Алые воды "Карибского супа"

Глава 7. Тревога капитана

После относительно сумасшедшей недели дальнейшие дни потекли пусть не менее насыщенно, но более предсказуемо. Команда, получившая свои жалкие гроши из-за того, что рыбы выловили они всего ничего, да и та частично протухла, настояли на новом рейде, так что "Гумилития", простояв в гавани Аматора всего сутки, вновь отправилась к рифам недалеко от Багам.

И вот что было удивительно: рыба точно сама шла в сети! При чем чаще всего это была "та самая" — не слишком молодая, не очень взрослая, наименее отравленная сигуатоксином. Леграны, узнав о таком хлебном месте, направили туда и другие два корабля, и наняли других капитанов, в результате чего следующий рейд был уже на пять суток. В итоге рыбой накормили и Аматор, и галлийскую часть Эспаньолы.

Бесник сообразила, благодаря чему совершилось сие чудо, перекрестилась и уточнила у Мориса:

— Чего им надо? Козьего мяса, вина, золота? Может тряпок каких? Мне что-то пиздец как неохота расплачиваться человеческими жертвами, сбавь на что-нибудь подешевле.

— Металл, — коротко ответил Морис, странно улыбаясь.

Бесник задумчиво почесала нос.

— Лом прокатит? Им прям похер какой? Я знаю, где достать, и могу показать на карте одно корабельное кладбище, вдруг они до него ещё не добрались.

Морис благодарно кивнул. Артемида откладывала свою цену, очевидно, на критический момент, вот только сушеходы терпением обычно не отличаются.

Чудо долго не продлилось: спустя ещё неделю возле рифов были найдены разбухшие трупы русалок, на чьих запястьях были трезубцы. Водные девушки и женщины были наколоты на острые выступы скал, и их активно клевали чайки и другие прибрежные птицы.

— Signore, proteggici! (Господи, защити! (итал.)) — воскликнула Бесник. — Врагу не пожелаешь такой хуйни!

Остальные члены команды "Гумилитии", кроме, пожалуй, Йорека и Хэм, высказались похожим образом, а Келд просто упал в обморок. Йорек же хладнокровно заметил, что это плата за людскую жадность. Собственно, в некотором роде так оно и было. Хэм заявила, что духи этих рифов погибли, потому что риф был разграблен, и надо бы не приплывать сюда долгое время, чтобы духи вернулись. Эту женщину ввиду её происхождения никто особо не уважал, но сейчас с ней все согласились.

Рыбная ловля временно прекратилась, но Леграны и без того недурно заработали. В связи с этим фактом семейка отравителей, как называли её за глаза особо осведомлённые жители Аматора, решила пригласить капитана Бесник на ужин.

— Что-то мне подсказывает, что на этом грёбаном ужине жрать будут меня, — вслух ворчала девушка, всем своим видом показывая команде, что это кажется ей блажью тех, у кого есть деньги. Однако на самом деле она сильно волновалась. Уже пару лет она была исключена из общества благопристойных граждан, а теперь ей следовало явиться по факту на светский приём. Причём к людям, которые могут распоряжаться её жизнь и смертью одним ловким движением руки.

И, честно говоря, у неё отличная маскировка под мужчину: грязь, засохший пот, отвратительный запах и совершенно неухоженные кожа и волосы, не говоря об одежде, что мылась лишь морской водой, да и то случайно.

Без простора каюты фрегата (благо он пока не был отдан кому-то конкретному, а заботиться о нём надлежало команде "Гумилитии") и посторонней помощи не обойтись. Придётся попросить об этом двоих: старика Кхецо, что уже ни на что возбуждаться не способен, и Хэм, потому что она женщина и молчать умеет. Вот только квартирмейстер считал немного иначе.

— Сеньоро-сеньорита капитан, это Марта Браун по прозвищу Тощая Селёдка! Она не один раз обслуживала наших молодчиков, с ней лишился девственности наш Чайник, а ещё она хорошо знает нашего русалковеда и где его русалки забирают на потрахушки.

Бесник, которая обозревала горизонт с мостика, едва не выронила трубу.

— Мать вашу, сеньор Кхецо, вы распиздите ещё по всему Аматору, пусть меня все капитаны трахнут! На кой ляд нам сейчас шлюха?

Однако, увидев, как вытянулся тонкий подбородок Марты, она поспешно подняла в примирительном жесте свободную ладонь.

— Chiedo scusa, mia signorita, все профессии важны, я просто не могу доверять кому попало.

Марта улыбнулась.

— Я не кто попало. Я всё понимаю. Если господь оставил нас, то нам нужно держаться вместе.

Бесник втянула носом воздух, надула щёки, но затем бессильно сдулась.

— Ладно, разбойники… Авось соблазню хрыча-кровососа красивыми глазками.

Лохань, мочалка, мыло, вёдра горячей и холодной воды — всё это обернулось для Бесник пыткой похлеще допросов в застенках инквизиции. Трое новообращённых служителей чистоты под конец свалились с ног, но таки отмыли капитана, превратив каюту в болото и разнеся пену по всей кормовой части. Марта даже сказала, что на иных матросах меньше грязи.

Бесник, когда осматривала фрегат, посмеялась над найденными ею в каюте шариками для умывания, порошками и кремами, теперь же всё это обрушилось на неё.

В общем, когда девушку отмыли, отскребли и отчистили, выяснилось, что никакая она не смуглокожая цыганка или мулатка, а вполне себе белая женщина, пусть и загорелая. Волосы, кстати, напротив — стали ещё чернее, когда с них смыли пыль, песок и соль.

— Я вот давно хочу спросить, — неожиданно заговорила Марта, — про татуировки. Я вижу их у всех, кто ходит в море, причём разные и в разных местах. Вот у неё их тоже полно — разве можно так относиться к телу человеческому?

Поскольку Бесник, сидя в лохани в уже остывающей и далеко не чистой воде, была категорически не в духе, за неё ответил Кхецо.

— Ох, детонька, это же не просто какие-то рисунки! По ним можно узнать историю моряка до того, как он наговорит тебе с три короба. Вот смотри — ласточка. Эта птица никогда не улетает далеко от берега. Её изображение возле ключицы говорит о том, что моряк уже пять тыщ миль отходил. Я старый моряк, у меня две такие ласточки. Вот акула — это чтоб не съели. Вот якорь с цепью — кривоват, потому что его набили нам уже здесь, когда мы пересекли Атлантический океан. Это Полярная звезда — пожелание вернуться домой. А вот самая красивая — монастырь, крест и две скрещённые пушки, увитые лозой. Это герб Авзонских морячек.

— А почему он перечёркнут? — спросила Марта, но тут терпение Бесник лопнуло.

— Эй, я вам тут не картина или икона какая, кончайте эту хрень и дайте мне уже полотенце!

Костюм тоже следовало сменить, и за это уже взялась Хэм с иглой и нитками. Кхецо и Марта вышли прогуляться по палубе.

— И всё-таки — почему перечёркнут? — не унималась Марта. — Я много татуировок у матросов видела, но там не было перечёркнутых, разве что имена какие. Это ведь дурной знак, да?

Кхецо осмотрелся и, убедившись, что никто за ними не наблюдает, прошептал девушке:

— Ты, детонька, насчёт этого особо не распространяйся, Бесник ох как не любит эту историю. Я ведь был тогда с ней на "Гумилитии", мы воевали за Авзонию и попали к иберийцам в западню в заливе, названия которого мне уж не упомнить. Было решено биться до последнего, но Бесник-то приказ нарушила, велела затаиться в ущелье, чтобы людей спасти, корабль-то маленький. Бока ему поободрало, конечно, — вон, до сих пор не залатали. Так иберийцы все наши корабли поперетопили, одна "Гумилития" и осталась. А это дезертирство, деточка. Убили бы её, да настоятельница вмешалась. Так и погнали нас прочь, и нет нам на родину пути. Вот и вся история.

Под конец Марта даже смахнула слезу.

— Право, это очень печальная история!

— Да таких историй сплошь и рядом! — развёл руками Кхецо. — В тяжкое время живём, детонька, вот ты тоже не чаи гоняешь на веранде с книжкой в руке, как эти богатые.

Марта невесело хихикнула:

— Какая разница, заразит ли болячкой меня муж или кто из моряков?

Кхецо удивлённо посмотрел на неё, затем вздохнул и покачал головой.

В каюте Бесник громко взвизгнула.

На мелководье возле небольшого островка севернее Эспаньолы, где было множество крупных, поросших водорослями камней, похожих на перины, поздним вечером собралась разведывательная группа клана Трихехо. Чтобы их не слышали под водой, они садились на камни и говорили на суше в порядке очерёдности, передавая друг другу большую раковину. У большинства из них были плотные облегающие одежды со множеством карманов коричневых оттенков, но некоторые были в тёмной сетчатой ткани, укутанные от макушки до плавников. Главой разведки была Теодосия Трихехо, младшая дочь Регины Клана, и потому у неё был золотой пирсинг, который она частично прятала под повязками, чтобы не сверкал. Первое слово полагалось ей.

— Дорогие мои сёстры и чужеродный антрес, — после последнего слова русалки покосились на ссутулившегося во мраке Табео, — мы снова собираемся, чтобы передать свои наблюдения нашей архесе и выполнить её волю. Наблюдения наши не было напрасными: после того как клан-хищник получил отпор при попытке скормить нашу рыбу сушеходам, дальнейшие действия по привлечению их на свою сторону архесой-кровопийцей на наблюдаемой нами территории приняты не были. Но мы всё так же не нашли ни их лагерь, ни их тайник, который, несомненно, есть, поскольку не можем проникнуть в акваторию острова, который сушеходы называют Аматор. Может кто из вас придумать способ, как нам получать вести оттуда?

Раковина перешла к молоденькой рыжей русалке.

— У нас же есть предатели от злого клана, неужели они не могут нам всё рассказывать? Это же в их интересах!

Часть русалок снисходительно засмеялась. Теодосия забрала раковину.

— Кокка, ты слишком наивна. Ахиллея не преследует цель победить с нами, она хочет свергнуть Артемиду и самой стать Региной, поскольку она также принадлежит к роду, который мы не называем. Пусть она и прекратит войну, но захваченные воды возвращать не собирается. Она не друг нам, пусть и не основной враг, и не обязана сообщать нам то, что не считает нужным, через Люмо.

— А мы не можем заставить Люмо?.. — начала Кокка, но под недоумевающими и осуждающими взглядами осеклась, виновато мотнула головой и передала раковину русалке постарше.

— Проблема наша не только в том, что мы не можем проникнуть на территорию, захваченную врагом, — произнесла та. — Проблема наша в том, что одна из попыток сделать это может стоить нам победы. И у меня есть все основания подозревать игру с прыжками у одного из участников разведки.

И все, как по команде, повернули головы и пронзили злыми, непрощающими, презрительными взглядами Табео. Когда-то он казался им бестолковой, но значимой в плане добычи сведений фигурой, а теперь он стал мальчишкой, который заплыл слишком далеко. А к мужчинам у этой подводной цивилизации, мнившей себя наследницей великой Атлантиды, отношение было практически такое же, как у цивилизации сушеходов к женщинам. За некоторыми различиями, касающимися потомства.

Раковина вновь перешла к Теодосии.

— Табео, мы знаем, что ты не убил сушехода-свидетеля, поскольку его смерть могла вызвать подозрения, как ты нам сообщил, — последняя фраза прозвучала с издёвкой, и другие русалки зло засмеялись, даже Кокка. — И мы предполагаем, что истинная причина кроется в твоей несдержанности, полученной от той, через которую ты осквернился, и потому ни одна археса нашего клана не позволит тебе даже прикоснуться к себе.

Табео украдкой вздохнул: Теодосия права, каждая девушка из клана Трихехо почтёт за оскорбление даже предложение приласкать её языком. Зато избить его или изнасиловать посторонними предметами право она имеет, поскольку он, с меткой трезубца на запястье и следами от золотого пояса на шее, всё равно осквернён. Мало ему быть уродом с пигментными пятнами, который росли из-за того, что он слишком много времени проводил под солнцем.

Девушки из клана Анасис просто прогнали бы его, боясь гнева Артемиды. С захваченными кланами тоже самое. Оставались жители суши, но архесы-сушеходки казалось ему и того более недоступными, раз антресы-сушеходы их так оберегали и прятали. Наверняка вся работа лежит на них, поскольку архесы считают ниже своего достоинства делать грязную и тяжёлую работу своими руками.

— Я прошу прощения у достойных архес… — начал он, но тут же был прерван громкими криками и злым шипением.

— Ракушка не у тебя! Не смей говорить, жалкий трепанг!

Табео вытянул вперёд руки и сжал своё тело в комок, но кто-то всё равно запустил в него камнем.

— В общем, Табео, — продолжила Теодосия, — ты не только не убил сушехода, но и завербовал его на нашу сторону, не имея возможности призвать его к верности, и теперь наша скрытность для сушеходов не работает. — Тут углы её рта поднялись, голос стал ласковее. — Табео, тебе всё равно незачем жить, тогда убей его и умри сам, иначе нам придётся убить его и тебя, а мы не можем позволить себе расправу на суше. Он не дал нам никаких сведений, так ведь?

Табео понял, что это последний шанс, когда ему передали раковину. Последняя из передающих специально долго не выпускала её из рук, заставя Табео попотеть, пытаясь вытащить, а затем резко разжала руки, и горе-диверсант кубарем покатился в воду под смех и издевательское повизгивание.

— Я прошу прощения у достойных архес, — начал заново Табео, — но сведения есть.

Русалки из клана Трихехо удивлённо загудели, а Табео рассказ им и про сам город Аматор, и про "Гумилитию" с её рыбалкой, и про пирата из команды Бартоломью, и про происхождение "Непрощающего" и возможном последствии этого для атлатетис.

— Если будет конфликт у сушеходов, на одно морей упадёт ещё больше кораблей, стычка будет западнее отсюда, но точное место ещё неизвестно. Сушеходы с острова Тортуга будут плыть на остров Аматор, Артемида может завербовать и их. Пока что только один сушеход говорит с нею, все остальные исполняют то, что он им передал. Больше мне ничего неизвестно, как и неизвестно имя того, кто говорит с Региной, поскольку мой сушеход этого не знает, но скоро будет знать.

Часть русалок хихикнула, часть, включая Кокку, нервно закусила губы, некоторые, забыв про раковину, начали обсуждать услышанное между собой, а наиболее скептически настроенные включая Теодосию с сомнением посмотрели на Табео.

— По твоим жестам мы видим, что ты говоришь правду, точнее то, что считаешь правдой. Но говорит ли правду твой сушеход?

— Он пострадал от своей архесы также, как я пострадал от своей, ему ни к чему врать! — горячо возразил тот. Русалки постарше осудили резкость его эмоций.

— Значит, ты был сам виноват, как и твой сушеход, вы не были достойными антресами, за что вас и наказали, — усмехнулась на это Теодосия. — Если это всё, то можешь быть свободен, дальнейшее тебе знать ни к чему. Узнай от сушехода имя, а затем убей его и убей всех, кто может что-то знать о нас, сообщи нам имя и умри. Другого варианта для тебя нет.

Табео замер как оглушённый. Неужели… неужели всё, что он претерпел, ради чего рисковал — всё напрасно и ему не спастись?

Может, вернуться к Артемиде и предать Трихехо… Нет, тогда он точно умрёт, притом смертью страшной, позорной, какая уготована всем, кто предаст могущественный клан Анасис, чьи воды всегда освещены солнцем, а блеск золота виден даже во мраке глубин.

— Чего ты ещё ждёшь, Табео? — нахмурились Теодосия. — Тебе надо объяснить на языке боли?

Табео полумёртво помотал головой и дрожащими руками отдал раковину. Кто-то вновь запустил в него камнем, попав по плечу, и чужой для всех разведчик упал с камня на спину. Послышался смех, кто-то кинул ещё и снова попал, на этот раз в районе жаберных прорезей, и Табео взвыл. Смех стал сильнее, камни посыпались дождём. Надо было быстрее уплывать, но было слишком мелко, удавалось только ползти. А русалки без труда выхватывали из воды камешки разных размеров, прицеливались и запускали в него, громко и радостно визжа, если попадали.

Обожжённая на солнце спина сильно болела и мешала двигаться быстрее, брюшная сторона тела обдиралась о неровности, а камешки всё сыпались, наиболее активные разведчицы поползли за ним.

Но вот уже можно плыть! Табео толкнулся руками и нижней половиной тела, больно ударился о подводные камни, но смог проскользнуть в мутной от песка водяной толще. Не обращая внимания на боль, быстро поплыл не зная в каком направлении, лишь бы оторваться от разведчиц клана Трихехо.

Его последней надежды, которая умирала.

Бесник казалось, что с неё сняли кожу, выбросили вон, а взамен натянули новую. Ей непривычно было носить белую тонкую рубашку с кружевным воротом и манжетами, непривычны были и жилет, и широкие штаны до колен, и камзол из тяжёлой дорогой ткани бордового цвета, и короткий плащ.

— Да как эти хуесосы во всём этом ходят… — ворчала девушка, пока Хэм завивала ей волосы — парик надевать капитан наотрез отказалась, не желая "заражаться альбионскими вшами". Еле-еле её уговорили на фетровую шляпу с пером. — Зато оружие удобно прятать, — утешила она себя, поправляя перевязь с саблей, которую отказалась менять на шпагу.

Собственно, что она, что Кхецо, что Ламарк пришли к заключению, что оставление фрегата — а значит, и остатка имущества на нём — за их командой — это лишь вопрос времени, и Кристина специально тянет, чтобы они не вздумали возгордиться.

— Уважаю покойника за приверженность галлийской моде, — заметила Бесник, пытаясь увидеть в зеркале грозного пирата, каким хотела себя здесь считать.

— В этаких перьях не стыдно будет сесть с этими негодяями за один стол, — похвалил Кхецо.

— Если они меня там не отравят, — хмыкнула Бесник, проверяя спрятанные за перетянутыми лентами ножи. Огнестрельное оружие — не её стиль. — Двигаться, конечно, тяжко… — Она сделала пару шагов, но тут сидевшая рядом Марта поморщилась, как от зубной боли.

— Ну кто ж так горбатится при ходьбе!

Бесник, сердито рыча, выпрямила спину.

— Зря я согласилась на эту авантюру…

— Зря я согласилась на эту авантюру… — повторила Бесник, когда дошла до ворот в заборе, окружавшем большой участок с садом, прудиком, конюшней, птичником и красивым белым двухэтажном домом с большим балконом, для этого ей пришлось пройти по каменной дороге примерно полкилометра. Здесь не пахло тухлятиной и душной сыростью, было множество растений, включая пальмы, да и в целом было очень свежо и прохладно. Как-никак здесь жил губернатор, пусть и очень маленького острова.

Конечно, с иными домами этот маленький комфортный уголок не мог даже рядом стоять, но Бесник последние годы жила вообще на корабле, для неё любой собственный дом не на сваях и плотах казался чем-то роскошным.

В хорошем камзоле, в красивой шляпе, с вымытыми завитыми волосами, смотревшимися лучше любого парика — тонкая, заморенная, похожая на птенца пустельги, Бесник стояла, уперев руки в бока, не решаясь постучать в дверь или звякнуть в колокольчик. Со стороны это было даже смешно.

От душевных терзаний девушку спасли слуги Легранов, которые открыли несчастные ворота и провели горе-гостя к самому дому. А то вдруг с перепугу заблудится, пойдёт не по той тропинке и упадёт в бассейн. Там же рыбы плавают, голодные.

Дени Легран стоял в дверях, одетый по-домашнему: рубашка, нижние брюки, сверху накинут шёлковый халат.

— Приветствую нашего лучшего капитана! — снисходительно улыбнулся он, произнося подкупающе лестное предложение.

Бесник, как учила Марта, сняла с головы шляпу и изящно поклонилась.

— Здравствуйте, ваша светлость сеньор губернатор! Я был чрезвычайно рад принять ваше приглашение.

Дени как будто весело усмехнулся.

— Я ещё не настолько стар, чтобы забыть о вашем маленьком секрете, мадемуазель Ринальдино. — Бесник, сама не зная почему, ощутила, как по спине пробежал холодок. — Не страшно было добираться сюда?

Последняя фраза была произнесена спокойно, но это точно была издёвка. Как бы ответить изящно и чтобы не обидеть…

— Прошу прощения, сеньор губернатор, земля отказывалась шататься под ногами: я иду, а она навстречу не идёт.

Бесник ещё стояла на пороге, но слышала, что происходило в доме, в котором с наступления сумерек понемногу зажигали свет и ходили туда-сюда слуги, среди которых были и девушки-негритянки. Раздался смех, и девушка поняла, что Кристина стоит где-то рядом.

Губернатор на миг улыбнулся чуть сильнее, затем сунул трубку, которую до этого держал в левой руке, в зубы и жестом правой руки пригласил войти.

Бесник неуверенно сняла шляпу и перевязь, но подошедший молодой человек — вроде галлиец — помог ей и с этой трудностью, забрав обе важные вещи и показав жестом, что плащ тоже следует снять.

Бесник знала, что Кристина, наблюдая то ли сквозь щели в стене, то ли через отражение в зеркале, сейчас еле сдерживает смех.

"Ну позор мне, уёбищу, — смирилась девушка. — Рожей не вышла и в люди не выйду".

— …А потом я перезаю ножом артерию на его здоровенной бычьей шее. Кровь бьёт фонтаном, а этот простофиля до сих пор не понимает, что ему и его папашке пришёл конец и что никакого соития не будет, разве что с его трупом, но меня это не заводит. Мне просто нравится смотреть, как он бьётся в судорогах, его глаза закатываются и это так… волнительно. Мне хотелось всаживать нож ещё и ещё, и с силой вынимать его, лишь бы усилить эти муки, но я помню о том, что мне надо беречь платье и что нам нужны документы. Я беру свечу, иду к окну, чтобы подать сигнал, но тут порывом свечу задувает. Хочу взять новую, гляжу — а этот дубина ко мне ползёт! Ха-ха! Голова от разреза вбок свернулась, сосуды и жилы видно, как они сжимаются, сам весь в крови, лицо серое, глаза стеклянные — а рот ухмыляется! Из него ещё капает, как будто он нализался и теперь блюёт. Я ему ногой промеж глаз дала, чего уж там думать. Но самое смешное, что ему понравилось! Я видела, как у него из штанов выпирала плоть прежде, чем он упал. Приятно думать, что и перед тем, как сдохнуть, все мужчины меня желают.

Бесник не наедалась досыта со времён прибытия на Аматор, но сейчас её аппетит был убит тремя ножевыми. Потому что именно столько историй рассказала Кристина по просьбе отца, чтобы сделать обстановку более непринуждённой. А это они даже не приступили к обсуждению, почему, собственно, капитан "Гумилитии" была приглашена.

— Эй, чего не кушаете, мадемуазель капитан, не отравлено! — отвлеклась от своей истории Кристина, и всё семейство из трёх человек с одинаковыми сонными глазами дружно рассмеялось.

Бесник теперь жалела, что вообще нанялась к ним. Сейчас у неё темнело перед глазами, а в ушах стоял звон: и истории были такие себе, и пол стоял убийственно ровно, и в костюмчике было душновато. Чтобы хоть как-то оставаться в сознании, пришлось украдкой налечь на вино, благо брат точно только что избежал мучительной смерти и потому смотрел перед собой невидящими глазами, отец предпочитал наслаждаться едой и голосами, а сестра слишком углубилась в подробности, воскрешая их в памяти.

"Если ты отравлено, то убей меня побыстрее, мне хуёво!" — мысленно просила девушка содержимое кубок.

Когда истории Кристины закончились, а уровень сообразительности Бесник упал вполовину, Дени Легран решил вернуться к делам.

— Вы прекрасно помните историю с "Непрощающим", капитан Ринальдино, не так ли?

Бесник поспешно проглотила вино и ответила.

— Так точно, сеньор губернатор.

— И вы, наверное, догадываетесь, что у Альбиона большие претензии к Галлии, и хоть я дал объяснения губернатору Ямайки, проблем нам избежать не удастся, если мы не примем участие в налёте на колонию Иберии.

Поскольку от Бесник требовалась реакция, она ответила.

— Печально слышать о новой войне.

— О нет, — улыбнулся губернатор. — Это старая война. А поскольку у меня нет желания рисковать жизнями галлийцев, я направлю на врага пиратов и русалок, а поведёте их в том числе вы. Думаю, вы не против.

У Бесник была привычка прятать еду за щеками, а не глотать всё и только потом брать следующее, так что в следующий миг она подавилась и закашляла.

Кристина любезно долила ей вина и протянула запить.

— Ни к чему так волноваться, — флегматично заметил Дени. — Я любезно попросил одного опытного капитана собрать команду из лучших корсаров, которая будет управлять флагманом нашей маленькой эскадры — "Непрощающим". Я вижу, вы позаботились об этом красавчике и берегли его для нашего самоотверженного и бескорыстного героя, хорошо работающего языком и глоткой.

— Г-героя? — не поняла Бесник. Тот факт, что не видать ей фрегата, как своих ушей, до неё уже дошёл.

Губернатор усмехнулся, а Жюльен опустил глаза.

— Не скажу, что он герой, достойный всеобщего уважения, но вы со своим грязным прошлым предателя тоже не подарок. И догадываюсь, что вы его знаете и в случае чего дадите ему подсказку.

Бесник бессильно опустила руки. Вот уж разнесли так разнесли…

— Ну-ну, — пожалел её Легран, — незачем так расстраиваться! Всё, что вам нужно…

Под столом кто-то схватил её за пальцы левой кисти. Бесник подняла глаза: Кристина, сидевшая слева от неё руку, сосредоточенно ела, изящно держа вилку… левой рукой.

— …Это наладить контакт с русалками, у которых красная татуировка на запястье. Они зовут себя клан ламантинов, встретиться с ними можно к востоку отсюда…

— Ламантинов?! — испуганно перебила его Бесник. Брови губернатора сошлись в одной точке, рот перестал улыбаться.

— Ох, блядь, простите меня, сеньор, и ещё раз простите, у нас договор с трезубцами! — выпалила Бесник. Её пальцы крепко сжали.

— С какими трезубцами? — угрожающе тихо спросил Дени.

— Русалки, у которых на запястье синий трезубец. Они сами тоже синие, но не в смысле пьяницы, а просто голубые, но не в смысле содомиты, а… ладно. У моего нового юнги… то есть теперь уже матроса, Мориса О'Хили, договор с их принцессой, она пригнала нам рыбу. Нам ни в коем случае нельзя связываться с ламантинами, иначе мы покойники, сеньор!

На этот раз подавился Жюльен, и все трое с удивлением на него посмотрели.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Кристина, отпуская пальцы Бесник.

Жюльен сдавленно кивнул.

Кристина обменялась с отцом многозначительными взглядами.

— Тогда убей, — коротко ответил сыну Легран.

Жюльен кивнул во второй раз.

Бесник ничего не поняла.

— Моего брата русалка трахнула, — пояснила Кристина. Бесник как раз отпила из кубка. К счастью для неё, губернатор сидел на расстоянии в два с половиной метра и до него брызги изо рта не долетели.

— Ну почему ты сказала?! — подал голос Жюльен.

— Бывают неудачные первые отношения, — пожал плечами Дени. — У меня до вашей матери…

— Отец! — воскликнули уже хором брат и сестра.

Бесник стыдливо вытирала рот и брызги на столе платком.

— Если вас это утешит, моего Мориса тоже… не пощадили.

Все замолчали. Бесник стало неловко.

— Соболезнуем, — наконец ответила Кристина. — Вам-то, мадемуазель, хоть везёт?

На этот раз кашлянул Дени.

— Кто везёт? — не поняла Бесник.

— С сударями, чьё слово соответствует делу.

— А, с ответственными? — догадалась капитан. — У меня таких добрая половина нашей маленькой команды, поэтому мы и смогли привести сюда целый фрегат.

Спустя секунду по округлившимся глазам Кристины Бесник поняла, что догадалась неверно.

"Mamma Mia, да с ними разговаривать, что по доске ходить! Мои матросы себе такого не позволяют!" — заскрипела она зубами.

— Кристина, в самом деле, не надо пугать нашу гостью, — пожурил её отец. — У моряков на корабле строгая дисциплина и подобные дела обговариваются.

"Какие, блядь, дела, они мой корабль с борделем перепутали?!" — надулась Бесник. Высший свет в её глазах был однозначно дискредитирован. Она ведь не знала, что этот высший свет годы по всем Карибам бродяжничал.

Словом, в итоге условились, что Бесник готовит своих к нападению и договаривается с трезубцами, а затем решает вопрос с "героем".

После ужина предложено было сыграть в карты, но Бесник отказалась. В её альма-матер это было запрещено, и потому и здесь она этому не училась и на корабле своём пресекала.

— Тогда и я не буду, — зевнула Кристина и села на диван прямо рядом с девушкой. Отец и сын разложили карты и стали играть. Жюльен был слишком подавлен, чтобы трезво соображать, и потому постоянно проигрывал.

— Красивый костюм, — неожиданно сказала Кристина Бесник, облокачиваясь на неё. — С чьего трупа сняла? Кто-то из иберийских грандов?

— Н-нет, — неловко прошептала Бесник. — Висел в шкафу капитанской каюты на фрегате…

— Аааа… — протянула Кристина. — Разрешаю не отдавать Сейзу…

— Кому? — уточнила Бесник, но Кристина задремала. Тут только девушку увидела её мешки под глазами, которые та пыталась скрыть пудрой. Пришлось долго сидеть не шевелясь, пока отец не выиграл у сына несколько золотых франков.

Впечатление от похода в гости осталось смешанное: с одной стороны и унизительных шуток было немало, а с другой стороны — какие же они всё-таки… люди. Не чудовища, не кровопийцы. Да, жестоки, да, дом у них в два этажа, а по саду павлины ходят — или что это за птица, — но люди. Такие же как она. Все в одной лодке.

Обратно идти было гораздо легче и веселее: ночь была ясная, в голове шумело вино, а потому и дорога не стояла отвратительно неподвижно, а слегка качалась под ногами, точно палуба. Идти в таком костюме, сытой и живой — да она счастливее большинства пиратов-голодранцев!

— Дьяволо-о-о! — негромко сказала она пустоту. — Свистать всех наверх, сукины дети! Готовьте пушки, мы будем карать неверных во имя господа и заберём их добро!

Неожиданно пустота ответила:

— Карамба, что это? Кто зовёт меня? Неужели цыгане? Ненавижу, блядь, цыган![1]

Бесник резко тормознула и начала по привычке шарить в поисках ножа. Не найдя его, покрылась холодным потом, а потом вспомнила, что у неё сабля, и схватилась за её рукоять.

— Кто здесь?!

Из темноты вперёд развязно выступил высокий молодой мужчина с маленькой острой бородкой, в потрёпанном камзоле, несколько коротковатом для его длинных ног, и светлыми лохмотьями на голове, частично заплетёнными в дреды. Незнакомец поднял руку и растопырил ладонь, и Бесник отчётливо увидела тату глаза и шесть пальцев.

— Шестёрка! — воскликнула она. — Какое, блядь, разочарование! Я думал, ты помер, как и все, кто был с Бартоломью.

Гектор противно расхохотался.

— "Думал"! Ты думаешь, что я тебя не помню, что я о тебе не слышал, капитан Бесник, цыган из Авзонии, бросивший табор ради рыбалки смерти? Или, точнее сказать — авзонская морячка Джулия Ринальдино, что дезертировала с поля битвы?

Сердце Бесник пропустило удар. Шестёрка шаг за шагом приближался к ней.

— Видишь? — он показал на шрам, идущий через левый глаз. — Я не забуду твой сицилийский поцелуй, сучка.

Бесник вытащила саблю.

— Подставь другую щёку, вшивец!

Шестёрка снова засмеялся и тоже вынул клинок.

— Не мой, Леграны меня хорошо полапали, прежде чем заставить отсосать. А ты, я смотрю, ласкаешь их ртом каждый день.

Бесник приняла стойку.

— Тебя я не приласкаю, а натурально выебу. Этим.

— Это твоя последняя шутка? — уточнил Гектор, также становясь в позицию.

— Нет, я забыла тебя спросить: а где же ты проебал свой корабль? — Руки девушки до побеления сжали рукоять.

— Там же, где и ты своё очко! — отпарировал Шестёрка и бросился в атаку.

Зазвенели клинки, поднялась пыль с дороги, покатились камешки из-под ног.

Бесник была не в лучшей форме, и не только из-за ужина: нога всё ещё болела.

Но и Гектор, бывший без гроша в кармане, избытком сил не блистал.

Оба были искусны, но бой выдался вялым: иногда они минуту не могли сделать ни выпада, иногда не могли распутать клинки, иногда просто отходили друг от друга, чтобы отдышаться.

— Нет, это хуйня какая-то, — плюнул Гектор. — Скучно! Не хочу!

— Сдаёшься? — выдохнула Бесник, утирая пот со лба рукавом.

— Да ни за что! — выпалил Гектор и бросился в атаку, но улетел мимо. Бесник могла бы его ткнуть, но рука не поднималась.

— Хуйня, — повторила она за Гектором. — Слышь, подсосник, предлагаю устроить реванш в другой раз, и тогда один из нас точно плохо кончит.

— Не люблю кончать быстро, предпочитаю тянуть ощущение, — еле дыша проговорил Шестёрка.

— Ах ты уёбок… — Бесник пнула камешек, и тот попал Гектору по сапогу. — Раз ты обо мне столько знаешь, найти меня трудов не составит. Ciao!

И она поспешила вниз, тщательно прислушиваясь.

— Adiós! — буркнул Гектор и побрёл наверх.

Леграны разрешили ему ночевать со слугами, если он не будет буянить.

1. Отсылка к "Большому кушу" (он же художественный фильм "Спиздили").