Аламут

Абу Али уже собирался отдать приказ о следующем упражнении, когда из замка диким галопом примчался гонец и призвал его немедленно вернуться к верховному главнокомандующему. Учения должны были продолжиться в здании школы после полудня.

Великий дай приказал им подняться на ноги и первым галопом помчался в каньон.

Вскоре после того, как послушники выехали из замка в то утро, соглядатай на одной из башен заметил странного голубя, летавшего вокруг голубятни. Он сообщил хранителю о голубях-посланниках, и тот поспешил подняться на башню с заряженным арбалетом. Но тем временем маленькое существо успокоилось и послушно дало себя поймать. Вокруг одной из его лапок был обернут шелковый конверт. Смотритель голубятни побежал к зданию верховного главнокомандующего и передал голубя одному из телохранителей Хасана.

Хасан вскрыл конверт и прочитал.

"Хасану ибн Саббаху, командующему исмаилитами, приветствие! Эмир Хамадана Арслан Таш напал на наши войска с большой армией. Крепости к западу от Рудбара уже сдались ему. Мы были готовы и отбили кавалерийскую атаку, но эта сила двинулась дальше в сторону Аламута. Армия приближается, чтобы осадить крепость. Жду ваших немедленных приказов. Бузург Уммид".

Этот голубь был отправлен до того, как мой гонец достиг Рудбара, подумал Хасан . Или же турки перехватили гонца по дороге. Боевой танец начался.

Он улыбнулся своему самообладанию.

"Если бы только мальчики уже прошли инициацию", - сказал он себе.

Из шкафа он достал кусок шелка, похожий на тот, что был у голубя на лапке, и написал на нем приказ Бузургу Уммиду немедленно ехать в Аламут. Он уже собирался послать за одним из рудбарских голубей, когда стражник принес ему еще одного крылатого гонца, в горле которого была пробита одна из стрел хранителя. Хасан взял послание из его лапки. Оно было испещрено мелкими письменами.

"Хасану ибн Саббаху, командиру исмаилитов, приветствие! Эмир Кызыл Сарик выступил против нас со всей армией Хорасана и Хузестана. Малые крепости сдались ему, а правоверные бежали к нам в Гонбадан, где мы находимся в осаде врага. Жара стоит нестерпимая, и вода скоро закончится. Продовольствие тоже на исходе. Я отдал приказ держаться, но ваш сын Хосейн пытается убедить наших людей уступить крепость людям султана в обмен на безопасный проход. Жду ваших решительных указаний. Хусейн Алькейни".

Хасан посинел лицом. Его губы сжались в страшной ярости. Все его тело затряслось. Он начал летать по комнате, как одержимый.

"Этот преступный сын!" - крикнул он. "Я брошу его в цепи. Я задушу его своими собственными руками!"

Когда прибыл великий дай, он без слов передал ему оба письма. Абу Али внимательно прочитал их. Затем он заговорил.

"Я не могу придумать, как спасти эти две крепости. Но ты сказал, что держишь в резерве мощное оружие, и я тебе доверяю".

"Хорошо, - ответил Хасан. "Я посылаю нескольких голубей в Рудбар и Гонбадан с инструкциями. Мой вероломный сын и все остальные недовольные должны быть заключены в цепи. Пусть голодают и мучаются от жажды. Все остальные должны держаться до последнего человека".

Он написал второе письмо и послал за голубями для обеих крепостей. Вместе с Абу Али он прикрепил к их лапкам шелковые заплатки с орденами, затем отнес их на вершину своей башни и выпустил.

Вернувшись, он обратился к великому даи.

"Сначала нужно посвятить послушников. Они - камень, на котором я планирую построить крепость нашей силы. Как они справились с испытаниями?"

"Я доволен ими", - ответил Абу Али. "Манучехр и Абдул Малик превратили их в воинов, которым нет равных".

"Если бы только Бузург Уммид был уже здесь", - пробормотал Хасан про себя. "Тогда бы вы оба увидели, какой сюрприз я для вас приготовил".

"Действительно, мне и так слишком долго приходится подавлять свое любопытство", - сказал Абу Али, смеясь.

После третьей молитвы послушники возобновили свои экзамены. Они собрались со своими наставниками в столовой, и когда Абу Али прибыл, начался допрос.

Они сразу заметили, как изменился гранд-даи с самого утра. Он сидел на подушках, прислонившись к стене и мрачно уставившись в пол перед собой. Казалось, он не слушал, что говорят послушники, а размышлял о чем-то совершенно другом.

Абу Сорака начал с вопросов об истории исмаилитов. Первые четверо уже ответили, и казалось, что экзамен пройдет так же гладко, как и утром. Но как только пятый юноша начал говорить, великий дай внезапно прервал его и начал задавать вопросы сам.

"Бедный", - сказал он, не получив абсолютно точного ответа.

Абу Сорака быстро прибегнул к помощи ибн Тахира, который ответил на все вопросы хорошо.

"Давайте продолжим", - приказал великий дай. "Я также хотел бы выслушать тех, кто менее сведущ".

Джафар и Обейда благополучно преодолели опасность. Когда Абу Сорака призвал Сулеймана, Абу Али презрительно усмехнулся про себя.

Ответы Сулеймана были короткими и резкими, как будто он непогрешим во всем. Но почти все, что он говорил, было недостаточным или даже совершенно неправильным.

"Ты не умеешь вести дуэль с истиной, мой мальчик, - сказал Абу Али, покачав головой. "Федай должен обладать умом, который никогда не промахивается".

Сулейман в раздражении отступил назад.

Наконец настала очередь Юсуфа. Хотя послушники нервничали за него, они также нашли его хорошим спортсменом.

Абу Сорака приберег для него самый легкий вопрос. Он должен был назвать имена имамов от Али до Исмаила. Но Юсуф так разволновался, что имя третьего имама застряло у него в горле.

"Клянусь бородой мученика Али!" - воскликнул великий дай. "Я умываю руки от такого невежества".

Абу Сорака с яростью посмотрел на Юсуфа, который повалился обратно, полумертвый.

После Абу Сораки пришел аль-Хаким, которому было легче избежать этого затруднения. Он знал, что Абу Али не знаком с его философскими теориями о человеческой природе, поэтому одобрительно кивал при каждом ответе, каким бы неправильным он ни был.

Новички были хорошо знакомы с географией. Капитан удовлетворенно улыбнулся, и Абу Али быстро перешел к этой теме.

Вскоре грамматика, ведение счетов и поэзия также были взяты на вооружение. Великий дай больше не вмешивался, пока речь не зашла о догме, которой он придавал большое значение. Ибрагим задавал ясные и простые вопросы, на которые послушники в большинстве своем отвечали хорошо.

"А теперь давайте проверим, насколько развит интеллект наших послушников", - сказал Абу Али, прерывая допрос. "Юсуф, наш великий чемпион по метанию копья, скажи нам, кто ближе к Аллаху: пророк или архангел Гавриил?"

Юсуф встал и уставился на него с выражением отчаяния на лице. Абу Али спросил каждого из своих соседей по очереди. Один ответил, что это Пророк, другой - архангел. Но никто из них не смог объяснить свой выбор.

Великий дай злорадно усмехнулся.

"Решай сам, ибн Тахир, - сказал он наконец.

Ибн Тахир поднялся и спокойно продолжил отвечать.

"Аллах послал к Мухаммеду архангела Гавриила с сообщением о том, что он избран пророком. Если бы Аллах не хотел выделить Мухаммеда среди всех остальных, он мог бы напрямую поручить своему архангелу миссию пророка. Поскольку он этого не сделал, Мухаммед теперь стоит впереди архангела Гавриила на небесах".

"Это правильный ответ", - сказал Абу Али. "А теперь объясните нам вот что: каковы отношения между Пророком и сайидуной?"

Ибн Тахир улыбнулся. Он задумался на мгновение, а затем ответил.

"Отношения между саййидуной и Пророком - это отношения младшего к старшему".

"Хорошо. Но кто теперь имеет большую власть над верующими?"

"Саййидуна. Потому что у него есть ключ, открывающий врата в рай".

Абу Али поднялся, и все остальные встали вслед за ним. Его взгляд переходил от одного послушника к другому. Затем он заговорил торжественным голосом.

"Иди, искупайся и надень свои церемониальные одежды. Радуйтесь. Приближается величайший момент в вашей жизни. Во время пятой молитвы вы все пройдете инициацию".

Слабо улыбнувшись, он поклонился, а затем быстро вышел из комнаты.

Прибежал гонец из Раи и сообщил Хасану, что конница, которую должен был прислать Музаффар, уже в пути. Они могут ожидать ее прибытия в замок этой ночью. Сразу за ним прискакал один из разведчиков и сообщил Хасану, что турецкий авангард движется к Аламуту с огромной скоростью и может оказаться за стенами уже поздно ночью или рано утром.

Хасан сразу же вызвал к себе Абу Али и Манучехра. Он принял их в своей прихожей и рассказал им новости. Он расстелил на полу карту, и они втроем рассмотрели наилучшие варианты того, как показать зубы султанским войскам.

"Я пошлю гонца, чтобы перехватить людей Музаффара, - сказал Хасан. "Лучше всего, если они вообще не будут присоединяться к нам в замке. Вместо этого Абдул Малик направит их к дороге, ведущей из Рудбара. Там они будут ждать в засаде, пока турки не проедут мимо. Затем они последуют за ними на безопасном расстоянии. Мы встретим врага за пределами Аламута, а они будут давить на них сзади. Это будет похоже на перемалывание их между двумя жерновами".

Абу Али и капитан согласились с этим планом. Они выбрали офицера, который должен был отправиться с несколькими людьми на встречу с людьми Музаффара. Манучехр ушел, чтобы отдать необходимые распоряжения. Хасан спросил великого дая, как идут дела у послушников.

"Ни в одном из них не скрывается пророк", - смеется Абу Али. "Но все они полны страсти, и их вера непоколебима".

"Это главное, да, это самое главное", - ответил Хасан, потирая руки. Их обоих начинало лихорадить по мере приближения решающих событий.

"Теперь проследите за посвящением послушников. Здесь я составил для них текст клятвы. Вы будете говорить с ними о торжественности момента, рассказывать о подвигах мучеников, восторженно, страстно. Зажгите их юные души, наполните их пылом и решимостью. Угрожайте им страшными карами, проклятием, если они не будут абсолютно послушны нам во всем. Столько лет я мечтал воспитать таких последователей в соответствии с моим планом, переделать их характер под свои нужды, чтобы я мог строить на них свои институты. Наконец-то, наконец-то я дожил до этого дня!"

"Вы знаете, я всегда доверял вашей мудрости", - сказал Абу Али. "Я убежден, что и у тебя есть веские причины для того, что ты делаешь сейчас. Но я не могу отделаться от мысли, что было бы мудрее, если бы ты сам инициировал послушников. Они так хотят наконец-то увидеть вас, увидеть ваше появление, почувствовать, что вы живой человек, а не просто невидимая сила, которой они должны подчиняться. Это неизмеримо возвысит мероприятие".

"Все это так, но я не буду этого делать".

Хасан погрузился в задумчивость и посмотрел в пол. Затем он продолжил.

"Я знаю, что делаю. Если вы хотите использовать людей как средство достижения цели, лучше держаться на расстоянии от их проблем. Главное, чтобы ты оставался свободным в своих действиях и чтобы сердце не диктовало тебе. Когда придет Бузург Уммид, я все объясню вам обоим. Флаг, который вы передадите федаинам, уже готов. Идите и делайте то, что я сказал. Это посвящение важнее, чем победа над турками".

Большой актовый зал в здании верховного главнокомандующего на этот вечер был превращен в мечеть. Впервые послушникам разрешили войти в эту часть крепости. Стража из евнухов, носящих булавы, была усилена. Мавры были в полном боевом снаряжении, в доспехах, шлемах и со щитами. Тревожные предчувствия охватили послушников, когда они вошли в торжественно пустой зал, задрапированный по всему периметру белыми занавесками. На них были белые рясы и высокие белые фески, и они были босыми, как и предписывает заповедь. На помосте также стояли люди в белых одеждах. Они рассадили послушников по группам, шепотом давая им указания, как вести себя во время церемонии. Послушники дрожали от волнения. Они были бледны и измождены, а некоторые из них чувствовали себя слабыми.

Прозвучал рожок последней молитвы. Вошел Абу Али, тоже в свободной белой рясе и с высокой белой феской на голове. Он прошел прямо через зал и остановился перед послушниками. Командиры стояли в два ряда рядом с ним. Церемония началась.

Абу Али начал с того, что ровным голосом прочитал вечернюю молитву. Затем он повернулся к послушникам и начал говорить о значении вечернего посвящения, о радости, которую они должны испытывать по этому поводу, и о послушании, которое они должны оказывать саййидуне и его помощникам. Он рассказал им о блаженстве мучеников и важности поданного ими примера, который должен стать их высшей целью.

"Приближается самый славный момент в вашей жизни", - сказал он. "Вы становитесь элитой, федаинами, теми, кто отдает свои жизни за святое дело. Среди сотен тысяч верующих только двадцать из вас удостаиваются этой чести. Но приближается день испытаний, когда вам придется доказать свою веру и послушание Сайидуне в бою. Враг стремительно приближается к Аламуту. Есть ли среди вас тот, кто дрогнет в решающий момент? Есть ли среди вас тот, кто готов понести наказание позорной смертью за предательство? Я знаю, что среди вас таких нет. Я говорил о вас с Сайидуной и просил его одобрить ваше посвящение. В своей благосклонности он исполнил мое желание. Неужели ты хочешь оказаться недостойным его доброты и моего доверия? Его именем я собираюсь посвятить вас, всех вас, в федаины. Я произнесу клятву, а вы все, каждый под своим именем, повторите ее за мной. Как только вы дадите клятву, в вас произойдет великая трансформация. Вы перестанете быть послушниками и станете элитой нашего Мастера. А теперь слушайте и повторяйте за мной каждое слово!"

Он вытянул огромные, похожие на лопаты руки и поднял взгляд к потолку. Он заговорил восторженным голосом.

"Я, ..., торжественно клянусь Аллахом, пророком Мухаммедом, Али и всеми мучениками, что буду выполнять любой приказ нашего господина или его заместителя без каких-либо колебаний. Я обязуюсь защищать флаг Исмаили всей своей жизнью и до последнего вздоха. С этой клятвой я принимаю посвящение в федаины, от которого меня не может освободить никто, кроме Сайидуны. Поскольку Аллах - Бог, а Мухаммед - его Пророк. Приди, аль-Махди!"

Торжественность момента глубоко поразила послушников. Их лица стали восковыми, а глаза блестели, как в лихорадке. На их устах играла блаженная улыбка. Их переполняло невыразимо сладкое чувство. Они пришли к цели своих долгих и упорных усилий. Они приняли посвящение, которого так страстно желали.

Абу Али подал знак Ибрагиму, и тот передал ему флаг. Великий дай развернул его, и на его белой поверхности золотыми вышитыми буквами засияли слова пятого стиха двадцать восьмой суры: "И пожелали Мы быть милостивыми к тем, кого угнетают на земле, сделать их вождями и сделать их наследниками".

"Ибн Тахир, - позвал он. "Выходи вперед! Тебе, первому среди элиты, я вручаю это знамя. Пусть этот белый флаг станет символом твоей чести и гордости. Если ты позволишь врагу растоптать его, ты позволишь ему растоптать твою честь и гордость. Поэтому берегите его ревностнее, чем зеницу ока. Пока жив хоть один федай, враг не должен наложить на него руки. Единственный путь к нему лежит через ваши трупы. Выберите из своих рядов пятерых сильнейших. Жребий определит знаменосца".

Как во сне, ибн Тахир взял флаг из его рук. Он вернулся и встал с ним во главе федаинов. Момент, ознаменовавший высшую точку его жизни, отступал, и невыразимо сладкое чувство, наполнявшее его, уже превращалось в жгучую тоску по чему-то прекрасному, утраченному. Он понял: момент, который он только что пережил и который был так безнадежно короток, больше никогда не повторится.

Тем временем в замок прибывали и убывали гонцы. Абдул Малик был вовремя оповещен и вместе с отрядом Музаффара изменил курс на дорогу, по которой должна была пройти турецкая кавалерия. Разведчики были разосланы в направлении противника и образовали непрерывную цепь, которая могла общаться по заранее установленным сигналам. Разведка работала безупречно.

Когда Абу Али вернулся после посвящения, Хасан расслабился.

"По крайней мере, об этом можно позаботиться".

Затем он приказал гранд-даю собрать нужные ему отряды и отправиться с ними на плато за пределами каньона, где они должны были дожидаться авангарда султана.

"А как же федаины?" спросил Абу Али.

"Эта битва для них заказана, - ответил Хасан. "Вы возьмете их с собой, и Абу Сорака останется их командиром. Но вы двое, , проследите, чтобы их не убили. Я берегу их для более важных дел. Поэтому не подвергайте их слишком большой опасности. Вместо этого поручите им престижную работу. Например, пусть они выпустят первые стрелы, с которых начнется битва. Но первые рукопашные схватки должны принимать на себя старшие воины. Отправляйте федаинов в бой только после уверенной победы или, конечно, в случае крайней опасности. Если представится возможность, пусть они захватят вражеский флаг. Я рассчитываю на вас. Вы - тот столп, на котором я строю наше общее будущее".

Отстранив Абу Али, Хасан отправился в сады за замком.

"Отведи меня в шатер Мириам, а потом приведи туда Апаму, - приказал он Ади. "Сейчас не время для ссор".

Мириам вышла к нему навстречу. Он сказал ей, что послал за Апамой.

"Эта женщина ведет себя очень странно со вчерашнего вечера, - сказала она с некоторым беспокойством. "Должно быть, вы дали ей какие-то особые указания".

"Время для игр прошло", - ответил Хасан. "Теперь все мы, кто несет хоть какую-то ответственность, должны сосредоточить все свои усилия, если мы хотим, чтобы план удался и чтобы враг был уничтожен".

Ади привел Апаму в дом. Она ревниво осмотрела обустройство павильона.

"Какое милое гнездышко вы вдвоем свили", - презрительно сказала она. "Как настоящие голубки".

"Абу Али выехал с войском на защиту замка, который султанские войска могут атаковать в любую минуту, - начал Хасан, словно не слыша слов Апамы. Он указал обеим женщинам на подушки, а сам прилег на них.

Старуха была напугана. Ее глаза перебегали с Хасана на Мириам.

"Что с нами будет?" - заикаясь, спросила она.

"Все будет хорошо, если мои приказы будут выполнены в точности. В противном случае здесь начнется резня, подобной которой мир еще не видел".

"Я сделаю все, что ты прикажешь, мой господин", - заверил его Апама и налил вина в его кубок.

"Именно этого я жду и от вас, и от Мириам. Слушайте внимательно. Первое, что нам нужно, - это чтобы сады приобрели вид чего-то потустороннего. Иными словами, чтобы у простых и неискушенных посетителей создавалось впечатление рая. Не днем, конечно, потому что их расположение и окрестности слишком многое выдадут. Я имею в виду ночь. Поэтому нам нужна, прежде всего, мощная подсветка. На этом сайте каждая деталь садов предстанет в особом свете, а все, что находится за их пределами, потеряется в непроглядной тьме. Апама, помнишь ли ты тот вечер, который твой индийский принц устроил для тебя в Кабуле?"

"О, господин! Как я мог забыть, ведь мы были тогда так молоды и лучезарны!"

"Меня волнуют лишь некоторые детали. Помните, как вас поразили фантастические цветные фонари из Китая, которые превратили ночь в саду в самый волшебный день? Когда все было ярким и в то же время совершенно странным, новым и непохожим на другие?"

"Да, когда наши лица превратились из желтых в красные, зеленые, синие, а затем во все разные цвета сразу. Это было божественно. И посреди всего этого наша жгучая страсть..."

"Действительно, очень похвально. Но я хочу узнать у вас, помните ли вы те фонари достаточно хорошо, чтобы суметь их воспроизвести".

"Вы правы. Что кончилось, то кончилось. Нет смысла говорить об этом. Настало время и для других. Помню ли я фонари, спросите вы? Конечно, я мог бы их воспроизвести, если бы у меня было достаточно пергамента и краски".

"У вас будет. Не могли бы вы также украсить их соответствующими рисунками?"

"У нас есть девушка, которая мастерски разбирается в таких вещах".

"Она имеет в виду Фатиму", - добавила Мириам, которая слушала их диалог и тихо улыбалась. "Все могли бы помочь Апаме с этим".

"Вам понадобятся все, потому что все должно быть готово к завтрашнему вечеру. Пусть евнухи приготовят еду и напитки. Надеюсь, в погребах еще достаточно вина".

"Более чем достаточно".

"Хорошо. Я посещу сады завтра между третьей и четвертой молитвами. Я хочу, чтобы девочки увидели меня и укрепили свое рвение. И прямо от меня услышали, как они должны вести себя с посетителями. Я не потерплю никаких шуток. Если кто-то из них хоть словом обмолвится, что она не одна из чашниц и что сады - не рай, с ней будет покончено без лишних вопросов. Думаю, это будет несложно".

"Каждая из них считает себя принцессой", - добавила Апама.

"Мы вдвоем обязательно поможем им освоиться в роли", - озабоченно прокомментировала Мириам.

"Угроза смерти сделает свое дело", - сказал Хасан. "Проследи, чтобы все три павильона были полностью готовы к приему посетителей завтра. Девушки, назначенные в них, должны быть переодеты с головы до ног, одеты в шелка, золото и драгоценные камни. Накрашены так, чтобы их самих можно было убедить, что они - девушки с небес. Надеюсь, в этом отношении школа справилась со своей задачей".

"Не беспокойтесь об этом, мой господин. Мы с Мириам обо всем позаботимся".

"Скажите мне, раз уж вы лучше всех знаете, в каком виде я должен предстать перед этими обезьянами, чтобы произвести самое сильное впечатление?"

"Ты должен выглядеть как король", - ответила Мириам. "Именно таким тебя представляют и хотят видеть девушки".

"Вам понадобится свита, - добавил Апама, - чтобы сделать ваше прибытие более торжественным".

"Кроме евнухов-охранников и двух моих заместителей, никто не должен знать о существовании этих садов. Придется довольствоваться ими. Но скажите мне, как, по мнению этих маленьких цыплят, выглядит король?"

"Гордая походка и возвышенное выражение лица - вот что должно быть у их короля", - с улыбкой сказала Мириам. "И самое главное - алый плащ и золотая корона на голове".

"Забавно, правда. Мудрый человек должен маскироваться, если хочет получить уважение и подтверждение от людей".

"Таков мир", - добавил Апама.

"У нас в замке полно подобных тряпок и безделушек. Обо всем этом мы позаботились заранее".

Хасан рассмеялся. Он наклонился к Апаме и прошептал ей на ухо.

"У вас есть настойка, которая заставляет кожу сжиматься? У посетителей должно создаться впечатление, что рядом с ними вечная девственность".

Апама разразилась смехом и кивнула. Мириам уловила лишь несколько последних слов и покраснела.

"Готовы ли ванны и все, что к ним прилагается?"

"Все в порядке, мой господин".

"Хорошо. Завтра утром приступай к работе, а потом жди меня с девочками. Спокойной ночи".

Ади бесшумно вывел его из сада.

Теперь, когда он остался один в своей комнате, он еще раз все обдумал. Двадцать лет он упорно и неустанно готовился к этому моменту. Двадцать долгих лет. Он никогда не дрогнул и не испугался ничего на своем пути. Он был строг и требователен к себе. Он был жесток и требователен к другим. И все ради того, чтобы осуществить свою цель, воплотить свою мечту.

Какой сказочной была жизнь! Юность, полная мечтаний, ранняя юность, полная беспокойных поисков. И вот теперь, в зрелые годы, старые мечты начали становиться реальностью. Он был хозяином тридцати вооруженных крепостей. Он был командиром тысяч верующих. Ему не хватало лишь одного инструмента, чтобы обрести абсолютную власть. Чтобы его стали бояться все властители и иностранные деспоты. Этим средством был план, который сейчас находился на грани осуществления. План, построенный на глубоком знании природы и человеческих слабостей. Безумный и дикий план. План, просчитанный во всех отношениях.

Ему вдруг пришло в голову, что он мог упустить какую-то мелочь, которая могла бы разрушить весь замысел. Его охватил странный страх. Может быть, он где-то просчитался?

Он тщетно пытался погрузиться в сон. Странная неопределенность тревожила его. На самом деле он никогда всерьез не задумывался о том, что все его здание может рухнуть. В конце концов, он учитывал все возможные варианты. Теперь этот страх преследовал его.

"Просто переживи эту ночь", - сказал он себе. "Тогда все будет хорошо".

Ему стало не хватать воздуха. Он встал и отправился на вершину башни. Там, наверху, был неизмеримый звездный свод. Под ним ревела река. Рядом с ней располагались сады, в которых кипела странная жизнь. Первое воплощение его странных снов. Там, перед замком, его армия ждала прибытия султанского авангарда. Все они безропотно подчинились его руководству. Догадывался ли кто-нибудь из них, куда он их ведет?

Ему пришло в голову, что он может избежать всего этого. Перепрыгнуть через валы и исчезнуть в Шахе Руд. Это навсегда избавило бы его от ответственности. Он был бы избавлен от всего. Что тогда будет с его людьми? Может быть, Абу Али объявит, что верховный главнокомандующий вознесен на небо. Как Эмпедокл. И они стали бы почитать его как великого пророка и святого. Может быть, они найдут его труп. Что бы они тогда сказали?

Он почувствовал страшное притяжение глубин. Он судорожно схватился за валы. Его почти заманили в бездну.

Он расслабился только после того, как вернулся в свою комнату. Вскоре его одолел сон.

Ему снилось, что он все еще находится при дворе в Исфахане, как и шестнадцать лет назад. Огромный тронный зал. Вокруг только вельможи и сановники. На возвышении полусидит, полулежит султан Малик-шах и слушает доклад. Он покручивает свои длинные тонкие усы и потягивает вино. Рядом с ним стоит великий визирь, его бывший школьный товарищ, который плутовато подмигивает ему. Он, Хасан, читает отчет и переворачивает его страницы. Внезапно все листы оказываются пустыми. Он не может продолжить. Его язык застревает. Он начинает бессвязно заикаться. Султан устремляет на него два холодных, жестких взгляда. "Хватит!" - кричит он и указывает на дверь. У него слабеют колени. Коридор сотрясается от адского гоготания великого визиря.

Он резко поднялся на ноги, обливаясь потом, и все его тело тряслось.

"Слава Аллаху, - прошептал он с облегчением. "Мне просто приснилось".

Успокоившись, он быстро уснул.

ГЛАВА 8

Стояла ясная звездная ночь, одна из тех, когда нам кажется, что мы слышим биение сердца Вселенной. Снежная прохлада, дующая с горы Демавенд, боролась с сыростью, испаряющейся с земли, все еще нагретой солнцем.

Один за другим воины проскакали через ущелье. Во главе их ехал Абу Али. Каждый пятый всадник взмахивал над головой факелом, освещая путь тем, кто ехал позади него. Мотыльки кружились вокруг пламени, влетали в него и сгорали. Стук копыт эхом отражался от скалистых стен каньона. Команды офицеров и сержантов, крики погонщиков верблюдов и ржание лошадей слились в мощный гул, заглушивший рев горного потока.

Федаины разбили лагерь за смотровой грядой. Они были хорошо прикрыты. Они поставили палатки, разожгли костры и выставили охрану. Примерно в двухстах шагах от них на вершине холма, поросшего кустарником, расположились остальные воины, всадники, уланы и лучники. На дне небольшой лощины они разожгли слабо горящие костры, грелись у них и жарили быка. Они переговаривались приглушенным тоном и возбужденно смеялись. Они с тревогой поглядывали на фигуру на вершине сторожевой башни, очертания которой неподвижно вырисовывались на фоне горизонта. Те, кому выпало нести сторожевую или караульную службу, завернулись в куртки и легли, чтобы пораньше заснуть.

Федаины были утомлены экзаменами и волнением, связанным с их посвящением. По совету Абу Сораки рано утром они завернулись в одеяла для лошадей, которые привезли с собой, и попытались уснуть. За последние два дня они настолько привыкли к неожиданностям, что предстоящая битва их не особенно беспокоила. Некоторые из них сразу же заснули. Другие выпутались из одеял и принялись раздувать костры, которые уже почти погасли.

"Хвала Аллаху, мы закончили школу", - заметил Сулейман. "Ждать врага по ночам - это совсем другое дело, чем проводить дни, полируя задницу на каблуках и царапая карандашом на планшетах".

"Интересно, придет ли вообще враг", - волновался ибн Вакас. В школе он был одним из самых тихих и незаметных, но с приближением опасности в нем внезапно проснулась боевая лихорадка.

"Это было бы просто замечательно", - сказал Юсуф. "Вся подготовка и все волнения пропали бы даром, и мы даже не достали бы турка на расстоянии удара мечом".

"Будет еще интереснее, если после всех ваших трудов и усилий вы окажетесь на расстоянии удара мечом", - пошутил Сулейман.

"Наша судьба записана в книге Аллаха", - равнодушно заметил Джафар. Ему выпал жребий стать знаменосцем. Он старался подавить тщеславие, которое грозило проявиться в нем вместе с покорностью судьбе.

"Но было бы глупо, если бы мы так старались в школе, чтобы первый попавшийся дикарь мог с нами расправиться", - добавила Обейда.

"Трусы умирают тысячу раз, а храбрец - только один раз", - произнес Джафар.

"Ты считаешь меня трусом только потому, что я предпочитаю не умирать сразу?" сердито сказала Обейда.

"Перестаньте набрасываться друг на друга, - сказал Юсуф, пытаясь успокоить их. "Посмотрите на ибн Тахира, который смотрит на звезды. Может быть, он думает, что смотрит на них в последний раз".

"Юсуф становится мудрым человеком", - рассмеялся Сулейман.

В нескольких шагах от него лежал ибн Тахир, завернувшись в свое одеяло, и смотрел на небо.

"Как прекрасна эта моя жизнь, - сказал он себе. "Словно исполнение каких-то далеких мечтаний". Он вспомнил свое детство в родительском доме и то, как он слушал разговоры мужчин, собравшихся вокруг его отца. Они обсуждали вопрос об истинном халифе, ссылались на Коран, опровергали Сунну и шепотом говорили друг с другом о таинственном Махди из рода Али, который придет, чтобы спасти мир от лжи и несправедливости. "О, если бы он пришел при моей жизни", - мечтал он тогда. Он представлял себя его защитником, таким же, каким был Али для Пророка. Инстинктивно он продолжал сравнивать себя с зятем Мухаммеда. Он был самым ярым последователем Пророка, сражался и проливал за него кровь с самого раннего детства, но после его смерти его лишили наследства. Когда народ наконец избрал его, он был вероломно убит. Именно за это ибн Тахир полюбил его больше всего. Он был для него ярким примером, образцом, на который он больше всего старался равняться.

Как забилось его сердце, когда отец отправил его в Аламут, чтобы он поступил на службу к Сайидуне! Он слышал, что этот человек был святым и что многие люди считали его пророком. С самого начала что-то подсказывало ему: вот твой аль-Махди, вот тот, кого ты ждал, кому ты жаждал служить. Но почему никто не видел его? Почему он не посвятил их в федаины? Почему он выбрал своим посредником того беззубого старика, который больше походил на старуху, чем на мужчину и воина? До сих пор, до этого момента, ему и в голову не приходило сомневаться в том, что Сайидуна действительно находится в замке. В этот миг озарения его охватил ужас при мысли о том, что, возможно, он живет в заблуждении и Хасан ибн Саббах вовсе не в Аламуте, или его уже нет в живых. В таком случае во главе исмаилитов стоял бы Абу Али, и все члены совета и командиры имели бы с ним какое-то тайное соглашение. Абу Али - пророк? Нет, такой человек, как он, не может, не должен быть пророком! Может быть, они придумали Сайидуну, невидимого и неслышимого, именно для этого, чтобы не оттолкнуть верующих. Ведь кто захочет признать Абу Али верховным главнокомандующим исмаилитов?

Замок таил в себе великую тайну, и он это чувствовал. Ночью, в эту ночь, она стала тревожить его как никогда раньше. Будет ли ему когда-нибудь предоставлена возможность снять с нее завесу, посмотреть ей в лицо? Увидит ли он когда-нибудь настоящего, живого Саидуну?

Он услышал стук лошадиных копыт. Инстинктивно он потянулся за оружием. Он встал и огляделся. Его спутники спали, плотно завернувшись в свои одеяла. Прибыл гонец. Он видел, как тот шепотом общался с Абу Али. Последовал короткий приказ, и стражники потушили последние остатки костров. Враг приближался.

На него снизошел тихий покой. Он смотрел на мерцающие над ним звезды, маленькие и острые. Он осознавал, насколько он мал и потерян во Вселенной. И это осознание было почти приятным. В конце концов я смогу попасть в рай, подумал он. О, если бы я только мог! горячо шептал он себе. Там меня будут ждать небесные девы с темными глазами и белыми конечностями. Он вспомнил женщин, которых знал: мать, сестер и других родственниц. Харисы должны быть совершенно другими, подумал он, - такими, чтобы ради них стоило проливать кровь в этом мире.

Он попытался представить, что действительно прибыл в рай и вошел через железные ворота, поросшие плющом. Он огляделся вокруг и попытался найти все то, что обещал Коран. Он плотнее натянул на себя одеяло. Теперь он действительно был в раю. Навстречу ему шла прекрасная дева. Он наполовину осознавал, что дремлет и начинает сновидения. Но это было приятно, и он боялся порвать тонкие нити. И вот, наконец, он заснул.

Протяжный звук трубы призвал их к бою. Забили барабаны, и армия вскочила на ноги. Федаины поспешно надели пояса с мечами, застегнули ремни шлемов, схватили копья и щиты. Они встали в строй и, еще не совсем проснувшись, вопросительно посмотрели друг на друга.

"Только что гонец сообщил, что войска султана приближаются, - сказал ибн Вакас, который нес последнюю вахту.

Абу Сорака вышел перед ними и приказал приготовить луки и колчаны. Затем он повел их на вершину холма и велел занять позиции на земле рядом со сторожевой будкой. Некоторое время они ждали, затаив дыхание, но когда враг не появился, полезли в рюкзаки и достали сушеные фиги, финики и кусочки харттака, чтобы пожевать.

Лошади стояли у подножия холма, а двое солдат присматривали за ними. Время от времени они слышали их беспокойное мычание и ржание.

Наступил рассвет. Федаины посмотрели в сторону холма, где расположилась остальная часть армии. Абу Али собрал всадников за зарослями. Всадники стояли рядом со своими лошадьми, держа копья или сабли, поставив ногу на одно стремя. На вершине холма сидели лучники с натянутыми луками.

Великий дай проверял готовность своих подразделений. Позади него шел солдат, ведя лошадь за поводья. Наконец они достигли федаинов, и Абу Али взобрался на вершину башни.

Вскоре на горизонте появилась крошечная белая точка. Абу Али выскочил из караулки и, запыхавшись, указал на нее Абу Сораке.

"Приготовьте луки!" - скомандовал дай.

Белая точка стала заметно больше, и из нее выехал одинокий всадник. Они видели, как он дико подстегивает лошадь. Абу Али смотрел, моргал и щурился. Наконец он воскликнул.

"Не стреляйте! Он наш!"

Он сел на лошадь и помчался вниз по склону. Он помахал нескольким всадникам, чтобы они присоединились к нему. Он выхватил у одного из них флаг и поскакал к приближающемуся всаднику, размахивая им.

Смутившись и испугавшись, всадник повернул лошадь в сторону, но, увидев белый флаг, погнал животное в сторону Абу Али.

В этот момент Абу Али узнал его.

"Бузург Уммид!" - позвал он.

"Абу Али!" Всадник указал себе за спину.

Все взгляды были устремлены на горизонт. Вдоль него появилась черная линия, странно изгибающаяся и постоянно растущая. Затем стали видны отдельные всадники. Над их головами развевались черные флаги багдадского халифа.

"Приготовьте луки!" снова скомандовал Абу Сорака.

Абу Али и Бузург Уммид присоединились к солдатам на склоне холма. Они дрожали от возбуждения, готовые к атаке.

"Найти своего человека!" - приказали лучникам.

Вражеские всадники были уже совсем близко. Один скакал впереди остальных, ведя их за собой. Они повернули ко входу в каньон.

"Огонь!"

В сторону турок полетели стрелы. Несколько лошадей и всадников упали на землю. На мгновение конница приостановилась, затем ее командир, которого все видели по огромному плюмажу, развевающемуся на его шлеме, крикнул.

"В каньон!"

В этот момент Абу Али подал знак. Он помчался вниз по склону верхом на лошади, за ним - остальные, и отрезал турок у входа в каньон. Копья пролетали мимо копий, сабли сверкали над головами. Белые флаги смешались с черными.

Федаины наблюдали за битвой с вершины холма. Они были охвачены неописуемым энтузиазмом. Сулейман крикнул: "Вперед! Поднимайтесь! Заряжайтесь!"

Он уже мчался вниз по склону к лошадям, когда Абу Сорака бросился на него и удержал.

"Ты с ума сошел!? Ты что, не слышал приказа?"

Сулейман завыл в бессильной ярости. Он отбросил в сторону лук и копье и бросился на землю. Он стал корчиться, словно обезумев. Он кусал костяшки пальцев и плакал.

Турки, рассеянные неожиданным нападением, теперь перегруппировались и снова устремились к каньону, чтобы пробить себе путь. Их командир пришел к выводу, что вся армия исмаилитов находится здесь, за пределами Аламута, и что сама крепость должна быть лишь слабо защищена. Федаины с болезненным трепетом наблюдали, как из рядов Аламута падают первые жертвы. Смотреть на битву со скрещенными руками было невыносимо.

Абу Сорака не сводил глаз с горизонта. Наконец там показалась вторая роящаяся линия. Федаины не заметили этого, но сердце Абу Сораки заколотилось от восторга, когда над ними появились белые флаги мученика Али.

Наступил момент, когда он мог послать федаинов в бой. Его глаза отыскали полковой флаг противника, и он указал на него.

"Поднимайтесь! Захватить полковое знамя противника! Всем в полном составе к бою!"

Молодые люди закричали от радости. Они слетели со склона холма и в мгновение ока вскочили на коней. Взмахнули саблями, и Джафар поднял в воздух белый флаг. Все они разом бросились на врага и первым же ударом прижали его к реке.

Среди турок начался хаос. Сулейман мрачно сразил своего первого противника. Джафар со знаменем влетел в образовавшуюся брешь, а за ним устремились остальные федаины. Юсуф ревел и дико метался вокруг, заставляя испуганных турок уступать дорогу. Ибн Тахир без устали колотил по небольшому круглому щиту, за которым прятался ногастый татарин. Тот выронил свое бесполезное копье и судорожно пытался вовремя выхватить из ножен тяжелую саблю. Наконец рука, которой он держал щит, отказала. Весь в крови, он попытался выскользнуть из боя.

Сулейман и другие, стоявшие рядом с ним, сбили с лошадей еще несколько врагов. Белый флаг все ближе и ближе подходил к черному.

Турецкий полковник наконец догадался, что пытаются сделать федаины.

"Защищайте полковой флаг!" - закричал он так, чтобы его услышали и друг, и враг.

"Пойдемте за их предводителем!" - крикнул ибн Тахир.

Турки столпились вокруг своего знамени и командира. В этот момент на них набросились люди Абдул Малика и Музаффара. Столкновение было ужасным. Турки разбежались во все стороны от них, как мякина.

Сулейман не терял из виду вражеского знаменосца, так же как ибн Тахир все еще следил за полковником, который кричал: "Отступать! Каждый сам за себя! Спасти флаг!"

В этот момент ибн Тахир пробился к нему. Их сабли скрестились. Но тут на них набросились люди Музаффара. Несколько турок пытались сдержать их. Завязался безнадежный клубок, похоронивший полковника и его лошадь. Ибн Тахиру удалось освободиться. Он повернулся, чтобы поискать вражеского знаменосца. Он увидел, что тот мчится по течению ручья, а Сулейман - следом. Он бросился за ним, чтобы помочь, и несколько их товарищей последовали за ним.

Сулейман ехал рядом со знаменосцем. Турок дико хлестал своего коня. Он высунул копье в сторону, чтобы отразить преследователя. Сулейман ехал рядом с ним. Внезапно его противник повернул коня, и Сулейман получил удар копьем. Неожиданный удар был настолько силен, что выбросил его из седла.

Ибн Тахир закричал. Он пришпорил коня и через мгновение уже скакал рядом со знаменосцем. Он смутно понимал, что Сулейман лежит на земле, возможно, мертвый. Но сейчас важно было только одно: выполнить поручение, захватить вражеский флаг.

Он заставил турка подойти к самому краю ручья. Внезапно под ногами лошади разверзлась лавина земли. Она рухнула в порог вместе с всадником.

Ибн Тахир на мгновение замешкался. Затем он помчался вниз по крутой насыпи в реку. На мгновение вода накрыла его и его животное. Но так же быстро они поднялись на поверхность. Они поплыли за турком, который держал из воды свой флаг. Они догнали его. Ибн Тахир ударил его мечом по голове. Рука, державшая флаг, опустилась, и турок скрылся под волнами. Черный флаг снова затрепетал в руках ибн Тахира.

Победный крик донесся до него с берега, когда течение понесло его вниз по течению с огромной скоростью. Его лошадь начала задыхаться. Федаины мчались по берегу реки рядом с ним и кричали, призывая держаться.

Напрягая все свои силы, он наконец привлек лошадь к берегу. Лошадь чувствовала под ногами твердую почву, но течение все еще тащило ее вниз по течению. Один из федаинов спрыгнул с лошади, лег на живот и протянул длинное копье в сторону ибн Тахира. Тем временем остальные разматывали силки и бросали их своему товарищу, чтобы он мог привязать к ним лошадь. В конце концов они вытащили их обоих из потока.

"Что случилось с Сулейманом?" - спросил он, снова оказавшись на берегу. Бездумно он передал вражеское знамя ибн Вакасу.

Федаины посмотрели друг на друга.

"Верно, что с ним случилось?"

Они обернулись, чтобы посмотреть назад. Сулейман медленно шел к ним, опустив голову и ведя за собой лошадь.

Ибн Тахир поспешил к нему.

"Только благодаря вам мы захватили вражеский флаг".

Сулейман отмахнулся от этого замечания.

"В чем смысл. Один раз у меня был шанс совершить великий поступок, и я потерпел неудачу. Видно, судьба против меня".

Он схватился за ногу и выругался. Товарищи помогли ему сесть на лошадь, и они направились обратно к своему лагерю.

Победа над турками была полной. Вражеский командир и сто двенадцать его людей пали. Они взяли в плен тридцать пять раненых врагов. Остальные разбежались на четыре ветра. Преследующие их всадники возвращались один за другим и докладывали, скольких из них им удалось убить. Сами исмаилиты потеряли двадцать шесть человек. Чуть больше было ранено.

Абу Али приказал вырыть у подножия холма большой ров, в который сбрасывали мертвых врагов. Турецкому полковнику он приказал отрубить голову и насадить ее на копье на вершине сторожевой башни. Манучехр и его люди, прибывшие из замка, угрюмо слушали бурные рассказы победителей о ходе сражения. Аль-Хаким и его помощники спешно лечили раненых и отвозили их на подводах в Аламут. Он знал, что там его ждет тяжелая работа.

Когда раненые были убраны, а тела врагов уничтожены, Абу Али приказал трубачу дать сигнал к возвращению. Воины погрузили павших товарищей и добычу на верблюдов и ослов, сели на лошадей и под бурные крики вернулись в замок.

Хасан наблюдал за ходом сражения со своей башни. Он видел, как турки наступали, а Абу Али отрезал им путь. Он видел, как федаины вступают в бой, а всадники Музаффара с Абдул Маликом во главе обеспечивают победу. Он был необычайно доволен.

Гонг возвестил о прибытии новостей для него. Под страхом смерти никому не разрешалось подниматься в его башню, даже евнухам. Он вернулся в свою комнату. Там его ждал Бузург Уммид.

Хасан бросился к нему и крепко обнял.

"Теперь я совершенно счастлив!" - воскликнул он.

В отличие от Абу Али, Бузург Уммид был человеком яркой внешности. Он был высоким и сильным, с аристократическим лицом. Его роскошная черная борода была завита, лишь кое-где виднелись серебряные нити. Его живые глаза выражали волю и решимость. Его губы были полными и хорошо очерченными, хотя иногда, когда он смеялся, они намекали на непреклонность и даже жестокость. Как и другие вожди, он был одет по-арабски - в белый плащ и белую чалму, из-под которой на плечи спускался широкий платок. Но его одежда была сшита из отборной ткани и подогнана по фигуре. Даже сейчас, когда позади осталась долгая и трудная поездка, он выглядел так, словно оделся специально для торжественного случая.

"Турки чуть не взяли меня под сабли, - сказал он, улыбаясь. "Вчера после третьей молитвы ваш почтовый голубь принес мне ваш приказ. Я едва успел отдать распоряжения, чтобы прикрыть свое отсутствие, как ваш гонец прискакал к Шаху Руду с новостями. Турки расположили большой отряд перед замком, и вашему человеку пришлось переправляться через воду на лошади, чтобы они его не поймали".

Затем он рассказал, как пошел более коротким путем по другому берегу реки и в конце концов сумел обогнать их. Опередив их всего на сотню шагов, он перешел вброд еще один ручей, и ему стало ужасно страшно, что люди Хасана не смогут спустить для него мост или, если они это сделают, турки смогут ворваться в крепость прямо за ним.

Хасан в восторге потирал руки.

"Все складывается как нельзя лучше", - сказал он. "Вы с Абу Али увидите, что я придумал. Вы будете настолько поражены, что у вас голова пойдет кругом".

Абу Али вернулся, и Хасан обнял его, ухмыляясь.

"Воистину, я не ошибся в вас", - сказал он.

Он попросил его подробно описать ход сражения. Особенно его интересовали федаины.

"Значит, внук Тахира, нашего поэта, захватил полковое знамя? Отлично, отлично".

"Сулейман был прямо за их знаменосцем, но он упал, и ибн Тахир закончил работу", - объяснил Абу Али. "Турок соскользнул в реку на своей лошади, а поэт погнался за ним и отобрал у него флаг".

Затем он подсчитал потери и описал их разграбление.

"Пойдемте в актовый зал", - сказал Хасан. "Я хочу сам поздравить своих людей с победой".

Аль-Хаким поручил нескольким федаинам работать с его помощниками, чтобы они могли вживую увидеть, как ухаживают и лечат раненых. Они помогали ему вправлять сломанные конечности и перевязывать раны. Некоторым раненым пришлось прижигать большие раны, так что весь лазарет пропах горелой плотью. Раненые кричали и плакали, и их вопли были слышны по всей крепости. Те, кому отпилили конечность, неоднократно теряли и возвращали сознание и ревели безнадежнее всех.

"Это ужасно", - прошептал про себя ибн Тахир.

"Как удачно, что мы, федаины, ушли целыми и невредимыми, - заметил Юсуф.

"Война - это нечто ужасное, - сказал Наим.

"Это точно не для таких голубков, как ты, - рассмеялся Сулейман.

"Оставь Наима в покое, - отмахнулся Юсуф. "Он все время был рядом со мной, и я не прятался".

"Ты так громко ревел, что туркам пришлось зажать уши, чтобы не сражаться", - пошутил Сулейман. "Неудивительно, что наш сверчок спрятался под твоими крыльями".

"Ты не смог добраться до турецкого флага, как ни старался", - фыркнул Обейда.

Сулейман побледнел. Он не произнес ни слова, но наблюдал за аль-Хакимом, когда тот подошел к другому раненому.

Грек был способным врачом. Крики и стоны раненых его ничуть не беспокоили. Время от времени он успокаивал пациента ободряющим словом, но в остальном делал свою работу умело и неторопливо, как мастер за работой. При этом он объяснял федаинам основы перевязки ран, приправляя свои слова личной мудростью.

Турок сломал сержанту Абуне руку. Аль-Хаким подошел к нему, снял импровизированную перевязь, взял из рук федаинов доску и с ее помощью выпрямил, а затем укрепил сломанную конечность.

Пока сержант скрежетал зубами от боли, грек разговаривал с федаинами.

"Предрасположенность человеческого тела к гармонии настолько сильна, что отдельные части сломанной конечности жаждут воссоединения и слияния. Сила этого стремления к восстановлению целого настолько велика, что даже неправильно отрегулированные части воссоединяются. Мастерство хорошего врача заключается в том, чтобы знать истинное строение тела, избегать подобных нарушений и уметь соединять части сломанной конечности в соответствии с природой".

К тому времени, когда он закончил с исмаилитскими ранеными, он уже смертельно устал. Он увидел, сколько турецких раненых все еще ждут его, и послал ибн Тахира спросить у Абу Али, что ему с ними делать. Втайне он надеялся, что сможет справиться с ними быстрее, возможно, даже "вылечить" некоторых из наиболее тяжелых раненых с помощью надежного яда.

Ибн Тахир столкнулся с Абу Соракой, который пошел спросить великого дая.

Пришел приказ: "Обращайтесь с турками так же осторожно, как если бы они были нашими друзьями. Они нужны нам как заложники".

Доктор выругался и снова погрузился в работу. Теперь он больше не говорил ободряющих слов стонущим раненым и не пытался ничего объяснить федаинам. Более легкую работу он оставил своим помощникам. Из всех федаинов Обейда оказался самым способным.

Только к позднему вечеру он закончил обрабатывать раны и вправлять сломанные кости. Он отдал своим помощникам соответствующие распоряжения, а затем отправился на поиски командиров.

Тем временем в зале собраний командиры за едой и вином обсуждали дневные подвиги. Они делились предположениями о дальнейших действиях верховного главнокомандующего и о том, какие преимущества может принести им эта победа. Все они хвалили Абдул Малика за то, что он так блестяще выполнил свое задание.

Их настроение достигло апогея, когда в зале появился Хасан с двумя величественными данами. Его лицо сияло от удовлетворения, а когда он и командиры поприветствовали друг друга, его щеки задрожали от улыбки.

"У меня есть в вас отличные помощники, - сказал он, когда они сидели над блюдами и кувшинами. Особенно он похвалил Абу Али, который возглавлял всю экспедицию. Затем он повернулся к Абдул Малику и спросил его, как он справился с гаремами у Музаффара. Он признал его успешный вклад в битву и поблагодарил его за это. Он также похвалил Абу Сораку за то, что тот возглавил федаинов и так точно выполнял его указания. Затем он посмотрел на капитана Манучехра. На его лице появилась плутовская улыбка.

Манучехр не принимал участия в обсуждениях. Он дулся, потому что его заставили стоять со скрещенными руками, в то время как другие завоевывали боевые лавры. Он мрачно смотрел вперед, мало ел и много пил. Его гигантское тело вздрогнуло, когда на него устремился ухмыляющийся взгляд Хасана.

"Среди нас есть два человека, - сказал Хасан, его голос слегка дрожал от подавляемого отчаяния, - которые заслужили высочайшее признание за свои сегодняшние жертвы. Для настоящего солдата высшая честь - встретиться лицом к лицу с врагом. И не только высшая честь, но и величайшая радость. Тот, кто вынужден отказаться от этой чести и этой радости ради высшей цели, доказывает, что он настоящий мужчина, и заслуживает особого признания".

Он посмотрел на изумленные лица вокруг. Затем он стал серьезным и продолжил.

"Как я уже сказал, среди нас есть два человека, которым сегодня пришлось отказаться от этой чести и радости, хотя в душе они настоящие солдаты. Эти двое - Манучехр и я. Причины, по которым нам пришлось это сделать, очевидны. Я получаю удовлетворение от того, что вы, сражавшиеся в этой битве, доказали свою состоятельность. Манучехр удостоен чести быть назначенным мной эмиром и командующим силами всех исмаилитских замков".

Он поднялся и подошел к Манучехру, который тоже встал, его лицо покраснело от удивления и смущения.

"Вы, конечно, шутите, сайидуна, - заикаясь, проговорил он.

"Ни в коем случае, друг мой, - ответил Хасан, обнимая его. "Приказ уже подписан, и Абу Али доставит его тебе".

Одобрительный ропот пронесся по собранию командиров.

"Более того, ваша доля в награбленном будет равна доле других командиров", - добавил он. "Да, раз уж речь зашла о грабеже, давайте поговорим о его распределении".

Абу Али рассказал, сколько животных и оружия, сколько денег и других ценностей попало в их руки тем утром.

"Манучехр и каждый из военачальников, участвовавших в битве, получат по одному коню и по одному доспеху", - определил Хасан. "Плюс десять золотых. Люди Музаффара также получат по десять золотых, а его офицеры и сержанты - доспехи. Мы пошлем Музаффару десять лошадей, десять верблюдов и двести золотых в знак благодарности за то, что он прислал нам помощь. Семьи погибших получат по пятьдесят золотых. Остальная добыча будет разделена между нашими людьми. Федаины не получат ничего. Для них достаточно награды за то, что они сегодня сражались".

Когда они разделили добычу, Хасан снова заговорил.

"Мы должны нанести удар, пока железо горячо. Весть о поражении турецкого авангарда распространится по всему Ирану, как лесной пожар. Она поднимет мужество наших единоверцев и друзей и укрепит сомневающихся. Многие, кто втайне одобрял наши действия, теперь почувствуют себя смелее и поддержат нас открыто. Наши товарищи в осажденных крепостях получат стимул держаться . Наши враги будут вынуждены считаться с нами, и некоторые из них почувствуют, как заколотится сердце в их предательской груди".

Он подумал о великом визире, и командиры кивнули в знак понимания.

"Теперь, после победы, мы можем рассчитывать на большой приток новых верующих", - продолжил он. "Весь район Рудбара дружелюбен к нам, и отцы собираются отправить своих сыновей в замок, чтобы они стали воинами-исмаилитами. Абу Сорака, ты примешь их и проведешь отбор, как делал это до сих пор. Самые молодые, самые сильные и самые ясные головой должны стать федаинами. Но при этом сохраняется условие: они не должны быть женаты или вести беспутную жизнь. Короче говоря, они не должны знать женщин и их прелестей. Все остальные трудоспособные должны быть приняты в ряды солдат. Мы дополним старые правила и добавим несколько новых. Тот, кто был в замке до битвы, будет иметь определенные преимущества. Отличившиеся получат повышение. Ранг, обязанности, права и обязательства каждого будут четко прописаны. Мы издадим более строгие законы. Каждый должен быть одновременно солдатом и верующим. Мы искореним все земные желания. Сегодня мы в первый и последний раз разрешаем солдатам пить вино, потому что в замке находятся люди Музаффара. Пусть они узнают, что мы хозяева того, что разрешено, а что нет. Со временем они невольно станут работать на нас. О да, отныне вербовка новых последователей станет одним из наших главных приоритетов. Мы выпустим федаинов на землю, как пчелиный рой, чтобы они говорили и свидетельствовали от нашего имени. Мы также займемся пленниками, поэтому позаботьтесь о том, чтобы о них хорошо позаботились. Армия султана приближается, и, возможно, пройдет немного времени, прежде чем она окружит нас. Нам нужны люди, которые знают в ней толк. Они пойдут среди людей и будут распространять нашу веру и наше рвение. Так мы должны попытаться ослабить его основы, а остальное рухнет само собой".

Он приказал Абдул Малику отобрать достаточное количество людей и рано утром следующего дня отправиться с ними к крепости Рудбар, чтобы рассеять турецкий авангард, если он там еще находился. Затем он должен был взять отряд и прочесать окрестности от Казвина до Рудбара и уничтожить все очаги врага. В этот момент он должен был послать разведчиков, чтобы перехватить армию султана.

Затем он попрощался с командирами, кивнул двум грандам и вместе с ними удалился в свои покои.

Весь тот день люди Музаффара и Аламута бурно праздновали победу. На нижней и средней террасах поспешно разожгли костры, над которыми на вертелах жарили жирных быков и пухлых ягнят. Они сгрудились вокруг них или сидели, опираясь на пятки, в нетерпеливом ожидании своей порции жаркого. Приятный запах шипящего мяса дразнил их ноздри. Чтобы умерить аппетит, они отрывали куски хлеба и засовывали их под вертел, чтобы поймать и впитать капающий жир. Они оживленно обсуждали свои утренние подвиги, стараясь превзойти и затмить друг друга, хвастаясь реальными и мнимыми героизмами и преувеличивая число убитых врагов. Не обошлось без споров и названий. Всякий раз, когда убивали ягненка или быка, они набрасывались на него с ножами. Каждый из них хотел получить лучший кусок. Они стали угрожать друг другу кулаками и даже оружием. Сержантам пришлось изрядно потрудиться, пытаясь утихомирить их. В конце концов стало ясно, что жареного мяса хватит на всех и драться из-за него бессмысленно.

Затем ввели ослов с огромными бурдюками. Группам по десять человек дали высокие кувшины, в которые сержанты стали наливать вино.

"Кто разрешил нам пить вино?" - спрашивали они.

"Сайидуна", - ответили сержанты. "Он командир исмаилитов и новый пророк".

"Может ли он разрешить то, что запретил Пророк?"

"Конечно, он может. Аллах наделил его властью издавать заповеди и запреты. Он также дал ему ключ, открывающий врата в рай".

Не привыкшие к вину, солдаты вскоре напились. Они приветствовали верховного главнокомандующего и исмаилитов, обсуждали и спорили о нем и его учении, просили объяснений у людей Аламута. Многие из них решили, что, закончив службу у Музаффара, они вернутся в замок, чтобы служить Хасану.

Федаины собрались на крыше школьного здания и наблюдали за шумными событиями внизу. Они зажарили барашка и, наевшись досыта, продолжили обсуждение событий дня. Они не пили вина. Они чувствовали себя элитой. Инстинктивно они смотрели свысока на людей, хаотично копошащихся у костров. Те, кто помогал доктору лечить раненых, рассказывали о своих впечатлениях. Но захват флага еще долго оставался в центре обсуждения и анализа.

ГЛАВА 9

В то время как армия Аламута сражалась с авангардом султана, сады за замком становились оживленными, как муравейник.

С первыми лучами солнца Ади переправил Апаму к девушкам. Старуха пришла в ярость, увидев, что все они еще спят. Она схватила молоток и начала дико стучать в гонг.

Девочки в ужасе выбежали из своих спален, осыпаемые градом проклятий.

"Ленивые обезьяны! Саидуна будет здесь с минуты на минуту, а вы все валяетесь в своих постелях, как будто это праздник. Он нам всем головы открутит, если поймает вас в таком виде".

Они быстро оделись. Их охватило лихорадочное чувство, когда они поняли, что их хозяин собирается посетить сады. Апама и Мириам поручили им работу. Они с энтузиазмом принялись за дело.

Апама летала среди них, как одержимая.

"Если бы я только могла рассказать им, что их ждет", - пробормотала она достаточно громко, чтобы ее услышали ближайшие девочки. Ей удалось разжечь среди них настоящий хаос, и Мириам пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить порядок.

Хасан прислал пергамент, краски, свечи и все остальное, необходимое для изготовления фонарей. Апама объяснил Фатиме, что нужно сделать. Фатима сразу же принялась за работу, и через некоторое время первый фонарь был готов. Они сделали комнату темной и зажгли в фонаре свечу.

Девочки визжали от восторга.

"Глупые гуси! Хватит тратить время на разглядывание, займитесь делом!" отругала их Апама.

Фатима сразу же разделила труд. Одна группа девочек перенесла ее рисунки на пергамент, другая смешала краски, третья использовала их для росписи боковых сторон ламп, четвертая вырезала их, а пятая склеила различные части вместе. Готовые светильники они выносили к пруду, чтобы дать им высохнуть на солнце. Их количество быстро росло.

Все это время они говорили о приезде Сайидуны.

"Я представляю, как он придет сюда, словно король", - сказала Джада. "Он будет одет во все золотое и алое".

"Он придет как пророк", - возразила Халима.

"Полагаю, он сам тебе это сказал, - поддразнила ее Джада.

Халима была на грани того, чтобы рассказать о том, что ей поведали Мириам и Ади. Но наконец ей удалось взять себя в руки. Апама был рядом и мог начать ее допрашивать.

"Мухаммед был пророком и королем одновременно, - говорит Фатима.

"Ты говоришь о Саидуне?" - спросила Апама, проходившая мимо. Она злобно усмехнулась.

"Некоторые из вас могут лишиться головы еще до конца ночи", - добавила она. "Сегодня вечером к вам снова придут, и любой из вас, кто выдаст, кто вы и где находитесь, будет немедленно обезглавлен. У кого из вас хватит ума не проболтаться об этом?" В ужасе они повернулись, чтобы посмотреть на Мириам.

"Апама права, - объяснила она им. "Саидуна создала эти сады по образцу самого рая. Отныне вам придется вести себя так, словно вы действительно находитесь в раю. Вы больше не обычные девушки, вы - часи. Вы должны принять эту роль, что будет не так уж сложно, если вы постараетесь. Но если хоть одна из вас выдаст нас гостям, ей придется немедленно умереть".

"Я даже не собираюсь открывать рот", - сказала Сара. "Так мне не придется беспокоиться о том, что я что-то упущу".

"Вам придется подробно отвечать на все вопросы, о которых они вас спросят", - ответил Апама.

Халима разрыдалась.

"Я спрячусь, чтобы никто меня не увидел".

"Только попробуй", - упрекнула ее Апама. "Мы поставим тебя на дыбу".

Девушки были охвачены страхом. Они молчали и старательно работали.

"Да что толку, - наконец заметила Фатима. "Что будет, то будет. Я была в гареме, где нам постоянно приходилось играть и притворяться. Мужчины, особенно когда они еще молоды, не так уж умны. Их легко одурачить. Играть в часики в этих садах тоже будет не так уж сложно".

"Мне пришла в голову одна мысль, - сказала Зулейка. "Может быть, именно поэтому мы должны были выучить те отрывки из Корана, в которых описывается жизнь в раю. Как ты думаешь?"

Мириам улыбнулась. Сама она раньше не замечала этой связи. Теперь ей пришлось еще раз убедиться в том, как тщательно Хасан продумал каждую мелочь.

Он действительно ужасный мечтатель из ада, подумала она.

"Ты права, Зулейка. Давайте рассмотрим то, что мы знаем из Корана", - предложила Зайнаб.

"Девочки! У вас у всех есть воображение!" сказала Фатима, подбадривая их. "Представьте, что вы в раю, а все остальное придет само собой".

"Чем естественнее вы будете себя вести, тем легче будет сделать хорошую работу", - добавила Мириам, наставляя их. "Не переусердствуйте ни в чем. Ведите себя так, будто то, что вы - хаси, - самая естественная вещь в мире. И даже не говорите об этом, если вас не спрашивают".

Халима тем временем успокоилась. Ее старое любопытство подтолкнуло ее к вопросу: "Но почему Сайидуна хочет, чтобы мы притворялись, что находимся в раю?"

"Потому что, - сказал Апама, отстраняя ее, - так маленькие обезьянки вроде тебя научатся держать язык за зубами".

Моад и Мустафа вернулись с охотничьими сумками, полными куропаток, перепелов, водоплавающих птиц и рыбы. Апама и ее помощники отправились на кухню, чтобы почистить и приготовить их.

Девушкам стало легче дышать.

Но любопытство Халимы не давало ей покоя.

"А посетители, которым мы должны рассказать о том, что мы хасисы, - какими они будут?"

Ее вопрос был встречен смехом.

"Во-первых, ты не должна им этого говорить, - игриво отругала ее Мириам, - потому что это должно быть очевидно и само собой разумеется. Во-вторых, Сайидуна приезжает к нам, чтобы дать подробные инструкции. Но чтобы ты не ломала себе голову, скажу, что я думаю о наших гостях. Они могут оказаться красивыми молодыми людьми".

Халима покраснела, как мак. Все остальные посмотрели на нее. Она опустила глаза и топнула ногой по полу.

"Меня там не будет".

"Тебе придется им стать, - сурово сказала Мириам.

Халима еще раз стукнула ногой по полу.

"Меня там не будет".

"Халима?!"

Мириам покраснела от гнева.

"Значит, вы собираетесь игнорировать приказ Саидуны?"

Халима молчала, сжав губы. Наконец она сдалась.

"А что будет потом?" - спросила она скромно.

Мириам рассмеялась.

"Вот увидите".

Другие девочки начали дразнить ее.

"Тебе придется их поцеловать", - сказала Фатима.

"И делай все то, чему ты научилась у Апамы", - добавила Сара.

"Если не оставите меня в покое, я в вас обоих чем-нибудь кину", - пригрозила она им.

"За работу!" Мириам напутствовала их. "Не будем тратить время на болтовню".

В углу Сара склеивала и сшивала лампы. Халима укрылась вместе с ней. В последнее время они снова стали подругами, но уже на другой основе, как сказала бы Халима. Фатима вырезала для нее из твердого дерева кости, и у Халимы появилась настоящая страсть к азартным играм. Сара стала ее верной партнершей в этом деле. Они играли на всякую мелочь: орехи, бананы, апельсины, конфеты, поцелуи. Они даже играли, чтобы определить, кто кого любит. Если одна из девочек приглашала Халиму провести с ней послеобеденный сон, она доставала из пояса брюк кости и бросала их, чтобы решить, что делать.

Даже сейчас она достала их и попросила Сару поиграть с ней. Они спрятались за расстеленными листами пергамента. Сара припасла несколько оставшихся орехов и поставила их на кон. Если она проигрывала, они доставались Халиме. Если она выигрывала, Халима должна была поцеловать ее за каждый орех. Вскоре Сара проиграла все орехи. Теперь в наказание ей пришлось оттяпать себе ухо.

Халима всегда побеждала.

"Я буду дергать тебя за ухо четыре раза", - злобно сказала она.

Сара стала с подозрением наблюдать за ней.

"Почему ты щуришься на кубики каждый раз, прежде чем бросить их?" - спросила она.

"Я просто люблю".

Сара предложила им бросить кости, чтобы выяснить, кому из них достанется самый красивый мальчик.

Халима получила большее число.

"Ты жульничаешь, Халима. Я видела, как ты двигала кубики в руке, чтобы получить большее число. Потом ты просто положила их на пол. Или играй, как я, или я больше не буду твоим партнером".

Халима попыталась и проиграла.

Сара насмешливо посмотрела на нее.

"Видишь? Когда ты не жульничаешь, ты проигрываешь".

"Я больше не хочу этим заниматься", - сказала Халима. "Когда я не выигрываю, это совсем не весело".

"Разве это правильно? А если я обману?"

"Лучше не надо!"

"Ну, как тебе это нравится! Значит, ты можешь обманывать сколько угодно, а мне придется довольствоваться тем, что я твой дурак?"

Мириам подошла к ним.

"Что между вами происходит?"

Сара быстро спрятала кубики коленом.

"Мы спорили, как лучше склеить их".

Мириам ногой толкнула колено Сары в одну сторону.

"А что это там внизу?"

Она увидела кости и пришла в ярость.

"Так вот оно что! Саидуна придет сюда с минуты на минуту, а вы двое просто бросаете кости. Ну, давайте, бросайте! Сегодня вы будете бросать свои головы!"

Она резко посмотрела на Халиму.

"Это твои кости, Халима. Ты безнадежная грешница. Что мне с тобой делать?"

Она подняла кубики и убрала их.

"Пока только это", - сказала она.

На глаза Халимы навернулись слезы. Она вызывающе улыбнулась и сказала: "Мне все равно плевать на кости, если ты не собираешься дать мне выиграть. Ты сам виноват, что затеял спор".

Они продолжили свою работу.

"Я думаю, было бы неплохо, - заметила Сара, - если бы наши посетители думали, что мы чауши. Тогда бы они влюбились в нас, как ты думаешь?"

Халима сразу же ухватилась за эту идею.

"Жаль, что у нас больше нет игральных костей. Мы могли бы бросить их, чтобы узнать, в кого из нас они больше всего влюбятся".

"Ты просто снова обманешь. Хорошо, что Мириам забрала их. Я уже знаю, кто из нас им больше понравится".

"Ты думаешь, что это ты. Им это и в голову не придет".

"Да что ты знаешь о том, что нравится мужчинам, невинная обезьянка! Ты спрячешься в углу, и никто тебя даже не заметит".

Из глаз Халимы потекли слезы.

"Я расскажу им, какой ты", - сказала она.

"Просто попробуйте. Они умрут со смеху".

"Ты просто жди. Я скажу им, что ты влюблен в меня и не оставишь меня в покое".

Глаза Сары вспыхнули.

"Ты?!"

Халима встала.

"Но это правда!"

Она рассмеялась, вытерла слезы и пошла присоединиться к другой группе.

Девочки постепенно преодолевали страх перед опасным заданием, которое им предстояло выполнить. Легкий смех смешивался со скрежетом ножниц и ножей.

"Сегодня вечером, когда все будет освещено, будет казаться, что мы в раю", - заметила Зулейка. "Я больше не боюсь. На всех нас будут чадры, и мы будем петь и танцевать, как настоящие хари".

"Конечно, для тебя это легко. Ты красивая и умеешь танцевать", - вздохнула Сафия.

"Вы все красивые и умеете танцевать", - сказала Мириам.

"По крайней мере, мы сможем отдохнуть от однообразия", - сказала Фатима. "И мы будем хоть чем-то полезны. Иначе вся эта работа и учеба пропадет впустую".

"Неужели Сайидуна действительно прикажет обезглавить нас, если мы оступимся?" Джафа все еще беспокоился.

"Без сомнения", - сказала Мириам. "Он делает то, что говорит. Так что не будьте глупцом. Подумай, прежде чем говорить".

"Я не знаю, мне совсем не страшно", - заметила Фатима.

"А что, если кто-то из нас ошибется?" спросила Сафия.

"Тогда кто-то из остальных должен будет его починить", - объяснила Фатима.

"Как это - исправить?"

"Скажем, превратив его в шутку или как-то изменив его смысл".

"Я хочу быть рядом с тобой", - сказала Джада.

"Я тоже. Я тоже."

Каждый из них высказал одно и то же пожелание.

Фатима улыбнулась такому доверию.

"Не бойтесь, девочки. Когда человек должен что-то сделать, он это делает. У меня такое чувство, что все пройдет просто замечательно".

Целые стопки ламп были уже готовы.

"Видите, у вас все получится, если вы захотите", - похвалила их Мириам. "А теперь пойдемте со мной. Я хочу вам кое-что показать".

Она провела их в комнату, которая всегда была тщательно заперта. Она открыла ее. Глаза девочек расширились от удивления.

Они увидели склад, полный одежды. Платья из шелка и парчи, накидки с соболиной подкладкой, вуали, красиво заплетенные сандалии. Все самые изысканные вещи, которые могли предложить базары Самарканда и Бухары, Кабула и Исфахана, Багдада и Басры, были сложены в этом узком пространстве. Золотые и серебряные диадемы, инкрустированные драгоценными камнями, жемчужные ожерелья, золотые браслеты и браслеты, усыпанные драгоценными камнями, изысканные украшения из бирюзы, серьги с бриллиантами и сапфирами, дорогие цепи - все было здесь в изобилии.

Девушки могли только охать и ахать.

"Чье это все?" спросила Халима.

"Это все собственность Сайидуны, - сказала Мириам.

"Это правда, наш хозяин богат".

"Богаче, чем султан и халиф".

"Все это предназначено для вас", - объяснила Мириам. "Каждый из вас возьмет то, что ему больше подходит, и будет хранить это в своей комнате".

Она заставила девушек начать примерять шелковые одеяния и вуали. Она накинула на плечи тяжелые парчовые накидки, украсила их кольцами, браслетами, браслетами и серьгами, раздала халаты и сандалии, повесила на шею ожерелья. Она вручила каждой из них искусно сделанное металлическое зеркало и ларец с янтарем и ароматами. Она снабдила их диадемами, лентами, маленькими тюрбанами и другими головными уборами.

Девушки купались в роскоши. Каждая из них чувствовала себя сказочной принцессой.

"Так будет совсем несложно представить, что мы - хасиды!" воскликнула Халима. Ее щеки сияли от волнения.

"Разве я тебе не говорила?" Фатима сказала. "В конце концов мы перестанем верить, что мы обычные девочки".

Халима натянула легкую вуаль. Она надела накидку, а затем позволила ей соскользнуть с плеч, так как видела, как Мириам надевала свою, вернувшись вечером после визита к Сайидуне.

"Боже мой, какая она красивая!" воскликнула Сара.

Халима покраснела.

"Когда к нам придут гости, мы, наверное, не будем так одеты, правда?" - спросила она.

"Дурачок! Почему ты думаешь, что примеряешь их?" Мириам рассмеялась.

"Мне будет стыдно".

Каждая собрала свои вещи и отнесла их в свою комнату.

Внезапно раздался звук рожка.

Из кухни вбежала Апама.

"Быстрее все, собирайтесь! Саидуна идет".

В это время Хасан вел обстоятельную беседу с великим даисом в своих покоях. Он зажег несколько ламп и задернул шторы на окнах. Евнух внес большой кувшин с вином. Мужчины опустились на подушки, и кувшин перелился изо рта в рот.

Хасан начал.

"Я вызвал тебя из Рудбара, Бузург Уммид, чтобы ознакомить тебя и Абу Али с моей последней волей и завещанием. Я хотел, чтобы Хусейн Алькейни тоже был здесь, но события опередили меня, а Хузестан находится слишком далеко, чтобы я мог послать за ним. Это касается принципов преемственности в нашем учреждении".

Абу Али рассмеялся.

"Вы говорите так, как будто собираетесь попрощаться с миром завтра. К чему такая спешка? Может быть, мы с Бузургом Уммидом покончим с жизнью раньше вас".

"Вы упомянули Хусейна Алькейни, - заметил Бузург Уммид, - но что случилось с вашим сыном Хосейном, что вы забыли о нем? Ведь он ваш естественный наследник".

Хасан вскочил на ноги, как будто его укусила змея. Он начал метаться по комнате и кричать.

"Не напоминайте мне об этом глупом теленке! Мой институт основан на разуме, а не на идиотских предрассудках. Сын! Сын! Какой сын? Неужели вы думаете, что я разобью в пух и прах свой прекрасный план и поручу его какому-то идиоту, которого счастливый случай сделал моим сыном? Я предпочитаю следовать примеру римской церкви, которая ставит во главе только самых способных. Королевства, построенные на крови и родстве, вскоре приходят в упадок. Римская церковь стоит уже тысячу лет! Сыновья? Братья? По духу вы все мои сыновья и братья. Именно дух задумал мой план".

Величественная трибуна чуть не вздрогнула от неожиданности.

"Если бы я знал, что так сильно расстрою вас своим замечанием, я бы промолчал", - сказал Бузург Уммид. "Но откуда мне было знать, что ваши взгляды на родство и престолонаследие настолько... ну, настолько уникальны?"

Хасан улыбнулся. Ему было немного стыдно, что он потерял контроль над собой.

"Вернувшись из Египта, я также не перестал доверять кровным родственникам", - ответил он, похоже, в знак извинения. "Они привезли мне моего сына, который был так красив и силен, что на него было радостно смотреть. "Я увижу в нем свою собственную молодость", - подумал я. Я взял его в дом и... как мне объяснить вам мое разочарование? Где та страсть к поиску истины, где то высшее призвание, которое потрясло мою душу, когда я был в его возрасте? Я не смог найти в нем даже следа этого. Для начала я сказал ему: "Коран - это книга с семью печатями". Он ответил: "Не мне их снимать". "Но разве вас не тронуло открытие тайны, известной лишь немногим?" "Нет, ни капельки". Такое безразличие показалось мне непостижимым. Чтобы расшевелить его, я рассказал ему о трудностях своей юности. "И к чему привели все ваши трудности? Вот и все впечатление, которое произвели на него признания отца. Чтобы шокировать его, чтобы вывести из оцепенения, я решил открыть ему наш главный секрет. "Знаешь ли ты, чему учит наша вера как высшей мудрости?" - обратился я к нему. Ничто не реально, все дозволено". Он отмахнулся. "Я разобрался с этим, когда мне было четырнадцать лет". Понимание, над которым я бился всю жизнь, ради окончательного подтверждения которого я рисковал всеми опасностями, посещал все школы, изучал всех философов, он понял и покончил с ним к четырнадцати годам. Может, он родился таким мудрым, - подумал я. Но он не понимал даже самых элементарных уроков науки. Я был раздосадован такой тупостью. Я передал его Хусейну Алкейни в качестве пехотинца".

Собравшиеся на большом помосте обменялись взглядами. Бузург Уммид думал о своем сыне Мухаммеде, которого он очень любил. Действительно ли он собирался отправить его в Хасан для обучения на федая? Он почувствовал, как по позвоночнику побежали мурашки.

Абу Али спросил: "Ибн Саббах, ранее ты сказал, что наш институт основан на разуме. Что именно вы имели в виду?"

Хасан сцепил руки за спиной и начал медленно расхаживать взад-вперед.

"Концепция моего правления не совсем нова, - сказал он. "Девяносто лет назад халиф Хаким Первый пытался сделать нечто подобное в Каире, когда провозгласил себя олицетворением Бога. Но, видимо, самовнушение повлияло на его разум. Он помутился рассудком и в итоге уверовал в свое божественное происхождение. С другой стороны, его выход на сцену оставил нам наследие, которое тем более ценно. Я имею в виду наш верховный девиз, который Хаким использовал для обоснования своих поступков".

"Не кажется ли тебе, ибн Саббах, - продолжал Абу Али, - что с тех пор, как столько людей узнали об этом нашем принципе, его ценность обесценилась?"

"Как я только что показал вам на жалком примере моего сына, в максиме о том, что ничто не реально и все дозволено, есть странная двойная грань. Для тех, кто по своей природе не предназначен для этого, все, что она означает, - это куча пустых слов. Но если кто-то рожден для этого, то это может стать северной звездой его жизни. Карматы и друзы, к которым принадлежал Хаким Первый, признавали девять ступеней, через которые должны были пробиваться их послушники. Их приверженцы завлекали новых адептов рассказами о семье Али и приходе Махди. Большинство новообращенных довольствовались простыми легендами. Более амбициозные требовали от них более подробных ответов, и им говорили, что Коран - это некая чудесная метафора для высших тайн. У тех, кто все еще не был удовлетворен, учителя подрывали веру в Коран и ислам. Если кто-то хотел зайти еще дальше, он узнавал, что все верования равны в своей точности или неточности. Пока, наконец, небольшая, элитная горстка людей не была готова познать высшую из всех истин, основанную на отрицании всех доктрин и традиций. Этот уровень требовал от человека величайшего мужества и силы. Ведь это означало, что всю свою жизнь он проведет без твердой почвы под ногами и без какой-либо поддержки. Поэтому не стоит беспокоиться о том, что наш принцип потеряет свою эффективность, даже если о нем узнает множество людей. Большинство из них все равно его не поймут".

"Теперь понятно", - сказал Абу Али. "Ранее вы сказали, что вызвали нас по поводу вашего завещания и престолонаследия. Что заставило вас задуматься об этих вопросах? Вы все еще сильны и здоровы".

Хасан рассмеялся. Он продолжал расхаживать по залу целеустремленными шагами. Стоящие на помосте внимательно следили за ним глазами.

"Никто не знает, что принесет следующий день, - ответил он. "Завещание, которое я планирую оставить после себя, таково, что тому, кто его исполнит, придется тщательно ознакомиться с некоторыми деталями. И поскольку я выбрал вас и Хусейна Алькейни в качестве своих наследников, сегодня я хочу раскрыть план, который станет основой нашего учреждения, по крайней мере, вам двоим, присутствующим здесь. Правда, моя идея отчасти основана на опыте Хакима Первого и римской церкви. Но ее подлинная суть - полностью мое собственное изобретение. Позвольте мне объяснить".

Он лег рядом с ними, и на его лице заиграла детская улыбка - такая улыбка бывает у людей, когда они знают, что их слова могут рассмешить окружающих или даже показаться им сумасшедшими. Улыбаясь таким образом, он заговорил.

"Помните, Мухаммед обещал райскую роскошь в потустороннем мире тем, кто падет, сражаясь за ислам с мечом в руках? Он говорил, что они будут гулять по лугам и полям и лежать рядом с журчащими источниками. Вокруг них будут распускаться цветы, и они будут вдыхать их пьянящий аромат. Они ели вкусные блюда и фрукты. Прекрасноволосые и темноглазые девы прислуживали им в стеклянных павильонах. И несмотря на то, что эти девы оказывали бы им услуги, они навсегда оставались бы скромными и девственными. Из золоченых кувшинов им наливали вино, от которого они никогда не пьянели. Дни вечности проходили бы для них в роскоши и непрестанном наслаждении..."

Стоящие на помосте внимательно наблюдали за ним и время от времени кивали.

"Мы хорошо знакомы со всем этим", - улыбнулся Абу Али. "Доверьтесь нам".

"Хорошо", - сказал Хасан. "Видите ли, первые верующие, опираясь на эти обещания, сражались, как львы, за своего лидера и его учение. Все, что он приказывал им делать, они выполняли с радостью. Говорят, что некоторые из них умерли с улыбкой на устах, видя в духе потусторонние наслаждения, которые их ожидали. Увы, после смерти Пророка эта вера и доверие к его обещаниям угасли. Пыл угас, и верующие стали придерживаться более надежного принципа: лучше иметь что-то, чем искать. Ведь никто еще не вернулся из потустороннего мира, чтобы сказать, действительно ли то, что провозгласил пророк, было правдой. Если мы сравним себя и свою концепцию с концепцией Пророка и с концепцией ислама, то увидим, в каком легком положении находился Мухаммед по сравнению с нами. Ведь только такая вера, характерная для первых приверженцев ислама, способна творить чудеса. Без нее институт чистого разума, каким я представляю себе наш, не может быть реализован. Поэтому моей первой задачей было воспитание адептов, которые будут обладать такой верой".

"Поздравляю, ибн Саббах, - прервал его Абу Али. "Сегодня утром федаины доказали, что ты преуспел".

"Друг мой, неужели ты думаешь, что я не знаю, насколько наши федаины все еще отстают от первых верующих Мухаммеда? Но позволь мне также сказать тебе следующее: Я должен достичь большего, гораздо большего, чем достиг он".

Стоящие на помосте обменялись взглядами и улыбнулись.

"Ты преследуешь нас, как будто ты - леопард, а мы - добыча", - заметил Бузург Уммид. "Ты улыбаешься своей загадочной улыбкой, и мы уже умираем от желания узнать, куда ты направляешься со своими странными странствиями".

"Мой план грандиозен, - продолжил Хасан. "Вот почему мне нужны верующие, которые будут так сильно жаждать смерти, что не будут ничего бояться. На самом деле они должны будут полюбить смерть. Я хочу, чтобы они гнались за ней, искали ее, умоляли ее смилостивиться над ними, как если бы она была жестокой и нежелательной девой".

Абу Али и Бузург Уммид громко рассмеялись. Они подумали, что Хасан, как обычно, подначивает их, и самым умным поступком для них будет показать, что они ему не верят.

Хасан продолжал невозмутимо стоять на своем.

"Наш институт должен быть настолько сильным, чтобы противостоять любому врагу и, если понадобится, всему миру... Он должен стать своего рода верховным наблюдательным советом планеты. Увлечение наших верующих смертью поможет нам достичь этого. Ведь делая возможной их смерть, мы проявляем к ним свою особую милость. Конечно, они не будут выбирать, как им умереть. Каждая смерть, которую мы одобряем, должна принести нам новую великую победу. В этом суть моего плана и одновременно завета, который я хочу открыть вам сегодня".

Несмотря на улыбку, сопровождавшую его слова, в его голосе прозвучало странное рвение. Собравшиеся на большом помосте не знали, что и думать.

"Интересно, сегодняшняя победа над турками пробудила вашу гордость, и вы теперь шутите с нами, или..."

Слова Абу Али застряли у него в горле.

"Да...? Продолжай!" Хасан рассмеялся. "Скорее всего, ты пришел к тому же выводу, что и рейс Лумбани, когда я был его гостем в Исфахане. Я вижу ваши сердца. Вы думаете: "Он сошел с ума". Но подождите, пока вы не увидите сюрпризы, которые я для вас приготовил".

Абу Али молча сердился.

"Так или иначе, - раздраженно сказал он, - пока люди остаются такими, какие они есть сейчас, никто не влюбится в смерть и уж тем более не будет гоняться за ней. Если только вы не сможете создать новый вид человека. Все остальное - шутка или безумие".

"Это как раз то, что мне нужно!" радостно воскликнул Хасан. "Пробраться в мастерскую самого Аллаха и, поскольку тот стар и немощен, взять на себя его работу. Состязаться с ним в мастерстве. Взять глину в руки. И тогда действительно создать нового человека".

Абу Али возмущенно повернулся к Бузургу Уммиду.

"И он называет Хакима Первого сумасшедшим!"

Бузург Уммид подмигнул Хасану. Он все это время внимательно слушал их диалог. Он чувствовал, что верховный главнокомандующий, должно быть, держит в рукаве что-то особенное.

"Сначала вы говорили о своем завещании, - сказал он, - затем о райских наслаждениях, которые Пророк обещал тем, кто пал на службе его делу, после этого о царстве, которое сможет противостоять всему миру, а теперь вы говорите, что хотите создать человека, который будет искренне жаждать смерти. Теперь я хотел бы услышать, какая связь между всеми этими вещами".

"Связь между этими вещами очень проста", - ответил Хасан, улыбаясь. "В качестве завещания я хочу оставить вам институт, который я изобрел. Сила этого института будет построена на совершенно новом типе людей. Его отличительной чертой будет безумная жажда смерти и слепая преданность верховному главнокомандующему. Мы сможем добиться и того, и другого благодаря его абсолютной вере - какой вере! - его твердому знанию, что после смерти его ждут райские радости".

"Это хорошо!" сердито сказал Абу Али. "Ранее ты говорил, что вера в потусторонний мир угасла после смерти Пророка, а теперь предлагаешь построить на этом наше братство. Дьявол его побери, потому что я точно этого не сделаю!"

Хасан разразился хохотом. Ему нравилось, когда ему удавалось чем-то рассердить своего помощника.

"Как ты думаешь, Абу Али, друг мой, - спросил он, - что нужно сделать, чтобы вселить в наших новобранцев такую веру в райские наслаждения, чтобы они с яростью решили умереть, чтобы как можно скорее вкусить их?"

"Откройте ворота в рай и покажите их им", - раздраженно ответил Абу Али. "Пусть они почувствуют его вкус. В конце концов, ты же учишь, что ключ у тебя. Тогда я тоже с радостью умру".

"Я привел тебя именно туда, куда хотел!" воскликнул Хасан, вскакивая на ноги. "Идите за мной, люди! Я покажу вам ключ, открывающий врата в рай".

Он подошел к стене, словно ему было двадцать лет, и откинул ковер, скрывавший проход, ведущий на вершину башни.

"Пойдемте!" - воскликнул он и повел их на верхнюю платформу.

За его спиной собравшиеся на большом помосте посмотрели друг на друга. Абу Али указал на свой лоб и вопросительно изогнул брови. Бузург Уммид поднял руку в знак терпения.

Они вышли на террасу. Даже Абу Али был здесь впервые. Это была обычная обсерватория. На земле лежала большая табличка. На ней были начерчены пути Земли и других планет вокруг Солнца, ход Луны и зодиака. Планшеты поменьше были густо испещрены уравнениями. На некоторых из них были нарисованы геометрические фигуры - круги, эллипсы, параболы и гиперболы. Вокруг были разбросаны линейки и весы всех видов и размеров, астролябии, компасы и другие тригонометрические приборы. В центре площадки на земле были нарисованы солнечные часы, положение часовой стрелки которых было точно рассчитано. Для всего этого оборудования на случай непогоды был оборудован небольшой навес. Рядом с сараем находилось что-то вроде цветочной клумбы с приподнятым стеклянным колпаком. На ней не росло ничего, кроме какой-то травы на длинных стеблях, напоминавшей не более чем перевернутый веник.

Все это было быстро воспринято собравшимися. Затем их внимание привлекла вершина башни напротив. На ее вершине неподвижно, как статуя, стоял огромный черный стражник с булавой.

Солнце нагревало площадку, но приятный горный ветерок охлаждал воздух и приносил свежий запах снега.

"Можно подумать, что мы в горах, - сказал Бузург Уммид, глубоко вдыхая прохладный воздух.

"Только не говори нам, что ты устроил это гнездо, чтобы тебе было удобнее заглядывать в рай", - рассмеялся Абу Али. "Так это и есть ключ, открывающий врата в рай?"

"Именно, из этой обсерватории я могу заглянуть в рай", - ответил Хасан со знающей улыбкой. "Но ключ, открывающий его ворота, находится вон в той цветочной клумбе".

Он подошел к ней и указал на растущие в ней растения.

За ним последовал величественный помост. Они смотрели друг на друга и качали головами.

"Хасан, Хасан", - сказал Абу Али. "Когда ты думаешь прекратить все эти шутки? Не забывай, что мы все трое уже в годах. Немного серьезности не повредит. Не буду отрицать, сегодня был отличный день, и небольшая шутка никому не повредит. Но вы все утро нас разыгрывали!"

Хасан пристально посмотрел ему в глаза.

"Это ключ, открывающий врата к небесным наслаждениям", - решительно заявил он.

"Это трава?"

"Да. Конец шутки".

Он указал на несколько подушек рядом с сараем и пригласил их присесть к нему.

"Трава, которую я вам только что показал, - это индийская конопля, и ее сок обладает некоторыми необычными свойствами. Что это такое, я вам сейчас объясню. Однажды в Кабуле я был одним из многочисленных гостей богатого индийского принца. Банкет длился всю ночь. Когда наступило утро и гости стали расходиться, принц задержал нескольких из нас и привел в специальную комнату, которая была задрапирована коврами от пола до потолка. Несколько ламп тускло мерцали в углах, оставляя комнату полутемной. Я приготовил для вас кое-что особенное, друзья, - сказал он. Хотите увидеть пейзажи и далекие города, которых никто из вас никогда не видел? Я отведу вас туда. Смотрите! В этой шкатулке у меня волшебное средство передвижения из "Тысячи и одной ночи"". Он открыл позолоченную коробку и показал нам несколько маленьких шариков, похожих на обычные конфеты. Возьмите один и съешьте его, - предложил он. Один за другим мы сделали то, что он сказал. Сначала, когда я взял шарик в рот, мне показалось, что я ем конфету и принц нас разыгрывает. Но когда внешняя поверхность растаяла, во рту появился горький привкус. Надеюсь, это не яд, - подумала я. И действительно, меня начало мучить головокружение. Вдруг я заметил нечто очень странное. Цвета на коврах стали становиться все более яркими. К этому моменту я уже перестал думать о яде. Все мое внимание было сосредоточено на необычном цветовом явлении на стене, когда я заметил, что даже изображения на коврах начали меняться. Еще минуту назад я видел чернобородого мужчину, сидящего в окружении одалисок. Но он вдруг исчез, а одалиски начали танцевать. "Но это невозможно, это всего лишь картинка", - сказал я себе. Присмотревшись, я увидел, что одалиски действительно изображены танцующими, но совершенно неподвижными. "Но это не может быть картиной, - подумал я. Тела были настолько пластичными, а розовый цвет кожи - таким ярким, что я не мог смириться с тем, что это иллюзия. При этом я совершенно забыла, что вокруг меня было еще несколько мужчин. Я был настолько поглощен этим необычным явлением на стене. Цвета становились все ярче и ярче, люди отделялись от стены и, шатаясь, выходили на середину комнаты. Там они танцевали и кувыркались, а у меня внутри становилось все теплее и приятнее. Может, я и есть тот самый волшебник, который вызывает все эти перемены, - вдруг пришло мне в голову. В качестве проверки я беззвучно приказал своим предметам занять новые позиции. Мой приказ был выполнен в одно мгновение. На меня нахлынуло ощущение безграничной личной власти. Я увидел себя величественным королем, который контролирует пространство и объекты в нем и не зависит от времени и законов Вселенной. Я был просто поражен тем, что никогда раньше не открывал в себе эти удивительные способности. "Интересно, не менее ли я могущественен, чем Аллах?" - сказал я себе. Я плыл, наслаждаясь этим чудесным всемогуществом. Перед моими глазами стали скапливаться странные физические и пластиковые кубы, ослепительно подсвеченные самыми яркими цветами. У меня перехватило дыхание, когда я увидел, что они строят город больше и величественнее Каира, элегантнее Багдада и могущественнее Александрии. Мощные минареты устремлялись в небо, а над крышами возвышались золотые, серебряные, желтые, красные и зеленые купола. Моя душа купалась в великолепии и блаженстве. "Да, теперь ты действительно Аллах, - говорило что-то во мне. Бог! Правитель Вселенной! Образы передо мной начали распадаться. Я почувствовал, что уже пережил кульминацию и возвращаюсь к нормальной жизни. Меня охватил ужас от потери такого наслаждения. Всеми силами я пытался удержаться на прежнем уровне. Но конечности слабели, краски в картинках меркли, голова тяжелела, и вдруг я потерял сознание. Очнулся я от головокружения и чувства огромного отвращения. Я вспомнил увиденные образы и пережитые чувства. Был ли я в сознании? Или они мне приснились? Я не мог сказать. Я осознавал все, как будто не спал. Но если бы я не спал, разве мог бы я видеть то, чего не было? Голова раскалывалась. Слуга принес мне холодное молоко. Только тогда я понял, что не один в комнате. Вокруг меня лежали другие постояльцы. Они стонали , а их щеки были странно бледными. Я выпрямился и тихонько выскользнул из дома..."

Все это время великий даиш висел на губах, не двигаясь. Когда он на мгновение приостановился, Абу Али спросил его: "А знаешь ли ты, что было в этих шарах, что придавало им такую чудесную силу?"

"Послушайте, - продолжал Хасан. "Ближе к вечеру того же дня на меня нахлынуло странное чувство тревоги. Я не мог усидеть на одном месте, не мог понять, чего мне не хватает, и вдруг оказался в доме нашего принца. Хозяин встретил меня с улыбкой, как будто ждал меня. Другие гости тоже здесь, - сказал он мне. Видите ли, каждый, кто хоть раз побывал на таком балу, жаждет вновь и вновь испытать то наслаждение, которое он почувствовал в первый раз. И если он делает это снова, то постепенно становится рабом наркотика, поддаваясь ему настолько сильно, что без него ему пришлось бы умереть. Я хочу предупредить вас об этом, поэтому не собираюсь давать вам новые шарики или даже раскрывать, что в них содержится". Через несколько дней мое чувство тревоги улеглось. Но мое любопытство разгорелось, и я поклялся узнать, что за вещество находится в этих шариках. Удача благоволила мне. В те времена самой красивой одалиской в Кабуле была некая Апама. Думаю, я уже рассказывал вам о ней, и, возможно, вас ждет сюрприз на этот счет".

Хасан загадочно улыбнулся. Он продолжил.

"Я был предприимчивым, горячим парнем и не знал ни одной вещи или силы, которая могла бы удержать меня, если бы я воспылал страстью. Принц приобрел Апаму, и именно у него я завоевал ее сердце. Мы встречались в его садах поздно ночью и наслаждались райскими наслаждениями в запретных объятиях. В мгновение ока она полностью овладела своим господином. Однажды, когда я рассказал ей о мучившем меня любопытстве, она выведала у него секрет. Вещество в этих маленьких шариках называется гашиш, или гашиш, и производится оно как раз из индийской конопли, которую вы видите на той клумбе".

Они держались поближе к навесу, который защищал их от солнечного зноя. Когда Хасан закончил, все трое некоторое время молчали. Абу Али наморщил лоб и уставился в землю. Бузург Уммид смотрел на склон горы. Наконец он заговорил.

"Я начинаю понимать, чего вы на самом деле добиваетесь. Я полагаю, что вы планируете использовать сок этого растения, чтобы возбудить в наших верующих дикий пыл, пробудить в них страсть к новым удовольствиям и таким образом поработить их волю".

"И вы ожидаете от этого какой-то особой выгоды?" Абу Али ворчал. "Забрав у них ашаш, или как там это называется, вы рассчитываете повлиять на их личности таким образом, чтобы они бросились в смерть? Простите, но это кажется мне просчетом. Даже если они не могут жить без этого наркотика, нет такого закона, который бы говорил, что они должны жертвовать собой так, как вы хотите. В вашем возрасте вы действительно могли бы избавить себя от этого маленького эксперимента. То, что вы ожидаете, что они поверят в то, что эти маленькие шарики приведут их в рай, находится за пределами моего понимания. Так что вместо этого давайте, как взрослые мужчины, обсудим, как мы будем действовать против огромной армии султана, которая приближается с каждым днем".

"Я поддерживаю все сказанное тобой", - сказал Хасан с лукавой улыбкой. "Что касается мощи приближающегося врага, то у нас есть два варианта. Либо мы можем быстро собрать караван и попытаться бежать в Африку, как советовал нам мудрый Музаффар, либо положиться на чудо. Как вы знаете, я принял решение в пользу чуда. Но еще есть время передумать".

"Клянусь бородой Мухаммеда!" крикнул Абу Али. "С тобой честный мусульманин никогда не знает, где он находится. Хотелось бы хоть раз услышать от тебя прямую речь".

"Хорошо, я попробую. Разве я не говорил тебе недавно, что у меня есть не только ключ от рая, но и возможность наблюдать за тем, что происходит в раю? Ты уже знаешь, что происходит по эту сторону башни. Но разве у вас никогда не возникало желания посмотреть, что находится по ту сторону? Давай, поднимись на крышу башни".

Великие дамы поспешили к краю террасы. Они высунулись из-за крепостных стен, чтобы посмотреть вниз. Их охватило изумление. Под ними, как на огромной карте, расстилались прекрасные рощи и сады в полном цвету. Два рукава реки обхватывали их по огромной дуге. Каналы прорезали и разделяли их, так что со всех сторон они были окружены водой, словно острова. Дорожки, посыпанные галькой, сияли белизной. Среди кипарисов, словно хрустальные дворцы, сверкали покрытые стеклом павильоны. Внутри них были устроены круглые пруды с рыбками и фонтанами. Вокруг одного из них бегали маленькие существа, казавшиеся непоседливыми, как бабочки.

"Чудо, настоящее чудо, - наконец прошептал Бузург Уммид.

Поэт "Тысячи и одной ночи" мог бы позавидовать, - согласился Абу Али.

Хасан поднялся и присоединился к ним. На его лице появилось довольное выражение.

"Представьте, что вы были со мной в доме принца в Кабуле, - сказал он. "Вы проглотили шарики гашиша, испытали вместе со мной все те чудесные наслаждения духа, которые я вам описал, и вот вы потеряли сознание. Затем вы просыпаетесь, и вас уже нет в той темной комнате, где вы заснули. Вместо этого вы находитесь в этих садах внизу, окруженные прекрасными девами, готовыми служить вам в точности так, как описано в Коране. Что бы вы подумали?"

"Ты невероятен, ибн Саббах!" воскликнул Абу Али. "Если бы я был молодым и неопытным, то, глядя на бороду мученика Али, подумал бы, что действительно забрел в райские сады".

"Но как и когда вы создали все это?" спросил Бузург Уммид.

"Цари Дейлама, построившие Аламут, заложили и фундамент этих садов. Поздние владельцы замка пренебрегали ими. Они исчезли в , заросли травы и виноградной лозы. Очевидно, мой предшественник, благородный Мехди, даже не знал, как до них добраться. Но до меня дошли кое-какие слухи о них, и поскольку идея использовать подобные сады уже давно приходила мне в голову, я приложил все свои усилия, чтобы заполучить замок. Затем я сам все измерил и рассчитал. Я составил точный план, а когда из Египта приехали евнухи, я воплотил его в жизнь вместе с ними. Так, кусочек за кусочком, я создал этот рай. Кроме евнухов и меня, вы двое - единственные, кто знает об этом в замке".

"Не боишься ли ты, что евнухи могут предать тебя?" спросил Бузург Уммид.

"Ты их не знаешь, этих моих евнухов, - ответил Хасан. "Они не разговаривают ни с кем, кроме меня. Их командир, капитан Али, слепо предан мне. Кроме того, каждый из них знает, что если он проболтается, то это будет его смертный приговор. Я полагаюсь на них".

"Не думаете ли вы, что жертвы, для которых предназначен ваш рай, поймут ваш обман?"

Абу Али бросил на Хасана хитрый взгляд.

"Вот почему я выбрал юношей, которые еще не познали вкус любви с женщиной. Нет никого более доверчивого, чем такой мальчик. Потому что только женщина может превратить мужчину в полноценного человека. Она наделяет его знаниями, делает возможным его взросление. Вместе с физической невинностью он теряет и духовную. Вот почему все толкает юношу к этому роковому событию. Ослепленный этой неведомой страстью, он готов поверить во что угодно, лишь бы достичь своей цели".

"А кто эти молодые люди?"

Хасан улыбнулся. Он смотрел на него, ничего не отвечая.

"Федаины?"

"Ваши слова".

В башне воцарилась прохладная тишина. С величественного помоста смотрели вниз, в сады. Хасан наблюдал за ними с каким-то снисходительным презрением.

"Ты не можешь говорить?" - спросил он. "Вчера мы потеряли двадцать шесть человек в бою с авангардом султана. Если мы возьмем на себя основные силы его армии, нам всем конец. Все, что мне нужно, - это несколько героев, которые заставят трепетать королей и правителей всего мира. Я вызвал вас сегодня, чтобы показать, как будут готовиться эти люди. Сегодня вечером вы присоединитесь ко мне для эксперимента по изменению человеческой природы. Абу Али, вы знаете федаинов. Назови трех из них, которые больше всего отличаются друг от друга по своим способностям и характеру. Сначала мы должны проверить, какой тип человека наиболее полезен для наших целей. Три сада ждут своих посетителей".

Абу Али посмотрел на Хасана и побледнел.

"Что ты имеешь в виду, ибн Саббах?"

"Приведите мне трех федаинов с совершенно разными характерами".

Абу Али уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.

"Я помогу вам. Кто был тем храбрецом, который первым напал на турок?"

"Сулейман".

"Кто самый сильный в группе?"

"Юсуф".

"Ибн Тахир будет троим. Он мне особенно интересен. Если он сам не разберется, то никто не разберется".

Бузурга Уммида прошиб холодный пот. Он вспомнил, как хотел отправить своего сына Мухаммеда в школу для федаинов, чтобы продемонстрировать свое непоколебимое доверие к Хасану. Теперь же он хотел лишь увезти его как можно дальше от Аламута. Он хотел отправить его в Сирию или Египет.

Хасан смотрел на них с затаенной насмешкой.

"У вас что, кость в горле застряла?" - спросил он. "Не пугайтесь раньше времени. Я приведу вам такие аргументы в пользу своих действий, что вам позавидует любой любитель классической мудрости. А теперь к моему гардеробу! Мы нарядимся и отправимся в мой рай, как настоящие короли".

Он провел их в небольшое помещение рядом со своей комнатой. Два евнуха разложили одежду. Хасан оставил одного из них, а другому велел пойти дать знак обитателям садов, что Сайидуна приближается.

Без слов и с помощью евнуха они втроем переоделись. Они натянули плащи из тяжелой белой парчи. Хасан накинул на плечи алый плащ, а вельможа надел синий. Накидки были оторочены драгоценным белым мехом. На голову Хасан водрузил золотую диадему с различными вкраплениями драгоценных камней. Великие даны надели тюрбаны с золотыми коническими шапочками посередине. Хасан надел золотые сандалии, его спутники - серебряные. Они пристегнули длинные изогнутые сабли с искусно вырезанными рукоятками. Затем они вернулись в комнату командующего.

"Клянусь бородой мученика Али!" - воскликнул Абу Али, когда они остались одни. "В таком наряде я действительно могу поверить, что я король".

"Я сделаю тебя могущественнее любого короля", - сказал Хасан.

Он позвал их в камеру, через которую обычно спускался к подножию башни в одиночку. Он подал сигнал, и они внезапно начали погружаться. Абу Али начал размахивать руками и почти потянул своих спутников вниз.

"Проклятая магия!" - выругался он, когда первый испуг прошел. "Уж не думаешь ли ты затащить нас в ад?"

"Вы окружаете себя вещами, которые заставляют человека чувствовать себя призраком", - говорит Бузург Уммид.

"В этой машине нет ничего необычного, - объяснил Хасан. "Она была изобретена Архимедом. Ее суть - шкивный механизм, такие часто встречаются у пустынных колодцев".

В вестибюле их ждал отряд телохранителей командующего . Солдаты были одеты в доспехи и шлемы и вооружены с ног до головы. На поясе у них висел меч, через плечо они держали булаву, а в другой руке - тяжелое копье. Впереди них шли барабанщики и трубачи.

Они спустили мост и перешли в сады, где их встретили евнухи и переправили по каналам в центральный сад.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Девушки поспешили в свои спальни и быстро подготовились к встрече с публикой. Они переоделись и надели различные украшения. Затем они собрались перед зданием. Они были ужасно взволнованы. Некоторые из них дрожали с головы до ног. Мириам расставила их широким полукругом и успокоила. Апама, вне себя от радости, бегала перед ними взад-вперед и отчаянно хваталась за голову.

"Посмотри на них! Только посмотрите на них!" - вздыхала она. "Они погубят меня. Что скажет Саидуна? Он такой строгий и требовательный мастер".

Внезапно она остановилась перед Халимой.

"О все пророки и мученики! Посмотри на себя, Халима! Одна штанина у тебя до пят, а другая едва прикрывает колено".

Испугавшись, Халима быстро поправила одежду.

Некоторые из девушек, смотревших на Апаму, начали ухмыляться. Она плохо застегнула пояс на брюках, в результате чего половина ее живота была видна. Мириам подошла к ней и тихонько обратила ее внимание на ошибку.

"Я так и знал! Они погубят меня".

Она побежала в здание и навела там порядок. Вернулась она с выражением огромного достоинства.

Лодки причалили, и Хасан высадился со своей свитой. Евнухи расположились по четыре в ряд, забили барабаны, зазвучали рога и трубы.

"К кому бы ни обращался Сайидуна, преклоните колени и поцелуйте ему руку!" сердито прошептал Апама.

"Должны ли мы упасть на колени при его появлении?" спросила Фатима.

"Нет", - ответила Мириам. "Просто глубоко поклонись и оставайся в таком положении, пока он не прикажет тебе выпрямиться".

"Я сейчас упаду в обморок, я знаю это", - прошептала Халима Джаде.

Джада ничего не сказала. Она была бледна и тяжело сглатывала.

По пути Хасан и его помощники осматривали сады.

"Ни Хосров, ни Бахрам Гур не устанавливали таких роскошных садов, - заметил Бузург Уммид.

"Нуширван мог бы поучиться у тебя, - заметил Абу Али.

Хасан улыбнулся.

"Все это лишь подготовка, средства для достижения цели, которую мы планируем проверить сегодня вечером".

Они дошли до середины сада и увидели девушек, собравшихся полукругом перед зданием. Апама и Мириам встали перед ними. Они подали знак, и все девушки разом поклонились до пояса.

"Эта старуха - знаменитая Апама", - сказал Хасан своим друзьям и рассмеялся.

"Таков конец мирской славы", - тихо и с легкой усмешкой вздохнул Абу Али.

"Хватит кланяться!" провозгласил Хасан. "Приветствую вас!"

Апама и Мириам подошли к нему и поцеловали его руку.

Теперь Хасан и его друзья осматривали девушек.

"Как ты думаешь, будет ли это достаточно похоже на рай?"

"Если бы в молодости меня послали среди таких вот хасидов, мне бы не понадобился этот твой ашаш, чтобы поверить в рай", - ворчал в ответ Абу Али.

"Это правда, все идеальные красавицы", - заметил Бузург Уммид.

Музыканты замолчали, и Хасан подал знак, что собирается говорить.

"Девушки из наших садов", - начал он. "Ваши начальники научили вас, чего мы от вас ждем. Сразу скажем, что мы не будем знать пощады ни к одной из вас, кто нарушит наши заповеди. Но ко всем вам, кто верно исполняет их, мы будем милостивы и великодушны. Сегодня утром наша армия разбила войска султана, которые находятся на службе у лжехалифа. Весь замок праздновал победу вместе с нами. Мы пришли, чтобы угостить и вас. Вино и другие деликатесы будут предоставлены в ваше распоряжение. Но мы также решили послать вам трех молодых героев, которые наиболее отличились во вчерашней битве. Примите их как своих мужей и любовников! Будьте нежны с ними и не отказывайте им в доброте. Мы оказываем им эту милость по велению Аллаха. Однажды ночью за нами пришел посланник Божий и повел нас через семь небес к трону Божьему. Ибн Саббах, наш пророк и наместник, - сказал Господь. Посмотри внимательно на наши сады. Затем вернись на землю и возведи их точную копию за своим замком. Собери в них юных красавиц и от моего имени прикажи им вести себя как чашницы. В эти сады ты отправишь самых доблестных героев, сражавшихся за правое дело. В награду пусть они поверят, что мы приняли их в свою обитель. Ибо никому, кроме Пророка и вас, не дано переходить в наши владения при жизни. Но поскольку ваши сады будут идентичны нашим, то посетители их ничего не лишатся, если уверуют. Когда они умрут, их ждет возобновление тех радостей в нашем царстве на веки вечные". Так говорил Господь, и мы выполнили его приказ. Мы ожидаем, что вы будете вести себя со своими гостями как настоящие чааси. Ведь только в этом случае их награда будет полной. Этих героев трое: Юсуф, грозный для врагов и добрый для друзей. Сулейман, красивый, как Сухраб, смелый, как лев. Ибн Тахир, блестящий, как Фархад, твердый, как бронза. И еще поэт. Вчера эти трое захватили вражеское знамя. Юсуф расчистил путь, Сулейман атаковал, ибн Тахир дотянулся до него. Они достойны того, чтобы мы отправили их в рай. Если же вы раскроете себя и разочаруете их, то будете обезглавлены этой ночью. Такова моя непреложная воля".

Девушки дрожали от страха. Перед глазами Джады все кружилось. Она упала на колени и потеряла сознание. Хасан указал на нее. Мириам сбегала за кувшином воды и принесла ее.

Хасан отозвал Апаму и Мириам в сторону.

"Итак, три сада готовы", - сказал он. "Как идут дела с девочками?"

"Они уже готовы, - ответил Апама.

"Хорошо. В каждом из садов один из них должен стать лидером и взять на себя ответственность за успех. Кто из них самый смелый и способный?"

"Я бы назвала Фатиму первой", - сказала Мириам. "Она ловка и искусна во всех искусствах".

"Отлично. А после нее?"

"Я бы сказала, Зулейка. Она первая в танцах и неплоха в других областях".

"Превосходно. Похоже, она сделана на заказ для Юсуфа. Сулейман должен получить Фатиму. Третьей будешь ты, Мириам".

Мириам побледнела.

"Ты шутишь, ибн Саббах".

"Сегодня не время для шуток. Все будет так, как я сказал. Ибн Тахир быстр, как змея, и если бы я доверил его кому-нибудь другому, он бы понял, в чем обман".

"Хасан!"

На глаза Мириам навернулись слезы. Для Апамы удовлетворение боролось с сочувствием. Она отстранилась.

Хасан продолжал с легкой иронией.

"Кто сказал мне недавно, что ничто в мире больше не приносит ей радости и что только какая-нибудь рискованная игра может развеять ее ужасную скуку?"

"Значит, ты никогда меня не любил?"

"Гораздо больше, чем это. Я нуждался в тебе и до сих пор нуждаюсь. Но почему бы тебе не ответить на мой вопрос?"

"Игра, в которую ты со мной играешь, очень болезненна".

"Но подумайте, какую уникальную возможность я предоставляю вам сегодня вечером", - продолжил Хасан тем же ироничным тоном. "Вам понадобится весь ваш интеллект, все ваше мастерство, все ваше обаяние, если вы хотите, чтобы этот молодой человек поверил в рай".

"Ты уничтожил меня".

"Я не думала, что мои чувства так важны для тебя. Но что решено, то решено. Я жду, что ты выполнишь свое задание. Иначе я не смогу сделать исключение".

Мириам взяла себя в руки. Я должна быть сильной, сказала она себе. Я не могу позволить ему увидеть все мои слабости.

"Я готова", - сказала она.

"Спасибо".

Он вернулся к девушкам.

"Зулейка!" - позвал он. "Выбери семь спутников. Они помогут тебе принять Юсуфа, и ты будешь отвечать за успех".

"Да, наш господин".

Она повернулась лицом к остальным и стала смело звать их.

"Ханафия! Асма! Хабиба! Маленькая Фатима! Рокайя! Зофана!"

"И еще возьмите ту малышку, которая упала в обморок", - сказал Хасан. "Тогда вам хватит".

Затем настала очередь Фатимы.

"Зайнаб! Ханум! Туркан! Шехера! Сара! Лейла! Айша!"

Халима умоляюще посмотрела на Фатиму. Когда та не позвонила ей, она стала настаивать.

"Возьмите и меня!"

В тот же миг Хасан заговорил.

"Этого будет достаточно".

Но когда он услышал, как девушки смеются над просьбой Халимы, он сказал с ликующей ухмылкой: "Давай, возьми и ее, Фатима".

С Фатимой, Сарой и Зайнаб, кого же ей теперь бояться? Она бросилась к Хасану, упала на колени и поцеловала его руку.

"Будь умницей, головастик", - сказал он.

Он ласково похлопал ее по щеке и отправил обратно к остальным. Она вернулась в очередь, краснея и теряя голову от счастья.

Мириам проверила, кто остался. Сафия, Хадиджа, Сит, Джовайра, Рикана и Тавиба все еще были там. Теперь она снова держала себя в руках.