Акварели

Вы скажете: такого не бывает…

Пластинка старая — и день, и год, и век,

От самых ранних дней и до смеженья век,

От кончика ногтей до отраженья в стеклах,

До лиц на фотографиях поблеклых,

До запахов и звуков слышных еле –

Вращаются на диске-карусели.

Вы скажете: ну что же здесь такого?

Пластинка старая и все давно не ново.

Я не о том. Был день. Была тревога,

Не то какие-то ненужные дела,

Скорей всего все вместе понемногу,

А может быть, чего-то я ждала.

Пластинка старая — привычное движенье,

Молчанье, вдох, и жест благословенья,

Ступенька за ступенькою — и вдруг

(Вы скажете: такого не бывает) –

И вдруг — другое, музыка другая.

Ее здесь не было. Быть может, это друг

Ее досочинил вчера иль нынче ночью.

И отослал ему лишь одному известной почтой.

Его перо и дух так узнаваем,

И новый текст с листа прочитан краем

Прищуренного глаза. Нотный лист

На вычурном пюпитре. И повис

Аккорд последний многоточьем –

Прием испытанный и временем отточен,

Вопросы вечные “зачем?” и “почему?”,

Ответы, видно, не пришли к нему.

Ответов нет, и слава, слава Богу.

Пластинка старая — поэт и недотрога,

В ней что-то расступилось, чтобы снова…

Вы скажете, не может быть такого.

Ну, нет, так нет. И все же нынче рано

Совсем иной была “Крейслериана”.

Пластинка старая без призвуков и шума

Клянется этикеткой: Роберт Шуман.