Академия пурпурной розы

— Проходи, располагайся, Ледышка, будь в моей комнате как дома!

Я приложила ладонь ко лбу.

— Нет, ну этот бесконечный день закончится когда-нибудь, или нет…

Впрочем, он уже заканчивался. Закатные краски ярко полыхали за окном, возвещая скорое наступление сумерек, которые уже подкрадывались по углам.

— Устала? — заботливо поинтересовался Морвин. Слишком заботливо. Подозрительно заботливо.

— Допустим?.. — осторожно ответила я, выглядывая из-под ладони.

— Тогда зачем тебе вообще куда-то уходить? Спи тут!

Я невольно бросила взгляд на единственную кровать и сглотнула.

— Нет уж, моим нервам на сегодня испытаний хватит!

Мой огненный маг был на расстоянии двух шагов. Не шевелился, стоял, заложив руки за спину — и только глаза… его пылающий взгляд прожигал насквозь, медленно бродил по мне с головы до ног и обратно, скользя по очертаниям фигуры, лаская через одежду.

— И куда тебя отпускать-то с такими взвинченными нервами, а, Ледышка? Я думаю, что тебя надо срочно отвлечь от всех этих интриг и заговоров! И кста-ати…

О нет.

Нет, нет, нет, нет.

— …я тут вспомнил — ты же должна мне желание!

Глава 51

Глубокий вдох. Медленный выдох. Успокоиться.

Ну, или попытаться хотя бы.

— А давай насчет желания как-нибудь в другой раз поговорим?

Улыбка, что прячется в уголках его губ, мягкая ирония на дне огненного взгляда… он видит насквозь все мои уловки и мое волнение.

— Ледышка, я же обещал тебе не просить «чего-то слишком». Что же ты трясешься вся, как лист?

Молчу. Что тут сказать? Что рядом с ним я, как этот лист, боюсь сорваться с ветки и сойти с ума, поддавшись полету ветра? Так, чтобы забыть обо всем, чтобы небо с землей поменялись местами, чтобы поверить на мгновение, что ты никогда-никогда не упадешь и будешь вечно парить над вершинами деревьев в объятьях беспокойной стихии… Но листья рано или поздно падают вниз.

Вздыхает.

— Ледышка, мне просто не нравится, в каком ты состоянии. Бледная, хмуришься, кусаешь губы… и все время думаешь о чем-то. Так нельзя.

— Нельзя думать? Прости, я не умею по-другому, — пытаюсь улыбнуться.

Качает головой.

— Нельзя выходить на битву, когда в голове — сумятица. А что-то мне подсказывает, Ледышка, что наша битва еще только в самом разгаре. Воин, который слишком много думает, прежде чем направить меч, — погибает первым. Так что смирись — сейчас будет очередной пересказ урока моего старого учителя. Я был не очень уверенным в себе подростком, когда он мне его преподал.

Закатываю глаза, чтоб показать, что я думаю о бесконечных уроках и нравоучениях, которых и так было многовато в моей жизни… но любопытство уже грызет, и я вся внимание.

— Слишком много мыслей в голове убивают способность жить! Ты постоянно повторяешь события прошлого. Ты прокручиваешь раз за разом свои ошибки, проживаешь одни и те же разговоры и представляешь, что ответил бы обидчикам. Потом начинаешь тревожиться о будущем — о том, что еще не случилось, о том, что может быть, не случится вообще никогда или случится совершенно по-другому… но в своей голове ты уже это прожил, не дожидаясь. И вот… между прошлым и будущим, которые разрывают тебя на части и наполняют туманом мозги, ты совершенно теряешь настоящее. Быстротечные мгновения жизни, мгновения, которые никогда не повторяются, мгновения, в которых ты находишься здесь и сейчас пробегают мимо, уходят безвозвратно, пока ты заблудился в лабиринте тревог. И знаешь, что?

— Что? — спросила я тихо, завороженная звуками его голоса.

— Единственный способ начать по-настоящему жить — это разом выбросить из головы все мысли. Просто взять, и вымести их, как ненужный мусор.

— Не всем же охота ходить пустоголовыми… — проворчала я.

Улыбка на его губах больше не пряталась.

— Для умных мыслей будет свое время… как-нибудь потом. А сейчас — я хочу, чтобы ты не думала, а чувствовала! Остановилась в нашем здесь и сейчас, Маэлин. Потому что в прошлом… в прошлом еще не было нас. А будущее наверняка готовит достаточно подлянок, которые мы даже предположить еще не можем. О, Маэлин, поверь мне — у судьбы намно-о-ого более изощренная фантазия, чем у человека! Так что бесполезно тревожиться и гадать — мы с тобой все трудности преодолеем и все стены пробьем, но только, когда будем видеть их перед глазами, когда будем точно знать высоту этих стен, и как высоко надо прыгать. А сейчас…

— Дай угадаю. Желание?

Мой взгляд скользнул с его губ выше, прошел по лицу, по темной тени ресниц, утонул в расплавленной радужке — там, где уже клубились огненные вихри… и почему-то идея с желанием уже не показалась мне такой безумной.

— Да. Желание. И чтобы трусливой Ледышке проще было решиться, давай опять установим правила.

Он взял один из стульев и двинул к стене. Уселся на него, оседлав как лошадь, руки с закатанными до локтей рукавами светлой рубашки небрежно положил на спинку. В низко распахнутом вороте виднелись языки черного пламени — оно словно стремилось выбраться наружу, прожечь и обратить в пепел тонкую ткань, по нелепой причуде хозяина скрывшую его декорацией мнимой цивилизованности. Но она была там — дикая стихия, варварский, непокорный огонь, и было бы величайшей неосторожностью с моей стороны об этом забывать.

— Вот смотри, Маэлин. Я сижу здесь, и даже близко к тебе не подхожу. На этот раз. Дверь — вон там. Ну, или Тушкана своего можешь в любой момент позвать — я и пальцем не пошевелю, чтобы тебя удержать, если захочешь уйти.

От такого вступления у меня кровь прилила к щекам, и я почувствовала, как стремительно краснею. Что он еще придумал — этот огненный маг с его неуемной фантазией?!

И почему я стою, не шевелясь, и безропотно жду, что он скажет дальше — словно язык проглотила?..

— А ты лезь вон туда. Прямо ногами.

Морвин кивает на второй стул, по-прежнему стоящий посреди комнаты.

— Ты с ума сошел, да? — спрашиваю обреченно.

— Возможно! — не собирается отнекиваться он.

И замолкает. Просто ждет, прожигая пристальным взглядом.

А я… отсчитываю три удара сердца, скидываю туфли и лезу на проклятый стул. Такая же сумасшедшая.

Сидение покачивается под моими ногами разок — так что, учитывая, в каком смятении я нахожусь, есть риск свалиться кубарем и пробить себе глупую башку. Инстинкт самосохранения вопит, что это далеко не самая большая угроза сейчас, но я игнорирую его вопли. Только вцепляюсь одной рукой в спинку стула позади себя и пытаюсь успокоить дыхание, от которого грудь ходуном ходит под корсажем.

Наконец, нахожу баланс и поймав равновесие, замираю. Жду, что будет дальше. Волоски дыбом по всей руке. Колени слабеют, и я очень надеюсь, что Морвин сейчас все-таки скажет уже, чего он от меня хочет, потому что воображение услужливо начинает подбрасывать собственные варианты, и я очень радуюсь, что мой мужчина — огненный маг, а не менталист, способный читать мысли.

— Эмма, ты же знаешь, что мне категорически не нравится одежда вашего мира? Я считаю ее преступлением против женской красоты.

— Только попробуй сказать… — угрожающе начинаю я, но он перебивает:

— Ножки! Я всего лишь хочу увидеть твои ножки, Маэлин. Учитывая, что ты должна мне желание, очень благородно с моей стороны захотеть такую малость, не правда ли?

Пару секунд мы просто смотрим друг другу в глаза.

Малость. Скажет тоже! Да если б моя бабушка только услышала, пришлось бы нюхательные соли уже тащить. Чтобы девушка позволила себе такое!.. На уроках этикета старая графиня Винтерстоун вбивала нам с Джен в голову намертво, что джентльмен не должен увидеть даже щиколотку благородной леди! Это же стыд и позор… но если я попробую возразить, Морвин скажет, что он-то не джентльмен. А вернее всего, даже не поймет, что это за зверь такой.

— Маэлин, я жду, — поторопил меня мой варвар. — И если хочешь знать, я вообще не понимаю, что такого страшного в моей просьбе. В нашем мире женщины спокойно ходят в юбках длиной до колен. И даже выше. И никто из них не умирает от разрыва сердца! От разрыва сердца иногда умирают мужчины, если ножки хорошенькие, но это уже другой разговор. У меня-то сердце крепкое, не беспокойся. Надеюсь, выдержка тоже — но в крайнем случае, ты же помнишь про дверь, да?

Это можно было бы принять за шутку чтобы разрядить напряженную атмосферу, если б он не говорил это таким серьезным голосом с неожиданной хрипотцой, которая прокатилась по моей коже почти до боли чувствительным касанием.

И тогда я, наконец, решилась. Я ведь и правда должна ему желание.

Отпустила спинку стула, за которую цеплялась, как за спасательный круг.

Слегка наклонилась вперед… из остатков прически выбился кудрявый непослушный локон, качнулся от моего дыхания.

Робко взялась за ткань платья. Подушечки пальцев с обостренной чувствительностью ощутили каждую деталь микроскопического рельефа на переплетении нитей.

Вздрогнула, когда увидела, как напряглись мышцы на шее Морвина, как плотно сомкнулась линия губ, как взгляд метнулся к моим ногам в ожидании — так тигр провожает глазами каждый прыжок лани, каменным изваянием застывая в засаде.

— Но я… сама решу, как высоко поднимать.

Он кивнул без единого звука, по-прежнему не отрывая взгляда от моей юбки.

Ну, хорошо. Приподниму совсем чуть-чуть, зато буду свободна. Желание тогда считается выполненным — а я больше смогу не трястись в ожидании, чего он там такого выдумает…

Запоздало вспоминаю, что мы с Джен второй день решили отказаться от плотных чулок — в такую жару в них было невыносимо.

Тонкая серая ткань форменной одежды послушно следует за движениями моих рук.

Сантиметр, два, еще… Переступить босыми ступнями, поджать пальчики… Щекотно, словно искры падают на ноги от костров. Костров, горящих в глазах огненного мага. Костров, в которых постепенно сгорает моя стыдливость.

Выше, выше… до тонких щиколоток, до гладкой кожи над ними. Смутиться до мушек перед глазами — а мы-то еще удивлялись, зачем профессорша-бытовичка на первом же занятии, выгнав юношей за дверь, учила своих студенток заклинаниям, уничтожающим лишние волосы на теле. О да, мадемуазель Лизетт и правда знала толк в бытовой магии! Лосьоны и притирки, которые студенткам с бытового факультета задавали готовить в качестве домашней работы, со скоростью лесного пожара распространялись по всей женской половине Академии пурпурной розы.

Кромка подола замирает на полпути. Восхищение, вспыхивающее в глазах моего мужчины. И мне уже не хочется останавливаться. Ласка на округлых очертаниях плотно сомкнутых колен — словно он гладит их пальцами, а не взглядом.

Еще. Совсем немного выше, но… стыдливость все же берет верх. Пусть сейчас даже не так коротко, как у этой его Иланны… так ведь и я — не Иланна.

Из ослабевших пальцев выскальзывает юбка, снова падает спасительная завеса серой ткани. Я готова свалиться с этого стула — если не в его руки, так уж в обморок точно.

Морвин закрывает глаза на мгновение — так, словно до сих пор представляет меня.

— Маэли-и-ин… — выдыхает мое имя почти со стоном.

— Ч-что?

— А иди-ка ты к себе. Очень и очень быстро. Пожалуй, я переоценил свою выдержку. Зови хвостатую заразу, и на счет три, когда я открою глаза, чтоб и духу твоего здесь не было.

— Эмма! Эмма, ты так долго не возвращалась — я места себе не находила от волнения!.. Все в порядке?.. А, стоп! Не отвечай! Узнаю этот затуманенный взгляд. С Морвином свиданничали опять. Иди уже, спи! С тобой в таком состоянии разговаривать бесполезно.

Спрятавшись за дверцей шкафа, я в пару резких движений сбрасываю платье на пол и натягиваю ночную рубашку. Не хочется показываться даже сестре — как будто взгляд моего мужчины оставил на теле следы. К собственной коже прикасаться невыносимо — так остро, до дрожи в каждом нерве любое случайное касание.

Только спрятавшись под одеялом с головой, я могу наконец-то успокоиться.

Ничего себе метод очищения мыслей! Какое там прошлое с будущим — как я имя-то свое не забыла вообще?!

Но приходится признать, работает метод на отлично — всякие крохи волнения перед Турниром, остатки переживаний за какие-то там заговоры и интриги улетучились без следа.

Интересно, а башню женскую теперь снова запирают? Надеюсь, что да. И надо попросить Леди Ректор, чтоб мужскую запирать начали тоже. И еще Тушкана предупредить бы, чтоб на мой зов больше не откликался ни под каким предлогом. Потому что, если так пойдет дальше, я сама начну сбегать по ночам и вламываться в обитель мужского целомудрия в поисках одного несносного огненного мага.

Глава 52

Давно у нас с Улиткой Младшей не было такого веселого и беззаботного утра. Почти как в старые добрые времена, в башне Замка ледяной розы, когда обе мы были почти детьми. Когда наши сердечки еще не знали тревог, не вздрагивали то в безумной неконтролируемой радости, то в бессильной тоске, то опять обратно — и всего лишь из-за того, как на тебя посмотрел… или не посмотрел… человек, неожиданно ставший столь многим. Прекрасное было время! Но, пожалуй, я не хотела бы возвращаться в него снова.

Сегодня легко на сердце было нам обеим. Жизнь, кажется, налаживалась.

Мы поболтали, лежа в постелях, о том о сем. Дженни спрашивала, слишком ли безумно будет с ее стороны, если она проберется на занятия анимагов и притворится студенткой с анимагического. Я вернула ее с небес на землю, напомнив, что занятий сегодня не будет — Старая Леди сказала, для следующего испытания преподавателей собираются припахать к подготовке. А учитывая, что у нас теперь на двоих меньше… Мда. Год открытия в Академии пурпурной розы начинается феерически.

Минус одна математичка, минус один декан менталистики, минус один завхоз, минус одна кастелянша.

Нескольких студентов мы ведь тоже недосчитались — Мэри-Энн неизвестно когда сможет приступить к занятиям, а Джереми Коул после вчерашней суматохи, по слухам, вообще покинул Академию. За ним прислали карету родители, жившие в столице, практически на соседней улице. Прознали о нескольких скандалах, в которые оказался втянут их сыночек, да еще и о том, что в этом странном учебном заведении нападают на студентов. Решили, что пора уже наследничку вникать в дела родового имения, а не сушить мозги не пойми где. Оно и к лучшему.

А потом разговор наш незаметно, сам собой, свернул на еще более тревожную тему.

— Улитка Младшая, как думаешь — как скоро обо всем об этом узнает папа?

Дженни рывком села в постели и обхватила колени.

— Так я об этом и хотела с тобой поговорить еще вчера!! Эм, ты уже приготовила оправдательную речь? Как ты будешь папе объяснять, откуда в Академии взялся твой красавчик из Зазеркалья, да еще под легендой, что он из стражей Замка ледяной розы и… эй, а ты вообще их собираешься знакомить?

Я перевернулась на живот и закрыла ладонями лицо. Пробормотала глухо.

— Дже-е-енни, я даже представить себе это боюсь! И я понятия не имею, что будет. Извержение вулкана во время грозы посреди землетрясения мелочью покажется. Потому что в прошлую их встречу папа пообещал Морвину, что ребра ему переломает, если еще раз увидит рядом со мной.

— Мда уж… не завидую тебе, сестренка! Но ты бы уже продумывала план действий поскорее, что ли. Конечно, от столицы до Замка ледяной розы даже верхом целый день добираться, и новости доходят долго… но не вечно же. Не думаю, что от папочки, с его-то связями, долго будет секретом, что за дела творятся у нас тут. Все эти турниры, нападения, обыски… Если честно, Эмма, я думаю, у тебя день-два, не больше. Я прикрывала тебя, как могла, но я же не всемогущая.

— В смысле? — подняла я голову.

Джен заговорщически улыбалась.

— В смысле, ты же не думала, что папа оставил нас совсем без присмотра? Тетя Эмбер связывается со мной каждый день по медальону. Я очень убедительно ей вру, что все у нас великолепно, особых новостей нету, а Эмма не подходит поговорить с ней вовсе не потому, что ее опять зажимает где-нибудь в темном уголочке ее парень. Говорю, ты просто очень много учишься и днями пропадаешь в библиотеке. Тетя верит. Все же знают, какая ты серьезная и ответственная. И есте-е-е-ественно, она потом все-все пересказывает нашим родителям.

У меня уже вовсю алели щеки.

— Да уж… в такие моменты понимаешь, что есть свои плюсы в том, что твой любимый папочка — ни разу не маг.

Джен хихикнула.

— Ага! Только представь себе, что это он требовал бы от нас ежедневного отчета…

Я представила. Впечатлилась.

Потом представила, как говорю папе: «Дорогой папа, это мой парень, ты с ним уже знаком, не трогай пожалуйста его ребра, он мне целым нужен»… Фух, кошмар!

Нет, лучше даже представлять не буду. Потом как-нибудь придумаю, что сказать. Попробую действовать по ситуации. Как там Морвин говорил? Сначала надо увидеть стену прямо перед собой, чтобы понять, как перепрыгивать.

Беда в том, что папочку моего не то, что не перепрыгнешь… объехать на телеге кружной дорогой не выйдет. С его фамильным Винтерстоуновским упрямством справиться может только фамильное Лоуэлловское обаяние моей мамочки. Так что мне остается лишь надеяться, что в момент эпической встречи она будет где-нибудь неподалеку.

— Эм, не дрейфь! У тебя такой ужас на лице написан, будто папочка уже караулит за дверью. Уж до конца Турнира как-нибудь дотянете — с таким-то количеством людей, которые обеспечивают вам с Морвином прикрытие…

Я насторожилась.

— Ты о чем это?

— Да так… — загадочно отвела взгляд Дженни.

— А ну, признавайся!! — насела на нее я. — Что вы там за моей спиной затеваете и с кем?!

Сестра фыркнула.

— Могла бы и сама догадаться, между прочим, кто у нас главная сводница в здании.

— Леди Ректор… — обреченно вздохнула я. — И что?

— А то, что она вызывала меня к себе и устроила такой допрос с пристрастием про вас с Морвином, что я поняла, кто был профессором сыскного дела, когда папа Олава еще в Сыскной детский садик ходил.

— Постой, дай угадаю… и ты?..

— И я раскололась, разумеется. Выложила все до последнего. Про зеркало, про другой мир, как долго вы друг по другу сохнете… прости, но твои рассказы про невероятную спину я тоже пересказала, чтоб она поняла, что у вас все серьезно.

Я вспыхнула и зашипела на Джен:

— Чтоб еще раз я тебе доверила…

— Тихо! — она выставила в перед ладонь. — Успокойтесь, барышня! Ты забыла, что наша бабуля — самая романтичная особа в этой Академии? Она так впечатлилась вашей невероятной историей любви, что согласилась прикрывать вас от папочки, сколько получится. И даже «забыла» разослать новость про Турнир родителям участников. Чтоб ее фаворита не укокошили еще до победы. Правда, солнце, если вы победите, даже она не сможет такую новость утаить. В общем… прости, но я и правда уверена, что у вас в лучшем случае пара дней. Так что я на твоем месте порепетировала бы уже на досуге со своим босоногим нарушителем этикета, как он будет с папочкой знакомиться. Если у вас бывает свободное время, конечно, — снова хихикнула она.

Я без сил откинулась на постели.

— Джен, это будет катастрофа века!

Сестра фыркнула.

— Не сомневаюсь! Надеюсь, смогу присутствовать в первых рядах.

— Вот же заноза мелкая…

— Эй! Я тебя всего на пару минут младше вообще-то! — обиженно протянула Джен.

— Ничего-ничего, я посмотрю на тебя, когда твой Олав придет у папочки руки твоей просить! И до папы, наконец, дойдет, что он не пропускал ни одного семейного торжества в Замке ледяной розы вовсе не потому, что ему так уж нравилось в очередной раз устраивать с ним гонки по лесу на снежных оленях.

Сестра покраснела как помидор и тут же умолкла.

Десять утра.

Три пары участников.

Меня уже потряхивает, но Морвин крепко держит за руку — ради разнообразия он снова надел форму и даже почти все пуговицы на рубахе застегнул. Совершенный ноль эмоций на лицах Эвана Рока и Риты Рок — они за руки не держатся, но стоят плечом к плечу, как оловянные солдатики в коробке. Сол бросает на нас такие взгляды, что я стараюсь не смотреть в ее сторону вообще. Лучше б она на Гордона хотя бы одну десятую взглядов бросала, а то на парня смотреть жалко.

Знакомый холл, двери с эмблемами факультетов. Сразу вспомнилось распределение, но это не оно.

Мы ждем, пока нас допустят до второго испытания.

А потряхивает меня потому, что в этот раз на испытание нас провожает не только Леди Ректор. Рядом с ней стоит Ее величество королева. Великолепный бордовый бархат, белая меховая опушка широкого выреза. Двое стражников замерли на почтительном отдалении.

На круглом лице Николь — следы усталости и бессонных ночей. Кажется, нам говорят не все, и проблемы с погодой — не просто проблемы с погодой, а угроза голода от неурожаев уже перекинулась через океан и перестала быть головной болью одного лишь Арвенора.

И когда я понимаю, что в такой момент она все равно нашла время, чтобы быть здесь, без лишних слов проникаюсь серьезностью нашей миссии. Раньше мне помимо воли все это казалось почти игрой. Но хватит игр — от нас ждут действительно важных поступков.

— Дорогие мои! — голос Леди Лектор приглушенный, доверительный. Сегодня здесь совсем мало народу, никого посторонних. — Мы приступаем ко второму испытанию Турнира семи замков. Оно особенно значимое, потому что покажет уровень владения магией в вашей паре. Для этого испытания Ее величество…

Королева милостиво кивнула и протянула руку, чтобы коснуться стен Замка… но в последний момент передумала, и рука ее безвольно опала.

— …Попросила Замок пурпурной розы измениться таким образом, чтобы часть его стен превратилась в лабиринт. Стены этого лабиринта будут реагировать на магическое воздействие, причем именно соединение сил в паре. Подробнее рассказывать не будем, вы и так поймете. Замок сам выберет для каждой пары препятствия, призванные раскрыть ее магический потенциал. Наши преподаватели постарались, и тоже вложили часть магии в этот лабиринт. Мы даже сами не знаем, что именно вам предстоит, задания будут индивидуальны — потому что было бы нечестно требовать от бытовиков справляться с тем, что огненный маг преодолеет одним щелчком пальцев.

Леди ректор подмигнула нам с Морвином.

— Помните главное! Задача испытания — не выявить самого одаренного мага. Задача — найти пару, в которой лучше всего сочетается магия и наиболее продуктивно магическое взаимодействие. Каждая пара войдет в лабиринт через свою дверь. Победят во втором испытании Турнира семи замков те участники, которые первыми выйдут из лабиринта.

Нежная, пухлая ладонь Ее величества, дрогнув на мгновение, все же завершает свой полет к лиловому камню стен. Далеко-далеко, на самом дальнем краю одного из коридоров я замечаю призрачное свечение шерсти Тушкана. Зверек не решается подойти ближе, только смотрит на хозяйку с тоской в черных глазах. Хозяйку, которая оставила его одного.

По стене из-под ладони Николь расходится едва заметная волна вибрации.

Три двери с эмблемами факультетов распахиваются перед нами в ореоле пурпурных искр… но за ними уже не привычные крохотные помещения кабинетов, уставленные шкафами и всякой всячиной по вкусу владельца.

Нам в лицо глядят темные провалы, ведущие в неизведанные глубины лабиринта, созданного магией Замка пурпурной розы. Дикого, почти неприрученного, похожего на ребенка, делающего первые шаги в огромном мире. Ребенка, руку которого отпустил бросивший его взрослый.

Глава 53

За нашими спинами закрывается тяжелая дверь темного дерева… и мы остаемся в кромешной тьме.

Наверное, следовало бы бояться… но не получается. Потому что мою-то руку никто не отпускал.

Да и вообще — чего здесь может быть страшного? Это ж Замок пурпурной розы, он такой же добрый, как и тот, в котором я провела все детство. Только, кажется, несчастный.

Мы потихоньку продвигаемся вперед — медленно-медленно, и скоро мои глаза уже различают оттенки этой темноты. Глубокий, насыщенный аметист мешается с благородным пурпуром, лиловые тени вспыхивают искрами цвета нежной сирени… и все это богатство вплавлено в черный бархат, которым закрыт весь окружающий мир, как сцена — занавесом. Поневоле кажется, что вот-вот начнется представление.

Но все равно света не достаточно для того, чтобы я различала вокруг хоть что-то, кроме неясных очертаний ведущего меня за руку напарника.

И я против воли начинаю вспоминать, на какой ноте мы расстались вчера.

Это в лабиринте жарко, или у меня температура поднимается?

— Ледышка, хватит сопеть мне в плечо. Нам вообще-то идти надо, чтобы выиграть. А мне теперь хочется остаться постоять. Ну, или полежать.

— Морвин! — выдыхаю в притворном возмущении. Но кому я буду врать — я уже привыкла к его шуткам. Они больше не шокируют, а… заставляют кровь быстрее бежать по венам.

В ответ мою ладонь сжимают чуть крепче, Морвин принимается поглаживать ее тыльную часть большим пальцем, а я изо всех сил пытаюсь унять сопение и вообще задерживаю дыхание, чтобы снова не становиться мишенью иронии. Огненный маг снисходительно бросает:

— Расскажи-ка мне в таком случае, чего вдруг меховой коврик с глазами так жалобно на нас этими самыми глазами смотрел.

— Он смотрел не на нас, — вздыхаю я, радуясь, что мы сменили тему. — А на свою хозяйку, Королеву Николь. Это она со своим мужем вырастила Замок пурпурной розы из маленького каменного семечка. Но жить в нем не захотела. Вот он и тоскует — как малыш по маме. А она не понимает, что это неправильно.

На всякий случай снижаю голос до самого тихого шепота — хотя нас вряд ли услышат, но все же венценосной особе косточки перемываем, как-никак.

Морвин хмыкает в ответ.

— То есть хозяйка этого места добровольно от него отказалась? От такой сокровищницы чудес? Странно это.

— Ничего странного. Понимаешь… мне кажется, она думает, что его недостойна. Это не все знают… но женой Его величества много лет назад должна была стать совсем другая девушка. Только у Короля случилась внезапная любовь, очень быстро вспыхнувшее чувство. Невесту скоропалительно заменили. Мама рассказывала, Николь всегда была очень тихой и скромной, воспитывалась вдали от света… ей, наверное, неуютно было с бухты барахты попасть на трон, где от человека вся страна ждет так многого. Огромная ответственность — мне даже страшно представить! Да еще и никаких магических сил у нее нет, в отличие от Хьюго Стратагенета, который одним взглядом Оскотту мозги так подчистил, что вся эта история до сих пор нам всем аукается. Трудно не потеряться в тени такого одаренного властителя. Ну а потом… шел год за годом, а Николь так и не смогла родить мужу наследника. Наверняка при дворе шепчутся, а она слышит эти гадкие сплетни за спиной. В общем… я уверена, она считает, что занимает не свое место. Что Замка пурпурной розы, такого огромного и прекрасного, такого волшебного — она просто не заслуживает.

Говорю долго и чувствую, как горло пересыхает. А еще настроение стремительно падает к нулевой отметке и внезапно хочется плакать. Все-таки, я слишком впечатлительная и вечно принимаю близко к сердцу чужие проблемы. На секунду представила себя на ее месте… и сердце сжалось. Поневоле в голову полезли разные мысли. А ведь кто знает, получится ли у меня самой рожать детей — учитывая мои проблемы с магией, дурацкий панцирь, через который не пробьется никакая повитуха, наследственные трудные роды… В носу начинает пощипывать.

— Мда уж… Как же у вас, у женщин, все сложно! — проворчал Морвин, осторожно подтягивая меня вправо, где коридор резко загибался. — Видимо, ее мужчина просто не справляется. Довольной женщине некогда забивать себе голову всякой ерундой. И вообще… сидит у власти вся в мехах, ни дня не работала, наверное, и еще страдает. Давно бы уже кого-нибудь усыновили — столько сирот на луну готово выть от одиночества… и в вашем мире наверняка тоже! Делов-то. Не достойна Замка, видите ли…

И только я было открыла рот, чтобы возразить, что ничего он не понимает, и вообще грубый мужлан без капли сочувствия… Как на очередном вираже этот самый мужлан провернул свой любимый фокус, толкнув меня к стене, и вот уже я не вижу никаких искр и аметистов вокруг — только два огненных вихря его взгляда, рассекающих полумрак прямо над моим лицом.

— Зато я точно знаю, кто достоин собственного Замка, Ледышка! И обещаю, что добуду тебе этот Замок. А еще имей в виду — в нашей семье проблем с детьми не будет.

Мое сердце рушится куда-то вниз. В ушах шумит, а во всем теле вдруг наступает такая легкость, что, наверное, я не взлетаю как мыльный пузырь только потому, что две широкие ладони ложатся мне на талию и крепко сжимают.

Словно цветок рассветных лучей, жду прикосновения его губ — которые сводят меня с ума тем, как после очередной насмешливой шутки умеют говорить что-то настолько нежное, настолько до самого дна души, что мне кажется порой, его образ грубоватого варвара всего лишь маска. И рядом со мной он становится иногда настоящим — тем серьезным и немного мечтательным мальчиком, который так рано остался один и так рано приучился выживать.

Ох нет, каким же мальчиком…

Морвин прижимает меня к стене всем телом. Замирает на секунду, впитывая мое срывающееся дыхание, а потом с тихим рыком склоняется так, чтобы горячие губы опустились точно на бешено бьющуюся жилку на шее. Прижигает каленым поцелуем, пробегает дорожкой жадных прикосновений до самой мочки уха, прихватываеи ее, нехотя выпускает…

— Маэли-и-н… У меня до сих пор перед глазами твои ножки. Как думаешь, здесь ведь никто нас не увидит? Хочу проверить наощупь — убедиться, что это у меня не галлюцинации вчера были от долгого воздержания…

— Ты опять! — ахнула я и дала по рукам, которые уже пустились вниз по моему платью. Впрочем, шлепок получился совсем слабый и какой-то… неубедительный. И Морвин это моментально почувствовал, принимаясь гладить через ткань мои ноги… словно обещая им — хозяйка-то ерепенится, но мы же с вами знаем, чего нам хочется, так что просто подождите еще… И возможно, я сошла с ума, но кажется, мои мозги — единственная часть организма, которая пока упорствует. Все остальные части тела уже заодно со стратегическим противником.

— Мы опоздаем… — шепчу, задыхаясь, а сама крепче вцепляюсь в отвороты расстегнутой формы на его груди.

— Куда?

Сквозь тонкую белую ткань уже просвечивает алая вязь узора на его коже.

— Последние ведь придем…

— Не придем…

Уткнулся носом мне в висок, и мы замираем так, захваченные неодолимой, словно поток лавы, и такой же обжигающей потребностью друг в друге.

— Что, вообще сегодня никуда не придем? — шепчу ему куда-то в волосы с неожиданно легкомысленным смехом.

Морвин разражается тихим потоком ругательств по-иномирному.

— Хорошо бы… но я обещал тебе Замок. Придется двигать дальше.

Он с усилием отрывается от меня, отстраняется на полшага… и принимается стаскивать китель форменной одежды, а потом, разрывая от нетерпения пуговицы, и белую рубашку под ним.

— Э-э-э… а ты точно уверен, что помнишь, что сказал мне ровно две секунды назад?!

Вцепляюсь пальцами в стену за спиной, тяжело дыша. Сквозь мое размягченное состояние все же прорывается легкая паника.

Языки огня на его груди отгоняют тьму, и теперь я могу видеть выражение лица, очерченного тенями. Морвин смотрит на меня, не отрывая глаз, и с улыбкой довольного хищника любуется моим смятением.

— Вообще-то, просто хотел избавиться от лишних тряпок, сковывающих движения.

Потом хватает меня за руку и снова ведет вперед, поглядывая искоса. Тряпки остаются лежать на полу ненужной кучкой.

Я долго не могу найти подходящих слов, чтобы завязать безопасную беседу. Кажется, что любое слово выдаст, какой хаос творится у меня внутри.

Все ярче пламя на теле моего мужчины. Искры вспыхивают и пробегают по линиям, в ярком ореоле огненного свечения его движения безумно точны и красивы, и я снова вспоминаю тот вечер, когда впервые увидела в зеркале танец стали и сильных рук. Тьма отступает от этого свечения, и я наконец-то могу с уверенностью сказать, что вокруг нас — ровный коридор квадратного сечения в пару шагов шириной, который то и дело раздваивается, растраивается, поворачивает под самыми странными углами.

Здесь очень тихо — не гулкой, а какой-то приглушенной тишиной. Пахнет пылью и увядшими лепестками роз.

— Мог бы и раньше свет зажечь… — ворчу, найдя, наконец, безопасную тему.

— Мог бы, — соглашается мое огненное бедствие, подарив очередной взгляд из арсенала тех, после которых меня посещают сомнения, не забыла ли я утром застегнуть все пуговички. — Но не хотел.

Вспыхиваю и умолкаю.

Бесполезно. Безопасных тем нет.

На левом боку Морвина — меч. Меня держит тоже левой рукой, чтобы правая всегда готова была выхватить клинок из ножен. Ведет уверенно по хитросплетениям лабиринта, как будто знает точно, куда идти.

— С чего ты взял, что нам направо? — не могу сдержаться, чтобы не задать вопрос после очередного поворота.

— Я понятия не имею, куда. Мне просто кажется, что мы выйдем в любом случае. Потому что это не чемпионат по ориентированию на местности. Задача — применить магию и преодолеть ловушки. Вот только что-то не вижу ни одной.

Я нахмурилась. Тоже не вижу и не чувствую ничего подобного.

А идем мы уже долго.

Потом еще дольше.

И еще — и я уже начала уставать и поняла, что зря с утра на нервах не позавтракала.

А потом резко останавливаюсь, и Морвин останавливается тоже, смотрит на меня вопросительно.

— Ты чего, Ледышка?

Глубоко вздыхаю.

— Послушай, мне кажется… что Замок пурпурной розы нам просто подыгрывает.

— Подыгрывает?

— Да. Они же все… себе на уме. Он просто хочет, чтобы семечко его собрата досталось нам с тобой. Мы ему нравимся, это однозначно. Ко мне первой Тушкан пошел на руки, когда мы только вселились в Академию пурпурной розы, даже Олав сказал, что зверек ему не дается. Перед тобой Тушкан вообще, кажется, испытывает священный трепет. Так что… я не вижу другого объяснения, почему мы битый час уже идем, так далеко забрались, а ни одного хваленого препятствия не встретили. Он их сам обезвреживает или не пускает активироваться. Убирает с нашего пути, а может, меняет пространство так, чтобы на нашем пути попадались только пустые и безопасные коридоры. Он может.

Морвин хмурится пару мгновений, а потом усмехается.

— Ну так не будем зря растрачивать такой отличный шанс, Ледышка! По условиям испытания, мы должны выйти первыми и показать отличную согласованность. Наша согласованность такая выдающаяся, что даже магический зверь одобрил. Что еще надо? Так что вперед!

Спустя полчаса блужданий мы убеждаемся, что моя догадка, кажется, верна.

Ни в одном из коридоров, которые мы выбирали по-прежнему наобум, не встретилось ничего мало-мальски опасного. Не встретилось вообще ничего!

Наконец, мы преодолели последний поворот и попали в просторный зал квадратных очертаний. Ровные пустые серо-лиловые стены, высокий потолок, теряющийся во мгле, хоровод пурпурных роз, бегущих в узоре по гладким плитам пола. Всего в зал выходит три коридора.

А на противоположной его стене — одна-единственная дверь.

Мы с Морвином переглядываемся и продолжаем путь.

За спиной раздается шорох — едва различимый, на самой границе слышимости.

Морвин вскидывает голову и делает резкий разворот, заводит меня за спину, одновременно обнажая меч.

Из центрального коридора прямо на нас выплывает облако тьмы. Настоящей, чернильно-густой, первозданной, без единого неправильного оттенка. Идеальной тьмы.

Бросается нам под ноги, подобно ковру, впитывается в камень пола, надежно зафиксировав наши лодыжки, как затвердевшее болото. И мы стоим в центре этого черного болота, что растекается почти до самых стен. Ни дернуться, ни сделать шаг — Морвин предупреждающе шипит мне в ухо, чтоб не шевелилась, иначе оба мы потеряем равновесие и упадем прямо в эту дрянь. Удар яростной стали наотмашь не причиняет жидкой тьме ни малейшего вреда — меч Морвина оказывается бесполезным. Огонь он пока не торопится применять — судя по всему, сначала хочет разобраться, с чем мы имеем дело.

А потом я едва не теряю сознание от внезапно накатившей слабости — так сильно и остро приходит понимание, что тьма начинает тянуть из меня магию. Узор на теле Морвина мигает раз, другой, лихорадочные вспышки показывают мне, что с ним происходит та же беда.

На стенах по краям зала вдруг проступает пепельно-серый узор, напоминающий лишайник. Ползет рывками все выше и выше, как морозный узор на стекле зимой, перебирается на потолок, и вот над нашими головами уже смыкается махровый свод.

— Цветы зла… — цедит Морвин в ярости сквозь зубы и до боли стискивает мои пальцы в ладони.

Из центрального коридора медленно выходят две фигуры, затянутые в серую форму студентов Академии пурпурной розы, будничная простота которой кажется сейчас насмешкой.

Эван и Рита Рок.

Глава 54

Вот оно. То, что мы упустили. Деталь, которая никак не давалась. Ни Аврора Оскотт, ни Пим, ни кастелянша — никто из заговорщиков не смог бы сотворить заклинание, после которого в лекционном зале проросли Цветы зла. Мерзкая магическая плесень, которая все гуще и гуще затягивает потолок над нашими головами.

— Ты… можешь… ее выжечь? — шепчу прерывисто, пока Роки медленно движутся к нам через серое марево потускневшего, сгустившегося воздуха и замирают на самой кромке озера чернильной тьмы.

— Когда ты рядом? Нет. Слишком опасно. Ты-то у меня не огнеупорная, — Морвин пытается шутить, но на лицо падает мрачная тень, а взгляд с прищуром не сулит ничего хорошего паре наших конкурентов, которые оказались неожиданно соперниками в смертельном состязании. Я понимаю теперь, почему в тот раз, у лекционного зала, он сразу отбросил меня подальше. Да… в огненном шторме, который Морвин устроил, чтоб уничтожить плесень, от меня остались бы только головешки.

— Ну значит, придумаем что-нибудь еще…

Чувствую себя подрубленным деревом, из которого в набухшую землю вытекают соки.

Взгляд цепляется за лица Роков. Кажется, впервые замечаю в глазах Эвана хоть какую-то тень эмоций — отблеск азартного огня. Он в предвкушении. Рита по-прежнему как неживая, будто на ней маска, а все мысли и эмоции ушли далеко вглубь.

Тихий голос Эвана, пугающий своим спокойствием:

— Рита, давай их поторопим! Мне нужна сила.

Она бросает на него взгляд, который показался мне слегка нерешительным, а потом кивает. Из косы, обвивающей голову короной, не выбивается ни волоска. Девушка абсолютно собрана, сосредоточена и молчалива, как… кукла.

Живая кукла вскидывает сомкнутые в кончиках пальцев ладони, а потом распахивает их — и с них веером срывается поток серых туманных клякс.

Морвин с тихим рыком хватает меня в охапку и заслоняет спиной — вполборота, насколько хватает амплитуды движения. Мы по-прежнему вплавлены, как мухи в клей, в липкую густую черноту под ногами.

Я широко распахиваю глаза, он морщится от боли. Огненный узор совсем бледнеет, хотя и не гаснет до конца, продолжает сопротивляться. Упрямый, как и его хозяин.

— Да что ж это… — шепчу в ужасе. Мозг отказывается верить в реальность происходящего. Все же было так хорошо только что!

— Эта дрянь… тянет магию, отдает им… блокирует мой огонь.

Я вдруг охаю, так силен магический отток. Словно вся кровь отхлынула от сердца. У меня темнеет перед глазами, ноги слабеют, и кажется, вот-вот упаду в обморок.

Не тратя слов, Морвин наклоняется, подхватывает меня под плечи и колени, а потом бешеным рывком, с напряжением всех мускулов выдергивает из черной субстанции. Снова прижимает к себе крепко-крепко. Покачивается, но удерживает равновесие.

— Зачем… тебе теперь тяжелее…

Он шикает на меня и прикрывает глаза, словно тоже борется со слабостью. А мой взгляд притягивают двое, что застыли напротив. Странные и по-прежнему похожие на каких-то неживых — я вижу их из-за плеча Морвина. У них даже глаза другими стали — чернота радужки расплылась и затопила весь белок. Кажется, они молча ждут, пока у нас просто закончатся силы. И в этом неподвижном, странном и немом ожидании я почему-то останавливаюсь взглядом на Рите. Она смотрит на нас с Морвином… как-то необычно. Не так, как ее спутник. И в огромных черных глазах под взмахом длинных ресниц мне чудятся удивление и… зависть.

Но сколько же в Морвине этих самых сил, если он умудряется и меня на руках держать, и тьме сопротивляться, да и еще собирает резервы для атаки? А он готовится атаковать, без сомнения. Огненный узор на его теле поблек, но не угас еще окончательно. Он точно придумал что-то еще — зная его, я просто не сомневаюсь. Чувствую — по напряженной вибрации магии под его кожей, которой касаюсь напряженными ладонями, по твердой сомкнутости линии губ, по ярости, клокочущей в сосредоточенном взгляде.

Жаль, что некому его самого вырвать из этой черной дряни.

Зато я с облегчением чувствую, что неудержимый отток моей собственной магии немедленно прекратился, и ко мне возвращается дыхание.

А это значит…

Начинаю лихорадочно соображать. Я должна, срочно, вот прям щас должна что-то придумать! Исцеляющими снежинками вряд ли этих уродов напугаешь. Разве что наоборот, здоровья подбавлю. Что еще я могу? Что еще?..

Набираю воздуху в грудь, жмурюсь и задерживаю дыхание.

— Умница. Моя девочка.

Открываю глаза. У меня получилось.

Нас обоих закрывает прочный ледяной панцирь! Сверкающая синим преграда, от которой отскакивает новая порция призрачных клякс, посланных изящными маленькими ладонями хрупкой Риты Рок. Никогда, никогда у меня еще не получалось так применять свой магический дар.

Вот только черное озеро жадной чужой магии под нами никуда не делось, и кажется, грязь взобралась еще выше по ногам Морвина.

И в этот момент тихий шепот и горячее дыхание касаются моего уха.

— Ледышка, сможешь еще продержать? Они выпили слишком много. Мне нужно… вломиться в резервы моей магии. Невосполнимый запас. То, что от рождения. Обычно… надежно защищен щитами внутри. Нужно время, чтобы вскрыть.

Киваю и щедрым потоком лью свою собственную магию на поддержание Сферы. Роки на том берегу начинают беспокоиться — они точно не ожидали от меня такого сюрприза. Как бы не выкинули еще какую-нибудь подлянку!

Понимаю, что надо срочно их отвлечь. И у меня есть отличная идея, как это сделать. Много вопросов накопилось к этой милой парочке. Студенты по обмену, чтоб им турпоход в болото по высшему уровню вниз головой…

Набираю воздуху и выкрикиваю — так звонко, что Рита вздрагивает.

— Эй! Ты не сдурел ли, часом, Эван? На однокурсников нападать. Мы расскажем Леди Ректор, и вы с подружкой живо из Академии вылетите, пинком под… ой, я и забыла, что леди не выражаются.

Эвана от такого вступления аж перекосило. Он-то думал, кажется, просто переждать в комфорте, пока мы как мухи в паутине ослабеем и перестанем трепыхаться, чтоб выпить из нас весь магический сок, подобно пауку.

— Мне дела никакого нет до вашей сумасшедшей старухи, — высокомерно бросает парень, поджимая тонкие губы. Руки сомкнуты за спиной, узкие плечи распрямлены, вздернутый подбородок… А потом по губам змеится улыбка. — И Рита мне никакая не подружка.

Вот так.

Новый осколок мозаики со щелчком встает в общую картину. Еще одна ложь! Эван и Рита просто притворились, чтобы попасть на Турнир. Они — никакая не пара. Между ними нет и не может быть романтических отношений.

— Рита — твоя сестра… — выдыхаю потрясенно.

Глава 55

Даже странно, почему мы не догадались раньше. Одинаковая фамилия. Ужасно похожи внешне. Разве что Рита чуть ниже. И она — бессловесная тень своего брата. Которую он явно использует как живое оружие. Морвин правильно заметил когда-то, что Эван смотрит на напарницу не так, как смотрел бы парень на свою девушку. Ему тоже интуиция подсказывала, что с ними что-то не так. Не зря он назвал имя Эвана первым для проверки!

Брат и сестра… Вот почему они так легко прошли испытание анкетами Леди Ректор! Показали третий результат. У них не было особых проблем в ответах на вопросы, ведь они и правда давно вместе — просто не в том смысле. Знают друг друга в мелочах — рост, цвет глаз, привычки… Но Эван не смог предугадать ответы, связанные со знанием личности своей сестры — только факты. Значит, они не слишком интересуются внутренним миром друг друга? Слишком закрытые. Или, возможно, Эвану просто на самом деле плевать на сестру? На то, какой она человек? Он просто использует ее магические способности, которых у самого, судя по всему, маловато.

— Что у вас за магия, Эван? Мадам Лизетт преподала какой-то новый способ стирки?

Ох, что я несу… но некогда задумываться. Главное, вроде как работает. Эван абсолютно уверен, что мы никуда не денемся. И судя по всему, как все мелкие эгоисты, любит поговорить о себе любимом. Вот только с аудиторией в последнее время не повезло — нельзя было слишком распускать язык. Весь мой расчет именно на это. Что он почувствует себя в безопасности и захочет напоследок насладиться триумфом.

— Это была весьма топорная попытка меня поддеть, девочка! Сравнить какую-то грязную магию горшков и шампуней… с чистой, первозданной мощью магии смерти.

О нет… нет, нет, нет…

— А ты говорила, Ледышка… что некромантов у вас не существует, — процедил Морвин сквозь зубы, и я почувствовала, как напряглись его руки, которыми он держал меня и которые казались мне сейчас единственным надежным местом на всем белом свете.

От неожиданности я почти упустила контроль над Сферой, и она мигнула, но к счастью, снова восстановилась.

В голове всплыл наш с Морвином разговор — в те дни, когда он только-только объявился в Академии. Кажется, так недавно, но словно тысяча лет прошла.

«— На что ты смотришь?

— На вашу преподавательницу по бытовой магии. Она как раз вышла во двор… Ледышка, хватит расчленять меня взглядом! Тебе бы некроманткой быть, ей-богу!

— К сожалению, такой школы магии больше нет! Как написано в книгах моей тетушки, всех некромантов извели под корень много веков назад. Но всегда же бывают первопроходцы».

Да. Всегда бывают первопроходцы.

По виску Морвина ползет капля пота. Он тоже вынужден восстанавливать нарушенную концентрацию. Чтобы исчезающими силами продолжить взламывать внутренние барьеры в поисках резервов. Время. Ему нужно еще время.

— Значит, вот что за дрянь вы на нас наколдовываете? Некромантские чары, отбирающие жизненные силы?

Эван кивает, снова не в силах скрыть самодовольной ухмылки.

— Нет, не вы… твоя сестра. Она за тебя колдует. Рита, и нравится тебе быть на побегушках?

Девушка вздрогнула, словно не ожидала, что я к ней вообще обращусь. Нерешительно посмотрела на брата и снова промолчала.

— Рита, ты не обязана его во всем слушаться! То, что он заставляет тебя делать — просто подло и…

— Заткнись, идиотка! — рявкает Эван. — Ты ничего о нас не знаешь! Мы…

Морвин говорит мне очень тихо, но таким мрачным тоном, что мне становится жаль Рока заранее.

— Ледышка, обеспечь мне еще пару минут, и я ему эти слова обратно в глотку запихну.

Я коротко киваю, и решаю удвоить усилия. Прерываю Эвана:

— А вот и знаю! Я о вас много знаю! Ты даже не представляешь, сколько. Хочешь, расскажу?

Вот. Буду брать любопытством.

— Ну попробуй, угадай! — рявкает основательно взбешенный Эван. Худое лицо покраснело, и его гнев при такой субтильной фигуре мог бы выглядеть смешным… но почему-то не выглядит.

Успокаиваю дыхание, собираюсь с мыслями. Вспоминаю разговор с тетей Эмбер. Те крохи, обрывки информации, что удалось найти. Сейчас я проверю, работает ли моя логика в стрессовой ситуации. Плюс немного интуиции.

— Вы оба с сестрой родились и выросли в Арвеноре.

— Это очевидно. Попробуй что посложнее!

— Вы погодки? Сироты?

— Да и да. Мне восемнадцать, Рите семнадцать. Мы заставили чиновника отборочной комиссии указать неправильный возраст в наших документах для учебы. Иначе она не смогла бы поступить. Бедняга так трясся, когда мы показали ему парочку неприятных заклинаний…

— И вы получили место в делегации студентов Арвенора в последний момент. Пара, которая должна была ехать вместо вас, не смогла. Скажи, они… живы?

Эван рассмеялся.

— Всего-навсего заболели немножко после того, как мы опустошили их магические запасы. Зачем зря расходовать заклинания для убийства? Эти два козопаса из задрипанной деревни все равно бы никому не рассказали. А вот вы… вы серьезные противники, признаю. Так что простите, но вас мы опустошим до самого донышка.

У меня заныло сердце. Я слабо представляла себе, кто такие некроманты — про них разве что книжки ужасов писали, и я думала, они что-то вроде сбрендивших стариков, поднимающих зомби из могил в полнолуние, чтобы потрясти костями на кладбище. Но это… Безумный взгляд Эвана, и на этом сходство, кажется, исчерпывалось. Их чары позволяют выпивать не только магию человека, но и жизненные силы. Выпивать… до конца.

Так. Отвлекаем дальше. Срочно.

— Ты хотел «посложнее». Изволь. Хочешь угадаю, откуда вы взяли заклинание, от которого растет эта плесень? Вы же не сами его изобрели.

Эван заинтересованно смолкает. А я иду на риск. Собираюсь назвать имя, которое всплыло как-то в разговоре с тетей Эмбер. Имя человека, который уже использовал когда-то, десятилетия назад, заклинание, порождающее Цветы зла. Понятия не имею, какая связь с Роком… но она точно есть. Вот пусть сам и расскажет, если будет думать, что мне и так все известно. Это имя…

— Королева Иридея!

Брови Эвана изумленно бегут вверх, он даже рот слегка приоткрывает. Глаза сестры испуганные. Кажется, она вообще всего на свете боится.

— Ну на-а-адо же… И откуда ж ты узнала, интересно? Хотя, догадываюсь. Твоя венценосная тетка. Ничего, и до нее очередь когда-нибудь дойдет! Сначала мы получим собственный Замок и усилим свою мощь тысячекратно. Неважно, что за семечко нам попадется — мы вырастим из него Замок черной розы! Самый большой, самый красивый! Внушающий ужас. Да! Дух великой королевы прошлого, Иридеи Арвед, был первым, который мы смогли вызвать из мира мертвых, чтобы получить знания. Не бесплатно, разумеется — в обмен на небольшое лакомство из магии живых людей. Но наука того стоила! Дамочка была чрезвычайно изобретательна и изощренна в искусстве злых чар. Жаль даже, что сдохла.

— Но откуда вы вообще узнали о ней?

— Что, угадалка твоя сломалась? — ехидно заметил Эван, складывая руки на груди. — Мы просто жили во дворце после смерти родителей, ясно тебе? Том самом дворце, где померла Иридея. Из-за тетки твоей, между прочим! Дух мертвого проще всего призвать там, где он умер.

— Кто были ваши родители? — тихо спросила я.

Он пожал плечами.

— Отец был стражником в Старом дворце, Красном шипе. Служил Иридее. А потом его просто убили. Когда был дворцовый переворот. Когда тетка твоя к власти приходила с муженьком со своим! Мать — работала судомойкой там же. Она была беременна Ритой, когда узнала. Горе сильно ее подкосило. Роды начались преждевременно, мать не спасли, только мою сестру. Вот так вот. А потом Ее величество из милости оставила нас во дворце. Как любезно было с ее стороны! А главное — как любит ее народ, как восхищается! «Заступница бедных», «утешительница страждущих», «золотое сердце»! «Наша янтарная королева!» И никому дела нету, что ее власть стоит на крови и на сломанных судьбах.

Пока Эван говорил, глаза Риты постепенно утратили мертвенную черноту и снова стали человеческими. В них блестели слезы.

— Неправда! — воскликнула я. — Моя тетя и правда самая добрая, самая лучшая на свете королева! Просто Иридея была злобной и жестокой мегерой. Она хотела весь мир утопить в кровавой войне! Стравить оба наших королевства! Тете пришлось ей помешать. Она рассказывала нам с сестрой, что ей до сих пор во сне снятся те солдаты, которые исполнили свой долг и встали на защиту своей госпожи. Их сопротивление пришлось ломать силой — и это камнем лежит на сердце тети! Да, всегда бывают невинные жертвы. Но если бы не они, была бы ужасная война, и жертв было бы в тысячи раз больше! Так что в смерти своих родителей вини черное сердце Иридеи, а не мою тетю! Иридею! Ту самую, с которой вы так мило болтаете по душам со своими некромантскими способностями. Иридею, которая вас учит.

Эван все больше ярился и краснел. Его сестра закусила губу. Я обратилась к ней.

— Рита, неужели думаешь, ваши папа с мамой хотели бы, чтоб вы пошли по стопам самого ужасного, самого злого человека на свете? Чтобы вы стали такими? Чтобы убивали людей? Я уверена, твоя мама была хорошей, доброй…

— Не смей! — зарычал Эван. — Не смей говорить о нашей матери! Она всю жизнь мыла грязные тарелки за корку хлеба после богатых свиней. Когда мы получим свой Замок, сможем отыскать их с отцом души тоже. И они увидят, чего сумели добиться их дети. Они будут гордиться нами! И восхищаться. И всех остальных мы заставим восхищаться тоже. Восхищение и ужас. Вот как будут смотреть подданные когда-нибудь на своего короля.

Черное озеро начало медленно вскипать, напитываясь эмоциями Рока. Тут и там лопались пузыри, роняя мелкие брызги, которые по счастью, пока до меня не долетали. Моего лица коснулся жар раскаленного воздуха. Если бы Морвин не был огненным магом, которому и вулкан нипочем… страшно подумать, что бы уже случилось.

Ужас охватил мое сердце уже сейчас. Правда, без малейшей примеси восхищения. Все, что меня спасало от сползания в тихую панику — ощущение разгорающейся силы и бушующей, нестерпимой ярости, что клокотали под черным узором на коже, которой касались мои ладони.

Почти насильно расцепив зубы, что начали уже стучать от нервов, я продолжила. Заставила себя продолжить.

— З-значит, моя тетя пригрела на груди змею. П-приютила сироток, а они ответили ей черной неблагодарностью… Замок янтарной розы вы трогать побоялись, скорее всего. Ведь у него уже есть хозяева, два сильных мага. А еще королевский замок весь напичкан стражей. Решили попытать счастья за океаном. Вы узнали, что Арвенор отправляет делегацию в Академию пурпурной розы и проникли в нее. Но как вы попали на бытовой факультет? Как обманули распределение?

— Всего лишь показали Лизетт маленький фокус. Локализация заклинания на кастрюле… небольшая площадь магической плесени как побочный эффект. Потом возвратное действие. Эта дура набитая поверила, что у нас зачатки бытовой магии достаточные, чтобы их развивать. Что мы способны чистить кастрюли! Вот умора. Мы с Ритой, единственные, уникальные некроманты в обоих Королевствах… какие из нас вшивые бытовики?!

— Так вот почему вы смогли так быстро пройти лабиринт. Почти догнали нас…

— Ха! Ну конечно. Все идиотские испытания в нашем коридоре были рассчитаны на бытовиков. Мы вспороли их как нож паутину.

— А… чтение мыслей? Как ты смог выдержать проверку менталистом и не обнаружить свои гадкие, черные помыслы?

— О, как патетично, малышка Эмма! Поверь, мы тщательно готовились к поездке. Потому что знали, что в Академии могут быть телепаты. Как истинные некроманты, мы научились у смерти равнодушию и безмятежности. Научились убирать любые мысли из головы, любые чувства, прятать их очень-очень далеко! Вот видишь? Смерть — это совершенство! Намного лучше несовершенной жизни. Когда мы сможем выйти из тени, всех заставим это понять.

Воздух стремительно густел и темнел, наполнялся гудением. У меня заломило виски. Сколько еще нужно продержаться?

— Но вы не могли знать о том, что будет Турнир семи замков, когда собирались ехать сюда. Значит… Замок пурпурной розы? Вы хотели заполучить его? Или может быть… тоже высушить до дна?

— Да! — осклабился Эван. — Раз такой мощный источник ничей, значит мы обязаны его забрать. Правда, сначала решили осмотреться. Слишком много магов вокруг с неизвестным уровнем силы. Известие о Турнире мы восприняли как перст судьбы. Мы должны выиграть! А вы нам мешаете.

Мешаем. Вот так просто. Убить человека всего лишь потому, что он «мешает»… Если бы все пошло по плану, если бы не одно случайное свидание одной влюбленной парочки, Эван убрал бы соперников по Турниру еще в тот день, когда ставил ловушку в лекционном зале. И никто бы ему не помешал. Маленький бедный Тушкан, очевидно, слишком боится некромантов. Я помню, как он трясся и жался ко мне, когда Морвин выжигал плесень. Вот и сейчас… нашего мехового коврика здесь нет, он никак не задержал Роков на пути к цели.

Жаль, Эван не знает, что на этом длинная череда его везения прервется. В этот год не только они с Ритой проникли в Академию пурпурной розы «зайцем».

Есть один настырный огненный маг, которого они слишком рано сбросили со счетов.

— Эмма… — едва слышный голос раздался над моим ухом, на самой границе слышимости. Морвин почти не шевелил губами. — На счет «три» очень быстро убираешь Сферу и ровно через две секунды ставишь обратно. Моргни, если поняла.

Я послушно прикрыла глаза.

— Тогда… Три!

Глава 56

От неожиданности резко «отпускаю» Щит. И хорошо, что не было никакого «один» и «два» — так мое лицо точно не могло выдать, что мы готовим атаку.

Доли мгновения — и раскаленные сгустки пламени срываются в полет… Но Морвин бросает их не с ладоней. В руках он по-прежнему крепко держит меня.

Огненный взгляд, раскрутившийся воронкой яростной стихии. Так, что пламени стало в нем тесно. Кажется, фраза «убить взглядом» сегодня приобретет для меня новый смысл.

Рита не успевает вклиниться в брешь, приоткрытую мною в нашей защите. Не успевает применить никаких некромантских чар.

Две огненные стрелы летят в ее старшего брата. Морвин не станет трогать девушку, я знаю.

Но каким-то непостижимым образом Эван успевает отклониться, и стрелы пролетают в считанных сантиметрах от него — одна прожигает по касательной рукав повыше локтя.

А потом… он прячется за сестру. Не только я поняла, что Морвин даже если строит из себя варвара, в душе намного больший джентльмен, чем та плесень, что сейчас перед нами. Хоть и ругается сейчас сквозь зубы по-своему у меня над ухом — наверняка очень грязными словами.

Тем временем, я уже вернула Сферу на место. Рита выглядит потрясенной и смертельно бледной. Эван из-за ее спины визжит:

— Пробей их лед! Придумай что-нибудь! Ты что, оглохла?!..

А она прижимает ладони к щекам и молчит.

Молчит снова.

А потом говорит — едва слышно, почти беззвучно. Но я слышу.

— Почему так? Почему он закрывал свою девушку спиной, а ты меня… а ты за мной… Несправедливо.

— Рита! — я не выдерживаю и кричу ей снова, задыхаясь и с трудом ловя воздух, так сильно сдавила мне грудь тревога. — Ты же видишь — твоему брату на тебя просто плевать! Он… закрылся тобой, как щитом! Ты ничего не значишь для него! Просто живое оружие! Послушная кукла!..

Рита трясет головой, жмурится, как будто не хочет ничего слышать. Как будто ей слишком больно это слышать.

И в тот момент, когда я пытаюсь достучаться до нее, а Эван угрожающим голосом приказывает сестре меня не слушать, я вдруг замечаю какой-то посторонний звук. Странный, которого здесь не должно быть, но отчего-то он мне знаком.

Шорох множества маленьких лапок в третьем коридоре — том, что справа. Том, в котором блуждают сейчас Гордон и Солейн. И почему-то мне кажется, что именно этот звук, будто насекомое бегает по полу, я слышала уже однажды ночью в женской башне Академии пурпурной розы — и это он тогда исчез за приоткрытой дверью в комнату Сол.

…Звук замирает в темном провале коридора. Я смотрю во все глаза, пока Эван пытается заставить упрямящуюся Риту снова применить какое-нибудь заклинание. Рита жмурится, трясет головой, не соглашаясь, а я все жду — кто или… что покажется из третьего коридора.

Но звуки останавливаются, словно в нерешительности. И тихо, очень тихо удаляются.

Выдыхаю разочарованно. Значит, никто не торопится нам помогать — а возможно, это просто мое больное воображение.

— Эмма, попробуй-ка позвать меховой коврик, — говорит сдержанно Морвин над ухом. Я чувствую, как ему тяжело. Черное озеро продолжает вгрызаться невидимыми клыками в его магию. Сколько еще он сможет продержаться? — Не хочу тебя огорчать, но это последний шанс решить дело… как-нибудь малой кровью. Если не выйдет, я слечу с катушек и взорву здесь все к демонам. Вскрытого резерва мне хватит устроить огненное безумие. Вряд ли… смогу выбирать мишени.

Я понимаю, что он пытается мне сказать. Кипящей лавой вулкан не выбирает, кого уничтожить в потоке, а кого обогнуть. Рите тоже будет конец.

Смаргиваю набегающие слезы. Стены вокруг нас вибрируют и вздрагивают под седым кружевом плесени. Черная грязь доползла Морвину уже до колен. Под моими ладонями узор на его груди наливается огнем — и в этот раз это темное пламя, цвета каленого железа. Оно обжигает мои руки, но я не могу и не хочу их убирать.

— Тушкан! Тушкан, хватит бояться! Выходи, ты очень нам нужен, маленький бездельник!

Я на месте зверюги ни за что не пошла бы, услышав такой жалобный, срывающийся голос. Мое «не бойся» прозвучало так же убедительно, как доктор, когда говорит детям о том, что «больно от укольчика не будет». Джен делали в шесть лет, и, по ее словам, она с тех пор утратила веру в человечество.

С тихим хлопком бледно-сиреневый, потускневший ушастик плюхнулся на единственное доступное ему в этом зале твердое место — рядом с Роками.

— Тушкан, позови кого-нибудь! — кричу ему. Там же бездна магов за пределами лабиринта! Преподаватели, студенты… не может быть, чтоб мы не смогли призвать к ответу пару зарвавшихся некромантов прежде, чем случится непоправимое.

Ушки малыша испуганно прижаты к голове. Он вертит ею из стороны в сторону, пытаясь понять, что происходит. Но прежде, чем он послушался меня и ушел за помощью, Эван Рок резко выбросил вперед левую ладонь, и с нее сорвалась тонкая серая плеть призрачного дыма. Захлестнулась вокруг сиреневого комка шерсти, и стала подтягивать к нему. Тушкан пискнул, мигнул пару раз… и перенестись не смог.

В черных-черных глазах Эвана мелькнуло торжество.

Кипение лавы энергий под кожей Морвина стало так невыносимо, что я вынуждена была отдернуть ладони, но даже через платье терпеть уже было очень сложно.

В сгустившейся, как перед взрывом вулкана, тишине раздался робкий голос Риты:

— Братик… зачем ты делаешь больно этому зайцу? Он… хороший. А ты…. Ты — нет.

На спокойном лице Риты показались эмоции — настоящие, живые. И пусть это было похоже больше всего на детскую обиду — но оно было человеческое, из сердца, то, из-за чего она мгновенно утратила сходство с куклой.

Бедная девочка! Я не дала бы ей семнадцати. Двенадцать, не больше — кажется, по эмоциональному интеллекту она сильно отстает в развитии. Правильно мне говорила когда-то тетя — каждый наш поступок, это словно камень, брошенный в воду. Всегда отзовется кругами. И сильнее всего отзывается на детях, которые как мягкий пластилин, так чутки и послушны всему, что захочет изваять из них слепая судьба и жестокость взрослых.

Но даже самый жесткий, самый застывший пластилин можно размягчить.

По крайней мере, я в это верю.

А потом, пока Эван удивленными глазами смотрел на сестру, что осмелилась бунтовать, маленькие изящные ладони Риты вспорхнули в воздух, как птицы, заплели в нем сложное заклинание тонкими пальцами.

Эван ахнул и схватился за грудь. Выпустил нить дымки из рук, не удержав, и Тушкан тут же плюхнулся на хвост с жалобным писком. Телепортироваться он еще не мог, серая мерцающая нить по-прежнему его оплетала.

По мере того, как действовало заклинание, лицо Рока все бледнело и бледнело, приобретало какой-то зеленоватый оттенок.

— Она же не убьет его?.. — прошептала я в ужасе.

— Хорошо бы! Туда ему и дорога! — процедил Морвин сквозь зубы, а потом вдруг уткнулся носом мне в волосы, мелко подрагивая, и зажмурился. Я поняла, что он едва сдерживает выплеск огненной мощи. Мамочки, только б пронесло… мы же тут по тонкому лезвию ходим — в таком переплетении разных магических потоков. Вот-вот начнется настоящее безумие.

Рита резко взмахнула руками, будто обрывая плетение, и Эван рухнул на колени. Медленно растаяла веревка, освобождая Тушкана. Он пискнул и бросился… на руки Рите, и она прижала его к себе, как ребенок плюшевого мишку.

Эван раскрывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на лед. Но он был жив.

— Ты… Что ты сделала?.. — сдавленно прохрипел он.

— Я всего лишь забрала магию у тебя, братик! — пропела Рита, поглаживая Тушкана и глядя на зверька с восторгом. — Ты всегда меня обижал. Ты всех обижал. Но этого зайчика я тебе обижать не дам. Ты теперь вообще никого не сможешь обижать, потому что ты теперь обычный, немагический.

— Да я тебя… — угрожающе начал тот, упершись кулаком в пол и пытаясь встать. Встать не получалось.

— Не советую, Эван! — громко сказала я. — Ты еще не понял? Твоя кукла порвала нитки. Теперь ты ей не хозяин. Лучше не трогай Риту, не то она поступит с тобой так, как ты хотел с нами. Выпьет до дна. Не рискуй!

На лице парня отразился страх, и он так и не решился встать, в полном шоке глядя на сестру. Рита чесала Тушкана за ушами. Я впервые видела ее такой… почти счастливой.

Кажется, магия Замка пурпурной розы все же подействовала на нее. Добрая, светлая магия этого места. Если бы не Тушкан… я очень сомневаюсь, что эта забитая, одинокая девочка смогла бы когда-нибудь вырваться из-под власти своего брата.

— Ледышка… — пробормотали мне в волосы глухо. — Скажи этой ненормальной… пусть убирает уже… черную дрянь. И открывает дверь. Уходите отсюда. Сейчас. Рока этого тоже можете забрать… хотя его не обязательно.

Серые наросты плесени на потолке уже свисали махровыми лианами. Клокочущая жижа под ногами успокоилась черным зеркалом, но казалось, лишь затаилась на время и только ждала, чтобы снова вцепиться и выпить нашу магию, которую ей пообещали, но так и не дали.

Да. Отсюда пора уходить.

С большим трудом удалось мне достучаться до Риты. Но в конце концов, она поняла.

Повинуясь взмаху ее руки, озеро, недовольно бурча, испарилось, оставив за собою иссеченный, в рытвинах камень. Правда, плесень никуда не делась — напротив, все быстрее и быстрее принялась тянуться к нам с потолка серым мхом.

С Тушканом на руках Рита грациозно проплыла к выходу, небрежно отворила дверь и скрылась за ней. В голову пришла почему-то мысль о том, что теперь, наверное, ее объявят победительницей состязания. Формально лабиринт ведь она первая прошла. Хотя уже не важно.

Морвин спустил меня вниз, покачнувшись. Я прильнула всем телом к нему, обжигаясь, обняла за шею, привстав на цыпочках. Его кожа была лихорадочно-горяча.

Не хотелось оставлять любимого ни на секунду. Сердце ныло и болело при одной этой мысли. Не знаю, что за чары сейчас рвутся из него, но я точно не хочу, чтобы в этот момент он остался один. Если подумать, Эвана в эпицентре оставлять как-то тоже не хочется, пусть он и гад.

Вот если бы я могла как-то помочь… справиться с взрывающим Морвина изнутри пламенем, которое он вызвал из самых глубинных резервов, и которое очевидно, теперь не мог так просто загнать обратно. Мои ледяные чары, например?

— А можно…

— А нельзя!.. — убийственно-нежным тоном очень тихо оборвал меня Морвин, и я поняла, что дело дрянь.

А потом этот ужасный огненный маг просто-напросто оторвал от себя мои руки, развернул меня и шлепнул чуть пониже спины, чтобы придать ускорения.

— Иди уже! Поцеловал бы напоследок, да боюсь ожоги останутся.

Я ответила на его пронзительно-ласковую улыбку совершенно не ласковым, «убить-тебя-готова» взглядом.

— Только попробуй… чего-нибудь не то. Я буду ждать за дверью. И учти, если не дождусь — получишь у меня!

— Я весь в предвкушении, что же именно я у тебя получу, Ледышка. А сейчас выметайся уже. Все будет хорошо. Вы только отойдите там подальше. А лучше спрячьтесь куда-нибудь.

Терпеть не могу, когда говорят «все будет хорошо». Самая отвратительная фраза, от которой нервы — словно через мясорубку пропустили.

От слепящих огней в его взгляде хотелось прикрыть глаза. Одежда тлела и опадала, как бывало однажды. Налившиеся пламенем узоры на теле казались трещинами в склонах вулкана, что вот-вот готовится взорваться кипящей лавой.

На негнущихся ногах я кое-как побрела к выходу, смаргивая подступающие слезы.

Хорошо. Все непременно будет хорошо. Должны же эти дурацкие слова хоть когда-то работать.

Огненному магу не может повредить огонь. А значит…

Мне просто нужно его дождаться.

Глава 57

Первое, что бросилось мне в глаза при выходе — это встревоженное и бледное лицо Леди Ректор. А потом взгляд мой проскользил мимо, и я отметила почти с равнодушием, что и Ее величество здесь, и даже королевская стража, что ее сопровождала… Кажется, провожающие обошли лабиринт и ожидали появления победителей.

Но не так все должно было быть. Не так.

Спину обожгло раскаленным воздухом, и я резко обернулась. Да, все, как я и думала — кое-кто попытался незаметно отворить дверь и прошмыгнуть мимо.

— Ваше величество, прикажите страже схватить Эвана Рока! — вскричала я, совершенно невежливым образом указывая пальцем на парня, лицо которого аж перекосило. — Пожалуйста! Я потом все объясню!

Добрые голубые глаза Николь расширились от удивления, она колебалась недолго, а потом кивком дала приказ гвардейцам.

Эван как-то съежился, втянул голову в плечи и стал казаться еще меньше, когда двое рослых усачей в кирасах и с алебардами наперевес взяли его на караул с двух сторон.

— А теперь, дитя мое, объяснись! — встревоженно велела Ее величество.

Я принялась рассказывать — скупо, коротко, перепрыгивая с одного на другое, боясь не успеть дойти до главного, потому что чувствовала, как копится предгрозовое напряжение в помещении за дверью, как расходятся волнами беззвучного грома вибрации вскипающих энергий. Запахло жженой пылью.

Наконец, я дошла до самого главного — и королева пораженно уставилась на хрупкую Риту, которая как ни в чем не бывало гладила Тушкана по светящейся шерсти у высокого стрельчатого окна.

Я остановилась, переводя дух. Мне вдруг стало все равно на условности, на этикет, на воспитание… не до того, когда только что вырвался из душных объятий смерти. Да и посторонних здесь практически не было.

— Понимаете, Ваше величество? Видите теперь? Вы так долго страдали из-за того, что не можете иметь детей, что чуть было не потеряли собственный Замок. А он ведь ваше дитя! Самое настоящее! Вы его посадили, вырастили, согрели теплом ладоней… а потом отказались, потому что думали, что недостойны. Он без вас страдает! Ему без вас плохо! Не хватает магических сил — это ведь тоже ответственность хозяина, подпитывать Замок роз теплом своей души. Из-за этого Дух-хранитель Замка пурпурной розы бродил по чужим мирам как неприкаянный и бедокурил там напропалую. Из-за этого не смог противостоять врагам, которых так много, оказывается, скрывалось под его крышей. Вы. Ему. Нужны. А вы его бросили!

Мой звенящий возмущением, срывающийся голос затих и повисла тишина. А я вдруг поняла, что и кому сейчас сказала. При всех.

Ох… простите, папочка и мамочка! Ваша непутевая дочка только что вас опозорила. Кажется.

Даже Рита престала гладить Тушкана, и они оба замерли с одинаково-напуганным выражением.

А потом… Николь двинулась вперед — к Рите.

— Ваше величество, простите, но вы же слышали — девочка опасна… — решился возразить один из стражников, старший по виду, с проседью в длинных вислых усах.

Королева подняла в воздух ладонь предупреждающим жестом, призывая молчать. А потом… потянулась рукой к Рите с Тушканом. И я думала сперва, что она, наконец, заберет зверька, но Николь вдруг погладила по голове Риту.

— Бедная, бедная девочка. Недолюбленная, несчастная… пойдешь со мной? Я напою тебя чаем. С пирожными!

На пухлом лице Николь появилась нежная и капельку печальная улыбка с очаровательными ямочками. Рита посмотрела на нее, как завороженная, чуть не открыв рот.

— С пирожными?

— Да. Только при одном условии — ты не будешь колдовать без разрешения. Договорились?

Рита опустила взгляд и закусила губу.

— А… как же заяц?

Тушкан жалобно пискнул, подняв морду и вглядываясь в лицо хозяйки с таким выражением, будто хотел спросить: «да, а как же я?!»

Николь вздохнула. Ее мягкая ладонь, замерев на секунду в нерешительности, переместилась на пушистую шерсть магического зверя.

— Заяц пойдет с нами. Мы же не оставим такого храброго малыша одного? Больше не оставим.

Огромные черные бусины глаз Тушкана сверкнули ослепительным счастьем…. И его шерсть осветилась до самого кончика хвоста. Ответным блеском мигнули лилово-фиолетовые витражи окон.

Хлопок — и ни королевы, ни Риты больше не было рядом, только пустое место там, где они только что стояли. Стража ошарашенно крутила головами в поисках венценосной подопечной. Только Леди Ректор оставалась спокойна и смотрела на все с понимающей, довольной улыбкой.

— Он просто потащил их есть пирожные! — сказала я устало. — Не бой…

Содрогнулся пол, из-под двери побежала трещина.

На верхней части досок вспыхнуло и расползлось черное пятно, словно ее коснулись языки пламени, и она стремительно превращалась в головешку.

Я похолодела от ужаса. Как я могла! Я же забыла всех предупредить!

— Уходите все отсюда! Живо!

Стражники подхватили Эвана под руки и увели прочь. В королевские тюрьмы, должно быть. Ему уже восемнадцать, будет сидеть через стену от Авроры Оскотт. Метель потащила Леди Темплтон по коридору, но старушка с энтузиазмом отбрыкивалась.

— Эмма, что там происходит?

— Там происходит Морвин! — в отчаянии ответила я. — Пламя… он будет сжигать плесень! Надо всем подальше… Ох. Там же где-то еще Солейн с Гордоном бродят! Срочно предупредить…

— Я пошлю кого-нибудь с того края лабиринта, — кивнула Леди Ректор и деловито посеменила прочь. Теперь, когда она поняла фронт работы, ей не терпелось приложить силы поскорее. — Девочка моя, ты тоже скорее уходи!

— Конечно, конечно! — выкрикнула я ей вслед, перекрывая утробное рычание, что рождалось где-то в недрах камня стен и пола. А потом добавила себе под нос. — Размечталась.

Я резко развернулась и принялась сверлить глазами дверь.

Пару раз глубоко вдохнула и решительно направилась к ней.

Но уже на подходе жар был так нестерпим, что даже прикоснуться к ручке двери, металлической между прочим, я не решилась. Отступила.

И снова оставалось мне только ждать.

Прислушиваться, вздрагивая, к реву огненной стихии за тонкой преградой. Ощущать вибрацию камня под ногами. Слышать грохот каменных обломков. Он там лабиринт ломает, что ли?!

Было чувство, что Замок пурпурной розы ходит ходуном. Когда стало совсем жарко, я оделась в Сферу. За мутной пеленой синеватого льда видно было хуже, а бешеный стук сердца, казалось, заглушал любые звуки.

Верх двери прожгло насквозь, в прорехе показались багряные отсветы бушующего пламени. На всякий случай я приготовилась использовать ледяные чары — попробую создать стену изо льда на пути стихии, если она выйдет из-под контроля и станет угрозой другим обитателям Академии.

А потом отсветы погасли. И наступила тишина.

Я снова нерешительно двинулась вперед.

Прислушалась — ни звука… Как же страшно-то, а! Мертвенная тишина пугала больше всего остального. И в ней — бешеные толчки крови в ушах.

Обернула руку тканью платья и осторожно схватилась за ручку двери. Повернула, вздрагивая и ожидая ежесекундно, что трухлявая обгорелая древесина упадет сверху мне на голову…

Дверь, что открывалась вовнутрь, не поддалась. Но мы ведь ее абсолютно точно за собой не закрывали!

— Ледышка, не ломись… все хорошо…

Тихий голос, смертельно усталый. Такой родной. Такой… низкий?! Почему он звучит откуда-то снизу?

Потом до меня дошло, что это Морвин уселся на пол с той стороны двери и подпер ее своей крупногабаритной тушкой.

Он жив.

От облегчения у меня подкосились ноги. Я развернулась, тоже прислонилась к злосчастной двери спиной и сползла по ней прямо на пол, собирая по дороге сажу. Без сил прислонилась затылком.

— Я тебя убью сейчас. Так что выходи. Чуть с ума не сошла от твоих фокусов!

Тишина за дверью довольно фыркнула.

— Иди лучше куда-нибудь, Ледышка, поешь чего-нибудь, что ли, водички там попей… а я пока выйду.

— Чего?! Издеваешься, да? — от возмущения я даже кулаком дверь пристукнула.

Тишина за дверью вкрадчиво рассмеялась.

— Нет, не издеваюсь. Просто, моя маленькая Ледышка, так мило умеющая краснеть, пока я выжигал тут плесень, у меня как бы… э-э-э… одежда сгорела. Вся.

— Ой.

Я примолкла и действительно начала краснеть. А несносный огненный маг принялся развивать мысль, очевидно наслаждаясь эффектом:

— Ты не подумай, я не из стеснительных! Но что-то мне подсказывает, что мое появление в таком виде в вашем чопорном заведении любителей длинных юбок и пуговиц вызовет настоящий скандал. Так что иди-ка ты… и попроси кого-нибудь вменяемого принести мне одежду.

Помолчав еще немного и поймав разбегающиеся мысли, я все же спросила:

— Ты-то как?

Он ответил не сразу — хотя и раньше, чем услужливо дежурящая неподалеку паника снова захватила бы мою голову, вытеснив оттуда куда более легкомысленные вещи.

— Справился. Выжег эту дрянь до последней капли. Твоему миру больше ничего не угрожает, Маэлин.

— Нет, ты не понял… я спросила — как ты.

Он хмыкнул где-то совсем рядом, почти у меня над ухом.

— Надо же, какая мне Ледышка заботливая попалась! Я… выдохся очень сильно. Резерв расходуется почти неконтролируемо в таких выбросах, так что опустел… наполовину, скорее всего. Не знаю, как буду пополнять, и получится ли. Но для начала — планирую завалиться спать часиков на двенадцать. Глаза слипаются. Так что иди уже! А то мысли у меня путаются, и если просидишь тут еще немного — не удивляйся, если попытаюсь затащить тебя к себе.

Я вскочила, как ужаленная.

Но прежде, чем придумала достойный ответ, увидела, как по слегка задымленному коридору к нам снова идет, покашливая, Леди Ректор. Вот же неугомонная старушка!

Она убрала от лица белый кружевной платочек и спросила обеспокоенно:

— Как там мистер Эрвингейр?

— Он замечательно! — поспешно заверила я бабулю, чувствуя, что вовсю алею щеками.

— А что ж не выходит? — не унималась та.

— Он стесняется! — громко заявила я в ответ, и тишина за дверью взорвалась хохотом. — Вот видите? С ним абсолютно точно все хорошо! А как… Солейн и остальные?

В глазах Леди Темплтон загорелись лукавые огоньки.

— В полном порядке. Их пара не продвинулась дальше второй магической ловушки. Как я и думала, потенциал абсолютно никакой… для целей Турнира.

Я прикусила язык и промолчала. Выходит, мне послышалось? Там, в третьем коридоре. Лапки всякие…

— И поэтому! — гаркнула вдруг старушка так, что я вытянулась по стойке смирно, — Я объявляю Турнир семи замков завершенным прямо сейчас!

— К-как завершенным?! — переспросила я, слегка заикаясь. Нет, сегодня у меня определенно что-то со слухом.

— А так! Если из трех пар у нас осталось только две после выбытия Роков… а из тех одна — совершенно точно никуда не годится как пара… у нас остается не очень-то много вариантов, кому присудить первое место!

И Леди Ректор заговорщически мне подмигнула.

А потом подошла и ловко сдернула основательно потрепанную пурпурную ленту с моего запястья.

— Больше не понадобится. Я знала, что этот цвет принесет вам удачу! Специально приберегала для вас на донышке шкатулки.

— Но ведь это второе испытание только!! — продолжала паниковать я. По какой-то совершенно не понятной мне самой причине. Это… слишком быстро! Я не готова. Я еще не очень-то понимаю, чего ждать от будущего, и Морвин мне никогда ничего не обещал, а тут — Замок роз… родовое, между прочим, имущество! Фамильное. Наследуемое.

— Правильно, только второе. И вы только что с блеском его прошли, продемонстрировав феноменальное владение магией и взаимопонимание на самом высшем уровне. Так что зачем нам третье, если уже и так все понятно? — не унималась старушка. — В общем, готовьтесь, мои дорогие! Завтра утром все поедем на пепелище одного из Замков роз. И я абсолютно уверена, что вы найдете там самое красивое семечко!

Уже за полночь, а я все не могла уснуть. Сидела в кровати, обняв колени, обтянутые ночной рубашкой, и прислушивалась к сонному сопению Джен. Весь день и весь вечер она донимала меня, заставляя в сотый раз пересказывать все перипетии нашего с Морвином испытания. Пока сам он дрых у себя в комнате. Как и грозился — в полдень мы с ним расстались, с тех пор и дрыхнет. Ни слуху от него, ни духу. Хорошо бы хоть завтра проснулся.

За окном пошел дождь, уютно накрапывая по стеклам. Усиливался, превращаясь в самый настоящий ливень — который так хорошо пережидать в тепле, под крышей. Очередная резкая смена погоды. Впрочем, после дневной жары такой дождь — благо для растений. Правда, если не утихнет к утру, может осложнить путешествие к пепелищу — а оно расположено не в столице, туда еще добираться надо.

И мне все не спится. Мысли и воспоминания, мечты и планы, робкие надежды и неясные желания разрывают на части, бередят душу.

А еще я скучаю. Отчаянно скучаю по своему сонному воину.

Скорей бы утро!

…Пых.

На мои колени тяжело плюхнулся Тушкан, разгоняя полумрак сиреневым ореолом свечения. С до безобразия довольной мордой и крошками пирожных, тут и там застрявшими в шерсти.

— Ой, а ты зачем сюда…

— Пиу! — загадочно сообщила меховая зараза, и мир вокруг меня смазался, потерял очертания, завертелся…

Чтобы снова сфокусироваться и проявиться в совершенно другом месте. Впрочем, оно было мне тоже знакомо. Я уже бывала здесь однажды. При таких обстоятельствах, которые лучше бы не вспоминать.

Короче говоря, в прошлый раз я здесь проторчала битый час на стуле.

В этот раз судьба-насмешница в лице Тушкана — тут же исчезнувшего куда-то — решила предоставить мне более удобный предмет мебели, уронив меня с размаху на кровать.

Охох — а они и правда в мужской башне жестче, чем в женской! Надеюсь, у меня не будет синяка на…

Стоп.

Я сижу, босая и растрепанная, в одной ночной рубашке посреди постели — расстеленной и смятой, между прочим! — в комнате мужского общежития!! Ночью!! И где, позвольте спросить, хозяин этой самой постели?!

Шкаф справа от меня скрипнул распахнутой дверцей, и она захлопнулась.

— О! А я тут как раз учусь пользоваться этими вашими хранилищами для бесполезных тряпок. Мне, правда, особо нечего складывать…

Опершись одной рукой о шкаф, на меня смотрел очень заспанный лохматый Морвин. Совершенно не стесняясь, он от души зевнул, а потом посмотрел на меня с видом довольного выспавшегося льва. Который весь день дрых, а вот теперь, с наступлением темноты, можно и на охоту.

И на нем не было ничего, кроме белого полотенца, небрежно обернутого вокруг талии.

Ну, попадись мне, зараза Тушкан!! Вот это я влипла.

Глава 58

— Не представляешь, как рад тебя видеть, Ледышка! — почти мурлычет Морвин, окидывая меня таким взглядом, под которым я даже в ночной рубашке до пят моментально чувствую себя полностью раздетой.

— Погоди! — выставляю ладонь в предупредительном жесте, как только вижу, что два метра ходячего соблазна делают попытку приблизиться. — Для дальнейших разговоров с тобой я должна сначала экипироваться!

Темная бровь иронично изгибается.

Пока ее обладатель продолжает подкрадываться — разве что чуть медленнее — к постели, я решительно отползаю подальше от края. Нащупываю скомканное у стены коричневое покрывало, которое наощупь оказывается плюшевым, шелковистым. Быстро-быстро, пока не закончились расстояние до кровати и моя фора во времени, закутываюсь в это покрывало плотным коконом с ног до головы, еще и капюшон себе сооружаю так, чтобы окончательно почувствовать себя «в домике».

— Вот! — решительно заявляю.

— Что — «вот»? — переспрашивает Морвин, и под его теплым, смеющимся взглядом я чувствую, как нервозность постепенно исчезает… но не до конца.

— Любые разговоры с тобой я согласна сегодня вести исключительно отсюда!

Тем временем возмутитель моего спокойствия возмутительно быстро добирается до края постели и опирается на него коленом. Я стараюсь не задохнуться от волнения и не умереть от разрыва сердца, когда, подавшись всем телом вперед, одним плавным и грациозным как пантера движением, он тянет руку ко мне. Небрежно касается кончика носа.

— Ты похожа на зверька в норе. Опять правила, да, Маэлин?

Несмело киваю и сглатываю комок в горле.

В этом уютном ночном полумраке, освещенном лишь светляками у потолка, да тускло мерцающими линиями на груди Морвина, я особенно остро ощущаю его запах. Дым костра, нагретый солнцем камень, терпкие травы, пепел и соль… сводящее с ума сочетание — и больше всего мне хочется сейчас ткнуться носом ему в грудь и разгадывать этот запах до самого утра, ноту за нотой. Крепче сжимаю края покрывала, туже затягиваю в кокон собственные безумные порывы.

— И знаешь, что я думаю? — продолжает Морвин, и в его глазах постепенно смех стирается, уступает место чему-то другому. Горячему и темному, чему я не могу подобрать подходящего названия.

— Даже… не догадываюсь, — шепчу внезапно севшим голосом.

С легким прищуром он всматривается в мое лицо, изучает.

— Думаю, что сегодня, так и быть, не стану доставать пугливого зверька из норы — чтоб не смотрела на меня таким паническим взглядом. Но вообще… надо что-то делать.

— С чем?..

— Со всеми этими правилами.

Надежная защита покрывала внезапно уже не кажется мне такой надежной. Не сейчас — когда я вижу голод в его глазах. Когда в ответ на это кровь закипает в моих жилах. А сердце так настойчиво обрывает путы, которыми привязано где-то внутри, — чтобы вырваться из грудной клетки и упасть на ладонь одному несносному огненному магу, волею судеб попавшемуся мне на пути.

Молчу — чтобы ненароком не выдать себя. Но напряжение между нами слишком велико, слишком невыносимо — того и гляди молния в воздухе сверкнет. И я решаю сменить тему.

— Прости, что ворвалась без приглашения. Тушкан хулиганит. Я, наверное, помешала…

— Если это неловкая попытка пожелать мне спокойной ночи и смыться — то нет, не помешала. И я повторяю предложение, которое сделал в прошлый твой визит — тебе совершенно незачем куда-то уходить. Спи здесь.

— Морвин! — вздохнула я.

Краешек губ его изогнула улыбка.

— И под «спи здесь» я подразумевал именно спанье. Ничего больше. Пока.

Он пружинисто вскочил с постели, и я мужественным усилием отвела взгляд от белого полотенца.

— Я, собственно, шел мыться. Больше всего после сладостей и деревьев меня в твоем мире восхищает магический душ. Из лабиринта я еле ноги дотащил до постели, было не до того. Хочу смыть, наконец, весь этот пепел.

Едва успела прикусить язык — хотелось попросить, чтоб не смывал. Потому что я уже чувствовала, что дурею от запаха пепла на коже огненного мага и становлюсь совершенно шальной. Не хватало еще, чтобы узнал! Нарочно будет каждый день поджигать Академию. И без того точный урон казенному имуществу еще только предстоит оценить.

Стоя посреди комнаты, Морвин как следует, до хруста потянулся и размял ладонью шею, не отрывая довольного взгляда от меня в покрывале.

— Ты посиди тут, пока меня не будет, Ледышка, подумай над моим великодушным предложением. Просто выспимся как следует перед завтрашним днем. Печенкой чую, он будет тяжелым. И знаешь, что? — добавил он уже у самой двери.

— Что? — переспросила я, провожая его глазами.

— У меня есть неотразимый аргумент, чтобы ты осталась.

— Какой?

— Я по тебе смертельно соскучился! — подмигнул Морвин, берясь за дверную ручку.

Это был нечестный прием. Я совершенно поплыла и расчувствовалась. Вот я тоже печенкой чую — он сейчас уйдет, а я буду сидеть тут одна, скучать и носом хлюпать в порыве умиления.

Приоткрытая было дверь снова резко захлопнулась.

— Нет, и кто тебя просил делать такое лицо? — пробормотал Морвин, а потом в два стремительных шага вернулся обратно к кровати. Пружины скрипнули под весом его тела. Подался вперед, схватил мой импровизированный капюшон, притянул меня ближе рывком.

И я рухнула с головой в пьянящий, обжигающий, сумасшедший поцелуй.

Вот теперь я верила, что соскучился. Да еще как соскучился!

Я вздрогнула, когда ощутила горячую ладонь на своей ноге, нечаянно высунувшейся из-под покрывала. От щиколотки вверх — шершавой суховатой кожей по моей нежной, как по оголенным нервам. Огладил колено, сжал чуть выше.

— Ш-ш-ш… я просто хочу проверить.

Больше не могу терпеть — подаюсь вперед и утыкаюсь носом ему в ямку над ключицей, вдыхаю запах полной грудью. Мне не хватает воздуха, в каждую клетку тела проникает хмель дерзкого прикосновения. Замираю и всхлипываю, когда он останавливается тоже. Впитываю гулкий шум его сердцебиения так близко.

Осторожно, бережно Морвин берет край покрывала, тянет, укрывает мою обнаженную ногу — закутывает понадежнее.

— Хотел проверить, что это были не галлюцинации в прошлый раз.

— Проверил? — говорю едва слышно, утыкаясь лбом ему в плечо.

Он выдыхает мне в волосы:

— О да! Твои ножки — произведение искусства. Ты создана для меня, Маэлин — в каждой линии, в каждом изгибе.

У меня появляется чувство, что из нас двоих огненный маг — все же я. Потому что еще пара минут таких вот шептаний в полутьме, и одежда сгорит на мне. Причем вместе с одеялом.

Не сразу осознаю, что меня уже никто не обнимает.

— Так что не вздумай никуда уходить, Маэлин! — сообщает мне Морвин напряженным голосом от самой двери. — Ты мне нужна здесь, до самого утра. Рядом. И закутайся получше, чтоб у меня не было соблазна продолжить исследования.

Хлопает дверь.

Я остаюсь одна. Но если права — очень ненадолго.

Кажется, это будет невероятно трудная ночь.

Морвин вернулся быстро. Даже очень быстро. Впился в меня с порога тревожным взглядом — словно боялся, что я уже сбежала. А я смущенно выглядывала на него из-под одеяльного капюшона одними глазами, пряча улыбку под слоем плюшевой ткани. Убежать я не могла уже физически. И он это, кажется, прочитал в моих глазах, потому что тоже разулыбался.

— Ну что, Ледышка — чем займемся? Я выспался, а ты?

Он прошел в комнату и аккуратно запер дверь на ключ. У меня по спине побежали жирнющие мурашки.

— А я еще глаз не смыкала сегодня, — проворчала я.

— Можешь засыпать, как только захочешь. Моя кровать в твоем полном распоряжении, — хмыкнул Морвин и направился прямиком к шкафу.

Я невольно задержала дыхание. Сердце пустилось в пляс. Кто бы сказал, что красивее любимого мужчины в одном полотенце может быть только мокрый любимый мужчина в одном полотенце. Потемневшие влажные волосы закурчавились, капли воды блестят на коже и стекают вниз…. Ну за что мне такие испытания! Хуже быть не может.

Может, поняла я, когда сообразила, что он открывает шкаф не просто так. И что «не из стеснительных» — тоже было сказано не для красного словца.

Хорошо, что у шкафа — широкие дверцы, и когда они открыты, не видно, что за ними происходит. Плохо, что у меня такое богатое воображение.

Куда-то на пол полетело белое полотенце.

— Ты чего там пыхтишь, а, Ледышка? — вкрадчиво поинтересовался у меня шкаф.

Я выразительно промолчала в ответ и на всякий случай снова задержала дыхание.

Тишина полнилась подозрительными шорохами.

— Да, и глазки можешь уже открывать, не страшно, — продолжил потешаться надо мной Морвин, на этот раз совсем близко.

Я с опаской приоткрыла один глаз и выдохнула.

Морвин высился над кроватью темной скалой и вытирал волосы, отфыркиваясь. И по счастью, он был в домашних черных брюках из мягкой ткани. Я окинула его задумчивым взглядом и пробормотала:

— Кажется, уже хочу…

— Чего-чего?! — аж поперхнулся он.

— Спать хочу, вот чего! — подняла я на него сердитый взгляд, смущаясь. Нет, ну правда — как не стыдно в таком виде разгуливать?! До сих пор не могу привыкнуть. Передо мной маячит вполне реальная угроза помереть от разрыва сердца в восемнадцать лет. — Ты же сказал, как только захочу спать — могу отправляться.

Да. Я трусиха и собираюсь позорно сбежать от соблазна самым доступным образом — крепко уснув.

— И сколько раз я зарекался давать опрометчивые обещания красивым девушкам… — вздохнул Морвин. — Ну иди! Я к тебе позже присоединюсь.

Час от часу не легче. Вот как тут прикажете быть приличной и добропорядочной барышней? Одно неприличное на уме.

И тут в дверь постучали.

Морвин тут же напрягся. Кивком показал мне, чтоб я спряталась, прижал палец к губам.

Я откатилась к стеночке, укрылась с головой и притворилась одеялом.

Звякнул ключ, скрипнула дверь.

— Привет! Прости, что так поздно.

С удивлением узнала я голос Гордона.

— Да ничего. Что хотел? — настороженно поинтересовался у него Морвин. Судя по звучанию голосов, дальше порога ночного визитера не пустили. И правильно.

— Ничего особенного. Всего лишь поздравить с победой. Не успел днем. Жаль, что не мы с Солейн — у меня все же была надежда хоть так ее завоевать. Подарить ей… волшебный Замок. Но что поделаешь. Как говорится, в мире всего мало, а всех — много, и всего на всех не хватает.

— Спасибо за поздравления, но пока не с чем. Не люблю торопить события и загадывать наперед. Ты тоже молодец! Достойный противник. Соревнование было честным. Был рад с тобой познакомиться.

Они замолчали оба на пару мгновений, как будто Морвин ждал, пока Гордон поймет намек и уберется восвояси.

Наконец, дверь снова хлопнула, и я физически почувствовала, что чужой человек ушел. Выглянула снова. Морвин стоял у закрытой двери, задумавшись. Потом вскинул голову и оглянулся на меня. Мягкая улыбка на его лице вернула мне хорошее настроение.

— Ложись спать, Маэлин, если хочешь. А я пока делом займусь. Сам вымылся, пора и меч почистить. Мне только что напомнили о важной вещи. Можно выигрывать сражение за сражением сотню раз, но достаточно проиграть одно решающее, чтобы проиграть всю войну. Так что… мы должны быть готовы к любым неожиданностям завтра.

— Но ведь все сражения позади? — удивилась я. — Мы прошли испытания, врагов не осталось, заговоры вскрыты…

Морвин неопределенно пожал плечами. На его лицо легла тень.

— Будем надеяться, будем надеяться…

Я легла на бок у стены, свернулась калачиком и принялась умиротворенно наблюдать за практически священнодействием. Живо вспомнилась наша с Морвином вторая встреча в зеркале — когда я, словно завороженная, наблюдала за тем, как он протирал лезвие меча смоченной маслом тряпкой, за гипнотическими движениями сильных пальцев, за тем, как тени пляшут на сосредоточенном лице… Как все поменялось за недолгое время, что прошло с того момента!

Кажется, теперь расставание даже на одну ночь превратилось для меня в непосильную задачу.

Он стал моим воздухом.

Я сама не заметила, как погрузилась в уютную дремоту. Мне было тепло, спокойно и очень хорошо. Сквозь сон почувствовала, что стало еще лучше — Морвин тихо лег рядом и без слов просто меня обнял. Прижал к себе крепко-крепко, прямо так, как я была укутана — вместе с покрывалом. Наверное, тоже борется с соблазном, как и я. Кажется, покрывало осталось нашим единственным союзником в этом непростом деле.

Замок погасил последний свет и темнота, наполненная доверием и нежностью, целебным бальзамом пролилась на мое усталое сознание.

Когда-нибудь. Когда-нибудь мне станет мало просто лежать и обниматься в темноте. И я точно знаю, что ему этого мало уже давно, даже через несколько слоев ткани чувствую огненную разгоряченность его кожи. Но то, как бережно прижимает меня к себе сейчас любимый мужчина, как охраняет мой сон, лучше всяких слов говорит о том, что я для него значу.

И поэтому… поэтому я не стану бояться будущего. Мне не страшно ничего рядом с ним.

Я проснулась глубокой ночью от странного ощущения давящей тяжести.

Распахнула глаза.

Мы больше не лежали в обнимку. Теплая нега сменилась раскаленным жаром. Даже воздух вокруг был нагрет, как над сковородкой. Морвин прижимал меня к постели всем телом, запустив одну руку в мои разметавшиеся волосы.

Бешеный стук моего сердца. Его тяжелое дыхание. Багряная пульсация узора на груди. Глаза Морвина были плотно закрыты, ресницы бросали тени на лицо.

На коротком выдохе он склонился и впился в мои губы жарким, жадным поцелуем. И этот поцелуй был совсем другим — как будто сброшены все оковы, забыты все доводы рассудка и все ограничения, и осталась только чистая, обжигающая, голодная и не рассуждающая страсть.

Бешеный стук моего сердца. Его тяжелое дыхание. Багряная пульсация узора на груди. Глаза Морвина были плотно закрыты, ресницы бросали тени на лицо.

На коротком выдохе он склонился и впился в мои губы жарким, жадным поцелуем. И этот поцелуй был совсем другим — как будто сброшены все оковы, забыты все доводы рассудка и все ограничения, и осталась только чистая, обжигающая, голодная и не рассуждающая страсть.

И я почти потерялась в ней тоже. Почти забыла обо всем на свете, кроме прикосновений нетерпеливых губ, что смещались все ниже, чертили огненный маршрут по моей вздрагивающей шее к выступам тонких ключиц. Кроме сильных рук, что нетерпеливо дернули мешающее покрывало — и вот уже касаются, так уверенно и властно, там, где оглушительно бьется мое сердце. Заставляя выгибаться дугой, задыхаться и плавиться от нестерпимого жара.

Я почти решилась — стать еще ближе, умножить на ноль последние сантиметры ненужного расстояния между нами. Выпутать руки из плена коричневого плюша и осмелиться, наконец, прикоснуться самой.

Почти.

Но что-то было неправильно, и это ощущение неправильности мешало, как заноза под кожей, и не давало отдаться на волю чувствам.

С трудом привстала на локте. Морвин целовал мой живот через тонкую ткань ночной рубашки, заставляя меня трепетать и обмирать в предвкушении в кольце его рук…

Я думала когда-то, что после долгих лет пустоты и одиночества стала обладательницей целой сокровищницы прикосновений — с тех пор, как в мою жизнь вошел это настырный огненный маг. Но, кажется, даже не подозревала, что значит касаться по-настоящему. И сколько мне еще предстоит открытий. Как ребенок, удивленно распахнутым взором впервые познающий мир, как волчонок, прозревший от младенческой слепоты, выползающий из пещеры на свет, я хотела узнать все и сразу. Но…

Но. Глаза Морвина были по-прежнему закрыты. И он не сказал мне ни единого нежного слова — не было ни привычных подтруниваний, ни забавных глупостей, вообще ничего. Я никогда еще не видела его таким — ошалевшим, бешеным, диким.

Узор на его груди разгорался все ярче, прикосновения черного пламени жгли по-настоящему.

Я вытянула руку из покрывала и осторожно коснулась его плеча.

— Морвин…

Вспыхнуло алое зарево где-то позади нас. Краем глаза я уловила, что загорелись шторы.

— Морвин!

Языки пламени лизнули камень стен, взвились к потолку.

Я глубоко вздохнула и пустила магический импульс в окружающее пространство. Стремительно поползла вниз температура воздуха, мое дыхание заклубилось облачком пара. Пламя замерзло и ледяными кристаллами осело на стенах, неподвижно застыла взвившаяся почти горизонтально, заледеневшая штора.

— Мо-о-рви-и-ин…

Кончиком указательного пальца я легонько коснулась узора на его груди, изо всех сил стараясь не отвлекаться на то, что его правая рука уже тянет вверх подол моей ночной сорочки. Потому что если отвлекусь… если на секунду позволю взять верх тем чувствам, что рождает во мне это дерзкое и присваивающее прикосновение… уже не захочу ничего останавливать. От того, как царапает мозолистая кожа ладоней нежную мою по ногам — уже и так путаются мысли и звездочки мечутся перед глазами.

Но из последних сил я все же цепляюсь за одну-единственную трезвую мысль. Я хочу, чтобы это было по-другому. Не знаю точно, как… но уверена, должно быть иначе.

Рваный вдох. Оглушительный стук моего сердца в ночной тишине.

Последняя попытка.

Ледяным касанием пускаю дорожку сизого инея поверх огненных завитков магического узора. Иней тут же тает, горячими каплями оседает на его разгоряченной коже.

И тогда Морвин вздрагивает и замирает. Хмурит брови, и я вижу борьбу на лице. Глаза по-прежнему закрыты, но я замечаю, как сильно он стискивает зубы, как упрямой линией сомкнуты губы — на секунду жалею, что остановила, потому что желание, чтобы эти губы целовали меня до умопомрачения, вдруг становится просто нестерпимым. Мне физически больно от того, что я не чувствую больше тяжести его тела — он приподнимается на локтях, тяжело дышит, и медленно-медленно его дыхание выравнивается, а огненная пульсация линий замирает, пламя втягивается внутрь, узор на коже снова чернеет.

А потом Морвин открывает глаза, и в его распахнутом взгляде я вижу замешательство и туман, как после болезни или тяжелого кошмара.

— Эмма?

Затуманенный взгляд фокусируется на мне. Я смущенно кусаю губы, потупившись, подтягиваю на плечо растерзанную рубашку.

Он скатывается с меня, отталкивается от постели и вскакивает на ноги. Взгляд огненного мага больше не подернут дымкой — он полыхает обжигающей яростью и гневом.

— Побудь здесь! Одну минуту! Только умоляю, никуда не уходи!

Оглушительно хлопает дверь… А спустя несколько мгновений я слышу за стеной шум, грохот и такие звуки, будто что-то швыряют. Или кого-то.

Снова наступает тишина.

Я дрожащими руками кутаюсь обратно в покрывало и усаживаюсь посреди постели, как нахохлившийся птенец. Капелью на пол тает штора. Мои вены горят адреналиновым откатом. Сердце никак не желает успокоиться и выстукивает неровным ритмом какую-то невообразимую какофонию.

Наконец, очень медленно и тихо приотворяется дверь. Морвин входит внутрь, закрывает ее и устало приваливается к створке. Молчит недолго.

— Эмма, это Гордон. Гаденыш приходил вовсе не поздравить. Визуальный контакт для телепатического воздействия, помнишь? Говорит, не хотел ничего плохого, просто чтобы я вернулся обратно в свой мир. Увидел в голове своей Солейн, что я не отсюда. Надеялся, если уберет последнюю пару конкурентов, победу все же присудят им. Прибил бы его, да боюсь, этого хлюпика пальцем тронь — рассыплется. Правда, целой мебели в его комнате стало немного меньше.

Я подозревала что-то в этом духе, поэтому не удивлена. Но не знаю, что сказать — меня просто не слушается голос. Даже посмотреть на него смущаюсь — так и прячусь под ресницами, нервно кутаясь в покрывало. А на коже до сих пор горят огненные прикосновения.

Морвин бросает на меня беспокойный взгляд, и поспешно продолжает объяснять.

— Я уже говорил тебе, телепатия обычно на меня не действует. Просто сегодня я слишком глубоко вломился в собственные магические резервы, и ментальные щиты… немного ослабли. Гордон не смог меня заставить сделать то, что он хотел… но вмешательство в мой разум нарушило самоконтроль. Попросту говоря, у меня сорвало крышу.

Он медленно приближается, и с каждым его настороженным беззвучным шагом я чувствую, что крышу рвет уже у меня. Дикое притяжение, которому почти невозможно сопротивляться, стягивает внутренности в тугой узел. Пружина, которая закручивается все сильней и сильней.

— Эмма, прости меня. Прости, малыш, я не хотел тебя напугать…

Бедный, он же мучается теперь! Все-таки решаюсь, и поднимаю на него глаза.

— Ничего… страшного.

Все-таки голос меня предал. Хриплый, срывающийся…

Морвин вдруг замирает. Мы встречаемся взглядами… и теперь он наконец-то может читать по глазам.

— А я смотрю, моя маленькая Ледышка не очень-то и напугалась.

Стремительно преодолевает оставшееся расстояние до кровати, опирается коленом на край.

— Иди-ка сюда!

Я отпрыгиваю к стене, и почему-то губы подрагивают от едва сдерживаемой улыбки.

— Морвин, уйди! Твоя крыша еще не вернулась на место! — не могу больше сдерживаться и в голос хохочу. По телу бродит пьяный хмель.

— Ну так может, не будем ее возвращать? — вкрадчиво интересуется мое невыносимое сокровище, и в его глазах вспыхивают знакомые лукавые огни.

Так, все. Если я и раньше-то чуть не уплыла, то когда он такой, у моего бедного сердечка нет ни единого выхода, кроме позорнейшей капитуляции.

А вместо того, чтобы дать мне хоть минуту прийти в себя, Морвин цепляет мою лодыжку, так удачно высунувшуюся из-под покрывала, и рывком подтягивает меня к себе за ногу.

— Что скажешь, а, Ледышка? — мурлычет таким тоном, от которого у меня что-то екает в животе.

— Скажу, что ты сам говорил, завтра ответственный день! — выпаливаю, задыхаясь. А в сердце все ярче разгорается невыносимое до боли счастье. — Нам выспаться надо! А если я останусь, то у нас не получится.

Морвин протестующе рычит и целует колючим поцелуем мое колено.

— Эй, Тушка-ан! — зову я пушистую заразу. Впутал меня во все это, пусть теперь выпутывает.

Взглядом, которым Морвин встречает появление пушистого зверька, можно убивать.

Правда, мой хвостатый спаситель тоже сердит — сонный, взъерошенный, он возмущенно стрекочет что-то, видимо, насчет непонятной женской логики, но все же забирает меня с собой. Практически выдергивает добычу из крепкого хвата рук еще более недовольного огненного мага.

Меня очень невежливо, чтобы показать все, что думают о моей непоследовательности, плюхают с высоты обратно в собственную постель.

Джен сонно ворчит что-то, переворачивается на другой бок, но и не думает просыпаться. Ну что за ночь такая! Одни недовольные вокруг.

А все-таки, в женской башне и правда постели мягче.

Но небо, как же хочется обратно в жесткую! Нет, прав Тушкан насчет логики.

Попроситься, что ли, завтра обратно? Морвин простит мне мое бегство, почему-то даже не сомневаюсь. Особенно, если вкусняшек принести…

Я уютно сворачиваюсь клубочком и вздыхаю. Ох, а я ведь и покрывало его с собой прихватила! И оно просто одуряюще пахнет. Тем самым пеплом, который он смыл с кожи, но пряный, терпкий запах которого безнадежно пропитал мягкую ткань.

В груди тесно от переполняющего счастья, в голове — от невыносимо ярких, жарких до дрожи воспоминаний.

Завтра будет важный день.

С огромным трудом, уже под утро я все-таки забываюсь глубоким сном. А дождь за окном все сильней и сильней барабанит по стеклам, выстукивает самую лучшую в мире колыбельную над притихшим, сонным миром.

Глава 59

— Эмма! Эмма, просыпайся скорее! Смотри, что тебе принесли!!

Спать хочется так, что я битый час не могу разлепить глаз, пока до моих ушей как через вату доносится взволнованный трезвон Дженни.

Но просыпаться надо. И высовывать нос из-под покрывала, которое я ни за какие коврижки теперь Морвину не верну, тоже.

То, что я вижу одним глазом, заставляет меня разлепить и второй тоже, и все-таки принять вертикальное положение.

Кладу ладонь на лоб и неверяще улыбаюсь.

— Дай угадаю. Это Леди Ректор придумала?

— И профессор Лизетт! — счастливо улыбается Джен. — Она его всю ночь шила при помощи магии. Для тебя, представляешь? Теперь я верю, что она была когда-то самой лучшей модисткой на Материке. Ты глянь только на эту красоту!

В руках у Джен — платье. Нет, не так — Платье! Она осторожно держит его за плечики на весу и слегка встряхивает, чтобы мягко мерцающий пурпур ткани заиграл от движения.

Да, платье пурпурное — того же удивительного, глубокого оттенка, что и живые розы в нашей Академии. Лизетт удивительно точно воспроизвела цвет.

Спина открыта наполовину, на талии — волшебной красоты цветочная вышивка, невесомая ткань легко сколота на плечах и кажется, руки останутся обнаженными. Длинная, слегка пышная юбка — единственная скромная и неброская часть этого чудесного платья, и я ловлю себя на мысли, что Морвину оно абсолютно точно понравится, потому что даже девушки его мира такое бы надели. Ну, разве что он бы мне еще подол покромсал до колен, но кто ж ему позволит портить этакую красоту!

— Его принесли, пока ты дрыхла. Давай, вставай уже, соня! У тебя такой заспанный вид, как будто ты всю ночь не спала, а непойми чем занималась… Хотя стоп. Откуда здесь это одеяло? Его же вечером еще не было. — Сестра угрожающе насупилась. — Эм, я чего-то не знаю?!

Я спрятала улыбку под краешком коричневого плюша и глухо пробубнила:

— Это не одеяло, а покрывало. И я его… одолжила.

Джен посмотрела на меня крайне подозрительно, но махнула рукой и не стала расспрашивать дальше.

— Ладно. Пойду я, скажу Леди Ректор, что ты, наконец, проснулась. А то она волновалась. Если честно, все только тебя ждут.

— Кто это — все? — удивилась я.

— Ну… я так поняла, на пепелище большая делегация поедет. Ее величество королева заночевала в Академии, так что возглавит процессию. Понятно, что все преподаватели напросились… и у меня смутное предчувствие, что половина учеников тоже так или иначе просочится. Так что готовься — ты у нас сегодня звезда дня, должна выглядеть сногсшибательно! Жаль, не могу к тебе подойти, помочь нарядиться. Вот, хоть это тогда возьми!

Джен поставила на письменный стол и щелчком передвинула на мою половину столешницы флакон духов.

— Это же твои любимые! Тетин подарок!

— Для тебя не жалко, — пожала плечами сестра. — Тебе сегодня нужнее. Не каждый день со своим парнем Замок роз получаешь.

— Не торопи события… — пробормотала я ей в спину. Кажется, заразилась от Морвина суеверностью. Но и правда, все вокруг слишком уж были уверены в успехе предприятия — ведь мы такая «идеальная пара»… Это-то и беспокоило.