. Прямо сейчас — до утра я не доживу. И посмотреть в глаза.

Глава 35

Я шла, не видя пути перед собой. Коридор, поворот, лестница, лестница, коридор…

Все равно, что уже поздно. Что скоро закроют дверь. Что это скандал — девушке идти на ночь глядя в мужскую башню.

Сейчас. Я должна увидеть его прямо сейчас.

В мужской башне тоже есть общая гостиная, оказывается — все как у нас, только запах другой, более густой и терпкий воздух. Мебель стоит по-другому, хаотично, свет приглушенный, но пока еще горит — не все разошлись. Кто-то играл на гитаре, горланил на два голоса песни — они замолчали, когда я рванула дверь и остановилась на пороге, пытаясь отдышаться и прижимая руку к груди. В ближайшем кресле развалился Медведь Малкольм в белой рубашке навыпуск — его удивленное «Эмма?», когда он выпрямляется и оборачивается в мою сторону, скользит на краешке моего сознания, не затрагивая его. Здесь еще человек десять парней. Но мой взгляд прикован лишь к одному человеку.

Он тоже здесь. Мне не нужно бегать по этой идиотской башне разыскивать его.

Морвин лежит на диване, водрузив длинные ноги на один из поручней — не помещаются. Руки под голову, снова о чем-то думает. Форма и рубашка опять непринужденно распахнуты на груди. Меч аккуратно прислонен к дивану — почему-то даже здесь он с ним не расстается. При моем приближении медленно поворачивает голову, и мы скрещиваем взгляды.

Пожалуйста… пожалуйста, скажи, что это все неправда! Что она мне соврала.

Его напряженный взгляд, дрогнувшие ресницы. Слишком осторожно встает, слишком подозрительно смотрит — и этот его внимательный взгляд вцепляется в мое лицо. А я… мне просто нужно ближе. Огненные вихри в его глазах — я хочу в них увидеть правду.

Иду через всю эту замершую, запутавшуюся в паутине молчания комнату. Отмечаю каждую черточку его красивого лица — и то, как хмурятся снова его брови, и напряженную линию губ, и тонкий-тонкий белый шрам на левой скуле, которого я не смогла рассмотреть раньше.

— Ледышка, что стряслось? Зачем ты сюда…

— Я просто решила, что должна отдать долг.

Пролетаю оставшиеся метры между нами, тянусь к нему — тянусь на цыпочках, легко, невесомо, как будто от меня осталась лишь пустая оболочка, как будто выжжено все внутри. Хватаю за лацканы сюртука его темно-серой студенческой формы, тяну к себе, потому что даже так мне отчаянно не хватает роста. Пользуюсь его удивлением — это удается.

На одно бесконечно долгое и бесконечно малое мгновение касаюсь его губ своими. Мимолетное прикосновение — слишком короткое, чтобы стать настоящим поцелуем, слишком длинное, чтобы не вонзиться отравленным шипом мне в сердце, мне в память, мне в душу.

Когда я отклоняюсь, он в безотчетном движении тянется за мной губами и руками — не пустить, сберечь, продлить это проклятое мгновение, где наши пути еще пересеклись, где так легко забыться и поверить, что все вокруг исчезло. И никто не смотрит сейчас на нас, и никто… не ждет на других дорогах.

— Больше я тебе ничего не должна. А теперь скажи мне. Скажи… Это правда, что у тебя есть невеста?

Мне даже не нужно слышать его ответ — я все поняла по изменившемуся лицу.

— А ты говорил, что я могу тебе доверять…

Попятилась, отвернулась и бросилась бежать вон.

Из-под моих ног разбегались дорожки льда, словно след на воде устилали путь, по которому я прошла. Ломкое кружево инея заплетало стены по правую и левую руку.

Кажется, он, поскальзываясь, ринулся за мной. Кажется, ругался сквозь зубы на своем странном языке, который я так мечтала бы забыть. Забыть все. Разбить зеркало, и чтобы оно никогда не попадало мне в руки. Тогда сейчас не было бы так больно.

Морвин догнал меня, когда я почти уже добежала до своей башни. Схватил за плечи, развернул и впечатал в стену. Впился в лицо кипящим раскаленной лавой взглядом.

— Стой, Эмма! Выслушай меня. Это ритуальный брак! Верховный маг Храма не может отказаться, когда его выбирает Жрица Великой Матери.

— Иланна… Иланна твоя невеста, да? — прошептала я, задыхаясь. Отвернув лицо, борясь со слезами, которые душили невыносимо.

Я вспомнила, какими глазами смотрела она на него там, в том чужом и странном мире. Как проводила изящным ноготком по огненным узорам и смеялась, когда он ее обжег. Только теперь я поняла, что мне напомнил тот взгляд. Словно Морвин был ее пес, который может скалить зубы, но цепь слишком коротка, и он все равно никуда не убежит.

— Я ни разу даже пальцем ее не коснулся! Не было даже поцелуя.

Улыбаюсь горькой улыбкой сквозь застилающие взор слезы.

— Зато у нас с тобой был. И этого довольно. Уходи! Возвращайся к себе. Возвращайся в свой мир. Надеюсь, ты достаточно развлекся… в отпуске.

Его взгляд — он просто бешеный. Пальцы вцепляются в плечи — не шевельнуться. Воздух между нами словно выкипел весь до последней молекулы, и в этой пустоте осталось только одно — то, что никогда не менялось. Невыносимое притяжение между нами.

— Ты думаешь, что это можно назвать поцелуем?

Нет. То недоразумение нельзя было назвать поцелуем. Я поняла это, когда его губы обрушились на меня огненным смерчем — сминая, подчиняя, стирая любые горькие слова и любые обвинения, оставляя только бешеную, неукротимую потребность друг к друге.

Выбивая все мысли из головы. Вытесняя все доводы рассудка.

Вопреки всему доказывая снова и снова, что я — его, даже если он не может быть моим.

Когда мы оторвались друг от друга — в одном рваном дыхании на двоих, в одном потерянном пульсе, он упал горячим лбом на мой лоб, запустил обе руки в разметавшиеся волосы.

— Эмма…

— Не надо. Пожалуйста. Не говори больше ни слова. Мне и так слишком больно. Просто уходи! Теперь я и правда тебе ничего не должна.

Снова отвожу взгляд. От его ответного, испепеляюще-жгучего и так никуда не скрыться, он словно плавит что-то у меня внутри.

— Хорошо. Если ты так хочешь.

Широкий шаг назад — и я чуть не падаю, когда он больше меня не держит. Вцепляюсь кончиками пальцев в стену за своей спиной.

Морвин разводит руки в разные стороны напряженным жестом — в левой загорается мягкое, приглушенное сияние — и через секунду в ней появляется артефакт перехода. Чехарда багряных искр в его туманном нутре — все быстрей и быстрей, раскручивается так, что пятна света сливаются в одно. А потом в правой руке в такой же мягкой дымке материализуется снова меч, забытый в гостиной. И сумка снова появляется через плечо.

Вот так. Он заберет с собой все, что приносил в наш мир — и немного сверху.

Глупое сердце одной маленькой глупой девчонки, что верила в сказки и в зеркала.

Когда меня находит перепуганная Джен, я сижу на полу там, где сползла по стеночке — обхватив колени и глядя в одну точку. Подо мной и за моей спиной — лед. Много льда.

— Эмма! Что ты…

Она сдавленно ойкает, когда натыкается на стену. Намного, намного дальше, чем обычно.

— Сестренка… что же вы наделали? Это же целых два метра…

Глава 36

Когда я очнулась и увидела плачущую сестру, все-таки смогла сосредоточиться как следует и вернуть Сферу на привычное место. Ровно один метр. Рука Джен по счастью в этот раз очень быстро прошла, даже следа не осталось. И не потребовались никакие лечебные мази.

Мою магию после того выплеска, заморозившего пол Академии, снова как отрезало. Я пыталась нащупать внутри хотя бы слабые токи, но они будто смерзлись и ушли очень далеко вглубь меня. Ни малейшего ответа. И я смирилась с тем, что видимо, волшебство — это не мое, и после оглашения «сюрприза» от Короля нужно будет просто собрать вещи и уехать домой.

Ну и ладно.

Прошло еще два дня. Они тянулись очень долго, но я их как-то пережила.

Труднее всего давалась пустота вокруг. Снова. Мои руки искали тепла, к которому так быстро, оказывается, привыкли, но не находили его. Кончики пальцев горели от потребности прикоснуться к живому, дышащему, горячему. Дыханию было тесно в груди.

Потом я поняла, что будет очень правильным решением уехать домой, в Замок ледяной розы. Потому что здесь мои раны постоянно бередила тысяча мелочей, которые настырно, раз за разом попадались мне на глаза, куда бы я ни шла. Здесь, в Академии пурпурной розы каждый камень, скамейка, дерево и даже фонтан снова и снова воскрешали в памяти моей те короткие, но невыносимо яркие моменты, когда я была без оглядки, по-настоящему счастлива.

Оставалось лишь надеяться, что время излечит раны. Но пустота… ее теперь не заполнит ничто.

Глупое зеркало. И глупые мы с Джен. С чего мы взяли вообще, что оно показывает именно женихов? На нем было написано всего лишь «Загадай, что желаешь ты больше всего». Если это была «любовь», то никто не гарантировал, что она будет взаимной. Это наша романтичная неуемная фантазия и больное воображение додумали остальное.

Погода стояла очень жаркая, солнце парило все сильнее с каждым днем. Деревья радостно развернули листья, почки на цветущих набухали и вот-вот должны были раскрыться.

Джереми Коул стал ходить на занятия, его снобской физиономии на удивление пошли короткая стрижка и злой взгляд. Рыжая так и вилась вокруг него. Ну хоть одна идеальная пара будет на курсе.

Правда, они оба — то попеременно, то вместе, постоянно пытались заставить Петтифи выгнать меня с факультета, не дожидаясь оглашения. Все-таки, в стихийной магии я по-прежнему была полный ноль. А кое-кто поговаривал, что и вовсе опасна своей непредсказуемостью. И тем не менее, я ловила на себе сочувствующий взгляд Петтифи, и она отказывалась это делать. Пока. Кивала на то, что уже завтра состоится торжественное собрание всех студентов, на котором наша Леди Ректор объявит содержание королевской депеши. Мол, вот после собрания и решим.

Собрание открылось в большом зале, как и в день открытия Академии. Яблоку негде было упасть, и возбужденное жужжание тут же улеглось, как только со своего места за длинным преподавательским столом на возвышении встала старая Леди Ректор, слегка покачнувшись и ухватившись за шерсть своей оленихи.

В руках у старушки был распечатанный конверт с обломками алого сургуча.

Вот теперь точно муху можно услышать, если пролетит.

Я сидела позади всех — место на первом ряду мне разонравилось. Джен привычно поблизости. Солейн теперь обходила нас десятой дорогой и делал вид, что не замечает нашего существования — кажется, Дженни сильно поссорилась с ней из-за меня, когда я ушла тем вечером. Я не спрашивала подробностей — мне было неинтересно. Так что за левым краем первого ряда, под самой преподавательской кафедрой, теперь сидела она. Ну и хорошо, главное, что подальше.

— Дорогие друзья! Рада приветствовать вас снова в этом зале, и вновь по очень важному поводу.

Старческий голос леди Джиневры Темплтон очень звонко разнесся по всему залу. Подозреваю, что здесь не обошлось без какого-нибудь хитрого заклинания бытовиков.

— Не будем тратить время на пустые слова. Время нынче дорого. Прежде всего, все вы слышали, наверное, что творится с погодой на том краю океана, в Арвеноре. Одновременно страшная, небывалая жара и засуха, заморозки, смерчи и другие погодные катаклизмы сотрясают королевство наших друзей от края и до края. Некоторые аномалии, к сожалению, видны уже и в Королевстве Ледяных Островов. Его величество Король Хьюго VIII Стратагенет после долгого совещания с самыми доверенными лицами решил, что к этой проблеме необходимо подключить магов. И лучше как можно скорее. Особенные надежды возлагают на факультет стихийной магии.

Гул прошел по рядам. Даже у меня что-то отозвалось внутри — там, где прочно поселились безразличие и апатия. Вот почему Петтифи так немилосердно гоняла стихийщиков.

— Но силы магов пока маловаты! Эллери мало. Из них по-настоящему сильных — единицы. Нужна подпитка, мощные источники магии. И они есть в Королевстве! Вернее, когда-то были — пока не увяли и не рассыпались в прах без хозяев. Замки роз, которых было когда-то семь, да еще один скрытый. И лишь три удалось возродить.

Мое сердце пропустило удар, а потом с новой силой бросило кровь бежать по моим венам. Я как могла постаралась успокоить его, непослушное. Замки роз? При чем здесь Замки роз?