Алмазный король

24

Из-за скудного освещения — в коридоре горела лишь одна масляная лампа — Дженна не видела выражения его лица, но заметила, что он без жилета и рубашка распахнута на груди.

— Вы выходили в столь поздний час, миледи? — спросил он.

— Да, немного прошлась по свежему воздуху.

— Вы с кем-то разговаривали?

— Так, мимо проходил какой-то матрос.

Дэвид оглядел вестибюль — все двери были заперты.

— Нам надо поговорить, — сказал он. — Вы позволите мне зайти к вам в комнату?

Дженна испуганно замерла — вдруг он расскажет лейтенанту, что она ходит по ночам на какие-то подозрительные встречи, или задержит ее здесь, а Берк решит узнать, куда она пропала, и войдет в гостиницу?

— Извините, пожалуйста, я очень устала, — покачала она головой. — Может быть, завтра?

— Если бы я был настоящим джентльменом, я бы согласился, — последовал неожиданный ответ, — но я не всегда вел себя по-джентльменски, поэтому могу позволить себе отступить от правил. Мне нужна правда, леди Дженет.

— Вот как?

Он открыл дверь ее комнаты и буквально заставил Дженну туда войти, потом принес из коридора масляную лампу.

— Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого, — проговорил он, испытующе посмотрев на нее. — Поймите меня правильно: я не хочу потратить свою жизнь на бесплодные попытки спасти того, кто не желает быть спасенным.

Дженна чувствовала себя как на иголках, ведь где-то в лесу ее ждал больной, страдающий Алекс, которому она могла помочь!

— Я не совсем вас понимаю, мистер Мюррей, — пробормотала она.

— Вы не похожи на запуганную заложницу.

— Я шотландка, меня не так-то легко запугать.

— Ну конечно, если вы разгуливаете среди ночи по улице и беседуете с каким-то матросом, причем отнюдь не с английского корабля.

— Что вы хотите от меня услышать, сэр?

— Правду. Я не хочу влюбиться в женщину, которая принадлежит другому. Вы ведь уже принадлежите другому, не так ли?

— Но я помолвлена с вами…

— Заключая помолвку, мы оба понимали, что можем не подойти друг другу, — резонно заметил Дэвид.

— И вы считаете, что наши опасения оправдались?

— Нет, мы могли бы быть счастливы вместе, если бы вы не отдали свое сердце другому.

— У вас есть основания так думать?

— Признайтесь, леди Дженет, — ответил он, сверля ее глазами. — Поверьте, я вас пойму.

— Вы уверены?

— Сейчас вы поймете, почему я это говорю, — произнес он, отходя к окну. — Вы спрашивали, почему я не искал невесту поближе, на Барбадосе? На то есть своя причина. Дело в том, что моя покойная жена была квартеронкой, дочерью плантатора-француза и рабыни-мулатки. Отец позаботился о ее воспитании, дал ей свободу, но все равно в глазах нашего общества Симона оставалась низшим существом. Этот брак — несмываемое пятно на моей репутации, и теперь ни одна семья на Барбадосе не хочет выдавать за меня свою дочь.

— А ваш дед не считал, что вы себя запятнали?

— Он ничего не знал о Симоне, — Дэвид снова подошел к ней. — Я боялся, что вы уедете, как только узнаете.

— Нет, только не по этой причине.

— Моим детям нужна любящая мать. Мне сказали, вы любите детей, и я надеялся…

Дженна посмотрела в его серьезное лицо и подумала, что ему можно доверять. Впрочем, у нее просто не было другого выхода — Берк мог явиться за ней в любую минуту.

— Извините меня, пожалуйста, — проговорила она, — мне надо идти. Я очень нужна одному человеку.

— Да, именно этого я и боялся, — печально усмехнулся Дэвид. — Вы идете к капитану «Ами»?

Молодая женщина застыла как вкопанная.

— Благодаря Симоне я хорошо говорю по-французски, — продолжал он, — и на Мартинике мне рассказали, что с пиратским капитаном видели молодую женщину с русыми волосами, которая вовсе не походила на пленницу. Кстати, английский лейтенант не говорит по-французски, так что он вряд ли получил эти сведения.

— Как и у вас, на руках у капитана осиротевшие дети, — тихо сказала Дженна. — В Шотландии он спас от смерти десятерых малышей. Им очень нужна его забота.

— И ваша?

— Трудно сказать, нужна ли им конкретно я, — честно призналась Дженна, — но они нуждаются в материнской опеке.

— Мой дед прав, вы могли бы стать мне прекрасной женой, — вздохнул Мюррей. — Но что поделать, сердцу не прикажешь… Мне это известно лучше многих.

— Поверьте, если бы обстоятельства сложились по-другому, я бы с радостью приняла ваше предложение. Но теперь не могу…

— Вы в этом совершенно уверены?

— Да.

— Мне очень жаль.

— Вы не выдадите меня лейтенанту и солдатам?

— Что вы! Разве я им чем-нибудь обязан?

— А разве мне вы обязаны? Даже наоборот, это я в долгу перед вами: вы проделали такой путь, чтобы меня спасти…

— Исключительно из эгоистических соображений, потому что вы — мой последний шанс, — усмехнулся Дэвид, — по крайней мере, пока я живу на Барбадосе. Вы правильно поступили, открыв мне свои чувства, — у меня просто не поднимется рука отнять у вас любимого, ведь я знаю, что такое любовь и преданность.

— Вы можете снова попытать счастья в Англии…

— Это была неудачная идея, — махнул он рукой. — На Барбадосе мои дети навсегда останутся изгоями. Пожалуй, пора подумать о переезде в другие края, а там, возможно, найдется женщина, которая их полюбит.

— И вас тоже, Дэвид. Вы достойны счастья. Если бы я встретила вас первым…

— Не думаю, Дженет. Нельзя заставить себя полюбить человека, которого выбрал для вас кто-то другой, — покачал головой Мюррей и пошел к двери. Взявшись за ручку, он обернулся: — Желаю удачи! — и вышел.

Дэвид поступил так благородно и великодушно, что Дженна на какое-то мгновение даже пожалела, что не встретила его первым. Тогда бы все ее мечты осуществились самым чудесным образом…

Но разве любовь к Алексу не открыла ей дорогу к счастью? Надо слушаться сердца, а не разума, чтобы потом не жалеть всю оставшуюся жизнь. Молодая женщина понимала, что, возможно, совершает роковую ошибку, но сейчас для нее была важна только любовь. И ее возлюбленный в опасности…

Дженна стала быстро собирать вещи, молясь про себя, чтобы Дэвид Мюррей сдержал слово и не выдал ее. От мысли, что может быть иначе, у нее мурашки бежали по спине — если Дэвид обманет, она приведет солдат прямиком к Алексу…

Закончив короткие сборы, молодая женщина выглянула в коридор — там было тихо и темно, ведь единственный источник света остался у нее в комнате. Поспешно задув лампу, Дженна прокралась к лестнице, гадая, в какой комнате остановился Дэвид Мюррей и здесь ли он еще, не отправился ли доносить. На лестнице и в вестибюле ей никто не встретился, и молодая женщина благополучно выбралась в проулок. Рядом с ней тотчас возник Берк.

— Я уж решил, что вы раздумали, и собрался идти один, — буркнул он.

— Нас видел один человек, поэтому мне пришлось задержаться.

— Где он, в каком номере? — Шотландец угрожающе сжал рукоять кинжала.

— Не бойтесь, он нас не выдаст.

— Откуда вы знаете?

— Знаю, и все. И я не скажу, в какой он комнате. Берк бросил на нее испепеляющий взгляд.

— У нас нет времени на споры, — напомнила Дженна. Не говоря больше ни слова, он развернулся и двинулся прочь.

Молодая женщина последовала за ним. Стараясь держаться в тени, они быстро миновали городские улицы и оказались среди бедных рыбацких хижин, где их поджидали Микки и смуглый незнакомец. При появлении Дженны и Берка незнакомец ничего не сказал, только кивнул и сразу тронулся в путь. Вскоре молчаливая процессия оказалась на берегу реки. Незнакомец показал рукой на узкое каноэ, плававшее у берега. Микки ступил в него первым — утлая лодчонка так закачалась из стороны в сторону, что Дженна испугалась за ирландца: казалось, каноэ вот-вот перевернется. Но все обошлось, и молодая женщина с помощью Микки тоже кое-как устроилась в странной посудине. Последним в ней занял место молчаливый незнакомец. Он взял со дна весло и начал грести.

Дженна оглянулась — их никто не преследовал. Слава богу, Дэвид Мюррей сдержал слово.

Алекс с трудом проглотил очередную порцию растертой в порошок коры. Впрочем, снадобье не помогало — перемежающиеся приступы лихорадки и озноба не прекращались.

— Сеньор, нужно время, чтобы лекарство подействовало, — повторял священник.

Но Алекс не верил в чудеса, он чувствовал, что жизнь покидает его истерзанное малярией тело: ему хватало сил только на несколько шагов кряду, приходилось то и дело останавливаться, чтобы перевести дух, а ночью, во сне, его мучили кошмары — перед ним с пугающей ясностью вновь и вновь возникала кровавая вакханалия Каллодена.

Заросли вокруг сплелись в сплошную изумрудную пелену, которая окутала его, как паутина. В ушах отвратительной барабанной дробью отдавался шум бесконечного дождя.

— Боюсь… мне… не дойти… вовремя… — прошептал, задыхаясь, капитан.

— Ничего страшного, сеньор. Томас предупредит ваших товарищей, что вы задерживаетесь из-за болезни, — ответил священник.

— Они… не могут… долго ждать… Священник молчал.

— Передайте алмазы… моим людям… пожалуйста, — попросил капитан. — Там дети.

— Вы уже говорили мне о них, сеньор, вот почему я остался с вами. Сначала я не знал, что вы за человек, но теперь вижу: вы достойны уважения.

Алекс хотел ответить падре, но вдруг затрясся и застучал зубами — начался новый приступ лихорадки. Священник накрыл его одеялом, но оно насквозь промокло и совершенно не согревало. А о том, чтобы во время дождя развести костер, нечего было и думать.

Алекс уловил какой-то слабый шум и порадовался, что он в сознании. Сознание, однако, едва теплилось, и это пугало. Он хотел повернуться и посмотреть, что происходит, но непослушное тело затряслось с новой силой. Перед глазами все плыло и двоилось, а уши заложило — их словно заткнули ватой.

— Где капитан? — донесся до него далекий, но такой знакомый голос Дженны. «Это слуховая галлюцинация, — подумал Алекс. — Она на корабле за много миль отсюда».

Внезапно он увидел размытые очертания женского лица и сразу узнал чудесные глаза, которые так любил.

— Алекс, — позвала Дженна, и в следующее мгновение на его ледяное плечо легла ее теплая рука.

Он постарался сосредоточиться — несомненно, она была рядом, потому что он ощущал ее присутствие, видел и слышал ее, правда, как будто сквозь какую-то прозрачную плотную пелену.

— Дженна? — спросил он непослушными губами.

— Да, капитан, вам не удастся от меня так легко отделаться, — ответила она, и в ее голосе прозвучала не только тревога, но и горькая ирония.

Это очень расстроило Алекса, ведь теперь он каждой клеточкой ощущал, что она ему нужна, как воздух, и так было всегда.

— Что… с «Ами»? — прохрипел он.

— Он в безопасности. Клод спрятал его на одном из островков к югу отсюда и ждет нас.

— Англичане…

— Они буквально оккупировали Виторию, но нам с Берком и Микки удалось ускользнуть.

— Берк… тоже? Хорошо… Но как…

— Пожалуйста, не разговаривайте больше, берегите силы. Мы принесли еще одеял и палатку, чтобы защитить вас от дождя. Все будет хорошо…

Она с нежностью погладила его по щеке и затянула песню, которую когда-то пела для Мэг. Берк бережно накрыл капитана несколькими одеялами, а сверху накинул клеенку. Алекс благодарно кивнул и закрыл глаза. На него навалилась безмерная усталость.

Ужасный вид капитана напугал Дженну так, что она мигом забыла о трудностях путешествия — промокшей одежде, пиявках, то и дело присасывавшихся к телу, тучах москитов, поте, грязи, ноющих от усталости, поцарапанных и порезанных о листья руках и ногах. Все ее невзгоды не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось с Алексом.

Когда Берк сообщил, что капитан болен, Дженна и представить себе не могла, что застанет его в таком тяжелом состоянии — исхудавший, бледный, даже несмотря на морской загар, он весь трясся, и казалось, что жизнь в нем едва теплится.

Молодая женщина поговорила со священником, который рассказал, чем лечит капитана.

— Вы думаете, надо продолжать давать хину? — спросила она.

— Да, иначе болезнь его убьет.

Дженна опустилась на колени рядом с Алексом и сжала его руку в своей, пытаясь передать ему хотя бы немножечко своего тепла.

— Какая болезнь? — спросила она.

— Мы называем ее потная немочь, — покачал он головой. — Я уже видел нескольких европейцев, которые ее подхватили, — ужасное зрелище. Но от нее хорошо помогает кора хинного дерева, которую даже вывозят в другие страны, чтобы лечить людей.

— Давно капитан в таком состоянии?

— Четыре дня.

— Есть какие-нибудь улучшения?

— Пока нет, но лечение требует времени.

— Кроме хины, чем еще можно ему помочь?

— Только одним — теплом. Его очень сильно знобит.

— Я поняла, — сказала она и повернулась к остальным мужчинам: — Пожалуйста, оставьте нас с капитаном одних.

— Нет, — набычился Берк.

— Хорошо, сеньорита, — кивнул священник и посмотрел на троих европейцев: — Вы хотите, чтобы капитан выжил? Тогда выполните ее просьбу.

Берк снова хотел возразить, но тут до него наконец дошло.

— Ладно, мисс, — пробурчал он, — мы будем неподалеку. Священник протянул ей кожаный мешочек:

— Вот, я растер немного коры, давайте ему с водой на рассвете и на закате. И еще это, — он показал на пистолет, лежавший рядом с Алексом, — если что-то понадобится, выстрелите в воздух.

Кивнув на прощание, падре вместе со своим молчаливым спутником исчез в зарослях. Вслед за ним потянулись и остальные.

Дождь прекратился. Молодая женщина приподняла клеенку, залезла под одеяла к дрожавшему, как осиновый лист, Алексу и прижалась к нему, стараясь согреть своим телом.

— Все будет хорошо, мой родной, — шепнула она и начала тихонько напевать.

Постепенно сотрясавшая его дрожь ослабела, мышцы расслабились, и он заснул. Но Дженна продолжала прижимать его к себе, согревая и баюкая.

Алекс очнулся, чувствуя себя вконец обессиленным. Дрожь почти прошла, но он был слишком слаб, чтобы встать, поэтому просто лежал и смотрел на спавшую рядом Дженну.

Как она здесь оказалась? Должно быть, ей угрожала какая-то опасность, и Берк с Микки привели ее сюда. Откуда взялся Микки? Наверное, он присматривал за ней на корабле… От нее идет такое приятное тепло… А вдруг она тоже заразится малярией?

Эта мысль привела Алекса в ужас. Правда, ни падре, ни Марко, ни молчаливый проводник, к счастью, не заразились от него, но разве можно рисковать жизнью Дженны?

Он коснулся рукой ее щеки, бархатистой и теплой. Подумать только, эта прелестная женщина проделала такой долгий и опасный путь, чтобы предупредить его, быть с ним рядом… Почему? На Мартинике она тоже пошла на немалый риск, чтобы его спасти, но тогда он считал, что она рискует под влиянием порыва и ради детей.

Теперь ни о каком порыве не может быть и речи. Так почему же она столь самоотверженно борется за его жизнь? Вряд ли его можно назвать подходящим кандидатом в мужья, даже более того — он наихудший кандидат из всех возможных, особенно сейчас… Алекс с трудом поднял руку и пощупал заросший щетиной подбородок. Ну и видок у него, должно быть…

Он попытался отодвинуться от Дженны, потому что его внезапно охватил жар. Это состояние не сопровождалось дрожью, поэтому было менее мучительным, чем озноб, но ненамного — жар жег, иссушал, вызывал страшную жажду… С его губ сорвался тихий стон, но и его было достаточно, чтобы Дженна проснулась.

— Алекс? — с тревогой спросила она, всматриваясь в него своими дивными сине-зелеными глазами.

Ему показалось, что никогда еще его имя не звучало так красиво и романтично.

— У вас жар, — озабоченно сказала она, потрогав его лоб.

— Это от малярии… Вам лучше держаться от меня подальше, чтобы не заразиться, — предупредил он.

— После того как меня похитил один пират, я уже ничего не боюсь, — улыбнулась она.

Глядя на нее, он только усмехнулся в ответ.

Дженна поднялась и принялась размешивать в воде порошок из мешочка, который ей дал священник. На ней были матросские рубашка и штаны, подпоясанные веревкой, но даже если бы она спрятала под шапку длинную русую косу, которая болталась у нее за спиной, и тогда бы вряд ли сошла за мужчину — такой женственностью и грацией дышал ее облик. Но Дженна этого, похоже, не ощущала.

— Где Берк? — спросил Алекс, любуясь ею.

— Отошел вместе с остальными немного в глубь леса. Они близко, услышат, если мы их позовем, но я думала…

Алекс вспомнил, что она согревала его своим телом во время очередного приступа малярии. Неужели его товарищи оставили их одних, щадя ее скромность? Или падре считал, что она лучше позаботится о его пациенте?

— У них все в порядке? А как дети? Команда?

— Не волнуйтесь, все хорошо, — успокоила его Дженна, поняв, что он не помнит их предыдущего разговора. — Клод успел спрятать «Ами» до Прихода англичан.

Он смотрел на нее непонимающим взглядом.

— Англия и Франция подписали мирный договор, — напомнила молодая женщина.

— Значит… вы можете… вернуться домой.

— Нет, уже не могу.

Он попытался вникнуть в смысл ее слов, но не смог — мысли разбегались, оставляя за собой звенящую пустоту. Алекс закрыл глаза, почувствовав ужасную усталость.

Дженна поднесла к его губам чашку с разведенным водой порошком хины. Алекс тотчас открыл глаза и, поняв, что это, попытался оттолкнуть чашку — отвратительно горькое лекарство было особенно трудно принимать на пустой желудок.

— Выпейте, прошу вас, — настаивала молодая женщина. Одна мысль все-таки зацепилась за край его затуманенного сознания и крутилась в голове, раздражая, вызывая тревогу.

— Вы сказали… что уже… не можете… вернуться домой… Почему? — спросил он.

— Я отвечу, но сначала выпейте лекарство.

Борясь с тошнотой, он стал пить. Дженна помогала, поддерживая ему голову, — он так ослаб, что не мог без посторонней помощи даже выпить лекарство.

Наконец Алекс отвел ее руку, державшую чашку, и повторил вопрос:

— Почему вы… не можете… вернуться домой?

— В Виторию вместе с англичанами прибыл мистер Мюррей, — ответила Дженна. — По его словам, он отправился с ними, чтобы найти и спасти меня из пиратского плена.

— Как… почему… — не понял Алекс, которому ее слова показались полнейшей бессмыслицей.

— Видимо, англичан навел на след ваш друг губернатор или кто-то еще на Мартинике, кому вы открыли свое намерение посетить Бразилию. Дэвид Мюррей приплыл с ними. Англичане сейчас ищут нас по всему побережью.

— Почему… вы не уехали с женихом? Или… он оказался… — Алекс хотел сказать «недостаточно хорош», но осекся.

— Напротив, Дэвид Мюррей — весьма достойный человек. Представьте, он был так добр, что не стал меня останавливать, когда я решила идти к вам.

Алекс вопросительно посмотрел на нее.

— Я сказала ему, что не могу выйти за него замуж, — пояснила Дженна.

Смысл ее слов с трудом пробивался к его померкшему сознанию. Он попытался представить себе ее встречу с женихом, который примчался за сотни миль спасать похищенную невесту, и обнаружил, что она не нуждается в его помощи. Нет, это не укладывалось у Алекса в голове. Зачем она отказалась от выгодного замужества и, рискуя жизнью, отправилась в лес, чтобы предупредить его об очередной опасности? Это могли сделать Берк и Микки…

Алекс застонал — проклятый жар, от него не было спасения. Если час назад бившийся в ознобе шотландец мечтал о тепле, то теперь он жаждал хоть какой-нибудь прохлады. Жар иссушал мозг, лишал способности думать… Он в изнеможении закрыл глаза. Оставалось одно — надеяться, что отвратительное на вкус снадобье рано или поздно подействует.

На закате вернулся священник.

— Лихорадка спала, — сообщила ему Дженна. — Значит, теперь надо ждать озноба?

— Похоже, начала действовать хина, — ответил на ломаном испанском падре. — Капитан принимает ее уже три дня.

— А если дело не в хине и болезнь снова обострится?

— Тогда будем уповать на милосердие господа.

— Нет, я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как он мучается. Наверняка есть еще какие-то способы облегчить его состояние.

— Вы ведь не католичка?

— Нет.

— А капитан?

— Не знаю, он ведь якобит. Но не все ли равно?

— Нет, не все равно, — устало возразил падре, — я должен знать точно, если он…

— Нет! — вскрикнула Дженна, поняв, что священник имел в виду. — Он не умрет!

— Тогда молитесь за него, сеньорита. У капитана почти не осталось сил.

— Еда, ему нужна еда! — осенило молодую женщину. — Мы можем его накормить?

— Томас пошел на охоту. Если ему удастся поймать какую-нибудь дичь, мы сварим бульон.

— А Берк?

— Тоже, — улыбнулся священник. — Я послал его охотиться, чтобы он не нарушил ваше уединение. Он очень предан вашему капитану.

— Они не разлучались уже много лет…

— Тогда я пришлю его к вам. Просто я думал, что вы хотите побыть с капитаном наедине.

— Он наверняка позовет Берка, когда проснется.

— Решено: я скажу нашему шотландскому другу, чтобы он пошел к вам.

Падре скрылся в зарослях, а Дженна села возле капитана и стала наблюдать за ним. Ей показалось, что он стал дышать ровнее. Но, может быть, она ошибается, принимая желаемое за действительное? Дженна пощупала его лоб — он был по-прежнему горячим и липким от пота. Ей захотелось смочить лицо Алекса водой из кувшина, но она побоялась его разбудить. Сон был ему сейчас нужнее всего.

По мере того как солнце опускалось к горизонту, сырой, насыщенный испарениями воздух становился прохладней. Дженна не отходила от Алекса, ей хотелось быть рядом, если ему понадобится помощь. Как всегда, словно ниоткуда, возле нее появился Берк с каким-то свертком в руках. Он молча кивнул Дженне и сел рядом.

Она была удивлена — вопреки ее ожиданиям, мрачный шотландец вел себя на редкость тихо: никак не выразил своего недовольства ею, ни о чем не спросил. У нее тоскливо заныло сердце: поведение Берка подтверждало, насколько серьезно состояние Алекса.

Мало-помалу все вокруг погрузилось в кромешную тьму, но Дженна и Берк оставались на своих местах, лишь изредка меняя позу, когда затекали ноги. Молодая женщина и не заметила, как ее сморил сон…

Так она засыпала несколько раз, и всякий раз после пробуждения ей требовалось несколько секунд, чтобы понять, где она находится. Вспомнив все, Дженна легонько прикасалась к Алексу, чтобы убедиться — он здесь, и снова погружалась в оцепенение. Ей казалось, что жар постепенно начал спадать; озноба тоже не было. «Господи, спаси его!» — молилась она про себя, пока снова не погружалась в сон. В одно из пробуждений она услышала в темноте какое-то движение и почувствовала на себе взгляд Берка. Он по-прежнему хранил молчание, но Дженне показалось, что между ними наконец установилось взаимопонимание, как между близкими людьми, которым не нужно слов.

Серый рассвет разбудил Дженну окончательно. Она огляделась — неподалеку спал Берк, — потом посмотрела вниз и вздрогнула от неожиданности, наткнувшись на ясный взгляд Алекса. Не веря своим глазам, она пощупала его лоб — горячий, но никакого сравнения с тем, что было.

— Вам здесь не место, — проговорил капитан, поймав ее руку.

— Я не могла оставаться в стороне, зная, что вы в опасности.

— Сейчас же возвращайтесь в Виторию, а то, не дай бог, еще заразитесь от меня малярией.

— Нет.

— Откуда в вас столько упрямства? — усмехнулся он.

— От вас, конечно. Как говорится, с кем поведешься… Он вздохнул, и Дженна поняла, что ему едва хватает сил говорить. И все же он выглядел намного лучше, чем раньше.

— Хотите поесть? — спросила она.

— Да, — ответил Алекс и с удивлением повторил: — Да, я бы чего-нибудь съел.

— Раз появился аппетит, значит, болезнь отступила.

— Да, благодаря вашему теплу прошлой ночью, Дженна.

— Вы помните прошлую ночь?

— Я помню, как в меня вливалось ваше тепло… Вы не дали мне перешагнуть последнюю черту. — Он хотел подвинуться к ней, но не смог и поморщился, досадуя на свою слабость. Тогда Дженна взяла его руку и сжала в своей. Почувствовав слабое ответное пожатие, она возликовала: значит, у него еще остались силы!

— Берк принес ночью кое-какую еду от падре.

— Мне что-то уже расхотелось есть, — ухмыльнулся Алекс.

— Нет, не расхотелось. — Она погладила его по щеке, деликатно высвободив руку, и обернулась к Берку — тот в это время проснулся и сел, протирая глаза. — Вы принесли какой-нибудь еды, мистер Берк?

— Принес, если это можно назвать едой, — наморщил тот нос, берясь за сверток.

В нем оказался большой ломоть черствого хлеба и длинная полоска испеченного на костре мяса — змеиного, как показалось Дженне. Однако выбора не было, поэтому молодая женщина взяла у Берка сверток и предложила Алексу. Он принялся за еду, но Дженна заметила, что он откусывал и жевал с очевидным усилием. Каждый новый кусочек давался ему со все большим трудом, но он продолжал есть до тех пор, пока, вконец обессилев, не уронил хлеб и остатки мяса.

— Дать воды? — спросила Дженна.

— Да, пожалуйста.

Она поднесла к его губам чашку и поддержала голову, чтобы ему было удобнее.

— Как вы попали сюда? — спросил Алекс, выпив все до дна.

— Пешком, как остальные, — пожала она плечами. Из его горла вырвался смешок — короткий, сдавленный, но все-таки это был смех.

— Я вижу, вам действительно лучше, — обрадовано заметила она.

— Да, лучше. Но во время приступов я чувствовал себя ужасно…

— Да, я видела ваши муки и очень беспокоилась о вас.

— Вам следовало бы побеспокоиться в первую очередь о себе, милая.

Дженна улыбнулась — подумать только, он снова назвал ее «милой»! Это слово прозвучало очень интимно, как будто он наконец признал, что их связывают тесные узы.

— Я не забываю о себе, не волнуйтесь, — заверила она. — Просто мне кажется, что ваши жизнь и здоровье для меня не менее важны, чем мои собственные.

Алекс помолчал и вдруг спросил:

— А этот Мюррей… Чем он вам не понравился?

— Напротив, он мне очень понравился, — возразила Дженна.

— Но почему вы ему отказали? Он что, в чем-то вас обвинял?

— Нет, у него не было ко мне претензий.

— Тогда в чем дело?

— Я сказала Дэвиду Мюррею, что не могу выйти за него замуж, потому что люблю другого.

— Не может быть… — пробормотал он, отводя взгляд.

— Нет, это правда. Любовь не подчиняется ни воле, ни расчету.

Алекс закрыл глаза — он отказывался принять ее признание.

— Где мы сейчас находимся? — спросил он через мгновение, вновь поймав ее взгляд.

— В одном дне пути от Витории. Ваши компаньоны считают, что англичанам не под силу нас выследить, но принимают меры предосторожности.

— А где Берк?

— Здесь, с нами.

— Деньги при нем?

— Да.

— Хорошо… — устало вздохнул он, как будто эта беседа вконец его истощила.

— Отдыхайте, вам нужно набраться сил, — посоветовала Дженна.

— Нам нужно поскорее вернуться на корабль, — пробормотал Алекс.

— Еще есть время на отдых, — успокоила его она, радуясь, что он сказал «нам» вместо привычного «мне». — Мы тронемся в путь завтра.

Она снова пожала ему руку, и снова радостная неожиданность — ответное пожатие стало заметно сильнее.

И все же Алекс был еще очень слаб и болен.

Дженна гнала мысль о том, что будет, когда он окончательно выздоровеет. Возможно, он так и не примет ее любовь и снова станет тем нелюдимым одиночкой, которого она встретила в Карибском море… Она хотела только одного: увидеть, как в синих глазах Алекса вновь зажжется прежний упрямый огонек, так нравившийся ей когда-то, и капитан, быстрым уверенным шагом снова поднимется на палубу своего корабля.

За это Дженна отдала бы все блага мира.