Альтернатива. Как построить справедливую экономику

Такие трудности не являются непреодолимыми. Более трети фабрик Patagonia по сборке одежды уже платят прожиточный минимум. Компания публично обязалась достичь 100 процентов к 2025 году. Они рассмотрели различные стратегии. Patagonia подсчитала, во сколько обойдется простая выплата разницы между текущей зарплатой и прожиточным минимумом на каждой фабрике, где выполняются раскройно-швейные работы, независимо от того, насколько малый процент от общего объема производства фабрик приходится на Patagonia. Полученная цифра ясно показала, что одной компании не выгодно субсидировать плохое поведение других компаний.

Вместо этого они пытаются вести беседы с владельцами фабрик, убеждая их в важности выплаты прожиточного минимума. Венди Сэвидж, директор Patagonia по социальной ответственности и отслеживанию, сказала мне, что исследовательские отчеты Анкеров - важный инструмент в этих беседах. Важно изменить моральные убеждения владельцев фабрик. "Мы не хотим, чтобы поставщик просто поставил галочку, потому что в тот момент, когда нас не будет, программа исчезнет. Мы хотим убедиться, что владельцы верят в то, чего мы пытаемся достичь", - сказала она мне. Поэтому мы уделяем много времени тому, что мы называем "изменением сердец и умов".

Кроме того, Patagonia сотрудничает с компаниями-единомышленниками, производящими продукцию на тех же фабриках, чтобы совместно потребовать выплаты прожиточного минимума и разделить расходы на их поддержку. Интенсивная методика Анкеров, включающая интервьюирование и полевые исследования на местах для точной оценки затрат, жизненно важна для этих переговоров. Без эмпирически обоснованного и регулярно обновляемого эталона прожиточного минимума невозможно даже договориться о цели. При наличии такого стандарта становится невозможным, чтобы любая компания, заявляющая о поддержке прав человека, не платила прожиточный минимум.

Компания Patagonia необычайно прозрачна в вопросах выбора поставщиков и производства. На сайте компании указаны фабрики по пошиву и крою, участвующие в производстве каждого изделия, а также происхождение материалов. Примерно треть фабрик сертифицирована по программе Fair Trade. Программа Fairtrade Premium гарантирует, что процент от каждой покупки возвращается рабочим, которые демократично решают, как использовать эти деньги.

В настоящее время OFI проводит внутреннее исследование разницы между фактическими и прожиточными доходами или зарплатами своих сотрудников и фермеров, которые продают продукцию компании. Но стратег OFI по устойчивому развитию сказал мне, что результаты этого анализа не обязательно будут обнародованы. Компания использует контрольные показатели Anker, чтобы получить детальное представление о разрыве между доходами/заработной платой и текущей компенсацией в разных регионах и по разным культурам. Компания также рассматривает различные меры, от помощи фермерам в разработке более эффективных методов диверсификации и удобрения урожая до предоставления доступа к кредитам и обучения финансовой грамотности.

Если рассматривать прожиточный минимум как единственный способ расширения прав и возможностей работников, это может привести к обратным результатам. Если международные компании или схемы сертификации просто навязывают требования, не помогая местным компаниям, фабрикам и плантациям их выполнить, то местные поставщики часто находят способы удовлетворить требования, урезая безопасность, сокращая льготы или увеличивая продолжительность рабочего дня. Методы, с помощью которых достигается прожиточный минимум, имеют значение. Если помочь работникам обеспечить прожиточный минимум путем заключения коллективного договора, они с большей вероятностью смогут улучшить другие аспекты своих условий труда и льгот путем переговоров.

Международная организация Fairtrade International придерживается именно такой стратегии, требуя свободы объединений для рабочих в качестве одного из условий сертификации. Наличие знака Fairtrade не гарантирует, что рабочие, производящие этот продукт, получают прожиточный минимум. Однако, скорее всего, они зарабатывают больше, чем без сертификации, а некоторые категории товаров гарантируют процент от прожиточного минимума. Например, в секторе бананов каждому работнику на банановой плантации, сертифицированной Fairtrade, гарантируется не менее 70 % прожиточного минимума. В таких странах, как Эквадор, многие из них зарабатывают почти 100 процентов. Если Fairtrade может установить минимальный уровень в 70 процентов прожиточного минимума в одном секторе, возникает соблазн спросить, почему бы ей просто не довести этот уровень до 100 процентов и не распространить его на все остальные сектора, от кофе до цветов. Уилберт Флинтерман, старший советник Fairtrade International, утверждает, что в таком случае на полках магазинов мира практически не останется продукции Fairtrade. Цены бы выросли, спрос бы упал, и в итоге все меньше людей имели бы работу, где платят более высокую зарплату.

Насколько повышение цены снизит спрос, зависит от категории товара, страны, демографии потребителей и времени, когда эти факторы анализируются. Только законодательство о прожиточном минимуме может помешать некоторым компаниям ущемлять своих более этичных конкурентов. Расширение законодательства о должной осмотрительности в цепочке поставок для привлечения к ответственности компаний, не выплачивающих прожиточный минимум, может быстро улучшить жизнь рабочих по всему миру. Тем временем постепенный и добровольный прогресс потребителей, компаний и программ сертификации сразу же улучшает положение рабочих и нормализует ценности, которые сделают возможным всеобщее законодательство. В некоторых местах такой прогресс уже наблюдается. В Новой Зеландии минимальная заработная плата на 198 процентов превышает прожиточный минимум, рассчитанный фондом WageIndicator, который использует методы, в целом схожие с методами Анкера. Ни один экономический закон не требует от нас создавать дешевые товары или прибыльные компании, платя работникам так мало, что они не могут позволить себе достойную жизнь.

Один из любимых отрывков Марты Анкер из книги Джона Райана о прожиточном минимуме, вышедшей в 1906 году, дает мощное сравнение. Когда дневной свет угасает ранним вечером, люди постепенно начинают включать свет в противовес наступающей темноте. Мы можем расходиться во мнениях относительно точного времени, но в конце концов все включают свет. В случае с зарплатой, хотя мы можем расходиться в точном определении уровня жизни, все признают абсолютный уровень неадекватности. Общества, в которых зарплата ниже этого уровня, погружаются в моральную тьму.

В следующей главе мы рассмотрим решительное вмешательство, которое может быстро ускорить темпы перехода предприятий на выплату прожиточного минимума. Эта же политика может одновременно решить и другую проблему. Даже если большинство работодателей начнут платить прожиточный минимум, что делать, если качественных рабочих мест просто не хватает?

Глава 4. Что, если бы каждому была гарантирована хорошая работа?

В 1931 году трое исследователей из Венского университета отправились в Мариенталь, небольшой городок в двадцати милях от Вены. После краха банковской системы Австрии в 1929 году главный работодатель города - текстильная фабрика - уволил сотни рабочих. Трио хотело посмотреть, как длительная безработица влияет на отдельных людей, семьи и весь город.

Осенью 2020 года Государственная служба занятости Нижней Австрии запустила программу под названием "Гарантия занятости" (JG) в том же городке, который теперь называется Граматнеузидль - прилегающая деревня, вобравшая в себя Мариенталь. Любой житель района, не имеющий работы в течение как минимум одного года, имеет возможность получить гарантированную работу - либо субсидируемую должность в частном секторе, либо работу, созданную некоммерческой организацией, которая работает с участниками программы над созданием значимой работы и удовлетворением местных потребностей. В первоначальном исследовании изучалось, как безработица влияет на людей. Нынешний эксперимент изучает обратное: Что произойдет, если каждый, кто хочет получить достойную работу, сможет ее получить?

За 120 дней полевых работ исследователи зафиксировали огромные физические и духовные страдания. "Когда пропадает кошка или собака, хозяин больше не беспокоится о том, чтобы сообщить о пропаже; он знает, что кто-то наверняка съел животное, и не хочет выяснять, кто именно", - писали они. Примерно три четверти семей получали мизерные пособия по безработице, которых не хватало на основные расходы. Питание безработных, как и их дни, отличалось тоскливым однообразием и пустотой. Хлеб и кофе доминировали в списке блюд, причем кофе "растягивали" жареным инжиром или цикорием, чтобы дольше продержаться. Капуста и картофель регулярно исчезали с крестьянских полей, а городская команда по борьбе, некогда успешная, больше не могла выставить тяжеловеса.

За этими материальными лишениями скрывалось психологическое царство апатии и отчаяния. Менеджер некогда процветавшего театрального клуба заметил: "Приходится заставлять их играть; из-за несчастья их сердца больше не заняты этим". Несмотря на большее количество свободного времени, люди использовали его не так эффективно. "Раньше я читал Arbeiterzeitung [газета для интеллигенции рабочего класса] от первой до последней строчки, а теперь я просто пролистываю ее, а потом выбрасываю, хотя времени у меня больше", - сказал один мужчина. После безуспешных обращений на 130 вакансий другой мужчина не мог ничем заняться, часами валяясь в постели. Даже дети усваивали тот факт, что работу найти невозможно. В школьном сочинении двенадцатилетний мальчик написал: "Я хочу быть летчиком, капитаном подводной лодки, вождем индейцев и механиком. Но я боюсь, что найти работу будет очень трудно".

Если безработица - это просто отсутствие работы, то тот факт, что бывшие работники, имеющие больше свободного времени, отказываются от своих прежних интересов, занятий и дружеских связей, вызывает удивление. Почему при внезапном избытке времени люди становятся менее общительными, менее активными и менее вовлеченными в хобби и интересы?

Гарантии занятости иногда противопоставляют планам универсального базового дохода как соперничающим претендентам на звание идеальной системы социальной защиты, но они решают лишь частично совпадающие проблемы. Гарантии занятости признают, что даже среди тех, кто имеет достаточный доход, многие люди все равно хотят иметь структуру, сообщество и цель, которые может обеспечить значимая работа. Каждый из ста с лишним участников нового эксперимента в Австрии имел возможность продолжать получать пособие по безработице, однако все они предпочли вступить в JG. По целому ряду психологических параметров у участников наблюдались статистически значимые улучшения.

Помимо этих психологических преимуществ, гарантии занятости могут изменить фундаментальную динамику власти на рынках труда. Когда у работников появляется другой привлекательный вариант, работодатели частного сектора сталкиваются с конкурентным давлением, вынуждающим их повышать заработную плату и качество работы. Гарантии занятости предлагают базовый пересмотр общественного договора, предлагая значимую, достойно оплачиваемую работу каждому, кто ее хочет получить. О том, насколько масштабными могут быть преимущества такой политики, можно судить по последствиям ее противоположности - повсеместной безработицы.

До начала Великой депрессии Мариенталь жил насыщенной общественной и культурной жизнью. Здесь были Общество свободных мыслителей, Рабочий радиоклуб, Рабочий атлетический клуб, Клуб борьбы, Молодые социалистические рабочие, Республиканская гвардия, Ассоциация кролиководов, Христианская женская ассоциация, Клуб девочек, Клуб мальчиков, Хор и многое другое. Идеи, музыка, спорт, политика - деревня была сплетена в плотную сеть социальных групп.

По мере углубления депрессии жизнь города ухудшалась. Число членов почти всех клубов и организаций сократилось, хотя большинство из них снизили взносы до номинального уровня. Исключение составляли лишь те, которые предлагали какие-то практические выгоды - субсидированную страховку на велосипед (это было важно, поскольку мало кто мог позволить себе поездку на поезде), кремацию в случае смерти или уход за детьми в дешевом детском саду. Все меньше людей посещали политические собрания, все меньше книг брали в библиотеке, а бытовые ссоры и алкоголизм теперь омрачали некогда счастливые браки.

Еще одним признаком разлада в обществе стало увеличение числа заявлений в органы по борьбе с безработицей, что могло привести к потере пособий, которые не давали многим умереть с голоду. Одно из них гласило: "Настоящим сообщаю Промышленной комиссии, что герр Н. Н. (точный адрес) работает у фермера и одновременно получает пособие по безработице; у него также есть куры и кролики, и его жена тоже получает пособие. Другим, если они немного подрабатывают, пособие сразу же прекращают. Те, кто не нуждается, получают их, остальные могут голодать". Большинство доносов оказались необоснованными, но еще больше людей хотели видеть, как страдают их соседи.

Впервые опубликованное в 1933 году под названием "Безработные Мариенталя", это исследование стало ранней классикой социологии. Благодаря тщательному сочетанию качественных и количественных методов авторы показали, что занятость часто значит гораздо больше, чем доход: это способ структурировать время, а также источник самоуважения, цели и мотивации. Ее отсутствие связано с депрессией, тревогой, зависимостью и неурядицами в личных отношениях. Более поздние исследования подтверждают эту взаимосвязь. Недавний анализ данных из 63 стран мира объясняет каждый пятый случай самоубийства безработицей. Это не означает, что любая работа всегда лучше , чем отсутствие работы, или что каждому человеку для самореализации в жизни необходима работа. Но это говорит о том, что даже при гарантированном доходе многие люди все равно захотят работать. Одна двадцатидевятилетняя женщина, участвовавшая в оригинальном исследовании, объяснила: "Если бы я смогла вернуться на фабрику, это был бы самый счастливый день в моей жизни. Дело не только в деньгах; застряв здесь в одиночестве между своими собственными четырьмя стенами, человек по-настоящему не живет".

После прихода к власти Гитлера стремление к активности, структуре и сообществу, сформулированное безработными Мариенталя, стало казаться зловещим. Как писал позже один из авторов, "вполне вероятно, что успех раннего гитлеровского движения отчасти объясняется тем, что большое количество безработных было помещено в казармы и занималось военизированной подготовкой."

Сегодня официальный уровень безработицы в Австрии, Америке и многих других развитых странах не включает людей, которые прекратили искать работу. Но вычеркивание этих людей из официальной статистики не уменьшает их страданий и не устраняет политическую дисфункцию, которую они часто подпитывают. По мере того как "Великая отставка" приводит к дальнейшему росту долгосрочной безработицы в разных странах мира, некоторые политики, политические деятели и ученые видят в австрийской программе гарантии занятости способ мобилизовать скрытую рабочую силу, удовлетворить местные потребности и одновременно обратить вспять разрушительные психологические последствия безработицы.

ВЫ ЗАВТРАКАЕТЕ, А ПОТОМ: "ЧТО Я БУДУ ДЕЛАТЬ ВЕСЬ ДЕНЬ?

Когда теплым июльским утром я приехал в Граматнеусидль и встретил свою переводчицу, она не могла поверить, что оказалась здесь: название Граматнеусидль иногда удваивается как выражение, обозначающее маленький городок в глуши. Оглядевшись вокруг, я поняла, почему. На улицах было жутко тихо, витрины магазинов закрыты. Во все стороны простирались плоские сельскохозяйственные угодья. Несмотря на то что до Вены меньше часа езды на машине, ближайший город кажется многодневным. Единственная главная дорога пересекает деревню с населением около трех тысяч человек. Здесь есть церковь, кафе, несколько небольших магазинов и ресторанов, несколько из которых постоянно закрыты. Длинные ряды двухэтажных квартир, построенных для проживания рабочих текстильной фабрики, по-прежнему тянутся вдоль главной дороги. Тихая площадь названа в честь одного из социологов, проводивших исследование в 1930-х годах, а неподалеку стоит статуя в память об основателе текстильной фабрики.

Штаб-квартира "Гарантии занятости" находится в очаровательном старинном особняке, где когда-то жил владелец фабрики. Большая часть первоначальной фабрики была снесена, но одна кирпичная дымовая труба все еще вырисовывается на фоне неба. На ступеньках перед входом в здание участники программы собираются в небольшие группы, курят, пьют кофе и болтают перед началом рабочего дня.

С начала работы JG осенью 2020 года в нее вступили 112 человек, и до окончания проекта в 2024 году ожидается еще не менее 50. После прохождения начального восьминедельного курса обучения они получают предложение о работе от некоммерческой организации, с которой Государственная служба занятости Австрии заключила контракт на ведение проекта. Они могут отказаться без потери льгот, но все решили согласиться на эту работу.

Участники формируют работу, которую они выполняют. Во время тренинга они вместе с социальными работниками обсуждают свои навыки и интересы. Некоторые предложили открыть столярную мастерскую, где можно было бы реставрировать старую мебель и изготавливать новые предметы. Другие предложили создать службу сопровождения одиноких стариков, помогая им с покупками и работой по дому или просто проводя время вместе. Эта команда проходит необходимое обучение по оказанию первой помощи и разрабатывает маркетинговый план, чтобы найти людей, которым может понадобиться компания. Другая работа - по уходу за общественными парками и местными зелеными насаждениями. Одна женщина убирает в местном детском саду, другая работает с детьми в центре конной терапии.

Участники программы работают от шестнадцати до тридцати восьми часов в неделю, в зависимости от своих целей, медицинских потребностей и обязанностей по уходу. Заработок варьируется, но программа разработана таким образом, чтобы каждый зарабатывал как минимум столько же, сколько ранее получал в виде пособия по безработице. Заработная плата обычно составляет от 1100 до 2400 евро в месяц. Год безработицы - с учетом пособий по безработице, субсидий и недополученных налогов - обходится Австрии в среднем в 30 000 евро; цена гарантии занятости - 29 841,39 евро на одного участника. Этот факт исключает возможное возражение о том, что гарантия занятости слишком дорога; она не дороже того, что государство уже тратит на программу по безработице.

Внутри переоборудованного особняка я встретил полдюжины людей в ткацкой и ювелирной мастерской. Они сидели за столами, заваленными тканями, сумками и швейными машинками, и болтали во время работы. Блондинка лет пятидесяти протянула мне несколько разноцветных детских рюкзаков на звериную тематику, дизайн которых она разработала. По бокам одного рюкзака торчали розовые и белые слоновьи ушки, за другим тянулся хвост дракона из синей ткани. "Детям они нравятся", - сказала она с улыбкой. Команда также делает темные джинсовые сумочки из старых джинсов, подаренных или найденных в магазинах подержанной одежды, а также браслеты и ожерелья из выброшенного старинного столового серебра. Свои изделия они продают на еженедельном городском рынке под открытым небом.

В просторном складе с высокими потолками рядом с особняком другая группа шлифовала и пилила пиломатериалы в столярной мастерской, где реставрируют и собирают мебель. Плотники, мужчины и женщины в возрасте от двадцати до пятидесяти лет, были одеты в защитные очки, комбинезоны и рабочие рубашки. Местная пожарная команда недавно привезла десятки разборных деревянных скамеек, которые местные жители арендуют на для вечеринок, крестин и свадеб. Рабочие отшлифуют и отреставрируют их. Подобные заказы приносят деньги. Пилотная программа "Гарантия занятости" обойдется в 7,4 миллиона евро до конца 2024 года, но, как ожидается, по крайней мере 5 процентов от этой суммы будут самофинансироваться, поэтому такой доход полезен.

Столяры также используют пожертвования и отходы. По мастерской были разбросаны старинные побитые сундуки, древняя развалившаяся повозка с сеном, антикварные шкафы и изголовья с облупившимся лаком. Рядом со стопками побитых пожарных скамеек стоял деревянный сундук, отшлифованный, отполированный и покрытый новым слоем темного лака и цветочным трафаретом. Его создательница, женщина средних лет, с удовольствием показала мне его. После реставрации готовые изделия перемещаются всего на полмили вниз по главной улице, чтобы занять место в витрине местного обувного магазина, который недавно закрылся.

На следующий день я встретил владельца обувного магазина Карла Блаху, стройного серебристоволосого мужчину лет пятидесяти, в его старом магазине на главной улице. Над витриной красовалась надпись Schuhe Blaha, написанная белыми буквами, похожими на огромные фигуры из "Эрудита". Внутри было тускло и затхло. Через дверной проем я заглянул в заднюю комнату, где на полках громоздились щипцы, шила, формы для обуви и обрезки кожи. Блаха заметил мой взгляд и жестом пригласил меня следовать за ним. Мы прошли в заднюю комнату. "Вот где мы раньше работали", - сказал он, вздохнув. "Никто больше не хотел ремонтировать обувь, когда можно было просто купить новую дешевую пару, как эта", - он сделал жест, словно щелкнул компьютерной мышью. Проработав более ста лет, мастерская окончательно закрылась в 2019 году. "Мы не смогли конкурировать с китайскими фабриками и интернетом", - сказал он, пожав плечами. Теперь он работает тридцать часов в неделю в JG в столярной мастерской и преподает немецкий другим участникам, которые еще изучают язык. Он предложил свою старую витрину для демонстрации ткацких и столярных работ.

Он также собрал в историческую экспозицию старинные сапожные инструменты времен основания магазина. Блаха хочет, чтобы его работа в рамках программы Job Guarantee включала превращение одной из первоначальных квартир рабочих в исторический музей со старинной мебелью и пояснительными табличками. "Мне нравится история", - сказал он, показывая на старые инструменты. "Я - ее часть". Он пытается убедить мэра и сотрудников некоммерческой организации, которая управляет JG, взяться за проект, но с деньгами проблема. Не все идеи участников принимаются; ограничивающими факторами являются бюджетные ограничения, лицензионные требования и выделение персонала. Один музей, посвященный истории города, уже есть в бывшем продуктовом магазине для заводских рабочих. Второй, возможно, не привлечет много посетителей.

Тем днем за тенистым столиком у старого особняка в штаб-квартире JG я беседовал за чашкой кофе с темноволосой пятидесятишестилетней женщиной по имени Моника. Двенадцать лет назад она работала с клиентами-инвалидами, когда на нее рухнул мужчина, помогавший ей пересесть из инвалидного кресла в душ. Она сильно повредила спину. После этого врач сказал ей, что она не сможет поднимать больше десяти килограммов. Хотя она подала заявки на десятки вакансий, ее возраст и медицинские ограничения не позволяли получить ответ. Единственное предложение, которое она получила, - это должность сиделки, которая требовала переезда в Германию. Но оба ее престарелых родителя живут в Граматнеузидле. "Для меня важнее иметь возможность заботиться о родителях, чем уехать в Германию. Ладно, может быть, когда мне было двадцать два года, но не сейчас", - говорит она.

Многие участники пережили нечто подобное. Аднан Ризванович, высокий мужчина лет шестидесяти, который занимался садоводством для программы, ранее делал карьеру водителя грузовиков, работал в сфере логистики и водил такси в Вене. После двух сердечных приступов он перестал водить машину, опасаясь, что у него может случиться еще один сердечный приступ и он попадет в аварию. Кроме того, после появления на рынке такси компании Uber и местных австрийских конкурентов тарифы резко упали. Родом из Сараево, Ризванович бежал от войны в Боснии в 1990-х годах и переехал в Вену. Проработав несколько десятилетий, он с трудом приспособился к безработице. "Я был психологически уничтожен", - сказал он мне. "Если ты всю жизнь работал, даже с большим напряжением, то вдруг тебе нечего делать, ты думаешь, что больше не нужен. Вы завтракаете, а потом: Что я буду делать весь день?" Он подал заявки на десятки вакансий, но по мере накопления отказов начал терять надежду. "В таком возрасте, после двух инфарктов, это невозможно. Когда они доживают до определенного возраста, это уже невозможно". Днем ему нечем было заняться, и он стал засиживаться по ночам, просматривая игры НБА. Его дочь завела ему собаку, чтобы он чаще выходил из дома.

Благодаря программе Job Guarantee он теперь работает двадцать часов в неделю, занимаясь легким садоводством. "Это приятно. Неторопливо. У тебя есть время подумать, когда ты поливаешь цветы. Это как медитация", - говорит он, жестикулируя на растения и яркие цветы вокруг нас. Он стал лучше спать и меньше смотреть телевизор. Ему нравится видеть других людей на работе каждый день, и он делает перерывы, когда устает, что, по словам его кардиолога, очень важно. До войны в Боснии он изучал право в университете, но ему всегда нравилась философия. "Когда я поливаю цветы, я думаю о Зигмунде Фрейде, Иммануиле Канте и всех остальных", - говорит он с ностальгическим видом.

Средний возраст участников Gramatneusiedl JG - сорок пять лет. Треть из них - иммигранты или дети иммигрантов, и у трети есть проблемы со здоровьем. Чуть больше половины из них - мужчины, и более половины - старше пятидесяти лет. Опросив в течение нескольких дней около двух десятков участников, я обнаружил, что их неоднородность развеивает любые стереотипы о типичном безработном. Среди них был автомеханик, бежавший от войны в Сирии и оказавшийся в Австрии после многочисленных попыток въехать в ЕС, каждая из которых опустошала его сбережения и на несколько месяцев разлучала с женой и детьми. Был пожилой австрийский бизнесмен с докторской степенью и степенью MBA, который основал свою издательскую и полиграфическую фирму, а затем наблюдал, как интернет уничтожает спрос на его услуги. Был молодой человек, который сильно пострадал в автокатастрофе и теперь ухаживал за умирающим дедушкой. Здесь были бывшие бухгалтеры, дворники, рабочие заводов и парикмахеры; некоторые из них были иммигрантами из Восточной Европы и Балкан, а некоторые - из Вены и южной Австрии. Здесь были бабушки и дедушки, родители и молодые люди, которые хотели завести семью, когда у них появится финансовая стабильность.

Большинство людей были рады участвовать в программе. Я познакомился с медвежьим, сильно татуированным пятидесятитрехлетним Гилбертом, который десятилетиями работал техником по установке и обслуживанию лифтов, пока не повредил спину и колено в результате несчастного случая на лыжах. Ему нравилось время безработицы, которое он проводил, путешествуя по Доминиканской Республике и разъезжая по Австрии со своим мотоклубом. Улыбаясь, он рассказал мне, что одним из его хобби были "бои в лесу". Перед крупными футбольными матчами он и другие фанаты встречались с соперниками в уединенных местах в лесу, устраивали бурные драки в свободном стиле, а затем мирились, выпивая большое количество пива. Он был бы не против еще немного посидеть без работы, но ему нравилось в JG: он работал по тридцать часов в неделю в столярной мастерской, зарабатывая чуть больше 2 000 евро в месяц. "Мне пятьдесят три года. Я просто хочу работать в течение следующих восьми лет", - сказал он. "Если я буду зарабатывать свои 1800 или 1900 евро, я сделаю все, что угодно. Если только мне это действительно не понравится".

Одна из критических точек зрения на гарантии занятости заключается в том, что они дают возможность именно такого выбора - отказаться от работы, которая не нравится. Один мужчина в возрасте тридцати лет, которому предложили работу по чистке туалетов на автозаправочной станции, будучи безработным, сказал мне, что не хочет "такой работы". Сейчас он с удовольствием работает в столярной мастерской. Если бы у каждого была гарантия достаточно приятной работы, которая соответствовала бы его интересам и хорошо оплачивалась, кто бы стал выполнять грязную, тяжелую работу?

Австрия, как и Америка, в последнее время испытывает трудности с заполнением тяжелых и низкооплачиваемых рабочих мест. Многие из тех, кто моет посуду или убирает номера в отелях, - иммигранты из Восточной Европы. Во время пандемии COVID-19 многие уехали домой, и не все вернулись. Йорг Флекер, профессор социологии Венского университета, который оценивает программу в Граматнеузидле, считает, что политическое давление со стороны работодателей может помешать распространению JG по всей Австрии. "Работодатели говорят: Здесь так много безработных. Мы должны ужесточить для них режим, потому что у нас есть рабочие места, которые нужно заполнить. Но они не говорят, что раньше на эти места приезжали другие люди из-за границы", - говорит он.

Лукаш Лехнер и Максимилиан Каси, экономисты из Оксфорда, которые оценивают данные Gramatneusiedl, утверждают, что конкуренция с частным сектором - это хорошо: "Если это дерьмовая работа, постарайтесь платить за нее как можно лучше. Постарайтесь как можно сильнее изменить условия труда, пока не дойдете до того, что кто-то захочет их выполнять, или автоматизируйте их, если сможете. А потом, если никто не захочет их делать, может быть, нам не стоит их делать", - сказал мне Каси. Он считает, что важной функцией таких инициатив, как всеобщий базовый доход или гарантия занятости, является улучшение позиций людей, которые хотят изменить свою жизнь. "Будь то насилие на работе, бюрократ в социальном государстве или романтические отношения, вопрос заключается в том, какой у вас внешний выбор? Наличие базового дохода или гарантированной работы улучшает ваши возможности. Если ваш начальник грубит, или не уважает ваш рабочий день, или домогается вас, или что-то еще, у вас есть возможность сказать "нет", - сказал он мне.

Одна тридцатилетняя женщина, с которой я познакомился, столкнулась именно с такой ситуацией. В течение многих лет она подвергалась сексуальному насилию со стороны отчима, и из-за психологических последствий ей было трудно работать. Она потеряла работу в кондитерской, но за два долгих года безработицы так и не смогла переехать из родительского дома. После вступления в JG она смогла позволить себе собственную небольшую квартиру вместе со своими собаками. Теперь она с удовольствием работала двадцать часов в неделю, убирая в детском саду. Раньше ее братья очень критиковали ее. "Ты глупая, ты вроде как плохой человек, у тебя нет работы, так что ты ни на что не годишься", - вспоминает она их слова. Однако во время пандемии двое из них тоже потеряли работу, и теперь они стали менее суровы. Ничто так не разрушает стереотипы о безработных, сказала она мне, как стать одним из них.

Безработица в Австрии, как и во многих других странах, постепенно росла на протяжении десятилетий. В 2021 году официальная цифра составляла 8 %, хотя это, скорее всего, занижает реальный показатель. Даже когда все больше людей сталкиваются с долгосрочной безработицей, они не обязательно считают себя типичными. В ходе интервью Йорг Флекер заметил одну закономерность: участники часто дистанцируются от стигмы, связанной с длительной безработицей. Они говорили: "Ну вот, я не такой, как все, у меня здесь особая роль", - сказал он. В интервью с более чем дюжиной участников многие из них сказали мне, что хотят работать, в то время как некоторые другие участники программы были ленивыми нахлебниками".

ДЕТИ БЕДНЯКОВ... ОТ КОТОРЫХ ЗАВИСЯТ ВСЕ БЛАГА ЖИЗНИ

Идея о том, что бедные люди ленивы и руководствуются лишь отчаянием, имеет долгую и влиятельную историю. Бернард Мандевиль, провокационный англо-голландский экономист XVIII века, который был своего рода идолом для эго Адама Смита, утверждал, что общество, которое облегчает бедность, разрушает фундамент, на котором оно держится. Без бедности, мотивирующей бедняков, они не будут работать. "Должны ли мы думать, что они когда-нибудь будут работать, если их не обяжет к этому насущная необходимость?" По его мнению, бедность и отчаяние обеспечивают комфортный досуг высших классов. Он восхвалял "тот самый необходимый и ныне неиссякаемый источник, из которого все народы... постоянно снабжаются руками, готовыми на все тяжкие и грязные работы; я имею в виду детей бедняков, величайшее и самое обширное из всех временных благ... от которого неизбежно зависят все удобства жизни в цивилизованном государстве".

В этом видении бедные - необходимая часть естественного социального порядка, неиссякаемый источник, постоянно пополняемый за счет деторождения. Если преуспевающие хотят наслаждаться удобствами цивилизованной жизни, им нужен постоянный низший класс. Мнение Мандевиля разделяли и другие интеллектуалы. Даниэль Дефо, автор романа "Робинзон Крузо", опубликовал в 1704 году памфлет под названием "Давать милостыню без благотворительности и нанимать бедняков - это несчастье для нации". Дефо утверждал, что помощь бедным означает, что они больше не будут работать за зарплату. Нанимая их для производства товаров в государственных учреждениях, вы только создадите еще больше безработицы в частных. Джозеф Таунсенд, писатель XVIII века, чью "Притчу о козлах и собаках" мы видели в главе 1, спрашивал: "Для что, кроме бедствия и нищеты, может заставить низшие слои народа встретиться со всеми ужасами, которые ожидают их в бурном океане или на поле битвы?" Это грубый, но отличный вопрос. Если бы у британской бедноты XVIII века была гарантия приятной, приносящей удовлетворение и достойно оплачиваемой работы, трудно представить себе десятки тысяч душ, отправляющихся в опасные плавания или участвующих в смертоносных войнах.

Эти взгляды сохранились в обществе и политике. Австрия, Америка и многие другие страны до сих пор используют угрозы или санкции, чтобы побудить безработных согласиться на любую работу. Многие американские штаты требуют, чтобы люди соглашались на любую "подходящую" работу - расплывчатый критерий, который обычно не учитывает заинтересованность человека в должности, - чтобы получать пособие по безработице. Реформы Хартца в Германии и так называемая политика workfare в Великобритании и США следуют схожей логике. Такая политика предполагает, что у людей нет желания работать и что невозможно улучшить качество рабочих мест. Единственное решение - угрожать безработным потерей пособий, чтобы мотивировать их выполнять неприятную работу. Консервативный американский экономист Дуглас Хольц-Икин - один из многих современных деятелей, утверждающих, что повышение пособий по безработице затрудняет работодателям заполнение вакансий.

Однако австрийская программа гарантии занятости говорит о том, что желание людей работать часто зависит от качества имеющихся у них возможностей. Привлекательный вариант работы в государственном секторе не гарантирует, что рабочие места в частном секторе останутся незаполненными, но он стимулирует частный сектор к повышению заработной платы и качества работы. Это может привести к сокращению прибыли некоторых предприятий, хотя повышение оплаты труда, как правило, приводит к росту производительности и снижению текучести кадров. Более того, многие меры, снижающие прибыль, - от искоренения детского труда до введения обязательного оплачиваемого сверхурочного времени - оправданы с моральной точки зрения. Простое указание на потенциал сокращения прибыли не является аргументом. В одном смысле точка зрения Таунсенда-Мандевиля верна: если предоставить лучшую альтернативу, многие люди, скорее всего, откажутся от опасной, плохо оплачиваемой, утомительной или не приносящей удовлетворения работы. Действительно, для сторонников гарантий занятости в этом и заключается смысл. И снова экономика зависит от этики - одна и та же черта является добродетелью или пороком в зависимости от ваших моральных установок.

Даже не соглашаясь с вредными аргументами этих ранних мыслителей, современные критики могут возразить, что социальная ценность тяжелой работы перевешивает любые страдания тех, кто ее выполняет. Нам нужны люди для уборки ванных комнат, посуды и гостиничных номеров, для купания и смены белья пожилым людям в домах престарелых, для складирования на полках, упаковки продуктов и доставки посылок. Не рискует ли повсеместное гарантирование рабочих мест ослабить мотив, который питает большую часть нашей экономики? Программу в Австрии уже обвинили в социализме; некоторые консервативные критики утверждают, что создание "искусственных" рабочих мест повредит более широкому рынку труда в частном секторе.

Повышение минимальной заработной платы, хотя и имеет более ограниченное воздействие, чем гарантия занятости, является полезной аналогией. Как мы видели в предыдущей главе, любое повышение минимальной зарплаты часто преподносится как неумолимый фактор роста безработицы. Определенная группа экономистов и политиков - многие из них работают в институтах, финансируемых корпорациями, - утверждает, что с ростом стоимости труда работодатели неизбежно будут ликвидировать рабочие места. Если цена на что-то растет, люди покупают меньше этого - в том числе и рабочей силы". Таким образом, государственное вмешательство, например, законы о минимальной заработной плате, снижают количество востребованного труда", - заявил экономист Ричард Веддер в Wall Street Journal.

Реальность более противоречива и сложна. Крупные мета-анализы эмпирических исследований, посвященных влиянию повышения минимальной заработной платы на уровень безработицы, неоднозначны: в одних случаях оно приводит к росту безработицы, в других - нет. Мнения экономистов, опрошенных по этому вопросу, также разделились. Хотя некоторые факты подтверждают идею о том, что повышение стоимости труда снижает спрос на него, ряд осложняющих факторов подрывает этот эффект. Более высокооплачиваемые работники зачастую более продуктивны и реже увольняются, что экономит деньги работодателей. Люди, получающие более высокую зарплату, также имеют больше денег, которые они могут потратить, что стимулирует экономику. Многие потребители готовы платить больше за товары и услуги, если предприятия повышают цены, чтобы покрыть расходы на выплату более высокой заработной платы. Многие предприятия, в свою очередь, могут легко покрыть расходы на повышение заработной платы без существенного влияния на их доходы. Такая динамика позволяет повысить заработную плату без увеличения безработицы. Как и повышение минимальной заработной платы, общенациональная гарантия занятости заставит некачественных работодателей улучшить оплату труда и условия работы.

Более того, даже если повышение минимальной зарплаты или гарантия занятости приведут к росту безработицы, обучение и доступ к гарантии занятости помогут всем, кто ищет работу. Работодатели частного сектора также могли бы получать субсидии, как в австрийской программе. Экономист Павлина Чернева, убежденный сторонник гарантий занятости, отмечает, что эффективная минимальная зарплата для работников, которые не могут найти работу, равна нулю. Гарантия занятости позволила бы увеличить реальную минимальную зарплату для всех, кто хочет работать. Она также устранила бы странное несоответствие в наших рассуждениях о социальных проблемах. "Предположим, вы слышали, что в условиях сильной экономики оптимальный уровень детей, которые хотели, но не смогли получить начальное и среднее образование, составляет 5 %; или что естественный уровень голода равен 5 % населения; или что 5 % людей в идеале должны оставаться без жилья", - пишет Чернева.

Рационирование доступа к работе - не менее ошибочное решение. И все же в 2019 году председатель Федеральной резервной системы США Джером Пауэлл отстаивал идею "естественного" уровня безработицы: "Нам нужна концепция естественного уровня безработицы. Мы должны иметь представление о том, является ли безработица высокой, низкой или просто правильной". Невозможно представить себе государственного чиновника, делающего подобное заявление о бездомности или голоде. Слепая вера в экономические "законы" - даже те, которые опровергаются эмпирическими данными и отвергаются многими экономистами, - по-прежнему ограничивает наше моральное и политическое воображение.

В 2018 году исследовательская группа Института экономики Леви провела моделирование, согласно которому общенациональная гарантия занятости с зарплатой в 15 долларов в час, вероятно, приведет к увеличению числа рабочих мест в частном секторе на 2,93-3,65 миллиона благодаря огромному экономическому стимулу, который обеспечит занятость более десяти миллионов американцев. Бюджеты штатов вырастут на десятки миллиардов долларов за счет расширения налоговой базы. Это также будет стоить денег, хотя даже по самой высокой оценке исследования это составит менее 1,5 процента ВВП в год. Расходы на оборону в США, напротив, оцениваются в 3,3 процента ВВП. Государственные расходы на программы по борьбе с безработицей и другие программы рынка труда до пандемии составляли в среднем менее 1 процента ВВП в течение почти десяти лет в Америке, что намного ниже, чем в большинстве других развитых стран мира. Кроме того, будет целый ряд положительных социальных и экономических выгод, включая улучшение физического и психического здоровья десятков миллионов людей, что легко может сделать воздействие федеральной гарантии занятости на бюджет нейтральным.

Если бы гарантия занятости устанавливала минимальную зарплату в 20 долларов в час, то и качество, и оплата труда в частном секторе улучшились бы. Вместо того чтобы бороться с компаниями с большими капиталами за множество мелких улучшений условий труда, оплаты и льгот, одно решительное вмешательство в создание федеральной гарантии занятости или государственных рынков для нерегулярных работников, как мы увидим в следующей главе, может заставить компании, предоставляющие услуги гигов, Amazon, сети быстрого питания и других некачественных работодателей мгновенно улучшить оплату и условия труда.

Бедственное положение, бедность и нужда, которые британские писатели XVIII века и их интеллектуальные потомки считают основными мотивами для работы, являются факторами риска для злоупотребления психоактивными веществами, депрессии, тревоги и физических заболеваний - все они препятствуют трудоустройству. Если бы бедность и нищета заставляли людей искать работу, то все безработные в Мариентале в 1930-х годах были бы трудоустроены. Стратегия, при которой миллионы людей остаются в нищете, чтобы обеспечить дешевый комфорт для богатых, не работает ни морально, ни практически. Безработица порождает безработицу, а это влечет за собой социальные последствия, которые распространяются по всему обществу.

Мандевиль и Дефо поддаются ложному обобщению: поскольку найти работников на некоторые виды работ может быть сложнее, если у них есть привлекательные внешние варианты, они делают вывод, что единственным способом мотивировать к работе является полное лишение социальной поддержки. Подобные рассуждения лежат в основе экономических моделей, которые изображают людей как "агентов, максимизирующих полезность", заинтересованных в том, чтобы работать как можно меньше за как можно большие деньги. Цитата двадцативосьмилетней домохозяйки из оригинального исследования Мариенталя говорит о том, насколько сильно эта точка зрения искажает человеческие мотивы. "Сейчас работа легче, чем в фабричные времена. Раньше я не спала полночи, занимаясь домашними делами, но все равно мне это нравилось", - говорит она. Из-за гендерных обязанностей по уходу за детьми многие женщины, считающиеся безработными, работают невероятно тяжело. "Термин "безработный" в строгом смысле применим только к мужчинам, поскольку женщины просто не получают зарплату, а не являются настоящими безработными", - пишут они. Это остается правдой. Гарантия занятости сама по себе не изменит эту динамику, но она может помочь уравнять обязанности по уходу за детьми, направив работников на работу по уходу, которую выполняют в основном женщины, часто без оплаты.

Макс Каси, оксфордский экономист, оценивающий данные Gramatneusiedl, предлагает три фактора для оценки гарантии занятости: Становятся ли люди лучше по различным измеряемым субъективным и объективным параметрам? Добровольно ли они принимают участие в программе? И стоит ли эта гарантия примерно столько же или меньше, чем сохранение текущих пособий по безработице? "Практически независимо от ваших конкретных нормативных предпочтений, если это предоставляется бесплатно, люди выбирают это добровольно, и они чувствуют, что им стало лучше, - вы считаете, что это несомненный плюс", - сказал он. Каси и его коллеги изучают программу с помощью рандомизированного контролируемого исследования, в котором волны участников, начавших участие в программе в разное время, сравниваются между собой и со статистической совокупностью аналогичных безработных из похожих городов Австрии, не имеющих гарантии занятости. Полученные данные обнадеживают. По многим показателям - симптомы тревоги или депрессии, стресс по COVID-19, ощущение социальной интеграции, социальный статус и гарантированный доход - улучшения в жизни участников статистически значимы. Экономисты также располагают некоторыми данными о более широком экономическом эффекте программы. Общее количество рабочих мест в регионе выросло, что говорит о том, что гарантия не вредит созданию рабочих мест в частном секторе.

Более глубокий вопрос о целесообразности - является ли предоставление безработным доступа к высококачественной гарантированной работе хорошей идеей - не может быть решен только на основании исследования. Если вы считаете, что бедные должны быть достаточно несчастны, чтобы заставить их выполнять грязную работу в обществе, эти изменения не будут положительными. Эта точка зрения по-прежнему широко распространена. Брэд Литтл, губернатор штата Айдахо, так объяснил свое решение отменить федеральные пособия по безработице во время пандемии: "Пришло время вернуться к работе. Мое решение основано на фундаментальном консервативном принципе - мы не хотим, чтобы люди сидели на безработице. Мы хотим, чтобы люди работали". Губернатор Айовы Ким Рейнольдс, оправдывая отмену пособий по безработице, высказался в том же духе: "Но теперь, когда наши предприятия и школы снова открылись, эти выплаты отбивают у людей желание возвращаться к работе". Некоторые люди предпочтут избежать плохой работы, если им предложат лучшие варианты, но это не значит, что эти вакансии никогда нельзя будет заполнить. Возможно, им просто придется платить больше.

Во многих странах заработная плата все еще настолько низка, что работники с полной занятостью вынуждены влезать в долги. Одно из недавних исследований показало, что в Америке нет ни одного конгресс-округа, где бы работник с полной занятостью, получающий минимальную зарплату, мог позволить себе квартиру с двумя спальнями. Незадолго до пандемии COVID-19 и последующей инфляции в Америке насчитывался пятьдесят один миллион человек (не считая пожилых), живущих в семьях с доходами ниже черты бедности. В Америке больше всего низкооплачиваемых работников среди стран-членов Организации экономического сотрудничества и развития, но эта проблема существует во всех странах мира. 29 Гарантия занятости, предлагающая достойную заработную плату, могла бы помочь людям, относящимся к этой категории рабочей бедности. Некоторые из них могли бы присоединиться к программе, и даже те, кто не работает непосредственно на JG, выиграли бы от давления на частный сектор.

Хорошим примером могут служить женщины, работающие на чаевые в американской ресторанной индустрии. Работникам ресторанов в некоторых штатах, например в Кентукки и Техасе, гарантируется минимальная зарплата в размере всего 2,13 доллара в час; большую часть зарплаты составляют чаевые. Женщины, работающие в ресторанах в этих штатах, в два раза чаще подвергаются сексуальным домогательствам, чем женщины в штатах, где не действует "минимальная зарплата с чаевыми". Когда политика и закон обеспечивают более высокий уровень экономической безопасности, женщинам больше не приходится выбирать между терпением сексуальных домогательств со стороны клиентов и заработком достаточного количества денег. Гарантия занятости стала бы значительным расширением такой безопасности, предоставляя людям, находящимся на самых разных неблагополучных работах и в самых разных отношениях, больше свободы для улучшения своей жизни.

Трудно оценить в количественном выражении выгоду от того, что человек не подвергается сексуальным домогательствам на работе или спасается от жестоких отношений на сайте. Есть некоторые возможные показатели - стоимость потерянного заработка или медицинского лечения, если депрессия заставляет человека потерять работу или обратиться за помощью, - но они не могут отразить весь человеческий ущерб от страданий. Парадигма, основанная на правах человека, предпочтительнее, чем зачастую упрощенные предположения анализа затрат и выгод при оценке такой политики, как гарантия занятости.

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ХОРОШАЯ РАБОТА ПРАВОМ ЧЕЛОВЕКА?

Концепция занятости как фундаментального права не является ни новой, ни радикальной. Венский историк экономики Карл Поланьи в 1944 году завершил свою классическую книгу "Великая трансформация", предложив билль о правах, который включал бы "право человека на работу на приемлемых условиях, независимо от его политических или религиозных взглядов, цвета кожи и расы". В 1945 году Федеральный резервный совет Америки заявил, что "гарантия занятости" является "возможно, самой существенной частью концепции национального минимального стандарта". В 1948 году статья 23 Всеобщей декларации прав человека 1946 года установила "право на труд, на свободную занятость, на справедливые и благоприятные условия труда и на защиту от безработицы". Соединенные Штаты, Канада, Франция, Мексика, Швеция, Эфиопия и десятки других стран уже выступают за ликвидацию безработицы. Если бы страны, подписавшие соглашение, серьезно относились к этому обязательству, они бы ввели ту или иную версию гарантии занятости. Популярность гарантированной занятости не ограничивается дипломатами середины двадцатого века и идеалистическими договорами. По результатам опроса 2019 года, 78 % американских избирателей поддержали федеральную гарантию занятости. Даже большинство консервативно настроенных избирателей высказались за.

Одним из факторов, осложняющих дискуссию о гарантиях занятости, является вводящий в заблуждение характер официального уровня безработицы. Если этот показатель низок, то возникает соблазн утверждать, что гарантии занятости не нужны - рабочих мест достаточно для всех желающих. Но использовать официальный уровень безработицы для понимания рынка труда - все равно что смотреть через щель для стрел средневекового укрепления: вы получаете узкий обзор через сооружение, построенное для оборонительных целей. Когда я посетил Граматнеусидль, официальный уровень безработицы составлял 8 % в Австрии и 5,5 % в Америке. Но в эту статистику заложено много странных исключений и допущений. Бюро статистики труда США (BLS) определяет шесть различных показателей безработицы, обозначаемых как U-1 - U-6. Поскольку только U-3 имеет "официальное" обозначение, большинство людей не знают о противоречиях, окружающих эту статистику. Те, кто не искал работу в течение последних четырех недель, которых иногда называют "удрученными работниками", учитываются не в U-3, а в U-4, что приводит к снижению официального показателя U-3.

По этой логике, если бы миллионы людей перестали искать работу во время Великой депрессии после нескольких лет поиска работы, они не были бы безработными, если бы не искали работу активно в течение последних четырех недель. То же самое можно сказать и о миллионах работников, которые ушли с нежелательной работы во время Великой отставки, вызванной пандемией. Аналогичным образом, неполная занятость, определяемая BLS как работники с частичной занятостью, которые хотели бы работать полный день, учитывается не в U-3, а в U-6, и даже здесь она несовершенна. Это также делает показатель U-3 обманчиво низким. В Европейском союзе безработица рассчитывается с аналогичными исключениями, которые скрывают ее истинную величину.

Искаженная статистика безработицы выполняет две полезные функции для элиты: она позволяет компаниям платить работникам меньше, одновременно утверждая, что главной причиной безработицы является индивидуальная лень. Если более точные показатели недоиспользования рабочей силы станут доминирующими, поддерживать радужную картину экономического роста будет сложнее. Более точные показатели, скорее всего, удвоят нынешние уровни безработицы: в Америке и Австрии они составят десятки процентов, а в некоторых европейских странах, таких как Греция и Испания, - более 30 процентов. Это не говоря уже о тех, кто просто ненавидит свою работу и хочет найти другой вариант. Широко распространенное признание этой иллюзорной статистики отражает циничный и разрушительный выбор: поддерживать высокий уровень безработицы, притворяясь, что он низкий.

Ограничения, накладываемые возрастом и состоянием здоровья, говорят о том, что даже если бы каждый безработный был готов согласиться на любую работу, на рынке труда в частном секторе все равно не хватило бы рабочих мест для всех желающих. Пособия по инвалидности и пенсионные пособия уже отражают тот факт, что некоторые люди в любом обществе не могут работать в частном секторе. Но многие люди, которые не могут найти или удержать работу в частном секторе, все равно хотят заниматься чем-то полезным и значимым, и их психическое и физическое здоровье может зависеть от таких возможностей.

Однажды днем в Граматнеусидле я встретился с мэром Томасом Швабом и выпил с ним кофе в штаб-квартире "Гарантии занятости". Пожилой человек, говорящий с осторожностью и профессорским тоном, Шваб написал магистерскую диссертацию по оригинальному исследованию Мариенталя, и он рассматривает нынешний проект на этом историческом фоне. "Возможно, вы знаете об Адаме Смите и тех парнях, которые говорят, что рынок всегда прав. Если вы не найдете работу, будете работать за меньшие деньги, то экономика сама вас возьмет. Но это совершенно неверно", - сказал он. "Если в моей компании нет работы, на улице может стоять тысяча человек, и они могут сказать, как в 1930-е годы, что я буду работать только за , чтобы поесть. Нашли ли они работу? Они не нашли работу, потому что никто не мог ее предложить". Директор государственной службы занятости Нижней Австрии Свен Хергович также считает, что растущие требования к производительности и эффективности означают, что не все смогут найти работу без поддержки: "Не существует достаточного количества рабочих мест для всех длительно безработных. Фактически у нас есть только два варианта: либо мы финансируем долгосрочную безработицу, либо создаем гарантию занятости", - сказал он мне.

Вюрстельштанде - колбасные киоски, которые до сих пор работают на многих углах улиц Вены, - были созданы во времена Австро-Венгерской империи для предоставления защищенных рабочих мест ветеранам-инвалидам. Хергович считает эти рабочие места для продавцов сосисок свидетельством того, что стремление создать рабочие места для людей не ограничивается одной политической философией. "Вы слышите аргумент, что это социалистическая идея. Но если следовать этому аргументу, то и император был социалистом", - сказал мне Хергович, широко улыбаясь. "Люди говорят, что мы просто создаем искусственные рабочие места, а искусственные рабочие места - это те, которые создаются государством". Действительно, классификация рабочих мест как "настоящих" или "искусственных" в зависимости от того, финансируются ли они государством, приводит к странным выводам. Медсестры, учителя и пожарные попадают в категорию ненастоящих. В то же время те, кто в частном секторе зарабатывает на жизнь торговлей деривативами, снимая себя на видео, как они едят или делают покупки для миллионов незнакомцев, управляют казино, продают мошеннические добавки для здоровья или красоты, рекламируют и продвигают опиоиды, - все они настоящие.

Смещение определения настоящей работы с источника финансирования на ее социальную значимость и осмысленность перестраивает представления о работе и ценности. Джон Мейнард Кейнс знаменито сказал, что закапывать старые бутылки и платить людям за то, чтобы они их снова откопали, лучше, чем ничего не делать. Но он также признавал, что это не единственные варианты. Срочная необходимость декарбонизации инфраструктуры и цепочек поставок во многих секторах экономики, а также обеспечение надлежащего ухода за самыми молодыми и самыми пожилыми членами общества - вот требования, которые частный сектор не смог решить. Гарантия занятости, финансируемая из федерального бюджета, но управляемая на местном уровне, позволила бы некоммерческим организациям, гражданам, городским властям и властям штатов определить наиболее важные местные потребности и наилучшие способы использования существующих систем и ресурсов для их удовлетворения. Как утверждает Чернева, проекты могли бы получать федеральные средства на основе трех условий: создание возможностей для трудоустройства безработных, отсутствие эффекта вытеснения для существующих работников и полезность осуществляемой деятельности, измеряемая социальными и экологическими показателями. Это может стать толчком к быстрому переходу к "зеленой" экономике.

Один из глубоких уроков исследования Мариенталя заключается в том, что работа дает гораздо больше, чем доход. Пенсионеры, независимые богачи, те, кто не имеет постоянного места жительства, и люди, считающие, что их работа в частном секторе не имеет смысла, - все они будут заинтересованы в этом. А если гарантированные рабочие места будут предоставлять действительно ценные вещи, будь то зеленая инфраструктура, уход или творческая работа, это также поможет им завоевать признание в обществе. В Америке 1930-х годов "Армия деревьев" Рузвельта посадила три миллиарда деревьев и создала восемьсот новых государственных парков. Библиотекари Нового курса, в том числе тысяча женщин, ездили с книгами на лошадях по труднопроходимой местности в отдаленных округах Кентукки. Фотографы Нового курса, такие как Доротея Ланж и Уокер Эванс, а также авторы Федерального писательского проекта, такие как Зора Нил Херстон и Ричард Райт, надолго обогатили американскую культуру. Однако перечисление успешных результатов программ по созданию рабочих мест может способствовать формированию неверной парадигмы. Такая постановка вопроса уязвима для смещения определений ценности и отбора негативных примеров, когда вложенные деньги не приносят немедленной отдачи. Акцент на достойном качестве занятости как праве человека, напротив, делает предоставление высококачественных рабочих мест самоцелью, хотя выполнение полезной работы является одним из компонентов высококачественной занятости.

Пессимизм по поводу перспектив широкого распространения гарантий занятости можно смягчить, вспомнив о том, что многие меры, которые мы сегодня воспринимаем как должное, когда-то вызывали сильную оппозицию: законы о детском труде, стандарты защиты и безопасности на рабочем месте, сорокачасовая рабочая неделя, создание системы социального обеспечения. Воспринимаемая ценность программы гарантированного трудоустройства в конечном итоге зависит от того, какие критерии оценки считаются наиболее важными. Если целью является переход всех участников на работу в частный сектор или резкое сокращение расходов на борьбу с безработицей, программы могут быть обречены. Если же целью является улучшение физического и психического здоровья людей, стимулирование экономического спроса, выполнение ряда важных задач в обществе и возвращение некоторых участников в частный сектор, то перспективы выглядят многообещающе. Гарантии можно представить как способ помочь долгосрочным безработным, но можно и как стратегию решения важнейших проблем в области инфраструктуры, ухода за больными или реагирования на климат. Те, кто менее симпатизирует долгосрочным безработным, все равно могут поддержать программу, если социальная польза будет очевидной. Для тех, кто считает улучшение психического и физического здоровья ранее безработных достойной целью само по себе, любые другие положительные эффекты будут лишь бонусом.

Заманчиво представить себе потенциальный эффект гарантии занятости в Мариентале 1930-х годов. При зарплате, установленной на более щедром уровне, чем скудное пособие по безработице, гарантия позволила бы поддерживать спрос на обувь, сладости и всевозможные товары, сохранив множество рабочих мест в частном секторе. Имея возможность влиять на то, какую работу они выполняют, люди могли бы реализовать свои таланты и навыки, которые не реализовать на повторяющейся заводской работе. Это также облегчило бы более тонкие и коварные проблемы, которые мучили город. Театр, музыка, газеты, политика, спорт - культурная жизнь Мариенталя могла бы сохраниться. Возможно, даже текстильная фабрика могла бы остаться открытой, если бы гарантия распространялась на всю Австрию, хотя ей пришлось бы повысить заработную плату, чтобы выдержать конкуренцию. Более низкий уровень безработицы и более сильная социальная и культурная жизнь могли бы даже защитить от роста экстремизма в 1930-е годы. Безработица и отчаяние - едва ли не единственные причины политического экстремизма, но ученые отмечают связь между этими факторами в разных местах и в разные периоды времени.

В последний день пребывания в Граматнеусидле я посетил исторический музей - тихое однокомнатное здание неподалеку от главной дороги. На снимках начала XX века были изображены музыканты со скрипками и аккордеонами, жители деревни, устраивающие пикник в саду в шляпах и с бокалами вина, ряды молодых людей в борцовской форме, скрещивающих булатные руки. К началу 1930-х годов настроение изменилось. Мужчины сидели на углу улицы, засунув руки в карманы и опустив глаза; рабочие брались за кувалды, разрушая старую фабрику, где они когда-то работали. Еще через несколько лет в городе вновь вспыхнула активность. Пришел нацизм. На фотографиях - парад, транспаранты, шумные толпы и свастика, перекинутая через пюпитр человека, обращающегося к жителям деревни.

Глава 5. Разрушение разрушителей.

Работа в качестве коммунальной службы

Одним октябрьским утром 2020 года, за неделю до того, как калифорнийские избиратели приняли предложение 22, лишающее гиг-работников юридического статуса наемных работников и связанных с ним льгот, таких как оплачиваемое время болезни и страхование от безработицы, одна из оклендских некоммерческих организаций провела беседу на тему "За пределами гиг-экономики". Такие компании, как Uber, Lyft и DoorDash, потратили более 200 миллионов долларов на кампанию в поддержку предложения 22, опередив своих противников в десять раз по сравнению с одним в самой дорогостоящей борьбе за бюллетени в истории штата. Для компаний это было хорошим вложением: стоимость Uber и Lyft выросла на 13 миллиардов долларов после принятия предложения. Для их работников это была совсем другая история. Расчеты, проведенные исследователями Калифорнийского университета в Беркли, показали, что неоплаченное время ожидания, недоплата расходов и невыплаченные налоги на заработную плату сделали гарантированную эффективную минимальную зарплату водителей после принятия меры $5,64 в час.

Калифорнийские гиг-работники могли быть наказаны за отказ от работы, за невыполнение заказов в определенный срок, за пропуск смены, независимо от причины, или за недостаточно частый вход в систему. Они не имели права на сверхурочную работу, защиту от дискриминации, отпуск по семейным обстоятельствам, компенсацию работникам, возмещение расходов и другие виды защиты. 4 Неправильная классификация работников также наносила ущерб бюджету штата: согласно одному из исследований, Uber и Lyft заплатили бы 413 миллионов долларов в фонд страхования от безработицы штата, если бы работники были классифицированы как сотрудники в период с 2014 по 2019 год. Гиг-работники сталкиваются с эксплуатацией по всему миру. В Австралии водитель Uber Eats был уволен за то, что якобы опоздал на доставку на десять минут, проработав девяносто шесть часов за неделю. В Европе 62 процента гиг-работников в 2021 году беспокоились о том, как несправедливые отзывы повлияют на их перспективы в будущем. В Америке 58 процентов гиг-работников с полной занятостью заявили, что им будет трудно найти 400 долларов в чрезвычайной ситуации.

Реагируя на подобные проблемы, законодательное собрание штата Калифорния в 2019 году переклассифицировало некоторых работников с частичной занятостью и гигов - в том числе водителей Uber, Lyft и DoorDash - как сотрудников. Закон № 22, разработанный платформами для гиг-работы, освободил компании, работающие с приложениями, от действия нового правила. Работайте на полставки медсестрой в кабинете врача, и вы получите льготы и защиту; работайте на полставки водителем Uber - нет.

В то утро выступал британский политический предприниматель Уингем Роуэн. В возрасте около шестидесяти лет, с темными волосами, худым лицом и в очках, Роуэн обладает моложавой внешностью и быстрым остроумием, отточенным за время его карьеры журналиста и телеведущего. Он говорит быстрыми, точными предложениями, изобилующими данными и деталями. На протяжении всей осени законопроект № 22 был предметом напряженных дебатов. Те, кто выступал против этой меры, хотели выйти "за рамки гиг-экономики", регулируя ее ведущих игроков, заставляя их предлагать работникам гарантированную минимальную зарплату, оплачиваемый отпуск по болезни и другие льготы. Роуэн поддерживал эту идею, но у него было другое представление о том, как выйти за рамки эксплуататорской модели гиг-компаний.

Он назвал законопроект 22 "бурей в чайнике" и "побочным шоу", призвав аудиторию не думать о нем как о "некоем финале в борьбе за права заемных работников". Он согласился с тем, что обращение с работниками со стороны гиг-компаний часто бывает ужасным, но он подозревает, что регулирующий подход - даже если он сможет преодолеть блицкриг рекламы и лоббистских расходов гиг-компаний - будет напоминать бесконечную игру в Whac-A-Mole. На одном из слайдов Роуэн перечислил восемь основных проблем, с которыми сталкиваются гиг-работники: неправильная классификация, отсутствие льгот, отсутствие карьерного роста, высокие накладные расходы, обманчивые обещания работодателей, внезапное закрытие рынка, снижение зарплаты и наличие алгоритма в качестве начальника. По его словам, победа над проектом 22 решит только первую проблему, частично вторую и, возможно, четвертую.

Иной подход, считает Роуэн, мог бы кардинально улучшить ситуацию по всем восьми вопросам.

"Как выглядит по-настоящему здоровый рынок почасового труда в XXI веке?" спросил Роуэн участников из своего обложенного книгами офиса в Лондоне. По мере того как он перечислял оптимальные характеристики такого рынка - способность вывести экономическую активность из неформальной экономики, минимальные комиссионные за транзакции, прозрачность данных, чуткое реагирование на трудовое законодательство и конечные цели работников, которые могут включать образование и обучение, - становилось ясно, что он не представляет себе. "Все, что я только что описал, не похоже на инвестиционные возможности Силиконовой долины", - сказал он. "Это общественное дело".

Роуэн хочет создать рынки гибкого труда, которые будут работать как государственные коммунальные службы. Вместо того чтобы выполнять один вид работы на частной платформе, принадлежащей одной и той же компании, покупающей их труд, соискатели в государственной системе могли бы видеть множество видов работ, предлагаемых различными работодателями. Частные компании, предоставляющие услуги гиг-работы, часто берут комиссию за сделку в размере 30 и более процентов; государственная система могла бы взимать гораздо меньшую сумму - возможно, от 2 до 5 процентов. Такие меньшие комиссии помогут сделать такую платформу дешевле для потребителей и поддержать более высокую зарплату для работников. Можно будет легко контролировать соблюдение трудового законодательства и льготы для работников. Такие платформы также могут расширить возможности работников, показывая им актуальные данные о более широких тенденциях на рынке труда. Если кто-то из тех, кто сейчас занимается доставкой еды, мог бы зарабатывать больше денег, найти более удобный график работы или выполнять более приятную работу в качестве помощника по уходу за больными на дому, система могла бы отреагировать на его цели и предпочтения, связав его с вакансиями и необходимым обучением для поиска другой работы. Одним словом, дизайн общественной платформы может быть разработан для продвижения общественных интересов, а не для получения прибыли от венчурных капиталистов.

Одним из препятствий для широкомасштабной реализации этого видения является то, насколько зажигательной стала тема гиг-работы. Некоторые общественные деятели опасаются, что поддержка гиг-работы в любой форме будет расценена как капитуляция перед хищными компаниями вроде Uber и Lyft. "Существует возможность того, что эта работа [рынки нерегулярного труда] даже в экспериментальном масштабе будет неправильно понята и в результате несправедливо политизирована", - сказал мне Роуэн. Иногда он использует болезнь в качестве аналогии. Если гибкая гиг-работа - это артрит, то можно попытаться вылечить болезнь, одновременно работая над лечением тех, кто с ней живет. Разработка методов лечения - таких, как пилотирование рынков государственного сектора для нерегулярной работы, - не означает одобрения болезни.

Для многих работников аналогия с болезнью не имеет смысла. Роуэн делит гиг-работников на три основные категории. Одни - это добровольные нерегулярные работники, которые по разным причинам хотят заниматься гигами. Некоторые - вынужденные нерегулярные работники: они хотят иметь работу на полный рабочий день, но не могут ее найти и поэтому переходят на гиг-работу по необходимости. Другие люди - основные нерегулярные - нуждаются в гибком графике работы по состоянию здоровья, семейным или иным обстоятельствам. По разумным оценкам, только эта последняя группа составляет, возможно, 30 процентов всей рабочей силы. "Может быть, у меня боли в спине, которые то появляются, то исчезают, так что я не знаю, смогу ли я работать завтра - узнаю, когда проснусь", - говорит Роуэн. "Может быть, у меня двое родителей больны болезнью Альцгеймера. Смогу ли я работать завтра? Придется решать в обед". Простое стремление уменьшить долю гиг-работы в общей экономике игнорирует тот факт, что значительное и растущее число людей вряд ли когда-нибудь будут работать на традиционной работе с девяти до пяти. Им не нужна ликвидация нерегулярной работы. Им нужно кардинальное улучшение ее качества, разнообразия и доступности.

Словосочетание "гиг-работа" стало синонимом особенно неприятной эксплуататорской модели рынка труда, но это не обязательно так", - сказал мне недавно Роуэн. "Люди могут работать ненормированный рабочий день на своих условиях, создавать портфолио и продвигаться по карьерной лестнице - но только государственные учреждения могут заставить эту модель работать, потому что у них есть уникальные потребности, рычаги и полномочия". Государственные платформы будут работать на программном обеспечении с открытым исходным кодом, как, например, система, созданная некоммерческой организацией Роуэна "Современные рынки для всех". Частные компании могут участвовать в торгах на право управления ими, следуя концессионной модели, используемой в некоторых национальных лотереях и национальных парках, но их доходы будут ограничены, и они будут служить общественным интересам.

Такой подход не будет опираться на одно лишь регулирование, чтобы сдержать голиафов гиг-работы. Он будет конкурировать с ними, объединяя множество вариантов работы в более широкий рынок труда, направленный на благо работников и общества. Подобно тому, как гарантия занятости, предлагающая удовлетворительную работу с хорошей зарплатой, может заставить частных работодателей улучшить качество работы, предоставление более привлекательных вариантов через общественную гибкую платформу труда может заставить низкокачественные платформы гиг-работы улучшить оплату и льготы. На самом деле, государственная платформа в стиле коммунальных служб могла бы облегчить работу по гарантии занятости: роли в государственном секторе могли бы быть доступны для любых работников в JG.

Чтобы проиллюстрировать мощь и эффективность коммунальных служб, Роуэн часто проводит исторические аналогии с водопроводными и дорожными системами в Англии и Америке XIX века. В Лондоне конкурирующие частные компании поставляли в город питьевую воду, которая, как правило, была загрязнена и доступна лишь спорадически. В Америке сотни компаний строили и эксплуатировали частные платные дороги, качество обслуживания, указатели и стоимость сильно различались. Когда государственные и национальные стандарты унифицировали дорожные системы, дороги стали дешевле, безопаснее и эффективнее. Параллельно с этим в Лондоне решались вопросы утилизации отходов и снабжения чистой водой. Такие пионеры общественной инфраструктуры, как Эдвин Чедвик и Уильям Фелпс Эно, один из героев Роуэна, помогли создать более безопасные, стандартизированные санитарные и дорожные системы в Англии и Америке. Вместо того чтобы использовать бесчисленные отдельные законодательные акты для навязывания частным компаниям единых стандартов безопасности и стоимости, правительства признали, что создание инфраструктуры, находящейся в государственной собственности или под управлением государства, может значительно повысить качество услуг. Правительства могут затопить долины для создания массивных водохранилищ и приобрести достаточное количество частной земли для создания безопасных и эффективных систем водоснабжения и дорог. Не менее важно, что их основным мотивом является обеспечение доступа населения к услугам, а не максимизация прибыли инвесторов.

Роуэн утверждает, что наши современные рынки труда напоминают лондонскую систему водоснабжения 1840 года. Грязная вода с перебоями все еще лучше, чем носить ведро в Темзу, а работа с плохими условиями и низкой зарплатой лучше, чем полная безработица, поэтому люди соглашаются на гиг-работу без льгот, с большими накладными расходами, непредсказуемым графиком работы и небольшими перспективами. Uber и подобные платформы, несмотря на блеск технических премудростей, похожи на компании, качающие грязную воду в викторианские дома: они лишь лучше, чем унылая альтернатива. Работа и вода - базовые человеческие потребности, поэтому, если вы контролируете доступ к ним в рамках квазимонополии, вы можете заработать много денег, предоставляя при этом очень плохую услугу. Если бы существовал сильный общественный выбор для рынков труда, достойная, гибкая работа могла бы течь, как чистая проточная вода.

У этой концепции общественного выбора на рынке труда появляется все больше влиятельных сторонников. Ксавье де Соуза Бриггс, профессор бизнеса в Нью-Йоркском университете, занимавший должность помощника директора Управления по управлению и бюджету при президенте Обаме, впервые познакомился с Роуэном в 2016 году через общего друга. Узнав о работе Роуэна, Бриггс начал рассматривать модель общественной пользы для рынков труда как потенциально революционную идею. Большинство компаний "поддерживаются инвесторами, которые могут смириться с потерями, часто в течение многих, многих месяцев, чтобы получить доминирующее положение на рынке", - сказал мне Бриггс. Такое доминирование означает отсутствие конкуренции, что позволяет компаниям извлекать "очень много из того, что могло бы пойти на заработную плату и пособия для работников", - сказал Бриггс. Другая модель может в корне изменить эту динамику". Еще один влиятельный сторонник - Джим Балсилли, председатель совета директоров и исполнительный директор компании Research In Motion (BlackBerry) в отставке и основатель Центра инноваций в области международного управления в Ватерлоо, Канада. "Я верю в капитализм, инновации и технологии: Я предприниматель. Но почему важнейшая коммунальная услуга должна быть приватизированной монопсонией, которая оказывает всевозможные сомнительные воздействия? Экономика начинается с ценностей. Нам нужно очень глубоко переосмыслить ценности, которые мы хотим получить. Характер работы изменился, но это не должно быть структурно несправедливым", - сказал он мне. "Я считаю, что Уингхем великолепен. Я не нашел никого, кто бы лучше думал об этих вещах. По сути, он говорит: нам нужны институты".

Бальсилли использует свою обширную сеть для продвижения пилотного проекта в Онтарио. Консультативный комитет по восстановлению трудовых ресурсов Онтарио, который занимается вопросами восстановления трудовых ресурсов после пандемии, дал четкую рекомендацию о запуске такой платформы. Председатель комитета, экономист Рохинтон Медхора, сказал мне, что он очень уверен в том, что в ближайшие несколько лет в Канаде будет опробована такая версия. В Америке все больше городов уже запустили или планируют создать такую версию. От Лонг-Бич (Калифорния) до Портленда (Орегон) и Луисвилля (Кентукки) советы по трудовым ресурсам и некоммерческие организации изучают потенциал платформы государственного сектора для создания более гуманных и эффективных рынков труда. В марте 2022 года The Workers Lab, влиятельная некоммерческая организация, имеющая тесные связи с одним из крупнейших профсоюзов Америки, Международным союзом работников сферы обслуживания (SEIU), объявила об инвестировании 1 миллиона долларов в тестирование и расширение версий в разных городах.

Если эти усилия распространятся и увенчаются успехом, у гигов и других работников появятся более высокая зарплата и защита, больше возможностей и гибкости, а также значимые перспективы для продвижения по службе. Модель общественного пользования расширит права и возможности работников и одновременно расширит потребительский выбор, и все это без необходимости побеждать в нелегких законодательных битвах. Хотя эта стратегия совместима с усилиями по регулированию компаний, предоставляющих услуги гигов, она не предполагает, что такое регулирование само по себе превратит такие компании, как Uber и DoorDash, в сострадательных работодателей. Однако если такие компании не изменят свою практику кардинально, они станут жертвами конкуренции, за которую ратуют. У работников появятся более высокооплачиваемые варианты с лучшими льготами, и нынешние гиганты индустрии окажутся перед выбором, который они предоставляют конкурентам: адаптируйся или погибни.

Чтобы увидеть потенциал этой модели, полезно кратко рассмотреть стандартные обоснования для коммунальных служб. Экономисты определяют "естественную монополию" как монополию в любой отрасли, где одна фирма может поставлять товар по более низкой цене, чем несколько фирм. Говоря иначе, на некоторых рынках наиболее эффективное число фирм - одна. Одной из причин этого являются высокие первоначальные капитальные затраты: железнодорожные пути, проходящие через горы, туннели метро под городом, канализационные линии и безопасные кабели электропередачи - все это требует больших первоначальных инвестиций. После создания таких инфраструктурных систем конкурентам часто бывает дорого, расточительно или невозможно их повторить. Естественные монополии также возникают из-за сетевых эффектов: определенные услуги становятся более полезными, когда ими пользуется больше людей. Социальные сети и услуги по перевозке пассажиров - известные современные примеры, но железные дороги и телефонная связь были более ранними примерами в XIX и начале XX века.

Организация естественных монополий как коммунальных служб помогает защититься от очевидной опасности: эксплуатации со стороны частной компании. Если одна нерегулируемая частная компания контролирует канализационные системы целого города, она может устанавливать непомерно высокие тарифы, и каждый, кто хочет иметь исправные канализационные линии, должен платить по ним. Изучение рынка может привести компанию к решению не инвестировать в инфраструктуру в районах, где люди не могут платить по высоким тарифам. Аналогичные аргументы применимы к водоснабжению, телекоммуникациям, электричеству, дорогам и другим услугам, включая многие технологические платформы.

Коммунальные предприятия - яркий пример моральной природы рынков. Стандарт "справедливого и разумного" ценообразования заложен в Федеральном законе об электроэнергетике США 1920 года и с тех пор породил целый ряд судебных толкований, которые стремятся сбалансировать разумную прибыль для акционеров и справедливые цены для потребителей. Как утверждает исследователь права Уильям Бойд, давняя традиция рассматривать этические и социальные проблемы как центральные в экономическом обмене помогла мотивировать создание коммунальных предприятий: "Не нужно далеко уходить от этих концепций справедливой цены, моральной экономии и народного благосостояния, чтобы добраться до концепций коммунального хозяйства конца XIX и начала XX века в Соединенных Штатах"

По своей сути модель, которую предлагает Роуэн, будет эффективной и выгодной по тем же причинам, что и другие коммунальные услуги. Ганеш Ситараман, профессор права из Вандербильта, написавший книгу об истории общественных опционов в Америке, описал два возможных преимущества такой модели для гигов и других работников. Одно из них связано с сетевыми эффектами. "Если все работники находятся на одной платформе, это более выгодно, потому что работодателям легче найти работников, а работникам - работодателей", - сказал мне Ситараман. Еще одно преимущество вытекает из уставной приверженности общественным интересам, а не прибыли: "Одно из обещаний общественного варианта заключается в том, что целью является предоставление качественных услуг, а не получение прибыли", - сказал он.

До того, как общественная услуга будет создана, ее выгода или целесообразность могут показаться сомнительными. Когда в XIX веке множество конкурирующих частных компаний контролировали водоснабжение и дороги, единая служба, предоставляющая те же товары с более высоким качеством за меньшую стоимость, казалась бы неправдоподобной. После перехода к государственному обеспечению некоторые элементы новой системы показались некоторым недопустимым превышением государственных полномочий. Когда в начале XX века в Америке впервые появились знаки "Стоп", они вызвали сильную оппозицию и были ненадолго объявлены вне закона в штате Иллинойс как нарушение прав личности. Иногда преимущества новой системы становятся очевидны задним числом. Роуэн регулярно сталкивается с реакцией, варьирующейся от вежливого недоумения до явной враждебности. Даже в якобы открытых кругах может глубоко укорениться предубеждение в пользу статус-кво. "У меня шкура как у носорога", - сказал он мне, когда газета New York Times, вскоре после публикации статьи генерального директора Uber, в которой он защищал отказ от отношения к работникам как к сотрудникам, отклонила статью Роуэна и профессора бизнес-школы о преимуществах его модели. Роуэн иногда цитирует цитату, приписываемую Марко Поло на смертном одре: "Я не рассказал и половины того, что видел, потому что знал, что мне не поверят".

Роуэн также является недогматичным мыслителем, открытым для различных проявлений этой базовой модели. Правительство может владеть и управлять платформами для общественных рынков труда, или же оно может заключать контракты с частными компаниями, доходы которых ограничены законодательством, подобно тому, как во многих странах электроэнергия поставляется регулируемыми частными компаниями. Во время своего выступления перед группой в Окленде Роуэн привел несколько примеров сделок, которые могла бы осуществлять такая платформа. Предположим, вы - городские власти Окленда, и вам нужны мойщики окон. "Если вы захотите узнать, сколько человек во вторник утром мыли окна в радиусе трех миль от мэрии Окленда, где работнику не исполнилось двадцати шести лет и он ранее служил в вооруженных силах, он вам это скажет", - сказал он о программном обеспечении. "Если вы захотите сравнить их заработок с заработком ассистентов в классе, работающих неполный рабочий день в восточной части города, программа сделает это за вас. Вы получаете огромные массивы данных, которые можно использовать для планирования интервенций, поиска тех, кто нуждается в помощи".

Города могут использовать эту платформу для найма работников для любых целей - от молодежных спортивных лагерей до уборки мусора и удаления граффити. Работодатели частного сектора могли бы размещать вакансии в сфере гостеприимства, транспорта, строительства, ухода за домом, графического дизайна и в десятках других областей. Как и в Uber, покупатели и продавцы будут накапливать записи о надежности; в отличие от Uber, можно будет встроить такие функции, как отчисления на медицинское обслуживание и пенсионные пособия, а также обеспечить легкий доступ к обучению и привлекательным вакансиям в других секторах. "Вы можете получить его для Ист-Бэй уже завтра", - сказал Роуэн о базовом программном обеспечении.

Объединяя широкий спектр профессий в единый прозрачный цифровой рынок, такие общественные платформы могут трансформировать экономику. Родители могут использовать платформу для поиска няни, живущей в радиусе двух миль от их дома, предлагая премию за человека с хорошими рейтингами надежности и недавней сертификацией по оказанию первой помощи. Няни же могут использовать данные о ценах, чтобы оценить, насколько больше они могут заработать, если пройдут сертификацию; они также могут увидеть, сколько они могут заработать, если перейдут на преподавательскую работу или на тренерскую работу в детском спорте или будут работать няней в районе с более высоким спросом. Вместо того чтобы служить беговыми дорожками, застревающими работников на низкокачественных рабочих местах, рынки будут служить конвейером, регулярно перемещая работников в средний класс за счет развития их навыков и выявления областей, пользующихся спросом. Вместо того чтобы оставаться собственностью, данные, полученные в результате сделок, можно было бы сделать доступными, чтобы помочь людям принимать обоснованные решения о том, где и как они хотят работать. Публичная платформа также будет удерживать гораздо меньшую долю от каждой сделки, оставляя больше денег на достойную зарплату и пособия.

Роуэн различает две широкие версии таких рынков. Более узкая версия соединяет покупателей рабочей силы из государственного и частного секторов с людьми, ищущими работу. Один из таких рынков уже работает в Лонг-Бич, Калифорния, а другие планируются в городах по всей Америке. Более обширная версия, которую он называет "большим видением", не только эффективно соединит продавцов и покупателей рабочей силы, но и поможет людям осознать ценность широкого спектра активов. При наличии рынков достаточного размера и глубины граждане могли бы использовать одно и то же программное обеспечение для бронирования таких услуг, как уход за детьми, работа во дворе, репетиторство или ремонт велосипедов, а также для покупки или аренды бытовой техники, автомобилей и жилых помещений. По большому счету, постоянный гул микроэкономической деятельности будет оживлять общественные электронные рынки, вовлекая все более широкий круг людей в обмен товарами и услугами, без частных компаний, снимающих огромные комиссии с каждой сделки. Соседи будут сдавать в аренду велосипеды и наборы для барбекю, автомобили и свободные комнаты, стиральные машины и электродрели, повышая свою надежность с каждым обменом, снижая необходимость покупать дорогие, углеродно-затратные приборы и поддерживая циркуляцию денег в местной экономике. Такие услуги, как стрижка волос, приготовление пищи, стрижка газонов, глажка и уход за детьми, будут постоянно покупаться и продаваться, как и более квалифицированная работа, например графический дизайн, веб-разработка и ремонт автомобилей. Ваше крыльцо может превратиться в районный склад посылок, где в течение дня будут останавливаться местные курьеры, чтобы забрать вещи.

Вместо того чтобы обходить местные законы и демократические процессы, такие рынки могут их укрепить. Вместо того чтобы позволить растущему количеству сдаваемых в аренду квартир Airbnb постепенно повышать цены, районы могли бы использовать платформу для ограничения количества краткосрочных квартир в одном квартале, регулярно проводя опросы местных жителей о предпочтениях. В городе с сильным профсоюзом такси возможность предлагать совместные поездки может быть преимущественно предоставлена членам профсоюза, имеющим хорошую репутацию в местном отделении. Штат или город, заинтересованный в том, чтобы помочь бывшим заключенным или ветеранам найти работу, может выделять определенный процент из своего бюджета на содержание парков и зданий, нанимая таких работников, сотрудничая с программами по обучению рабочим навыкам и некоммерческими организациями для их поддержки. Матери-одиночки с доходом ниже определенного порога могли бы получать ваучеры на бесплатный уход за детьми. Вместо того чтобы спекулировать экзотическими финансовыми инструментами, разработанными на Уолл-стрит, инвесторы могли бы выявлять более просоциальные возможности. Они могли бы узнать, что компания по производству медицинских товаров открывает завод в регионе, где не хватает квалифицированных разработчиков программного обеспечения, и субсидировать обучение заинтересованных работников в обмен на фиксированный процент от их будущих доходов.

Эта модель наносит удар в самое сердце астрономически богатых и минимально этичных компаний. "У меня нет иллюзий: предстоит ужасно неприятная битва с некоторыми глубоко неэтичными компаниями, которые не хотят, чтобы у их клиентов был выбор общественной инфраструктуры", - сказал мне Роуэн. Нет недостатка в доказательствах того, что доминирующие компании, занимающиеся гиг-работой, будут принимать экстраординарные меры, чтобы повлиять на законодательство и захватить рынки. Летом 2022 года в газету Guardian просочилась информация о 124 000 файлов, раскрывающих глубокую коррупцию в компании Uber. Документы охватывают период, когда Uber расширялась в более чем сорока странах. Один из руководителей Uber в Азии призывал свою команду сосредоточиться на росте, "даже когда начнут гореть костры", называя это "нормальной частью бизнеса Uber". Предупрежденный о том, что водители Uber могут подвергнуться нападению во время протестов, соучредитель и бывший генеральный директор компании Трэвис Каланик, похоже, воспользовался хорошей возможностью для пиара: "Насилие гарантирует успех". Помимо наглых попыток напрямую контролировать законодателей и регуляторов, сотрудники Uber свободно говорили о том, что они нарушают законы, ссылаясь на "статус Uber, отличный от легального". Один из руководителей выразился более прямолинейно: "Мы официально стали пиратами".

Это пиратство отражает более глубокую структурную проблему. Бизнес-модель платформ для гиг-работы зависит от наличия больших резервов отчаянных работников, доступных по запросу. Если бы Uber предоставил этим работникам возможность перейти на более выгодные позиции, это было бы похоже на то, как если бы оператор частной платной дороги направил людей на общественную дорогу, которая быстрее, безопаснее и бесплатна. Надеяться на то, что компании улучшат оплату труда, льготы и условия для работников, все равно что ожидать, что оператор платной дороги добровольно проложит, осветит и расширит свою дорогу, когда его инвесторы потребуют больше денег. Создание общественной инфраструктуры для облегчения экономических обменов создает альтернативу и конкуренцию нашему удручающему статус-кво. Это не обязательно влечет за собой ликвидацию конкурирующих частных услуг. Некоторые люди презирают воду из-под крана и пьют только Perrier. Но если безопасная питьевая вода будет широко доступна, компании, торгующие мутной и опасной водой, вряд ли добьются успеха. Согласно одному из отчетов, только 4 процента водителей Uber продолжали работать в компании спустя двенадцать месяцев. Предлагать такой плохой опыт работы можно только в том случае, если компания способна пережечь множество людей.

Оценки количества гиг-работников сильно разнятся. В 2017 году Бюро статистики труда США сообщило, что 34 % американской рабочей силы составляют гиг-работники. Пандемия COVID-19 ускорила тенденцию к гибкой частичной занятости; разумная экстраполяция текущих тенденций показывает, что к 2027 году восемьдесят шесть миллионов американцев будут работать как фрилансеры. Это более 50 % рабочей силы, причем многие живут в крайне нестабильных экономических условиях. Нет ничего неизбежного в том, что эти работники сталкиваются с высокими гонорарами посредников, плохими условиями труда, замкнутыми рынками и незначительными перспективами продвижения по службе. Нынешние условия - это выбор политики. Экономические, исторические и моральные аргументы указывают на лучшую альтернативу. Но для того, чтобы превратить рынки труда в коммунальные службы, необходимо преодолеть политические, технические и идеологические препятствия. "Если делать что-то по-настоящему, это перестает быть красивой абстракцией", - говорит Роуэн. "Это становится грязным делом: вам приходится идти на компромиссы, вы совершаете ошибки, вы вызываете оппозицию".

РАННИЕ ДНИ

Роуэн вырос в Беккингтоне, небольшой деревне на западе Англии. В шестнадцать лет он решил, что хочет стать журналистом, и сразу же начал предлагать свои идеи местным газетам и телеканалам. Для одной газеты он написал о том, чем могут заняться скучающие дети во время каникул; для одной из ночных телепрограмм он снял сюжет о развлечениях для подростков. "Я понял, что выдвижение идей - это способ прожить интересную жизнь по сравнению с моими сверстниками, которые заваливали экзамены", - рассказал он мне. Если бы вы не знали его биографию, то легко могли бы спутать его с академиком. Он обладает удивительной способностью впитывать огромное количество деталей политики и экономической истории. Но он никогда не учился в университете, а сразу пошел работать на телевизионную станцию.

В 1982 году он начал вести "Репортаж Роуэна", детское телешоу, в котором рассказывалось об успешных британских детях - певцах, танцорах, моделях, пловцах. Шоу просуществовало всего два сезона, и в двадцать три года Роуэн переключился с ведущего на продюсера, перескакивая с одного шоу на другое, посвященное текущим событиям и поп-культуре. Он начал путешествовать и много читать, посетил Румынию, Южную Африку и Газу, поглощая книги по экономике, технологиям и истории. К 1995 году он стал ведущим ночного телешоу о людях с перегибами - фут-фетишистах, вуайеристах, - которые общались друг с другом через тогда еще новый Интернет. Роуэн приписывает своему опыту участия в шоу первоначальную идею создания цифровых рынков, функционирующих как коммунальные службы. "Я просто подумал, что в интернете должно быть что-то большее, чем люди, рассказывающие друг другу, где находятся лучшие окна гостиничных номеров для вуайеристов", - говорит он.

В 1994 году Роуэн подготовил предложение о рынках товаров и труда в Интернете и поделился им с Джеффом Малганом, директором-основателем компании Demos, межпартийного аналитического центра, стремящегося преодолеть укоренившиеся политические разногласия. Малган, доктор наук в области телекоммуникаций, вспомнил, как в середине 1990-х годов многие люди предполагали, что интернет станет расширяющей права и возможности эгалитарной альтернативой экономике, в которой доминируют огромные корпорации. "Как оказалось, это предположение было совершенно неверным, - сказал мне Малган. Но в то время казалось очевидным, что интернет создаст новые виды рынков, позволяя богатству циркулировать внутри сообществ, а не перетекать к акционерам корпораций". Craigslist был основан в 1995 году, и мощь онлайновых рынков снизу вверх была захватывающей новинкой, затмевающей возможность акционирования.

Демос начал приглашать экономистов, экспертов по политике и технологов на семинары и дискуссии, посвященные идеям Роуэна. Его первая книга "Гарантированные электронные рынки: The Backbone of a Twenty-First Century Economy?" была опубликована издательством Demos в 1997 году; вторая книга, развивающая первую, была издана Macmillan в 1999 году и получила благосклонное внимание со стороны Guardian, BBC, а также влиятельных фигур в бизнесе и политике. В те годы Роуэн считал, что широкое распространение той или иной версии концепции неизбежно.

После десяти лет доработки прототипов и проведения презентаций для филантропических фондов, государственных органов и частных работодателей произошел прорыв, когда сеть супермаркетов Tesco, один из крупнейших британских работодателей частного сектора, в 2010 году запустила программу гибкого графика с использованием программного обеспечения, разработанного Роуэном и его командой. Работники могли продавать свои дополнительные часы в разные магазины Tesco по первому требованию, получая дополнительную работу, исходя из своего графика и поездок на работу. В первую неделю после запуска программы пятнадцать тысяч сотрудников подписались на дополнительные смены. Роуэн призвал компанию открыть свой рынок за пределами Tesco, чтобы работники, обладающие необходимыми навыками, могли брать часы и у других работодателей. Поначалу, что невероятно, казалось, что Tesco решится на такой шаг, но в конце концов она отказалась. "Стало ясно, что им это совершенно не интересно", - говорит Роуэн. "Они хотели создать закрытый рынок, чтобы работники Tesco продавали свои свободные часы компании Tesco, являющейся монополистом". Программа завершилась в начале 2012 года, но она послужила дополнительным аргументом в пользу того, чтобы структурировать такие рынки как общественные, а не доверять управление ими работодателям из частного сектора.

В 2013 году, вдохновившись идеей Роуэна, правительство Великобритании планировало включить общественный рынок гиг-работы под названием Slivers of Time в программу Universal Credit - инициативу по реформированию системы социального обеспечения, призванную упростить запутанную систему социальных услуг в стране. Рынок позволил бы получателям пособий подрабатывать несколько часов, не теряя при этом льгот на жилье и социальные услуги. Некоторые сотрудники Министерства труда и пенсий Великобритании выступили против этой идеи, сославшись на то, что она позволит людям зарабатывать деньги, получая пособия. В значительной степени так оно и было. В итоге перерасход средств, текучесть кадров и споры помешали запуску программы Universal Credit, и правительство сузило ее задачи, сосредоточившись на создании постоянных рабочих мест с полной занятостью, а не на создании рынка нерегулярного труда.

Опыт Великобритании выявил проблему, которую хорошо иллюстрирует изображение, часто демонстрируемое Роуэном во время презентаций: падающий график, отображающий свободные часы, указанные работниками, после запуска небольшого публичного рынка гиг-работы в Лондоне. "В первую неделю, при очень слабой рекламе, у них было восемнадцать тысяч часов, когда жители могли найти работу, - сказал он. Но у них было только семьдесят часов спроса со стороны работодателей, потому что "никто и не думал обращаться к стороне спроса". Урок был очевиден: "Людям отчаянно нужна лучшая модель для такого рода работы - они будут записываться толпами. Но работодатели будут действовать гораздо медленнее".

Одним из главных препятствий является идеология свободного рынка. Малган, который был директором по политике при премьер-министре Тони Блэре и бывшим главой Национального фонда науки, технологии и искусства Великобритании, часто сталкивался с сопротивлением британского правительства, играющего какую-либо роль на рынках, ссылаясь на "навес неолиберализма и отсутствие уверенности в способности государственного сектора делать такие вещи". Эти взгляды не исчезли, но, возможно, теряют свою силу. "Отношение к этому вопросу во многих странах мира кардинально изменилось. Религиозная вера в превосходство частного сектора в какой-то степени исчезла", - сказал мне Малган. Джим Балсилли, канадский предприниматель, прославивший компанию BlackBerry, по-прежнему видит непоследовательность стандартов, применяемых к государственному и частному секторам: "Мы видим вещи, которые становятся миллиардными технологическими компаниями, но не видим сотни раз, когда люди итерировались и ничего не получалось. В частном секторе мы позволяем людям экспериментировать и бросать спагетти в стену до тех пор, пока что-то не прилипнет". Так почему же государственная политика не может так поступать? Вместо этого, когда в общественном пространстве что-то не срабатывает, реакция такова: "Никогда больше ничего не пробуйте". Это сфера, которую нужно переосмыслить. Вы должны дать людям немного пространства, если хотите получить общественные блага".

Роуэн проявляет дальновидное упорство, основанное на рациональности его предложения и на длительных сроках, необходимых для разработки более ранних коммунальных услуг. Потребовались десятилетия, чтобы предложения Уильяма Фелпса Эно, известного как "отец безопасности дорожного движения" и приписываемого изобретению всего - от знаков "Стоп" до пешеходных переходов, - получили широкое распространение. В первой половине XIX века многие состоятельные жители Нью-Йорка пили воду, поставляемую Манхэттенской водопроводной компанией, в то время как бедные жители пили колодезную воду более низкого качества. Потребовались годы юридического и технического прогресса, чтобы построить соответствующие плотины и водохранилища и соединить их с крупными мегаполисами. Только в двадцатом веке дезинфекция питьевой воды получила широкое распространение в Америке. "Общественная инфраструктура очень сложна", - сказал мне Роуэн. "Просто эта сложность скрыта. Мы считаем само собой разумеющимся, что, когда мы включаем кран, вода течет и ее можно пить. Но в компаниях по водоснабжению работают геологи, географы, метеорологи, адвокаты, химики, биохимики, физики, чтобы сделать эту очень простую вещь. И они делают достаточно компетентную работу". Однажды он попытался купить копию полного собрания законов США, регулирующих работу систем водоснабжения, чтобы использовать ее в качестве реквизита в разговорах. Это оказалось невозможным: материал был настолько обширным, что его разбили на несколько томов.

Роуэн и его некоммерческая организация консультировали национальные, государственные и местные органы власти по всему миру. Он выступал с докладами на TED, помогал запускать пилотные программы, консультировал влиятельных филантропов и политиков. Когда в 2009 году компания Uber была запущена, он уже более десяти лет назад сформулировал подробную, обширную и просоциальную теорию того, во что могут превратиться рынки гиг-работы. С его точки зрения, бизнес-модели таких платформ не были ослепительными инновациями; это были предсказуемые попытки извлечь выгоду из отсутствия необходимой общественной инфраструктуры. Неудивительно видеть, как "вакуум заполняется какими-то наживчивыми мошенниками из Кремниевой долины". Как бы он ни относился к попыткам регулировать деятельность компаний, чтобы пресечь жестокое обращение с работниками, он хочет найти структурное решение. "Нам нужно подумать о создании альтернативных версий этой инфраструктуры. И это не радикально. То же самое правительства делали с электричеством, с дорогами, с железными дорогами, с телефонией, с радиовещанием, с управлением воздушным движением, со всеми видами технологий".

В 2015 году Программа экономических возможностей Института Аспена представила работу Роуэна в Америке. Интерес и скромная поддержка со стороны бизнеса и фондов, включая Walmart Foundation и Kauffman Foundation, были проявлены. Но, возможно, главной аудиторией для идей Роуэна в Америке стали руководители государственных советов по трудовым ресурсам. Государственная система трудовых ресурсов в Америке зависит от региона, но основной мандат финансируемых правительством агентств и программ, входящих в нее - включая более 2500 американских центров занятости - заключается в "поддержке экономического роста и развитии таланта трудовых ресурсов нашей страны". По сути, они существуют как для того, чтобы находить работу для соискателей, так и для того, чтобы проводить обучение и повышать квалификацию. Федеральное финансирование советов трудовых ресурсов сократилось с 1970-х годов, но в целом они пользуются двухпартийной поддержкой. Республиканцы склонны рассматривать их как полезные ресурсы для обучения и соответствия местного населения потребностям делового сообщества, а демократы подчеркивают их способность помогать уязвимым слоям населения в экономическом развитии.

Майкл Гриттон, исполнительный директор Совета по инвестициям в трудовые ресурсы Луисвилля, штат Кентукки, и шести прилегающих округов, знает Роуэна уже много лет и считает его дальновидным человеком. Но он видел проблемы в том, чтобы стать первым советом по трудовым ресурсам в Америке, который поможет запустить общественный рынок нестандартной рабочей силы. Будет ли работать программное обеспечение? Удастся ли привлечь достаточное количество работодателей и соискателей? Как он ответит на скептицизм крупных работодателей, которые нанимают только работников, состоящих в профсоюзе, или нуждаются в работниках с особыми навыками и подготовкой? Не станет ли он уязвимым для обвинений в использовании скудных государственных средств для создания государственной версии того, что уже сделали частные компании? "Мы давно интересовались его идеей", - сказал мне Гриттон. Но если честно, я с самого начала говорил ему: "Я ни за что не стану первым, кто попытается это сделать".

ИДТИ ПЕРВЫМ

В начале пандемии двадцатипятилетняя Берениз Бекерра заканчивала курсы медсестер и работала ассистентом преподавателя для детей с особыми потребностями в Лонг-Бич, штат Калифорния. Когда школы закрылись, она оказалась без работы. "Честно говоря, я была в стрессе", - сказала она мне. "Я не знала, что мне делать". У нее был опыт работы в ресторанах, но и они были закрыты. Она пробовала работать на платформе доставки еды Postmates, но это был не очень удачный опыт. "Мы не получали достаточно денег. Приходилось много ездить. Я подумала: "Да, я не могу этим заниматься"". Подруга подсказала вариант, который показался более перспективным: работа, которая соединяет людей с опытом работы в сфере ухода за детьми с семьями, нуждающимися в присмотре за детьми, чтобы родители могли выйти на работу. Она подала заявку через Интернет, прошла собеседование по телефону и была принята на работу.

Вскоре она стала сотрудником W-2, работающим примерно тридцать часов в неделю с детьми от четырех месяцев до двенадцати лет, выезжая к ним на дом и помогая им, пока их родители были на работе. Она принимала или отклоняла конкретные предложения о работе через приложение. График работы был гибким, что было очень важно для нее. Она не только работала в соответствии со своим школьным расписанием, но и отвозила маму, которая не водит машину, на встречи. "На самом деле все было очень хорошо. Мне понравилось. Это было гибко. И зарплата была отличная", - говорит она. Она проработала на платформе примерно год, зарабатывая около восемнадцати долларов в час, после чего вернулась на свою работу в качестве ассистента в государственных школах.

Лонг-Бич, штат Калифорния, стал первым городом в Америке, запустившим общественный рынок гиг-работы. Еще до пандемии Ник Шульц, исполнительный директор Pacific Gateway, местного государственного агентства по трудоустройству, планировал создать амбициозный рынок нерегулярного труда, который будет включать гибкие рабочие места в сфере здравоохранения, транспорта, логистики, розничной торговли и гостеприимства. Шульц считает, что высокий спрос на работников в различных секторах экономики является решающим фактором для того, чтобы сломить власть гиг-платформ и вывести людей из теневой экономики: "Межсекторный подход фактически разрушает все эти вертикальные алгоритмы и выводит весь доступный спрос на одно горизонтальное игровое поле", - сказал он мне. Проект получил награду CommunityWINs Конференции мэров США за 2018 год.

Пандемия потребовала временного изменения этих планов. Тогдашний мэр Лонг-Бич Роберт Гарсия весной 2020 года объявил об инициативе, согласно которой работники детских учреждений, обученные протоколам безопасности COVID-19, смогут помогать медсестрам, пожарным и другим работникам первой линии. "Когда детские учреждения отключились, у нас появилась куча людей, которым нужна была помощь, чтобы отправиться на свою работу в качестве спасателей. А еще у нас была куча людей, которые ухаживали за детьми и не могли выйти на работу. Так что сказать, что эта платформа спасла жизнь, было бы не лишним", - говорит Шульц. Berenize была одной из более чем ста организаций по уходу за детьми, которые помогали такому же количеству семей в рамках пилотного проекта во время пандемии. В общей сложности через платформу, получившую название GoodFlexi, было забронировано 3765 часов ухода за детьми.

Первый американский запуск был узким: он был нацелен только на один сегмент сектора ухода за детьми и использовал федеральные деньги по закону CARES для его поддержки. Но это было важное доказательство концепции. С помощью программного обеспечения, разработанного командой Роуэна, местное государственное агентство по трудоустройству создало платформу для нерегулярно ищущих работу. Эксперимент не только помог местным семьям и работникам во время пандемии, но и позволил Шульцу и Роуэну решить технические и юридические проблемы.i Следующей задачей было создание более широкого и глубокого рынка с целым рядом привлекательных предложений для различных категорий работников.