АКОНИТ 2019. Цикл 2, Оборот 1

АЛЕКСАНДР ДЕДОВ ПАНСПЕРМИЯ

Проверка системы! Раз-раз. Кажется, нашему кораблю конец. Моей аварийной капсуле удалось катапультироваться. Полчаса назад закончилась гибернация. Не знаю, выжил ли кто-то ещё. В ста метрах от меня лежит разбитая капсула инженера автономных систем жизнеобеспечения. Патрикян мёртв… Боже! Как же всё это вышло? Даже если напарник Патрикяна выжил, нам всё равно придётся туго: материалы и аппаратура для оборудования базы, скорее всего, остались на орбите, либо разбросаны по всей планете. Нужно прийти в себя…

Мы взяли верный курс! Планета земной группы в системе красного карлика спектрального класса M2V. Шлюпка приземлилась в передней линии терминатора. Система связи уловила мощный сигнал радиомаяка. Он-то мне и нужен! Другого выбора нет. Буду идти на сигнал, к дневной стороне планеты.

Ровная пустыня: только оранжевый песок, серые камни и больше ничего. Планета находится в орбитальном резонансе: солнце не заходит за горизонт. Тусклый охристожёлтый диск лишь немного гуляет вверх и вниз по зеленовато-оранже в ому небу; ни заката, ни восхода, только вечное грёбаное утро. К этому невозможно привыкнуть, ждёшь, когда наступит ночь или рассветёт по-настоящему.

Датчики закончили химический анализ атмосферы: ядовитых примесей нет, химический состав атмосферы почти идентичен земному! Одно нажатие кнопки, шлем разъезжается на пластины и складывается под горловиной скафандра. Горячий воздух ничем не пахнет. Стерильно…

Это бесконечное утро сводит с ума… Хорошо, что коммуникатор скафандра передаёт хронометраж. Я иду уже тридцать шесть часов — ландшафт не меняется, никаких следов жизни. Стерильная, мёртвая планета. Тишина давит на барабанные перепонки, я вслушиваюсь в хруст собственных шагов. Но ведь сигнал, мы уловили его ещё на Земле. Перепроверяли несколько раз — это не могло быть ошибкой, космическим шумом, багом, глюком — называйте как угодно. На чёртовой планете должен быть хоть какой-то намёк на жизнь!

Звезда вспыхнула! Я успел нажать кнопку, и шлем меня защитил! Безумие случается со звёздами малой массы: спектр излучения «синеет», поверхность планеты щедро поливает ультрафиолетом и рентгеновским излучением. Мой скафандр рассчитан и на такие неприятности. Красиво! В небе вспыхивают и гаснут огни, которые мы на Земле называем «северным сиянием».

Я набрёл на небольшое озеро, и очень кстати: в резервуаре скафандра заканчивается вода. И здесь никаких намёков на жизнь! Нет ничего похожего на водоросли или о кол сводные растения. Вода невкусная, словно кипячёная из чайника.

Вспышки случаются всё чаще! Коммуникатор сбоит, часть записей стёрлись с карты памяти. Не знаю, как долго скафандр сможет работать на износ, без него звезда добьёт меня за две-три вспышки. Часы сбились, не знаю, сколько времени прошло, очень хочу есть…

Пожалуй, немного отдохну. Хорошая новость: местность становится всё более рельефной. Есть оврага, в них можно укрыться от вспышек. Вздремну часок-другой.

Спал почти сутки. Меня по пояс занесло песком. Должно быть, буря. Ветер здесь почти всегда дует в одном направлении: от дневной стороны к теневому полюсу, но во время вспышек он сходит с ума. Как мы могли подумать, что на планете у маленькой безумной звезды может быть жизнь? Недостаточно одной лишь воды и атмосферы. Атмосфера здесь, кстати, в пять раз плотнее земной. Без шлема лучше не дышать слишком глубоко — начинает кружиться голова.

Достаточно любопытное открытие: я обнаружил породу, которая воспламеняется при контакте с ультрафиолетовым излучением. Горящие камни! В другой ситуации эта находка могла бы принести пользу, но сейчас она — лишь повод отвлечься от мрачных мыслей. Я должен идти на сигнал, сейчас он стал отчётливее, обрываясь лишь во время вспышек. Идти. На. Сигнал.

Местность становится более каменистой. На горизонте выросли горы. Среди скал есть расщелины; есть, где спрятаться от вспышек. Во время привалов заставляю себя спать, но сон не идёт: мучают кошмары.

Я отощал: болтаюсь в скафандре как карандаш в стакане. От голода и усталости подкашиваются нога. Спасибо, хоть нет недостатка в воде, иначе бы моё путешествие закончилось гораздо раньше… Боже, как же хочется есть! Я бы отдал сейчас ногу на отсечение за маленький бутерброд с ветчиной, или просто за кусочек ветчины… Или хотя бы хлеба!

Я нашёл напарника Патрикяна, вернее, его верхнюю половину… И его капсула разбилась вдребезги!

Я предполагаю, что в наш корабль врезался астероид, других версий нет. Выжил ли ещё кто-нибудь? Какая теперь разница?..

Инженер Брюквин сохранился хорошо: в местной атмосфере нет микробов, а его собственные кишечные бактерии остались в утерянной нижней половине. Плоть чуть подсохла, оголённое мясо заветрилось и немного подпеклось на «звёздном гриле». Бедный Брюквин…

Хватило сил собрать небольшую кучку камней. Жду вспышки; как назло — звезда спокойна в самый нужный момент. Давай, грёбаный красный карлик! Мне нужен костёр! Ну же, проклятая звезда, вспышка! Вспыыышка! Вспыыышка!

Пришлось ждать почти двадцать четыре часа, земные сутки… Бомбардировка ультрафиолетом сделала своё дело: в моём распоряжении костёр из камней.

С останками Брюквина пришлось повозиться: мышцы закоченели и высохли, у ножа из ремкомплекта слишком короткое лезвие… Мякоть спины и рук, жареная на костре из камней, на вкус отвратительна. Жёсткая, горько-солёная, сухая. Я давлюсь слезами и человечиной. Проклятая экспедиция сделала меня каннибалом, но я не должен сдохнуть! Я обязан прийти к источнику этого чёртов о го сигнала, во что бы то ни стало!

Жара и горы. Чем дальше я ухожу от места аварийной посадки, тем выше в зенит уходит звезда. Пресные озёра по-прежнему встречаются, но вода в них непригодна для питья: запах серы и чёрт знает чего ещё, мгновенно вызывает тошноту. Фильтры скафандра не справляются, но без воды никак. Скафандр анализирует моё состояние, делает укол антирадов.

Я взял с собой столько мяса, сколько смог унести. За спиной импровизированный мешок, наспех склеенный из Брюквиновского скафандра.

Подумать только: я несу с собой мясо собственного товарища, а ведь когда-то мы сидели за одним столом, смеялись, ели паштет из тюбиков и запивали растворимым кофе. Он был добряк — Брюквин. Всегда готовый помочь, старался сглаживать острые углы в отношениях коллектива и вот — его последний подарок! Прости меня, Серёга… Надеюсь, мы с тобой встретимся на той стороне — ну или навести меня в аду. Хочется верить в то, что ад и рай есть. Так легче переносить мысли о неминуемости собственной смерти. Ад гораздо лучше этого места! Там хотя бы есть с кем поговорить по душам…

Очень сильный ветер, почти ураган. Температура — семьдесят один градус по шкале Цельсия, Настоящая сауна! Я больше не убираю шлем, стараюсь пить как можно меньше, ибо вода из здешних озёр не только отвратительна на вкус, но и ядовита. Как минимум, мне грозит отравление, на такой жаре обильная дефекация обеспечит ещё большую потерю жидкости. Обгадиться и умереть на полпути к цели? Ну уж нет.

Я соскучился по темноте! Хочется увидеть настоящую ночь. Периодически идёт дождь кипятка. Скафандр работает на пределе возможностей. Он не рассчитан на долгие прогулки по аду. То, что он до сих пор справляется — само по себе чудо.

У меня с собой достаточно мяса (спасибо тебе ещё раз, Серёг), вспышки я пережидаю в небольших гротах. Здесь температура ниже и есть конденсированная вода без сернистых примесей.

Сколько я уже прошёл? Сотню километров, две, три, полтысячи? Жаль, нет счётчика. Система связи теперь уламывает сигнал даже сквозь вспышки. Цель совсем близко! Ещё один решительный рывок, и я буду на месте. Но хватит ли сил? Тело истощено, сердцу тяжело толкать кровь. Местная гравитация в разы сильнее земной — суставы ноют нестерпимо. Пальцы на руках опухли, дёсны постоянно кровоточат; я потерял несколько зубов. Я терплю, чтобы не сдохнуть.

Хочется обнять дочь и поцеловать жену; жаль я так и не сумел найти нужных слов, чтобы помириться перед экспедицией. Хочется погладить своего пса, опрокинуть пару стаканчиков в компании старых друзей. Но этому не бывать! II дело не в разделяющих нас триллионах километров вакуума, нет. Они умерли. Корабль летел сюда восемьдесят шесть лет, надеяться на встречу с кем-то из прежней жизни — глупо. Но чёрт подери, как же эго больно осознавать, что все, кого ты любил, давно ушли на корм червям. И ради чего? РАДИ ЧЕГО?!

Эта планета неспособна стать вторым домом человечеству, я не встретил здесь и намёка на жизнь. Миллиарды долларов, восемьдесят шесть лет пути и пять загубленных жизней. Всё в бездну, всё в пустоту! Скорее бы уже разобраться с природой этого чёртового сигнала и спокойно уйти… Да, я хочу умереть! Прости меня, Господи!

Восемьдесят четыре градуса по шкале Цельсия. Зенит! Наконец-то я на дневной стороне. Симфония раскалённой смерти: кипящие серные озёра, вулканы и гейзеры.

Я стою на раскалённом плато и не могу понять, куда идти дальше. Сигнал здесь очень сильный, и система связи показывает, что источник где-то рядом. Но где? Сколько хватает взгляда — кругом вижу лишь кромешный ад. Ничего похожего на антенну или излучатель. Если только не…

Догадка оказалась верна! Логично, что для размещения передатчика поверхность планеты здесь слишком нестабильна. Если аппаратура достаточно мощная, сигналу не помешают десятки метров почвы и камней.

Три часа поисков: я нашёл вход! Едва заметная щель в породе, но достаточно широкая, чтобы в неё протиснулся человек в скафандре.

Термометр показывает пятьдесят девять градусов по шкале Цельсия. Температура снижается при спуске. Тоннель, судя по всему, имеет естественное происхождение.

Лампочка в налобном фонаре перегорела. Довольствуюсь слабым ремонтным фонариком на запястье. Температура — тридцать пять градусов по шкале Цельсия. За ненадобностью убираю шлем; так гораздо лучше! Воздух пахнет дождём и разогретым шифером. Уже кое-что.

Свод тоннеля становится выше. Теперь не нужно ползти на карачках, могу встать. Мне кажется, я слышу чей-то голос. Вернее не голос — зов. Списываю это на галлюцинации: в конце концов, я слишком долго обходился без нормального сна и пищи, сутки напролёт шёл под щедрым напором ультрафиолета и рентгеновского излучения. Должно быть, я получил смертельную дозу радиации, ибо защитные системы скафандра в последние дни постоянно сбоили.

Я пытаюсь думать о чём-то отвлечённом, но зов никуда не уходит: он не становится сильнее или слабее, он просто есть! Это похоже на плач, на мольбу о помощи, которая колет тебя в самую душу. Как же я устал… Жду не дождусь, когда всё это закончится.

Фонарик больше не нужен: снизу в тоннель проникает красноватое свечение, его вполне достаточно для освещения. Больше никаких поворотов, свод уходит вниз под небольшим наклоном; ещё несколько сотен метров, и я оказываюсь в просторном гроте. Стены пульсируют красным светом, датчик биологической активности молчит. Это какая-то флуоресцирующая порода. Ещё несколько шагов, под ногами хрустит. Кости… Человеческие.

Вот это неожиданность! Конечный пункт путешествия — кладбище: на берегу огромного подземного озера лежат кости, сотни скелетов! И я уверен, ещё больше лежит на дне.

Сканер биологической активности подтверждает мои догадки: в воде полно бактерий, характерных для «кишечной фауны» человека.

Нашёлся и источник сигнала: эго причудливым образом соединённые между собой скафандры. Есть здесь современные — похожие на мой, есть диковинные анахронизмы, кажется, сделанные из бронзы. Есть здесь и совершенно невообразимые защитные костюмы, собранные из десятков обособленных металлических пластин: стоит поднести к ним руку, они тут же раскрываются как цветочный бутон. Нашёл разобранную брезентовую палатку, собрал. Немного отдохну и займусь изучением этого жуткого места.

Снова зов! Кто это, что ему от меня надо? Я чувствую что-то чужеродное, неживое. Оно умоляет, беззвучно плачет, стенает о каком-то неведомом горе. Пока что держусь, но чувствую, оно скоро сведёт меня с ума.

Я изучил жуткий «радиопередатчик»: программные модули сотен скафандров превратили в единый сервер-антенну, транслирующий одну и ту же информацию: координаты звёздной системы и информацию о небесных телах. Не могу понять как, но светящаяся красная порода подзаряжает аккумуляторы скафандров; к пульсирующим стенам пещеры тянутся провода и бог его знает что ещё. По всей видимости, порода ещё и усиливает сигнал!

Все эти люди… Они прилетели сюда умирать. Но зачем? И о чём, чёрт подери, просит меня этот грёбаный зов, что этой с раной планете от меня нужно? Что? Что? ЧТО?

Проверка записи! Раз-раз! Я провёл восемь часов в одном из оставленных скафандров. Совершенно удивительная вещь: реагирует на тепло и движение, запрограммирована автоматически принимать человека. Модуль управления распознаёт речь, русский язык он считает старинным и вымирающим, но программная надстройка работает и с ним. Крайняя дата контакта с прежним хозяином скафандра, неким Ар игрой Мекератом, датируется четвёртым марта три тысячи сто первого года. Какая-то нелепица… Что же это выходит? Аргир Мекерат прилетел сюда спустя тысячу лет после нашей миссии? Но как? Должно быть, мы отклонились от курса и плутали в космосе все эти годы. О нас все забыли, похоронили давным-давно, но безымянная планета продолжает привлекать людей, как фонарь привлекает мотыльков.

He знаю, сколько времени прошло. Я не ел и не спал: бросил все силы на изучение записей со скафандра. Приятно знать, что я не сошёл с ума: в своих наблюдениях Аргир Мекерат рассказывает о некоем «плаче пустоты», который зовёт его — заполнить «безжизненный абисс». Это странное чувство: слышать голос человека из будущего, который умер раньше тебя самого. Время и пространство сошли с ума! Я настолько устал, что хочется выблевать душу.

Сижу на берегу озера: в красном зареве флуоресцирующей породы его гладь кажется чёрной. Доедаю полоски сушёного мяса. Брюквин! Ты спас мне жизнь, путь к источнику сигнала — наша общая заслуга.

Я пытаюсь обдумать слова Аргира Мекерата, разложить всё по полочкам. Этот передатчик, скелеты вокруг, тухлая вонь от озера, зов… На ум приходит только одна мысль: мы зачем-то должны здесь умереть, и я с радостью эго сделаю. Вот только дождусь, пока скафандр Мекерата переведёт все записи на русский язык. Перед тем, как уйду, хочется знать всё.

Девяносто шесть часов записей. Все эго время плакала пустота. Тысячелетние исследования так ни к чему и не привели: космос стерилен, мы в нём одни! Вселенная устала ждать, эта планета готова зачать… Её зов — это мольба о помощи. Во вселенной человеку одиноко, но это одиночество — величайшая награда! На нас возложена великая миссия — стать прародителями новых цивилизаций, и я чертовски рад, что нахожусь в авангарде.

Слышишь меня, Брюквин? И ты здесь, со мной, твоя плоть накормит бактерий в озере. Эти микроорганизмы мы принесли с собой, наши тела станут для них пищей, и спустя миллионы лет, когда сумасшедшая звезда успокоится и перестанет вспыхивать, на поверхность выйдет жизнь! А пока этот момент не настал, она будет ждать здесь, в спасительном мраке подземного озера.

Я больше не могу сопротивляться зову, я ухожу к моим братьям и сёстрам! Тёмные воды примут меня, и ты, человек, что сейчас слушает эту запись: гордись собой, на тебя возложена великая миссия. Здравствуй и прощай, мой друг, встретимся в вечности!