Александр Ясинский - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Раиса Андреевна Киселева (Начало книги) #1

Проект «Корпоративная история ОАО «АВТОВАЗ»

Р.А.КИСЕЛЕВА

АЛЕКСАНДР ЯСИНСКИЙ

Издательская серия «Творцы АВТОВАЗа»

Выпуск 3

Тольятти 2009

ББК 65.304.15

К 44

Издание подготовлено к печати ОАО «АВТОВАЗ»

Главный редактор: А.Е.Степанов,

руководитель проекта

«Корпоративная история ОАО «АВТОВАЗ»

Выпуск 3

(серия «Творцы АВТОВАЗа». – Тольятти, 2009. – с. 336)

К 44 Киселева Р.А. Александр Ясинский

Издание посвящено Александру Ибрагимовичу Ясинскому, патриарху вазовской экономики: начальнику финансового управления (1971–1985), заместителю генераль- ного директора по экономике и планированию (1985–1991). Его новаторские идеи легли в основу многих экономических экспериментов, известных на всю страну.

В книге рассказывается о суровом военном детстве А.И.Ясинского, об учебе в Ленинградском финансово-экономическом институте, о работе в Белорусском совнар- хозе. Общение с выдающимися учеными страны, академиками РАН сформировало мировоззрение А.И.Ясинского, наложило отпечаток на его многогранную деятель- ность. Александр Ибрагимович – почетный гражданин города Тольятти, председатель совета ветеранов войны и труда ОАО «АВТОВАЗ».

В издании использованы материалы и фотоиллюстрации из фондов музея ОАО «АВТОВАЗ», совета ветеранов войны и труда ОАО «АВТОВАЗ», управления по делам архивов мэрии городского округа Тольятти, музея Санкт-Петербургского уни- верситета экономики и финансов (ранее ЛФЭИ), из личного архива А.И.Ясинского. Впервые публикуется на русском языке перевод статьи из датской газеты «Politiken» (1990), выполненный кафедрой скандинавской филологии Санкт-Петербургского государственного университета.

Автор – член Союза журналистов России Р.А.Киселева. Издание рассчитано на массового читателя.

В книге использованы фотографии из личного архива А.И.Ясинского, музея ОАО «АВТОВАЗ», отдела рекламной и информационной поддержки продукции ДпМ ОАО «АВТОВАЗ».

ББК 65.304.15

ВКЛАД ЭКОНОМИСТОВ-ПРАКТИКОВ АВТОВАЗА

(Вместо предисловия)

В 2006 году АВТОВАЗ отметил 40-летие со дня образования. Это очень крупное событие, относящееся к периоду тех экономических реформ, которые принято называть «косыгинскими». С созданием АВТОВАЗа в отечественной промышленности произошел настоящий рывок. Это было первое предприятие, построенное в конце 1960 – начале 1970-х годов с участием иностранного капитала и создавшее впервые в стране народный автомобиль, а также огромную сеть пред- приятий, задействованных на производстве комплектующих и новых материалов. Продукция автогиганта на Волге достигла высоких пока- зателей. Российские автомобили «Лада» стали поступать не только на внутренний рынок, но и широко экспортироваться в страны СЭВ. Ряд моделей, в том числе «Нива», пошли на Запад, в капиталистические страны, где пользовались большим спросом.

Организация АВТОВАЗа была во многом тем элементом, кото- рый выводил Россию на принципиально новые технологические решения, менял стиль и образ жизни людей.

В те годы особый интерес для экономистов – промышленников и ученых – представляла вазовская система внутризаводского хозрас- чета. АВТОВАЗ как новое предприятие сразу же стал функциониро- вать в рамках новых экономических отношений, формировавшихся

«косыгинской» реформой. Волжскому автозаводу удалось миновать стадию перехода от старых методов хозяйствования к новым. Он вби- рал в себя все новое и настраивался в соответствии с новыми эконо- мическими параметрами и методами хозяйствования. В тот период было важно не только влиться в общий поток экономических преоб- разований, но и мобилизовать свои возможности и преимущества для поступательного развития и роста конечных результатов.

Предложения, разработанные АВТОВАЗом по конкретным фор- мам хозяйствования, экономического стимулирования, были одобре- ны вышестоящими органами и легли в основу заводского Положения о хозяйственном расчете. Хозрасчет охватывал все производства, общезаводские управления и отделы, он был доведен до участков и бригад. Система оплаты труда строилась на ответственности всего коллектива за выполнение производственных заданий и повышением качества продукции.

Основные идеи и положения этого вазовского документа, как и многих последующих, ориентирующих коллектив завода на экономи- ческую заинтересованность в точном выполнении плановых заданий, разрабатывались мобильным экономическим штабом, во главе кото- рого стояли такие выдающиеся новаторы АВТОВАЗа, как П.М.Кацу- ра и А.И.Ясинский. Их вклад в разработку базовых, стартовых основ системы хозяйствования и управления на Волжском автозаводе, зна- чительно облегчивших переход к действию в рыночных условиях, поистине неоценим. По их иницитиве в середине 1980-х годов развер- нулся широкомасштабный экономический эксперимент, на работу в условиях которого с 1986 года переводились основные отрасли про- мышленности страны. Следует отметить, подобных экономистов- практиков в стране было мало.

АВТОВАЗ – не простая страница российской экономической истории. Это предприятие с многосложным прошлым, противоречи- вым настоящим и многообещающим будущим: имеются мощные про- изводственные базы, наработан огромный технический потенциал, идет активный поиск инвесторов. Отрадно, что в последние годы начался поворот государства к участию в развитии таких базовых отраслей, как авиационная промышленность, судостроение, автомо- бильное производство, создаются государственные корпорации.

Надо заметить, АВТОВАЗ попал в сложную систему международ- ной конкуренции: мировые компании воюют за внутренний рынок России, который имеет колоссальные масштабы.

Очень важно удержаться в этой конкурентной борьбе. Надо иметь силу воли, мужество, чтобы все это выдержать. Государству необходи- мо сделать выводы, что жить следует не только за счет нефти и газа, а активно строить и развивать высокотехнологичные производства, такие, как лидер российского автомобилестроения.

Научный руководитель Института экономики РАН,

академик Л.И.Абалкин

Москва, 3 июля 2008 года

Глава 1

ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Помощник

Школа, куда он в 1937 году пошел в первый класс, стояла между тюрьмой и зданием НКВД, а сзади нее – синагога. Этот «бермудский треугольник» для школяра Саши Ясинского был всего лишь частью пути, который он проходил, спеша на уроки. Архитектурные объекты в центре Минска стали неким символом: все в его жизни было рядом.

Дом, где он жил с родителями Ибрагимом Хасеневичем и Марией Адамовной, сестрой Тамарой и братом Борисом, находился недалеко от его школы, самой престижной в городе. Она значилась под номером

«один» и носила имя А.С.Пушкина. Учительница начальных классов Зубрицкая Надежда Константиновна, злая и интеллигентная шлях- тянка, зорко высмотрела в море вихрастых голов одну, принадлежа- щую Саше Ясинскому. Он и вправду стал лучшим учеником, перехо- дил из класса в класс, ступая исключительно по похвальным грамо- там. Щелкал как орешки задачки по математике, помогая старшей на два года сестре Тамаре. Бегло читал, знал много стихов наизусть. Ходил в разные кружки при Дворце пионеров, изучал нотную грамо- ту, очень хотел научиться играть на баяне. Но никак не давались ему басы, левая кисть гуляла по маленьким кнопкам сама по себе, не при- слушивалась к напарнице справа, не попадала в такт. На трубе у Саши получалось лучше.

Его хвалили и в школе, и дома. Например, дядька Иван, брат мате- ри, в знак поощрения за пятерки в дневнике торжественно вручал башковитому племянничку рубль-другой. Дядька работал бригади- ром на поезде Негорелое–Владивосток, находился в пути по целому

месяцу, мотаясь под стук колес от границы Белоруссии до самого Тихого океана и обратно. За жизнь на рельсах Иван Адамович полу- чал приличную зарплату, но вот незадача – рассчитаться за квартиру (он временно снимал комнату у Ясинских) он не несся со скоростью курьерского поезда.

Примерный ученик решил навести порядок в щекотливых финан-

совых вопросах. Улучив момент, когда пиджак родственника в одино- честве скучал в прихожей, Саша запустил руку в нагрудный карман и вытащил первую попавшуюся купюру. («До сих пор стыдно, как вспомню, – сказал автору этих строк Александр Ибрагимович, – а ведь прошло почти 70 лет с того дня»). Червонец! Хрустящая бумаж- ка жгла руки. Скорей на улицу, к Левке! Через час друзья дымили папиросами «Дели», к вечеру пировал весь двор – мороженое, ситро, табак. Сладкую жизнь оборвал ремень. Мария Адамовна всыпала сыну по первое число.

– Басурманин! Как ты посмел стибрить деньги у сродника! – выго- варивала она сыну во время порки. «У своего же, не у чужого», – оправ- дывал себя в мыслях Саша, сдерживая стон. Он страдал не от позор- ной экзекуции, от обиды: его выдал соратник по подворотне. Может, дружок мало порций эскимо слопал? Мягкое место воришки ныло несколько дней, гораздо дольше, чем длился папиросно-шоколадный кутеж.

Не зря говорят, клин клином вышибают. Мудрая Мария Адамов- на стала доверять провинившемуся ребенку занимать деньги у сосе- дей, когда семье приходилось особенно трудно. Саша шел, как на каторгу, одалживать три рубля. («Для меня это было сущее наказание, – признался Александр Ибрагимович, – я выполнял самую позорную и тяжелую функцию»). Он с завистью смотрел вслед сестре и младше- му брату, которых отправляли долг отдавать. Кто знает, может быть именно в эти жгуче-обидные минуты созрела у него мечта стать настоящим финансистом, таким, чтобы иметь возможность щедро давать, а не брать?

– Ну-ка, грамотей, помоги отцу, – говорил уставший после работы Ибрагим Хасеневич и доставал из портфеля газеты «Правда» и

«Известия».

– Читай! – и он усаживал сынишку рядом с собой. Начальник цеха Минской кожгалантерейной фабрики имени Куйбышева откровенно

«левачил»: поддерживал бухаринцев, левых коммунистов. Редакто-

ром «Известий» в 1934–1937 годах был сам Н.И.Бухарин. Его диало- ги с прокурором СССР А.Я.Вышинским не сходили со страниц цен- тральных изданий, печатавших материалы о политических процессах. Саша, видя напряженное лицо отца, старался читать с чувством. Выразительное чтение Ясинского-младшего прерывалось тяжелыми вздохами Ясинского-старшего. Возможно, мысленно он был там, на процессе, и вел внутренний монолог, неравный по силам, смелый и рискованный по тем временам.

– Скорбно, очень скорбно, – сокрушался про себя Ибрагим Хасе- невич, – но вы, Андрей Януарьевич, в корне ошибаетесь, хоть вы и уважаемый человек, академик.

Саша на минуту замолкал, потом громко шуршал газетой, выводя отца из астральной беседы с невидимым Вышинским.

– Правда-то на стороне Бухарина: нельзя обвинять человека в пре- ступлении только за то, что он в нем признался, – звучало в простран- стве возмущенной души Ибрагима Хасеневича. И вдруг он вскакивал, начинал возбужденно ходить вокруг стола.

– Не трудно представить, – почти кричал коммунист Ясинский, – как эти признания выбиваются из невинных людей в тюремных застенках.

– Тише, Ибрагим, – умоляюще шептала Мария Адамовна. Она с опаской озиралась на дверь, за которой жили, в основном, руководя- щие работники кожгалантерейной фабрики, большинство из них евреи. Хоть отношения между соседями были доброжелательные, но редко кто говорил в последнее время в полный голос, все шептались: на пороге каждого дома затаился страшный тридцать восьмой год.

Невидимый прокурор Вышинский словно видел оттуда, из Москвы, все, что происходит в одной из минских квартир ветхого 2-этажного дома на улице Немиги. Даже виртуальный, он не мог про- стить «очки» в пользу своего главного оппонента Бухарина.

В 1938 году Ибрагима Хасеневича Ясинского исключили из рядов КПБ(б), понизили в должности. Он продолжал работать на своей фабрике, но уже мастером. Тот 38-й год ударил по семье и с другой стороны: репрессировали Кирилла, родного брата Марии Адамовны. За что бесследно исчез 20-летний Сашин дядя, к которому никак не подходило взрослое «Кирилл Адамович». Молоденький шофер, весельчак и балагур стал жертвой сталинского режима.

В 1939 году Ибрагим Хасеневич умер. Саша запомнил огромную

толпу людей, шедших за гробом с факелами до самого кладбища.

У рабочих кожгалантерейной фабрики отец пользовался огромным уважением, оно выразилось в невиданном доселе траурном шествии.

Саша враз повзрослел, как может повзрослеть 10-летний ребенок. Он стал главным помощником у Марии Адамовны, на руках которой были еще двое детей, Тамара и Борис. Она работала санитаркой в амбулатории при Союзе писателей и композиторов Белоруссии.

– Саша, Боря, Тамара, – подзывала она к себе ребятню, – отгадай- те, что я вам принесла? – и выкладывала из сумочки яркие открытки. То были приглашения на новогоднюю елку в Союз. Прыгающие от восторга отроки долго не могли успокоиться. Пирожные, шоколад- ные конфеты, ситро – все это они ели и пили от пуза в большом, кра- сивом храме культуры. А какие подарки приносили домой! То коньки с ботинками, то лыжи, то шахматы, то валторну. Однажды на Сашу свалились с небес цимбалы. У этого многострунного ударного музы- кального инструмента – многовековое происхождение, его изображе- ния встречаются на древних ассирийских памятниках. Словом, Союз белорусских письменников и композиторов не экономил на детях своей республики.

Богемная среда с ранних лет отравила, в самом хорошем смысле этого слова, Сашу Ясинского. Он был знаком со многими знаменито- стями: лучшими перьями, кистями и нотами Белоруссии. Автор анти- фашистских повестей «Теория Каленбрун» (1934) и «Герой нации» (1935) Эдуард Самуйленок успел погладить по голове бойкого пацана, громко читающего под елкой стихи Якуба Коласа, который лично и с удовольствием аплодировал юному чтецу. Успел, потому что в 1939 году оборвалась жизнь талантливого писателя Самуйленка.

Мария Адамовна тихо подсказывала сыну, кто пришел на новогод- ний праздник:

– Вон сидит Янка Купала. Знаешь, кто это? Саша дергал плечом, отворачивался.

– Ты чего вертишься, как на шильках?

– Этот твой Купала мне сейчас ногу палкой проткнул.

– Как? – ахнула Мария Адамовна.

Саша исподлобья смотрел на поэта и сжимал кулачки.

– Я шел по лестнице, а он навстречу, и своей клюкой мне прямо на ногу надавил. Больно!

– Какая честь! – засмеялась Мария Адамовна. – Сам народный поэт Белоруссии прошелся по тебе тростью. Гордись этим знаком вни- мания и запомни его имя на всю жизнь.

– Век бы его не помнил! – ворчал травмированный поэтом маль- чишка.

В зал прошел сияющий, как именинник, молодой человек.

– И его, народного артиста республики, одного из создателей бело- русской оперы, грех не знать. Это Анатолий Богатырев.

– А его знаю! – радостно сообщил Саша. – На афише видел его фамилию, там было крупно написано: опера «В пущах Полесья». Ком- позитор А.В.Богатырев.

– Это он и есть, – подтвердила Мария Адамовна и добавила еле слышно, куда-то в сторону: – Ни дать ни взять – сопляк!

Саша не понимал, почему мама так отзывалась о музыкальной зна- менитости, видимо, с высоты своего возраста она имела право на такую реплику. Богатыреву едва исполнилось 25 лет. Через три года, в 1941-м, он станет лауреатом Государственной премии.

Кто только из влиятельных и могущественных ни желал здрав- ствовать Марии Адамовне, когда она работала в Союзе писателей и композиторов Белоруссии. Но вот пришлось ей в военное время постучаться в двери к Якубу Коласу – надо было получить от него подтверждение, что она являлась сотрудницей Союза – и бывшая санитарка амбулатории уважаемого учреждения получила отказ.

Писатель, народный поэт Белоруссии, вице-президент АН БССР Якуб Колас, настоящее имя которого Константин Мицкевич, по-про- стецки баял:

– Манька, я-то знаю, что ты работала в Союзе, но пусть твою бума- гу подписывают другие.

Стояла зима сорок первого. В Минске свирепствовали немцы. Как тут не понять автора сборников «Песни неволи», «Песни печали», поэмы «Новая земля»? Минск и в самом деле стал другой землей, невольной, печальной, оккупированной. Жить хотелось всем, в том числе знаменитостям.

– Пришла незвана, – бормотал хозяин роскошной квартиры, про- вожая просительницу до порога.

Мария Адамовна вернулась домой убитая горем, рассказала о визите к Якубу-Мицкевичу. Саша вспыхнул недетским негодованием.

– Шкура! Я бы ему показал!

На обиду, унижение, несправедливость он с ранних лет реагировал мгновенно, горячо, порой со злостью.

– Храни нас, господь, от зол и напастей, – примирительно сказала Мария Адамовна. Саша не скоро успокоился.

После смерти мужа Мария Адамовна пошла работать на кожга- лантерейную фабрику. Трудно приходилось матери троих детей. Саша, как старший сын, помогал изо всех силенок. Однажды он при- нес домой два рубля и протянул их матери. Это была приличная сумма по тем временам.

– Откуда у тебя деньги? – переполошилась Мария Адамовна.

– Из синагоги, – гордо сказал Саша. – Я там теперь керосиновые лампы и свечи буду тушить после молебна. За каждое тушение обеща- ли по два рубля давать. Не пропадем, мама! Вот только рука болит, – и он показал пальцы, исколотые до крови.

На дверь синагоги крепилась металлическая пластина с пробиты- ми в ней дырочками, острые края которых выпирали наружу. Входя в храм, прихожане обязательно надавливали на пластину. Суровому иудейскому ритуалу подчинялся и маленький мусульманин. По отцу он был татарином, по матери белорусом. В детстве, черноглазый и широкоскулый, Саша больше походил на татарчонка. Это сходство не раз спасало ему жизнь, особенно в годы оккупации. Получая свой первый паспорт, Александр указал в графе «национальность» – бело- рус. У сестры Тамары другая запись в паспорте – татарка. Такая вот получилась национальная вариантность в семье Ясинских.

…Пряча слезы, рано поседевшая женщина перебинтовала сыну руку и пошла отваривать бульбу: питались почти одной картошкой. Благо, фабком взял под опеку семью, потерявшую кормильца. Дети получали от фабрики имени В.В.Куйбышева обувь, одежду, их корми- ли обедами в рабочей столовой и направляли по путевкам в пионер- ский лагерь. По такой путевке летом сорок первого братья Ясинские, Саша и Боря, отдыхали в пионерлагере, расположенном под Минском. Фабком выдал им путевки на все каникулы. К концу июня мальчишки успели так загореть, что блестели только зубы.

На Могилевском шоссе

Он выходил из окружения, глох от разрыва бомб и буханья мин, стоял под прицелом немецкого автомата, отвечая на вопрос: «Юде?», с риском для жизни проникал в гетто и выводил из него советских военнопленных. Белорусский хлопец еще в детстве не единожды был на волоске от смерти. Ведь для чего-то ты его, Господи, сберег?

…Однажды утром в пионерском лагере появились люди в военной

форме и с винтовками, у некоторых бойцов была перебинтованная голова под пилоткой. Красноармейцы принесли чудовищную весть: в Минске немцы, советские части отступают. В лагере поднялась пани- ка. В лесу, в глухомани, не было ни телефона, ни радио, и никто не мог поверить в то, что уже несколько дней идет война, что ведутся жаркие приграничные сражения, и что немцы летают на Оршу не из какой-то Варшавы или Кенигсберга, а с белорусского военного аэродрома в Гродно! Фашисты уже так близко! Пионервожатые срочно стали вывозить детей из леса, они выгрузили их в ближайшем населенном пункте Смиловичи, найдя ребятне временное пристанище – синагогу.

– Никому не признавайтесь, что вы пионеры, – наставляли пере- пуганных воспитанников вожатые, – галстуки спрячьте, закопайте или утопите.

К концу дня в битком набитой синагоге стало свободней – некото- рых детей расхватали родители. И все же немаленькая группа пионе- ров оказалась практически брошенной на произвол судьбы. Сделали ноги даже вожатые.

Боря хныкал. Проведя ночь на холодном полу, без воды и пищи, он хотел есть и просился домой.

– Сиди здесь, – твердо сказал Саша. – Я с Левкой пойду на развед- ку. Проберемся в город, все расскажем маме и вернемся за тобой.

Он и не ведал, что их мама в те дни попала на операционный стол: врачи едва спасли Марию Адамовну, удаляя острый аппендицит.

– Я хочу с вами!

– Не ной! – отрезал старший брат и сунул Боре два пряника, оставшиеся от сухого пайка, выданного в столовой. И смягчив голос, добавил: – Мал ты еще, не выдержишь трудного пути.

Саша и его два закадычных друга Левка Голанд и Ёся Гладштейн еще ночью разработали план – идти домой. Дорога знакомая, и какие- то 35-40 километров по Могилевскому шоссе они преодолеют за день. К отважной троице присоединилась еще пара отчаянных попутчиков с облупленными носами. По пути «разведчики» нарвали в чужом ого- роде лука, засунули зеленые перья в карманы, поближе к НЗ – пряни- кам. Сняли с груди красные галстуки, обмотали ими камни и закину- ли в пруд, как учили вожатые. Покинув Смиловичи, мальчишки направились в Минск.

То, что они увидели на Могилевском шоссе, называлось войной. Беспощадная правда о страшных тяжестях первых дней войны

показана в книге «Живые и мертвые». Александр Ибрагимович под- тверждает снайперскую точность писателя: «Константин Симонов словно стоял тут с кинокамерой. Все, что он написал в книге «Живые и мертвые», видели и мы, дети, пробиравшиеся из пионерского лагеря в Минск. Мы шагали по дороге, по которой только что прошли немец- кие танки, а в небе недавно пикировали «мессершмитты».

Обратимся к талантливым страницам романа «Живые и мерт-

вые». Посчитаем своим долгом привести несколько эпизодов из книги К.Симонова, поскольку произошло небывалое, потрясающее совпаде- ние: герой книги, политрук Особого Западного военного округа Иван Синцов, и герой нашего повествования, ученик минской школы № 1 Саша Ясинский первыми встретили войну: один – на Минском шоссе, а другой – на Могилевском.

«…Он так до конца дня и не узнал толком, что происходило кругом. То говорили, что Минск по-прежнему в наших руках, то, наоборот, что Борисов уже взят немцами; ближе к вечеру стали говорить, что где-то в семи километрах отсюда удалось остановить немецкие танки; впе- реди и правда, не приближаясь и не удаляясь, слышалась густая артил- лерийская стрельба…

…Синцов стоял один на Минском шоссе, мимо него неслись машины, и на душе у него была такая тоска, что только перешедшая все грани- цы усталость помешала ему закричать или разрыдаться.

…Синцов, как и тысячи других людей, проспал ту ночь в придорож- ной канаве, положив пилотку под голову и закрыв лицо поднятым воротником шинели. Он проспал несколько часов мертвым сном, не слыша ни рева проносившихся по шоссе машин, ни грохота ночной бом- бежки, и проснулся оттого, что кто-то, отогнув воротник шинели, трогал рукою его лицо.

– Нет, этот живой, – сказал голос.

Синцов открыл глаза и сел. Перед ним стояли два мальчика лет по шестнадцати, одетые в чистенькие шинельки артиллерийской спец- школы, со скрещенными золотыми пушечками на черных петлицах. Наверное, так же как и Синцов, они давно ничего не ели: у них были похудевшие детские лица и отчаянные глаза. Оба были похожи на гал- чат, выброшенных из гнезда прямо на дорогу».

Такими же желторотыми галчатами казались и дети на Могилевском шоссе – Саша Ясинский и его сверстники. В книге юные артиллеристы возвращались к себе в спецшколу, в Борисов, и не

верили Синцову, что там уже немцы. В реальной жизни Саша и его друзья стремились попасть в Минск, и тоже не верили, что город, их родной город, заняли фашисты. Но Саша, как Левка и Ёся, твердо знал одно: там дом, там мама.

«…Мальчики пошли. Синцов еще долго с тревогой смотрел им вслед.

Потом отряхнул шинель, пилотку и пошел по Минскому шоссе на восток, к Орше.

Кто только не шел в те дни по этому шоссе, сворачивая в лес, отле- живаясь под бомбежками в придорожных канавах, и снова вставая, и снова меряя его усталыми ногами! Особенно много тянулось еврейских беженцев из Столбцов, Барановичей, Молодечно и других городков и местечек Западной Белоруссии. Сейчас, на восьмой день войны, они были уже за Борисовом и, значит, тронулись в путь давно, еще в пер- вые сутки… Тысячи людей ехали на невообразимых фурах, дрожках и подводах… Но еще больше людей шло рядом с подводами.

…Все это двигалось на восток, а с востока навстречу по обочинам шоссе шли молодые парни в гражданском, с фанерными сундучками, с дерматиновыми чемоданчиками, с заплечными мешками, – шли моби- лизованные, спешили добраться до своих заранее назначенных призыв- ных пунктов, не желая, чтоб их сочли дезертирами, шли на смерть, навстречу немцам. Их вели вперед вера и долг; они не знали, где на самом деле немцы, и не верили, что немцы могут оказаться рядом раньше, чем они успеют надеть обмундирование и взять в руки ору- жие… Это была одна из самых мрачных трагедий тех дней – трагедия людей, которые умирали под бомбежками на дорогах и попадали в плен, не добравшись до своих призывных пунктов».

Да, все это двигалось на восток, а минские пионеры топали на запад, навстречу мощному течению. Словно все отступали, а эти, в коротких штанишках, наступали.

– Смотри! Пулеметные ленты валяются! Возьмем? – предложил Саша.

– Что с ними делать? Пулемета же у нас нет! – засомневался Левка.

– Нашим отдадим!

Мальчишки подбирали по обочине оружие, предлагали отступав- шим бойцам. А военные хрипло кричали на них:

– Куда вы идете, дуралеи? Поворачивайте! Там немцы! Потом их согнали с шоссе, на обочину.

Пацаны видели подбитые немецкие танки, рухнувшие бомбарди- ровщики ТБ-3, опрокинутые полуторки, брошенные противотанко- вые орудия. Казалось, вся дорога забита железом, вся земля перепаха- на взрывами. Убитых они тоже видели. И своих, и врагов.

Наткнулись на кучу трупов в милицейской форме вперемешку с лошадьми. Тела милиционеров распухли так, что головы походили на огромные арбузы. Мухи кишели в людских и конских глазницах, запах стоял такой, что мальчишки как по команде заткнули носы. Их вывернуло наизнанку.

Наверное, о таких милиционерах и писал Константин Симонов, размышляя о самой мрачной трагедии первых дней войны, рассказы- вая о тех, кто погиб под бомбежками, так и не добравшись до своих призывных пунктов.

Солнце стояло в зените. Хотелось пить. Пряники с зеленым луком давно съедены. Вдруг Ёська прыгнул в кювет и закричал:

– Килька!

В кабине взорванной «эмки» валялись консервы «Килька в тома- те». С трудом открыли жестяные банки, с голодухи жадно наброси- лись на протухшую на жаре рыбешку. Далеко от «эмки» им уйти не удалось: все стали дружно приседать под кустами. Скрутило животы. («С тех пор, – признался в одном из интервью Александр Ибрагимо- вич, – я кильку вообще терпеть не могу»). Вот тебе и подкрепились – последние силы теряли. Мучила жажда.

– Я вижу красные флаги! Там наши! – Левка указывал рукой на скопления людей и машин впереди. «Разведчики» прибавили шагу и оказались… нос к носу с немцами. Только сейчас они разглядели на флагах круг и свастику. Окружение!

– Кто такие? Куда идете? – здоровый рыжий солдат хорошо гово- рил по-русски. Его автомат почти касался детских лбов.

– Мы были в деревне, идем домой, в Минск, – ответил за всех Саша. Он хорошо усвоил наказ вожатых не произносить слова «пио- нер», «пионерский лагерь».

– Юде? – фашист ткнул стволом в Ёсю.

– Татарин, – почти в три голоса сказали Саша, Левка и Ёська.

– Все татары?

Полураздетый, загорелый немец громко загоготал. У фашистов была передышка. Одни возлежали на орудиях, другие брились, третьи пили кофе. Многие ходили в шортах. («Я первый раз увидел взросло- го в шортах, – вспоминал много лет спустя Александр Ибрагимович, – у нас же обычно пионеры их носили»).

– Вассер, – осмелев, попросил Саша, – битте, вассер.

Фашисты сгрудились вокруг несмышленышей, похожих на стайку гадких утят, отбившихся от мамы-утки. Они явно развлекались над оцепеневшей от страха детворой. Словно в издевку, налили им из баклажки не воду, а какую-то темную жидкость. Саша с опаской сде- лал пару глотков. Это был кофе. Левка же только понюхал черную жижу. Вдруг их хотят отравить?

Автоматчик, преградивший им путь, отпустил очень удачную, на его взгляд, шутку:

– Ну что, штаны уже мокрые?

Рыжий перевел свою остроту, и немцы заржали. Настроение у фашистов было лучше некуда, еще бы, ведь они всего за неделю про- двинулись вглубь советской территории на сотни километров. По- играв детьми как игрушками, немцы со смехом всучили им советские деньги и прогнали прочь.

– Нах хаус! Шнель, шнель! – неслось вслед бросившимся наутек малым. Думали ли немцы в эту минуту о своих детях, о младших брать- ях, оставленных в германских городах и деревнях? Что стояло за громкой веселостью и щедростью неприятеля? Щедрее подарка, чем жизнь, не бывает. В тот день на Могилевском шоссе враг подарил

«утятам» жизнь. Одним – долгую, а другим – короткую, очень корот- кую, такую, как у Левки Голанда, еврейского мальчика, сына председа- теля фабкома Минской кожгалантерейной фабрики.

Они долго молча шли вдоль шоссе.

– А ты нас пугал, – нарушил тишину Ёська. Этот упрек относился к Левке, который был мастер по страшилкам. В лагере после отбоя он выдумывал такие истории про немцев, что волосы вставали дыбом даже на сорви-головах.

– Жуть, как ты, Левка, нас пятками своими мучил, – не унимался Ёська. В его ушах еще стояло ужасное: «Юде?», и чтобы побороть страх, курчавый мальчик шпынял такого же курчавого друга.

– Ты говорил, что немцы отрезают пионерам пятки и заставляют их есть. Враки все это, видишь, нам они ничего не отрезали.

– Еще успеют, все только началось, – мрачно, по-взрослому отве- тил за Левку Саша.

И вновь тут и там им встречалась подбитая немецкая техника. Вполне возможно, что среди скособоченных, обугленных танков были и те, которые остановил сам Николай Гастелло, 33-летний командир

эскадрильи 207-го авиаполка 42-й бомбардировочной дивизии. Он погиб здесь, под Минском, в самые первые дни войны, совершив свой бессмертный подвиг 26 июня 1941 года. Осколком зенитного снаряда пробило бензобак самолета Гастелло. Самолет загорелся. И тогда капитан Гастелло вместе с тремя членами экипажа А.Бурденюком, Г.Скоробогатым и А.Калининым приняли решение направить горя- щий самолет прямо в скопление вражеских бронетранспортеров и танков. Николай Гастелло будет удостоен звания Героя Советского Союза. Посмертно.

Обо всем этом Саша узнал гораздо позже, уже после войны, а пока он с товарищами упрямо топал домой. Как он и рассчитывал, к вечеру они добрались до Минска. Уже темнело, когда «разведчики» вошли в поселок Коминтерн. Слышалась стрельба.

– Чуете? – Левка остановился и принюхался. – Конфетами пахнет. Запах еды для изголодавшегося ребенка сильнее запаха пороха.

– Где-то здесь находится «Коммунарка», – подтвердил Саша. – За мной!

Прижимаясь к заборам, они прокрались к кондитерской фабрике. Она оказалась разбомбленной. В огромных чанах под открытым небом застыла патока. Мальчишки отбили куски карамели и приня- лись жадно их сосать.

Уже в полной темноте они постучались в калитку деревянного домика на окраине. Их впустила пожилая хозяйка, все понявшая без лишних слов. Чумазые лица и голодные глаза выдавали детей с головой.

– В городе комендантский час. Оставайтесь в хате до утра. Я постелю вам на полу.

Пряники, консервы, патока, встреча с немцами, пейзаж с мили- ционерами и лошадьми – все смешалось и образовало гремучую смесь, которая всю ночь рвалась наружу с такой силой и частотой, что

«разведчики» даже не успевали выскочить на крыльцо. Утром добрая женщина вытерла загаженный пол, обмыла перепачканных детей, дала им по куску хлеба и перекрестила вслед.

Саша не узнавал родного Минска. Он лежал в руинах. Тянулись целые кварталы, пострадавшие от бомбежек.

– Одеколоном воняет! – Левкин нос, обещавший стать в перспек- тиве настоящим рубильником, снова пришел в движение.

– Ужас, как прет! – тут и все дружно поморщились.

В церкви на улице Немиги еще недавно был склад парфюмерной продукции. Сейчас там торчали фрагменты кирпичной стены и выси- лись горы зубного порошка и разбитых склянок, раскинулись лужи одеколона. Запах небывалой концентрации просто валил с ног. Разбросанное добро соблазняло. Чем здесь можно поживиться? Мальчишки набили карманы мылом, пузырьками с лосьоном, затем рванули к фабрике индпошива, откуда народ охапками выносил обувь. Они тоже схватили по паре новеньких ботинок. Ближе к цен- тру города Саша с Ёсей и Левкой отделились от напарников и потопа- ли дальше вместе, так как жили по-соседству в одном доме. У каждо- го на плече болталась связка штиблет. Так, в течение суток дети войны превратились в мародеров.

Грязный, поцарапанный, исхудавший, но гордый трофеями – таким Саша появился на пороге родного дома. Мария Адамовна не верила своим глазам: сын вернулся! Ведь за десять дней войны о детях не было ни слуху ни духу. Она чуть поднялась с кровати, ахнула, схва- тилась за бок и вновь бессильно опустилась на подушки:

– Где Боря?

– В Смиловичах. Туда нас привезли вожатые и бросили. Я решил пойти в разведку без Борьки. А еще я обутку принес… Там все граби- ли обувную фабрику… Ой, да чоботы на одну ногу!

Саша не успел договорить, как раздался шлепок. Собрав послед- ние силы, Мария Адамовна отвесила герою дня подзатыльник, потом прижала его к груди и заплакала:

– Удрапал, оставил брата!

– Пойдем за ним, мама! Я знаю дорогу.

Узнав об операции, Саша уговаривал маму не идти, оставаться дома, но Мария Адамовна тут же стала собираться в дорогу.

– Мама, когда немцы заняли Минск?

– Люди увидели первые танки в районе Болотной станции. Была суббота, 28 июня…

– Знаешь, сколько этих танков валяется на шоссе! Мы с Левкой насчитали больше двадцати. Это наши солдаты забрасывали их грана- тами да лупили по ним из тяжелых бомбардировщиков.

Саша шел с мамой по тому же Могилевскому шоссе, по которому еще вчера шагал с товарищами. В ближайшей деревне Мария Адамов- на слегла, свежие швы кровоточили, у нее поднялась высокая темпе- ратура, и дальше Саша пошел один. Правда, еще в Минске к ним при-

2 Зак. 2301 17

соединились несколько человек, шествующих в Смиловичи. Теперь Саша выступал проводником, он вел взрослых, выбирая наиболее короткий и безопасный путь, избегая встречи с немцами. Все благопо- лучно добрались до места благодаря военному детскому опыту.

В Смиловичах Сашу Ясинского встречали как героя, ведь он про- шел туда и обратно под носом у немцев в общей сложности 70 кило- метров. А в углу синагоги кто-то тихо всхлипывал. Это был Боря Ясинский.

– Я знал, знал, что ты придешь за мной, – говорил, размазывая слезы по грязным щекам, младший брат старшему.

Гетто – второй дом

В начале июля 1941 года, после мытарств и тяжелых испытаний, вся семья Ясинских вновь собралась в Минске. От города, к которому так исступленно рвались гитлеровцы, осталось, без преувеличения, только название. Этот пункт фашистам нужно было занять любой ценой. И им это удалось. Отсюда открывался прямой путь на Смо- ленск и Москву.

Из военных архивов известно, что на этом направлении враг скон- центрировал группу армий «Центр», в которой насчитывалось 50 дивизий, в том числе 15 танковых и моторизованных. Их поддер- живал 2-й воздушный флот.

…22 июня 1941 года, начав наступление на Советский Союз, не считаясь ни с какими потерями, фашисты прорвали оборону совет- ских частей северо-восточнее Сувалок (Польша) и начали быстро продвигаться на Вильнюс и Минск. Только за 4 дня наступления враг продвинулся вглубь нашей территории более чем на 200 километров. 26 июня немецкие танки подошли с северо-запада к минскому укреп- ленному району. 27 июня советские воины отбросили врага от Минска на 13-14 километров: в районе Острошицкого Городка путь танкам со свастикой на башне преградила 100-я ордена Ленина дивизия и полки 161-й дивизии. В ход шли связки гранат и бутылки с бензином. И все же, части Красной Армии после ожесточенных боев отступали, сдавая пункт за пунктом. Так, 28 июня 1941 года столица Белоруссии оказа- лась в руках неприятеля.

Захватив Минск, фашисты издали приказ о создании гетто. В течение пяти дней все евреи – жители Минска – обязаны были

переселиться в еврейский район, который отводился в пределах улиц: Колхозной, Немиги, Шорной, Коллекторной, Перекопской, Низовой, Обувной, Заславской, 2-го Опанского переулка. Жителям приказы- валось построить каменную стену, отделявшую этот район от всего города.

Фашистский приказ перевернул весь Минск. Вытряхнул он из насиженного гнезда и семью Ясинских. Марию Адамовну с детьми переселили из еврейского района в центр города на улицу Берсона. Они заняли три комнаты в деревянном доме, в котором до этого жил успевший эвакуироваться профессор медицины. С одной стороны находился Дом правительства, с другой к хозяйственным профессор- ским постройкам примыкала фабрика-кухня.

Саша быстро сориентировался в новой обстановке. На мансарде он обнаружил огромную библиотеку. Он часто звал наверх Левку с Ёськой, и, стукаясь лбами, они часами рассматривали внутренние органы homo sapiens, ярко и подробно нарисованные на страницах медицинской энциклопедии. Сколько нового, жгуче-запретного они узнали о человеке, начиная с его зародыша.

Саша сделал открытие, вернее, вскрытие и в профессорском сарае, который стоял впритык к фабрике-кухне. Он проделал в стене щель и присвистнул:

– Клондайк! Живем, братва! Здесь целый склад! Встань на шухер! – скомандовал он младшему брату. Пока Борис «работал» часовым, Саша с друзьями-подельниками таскал через щель скатерти, поло- тенца, салфетки. Потом все валили на Суражский рынок и сбывали добычу. На вырученные деньги покупали еду, а есть им хотелось всегда.

– Черт, рука уже не достает! – ругался Левка и из последних сил тянулся внутрь склада.

– Держи проволоку, на вот, крючком подцепи! – крутился рядом Саша.

Однажды и крючок не помог, бельевая пещера со стороны щели стала огромной.

Шатаясь по улицам, друзья подбирали окурки, смолили самокрут- ки, вспарывали на Юбилейном рынке мешки, тырили яблоки, конфе- ты, заводили знакомство с такими же бродяжками. Саша ловко заго- нял на рынке «Раковые шейки», за пару карамелек он получал 5 рублей. Деньги тут же превращались в товар, в плоский сладкий

2* 19

хлеб, испеченный на сахарине. Кусок размером 10х10 сантиметров стоил 10 рублей, или одну оккупационную марку. Товар–деньги– товар. Этот железный закон экономики Саша усвоил на практике еще в отрочестве.

Жестоким символом времени был и желтый круг на груди людей, загнанных в еврейское гетто. Среди них находилось много знакомых Ясинских – соседи, друзья. Там, за кирпичной стеной проживали теперь Левка Голанд и Ёська Гладштейн.

Саша и Боря часто проникали на территорию гетто через еврей- ское кладбище. Они ослабили нижние венцы ограждения из колючей проволоки и проделали лаз в заборе. Возвращались тем же путем, через кладбище. Иногда оставались в гетто на ночь у кого-нибудь из знакомых, чтобы утром покинуть его вместе с колонной людей, отправлявшихся на работу.

Пацаны проносили в гетто хлеб, сало, соль, а назад выходили, пряча за пазухой вещи, золото, чтобы обменять их на продукты, в которых так нуждались люди со звездой Давида на рукаве. Дети ухит- рялись дурить полицаев, патрулирующих по территории гетто. Зате- вая игры на виду у охраны, они приучали ее к себе, притупляли ее бди- тельность. Едва полицай отворачивался, Саша – шмыг за угол и был таков! А Боря, разогнавшись на санках, с размаху въезжал на Респуб- ликанскую, толкался ногой и катился на улицу Немиги, где юных связных с нетерпением ждали взрослые. В подкладке пальто, за обшлагами рукавов братья прятали записки-шифровки, которые получали от мамы.

Безусловно, Мария Адамовна осознавала риск, которому подвер- гала своих сыновей. Они могли засыпаться, быть схваченными в любую минуту. Но ненависть к врагу была сильнее страха. Белорус- ский народ сопротивлялся фашистам изо всех сил, пуская в ход и дет- ские силенки.

Как-то раз в квартире Ясинских появилась красивая молодая жен- щина. Пышные рыжие волосы, нос горбинкой и речь с картавинкой выдавали в ней еврейку. Она представилась Терезой Варенниковой.

– Это твоя мама, – сказала Саше Мария Адамовна. – Ты будешь с ней ходить по городу. Так надо, сынок.

Позднее он узнал, что его вторая мама только по поддельному пас- порту Варенникова, на самом деле она Клара Железняк, что у нее есть муж Михаил Ефимович Железняк, капитан КГБ, и что детей они

потеряли во время еврейского погрома. Связная Тереза Варенникова проникала в гетто, держа за руку Сашу, чтобы не вызывать подозре- ния у охраны.

Пожалуй, в Минске не было ни одной семьи, оставшейся в сторо- не от ожесточенной борьбы, длившейся три страшных года. Квартира Ясинских на улице Берсона стала конспиративной, превратилась в место явок минских подпольщиков. Тем временем во двор их дома зачастили военные в черной форме – в соседнем подъезде поселились эсэсовцы. Подпольщики ходили по краю пропасти.

1100 дней и ночей свирепствовал в Минске кровавый фашистский режим. В столице Советской Белоруссии размещалось более 100 раз- личных военных организаций и частей группы армий «Центр»: отдел фашистской контрразведки «Абвер», военная комендатура, управле- ние полиции безопасности и СД, части СС, жандармерия, штаб по борьбе с партизанским движением. В Минске находился генеральный комиссариат Белоруссии, который возглавлял ярый гитлеровский наместник Вильгельм Кубе.

Фашисты не скрывали своего намерения превратить Минск в стратегически важный узел, обеспечивающий успешные действия группы армий «Центр» на московском направлении. Это обстоятель- ство, пишет в документальной повести «Минск» Николай Матуковский, предопределило героическую и трагическую военную судьбу Минска, как и судьбу, значение и назначение минского под- полья.

Весь оккупационный режим в Белоруссии был направлен на то, чтобы поставить людей на колени, превратить их в своих рабов. Основными формами всенародной борьбы против немецко-фашист- ских захватчиков были партизанское движение и подпольная деятельность. Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии обязал местные партийные органы заблаговременно под- готовиться к переходу на подпольную работу и развертыванию парти- занского движения.

Уже на десятый день войны, 1 июля 1941 года, в Могилеве прошло совещание работников, направлявшихся в тыл врага. В нем участвова- ли первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К.Пономаренко, мар- шалы Советского Союза К.Е.Ворошилов и Б.М.Шапошников.

Первым на оккупированной территории начал действовать Минский подпольный обком КП(б)Б, созданный в июле 41-го. Через

месяц после начала войны одна из первых подпольных групп образо- валась на Минском железнодорожном узле. К концу 1941 года их на- считывалось уже около 50. Всего уже в августе 1941 года на террито- рии республики действовал 231 партизанский отряд общей численно- стью свыше 12 тысяч человек.

Подпольщики вызволяли советских воинов из лагерей смерти. Если не могли пробраться сами, посылали туда своих детей, чтобы узнать, кого надо спасать немедленно. Под видом «матерей», «невест»,

«сестер», «жен» минчанки опознавали «своих» и за деньги, обручаль- ные кольца или хлеб выкупали у охраны обросших, исхудавших «род- ственников». Вскоре, переодетые в гражданскую одежду вчерашние военнопленные уходили в леса. Вот эти кадровые военные и составля- ли основу партизанских отрядов «Мститель», имени Сталина, имени Буденного, имени Фрунзе, имени Лазо, имени Чкалова…

На многих конспиративных квартирах имелись радиоприемники, регулярно принимались сводки Совинформбюро. Подпольщики раз- множали их, перепечатывая на машинке или переписывая от руки, и распространяли среди населения Минска. Доставляли в партизанские отряды одежду и обувь, соль, писчую бумагу, медикаменты, готовили легальные документы, передавали в лес сведения о военных объектах немцев, дислоцировавшихся в городе и его окрестностях.

В военных архивах сохранились приложения к генеральному плану «Ост» о колонизации оккупированных земель (сам план «Ост» до сих пор не найден), в которых отмечено: «К вопросу о белорусах.

…Следует исходить из того, что белорусы являются наиболее безобид- ным и поэтому самым безопасным для нас народом из всех народов восточных областей». Тем не менее, по плану «Ост», 75% белорусов требовалось истребить и выселить в Сибирь, а 25 % белорусов «нор- дического типа» – онемечить и использовать как рабочую силу.

До сих пор на Западе кое-где раздаются слова оправдания по пово- ду зверств гитлеровцев на белорусской земле. Вот если бы, утвержда- ют такие «адвокаты», не было бы в Белоруссии массового партизан- ского движения, то и не было бы убито 2 миллиона 200 тысяч местных жителей и военнопленных.

Эти строки взяты из многочисленных документальных сборников,

повествующих о борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашист- ских захватчиков в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Но самым уникальным источником является человек, на собственной

шкуре испытавший «вкус и запах» исполинской смертельной схватки. Живет такой свидетель, участник партизанского движения в Белорус- сии, и в нашем городе Тольятти. Это Александр Ибрагимович Ясинский. А в центре Минска, рядом с красивым красным костелом святого Симеона и святой Елены, стоит памятник Михаилу Гебелеву, руководителю минского подполья. Бывая на родине, Александр Ибрагимович подолгу стоит у бронзовой легенды Белоруссии. Опи- раясь на трость и склонив седую голову, ветеран вспоминает: когда-то, очень давно, он, в возрасте своего внука, не раз выводил из гетто за пределы города симпатягу парня, даже не догадываясь, что семенит рядом с вожаком минских подпольщиков.

– Дед, а дед, – тринадцатилетний Сережка теребит Александра Ибрагимовича за рукав, – пойдем отсюда. У тебя глаза мокрые, а нас бабушка ждет.

– Я прочитал в книге «Минск», что Партизанский проспект – одна из нарядных магистралей города, – заводит Сергей мужской разговор в следующий приезд на родину деда. – Там написано, что раньше это было Могилевское шоссе, а потом его переименовали в честь прослав- ленных белорусских партизан. Значит, в честь тебя, дед? – повзрослев- ший внук пытливо заглядывает в глаза Александру Ибрагимовичу.

…Саша пролез под колючей проволокой и, прячась за гранитными плитами, прокрался через еврейское кладбище в гетто. Его друг Левка Голанд мыкался с матерью и сестрой в двухэтажной школе. Саша остался ночевать у Левки. Они почти не спали в ту ночь.

– Ты видел виселицы на площади? – пытал Левка друга.

– Кто их не видел? – жарко шептал в темноте Саша. – Трупы там две недели висели с табличками «Бандит». Я насчитал шестьдесят три повешенных.

– Страшно?

– Страшно было первый раз. Я наткнулся на виселицы, проходя мимо стадиона «Динамо». Меня тогда даже вырвало, – признался Саша. И тут он вспомнил, ради чего во весь дух бежал к Левке. Еще теснее прижавшись к другу на узком топчане, он выдал:

– Немцы под Минском устроили концентрационный лагерь. Гово- рят, туда согнали 140 тысяч советских военнопленных!

Левка слушал, сжавшись в комок. Он сам был частью чудовищной цифры: более 80 тысяч человек томились в гетто. Левка тоже кое-что рассказал Саше о кровавых делах, которые творились в еврейском районе.

В одну из таких ночей в школу нагрянули полицаи, среди них было несколько латышей, продавшихся фашистам. Началась стрель- ба. Сашу запрятали в диван, прикрыли мешком муки. Чудом спасся и Сашин отчим, Круглянский Иосиф Соломонович, он выпрыгнул в окно со второго этажа и убежал.

В первых числах ноября 1941 года гитлеровцы устроили в городах Белоруссии еврейские погромы. Седьмого ноября погром прошел в Минске. Накануне Саша с младшим братом пробрались в гетто. Наце- пив на пальто шестиконечную желтую звезду, они смешались с колон- ной евреев, которых вели с работы. Саша пронес под шапкой перепи- санное от руки сообщение Совинформбюро. Быстро стемнело, насту- пил комендантский час. Левка Голанд уступил тесную деревянную кровать на козлах братьям, а сам устроился на полу.

Рано утром их разбудили выстрелы, немецкие команды, крики, плач детей. Всех, кто был в школе, гитлеровцы выстроили в колонну и погнали на еврейское кладбище. Наспех одетые, поеживаясь от холода, шли в предрассветной покорной толпе Саша и Боря Ясинские. Сарра Голанд и ее дети, Лева и Лена, оказались зажатыми в середине колонны. Саша успел заметить, как тетя Сарра на ходу снимала с себя золотые сережки. Вскоре Саша потерял их из виду. Не доходя до улицы Сухой, у сквера перед кладбищем, колонна разделилась на две части. Тут Саша резко дернул брата за руку и они, вывалившись из колонны, юркнули за угол дома, выскочили на улицу Республикан- скую. Едва перевели дух, как их остановил патруль.

– Вы что тут делаете? – полицейский говорил на белорусском языке.

– Идем от дядьки.

– А где дядька живет?

– В Тарасовском заулке.

В нем, действительно, жил их дядя, брат отца. И версию – мы были у дядьки (или идем в гости к дядьке) – мальчишки припасли давно. Родственник также был предупрежден на случай неприят- ности.

– А как дядькина фамилия? – не унимался полицай.

– Ясинский.

– Как батьку звали?

– Ибрагим Ясинский.

– А где он працевал?

– На фабрике имени Куйбышева.

– Скажи мати, – грозя пальцем, сказал братьям Ясинским поли- цай, – чтоб она тибэ и тибэ отодрала, як можно и чтоб я вас не бачил николи. – И оглядываясь, нет ли поблизости немцев и толкая пацанов в шею, добавил: – Ваше счастье, что я працевал с Ибрагимом Хасене- вичем.

В нужное время и в нужном месте нес дозор полицай, знавший отца Саши и Бори. Не случись этого неправдоподобного, единичного совпадения, братья навечно бы остались на еврейском кладбище, где фашисты расстреляли в то утро тысячи невинных людей. О небо! Береги детей, они твои ангелы!

Придя домой, они не узнали маму. Совершенно седая женщина тянула к ним руки. Узнав о еврейском погроме, Мария Адамовна мысленно похоронила своих сыновей. Зверски голодные, натерпев- шиеся страху, они так налегли на гречневую кашу, что вмиг опустоши- ли котелок.

Вдруг кто-то тихо постучался в дверь. Мария Адамовна пошла открывать и едва устояла на ногах. К ней на шею, рыдая, кинулась Сарра Голанд, бывшая соседка. Рядом стояла ее бледная дочь Лена.

– Где Левка? – вскричал Саша.

– Там, – и Сарра Голанд закрыла лицо руками. Она рассказала, как улучив момент, сунула полицаю-белорусу золотые серьги, и тот грубо, прикладом, отпихнул ее с дочерью в сторону. Она протягивала обручальное кольцо и умоляла выпустить сына.

– Он здесь, я найду его. Конвоир выругался:

– Пошла вон, чертова баба! Не хватало пропасть из-за тебя. Уби- райся!

Так, седьмого ноября сорок первого года Лева Голанд был расстре- лян на еврейском кладбище вместе с другими невинно схваченными людьми. Саша потерял своего лучшего друга.

Подпольщик

Фашисты продолжали свирепствовать в городе.

18 января 1942 года улицы Пушкинская и Советская были устла- ны трупами – от Парка культуры и отдыха до завода имени Мясникова. В тот день фашисты расстреляли свыше тысячи совет- ских военнопленных.

В квартирке Ясинских на улице Берсона по-прежнему собирались подпольщики. Саша весь обращался в слух, ловил каждое слово.

– Арестовано несколько товарищей с нашей фабрики.

– Надо быть осторожнее.

– По городу расклеены приказы: за каждого убитого немца будет расстреливаться 100, а за полицейского 20 местных жителей.

По хрипловатому голосу Саша узнал красноармейца, которого Клара Железняк выменяла на шмат сала в лагере для военнопленных, разыграв сцену встречи с «мужем». При виде «отца» Саша так ревел, что охранник, подмазанный салом, дрогнул.

– Предупредите товарищей, Минск объявлен на положении «бое- вой готовности», – сообщал неустрашимый Михаил Гебелев, молодой парень, уже прославившийся среди подпольщиков отвагой. Он же принес на следующую сходку радостную весть:

– Советские войска разгромили фашистов под Москвой. Против- ник отброшен на сотни километров от столицы.

Успех Красной Армии в битве за Москву вызвал новый подъем народной борьбы с оккупантами. К весне 1942 года антифашистское подполье в Белоруссии разрослось и окрепло. Активно шел процесс его консолидации, установления связей и взаимодействия между организациями.

5 сентября 1942 года вышел приказ № 00189 народного комиссара обороны СССР И.В.Сталина «О задачах партизанского движения». В нем говорилось об основных направлениях партизанских действий: разрушение вражеского тыла и в первую очередь коммуникаций, уничтожение живой силы и техники противника, его складов, казарм, учреждений, усиление разведки. Ставилась конкретная задача – вовлечь в партизанское движение самые широкие народные массы, создать для гитлеровских захватчиков невыносимые условия.

И такие невыносимые условия создавались повсеместно. Под- польщики наносили по врагу удар за ударом: взрывали склады с авиа- ционными бомбами, выводили из строя паровозы, похищали прямо с улиц немецких офицеров.

Как грибы после дождя возникали подпольные антифашистские организации и группы во многих городах и населенных пунктах Бело- руссии.

– Нечего ждать, надо объединяться против фашистов, победа сама не придет, – такое решение принимали на многих подпольных соб- раниях.

– Жить для Родины, для русского свободолюбивого народа, бороть- ся за честь и свободу его – в этом вся прелесть жизни, это в данный момент идеал жизни, – сказал один из зачинателей минского под- полья И.Х.Козлов. Ему вторил отважный Е.Клумов, Герой Советско- го Союза (посмертно):

– Самое дороге у человека – это, конечно, жизнь. Но Родина, сча- стье ее – еще дороже.

Эти слова стали девизом Саши Ясинского на всю жизнь.

…Та весна 1942 года печальна массовыми арестами. Гитлеровцы казнили через повешение и расстреляли сотни человек из числа пар- тизан. Костлявая уж стояла на пороге дома Ясинских. Быть бы им уничтоженными, если бы не счастливая звезда, блуждающая по пятам за этим отважным и рисковым семейством.

Вход в Минск и выход из него разрешались лишь на восьми кон- трольно-пропускных пунктах. Тех жителей, кто шел к окраине по дру- гим улицам, расстреливали без предупреждения. Весь город немцы поделили на участки. На них стояли жандармы и агенты полиции, зорко следя, кто, куда и к кому ходит. Подпольная деятельность мин- чан и минчанят становилась чрезвычайно опасной. Впрочем, такой она была всегда, а в тот апрельский день сорок второго года опасность, вооруженная до зубов, уверенно двигалась на улицу Берсона. Нашел- ся предатель и на работницу кожгалантерейной фабрики имени Куйбышева Ясинскую Марию Адамовну. Ее заложил сосед, служив- ший в СД.

…Внезапно среди городских развалин перед Сашей с Борей возник мужчина и, отозвав в сторонку, тихо, но жестко приказал:

– Домой не ходите. Дуйте на Юбилейный рынок, – и скрылся за каменными глыбами так же неожиданно, как появился. Один из под- польщиков предупредил всех членов их семьи. Примчавшись на Юбилейный рынок, братья почти на ходу запрыгнули в телегу, на которой уже сидели Мария Адамовна с дочерью Тамарой. На ближай- шей телеге Саша увидел рыжую гриву Клары Железняк. Так, налегке, в чем были, они покинули весенний Минск, чтобы не скоро в него вер- нуться.

На окраине города их остановил патруль. Хотя выезд проходил через один из восьми узаконенных гитлеровцами контрольно-пропуск- ных пунктов, допрос был суровым.

Кряжистый мужик отвечал, не моргнув глазом:

– Возил на рынок бульбу, молоко, яйца. Бабы торговали, хлопцы подсобляли. Вертаемся в свою деревню Гай.

В тот день на конспиративной квартире Ясинских прогремела автоматная очередь. Ворвавшиеся гестаповцы расстреляли женщину с ребенком, поджидавшую хозяйку. То была связная, которую не успе- ли предупредить.

Крестьянская подвода надежно, словно бронепоезд, сберегла Марию Адамовну и ее детей, доставив семейство минских подполь- щиков в Западную Белоруссию.

Силы небесные! Вы спасли Ясинских от смертоносных мелодий

«Волшебной флейты»: ровно через год, весной 1943-го, гитлеровцы начали карательную акцию против непокоренного города, акцию чудовищную по масштабам и издевательскую по названию. Операция

«Цауберфлёте» – в переводе «Волшебная флейта» – длилась шесть дней, с 17 по 22 апреля.

Командующий операцией «Цауберфлёте» бригаденфюрер СС фон Готберг докладывал в отчете: «Для выполнения задания… имелись в распоряжении следующие силы: вся полиция безопасности и СД Белоруссии, 2-й полицейский полк СС, особый батальон Дирливанге- ра, усиленная штабная рота, 12-я танковая рота, части вермахта, охранные части железных дорог Белоруссии, аварийные отряды в Минске».

Военные исследователи подчеркивают, что такого еще не было в истории второй мировой войны: крупный город со строжайшим окку- пационным режимом, ранее уже объявленный на осадном положении, был окружен, блокирован со всех сторон войсками; начались массо- вые расправы.

Части вермахта взяли город в плотное кольцо. Через каждые 50 метров стояло по два солдата внешнего окружения. Везде – прове- рочные посты. Город был разбит на 6 частей, и каждая их них подверга- лась обыску в течение одного дня. За эти кровавые 6 дней арестовали как неблагонадежных 52 тысячи человек. Это почти половина населе- ния города! Многие из них так и не вернулись, попав в лагеря смерти.

Невозможно поверить в то, что смышленый, ловкий, юркий под- польщик Саша Ясинский, так хорошо знавший город, ныряющий, как рыбка, по подворотням, закоулкам, подвалам и кладбищам, смог бы безнаказанно действовать в волшебно-флейтовой преисподней, кото- рая поглотила каждого второго жителя Минска. Счастье, что ни он, ни его родные не превратились в цифру «52 тысячи человек».

На операцию «Цауберфлёте» подпольщики Минска ответили двойным, тройным ударом. Только за два месяца после карательной акции они организовали 79 боевых групп, чуть позднее эта цифра выросла до 120.

Белорусские партизаны вынесли суровый приговор: «Смерть Вильгельму фон Кубе!». Это он, оголтелый заместитель фюрера в Белоруссии, как-то сказал в кругу офицеров: «Надо, чтобы только одно упоминание моего имени приводило в трепет каждого русского и белоруса, чтобы у них мозг леденел, когда они услышат: «Вильгельм Кубе». Я прошу вас, верных подданных великого фюрера, помочь мне в этом».

Но подступа к гауляйтеру практически не было, мощная охрана берегла его как зеницу ока. Однажды стало известно, что Кубе собира- ется выступить на митинге в Смолевичах. Отважные сопротивленцы заминировали трибуну. Но Кубе на митинг не приехал.

И все же смертельный приговор был приведен в исполнение: мина замедленного действия взорвалась в спальне Кубе в ночь на 22 сентяб- ря 1943 года. Она была подложена с помощью партизан – этого вели- кого белорусского братства, которому принадлежал и минский маль- чишка, в ту осень отбивавший овец от волков.

Исторические события и частная жизнь человека связаны между собой не символическими узами, а крепкими, стальными тросами. По крайней мере, так было всегда в нашей стране. Вторая мировая война затянула в свой смерч сотни тысяч, миллионы детских душ, и среди них – Саша Ясинский.

Батрак

26–28 февраля 1943 года в Москве состоялся V Пленум Централь- ного Комитета КП(б) Белоруссии. Пленум заявил, что «в условиях оккупации Белоруссии, зверской расправы захватчиков над народом у Коммунистической партии большевиков Белоруссии исключитель- ной и главной задачей является активное участие, организация и руководство всенародной борьбой против оккупантов во имя очище- ния от них нашей Родины. В этом заключается весь смысл работы, борьбы, жизни Компартии Белоруссии».

Партийное руководство партизанским движением мощно прони-

кало в самые отдаленные уголки республики, даже в такую глухомань,

как деревня Гай Ошмянского района Молодечненской области в Западной Белоруссии. Затерянная в лесах деревушка стала местом временного проживания Марии Адамовны, Бори и Тамары. Самого Сашу (вместе с Кларой Железняк) забросили связным на соседний хутор Мархаи, отдав в батраки к кулаку Левковичу, сочувствующему советской власти. Клара потеряла своих детей во время погрома и тянулась к смышленому мальцу всей душой. Поляк имел семь гекта- ров земли и в 13-летнем пацане он увидел почти даровую рабочую силу. За кусок хлеба Саша брался за любое дело. Но главным хомутом на его цыплячьей шее было стадо. Саша пас коров в районе аэродро- ма, недалеко от которого находилась высота «406», где стоял враже- ский гарнизон. Полицаи частенько наведывались в Мархаи, нагоняя страху на местных жителей.

Рискуя польской головой, Левкович прятал у себя еврейскую девушку Иду. Он берег ее как зеницу ока, трясся над черноокой затворницей будто над сокровищем. И не без причины. Ида, в доме все звали ее Лида, была хороша собой. Нравилась она и босоногому пастушонку. Он краснел при одном взгляде на девушку.

На траве иней, а сквалыга хозяин все не выдавал пастушку сапоги – рано еще. Его выручали буренки, то тут, то там соря блинами. Перебе- гая от одного дымящегося диска к другому, Саша грел ноги в теплых экскрементах. Коровья «выпечка» худо-бедно спасала его от собачье- го холода.

По вечерам пастух превращался в педагога. Саша обучал Рихарда, младшего хозяйского брата, белорусскому и русскому языкам. Про- жив полгода в семье Левковичей, Саша сам стал бойко говорить по- польски.

Интуиция разведчика поманила его однажды в сарай и сказала:

«Здесь!» Саша стал ворошить сено. Вилы царапнули по железу. Кани- стры! Понюхав содержимое, Саша резко отшатнулся. Спирт! Он рас- сказал отчиму о тайнике, который соорудил хозяин, имеющий в под- чинении Ивенецкий спиртзавод.

– Запасы большие? – спросил Иосиф Соломонович.

– Спирта – море! – возбужденно описывал находку Саша.

– Схорони несколько канистр.

Выбрав удачный момент, Иосиф Соломонович забрал драгоцен- ные емкости и переправил их в лес. С легкой руки Саши Ясинского спирт тонкой струйкой перетекал из кулацкого сарая в партизанский отряд на медицинские нужды.

– Часто появляются на хуторе полицаи? – уточнял при очередном визите в Мархаи Иосиф Соломонович.

– Каждый день. Вот и вчера завалились к Левковичам, вусмерть напились. Храпели так, что хата дрожала. Вот бы притащить соломы да чиркнуть спичкой, чтоб сгорели эти гады!

– Придет час, всем им будет конец. Наберись терпения, скоро забе- рем тебя отсюда.

– Ей-ей, спалил бы фрицев! – ярился Саша, потом грустно взды- хал: – Иду жалко. Она тоже может сгореть.

Отчим слово сдержал. Прошло некоторое время, и Саша перебрал- ся в деревню Гай, где ранее обосновались его родные. Все они были связными. Он продолжал батрачить. Его новым хозяином стал некий Лянчевский, бывший польский офицер с переломанной рукой. Покалеченный вояка держал полный двор скотины. Он обещал Саше щедрое вознаграждение.

– Получишь мешок муки и порося, если будешь стараться.

Ради такого куша Саша по-настоящему радел, выгонял коров и овец на самые сочные травы, отбивал заблудших животинок от вол- ков. Близился день расчета. Саша ждал его с нетерпением. То-то будет в семье радость, когда он заявится с богатым провиантом.

Но случилось непредвиденное.

Кулак по фамилии Путята, у которого батрачил Боря Ясинский, часто обижал малолетнего работника. Мальчишка не стерпел издева- тельств и пожаловался на изверга партизанам, остановившимся в деревне Гай на дневку. Те наказали мучителя за рукоприкладство, отходили его шомполами. В отместку Путята донес на Ясинских:

– В деревне партизаны. С ними имеет связь семья минского сапожника.

Он давно имел зуб на Иосифа, его бабенку и мальцов.

Фрицы не заставили себя долго ждать. Их черная цепь быстро продвигалась по первой пороше. Саша издали увидел вооруженный отряд, кубарем скатился с холма и во весь дух бросился к крайней хате, куда недавно завернули партизаны.

– Спасайтесь! – забарабанил в окно Саша.

Вдруг раздались крики, выстрелы, взрывы. Дом Путяты пылал. Боясь партизан пуще огня, немцы забросали избу доносчика граната- ми, расстреляли семью путятинского батрака, который тоже был сапожником из Минска. Он сам, его жена и семеро детей сгорели.

Мария Адамовна успела с детьми спрятаться, ее спасла соседская девчонка: «К вам идут полицаи!». Когда пальба стихла, Саша обнару- жил отчима в погребе, где хранился картофель. Раненный в ногу, Иосиф Соломонович истекал кровью. Его перевязали. Оставаться в деревне было рискованно.

Через день они получили шифровку: «Опасно. Уходите с подате- лем сего». Мария Адамовна принялась связывать узлы, в то время как Клара Железняк стояла посреди хаты изваянием.

– Клара, как стемнеет, будем уходить, – торопила одна Сашина мама другую.

– Я никуда не пойду, – упрямо отвечала Клара, встряхивая копной медных волос. Она твердо решила остаться, ждать своего возлюблен- ного, начальника разведки бригады имени Сталина, которая дислоци- ровалась неподалеку. Говорят, сердцу не прикажешь. Но у любви часто хромает зрение. Отважная подпольщица Клара Железняк погибла от руки «ромео». Он оказался предателем и расстрелял ее, спасая свою солдафонскую шкуру.

Так, в ноябре 1943 года вся семья Ясинских – Мария Адамовна, Тамара, Саша, Боря, а также Иосиф Соломонович Круглянский поки- нули деревню Гай. Связной привел их в партизанский отряд. Всех зачислили в резервную группу отряда имени В.П.Чкалова, который позднее вошел в состав бригады «За Советскую Беларусь».

А поросенок и мешок муки навсегда остались в кулацких закро- мах. К великому огорчению Саши, едва не давшему дуба на глазах пеструх.

Партизан

Пока пастушонок Саша Ясинский бродил с хлыстом, свершилась Курская битва, решительно повернувшая ход военных событий. В июле–августе 1943 года советские войска Центрального и Воронеж- ского фронтов отразили наступление немецко-фашистских войск групп армий «Центр» и «Юг». Были освобождены города Орел, Бел- город, Харьков. Эти торжествующие факты Саша узнал уже в парти- занском отряде.

Здесь, в Налибокской пуще, зажатой среди болот, Ясинским осво-

бодили землянку, приодели детей. Из мужского темно-синего босто- нового костюма Саше сшили галифе и френч типа «сталинки», выда-

ли сапоги. На его голове лихо сидела пилотка. Настоящая, партизан- ская! С продольной красной полосой и звездочкой. В осколке зеркала, прикрепленном к осине, отражался боец что надо, а оружия на нем Саша, как ни всматривался, не видел. Эх, карабин бы на плечо! Его захлестывала волна досады, но в отряде и без него оружия не хватало. На каждом построении раздавались крики:

– Дайте оружие! Где боеприпасы! Гранат мало!

Недовольство партизан имело веские причины: коллеги из брига- ды Морозова в избытке владели пулеметами, автоматами ППШ, ППД, на бойцах ладно сидели светлые овчинные полушубки. Морозовцы вели себя по-бандитски уверенно, устрашая и врагов, и своих.

У Саши началась другая жизнь, не вялая и тоскливая, как коровий хвост, а активная и беспощадная, как выстрел. Построение, военная подготовка, боевые задания, занятия на стрельбище. Отряд кишел ребятней. Десятка три русских, белорусских, татарских, польских, еврейских мальчишек и девчонок, как муравьи, сновали между землянками. Родители построили для них школу: каркас из жердей обшили сосновой корой, на колья положили горбыли, соорудив столы и лавки. Из парашютов школьникам сшили рубашки. Учебников не хватало, уроки проводились хаотично. Саша Ясинский заметно выде- лялся среди крестьянских детей. На пионерском собрании его едино- гласно выбрали начальником штаба.

Как к боевому заданию относился Саша к заготовке дров для кухни, для обогрева землянок. Вместе со сверстниками он валил ольху, березу, сосну, научился управляться с пилой и топором, ловко складывать чурки на сани, чтоб не рассыпались по дороге.

После дров шла клюква, она приравнивалась к стратегическому средству по борьбе с цингой. Юные партизаны бродили по болотам, окоченевшими руками выгребали из-под снега красную кислую ягоду. Ее запасали много, а десны у людей все равно кровоточили. Саша на всю жизнь запомнил куски хлеба со следами крови. Не хватало вита- минов, соли. Безвкусную похлебку ели через силу. С партизанских времен – чуть пересоленная еда, и Александр Ибрагимович не может ее принимать, на дух не выносит избыток NaCl.

Случалось, Саша возвращался из леса с добычей покрупнее клюквы. Однажды он взял в плен немецкого майора.

Но пусть об этом Александр Ибрагимович расскажет сам. Из 2007 года эта сцена кажется тем более нереальной, что описывается

3 Зак. 2301 33

она в одной из современных тольяттинских квартир человеком пре- клонных лет, сидящим в уютном кресле, к подлокотнику которого мирно прислонилась лакированная тросточка.

– Да, я лично сцапал немца и отконвоировал его в отряд.

– Как Вы, тогда пацан, справились со взрослым?

– Фриц был отощавший, он еле ковылял без сил и без оружия, а у меня имелся автоматический восьмизарядный пистолет «вальтер».

– Вы умели стрелять?

На этот простодушный вопрос Александр Ибрагимович рассме- ялся:

– У нас каждый день была военная подготовка.

– А «вальтер» откуда взялся?

– Я его заработал честным трудом. Выменял на ящик мин, кото- рый нашел в лесу. Еле допер его к своим и потребовал взамен оружие.

– Вас, наверное, наградили за «языка»?

– Надавали подзатыльников. В отряде сразу начался грабеж. С немца снимали сапоги, ремень, срезали пуговицы с подштанников. Я кричал: «Немец мой!», но меня отшвырнули в сторону: «Отвали, шкет!» Вот и вся награда. А немца, признаюсь, было жаль. В сапоге у него нашли ордена и медали. Значит, мне попался доблестный воин.

В другой раз я пригнал из леса летчика. Я возвращался из штаба бригады, куда носил шифровку, и увидел на болоте немца. Ариец, здо- ровый, как бугай, был ранен, но держался с достоинством. Перед рас- стрелом партизаны допросили его. Потом все как обычно: выстрел в затылок и в яму.

…Среди ночи Сашу подняли чкаловцы:

– Беги на пост, предупреди наших: из отряда сбежал партизан.

Саша, хоть со сна, но быстро смекнул: кругом болота, и беглецу не миновать поста, который стоит на пересечении двух просек. Его радо- вала предстоящая встреча с сестрой Тамарой, в составе женской бри- гады она несла там дозор. Он мигом собрался, сунул за пазуху нераз- лучный «вальтер» и выскочил из землянки. Кругом ни зги не видно, но Саша прекрасно ориентировался в лесу. В кромешной тьме он точно вышел на пост. Для пущей важности издалека пальнул в воздух, решил попугать дозорных див. Они выбежали из укрытия и чуть не пристрелили его. Отвалтузили гонца от души.

– Чего зря бабахаешь? Патроны лишние?

Саша проглотил обиду, передал информацию о дезертире и вер-

нулся в отряд. Озорная выходка вышла ему боком. Товарищи загляну- ли в ствол и обо всем догадались.

– Стрелял? Сдай оружие!

– Не подходи! Сейчас как жахну в живот! – Саша пришел в бешен- ство. У него хотели отобрать его «вальтер». Давно на этот пистолет зарились в отряде. Нет, не бывать этому!

– Убью каждого, кто подойдет ко мне! – вне себя от злости кричал он, сжимая рукоятку пистолета.

Кончилось тем, что Сашу взяли под арест, заперли на несколько дней в баню. Верный «вальтер» разделил с ним позорное заточение среди шаек. Восьмизарядный пистолет давно понял: его новый хозяин – парень не робкого десятка.

Дозор схватил дезертира в просеке. Им оказался житель одной из ближайших деревень. Он был очень опасен: мог привести в партизан- ский отряд полицаев. Беглеца повесили. Труп висел на осине до вече- ра в назидание всем: так будет с каждым изменником Родины.

– Завтра пойдешь с диверсионной группой на операцию. Выход на рассвете, – предупредил Сашу командир бригады Йода. Операция! Как Саша ждал этого дня! Он перебьет кучу фашистов! О его подвиге узнает Ева, дочка Йоды. Ее смех, похожий на серебряный колоколь- чик, Саша различит из сотни голосов. Скорее бы утро!

Они вышли, едва забрезжило. С собой несли тол, мины нажимно- го действия. Группе приказывалось пробраться во вражеский гарни- зон и взорвать склад боеприпасов. К сожалению, операция сорвалась, диверсанты напоролись на немецкий патруль. В воздух взлетели две белые ракеты, что означало «Отход!».

Уходили, отстреливаясь. Палил из «вальтера» и Саша. Ухлопал ли хоть одного фашиста, он не знает. Вернувшись, группа не досчиталась бойца Мойшу. Сбежал? Но куда? Для еврея надежней леса убежища нет. Прочесывая чащу, партизаны обнаружили Мойшу с дыркой в затылке. Значит, стрелял свой. Особисты из «Смерша» мгновенно вычислили убийцу, то был белорус Мохнач, ярый антисемит. На допросе тот во всем признался. По приговору «тройки» (командир, комиссар, особист) самоуправца казнили через повешение.

Расстрелы и казни считались будничным делом. Вздернуть могли за любую провинность. Например, за НЗ. Всем в отряде выдавался неприкосновенный запас, который приказывалось носить при себе и вскрывать только при чрезвычайных обстоятельствах. В сухой паек

3* 35

входили сухари, кусочки сухой колбасы, сало, соль. Проводились частые проверки. Если замечали, что боец трогал НЗ без надобности, его могли расстрелять. И все же, под страхом смерти, смельчаки сооружали в лесу тайники. Вездесущие и голодные партизанские дети выслеживали заготовителей и пожирали их запасы.

Иметь НЗ в кармане – с этой привычкой Александр Ибрагимович не расставался до седых волос. Сколько уж раз, отдавая костюм в чистку, супруга находила в его карманах засохшие хлебные корочки:

– Опять сухари прячешь!

Этот факт подтвердил и Иван Николаевич Бедный, водитель Александра Ибрагимовича.

– Мы часто мотались в командировку в Москву и в другие города на автомобиле. Останавливались в придорожных кафе пообедать. Я не раз замечал, как в конце трапезы Александр Ибрагимович заво- рачивал кусочек черного хлеба в салфетку и прятал его в карман. Однажды я не выдержал и спросил, зачем он это делает? Александр Ибрагимович ответил просто: «Вам, молодым, не понять, что такое голод. Вы не знаете войны».

Холод, голод, цинга – всего вдоволь хлебнул Саша в партизанском отряде. Показывали где раки зимуют вши. Мерзкие насекомые покрывали людей и животных сплошным ковром. Проехав на лошади, Саша долго отряхивал с себя паразитов. Будь в отряде врач или хотя бы ветеринар, он бы помог одолеть педикулез. Спасение принес бы простой компресс из керосина и растительного масла. Саша давил вшей каждую свободную минуту: кавалеру не подобает ходить на сви- дания в их серой компании.

Наконец-то букетик прохладных ландышей растопил сердце гор- дячки.

– Ты мне давным-давно понравился, когда я тебя еще не видела, – призналась Ева, принимая от Саши лесной презент.

– Разве так бывает?

– Бывает. Я прочитала о тебе в лесной стенгазете: «Саша Ясин- ский в деревне Гай помог партизанам уйти от фашистов». Ты храбрый!

– Пустяки! – отмахнулся Саша и так прижал к березе дочь коман- дира бригады, что та испуганно вскрикнула и обронила белые цветы.

– Хрупкая, как стрекоза, – успел подумать Саша, и у него бешено заколотилось сердце.

В белорусских лесах неистово бушевала весна 1944 года.

«Пионерская правда» писала

В одном из томов сочинений «Всенародное партизанское движе- ние в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – июль 1944)» есть сведения о том самом семейном лагере, в котором находился Саша Ясинский. Вот этот редкостный документ. Приво- дится полностью.

Из сообщения секретаря Барановичского подпольного обкома ЛКСМБ А.К.Рыбакова в ЦК ЛКСМБ о работе с детьми в семейном лагере при пар- тизанской бригаде «За Советскую Белоруссию» Барановичской обл.

Не ранее 23 апреля 1943 года (датируется по смежным документам)

«…Всего в лагере 36 детей, в том числе мальчиков – 14, девочек – 22, детей школьного возраста – 22, дошкольного – 14.

Проводимая работа с детьми школьного возраста.

Работает школа примерно 2 месяца. Учащиеся разделены на две группы: 6 чел. проходят занятия приблизительно по программе третье- го года обучения советской школы, 18 чел. проходят обучение по про- грамме второго года обучения (учителя пользуются учебниками совет- ской школы). С детьми дошкольного возраста также проводятся школь- ные занятия в объеме подготовительной группы. Ежедневно с детьми утром проводится физзарядка. До наступления теплых дней занятия проходили в одной из землянок. В настоящее время занятия проводятся на открытом воздухе. Проводит занятия Бич Елизавета Ивановна…

В данный момент проходит подготовка к 1 Мая. (Готовят стихотворе- ния, физкультурные и другие выступления). С детьми вне занятий про- водит работу выделенная от комитета ВЛКСМ комсомолка Куликовская Анастасия Петровна. При ее помощи дети выстроили шалаш, где они собираются для проведения своих занятий, выпускают газету. Догово- рились, что командование семейного лагеря сделает специальное место для проведения занятий, выделит еще одного преподавателя.

Школа нуждается в бумаге и некоторых учебниках. Воложинский РК ЛКСМБ взял на себя ответственность обеспечить в ближайшее время бумагой.

Санитарное состояние. В палатках чувствуется стесненность. Работает баня, имеются специальные прачки. Вода употребляется в кипяченом виде.

Питание. Из состава лагеря выделена боевая рота в составе 38 чел., которая обеспечивает лагерь продовольствием. Кушают 3 раза в день…».

Секретарь Барановичского ОК ЛКСМБ

А.Рыбаков¹

Партархив института истории партии при ЦК КП Белоруссии предоставил уникальную справку (№ 4766 от 26 июня 1979 г.): «Сооб- щаем, что по учетным данным партархива Ясинский Александр Ибра- гимович, 1929 года рождения, с 29 декабря 1943 года по июль 1944 года числится в составе резервной группы партизанской бригады

«За Советскую Белоруссию» Барановичской области. Других данных не обнаружено».

В фондах музея ОАО «АВТОВАЗ» хранится газета «Пионерская правда» за 1959 год. В ней под рубрикой «1943 год» опубликована заметка Т.Макшеевой «В партизанском лесу». Она тесно связана с приведенным выше отчетом комсомольского вожака. Поместим газет- ную публикацию полностью из уважения к ее возрасту. Она родилась в недрах редакции 50 лет назад.

«В Налибокской пуще за большими болотами был расположен Семейный отряд, входивший в состав партизанской бригады

«За Советскую Беларусь». В отряде было много детей, и в апреле 1944 года там организовался пионерский отряд. Председателем сове- та отряда избрали Сашу Ясинского. Слава Куликовская стала началь- ником штаба. В отряде было 22 пионера и 12 октябрят.

Для школы выбрали место под высокими елями, чтобы не видно было с самолета. Взрослые строили школу, а пионеры таскали мох, конопатили стены, приготовляли кору для крыши.

Каждое утро в 8 часов был подъем и проводилась физкультурная

¹ Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – июль 1944), в 3 кн. – Минск: Беларусь, 1978–1982.

Кн. 3: Развитие всенародного партизанского движения в завершающий этап войны, с. 260–261.

зарядка. Потом ребята умывались, завтракали и шли в школу. Занима- лись в две смены.

В то время как одни ребята учились в школе, другие под руковод-

ством комиссара т. Пронина изучали винтовку или с пионервожатой Анастасией Петровной Куликовской читали «Пионерскую правду». Четыре номера «Пионерской правды» летчики сбросили на партизан- ский аэродром вместе с другими газетами с самолета.

Пионеры учились, а октябрята играли на площадке. Для них были сшиты куклы, сделаны игрушки, с ними разучивали песни, стихи.

Ребята работали и по лагерю: ходили собирать щавель, кололи дрова, убирали лагерь.

С нетерпением ждали 1 Мая. К празднику пионеры выложили звез- дами из пустых гильз могилки партизан, украсили их венками из ело- вых веток и первых цветов.

Из бригады прислали парашютное полотно, из него для ребят сшили трусики и майки. Часть полотна выкрасили в красный цвет и сделали пионерские галстуки.

Наступило долгожданное утро 1 Мая.

Ярко светило солнце, было ясное голубое небо, величаво и спокойно стояли высокие ели и сосны. На разные голоса заливались птицы, а в воздухе пахло хвоей, распускающимися деревьями и чем-то таким, что бывает только весной в лесу.

Партизаны готовились к параду. Все были веселы, жизнерадостны. Где-то в стороне слышался гул вражеского самолета и доносились раз- рывы бомб.

После завтрака дежурный объявил построение. Ребята пришли в пионерской форме. В руках у них были цветы, ветки елок. Командир отряда поздравил с праздником, и все пошли на митинг. Пионеры шли отдельной колонной. Митинг устроили на поляне около могил погибших партизан. Здесь были очень высокие, густые ели, и они хорошо маски- ровали.

Когда пришли на поляну, там уже стояли боевые отряды Стариц- кого и Дедяева. Приехал комбриг Васютин, и начался митинг.

После митинга дети выступили с концертом. Девочки в националь- ных костюмах исполняли белорусские народные танцы. Двенадцать пионеров показали физкультурные пирамиды.

Затем Саша Ясинский и его брат исполнили комический танец. Саша достал где-то большую шляпу, очки, дамское пальто и большу-

щие сапоги. Танцевали под аккомпанемент гитары. Все смеялись, апло- дировали, вызывали на бис.

За выступления пионеры получили благодарность от комбрига. После митинга все строем пошли в лагерь на праздничный обед.

До конца дня пионеры играли на площадке, пели партизанские песни. А кругом невидимо стояли дозоры, ходили дежурные».

Попросим прощения у коллеги из детской газеты – уважаемого органа ЦК ВЛКСМ и Центрального совета Всесоюзной пионерской организации имени В.И.Ленина, но нарисованная здесь картина срод- ни бразильскому карнавалу. Объяснение напрашивается одно. Види- мо, в далеком пятьдесят девятом году, в канун 15-летия Победы совет- ского народа над фашистской Германией, по-другому писать запре- щалось.

Александр Ибрагимович Ясинский, герой газетной публикации, от комментариев мудро отказался, указав лишь на крохотную неточ- ность:

– В «Пионерской правде» напечатано все наоборот. Это Славу Куликовскую избрали председателем совета отряда, а я стал началь- ником штаба. – И не обошелся без шутки: – Уже тогда, в лесу, все было про меня понятно – растет карьерист.

Возвращение в Минск

23 июня 1944 года Красная Армия начала свою легендарную осво- бодительную операцию под кодовым названием «Багратион». Мощное наступление 1-го Прибалтийского, 3-го, 2-го, 1-го Белорус- ских фронтов сломило вражескую оборону. Успешному проведению операции «Багратион» способствовали действия партизан: они разра- ботали план массового подрыва рельсов в тылу противника. В ночь на 20 июня 1944 года тысячи партизан вышли к железным дорогам. За короткое время были выведены из строя десятки железнодорож- ных линий, взорвано более 60 тысяч рельсов, разрушено множество мостов и шоссейных дорог.

3 июля 1944 года в Минск ворвались подразделения 2-го гвардей- ского танкового корпуса (командир генерал-майор А.С.Бурдейный). Столица Советской Белоруссии была освобождена. Маршал Совет-

ского Союза К.К.Рокоссовский отмечал: «Важную роль в разгроме немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии сыграли партизаны». Даже сами гитлеровцы признавали: разведка партизан организована отлично, связь партизанского командования с командирами Красной Армии осуществляется самолетами, по радио и через агентов. Немец- кий генерал Шенкендорф просил командование о помощи, о выделе- нии сил для борьбы против партизан и подпольщиков, он довольно точно называл основные центры партизанского движения в районе групп армий «Центр».

Достаточно привести следующий документ из упомянутого не раз источника, чтобы понять панику немецкого генерала.

Из истории партизанской бригады имени В.П.Чкалова Барановичской области о взаимодействии бригады с частями Красной Армии 2–14 июля 1944 года.

Не ранее 14 июля 1944 года (датируется по содержанию документа)

«Еще до прихода передовых частей Красной Армии бригада перере- зала основную шоссейную дорогу отступления немцев и в течение 2 и 3 июля 1944 г. задержала более чем на сутки отходившие тыловые батальоны противника, которые сопровождали военнопленных парти- зан, попавших к немцам в районе Логойска, и местное население, угоняемое немцами в свой тыл.

Бригадой за период отступления немцев со 2 по 14 июля взято в плен и передано в лагеря военнопленных 242 гитлеровца, разбито и уничто- жено 24 вражеских автомашины, 10 повозок с военным грузом. Взяты трофеи».

Командир бригады им. Чкалова Грибанов

Комиссар бригады Казак

Нач. штаба Онищенко²

Известие об освобождении Минска всколыхнуло белорусские леса. Саша Ясинский, юный партизан отряда «За Советскую Беларусь», запомнил на всю жизнь эпизод небывалого людского ликования: все вышли на опушку леса и орали, будто оглашенные, захлебываясь про-

² Кн. 3: Развитие всенародного партизанского движения в завершающий этап войны, с. 541.

странством.

16 июля 1944 года в Минске состоялся митинг, посвященный освобождению города, он проходил на ипподроме. На митинг прибы- ли свыше 30 тысяч партизан, они разместились в палатках в районе Лошицы. В параде, который вошел в историю человечества, марширо- вали более 20 тысяч партизан! В одном строю со взрослыми чеканили шаг дети.

От таких вот белорусских мальчишей-кибальчишей и дрогнул

враг, попятился. Заскрипел сердцем и пером обер-фюрер Вернер. Его поверженные записи дошли до нас, попав в исторические фолианты архивных материалов.

Отчет Барановичского окружного комиссара Р.Вернера о боевой дея- тельности партизан на территории округа в 1942–1944 гг.

11 августа 1944 года

«Неуверенность, созданная партизанской деятельностью на всей территории округа, явилась труднейшей проблемой для администра- тивно-управленческих органов, так как начиная с 1942 года и до конца эвакуации в июле 1944 г. целые районы округа оставались недоступны- ми для немцев, т.е. для экономической эксплуатации. Транспортные магистрали и шоссейные дороги полностью были блокированы парти- занами, или по ним можно было проехать только с усиленным конвоем.

По осторожным оценкам, на территории округа в результате дей- ствий партизан мы потеряли примерно 500 служащих вермахта, поли- ции, лесной охраны, ж.-д. служащих, агрономов и других, а также 800–1000 местных служащих.

Хозяйственные потери исчисляются миллионами. Так, например, в ночь на 20 июля 1944 г. на территории Барановичского округа бы- ла совершена 1 тыс. ж.-д. диверсий, а в ночь на 21 июня 1944 г. – 600 диверсий».

Обер-фюрер Вернер

Фотокопия подлинника. Перевод с немецкого³

День освобождения Минска стал точкой отсчета. Все в отряде

³ Кн. 3: Развитие всенародного партизанского движения в завершающий этап войны, с. 623.

жили надеждой поскорее вернуться домой. Но встреча с домом ото- двинулась почти на месяц.

В один из августовских дней в Налибокской пуще появились

красноармейцы, приказали всем грузиться в «студебеккеры». В аме- риканские военные грузовики битком набились партизаны.

До Минска оставалось несколько километров, как вдруг колонна свернула в сосновый бор и остановилась. Начался обыск, поднялась паника. Арестовали командира отряда Йоду. Саша выхватил в толпе бархатные глаза Евы, в которых погасли звезды.

Дальше все пошли пешком. Ясинские возвращались в родной город всей семьей, в том же составе, в каком бежали из Минска весной сорок второго года. Мария Адамовна вела детей – Тамару, Борю и Сашу – в центр, на улицу Берсона, к их последнему приюту – в быв- ший профессорский дом, заваленный книгами по медицине.

Саша шел по освобожденному городу, как герой: с оружием, в обмундировании. На нем лихо сидела пилотка и френч со знаками различия партизанской бригады, начищенные сапоги пускали зайчи- ки, а галифе, шириною с Припять, обнимали весь мир. Карабин, пистолет и две гранаты завершали портрет безусого ратника. Встреч- ные граждане улыбались. У военных бравый сокол вызвал подозре- ние, они вызвали охрану.

– Сдать оружие! – приказал патрульный.

– Не подходи! – Саша схватился за «вальтер».

Все семейство развернули и под охраной отвели в лес, где Сашу полностью разоружили. Разъярившись, он метнул в озеро гранаты. Он был зол: его не впустили в город, который он защищал, ему не позволили переступить порог дома, где ранее жила его семья.

Их квартиру на улице Берсона занял знаменитый товарищ Коз- лов, Герой Советского Союза. Саша много раз слышал эту фамилию, знал и подпольную кличку – Васильев. С 1941 года В.И.Козлов был секретарем Минского подпольного обкома партии, командиром пар- тизанского соединения, в сорок четвертом его назначили первым секретарем Минского обкома и горкома. Краткая Российская энци- клопедия (Москва, «Оникс 21 век», 2003) содержит следующие сведе- ния: до Великой Отечественной войны Василий Иванович Козлов занимал пост заместителя председателя СНК БССР, с 1948 года он

стал председателем Президиума Верховного Совета Белоруссии. Он автор книги о партизанах «Люди особого склада».

– Видите ли, «шишке» все можно, – Саша метал громы и молнии.

– Будет у нас кров над головой, сынок, непременно будет, – уверя- ла Сашу Мария Адамовна. Крыша, и правда, появилась: семью из четырех человек поселили в комнатке размером шесть квадратных метров в квартире на улице Опанского.

– Презираю захватчиков! – не унимался Саша.

Как не хватало ему в тот миг карабина! Стрельнул бы в воздух, выпустил пар. С тех пор возненавидел он всякое начальственное высокомерие, связи, блат, «мохнатые» лапы.

В одном из интервью Александр Ибрагимович сказал:

– Я научился не бояться. Так вели себя все партизаны. В войне я приобрел характер. Научился резать правду-матку. Конечно, потом это мне выходило боком. Ни перед кем я не лебезил, не подхалимни- чал. Никогда ни о чем не просил для себя.

Эти правила он выработал раньше, чем у него пробились усы. И еще он научился терпеть.

– Изменник! – слышал за спиной Саша.

– Немецкая подстилка! – неслось вслед Марии Адамовне.

– Предатели! – такие оскорбления глотали сотни, тысячи белорус- ских народных мстителей. Следователи НКВД не зря ели хлеб с маслом, они копались в военных архивах и официально объявили о том, что среди белорусских подпольщиков и партизан было много изменников, в том числе и евреев.

Александр Ибрагимович в одном из интервью признался:

– Я долгое время не указывал в анкетах о своей деятельности в минском подполье, о связи с партизанами. В послевоенные годы сви- репствовали репрессии. Мы боялись ареста. Это был настоящий страх.

…Человек второго сорта. Вот кем чувствовал себя Саша среди одногодков, вернувшихся из волжских, уральских, сибирских горо- дов. В эвакуации они продолжали учебу, ходили в театры, изучали языки, а он русский забыл, одичал, огрубел.

15-летний Мальчиш-Кибальчиш из Налибокской пущи зубами вцепился в «буквари». Из-за его спины, пропахшей лесом и толом, выглядывали, как дикари, всего четыре класса начальной школы.

Глава 2

ПО БАНКОВСКОМУ МОСТИКУ

Мост с золотыми грифонами

Учиться, учиться и учиться! Гениальный завет оставил потомкам вождь мирового пролетариата. Александр Ясинский последовал ленинскому наказу без оглядки, удирая от собственной невежествен- ности. Он целился в нее из двух стволов одновременно: поступил в ремесленное училище и подался в шестой класс вечерней школы. Сто- лярное дело, школьные предметы, музыка – он все впитывал, как губка.

– Я был заядлым хлопцем, – сказал о себе однажды Александр Ибрагимович. Любознательность, задор, пытливость сопровождали его в любом деле, за которое он брался мальчишкой, юношей, мужчиной.

В ремесленном училище было «обутно и одетно», а главное сытно. Тегеран-43 дал отмашку, и западные союзники открыли в 1944 году второй фронт в Европе. В голодный рот минского РУ № 4 стал попа- дать неслыханный провиант – американская тушенка, плавленый сыр, лярд (тонкие ломтики сала) и даже шоколад! Впервые дети войны досыта ели, 600 граммов хлеба в день получал каждый уча- щийся.

– Даже кидались им, идиоты! – признался через много лет Алек- сандр Ибрагимович.

Однажды в кабинете директора РУ возник дирижер Белорусского драматического театра Б.М.Кунин. Он поставил вопрос ребром:

– Я считаю, хлопцы много занимаются столярным делом и мало музыкой.

Директор РУ, прошедший фронт и НКГБ, понял режиссера с полуслова, они ударили по рукам, и нотный стан подружился с черте- жами. Из будущих столяров с музыкальным слухом в училище созда- ли оркестр. Среди группки одаренных оказался и Александр Ясин- ский, он еще в начальной школе играл на баяне и трубе. Теперь с ним занимался трубач Денисов из симфонического оркестра Белорусско- го Большого театра оперы и балета. Неугомонный Борис Маркович Кунин пристроил столяров к подготовительному отделению консер- ватории. Он изо всех сил тянул к прекрасному детей войны за их музыкальные уши.

Первый поход в театр оперы и балета Александр запомнил на- долго.

Кусался морозами январь сорок пятого года. Печалился юноша, глядя на свои ноги в грубых казенных башмаках с инвентарным номе- ром на каблуке. Разве можно в них слушать симфоническую музыку? Александр выцыганил у Тамары сапоги. Стал наворачивать портянку – нога не лезет. Вновь кинулся с мольбой к сестре:

– Возьму твои чулки-паутинки?

– Шелковые? Единственную пару?!

– Верну целыми! Не мандражируй!

Начинающий театрал чувствовал себя щеголем в женских сапогах. Опустился занавес, зазвучала божественная музыка, а для Александра началась китайская пытка. Ноги после мороза распухли, сапоги звер- ски жали. Он еле дождался окончания спектакля, стянул сапоги и в одних чулках побежал по снегу.

От страшного дефицита остались жалкие лохмотья, но горючие слезы сестры не смыли у него впечатления от оперы П.И.Чайковско- го «Черевички».

К тому времени Александр Ясинский вместе с братьями по нотам и рубанку выступал в оркестре при Белорусском драматическом теат- ре имени Янки Купала. Бывало, как врежут молодцы на параде воен- ный марш или популярную в те годы мелодию «Вставай, страна огромная!», зрителей дрожь пробирала.

На загляденье получались у Александра и колодки для валенок. Деревяшки на валяльно-войлочной фабрике он строгал недолго. Не- ожиданно объявился товарищ Железняк, муж Клары Железняк, под- польной Сашиной мамы Терезы Варенниковой. Капитан КГБ муже- ственно выслушал рассказ «приемного сына» о драме, разыгравшейся

в деревне Гай. Эта печальная встреча обернулась для семьи Ясинских переменами к лучшему. Михаил Ефимович Железняк был директо- ром Минского финансового техникума. Марию Адамовну он принял на работу комендантом, а Александру предложил сдать экзамены в перспективное учебное заведение.

В 1949 году Александр Ясинский успешно окончил Минский финансовый техникум, получив специальность «инспектор по госдо- ходам». Квалификация «столяр» уже лежала в его кармане. Образо- вался неплохой джентльменский набор для молодого человека.

По-отечески заботливая рука М.Е.Железняка указала ему на Северную столицу:

– Ты – толковый хлопчик. Поступай в Ленинградский финансово- экономический институт.

С деревянным чемоданчиком, в котором лежали кордовые штаны да пара мужских сорочек с чужого плеча (подарила школьная учи- тельница), в парусиновых тапочках на босу ногу Александр ступил на перрон Витебского вокзала.

– Как пройти на канал Грибоедова? – спросил он у прохожего.

– А что тебе надо?

– Финансово-экономический институт.

– Держи курс на Невский, ищи мост с золотыми грифонами. Они сидят в аккурат напротив твоего института.

Там, где канал Грибоедова делает изгиб, Александр увидел вися- чий пешеходный мост, при входе на который восседали по два кры- латых льва. В своих пастях они держали цепи моста. Позолоченные крылья и фонари над головой делали их фигуры особенно фантасти- ческими.

Вот он какой, Банковский мост, о нем Александр слышал еще в Минске. От моста рукой подать до института на улице Садовой, 21. Подойдя к зданию, Александр ахнул! Трудно было не изумиться пре- красному архитектурному ансамблю Джакомо Кваренги. На берегу Екатерининского канала итальянец воздвиг здание Ассигнационного банка (1783–1799 гг.), в котором позднее разместился Государствен- ный банк.

Теперь в двери объекта уникального зодчества XVIII века входил юноша с деревянным чемоданом. Абитуриент ЛФЭИ выбрал педаго- гический факультет, отделение бухгалтерского учета и финансовой отчетности.

Ленинградский финансово-экономический институт славился своими традициями. Он прививал студентам хорошую экономиче- скую культуру, здесь они получали глубокое образование европейско- го уровня. Забегая вперед, скажем, что Санкт-Петербургский государ- ственный университет экономики и финансов (так теперь называется ЛФЭИ) прочно занимает, начиная с 1990 года, первое место в офи- циальном рейтинге Министерства образования РФ среди государ- ственных экономических вузов. У СПбГУЭФ обширные междуна- родные связи – 76 вузов-партнеров на трех континентах. Он и в совет- ские годы был одним из крупнейших учебных и научных центров страны. А история знаменитой кузницы российских экономических кадров началась в сентябре 1930 года, когда первые 80 студентов при- ступили к занятиям в ЛФЭИ. Интересно, что ФИНЭК (бывший ЛФЭИ) начал свою биографию вместе с Санкт-Петербургским поли- техническим институтом, который создавался на рубеже XIX и XX веков по инициативе министра финансов графа Витте. В те годы, когда в ЛФЭИ учился А.И.Ясинский, директором института (тогда не было должности ректора) был Гречко Иван Матвеевич, он работал на этом посту с 1945 по 1966 год.

– Экзамены я сдавал с позором, – рассказывал о своем штурме ЛФЭИ Александр Ибрагимович Ясинский.

Послушаем студенческие воспоминания человека, ставшего в 1970-х годах заместителем генерального директора по экономике и планированию ВАЗа – крупнейшего автомобильного завода не толь- ко в России, но и в Восточной Европе. В хрипловатой речи седовласо- го собеседника, попыхивающего ментоловыми сигаретками «Vogue», удивительно каждое слово:

– На вступительном экзамене мне сказали прямо: «По математике надо бы поставить «2», но не переться же тебе обратно в Минск. Полу- чай «3» и постарайся преодолеть свою математическую темень». А откуда мне было хорошо знать этот предмет? Педагогов не хватало, занятия и в вечерней школе, и в училище, и в техникуме проводили случайные люди. Три балла – значит, прощай, стипендия, в первом семестре! Я думал, что помру. Жрать нечего. Дело к зиме, а я практи- чески голый, у меня даже пиджака нет. Из дома помощи никакой, я маме написал главное, поступил, учусь, а о «трояке» ни гу-гу. Ходил по Невскому проспекту и рыскал глазами под ногами – может, кто 15 копеек обронил.

Надеяться приходилось только на себя. Вместе с такими же бед- ными сокурсниками Александр Ясинский пошел на стройку. На улице Плеханова, сразу за Казанским собором, велась реконструк- ция оборонного предприятия. Горячие руки студентов отлично под- ходили к раствору, кирпичам, но их резвые ноги не доходили до ауди- торий. Из-за железобетонных дней начались пропуски занятий. Их накопилась целая стая, которая грозила на своих неукоснитель- ных крыльях вынести прогульщиков из стен института.

Хромоногий декан факультета, бывший фронтовик, пошел куда надо и, потрясая клюкой, отбил студентов от строгой комиссии.

– Их шатает от голода! Им нечего одеть! На отделении учатся одни девушки и всего пять парней. Кого мне выпускать?

Вряд ли догадывался Константин Николаевич Аристов, что его палка спасает будущего директора по экономике крупнейшего авто- мобилестроительного предприятия СССР. Через пять лет декан вру- чит Александру диплом с отличием и по-мужски крепко пожмет ему руку. Как фронтовик фронтовику.

…Первая получка на стройке одела студента Александра в синий костюм в полосочку, вторая обула в чешские ботинки, третья наброси- ла на плечи пальто. На него стали заглядываться девушки.

Балтийский ветер надул первую сессию и швырнул горсть «отл» и

«хор» в зачетку первокурсника Александра Ясинского. Вот он, отмен- ный результат ночных бдений над учебниками!

Он шалел от Невы, Зимнего дворца, Петропавловской крепости. Адмиралтейство посадило его на свою Золотую иглу, влюбив в себя навечно. Однажды он увидел, как напротив фасадов Адмиралтейства проводили занятия курсанты. Ему нестерпимо захотелось поступить в морское училище – вдруг властно поманили шхуны, крейсеры, океаны.

Небом, самолетами он бредил еще в партизанском отряде. В сорок четвертом году он оказался в Бобруйске, где лечился от заболевания кожи (нехватка витаминов покрыла все его тело фурункулами), там познакомился с военными летчиками и поклялся сам себе: «Буду летать!». Но стрелка весов по-ослиному уперлась, не дойдя несколько килограммов до нормы, и приемная комиссия летного училища поста- вила на отощалом будущем авиаторе крест. Но пройдет время, и он возьмет свою высоту, уносясь мыслью на десятки лет выше и дальше других.

4 Зак. 2301 49

Спеша на лекции по Невскому проспекту, Александр внимательно смотрел под ноги прохожих: не обронил ли кто денежку? Голод не тетка, при нем обостряется зрение. Студент финансово-экономиче- ского института нет-нет да поднимал с грязного тротуара монетку. Разве мог он представить, что в недалеком будущем ему предстоит ворочать миллионами!

Как-то столкнулся на Дворцовой площади со студентами Ленин- градского горного института и не мог оторвать глаз от их красивой формы. А не броситься ли на освоение недр Земли?

– Майна! Вира! – крики строителей опускали мечтающего во все стороны студента ЛФЭИ Александра Ясинского с небес на землю.

На втором курсе он покинул стройку и устроился на комбинат

«Ленуголь», предприятие строгой секретности, где разбирались тро- фейные немецкие насосы и переделывались под советские стандарты. Работал ночью, днем учился. Однажды не вышел его напарник. Не дождавшись сменщика, Александр самовольно оставил объект и поспешил на лекцию. Сотрудник НКВД возник в деканате, как черт из табакерки, и Александра взяли под арест прямо из аудитории, при- судили к принудительным работам сроком на полгода. Он со страхом ждал: вот наденут наручники, отведут в камеру. Прошло три месяца. Его не окольцованные запястья вольными птицами порхали над кон- спектами. К счастью, то был просто устный выговор.