Американец

XVI

Нет, это был не сон. Я заснул, когда мы пролетели Нью-Фаундленд, а сейчас полностью пробудился. Это был, конечно, Нью-Йорк.

Под левым крылом самолета «Супер Констеласьон» авиакомпании «Эр Франс» виднелось гигантское кружевное полотно, сплетенное из островов и полуостровов, рек и каналов. Сверху панорама напоминала Венецию, но чуть дальше, на другом берегу Ист-Ривера, возвышалось хаотическое нагромождение кубов, углов и граней: это были небоскребы — самые характерные символы Соединенных Штатов Америки.

Самолет снижался и, делая виражи, преподнес мне в качестве первого сувенира величественную статую Свободы, стоящую на каменистом островке у входа в бухту.

«Не опьянейте там от свободы, — наставлял меня Вьешен, — полиция от нее ничего, кроме проблем, не имеет!»

А вот и огромный Эмпайр Стейтс Билдинг, на крыше которого находилась соответствующих размеров мачта, предназначенная для швартовки дирижаблей, когда этот вид транспорта был в моде. Показался Бруклинский мост, оседлавший реку. Сколько раз я видел его изображение на фотографиях географических журналов, и вот теперь он передо мною. С высоты птичьего полета я представил сумасшедшую деловую активность, царящую повсюду: на мостах, авеню, в туннелях, на набережных, в доках и на причалах. В ушах возник рев и грохот машин, грузовиков, поездов и гигантских кораблей. От волнения я чуть было не проглотил жевательную резинку и даже задрожал при одной мысли, что мне предстоит окунуться в этот незнакомый мир. И от беспокойства тоже: не переоценил ли Вьешен мои способности? Это было исполнением моей юношеской мечты, это была долгожданная встреча с Америкой. Я почувствовал себя таким маленьким перед этим миром, к которому неотвратимо приближался со скоростью реактивного самолета…

Все началось за неделю до этого, после возвращения из Медана. В Париж мы вернулись, не произнеся ни слова, в дурном настроении, огорченные нашей неудачей. Только у Бейкера были веселые глаза. Он с трудом сдерживал свой иронический настрой. И вдруг, когда мы проезжали Молитор, Вьешен повернулся ко мне и пророчески проворчал:

— Вернитесь на землю, Борниш! Ниточка от Суберты окончательно порвалась. Все испортил Помаред. Нашим единственным шансом остается прослушивание телефонных разговоров!

Все дороги вели на телефонный узел Жасмен!

Сейчас там дежурил громадина Лоран Пуарэ. Бывший борец, занимавшийся кетчем, имел соответствующие атрибуты: огромных размеров фигуру, переломанные уши и нос, безграничную тупость и привычку размахивать руками, если подозреваемый недостаточно быстро отвечал на его вопросы.

Дамочки-телефонистки ужаснулись, когда он впервые появился в их тесном вольере, чтобы сменить меня. Постепенно они привыкли к этой несокрушимой гранитной массе, остававшейся без движения целыми часами на том месте, где его оставили. Я хотел, чтобы меня заменял Идуан, но он еще болел. Мне его уже не хватало. К счастью, он должен был поправиться через несколько дней.

Когда на одном из последних совещаний Толстяк спросил: «Итак, результаты?» — Пуарэ встал и, покрываясь потом, ответил:

— Два звонка, шеф. Первый — в шестнадцать часов двадцать одну минуту. Насколько я понял, звонил полицейский, хотя и не назвал себя. Он сказал, что не стоит беспокоиться насчет дела в уголовной полиции, нет никакой опасности за отсутствием улик.

— Дальше…

Пуарэ заглянул в мятый листок бумаги, который выглядывал из его рук:

— Второй — семнадцать часов. Звонил какой-то тип с итальянским акцентом. Франсиса не было дома, поэтому трубку снял его слуга.

— Говорите же, боже мой! О чем они беседовали?

Громадина Пуарэ раскачивался из стороны в сторону, как дерево от ветра, и, весь покраснев, пробормотал:

— Да ни о чем, шеф. Один из них, с китайским акцентом, сказал, что его хозяина нет, но он обещал вернуться до ужина, и что он уехал в полицию…

— А второй, что сказал второй!

— Другой сказал: «Хорошо, передай ему, что все в порядке. При первой возможности я позвоню ему…»

Лоб Толстяка прорезали борозды складок:

— Откуда он звонил?

— Вот этого я не знаю. Звонок был какой-то странный… Мне показалось, что я слышал голос телефонистки… Наверное, из Парижа или провинции…

После вздоха и беспомощного рычания Толстяка последовало признание:

— В этот момент я уронил наушник…

Вьешен, сжав губы, пытался прийти в себя и сдержать переполнявший его гнев. Ричард Бейкер откровенно ржал. Он уже представлял, как будут смеяться его приятели из ФБР, когда он расскажет о своей поездке во Францию. Французская полиция, казалось бы, лучшая в мире, проявила полную импотенцию!

Доброе утро, Нью-Йорк!

Но сначала, доброе утро, Айдлуайлд!

Это название аэропорта, известного своим строгим паспортным и таможенным контролем, где стоят в очередях по два часа после приземления. Там придирчиво изучили мою декларацию, заполненную еще в самолете перед посадкой, и тщательно, от корки до корки просмотрели мой паспорт. Бог мой, какая жарища! В августе Нью-Йорк напоминает раскаленную печь! Я истекал потом, и чиновник из иммиграционной службы в белоснежной рубашке со знаком «Полиция США» смотрел на меня понимающим взглядом собрата.

Несмотря на то, что я был в какой-то степени их коллега, таможенник тщательно изучил содержимое моего чемодана, как будто я был торговцем наркотиками. Но у меня был самый обычный чемодан, купленный на улице Лепик и, естественно, без двойного дна. Идя по тротуару вдоль здания международного аэропорта, я пытался в скоплении огромных для европейца американских машин отыскать автобус до Манхэттена.

— Остановитесь в гостинице «Коммодор», — посоветовала мне стюардесса, когда пассажиры расстегивали привязные ремни. — Это рядом с «Гренд Сентрел Теминел» и цены там умеренные.

Смуглый верзила с перламутровыми зубами попытался подхватить мой чемодан. На груди у него был жетон носильщика и это меня успокоило:

— Такси? Багаж?

Я отказался. Мой отказ только подогрел темперамент пузатого шофера, который уже открыл дверцу ярко-желтой машины с черно-белыми шашечками. Фотография в пластиковой обложке и его личный номер почему-то напомнили мне номера на груди у осужденных. Этот «каторжник», недовольный моим отказом, громко хлопнул дверцей и отъехал. На его месте сразу появился черный лимузин с откидными сиденьями и остановился рядом со мной. Несколько пассажиров быстро заняли места внутри этого «катафалка».

Носильщик, уже не пытаясь вырвать из моих рук чемодан, все-таки спросил меня:

— Мотор? Восточный аэровокзал?

Я снова отказался. У меня было слишком мало зеленых долларов, которые управляющий делами нашего управления тщательно пересчитал и сунул мне, посоветовав следить за расходами. Толстяк тоже, конечно, не мог лишить себя удовольствия дать мне несколько рекомендаций перед моим отлетом:

— И последний совет, Борниш… Америка — богатая страна, и если у вас возникнут непредвиденные расходы и вам понадобится скромная сумма, подчеркиваю, скромная, то обратитесь лучше всего в наше консульство!

Увидев автобус с закругленной крышей и надписью «Гренд Сентрел», я устремился к нему, с беспокойством поглядывая, как мой чемодан исчез в багажном отсеке. Поднявшись в автобус, я занял место в правом ряду, у окна, рядом с водителем. Поначалу я был потрясен виртуозностью этого человека. Он успевал все: одной рукой управлял машиной, другой — давал сдачу, открывал на остановках двери автобуса, жестами и голосом призывал пассажиров проходить в глубину салона… При этом он ловко лавировал среди потока машин, избегая пробок и успевая разговаривать со мной, глядя в зеркало!

— Француз?

— Йес…

— Невероятно!

Было видно, что былые воспоминания захватили его… — О, Париж, Париж… Милые женщины с Пигаль… Да, такое запоминается навсегда!

Кстати, о женщинах. Рядом со мной пристроилась прелестная брюнетка, тесно прижав свое бедро к моей ноге. Намек, или я просто объелся мороженого? После худощавой элегантной Марлиз я ощутил пышные необузданные формы моей соседки по автобусу… Она отвернулась от меня. Впрочем, мне было и так приятно. Может, ей не нравится милый французский парень? Тем хуже для нее. Дверь автобуса закрылась. Я прильнул к стеклу. В Нью-Йорке есть и более интересные вещи, чем эта глупышка, не так ли?

Несмотря на свою мощь и приличную скорость, автобус довольно долго ехал по проспекту Куинс. За стеклом мелькали нескончаемые авеню с огромными мрачными домами, бары, американские аптеки, стоянки подержанных машин, у которых был такой приличный вид, что было совершенно непонятно, почему владельцы решили избавиться от них… Над нашими головами гудели самолеты, взлетающие, заходящие на посадку, либо кружащие вокруг аэродрома в ожидании команды от диспетчеров с одной из расположенных в этом районе вышек управления полетами Айдлуайлд или Ла-Гуардия. Тут наш автобус был поглощен длинным туннелем, и мы оказались среди адского воя автомобильных клаксонов и сирен полицейских машин. Вынырнув с другой стороны, мы оказались среди бетонных параллелепипедов, как лезвием вонзающихся в голубое небо. Я задрал голову вверх, стараясь увидеть крыши этих домов, но это было так высоко, что у меня закружилась голова. Когда же, наконец, автобус остановился перед небоскребом компании «Крайслер» и я вышел из него, то был совершенно потрясен. Чешуйчатый шпиль из нержавеющей стали, венчающий здание, напомнил мне голову рыбы-меча. Эйфелева башня, наша национальная гордость, имела бы вид игрушки рядом с ним.

Я до такой степени был ошеломлен, что чуть не забыл взять свой чемодан из багажного отсека. На негнущихся ногах я направился к импозантному отелю «Коммодор». По словам милой стюардессы из «Эр Франс», в этой гостинице насчитывалось более двух тысяч номеров по доступным ценам. Именно это и нужно было специальному представителю знаменитого шефа французского ФБР…

Кто-то толкнул меня. Я обернулся. Передо мной возвышалась гора шляпных коробок, из-за которой доносился возмущенный голос мальчишки. Позже я чуть не упал, столкнувшись с ручной тележкой, на перекладине которой висели зимние шубы! Кто мог купить их в это время года? Скорее, их нужно было бы доставить для хранения в холодильную камеру!

Да и мне самому не помешало бы туда попасть. Но, несмотря на жару, буквально изводившую меня, больше всего я страдал от шума. Рев стремительного уличного движения, гул автомобильных моторов, постоянное завывание полицейских сирен, машин скорой помощи и пожарных…

Начальник службы приема, отодвинув предъявленный мной паспорт, к моему большому удивлению, сказал на хорошем французском языке:

— Эта штука здесь недействительна!

Ну и дела! Как же здесь работает полиция? Не скрывая удивления, я сказал:

— Вы неплохо говорите по-французски!

— Жизнь заставила. Моя жена из Юселя. Четыре года я прожил в Бриве… Я даю вам номер 1744, у вас будет вид на Парк-авеню…

Черт возьми!

Старый негр-портье в униформе подхватил мой чемодан. Я еле успевал за ним. Так мы дошли до сверхскоростного лифта, который доставил меня почти под крышу «Коммодора». На площадке лифта меня встретил дежурный по этажу с шоколадным лицом, в полосатом желто-черном жилете, лысый, как коленка. Мы пошли по застеленному мягким ковром длинному коридору, по обе стороны которого находились многочисленные двери с глазками. «Где два, там и три, — подумал я. — Сейчас и этот заговорит по-французски. Надо быть готовым к этому». Но нет.

— Служба безопасности, — сказал лысый на родном наречии, перехватив мой вопросительный взгляд.

Безопасность, да еще какая! Дверь моего номера с внутренней стороны запиралась на несколько замков, запоров и цепочек. Номер был неприступен как дзот.

В едва протянутую руку моего полосатого цербера я по-королевски сунул монету в четверть доллара. Закрыв дверь номера, я приоткрыл окно. Город опалил меня своим горячим дыханием. Я наклонился и посмотрел вниз. Там шумела 42-я стрит — сумасшедший муравейник. Наши провинциалы, попав в Париж, говорят: «Парижане все время бегают. У них нет времени, чтобы жить спокойно…» Если бы они увидели ныо-йоркцев!

Я снял туфли, носки, выплюнул жвачку и помассировал ноги. Перелет через океан полностью выбил меня из колеи. Собравшись с силами, я добрел до ванной. Вода из кранов била мощной струей. В зеркале я увидел малопривлекательную помятую физиономию французского суперсыщика, находящего в командировке. Всклокоченные волосы, небритые, поросшие щетиной щеки! Из последних сил я разобрал чемодан и уложил вещи в шкаф. Потом закрыл окно, чтобы хоть немного уменьшить невыносимый шум. Хорошо, что я не уснул прямо в ванной!

Увалень Пуарэ тем не менее точно записал время телефонных разговоров. Это в значительной мере облегчало поиск звонившего. Увы! Было установлено, что звонили со стоянки такси у вокзала Вийенн-сюр-Сен. Это еще раз подтверждало, что наша вылазка полностью провалилась. В то время как Толстяк блистал военным искусством вокруг виллы Лангуста, парочка Мессина-Серизоль спокойно возвращалась в Париж на пригородном поезде, растворившись в толпе отдыхающих…

— Нашим единственным шансом отныне является только прослушивание телефонных разговоров, — постановил Толстяк.

Этого было достаточно, чтобы первая оперативная группа уголовной полиции была переведена на круглосуточный режим работы. Прослушивались все важные объекты в Париже, в Медане, в Сальбрисе, охотничий домик Лангуста, обнаруженный совсем недавно. Для успешного проведения этой операции было подключено специальное подразделение радиоперехвата и пеленгации из управления разведки полиции, находящееся на седьмом этаже. Комиссар Берлиа вручил мне специальный ключ, с помощью которого я мог пользоваться тайной дверью, соединяющей подразделения уголовной полиции и разведки.

Это позволяло экономить время для расшифровки полученной информации.

Пока все наши усилия, терпение и ожидание были напрасными: нужный телефон упорно молчал, за исключением нескольких ничего не значащих разговоров, от которых наворачивались слезы.

Я был обескуражен. Впрочем, как и все остальные, включая префектуру полиции, которая тоже топталась на месте. Мы знали об этом из пессимистических сообщений печати. Толстяк был вызван к министру и имел серьезный разговор:

— Я получил жалобу от моего коллеги, заместителя военно-морского министра. Он родственник графини Морлиер. По его мнению, расследование этого убийства не продвинулось ни на шаг. И я почти готов с ним согласиться. Мы уже привыкли к тому, что вы работаете лучше, Вьешен. Итак, прошу вас бросить на это дело ваших лучших сыщиков. И хоть на этот раз теснее сотрудничайте с префектурой полиции! Надеюсь, через неделю Мессина будет у вас…

Легко сказать. Как, например, можно наладить сотрудничество с префектурой, если непродуманный визит Помареда к Суберте все нам испортил! А телефонные разговоры? Ведь я по крупицам собирал информацию на районном и междугородном узлах связи. А префектура и пальцем не пошевелила. Может, эти сведения и не являются чрезвычайно важными, но, тем не менее, они подтверждают участие Франсиса Суберты в укрывательстве преступника. Это позволяет мне допросить и прижать его в любой момент. Все очень просто: счета для оплаты междугородних и международных переговоров направляются абоненту один раз в два месяца. Мне удалось обнаружить счета, оплаченные в июне и августе, за ведение телефонных разговоров абонентом номера 83 в Медане. С дрожью в руках я записал в своем блокноте, что три дня подряд, около полуночи, абонент 83 заказывал разговор с «Кардиелло Таверн» в Бруклине. А один раз в девять утра заказывался телефонный разговор с мастерской Альфреда Мессины в Багерии, через Палермо!

Более того, мне удалось обнаружить следы телеграммы, отправленной брату-камнетесу. Сохранилась копия текста телеграммы, которую я привез с Сицилии. И, наконец, с помощью тех же телефонных счетов были обнаружены многочисленные звонки из Медана с телефонного номера 83 в Париж на квартиру Франсиса Суберты. Все, Лангу» влип по уши!

Получив нагоняй от министра, Толстяк поневоле выбрал свою лучшую форму:

— Если до конца недели прослушивание не даст никаких результатов, берем Лангуста! — С побагровевшим от гнева лицом он выкрикивал нам эту фразу каждое утро. — Мы заставим его говорить. Он будет вынужден признаться!

Все так, но полной уверенности не было. Я предлагал набраться терпения. Больше всего меня поражало то, что наши коллеги из префектуры недооценивали возможности прослушивания телефона. Недостаток в работе или тактический ход? В конце концов, у каждой конторы свои методы. Что касается методов работы, то, кажется, Ричард Бейкер не успел все-таки оценить наши. В день отъезда он перестал улыбаться и, казалось, что он оставляет в Париже свою мечту. А может, он стал испытывать угрызения совести за бесполезность своего пребывания у нас?

— Позвоните мне, если след Мессины приведет вас в Штаты, — сказал мой новый друг, большой оптимист, протягивая мне свой домашний адрес.

Да он просто издевался надо мной!

Однако пришел день, и Штаты все же достали меня. Как-то вечером, когда я дежурил на телефонном узле, борясь одновременно с отчаянием и сном, цилиндр начал вращаться, бумажная лента поехала, а в телефонной трубке раздался необычный сигнал…

— Жасмин 85.44, — сказала телефонистка, — не вешайте трубку, вас вызывает Нью-Йорк!

Я все больше приходил в себя от каких-то щелчков, дальних, накладывающихся друг на друга голосов, слов «йес», «алло», ругательств… Мое сердце, сжавшееся и ожидании, учащенно забилось.

— Привет, — произнес голос, который я сразу узнал, хотя ни разу не слышал. — Дрыхнешь?

Сначала я подумал, что он обращается ко мне! Но тут же в трубке раздался сонный голос хитреца Франсиса:

— Нет, нет.

— Звоню, чтобы сообщить: добрался хорошо. Правда, попали в несколько воздушных ям, но это не так страшно… Как ты?

— Порядок, — ответил Франсис. — Будь осторожнее… Всякое бывает…

На следующее утро я узнал в справочной междугородного коммутатора, что звонили из бара «Кардиелло Таверн», находящегося по адресу: «Нью-Йорк, Бруклин, 4-я авеню, 256. Этот звонок и решил мою судьбу.

— Борниш, вы отправляетесь в Нью-Йорк. Проблему расходов я беру на себя. Этот Мессина уж слишком долго морочит нам голову. Хватит! По крайней мере, успокоим министра, поймав убийцу кузины заместителя морского министра.

— Шеф, у меня нет визы…

— Не утомляйте меня… Виза у вас будет. Будьте же, в конце концов, настоящим сыщиком, черт бы вас побрал! Встряхнитесь же хоть чуть-чуть, побольше энергии! А то приросли задницей к стулу, прослушивая пустые разговоры…

Я бросил взгляд на часы. Было восемнадцать часов по местному времени. Сколько же я проспал? Конечно же, я расслабился после теплой успокаивающей ванны. Только после продолжительного сна силы вернулись ко мне. Я прикинул разницу во времени: в Париже была полночь… Марлиз спала, разбросав свои длинные волосы по белой льняной подушке, на которой были красиво вышиты ее инициалы. Сердце мое сжалось от тоски… В нашем доме снова воцарилась взаимная нежность. Возможно, неудачная поездка Марлиз в Коррез послужила ей уроком? Когда она, нахмурив брови, спросила меня первый раз: «Куда это ты опять собираешься?» — достаточно было ответить с серьезным видом, загадочно и уклончиво: «Работать!», что, впрочем, было истинной правдой, чтобы она успокоилась. Когда я сказал ей: «Я уезжаю в Штаты», — она молча стала собирать мой чемодан, как это было в старые добрые времена. Впервые я уехал из дома с легким сердцем только потому, что перед самым выходом она сказала мне: «Возвращайся скорей», — и нежно поцеловала. Полночь… Толстяк, вероятно, уже давно покинул наш мини-небоскреб, в котором располагается наше управление, выпил свой традиционный анисовый ликер в любимом ресторанчике и, переодевшись в спортивную форму, завершил ежедневную пробежку по набережной Сены. Я открыл балконную дверь. Снова шум города обрушился на меня. Но на этот раз меня полностью захватила картина города. В сумерках, в лучах заходящего солнца все приобрело золотистый оттенок, формы и цвета стали идеальными. Над грядой опустевших и, казалось, ставших почти воздушными небоскребов, солнце подсвечивало кружевные облака. Пространство, размеры, окраска — все казалось мне нереальным. На востоке небо было сиреневым. Подо мной по потемневшей от падающей тени улице неслись колонны громадных грузовиков, толпа пешеходов текла к автобусным остановкам и входу в метро. Таксомоторы смело вклинивались в поток машин, нагло вытесняя другие машины. Казалось, что этот оглушающий, всепроникающий шум никогда не прекратится…

Я закрыл дверь и предался более земным заботам. Очень хотелось есть. Меню из гостиничного ресторана лежало на ночном столике. Но меня ждало разочарование, так как в нем были указаны самые обычные европейские блюда. Я положил меню на столик, оно не могло удовлетворить мои запросы. Мне хотелось отведать знаменитых гамбургеров, кетчупа, салата с тунцом. Все эти блюда так расхваливал Ричард Бейкер. И потом, мне очень хотелось прогуляться по Бруклину.

Спустя десять минут я вступил в сюрреалистический мир американской подземки, в котором все: формы, объемы, линии — приводило меня в замешательство, вызывало тревогу. Я прошел через турникет из массивного дерева, похожий на вращающуюся клетку… Сломя голову я отчаянно устремился в лабиринты переходов, отмеченных загадочными аббревиатурами. Рискуя упасть и хватаясь за поручни эскалатора, я выбрался, наконец, на платформу, напоминающую длинный склеп, свод которого подпирали металлические столбы.

Может, я стал жертвой в слепой игре судьбы? В какую бездну увлекает меня этот грохочущий, раскачивающийся из стороны в сторону поезд, пол которого был усыпан мусором, а стены измалеваны надписями и рисунками?

Я оказался между двумя бродягами, от которых невыносимо воняло потом, грязью, мочой. Передо мной стояла негритянка в цветастом платье, гордо державшая голову с курчавой шевелюрой, вдоль и поперек изборожденной мелкими проборами. С чувством искреннего облегчения ас Главного управления полиции, Джеймс Бонд с улицы Соссэ, покинул адский вагон и устремился по полным ужаса переходам, в которых сотни пьяниц, шатаясь среди куч мусора, разбитых бутылок и пустых консервных банок, клянчили один или два цента. Насмотревшись на этот кошмар, я все же выбрался на свежий воздух. Теперь-то я узнаю, что из себя представляет «Кардиелло Таверн» на 4-й авеню Бруклина.

XVII

Белоснежный «кадиллак» подчеркивал загар Рокко Мессины, который и без того усиливался розовой рубашкой и костюмом бежевого цвета. Он выглядел как молодой преуспевающий бизнесмен, один из тех, которых уважали в Америке… Что же касается его клички Американец, то не он присвоил ее себе, ее дали ему в Париже! Он с трудом соблюдал ограничение скорости, направляясь по национальному шоссе 535 из Хайстоуна в Нью-Джерси. Часы показывали уже четырнадцать часов тридцать пять минут! Он потерял много времени, проезжая через Вудбридж, потому что оказался за колонной машин туристов, направляющихся в Еврейский мемориальный парк. Педаль газа жгла — ему ногу, но лучше не связываться с дорожной полицией. Однако некоторые участки он прошел на большой скорости: дон Гвидони не любил ждать.

Красавец Рокко обожал свой новенький «кадиллак» с открывающимся верхом. Это была прекрасная машина! Впрочем, он любил все американское. Ни одна машина, пожалуй, не могла превзойти «кадиллак» по комфорту и звукоизоляции салона. На поворотах он был, правда, несколько тяжеловат, но на всей Сицилии ни у кого не было такой машины. Достаточно было легкого движения ноги, чтобы мотор всего за несколько секунд развил максимальную скорость. Иногда у него было впечатление, что машина сейчас взлетит под ровный гул восьми цилиндров. Рокко откровенно рассмеялся, когда увидел кучу металлолома на колесах, иначе нельзя было назвать то, на чем Лангуст отвез его в аэропорт Орли… Как же солидный Франсис позволил себе сесть за руль этого допотопного «рено»? Конечно, это его личное дело, но Рокко бы на его месте… Однако Лангуст был неплохой малый и мотался на своей старой тачке, наверное, чтобы не привлекать внимания полиции. Главное то, что Рокко, срочно вернувшийся из Медана, наскочил на него в подземном гараже здания на улице Сюше. Он появился так внезапно, что Франсис, несмотря на полноту, славящийся хорошей реакцией, был застигнут врасплох.

— Черт возьми, что ты делаешь здесь?

Увидев его испуганное лицо, Рокко не удержался от улыбки:

— Ждал тебя. Хотел узнать, что произошло…

— Что произошло! А то, что я только что вырвался из полиции. Они вызывали меня в связи с убийством в Нели. Я этого не перенесу… Где Лилиан?

— У себя…

— А ты, что ты собираешься делать?

— Я сматываюсь. Сегодня вечером в двадцать два часа у меня самолет. Ты будешь ждать меня в девять часов вечера на улице Армайе перед домом номер 18.

— Где?

— В конце проспекта Карно. Восемнадцатый номер — это как раз около перекрестка Дуази. Если будет «хвост», то я ухожу по улице Терн… Приедешь с новым паспортом, потому что Мессина прогорел!

— Но…

— Никаких но… Мне нужен паспорт. С американской визой. Все. Остальное — твои проблемы.

От страха Франсиса Суберту прошиб пот. Рокко не шутил. Убийство в Нели висело над ними как дамоклов меч. Если бы можно было предвидеть такой конец. «Как в мясной лавке», — сказал ему недавно Помаред.

— Что же я сделаю без фотографии?

— Возьми вот эту: ты сам рассказывал, что знаешь умельцев, способных, если нужно, спереть ксиву у самого президента! Немедленно езжай к ним. Вечером не опаздывай. Я не люблю ждать.

Браво, Лангуст! И инспектор службы паспортного контроля, и потом его американский коллега из иммиграционной службы без малейших сомнений поставили свои печати на паспорте на имя Джино Черини, промышленника.

Сразу же после прибытия в Бруклин, Рокко позвонил в Париж, чтобы сообщить разбуженному им Франсису о благополучном приезде. Он показался ему слишком озабоченным. Да, он постарел, Франсис. Ему нужно выходить из дела и заниматься в своем имении в Солоне разведением фазанов. И чем раньше, тем лучше!

Он бросил взгляд на часы: все в порядке, он прибудет вовремя. Его «кадиллак» аккуратно объезжал все выбоины и ямы на грунтовой дороге, проходящей по окраине богатого дачного поместья дона Гвидони. Но вот с какой целью оно было обнесено проволочным забором, по которому шел электрический ток? Чтобы дичь не убежала изнутри или чтобы чужой не проник снаружи? Рокко уменьшил скорость. Было ровно четырнадцать часов пятьдесят минут, когда он остановил машину перед внушительными, как крепостные, воротами, за которыми виднелся охотничий домик, скромно названный «Лисья нора». На назначенную ему встречу Рокко прибыл точно в срок. Его встретил мафиози, не имеющий ничего общего со сторожем охотничьих угодий. Карман брюк был явно отягощен кольтом. Он проводил Рокко, не отходя от него ни на шаг, до украшенного музейными редкостями салона. Этот охотничий домик и окружающее его поместье принадлежали почтенному миллиардеру, личному представителю дона Калоджеро Пуццоли в штате Нью-Йорк дону Гвидони.

Дон Гвидони заслуженно славился тем, что ему удавалось все, за что бы он ни взялся. Со дня вступления в преступную организацию он провернул массу самых различных и самых незаконных дел, не зная поражения. Подобную удачу можно было объяснить данным ему от Бога даром наводить ужас, который он успешно использовал в своих целях. Его деятельность была прекрасной иллюстрацией всемогущества мафии. Свою карьеру он начал в качестве скромного продавца оливкового масла в бедной деревне Виллалба недалеко от Палермо. Благодаря упорной работе и смекалке, он смог сколотить приличный капитал, который вложил сначала в одну компанию, затем в другую. Обе эти компании имели солидную репутацию. Через четыре года он стал монополистом по импорту в Соединенные Штаты оливкового масла и томатной пасты всех сортов. Позже он встал на преступный путь. Фиктивное закладывание под залог позволило приобрести через подставных лиц огромную недвижимость, среди которой охотничье имение в Хайстоуне с частным аэродромом, на котором встречали самых почетных гостей, было каплей в море.

Дон Гвидони был на десять лет моложе дона Кало Пуццоли, крестного отца, главы мафии. Они были давними друзьями. У них было одинаково бедное детство и бурная юность. Обоим досталось в свое время от карабинеров и тюремщиков. Как и дон Кало, дон Гвидони свято соблюдал Омерту — закон молчания и, с другой стороны, действуя от имени этого ужасного закона, карал болтунов, завистников, упрямцев… Многие его конкуренты допустили большую ошибку: они недооценили этого маленького брюнета с наметившейся лысиной и квадратной челюстью. Они не обратили внимания на жестокий взгляд из-за очков в черепаховой оправе. Да, многие из них слишком поздно поняли, что нельзя было пренебрегать предупреждениями бывшего торговца оливковым маслом, козьим сыром, черным хлебом. Это был достойный сын своей любимой Сицилии…

В сентябре 1922 года Джузеппе Гвидони в компании Витторио Мангано, родного дяди Рокко Мессины, взошел на борт парохода «Провиданс», отправляющегося в Нью-Йорк. Оба итальянца считали, что Чикаго был самым подходящим местом, чтобы сколотить там состояние. Поэтому они объединили свои скромные сбережения и открыли бакалейную лавку. Однако из-за недостатка клиентов их честное дело прогорело. После этого они решили заняться рэкетом и вооруженными ограблениями. Они сделали свой выбор…

Спустя шесть лет Джузеппе Гвидони был, ни много ни мало, компаньоном Чарли Лучиану, по прозвищу Счастливчик, контролирующего тайные публичные дома и торговлю наркотиками. В этом качестве Гвидони присутствовал на съезде преступных организаций в Кливленде, где был избран главой мафии в Бруклине. Это было только началом его головокружительной карьеры. Небольшого роста итальянец так успешно противостоял действиям полиции и козням судов, что завоевал уважение в преступном мире. Уже в 1946 году он был столь влиятелен, что правительство было вынуждено отказаться от высылки его из страны и лишения гражданства США. Более того, почтенный дон Гвидони не смог отказать себе в удовольствии выдвинуть в руководство одной из своих многочисленных компаний известного прокурора, который до этого безуспешно пытался привлечь его к суду. Никто и ничто не могло остановить его…

Используя рэкет, шантаж и насилие, сицилиец сколотил состояние, оцениваемое в несколько миллионов долларов. Одним из самых доходных видов его тайной деятельности, наряду, впрочем, и с официальной торговлей оливковым маслом, которой он занимался только ради удовольствия, был подпольный тотализатор. По закону, в Соединенных Штатах тотализатор был разрешен только на ипподромах. Джузеппе Гвидони поступил по-своему. В кварталах, где проживали бедняки, он развернул сеть тайных брокерских контор. Система действовала просто, но четко: играющий выбирал номер из трех цифр и вносил деньги в одну из контор. Затем ждал публикации в газетах результатов последних бегов. Если он угадал первую цифру, то надеялся, что в ходе следующих бегов ему выпадет вторая цифра и затем таким же образом третья. Цифры ставок, не совпадавшие с результатами бегов, изымались. Подобная игра была очень популярна, потому что в случае успеха можно было получить сумму, в пятьсот раз большую суммы сделанной ставки, а в случае неудачи проигрыш был незначительный. Джузеппе Гвидони, получивший к тому времени титул дона, лично контролировал работу подпольного тотализатора. Ежедневный оборот этого дела был от двух до трех миллионов, всего на-всего…

Конечно, это была не дармовая манна небесная. Необходима была безжалостная власть дона Джузеппе, чтобы удержать в руках всех служащих в конторах, сборщиков денег, контролеров, банкиров. Малейшая попытка неповиновения означала только смерть. Излишняя болтливость, которая могла навести полицию или конкурентов на подпольный банк, каралась смертью. Любая растрата или намеренная ошибка во время сбора денег исправлялась смертью! Но, если соблюдались все правила игры (особенно ценилось умение держать язык за зубами), то это дело было доходным: служащие в конторах получали десять процентов от суммы зарегистрированных ставок; контролеры — двадцать пять процентов; банкиры — шестьдесят пять процентов, из которых они должны были оплачивать выигравшие номера. Но какова бы ни была сумма, выпавшая на долю удачных игроков, дон Джузеппе был уже в выигрыше!

Необходимо сказать, что он обеспечивал безбедную жизнь многих и многих людей. Он любил оказывать поддержку своим талантливым соотечественникам. Хьюго Батталиа, уроженец, как и дон Джузеппе, деревни Виллалба, был прирожденным телохранителем. Он быстро стал доверенным лицом и исполнителем самых деликатных поручений. Этот Хьюго стрелял быстро и без промаха. Чтобы оплатить его многочисленные услуги, дон передал в его распоряжение один квартал, в котором был организован тотализатор. Хьюго блестяще справился с делом, значительно увеличив свой доход. Он вовремя укротил нескольких рьяных плутов и, перескочив через одну ступень, сразу занял желанную должность контролера, единственного лица, который знал не только хозяина тотализатора и сумму ежедневной выручки, но и постоянно меняющееся местонахождение самого банка. Но однажды утром «кадиллак», в который он только что сел, взорвался. Буквально перед этим дон Джузеппе обещал ему прекрасное будущее… Но намерения дона Джузеппе, как пути Господни, были неисповедимы…

Рокко с трудом сдерживал удивление. Он не мог представить дона Джузеппе таким, каким он предстал перед ним сейчас. Он вспомнил дона Кало, солидного сицилианского патриарха, вспомнил, как с трепещущим сердцем целовал ему руку. Сейчас перед ним была другая картина. Медленным шагом в гостиную вошел старый уставший человек с резкими чертами лица. Он был в жилете без пиджака. Правая рука была заложена за пазуху на уровне желудка и, казалось, поддерживала его. Однако в этом жесте не было ничего наполеоновского, это, скорее, было выражение боли. Уже в течение нескольких лет старый мафиози страдал от язвы и поэтому характер его изменился. Он стал нервным, агрессивным и капризным.

Увидев гостя, дон Джузеппе несколько повеселел. На лице появилось подобие улыбки. Левой рукой он обнял Рокко за шею. Поцеловав, показал ему на стул перед полированным дубовым столом.

— Рад, сынок. Я люблю точность. Точность — основа любого дела. Я захотел увидеть тебя здесь один на один, потому что хочу поговорить с тобой о серьезных вещах. Ты знаешь поговорку: «Бог помогает хранить тайну, если ее знают двое. Если знают трое — знают все»… Наш разговор должен остаться между нами.

— Я последовал вашим советам, — ответил Рокко. — По пути к вам я ехал по проселочной дороге и несколько раз останавливался посреди поля…

— Хорошо, очень хорошо.

Медленное движение век за стеклами очков в черепаховой оправе выразило удовлетворение дона Джузеппе. Он пересек комнату и опустился в кресло. Рокко повернулся к нему вместе со стулом. Над камином на стене висела голова белого медведя, а по бокам от нее две лисьи головы. Дон Джузеппе внимательно и задумчиво рассматривал Рокко. Затем произнес:

— Тебя мне порекомендовал дон Кало. Если ты можешь быть верным и умеешь держать язык за зубами, то я сделаю тебя богатым. Вот так. В Сан-Франциско объявился молодой волк с длинными-предлинными зубами. Его зовут Франк Ботелли…

Произнеся это имя, Джузеппе ударил с неожиданной силой кулаком левой руки по подлокотнику кресла.

— Он хочет занять мое место… Скоро состоится национальный съезд нашей организации. Именно на нем он надеется сместить меня. Он говорит, что я старый и что моя болезнь не позволяет крепко держать вожжи в руках… Он обвиняет меня в серии убийств с целью сведения счетов, которые потрясли почтенную организацию, заявляя, что я не способен навести порядок. При этом он ссылается на погибшего Батталиа, который бездумно решил следовать его советам и хотел разорить и уничтожить меня. К счастью, Бог не допустил этого…

Губы дона Джузеппе судорожно сжались от боли. Он сильнее прижал руку к животу. Помолчав некоторое время, он продолжил:

— В мыслях я даже не мог допустить, что Хьюго пойдет на такое! Обмануть меня почти на миллион! Он закончил так же, как Баг Сиджел, создавший Лас-Вегас… Ты знаешь эту историю? Он положил себе в карман часть средств, которые организация выделила ему для работы казино. Он был во главе империи ночи, а стал королем царства небытия! Что касается этого Ботелли, то с ним будет то же. Этот сукин сын немало поработал, чтобы провалить меня во время голосования. Он разлагает профсоюзы, скомпрометировал их представителей, он уничтожает моих друзей… Все, он проиграл! Я выставлю его на всеобщее посмешище, этого коротышку Ботелли! Меня услышат в штаб-квартирах профсоюзов. Я покажу им, что на самом деле он глупец, не способный защитить собственные интересы… Теперь обо мне, точнее о том, чтобы заменить меня — дона Джузеппе Гвидони…

Дон гордо расправил плечи, сжал челюсти. Он поднялся из кресла и принялся ходить по комнате. Он уже не был старым больным человеком. Перед Рокко был сильный, жестокий, безжалостный хищник. Он вытащил из-за пазухи правую руку и погрозил невидимому противнику.

— Что я могу сделать для вас? — спросил Рокко.

Дон Джузеппе резко остановился напротив него.

— Ты поможешь мне, сынок. Покажи мне, что ты достойный племянник моего бедного компаньона Мангано. Мне нужна светлая голова. Братья Гаэта, увы, только исполнители. Батталиа был умен, но деньги вскружили ему голову. Умен так же, как и ты. Мне говорил об этом дон Кало. Сейчас место Батталиа свободно. Если ты успешно справишься с заданием, а нет, кстати, никаких причин, чтобы помешать тебе сделать это, ты станешь моим самым доверенным человеком.

Рокко молчал. Это был решающий поворот в его жизни. До этого дня он был как бы на подхвате. Конечно, он обладал своего рода талантом; безусловно, он был смелым и решительным, но, несмотря ни на что, он был прежде всего индивидуалом и работал без прикрытия со стороны организации, живя с вечной заботой о завтрашнем дне. Дон Джузеппе предлагал ему войти в организацию. Более того, он предлагал ему пост своего заместителя, ответственного за организацию легальной и нелегальной деятельности группы, за соблюдение дисциплины подчиненных ему людей и выполнение ими условий контрактов. Такую степень доверия нужно было заслужить и такое нельзя было сразу отбрасывать.

— Целую руку, дон Джузеппе.

Он смиренно опустился на колени и прильнул губами к запястью правой руки своего благодетеля, как раньше он сделал это в Виллалбе у дона Калоджеро Пуццоли. Патриарх мафии помог ему подняться с колен, открыл крышку секретера из красного дерева и положил на стол какой-то план, развернув его с торжественным видом крупного военачальника.

— Это план Лас-Вегаса…

Рокко наклонился над развернутым листом. Он улыбнулся, прочитав название города. Оно скрывало в себе массу денег, быстро выигранных и так же быстро потерянных…

— Посмотри, это банк. В него поступает вся выручка из игорных заведений. Затем деньги переправляют в Сан-Франциско.

— Сколько? — спросил Рокко, внезапно заинтересовавшись.

— Сумма непостоянна. Каждую неделю она разная. Единственное, что я могу сказать, она значительно больше, чем ты можешь представить… Эту массу долларов в опечатанных мешках под усиленной охраной доставляют в аэропорт Мак Кэррен непосредственно перед отлетом. В последнюю минуту все мешки впихивают в люк самолета. Только управляющий банком знает день и время отправки денег, а также численность и состав охраны. Он может по своему усмотрению ускорить или задержать перевозку денег. Это делается, конечно, чтобы избежать нападения с целью ограбления. Больше никто не знает этих деталей… Итак, ты видишь, что тебе достаточно добраться до Лас-Вегаса и ждать моего звонка, чтобы действовать с максимальным успехом…

Дон Джузеппе достал из кармана листочек бумаги и расправил его большим пальцем.

— Теперь посмотри вот это, сынок… Это список авиакомпаний… Слева время вылета. Справа указаны наименования авиакомпаний, соответствующие дням недели, за исключением субботы и воскресенья, потому что в эти дни банк закрыт. Итак, понедельник, четверг — «Вестерн»; вторник, пятница — «Ридженел»; среда — «Дельта». Самолетом одной из этих компаний и нужно заняться. На земле все проще. Лас-Вегас находится посреди пустыни…

Рокко вдруг осенило. В голове у него уже появился план операции, призванной подставить Ботелли под удар: похитить банковские мешки с выручкой из Лас-Вегаса. У него возникла, кажется, неплохая идея, и если дон ответит утвердительно, то он готов идти за ним хоть в ад.

— В Сан-Франциско после приземления тоже будет охрана, — сказал он задумчиво.

Дон Джузеппе улыбнулся:

— Самолет не приземлится в Сан-Франциско… Во всяком случае, ты будешь работать не один. Это возня, которую затеял Ботелли, уже привлекла внимание: Брайнд из манхэттенской штаб-квартиры полиции и Бейкер из ФБР предприняли определенные меры, кроме того, твои похождения в Париже находятся под контролем: оттуда прилетел французский сыщик, некий Борниш…

— Брайнд, Бейкер, Борниш… Серия из трех Б! — со сдержанной непринужденностью пошутил Рокко.

— Придется мне, сынок, прервать цепочку! — заключил дон, болезненно улыбаясь.

XVIII

Водитель такси, в котором я ехал, довольно странно управлял машиной. Было полное впечатление, что он дальтоник: он решительно путал красный и зеленый цвета, а желтый для него вовсе не существовал. Я со страхом смотрел, как он пересекал поток машин на перекрестках. Причем делалось это с таким безрассудством, что у меня душа уходила в пятки. Чтобы не смотреть на дорогу, я разглядывал его сильно оттопыренные уши, похожие на капустные листья. Наверное, они всегда держались по ветру. Может, они и помогали ему двигаться в потоке машин, выбирая маршрут, как это делается при помощи радара? Тем более, что время от времени нервный тик дергал его голову справа налево, как будто это был сигнал внутреннего голоса. Он стремительно промчался по Парк-авеню, затем по Лафайет-стрит, лавируя между машинами и, наконец, навострив уши, остановил машину точно напротив Управления полиции на Сентр-стрит, 240. Его цирковой номер вполне заслуживал повышенных чаевых, которые я ему и вручил с чувством радости за успешное окончание поездки. Я прошел через внушительные входные двери темно-серого здания и попал в бюро пропусков.

Я напрасно тряс перед носом дежурного своим полицейским жетоном. Это не вызвало у него никаких эмоций. В отличие от таксиста, у него были совсем маленькие уши, скрытые под торчащими ежиком волосами. Он с остервенением чистил уши спичкой, запихивая ее так глубоко, что мог, по-моему, проткнуть себе барабанную перепонку. Наконец, он абсолютно равнодушно взглянул на мой жетон. Только убедившись в том, что мое присутствие не соответствует статусу помещения, он наклонился ко мне. Мои знания английского языка были более чем скромные, но кое-что я все же понимал.

— У вас проблемы?

— Я хотел бы видеть комиссара, — ответил я.

От неожиданности он уронил спичку, потом, откинувшись на спинку стула, удивленно посмотрел на меня, скрестив на животе волосатые руки.

— Всего лишь? А вы уверены, что не хотели бы увидеть президента Эйзенхауэра, раз уж вы в Штатах?

Мой растерянный вид явно доставлял ему удовольствие. Я снова показал ему мой золотистый жетон, болтающийся на цепочке. Он начинал раздражать меня своей улыбкой, но я старался сдержать себя. С другой стороны, я старался говорить по-английски точнее и убедительнее, чтобы у него создалось впечатление о серьезности моих намерений.

— Французская полиция! Доложите о прибытии инспектора Борниша из Парижа.

— А я сержант Эндрю, — усмехнулся он, по-прежнему раскачиваясь на стуле. — Ежедневно, вот уже на протяжении шести лет, я вижу, как комиссар входит вот в этот лифт напротив меня. Но ни разу я не позволил себе побеспокоить его…

Он еще раз внимательно осмотрел меня с головы до ног, перестал качаться и, нахмурив брови, спросил:

— Фамилия?

Я более четко повторил свою фамилию, затем для пущей доходчивости произнес по буквам:

— Борниш… Би, о, эр, эн…

Он остановил меня:

— О’кей, о’кей… Садитесь.

Я присел на небольшой диван недалеко от дежурного, и поэтому слышал, как он сумасшедшей скороговоркой произнес кучу слов в телефонную трубку. Несмотря на то, что после возвращения из Венесуэлы я три месяца добросовестно посещал ускоренные курсы английского языка в школе Берлица, я с трудом уловил в его разговоре несколько фраз. Темп его речи был более ускоренным, чем мои курсы! Единственное, что я понял: речь шла обо мне… Закончив доклад, он достал из коробки новую спичку и снова погрузил ее в глубину теперь левого уха…

Первая ночь в Нью-Йорке была ужасной: то мне снились кошмары, то я внезапно просыпался и долго не мог понять, где я. За прошедший день я страшно измотался: я не чувствовал ног, измочаленных пешей ходьбой по улицам, ныли почки, сотрясенные сильными толчками вагонов метро, из которого я просто чудом вышел живым и в нужном месте. То, что я успешно добрался до «Кардиелло Таверн» еще ничего не означало. Нужно было извлечь из этого какую-то пользу. Этот бар я нашел не сразу. Пришлось долго идти пешком по длинной 4-й авеню. Наконец, я отыскал его в квартале Гованус между двумя трехэтажными домами. Парикмахерская в доме номер 254 была закрыта, а в витрине магазина по продаже телевизоров в доме номер 258 висела табличка «Закрыто. Отпуск». Перед баром стоял серый «крайслер» модели «империал». Другие хромированные монстры, блестящие в свете фонарей, были припаркованы вокруг соседних домов.

Дверь бара была приоткрыта. Внутри я чуть не свернул себе шею, пытаясь разглядеть публику. Но все было напрасно, так как большой зал был погружен в полумрак. Совершенно невозможно было разглядеть лица присутствующих. Видны были лишь силуэты мужчин, подходивших к стойке бара, которая находилась слева от меня. Лучше всего с любого места было видно телевизионную программу, поскольку телевизор стоял над стойкой бара на специальной полке, сделанной из какого-то темного дерева и за которой время от времени мелькал маленький толстяк, напоминавший Петрушку в кукольном театре. Единственное, что мне удалось здесь разнюхать, был сильный запах табачного дыма, перемешанный с затхлым запахом пива и томатного соуса.

Около двух часов ночи я вышел из бара и, жуя резинку, несколько раз прошел перед «Кардиелло Таверн». У меня было больше шансов быть задержанным полицейским патрулем, чем увидеть красавчика Рокко, но охотничье чутье вытеснило чувство опасности и голода…

Когда я нашел вход в метро и снова встретился с его постоянными обитателями: наркоманами и бродягами, в моем кармане лежала бумажка с номерами десятка автомобилей. Может, это никогда и не пригодится, но, как говорит Вьешен, капелька с капелькой сливаются в море. А у меня в кармане была лишь одна «капелька»…

— Инспектор Борниш? — произнес надо мной голос с сильным американским акцентом.

Я поднял голову. Передо мной стоял человек в сером костюме и нейлоновой рубашке, и худой как скелет. На шее у него болтался галстук с отпущенным узлом. Возраст этого человека определить было трудно. Скорее всего — около пятидесяти лет. Я встал и пожал худую руку.

— Заместитель комиссара по административным вопросам. Именно я получил телеграмму о вашем прибытии. Следуйте за мной…

Я старался не отставать от него. Мы поднимались по ветхой лестнице со скрипящими ступеньками. Видно было, что американские коллеги были так же обездолены, как и французские сыщики. Внутри витал запах обветшалости и старых вещей. Это было мне хорошо знакомо. Так пахнет логово полицейских. Навстречу нам попадались парни высокого роста, в сапогах и полицейской форме, с револьверами «смит-вессон» на поясе. Дикий Запад, только не хватало широкополых шляп…

Мы зашли в кабинет на третьем этаже. Я попал под внимательный взгляд секретарши, блондинки, как Мерилин, в больших очках. На боковой стене висела большая карта Нью-Йорка, покрытая блестящей защитной пленкой. Я снова увидел, но в меньшем масштабе, панораму города, как вчера, когда я пролетал над островами, бухтами, полуостровами… Черт побери, какой огромный город! Заместитель начальника полиции объяснил мне, что у них в Штатах звание «капитан» соответствует званию комиссара во Франции. Я делал вид, что внимательно слушаю его урок, но в душе мне было смешно. Прибыл-то я сюда не на курсы переподготовки американской полиции. Бейкер уже опередил его. Из его объяснений я понял, что капитан возглавляет комиссариат с входящими в его состав инспекторами и детективами. Инспектор ниже комиссара по положению. А обычный детектив — сыщик, как я, находится на самой нижней ступеньке служебной лестницы.

— У вас, наверное, довольно высокое звание, поскольку вы занимаете соседний кабинет рядом с начальником управления полиции в главной штаб-квартире, — с уважением произнес я.

Готово! Его начало распирать от гордости.

— Сначала я был помощником инспектора, затем инспектором и помощником старшего инспектора, ну, а потом был назначен заместителем старшего инспектора, старшим инспектором и, наконец, начальником службы личного состава! Мой коллега Брайнд, которому я вас представлю, начальник всех наших сыщиков, то есть он возглавляет управление по расследованию убийств.

Вот это да! Оказывается, «скелет» был начальником службы личного состава, тем лицом, перед которым ходят на задних лапках все начальники нашего родного Управления полиции, чтобы получить очередное повышение. Управление кадров — это государство в государстве. Именно начальник этого управления навязывает свои взгляды и предложения генеральному директору управления, префекту-политику, а не полицейскому, который поставлен на эту должность министром внутренних дел и который чаще всего совершенно не разбирается в этом деле. Именно начальник Управления кадров назначает, перемещает, награждает или наказывает служащих в зависимости от настроения, не обращая внимания на обиженных и недовольных… Бюрократической формулировкой «в интересах службы» прикрываются любые административные решения.

— Для раскрытия какого дела вы прибыли в Нью-Йорк?

Итак, нужно рассказывать все, не опуская ни одной детали. Убийство Батталиа. Пребывание Ричарда Бейкера в Париже. Убийство двух женщин в Нели. Возвращение Рокко Мессины в Бруклин. Он слушал меня очень внимательно, делая по ходу рассказа заметки. Потом покачал головой, положил на стол ручку с золотым пером, его тонкие губы скривились в неодобрительной улыбке:

— Это для начальника. Он приносит свои извинения, но он очень занят и не может встретиться с вами сейчас. Просит принять пожелания успешной работы.

На мгновение он замолк, чтобы я смог переварить сказанное им. Затем продолжил:

— Рокко Мессина хорошо знаком нашим службам. Он принадлежит к мафии. Это серьезный противник. Вам не страшно?

Страшно? Наверное, на моем лице появилось выражение удивления, потому что он быстро пояснил:

— Я хотел сказать… Не думаю, что вы хорошо знаете мафию в Нью-Йорке и в целом в Соединенных Штатах… Она действует чертовски эффективно! Брайнд объяснит вам это лучше меня, поскольку он занимается делом Батталиа-Роббинс… Я позвоню ему, чтобы он принял вас сегодня во второй половине дня. Пятнадцать часов вам подходит?

Я молча кивнул головой, подумав, что здесь не разводят канитель по полдня. На часах было всего одиннадцать часов! Начальство везде разное…

— Хорошо, если я вам буду нужен, я остановился в гостинице «Коммодор».

— Я знаю, — сказал мой коллега, поднимаясь и огибая стол. — Вы указали это в регистрационной карточке в аэропорту Айдлуайлд.

Чем же заняться, ожидая послеобеденной встречи? Побродить по городу. Пешком я пошел по Лафайет-стрит, которая тянулась вдоль квартала, в котором проживали итальянцы. Здесь витал уже знакомый запах пиццы и кофе, между домами на веревках висело сохнувшее белье… Я снова почувствовал себя почти как в Сицилии! Правда, здешняя архитектура отличалась от архитектуры Палермо… Стрит и авеню, обозначаемые цифрами, пересекались под прямым углом, образуя подобие огромной шахматной доски. Конечно, такая планировка не была особо живописной, но была очень удобной для ориентирования в городе. Я пересек Бродвей и оказался в сквере, расположившемся между кирпичными домами, несущими отпечаток старины. Подошел двухэтажный автобус зеленого цвета. Я вскарабкался по ступенькам и оказался между обнимающимися парочками влюбленных. Меня охватило чувство счастья, покоя и добродушия. Теплый ветер обдувал лицо… В таком состоянии я и проехал по 5-й авеню, а достигнув Брайнт-парка, заколебался: вернуться в гостиницу, находившуюся справа, или продолжить прогулку? Красивая панорама уходящей вдаль улицы рассеяла мои сомнения: только вперед. Автобус подъезжал к огромному серому зданию, вершина которого исчезала в облаках.

«Рокфеллер-центр», — объявил водитель автобуса через громкоговоритель.

Я спустился из автобуса. Вид и гул этого огромного улья просто потрясли меня. Здесь находились четырнадцать зданий, набитых представительствами известных радиоэлектронных компаний, редакциями журналов «Тайм», «Лайф», «Форчун»… Огромный мюзик-холл «Радио-Сити», культурные центры Франции, Англии, Италии, Голландии… Господствовал над всем этим, плавая среди облаков, ночной ресторан «Райнбоу Рум».

Я почувствовал себя лилипутом среди высоченных храмов… По пути в гостиницу меня не покидало чувство глубокого огорчения, и я подумал, что поединок Давид — Голиаф может закончиться явно не в пользу бедной — и насколько! — французской полиции.

XIX

Рокко остановил свой «кадиллак» в гараже «Астории». Покачиваясь и опираясь на костыли, он вышел из машины, неуклюже повернувшись, чтобы вытащить свою правую ногу, которая была в него в гипсе. Бросив последний взгляд на свой дорогой каприз, направился к такси, часто переставляя костыли. Такси было готово отвезти его в аэропорт Ла Гуардиа. С помощью водителя он сел в автомобиль, скорчившись от боли. Находясь у касс Западной Авиакомпании, он ощущал, что боль не проходила. Прекрасно выглядевшая стюардесса компании услужливо сообщила: — «Еще вчера вечером вам зарезервированы места, господин Рихтер. Все вопросы решены».

Дон Джузеппе не терял даром времени, заплатив, как обычно, наличными. Стюардесса проверила список пассажиров и выкатила каталку:

Я вас провожу до самолета. У вас есть багаж? — Рокко отрицательно покачал головой, пересаживаясь в кресло при помощи стюардессы. Он ни на минуту не переставал ощущать ее гибкое грациозное тело, по достоинству оценив прикосновение ее рук, ее глаза за темными очками, но было не время заниматься пустяками. Ему показалось забавным, что его везли вдоль коридора, как малыша в коляске. Его «сиделка» предъявила билет служащему во втором окошке. Тому стало жаль этого молодого человека в элегантном костюме, с гипсом на ноге, с костылями и с огромной повязкой на правом бедре. Рокко заметил материнское выражение и на лице стюардессы. Она усадила его на кресло сразу за кабиной экипажа. Другие пассажиры расположились сзади. Проходя по салону, стюардесса одарила его обворожительной улыбкой, давая понять, что кресло рядом с ним никто занимать не будет. «Вот так, — щебетала она, складывая костыли, — вот теперь вы можете вытянуть ноги, вы были в автокатастрофе?» В голову пришла неожиданная мысль: «Где, черт побери, эти авиакомпании находят таких очаровательных девочек. Сверх того, они такие нежные и вежливые». Забавляясь этими мыслями, он окончательно успокоился. Ни капли не волнуясь, он прошел контроль. Сотрудники иммиграционной службы и таможни на внутренних линиях не свирепствовали. Он проявил достаточную дальновидность, пересев в больничную коляску, упаковав свою ногу в гипс, прихватив костыли и замотавшись в бинты, чтобы ввести в заблуждение возможного переодетого полицейского, специализирующегося на скрытой засечке. Никому в Соединенных Штатах в голову не придет, что Рихтер — это его не настоящее имя. Он уже проходил проверку в Айдлуайлдском аэропорту.

В пятнадцать часов Боинг вырулил на взлетную полосу. Плавный взлет, и дальше на Лас-Вегас. Полет будет продолжаться шесть часов. У него было время, положив голову на подголовник своего кресла, подумать о сенсационной операции, разработанной доном Джузеппе. Подали еду и напитки. Стюардесса уделяла ему особое внимание. Перед посадкой самолета в международном аэропорту Мак Карен она вызвала по радио кресло-каталку. Драгоценный калека был встречен другой красоткой в униформе, которая докатила его коляску до такси и помогла ему туда перебраться. Больно было смотреть на страдания Рокко.

— Отель «Фламинго», — тихо сказал он водителю.

Такси неспешно вырулило на Парадайз-роуд, повернуло налево и двинулось в направлении Стрипа.

«Действительно, гениально использовать костыли, — размышлял Рокко. Дон Джузеппе — стратег. Даже этот шофер, который разговаривает со мной об автокатастрофе, поглядывая в зеркало и предлагая помощь, ничего не подозревает. Ничего страшного, парень, трогай!»

Из-за осторожности он решил помолчать, его мог выдать его итальянской акцент. Он в точности выполнял инструкции дона Джузеппе:

— Чем меньше будут слышать тебя, тем лучше.

За стеклом автомобиля показался Лас-Вегас. Показались фантастические белые, розовые и зеленые дома, возникшие среди пустыни. Несмотря на яркое солнце, вывески отелей переливались всеми огнями, и эта аномалия добавляла ощущение ирреальности, люди, похоже, жили здесь как во сне.

Гигантский розовый фламинго, показавшийся в конце улицы, означал, что отель «Фламинго» ждет своих посетителей. Такси остановилось, выписав причудливый вираж. Портье в униформе поспешил к машине и открыл дверь. Рокко наградил щедрыми чаевыми таксиста и, повторяя свой обычный ритуал, покинул машину, сопровождаемый уже портье, который прихватил и костыли. Поддерживаемый человеком в униформе, расшитой галунами, он прошел через великолепную стеклянную дверь «Фламинго», застонав от боли, поднимаясь на две ступени перед приемной стойкой отеля. Администратор — сама любезность— протянул ему ключи от 1217 номера.

— Да, мистер Крекен, ваш номер был заказан заранее. Уже звонили из аэропорта. Ваш чемодан нашелся, вам его привезут завтра утром или чуть позже.

Рокко поблагодарил его улыбкой. Это была одна из идей старого дона. Опираясь на костыли, он продвигался вдоль игрового зала, оглушенный металлическим щелканьем и криками, выражавшими радость или горе проигравших, но это закон рулетки и капризы блэк-джэка. Повернул направо. Хромированные двери лифта восстановили тишину. Этажный встретил его на двенадцатом этаже и проводил до нужной комнаты по коридору, устланному ковром в зеленую и синюю клетку. Открыв дверь, он помог своему неуклюжему клиенту устроиться в кресле:

— Если я вам буду нужен, то вы всегда можете меня найти здесь.

Снова чаевые, и дверь, наконец, закрылась. Рокко в изнеможении упал на кровать. Он умирал от жажды. Гипс, казалось, был неимоверно тяжелым. Волоча ногу, он добрался до ванной комнаты. Его болезненный вид казался ему уже и не таким смешным. Правая нога перестала повиноваться, как будто ее совсем не было. По его расчетам, она не должна была так задеревенеть по приезде в гостиницу. Было бы проще симулировать хромоту с двумя палками.

— Ни в коем случае, — возразил тогда Джузеппе, — только гипс и костыли! Это не обсуждается.

Рокко двинулся осматривать двухместный номер довольно больших размеров, остановился у окна. За шторами внизу он увидел под палящими лучами солнца бассейн, облепленный загорелыми телами. Смирившись, он заказал ужин. После, избавившись от двух женщин, уложивших его под одеяло, он, наконец, вытянулся на кровати, поставив телефон таким образом, чтобы в любой момент им можно было воспользоваться.

На следующий день рассыльный постучал в дверь, принесли чемодан, который «был потерян в аэропорту». Какой-то незнакомец вручил рассыльному доллар и приказал отнести его в 1217-й номер.

Рокко бросил чемодан на кровать, вынул чудесный синий костюм из альпаки, белую сорочку и пару удобных ботинок для ходьбы. Он приятно удивился этой одежде, затем был извлечен молоток. В костыле он нашел билет на рейс 179-й местной авиакомпании на двадцать один час. Билет был на имя Мака Смита. На карточке, которая появилась на свет вслед за билетом, он прочел следующие строки:

«Компания желает приятного путешествия счастливому обладателю билета, а также его другу, с которым он встретится за десять минут до отлета». Значит, Джо Блондин уже в Вегасе! Когда же это он успел? А Джимми? Интересно, ему тоже пришлось пережить одиссею? Ну, кажется, все в порядке. Нужно верить дону Гвидони.

Рокко забрался в роскошную ванную и разбил гипс. Это было довольно трудно сделать. Без молотка это вообще было бы невозможно. Наконец-то нога на свободе, но оказалось, что она распухла. Много времени ушло на массаж, чтобы конечность хоть чуть-чуть ожила и стала сгибаться. Он разбил гипс на мелкие куски и все это вместе с молотком и костылями спрятал под ванной, засунув в специальное отверстие, предусмотренное для ремонта канализации; после чего Рокко тщательно вымыл весь кафель.

Горячая ванна окончательно оживила его ногу. К нему вернулось хорошее настроение. Улыбаясь, он вынул тоненькие усики из кармана пиджака и приклеил их. Одевшись в новый костюм, он быстро заходил по комнате, несмотря на то, что брюки были коротковаты и не полностью закрывали туфли. Он переставил чемодан на банкетку и теперь ему оставалось только ждать.

В восемь часов вечера Рокко осторожно открыл дверь. В соседней комнате услышал голоса двух горничных. Их тележка, полная простыней в салфеток, стояла в конце коридора как раз напротив служебной лестницы. Аккуратно закрыв дверь и повесив на ручку табличку «Не беспокоить!», он бесшумно проскользнул к запасному выходу. Лифт спустил его в служебный холл, располагавшийся сзади гостиницы. Направляясь к автостоянке, он пересек внутренний дворик, по пути заметив, как гости отеля ныряли в бассейн, как визжали женщины, когда на них попадали брызги.

Он прошел через фундамент отеля и, спустя несколько минут, вышел на Стрип, рукой подозвал такси. Сделав круг по центру города с многочисленными казино, машина направилась в сторону аэропорта.

Джо Гаэта ждал его, расположившись перед автоматическим газетным киоском, напялив ковбойскую шляпу, щеки его были прикрыты бородой, джинсы были украшены ремнем с широкой пряжкой, в руках была теннисная сумка.

— Где твой брат? — пробормотал Рокко.

— Он на выходе. Я иду в туалет, пушку найдешь там, где условились, за унитазом.

Они отошли друг от друга, и, когда Рокко еще раз увидел его в туалете, кольт уже был в тайнике. Рокко вытащил оружие и засунул его за пояс, прикрыв сверху рубашкой. Нельзя терять времени, и он вошел в самолет, совершенно не испытывая волнения.

Вызывающая грудь Джун, ее великолепные бедра, затянутые в розовую сатиновую юбку, малюсенькая черная сумочка с ремешком через плечо составляли великолепную картину третьеразрядной проститутки, которая предстала перед моим взором. Она действительно была хороша! Никакому статисту не под силу было бы так перевоплотиться. На самом же деле это действительно была Джун, занимавшаяся своим делом, зазывавшая клиентов глазами, голосом и бедрами.

Было восемь вечера. В это время Гринвич Виллэдж начинал просыпаться. Волосатые поэты прекращали в ожидании вдохновения ходить по комнатам и отправлялись на извилистые улицы города, разочарованные художники зарабатывали свой кусок хлеба под монументальной триумфальной аркой в Вашингтон Сквере, молодежь собиралась группами, окликала друг друга, толкалась на лестничных пролетах в подъездах домов из красного кирпича еще колониальной застройки. Дома были в отличном состоянии, богатые домовладельцы превратили их в пансионы для зажиточных семей.

— Вам не составит труда найти ее, — сказал мне Брайнд. — Каждый вечер она торчит на Мак Доугал стрит или в баре «Луна».

Конечно же, помощник старшего инспектора знал, что говорил. Точно в восемь вечера Джун Бикмен была уже на посту, расставив свои сети. По ней можно было сверять часы, так она предана мостовой нью-йоркской Сен-Жермен де Пре. Постепенно я начал узнавать о ней все больше и больше. На панель она угодила самым банальным образом.

Джун работала дешевой служанкой в одном из баров Ловер-Эст-Сайда, одного из самых бедных и опасных районов Нью-Йорка, там она встретила какого-то француза, который явился к ней, как прекрасный принц к Золушке. Это был корсиканец с темной и нежной кожей, в такими мягкими руками, что, казалось, они никогда не выполняли никакой работы. Винсентэ Манзони с удовольствием рассказывал о своих подвигах штурмана. Со всем искусством опытного сутенера он расставлял сети вокруг Джун. Со временем Джун, несмотря на всю свою недогадливость, начала понимать, что он, конечно, штурман, но плавает в мутной воде; впрочем, терять-то ей было нечего. Единственное, чего ей хотелось, это послать куда подальше всю эту грязную посуду, которую она мыла с самого детства и всех этих проклятых клиентов с их щипками и приставаниями. Винсентэ не забывал ей улыбаться, но потом внезапно исчез. Пуэрториканец, который помогал ему укладывать багаж, сказал, что он уехал куда-то на Запад. Джун проплакала всю ночь. Никогда она больше не встретит человека, который мог бы так вознаграждать за ее тяжкие труды. Вырвавшись из лап Сэма Диксона, огромного негра из Гарлема, последнего сутенера, державшего ее судьбу в своих руках, Джун решила, что уже вполне достаточно знает о своей профессии для того, чтобы зарабатывать на жизнь самой. Все эти подробности я собрал по крохам у помощника старшего инспектора Джека Брайнда. Какая же разница была между Ричардом Бейкером и Джеком Брайндом!

Оба полицейских не расставались ни днем ни ночью, хотя и являли полную противоположность друг другу. Бейкер — красивый, элегантный молодой человек, а Брайнд — ублюдок, возглавлявший группу по раскрытию убийств, который вызывал у меня явное отвращение своими вечно грязными волосами и мятым вонявшим потом костюмом. По-моему, это было непростительно, несмотря на жару. Думаю, что его мнение обо мне было не выше.

Впрочем, я изо всех сил старался произвести наилучшее впечатление. На встречи всегда приходил точно, имея в запасе несколько минут. Стрелки на дежурных часах показывали три часа дня, об этом мне и сообщил флегматичный дежурный. Вьешен всегда поражался моей американской пунктуальности. Но, к сожалению, он был далеко. Возможно, в этот час потягивал пастис «У Виктора», расположившись у плиты Долорес, королевы по приготовлению потрошков по-корсикански, которые она готовила так, что вместе с ними бесконечно можно было пить тринадцатиградусное розовое вино. Он рассказывал о своих последних похождениях самым приверженным и немногочисленным слушателям: полицейским из криминального отдела и отдела патрулирования, журналистам, всевозможным бродягам, находившимся в розыске и пришедшим узнать интересующую их информацию, в общем, всем тем, кто собирался каждый вечер в ресторанчике «На двух ступеньках» на улице Ги-де-Кёр.

Говорят, что контакт между двумя людьми может установиться с первого взгляда. Ну, в общем, это не так. То ли выключатель испортился, или наши общие атомы забастовали, но контакта не было. Я чувствовал, что с Брайндом сложно сотрудничать. Совершенно очевидно, что помощник выболтал ему все, что узнал от меня, а Брайнд в качестве компенсации проинформировал меня об отрицательных результатах допроса Джун по делу Батталиа-Роббинс. Он даже не дал себе труда скрыть от меня свое непонимание того, на что может надеяться французский полицейский, засунув свой большой нос в эту мафиозную помойку.

В то время, как я перечислял номера автомобилей, обнаруженных перед «Кардиелло Таверн», на губах Брайнда играла неблагодарная улыбка, свидетельствующая о том, что я говорю о каких-то средневековых приемах. Тогда я передал ему список, и Брайнду ничего не оставалось делать, кроме как посмотреть его. Да, я испытывал удовлетворение, видя, как он начинал морщиться от неудовольствия. Без особого расположения ко мне он сообщил, что «крайслер» серого цвета модели «империал» с обивкой из красной кожи, который был припаркован у «Кардиелло Таверн», принадлежит Джо Гаэте.

Теперь пришел мой черед оказаться в глупом положении, благодаря стараниям Брайнда. Значит, повсюду разыскиваемый Джо Гаэта находится в Бруклине! Достаточно устроить засаду перед «Кардиелло Таверн», чтобы схватить его! Или проследить за его автомобилем! Необходимо, чтобы именно я, французский полицейский, сказал ему об этом! Конечно же, Брайнд тут же нашел, что ответить:

— Сразу видно, что вы не знаете мафию! Прежде всего необходимо принять меры предосторожности с братьями Гаэта. Их нельзя допросить просто так. Вот почему я хочу начать с Мессины. Вы должны это понять, потому что, как мне кажется, вы все-таки полицейский… Мессина нам даст имя своего собутыльника, может быть, в баре «Луна» кто-нибудь что-то сболтнет, кроме того, у нас есть еще два свидетельства, благодаря которым мы можем припереть к стене братьев. Поверьте мне, это совсем не лишне! Только у нас в США пятая поправка к Конституции гарантирует гражданам право воспользоваться арбитражным судом. И братья Гаэта уже признанные мастера в искусстве пользоваться этой поправкой…

— В данном случае Мессина и его болтливый дружок также могут воспользоваться этим.

— Поживем — увидим, но сейчас, дорогой коллега, этот вопрос перед нами пока не стоит. К сожалению, несмотря на вашу уверенность и на ваши отчеты, Мессина до сих пор не возвратился в США!

«Дорогой коллега» заметно покоробился. Недоверие Брайнда сразу лишило меня дара речи. Я слышал своими собственными ушами — и это не были уши Пуарэ или Толстяка — голос из бруклинского «Кардиелло Таверн», зовущий Франсиса Лангуста для того, чтобы сообщить ему, что путешествие благополучно закончилось, несмотря на несколько воздушных ям в полете… Нет, мне это не снилось! Кому же Франсис советовал быть осторожным, если не Мессине?

Мой протест был энергичным:

— Я уверен, что он находится в Нью-Норке!

Гримаса на лице Брайнда означала, что я начинаю ему надоедать.

— Как хотите, но если бы он был здесь, я бы об этом уже знал! Я слежу за ним повсюду. Его бы сразу засекли в аэропорту на пограничном посту или же на таможне… Циркуляр разослан ФБР куда только можно… И я не думаю, что он прибудет в США вплавь!

— Да не вплавь! А с фальшивым паспортом.

Его улыбка обожгла меня:

— Не с американской ли визой? Разве вы не знаете, сколько у нас существует чиновников иммиграционного ведомства?

В ответ мне оставалось лишь улыбнуться… Я вспомнил, с какой легкостью Поль Деллалина, или как его еще называли, месье Поль, налетчик-одиночка, Арсен Люпэн XX века, с легкостью пересек кордоны, как считалось, непробиваемой американской иммиграционной службы, не имея даже соответствующих документов! А Антуан Сини-балди, скомпрометированный в деле по Индокитайскому банку, а Поль Лека, замешанный в деле с драгоценностями… Это были все старые знакомые! Этот Брайнд ни в чем не сомневался! Его непоколебимая вера в барьеры иммиграционной службы не оставляла мне выбора. Я уже принял решение обойтись без его услуг и выбраться самому из этой передряги. Свяжусь с Вьешеном, он поймет меня. Марлиз также поймет, что мне придется задержаться здесь дольше, чем планировалось. И потом, у меня есть последнее средство, у меня есть Бейкер, бравый Ричард. Он не переносит Брайнда, он считает, что лучше помочь мне и в какой-то мере отомстить ему.

К счастью, случай снова вывел меня на следы Джун. Достаточно было одной фразы, оброненной Брайндом:

— Если Джун захочет что-нибудь рассказать… Она достаточно осведомлена о том мире, где вращается. Она знакома с одним французом… Винсентэ Манзони… Вы об этом знаете?

Об этом я ничего не знал. Но он добавил:

— Это корсиканец… Его настоящее имя Туссэн Мишелези… Он приехал из Венесуэлы… А исчез задолго до того, как я хотел взять его под свою опеку. Я разыскивал его предположительно за перевозку наркотиков…

Я не поверил своим ушам. Джун Бикмен, по случайности оказавшаяся в этом международном круговороте, была любовницей Туссэна Мишелези, сообщника Маладжионе — экс-императора Каракасских борделей! Он ускользнул из Венесуэлы и следы его были потеряны.

Маладжионе попался мне в руки еще в Париже, а вот Винсента…

Мне не терпелось побольше узнать об этом. Срочно нужно было разыскать толстую Джун.

Вот она, как всегда, на тротуаре, прислонилась к двери дома с меблированными комнатами. Она не выказывала своих намерений, но плохо покрашенная дверь, обрамленная серым неровным цементом, красноречиво наводила на определенные мысли. Я не мог не заметить агрессивную дородность Джун. Мой взгляд сначала остановился на ее пышной груди, молочно-белой, покрытой веснушками. Далее я стал рассматривать короткую юбку с невероятным разрезом, открывавшим ляжки совершенно необъятных размеров… Вот такой вот кусок! Показали бы мне того, кому она могла понравиться! Впрочем, почему бы и нет, ведь у нее был такой самоуверенный вид, взгляд исподлобья сквозь голубые ресницы и зубы, сжимавшие длинный мундштук из позолоченного металла.

Я решил воспользоваться ее приемами и не ошибся, она схватила меня за руку:

— Пойдем со мной, дорогой…

Какие все-таки они неосторожные, эти дамы, совсем не похожи на наших с улицы Сен-Дени.

Конечно же, я захотел пойти вместе с ней, но только не в мерзкую комнату, куда она желала меня проводить. Я прикинулся клиентом-интеллектуалом, который для начала предпочитает поговорить о чем-нибудь, в это время можно заморить червячка, лишь потом переходить к делу. Я предложил ей перехватить что-либо и, думаю, поступил правильно, поскольку уже было время ужинать. Похоже, что мои интеллектуальные наклонности совсем ее не воодушевили в этот тропический вечер, но она приняла мое предложение. Спустя пять минут мы расположились за маленьким столиком, уставленным «деликатесами» Гров Стрита, друг напротив друга. Это была не то булочная, не то колбасная, в общем, заведение, где подавали гигантские сэндвичи-гамбургеры, облитые кетчупом с горчицей. Между полками, нагруженными готовыми блюдами и пирожными с кремом, искрясь и крутясь в стеклянных сферах, били гейзеры кока-колы, апельсинового и грейпфрутового сока.

В полуметре от меня, как раз на уровне моих глаз, оказалось декольте Джун, тело ее было мокрым от пота. Интересно, волновало ли ее, что это зрелище лишит меня аппетита? Она вытащила из своей сумочки платочек, украшенный героями Уолта Диснея и заложила его между грудей. Она улыбалась. Исключительно ровные и белые зубы, показавшиеся из-под ярко-красных губ, были, пожалуй, единственным ее козырем.

— Вам нравится здесь?

— Очень, — ответил я.

Честно говоря, это заведение не было слишком разорительным, и эта моя игра не нанесла бы большого урона в моем долларовом бюджете. Официантка в красной юбочке подошла, чтобы принять заказ. Она была совсем молоденькая, хорошо сбитая курочка, как, наверное, и Джун в начале своего пути… Я наблюдал за хорошенькой, кругленькой, мускулистой задницей, прикрытой легкой материей. Красная в белый горошек блузка придавала свежесть ее груди, ни большой, ни маленькой; я ощутил дыхание весны. Но, черт побери, это из-за толстой Джун я торчу здесь! Работа прежде всего.

Два стакана коки, два гамбургера, два яблочных пирога и вдобавок сдобная ватрушка, для Джун — пирог с солено-сладким сыром. Все равно это не испортило бы ей фигуру. В то время как, я делал заказ, другая официантка приблизилась к нам. Она была уже не такая свежая, но одета была также во все красное. Это, наверное, оправдывало название «В красной булочной». Она наполнила наши стаканы кофе, который очень походил по цвету на воду, подкрашенную ореховой скорлупой. Это было модно в Америке, они пьют этот эрзац до и даже во время еды. Мне больше нравилось пить коку или холодный чай Ричарда Бейкера.

Мы сидели в этом кафе, не проронив ни слова. Она, наверное, спрашивала у себя, зачем я ее сюда привел, а я искал в извилинах своего мозга повод перейти в атаку. Время от времени она ерзала на пластиковом стульчике, явно не рассчитанном на ее габариты. Тем временем я бросил взгляд в зал. Интересно, много ли чистых англосаксов в Америке? В зале находились испанцы, итальянцы, немцы, индусы, китайцы, пуэрториканцы и негры, которые улыбались, переговаривались, переходили с места на место. Может быть, это новая цивилизация, которая сгладила границы? Но на данный момент я был единственным французом, хотя между Джун и мной незримо присутствовала тень Винсентэ Манзони, он никак не выходил у меня из головы.

— Я хотел бы с вами поговорить, точнее передать привет…

В ее глазах появилась явная растерянность. Она еще не оправилась от неожиданности, а я продолжал свою атаку:

— От Винсентэ! — Стакан, который она уже подняла, не достиг своей цели. Она наморщила лоб. Беззаботность слетела с ее кукольного лица.

— От Винсентэ?

— Да, от Манзони. Он в Йеллоустоне у Рошезов…

(Спасибо доктору Поджи, который рассказал мне о сестре Рокко. Это он мне сообщил название этой местности.)

— Я виделся с ним три дня назад и увижу его снова завтра вечером…

Джун опустила стакан на стол, так и не отпив из него. Но и мне нечего было больше сказать, что же делать дальше? Я начал судорожно вспоминать прошлую жизнь Джун Бикмен, в общем, все то, что я сумел выудить от скупого на слова старшего инспектора Брайнда. Что же касается моей спутницы, то она повела плечами и сделала вид, будто плюет в тарелку:

— Что же вы хотите, чтобы я сделала для этого негодяя, который приклеился ко мне, как кусок дерьма?

Ой! Я, так называемый друг негодяя, взбудоражил что-то для нее очень неприятное! Джун извлекла носовой платок из «глубокой долины», где он в этот момент находился, промокнула лоб и вновь засунула его между грудями.

— Ну, что еще он хочет от меня?

— Да, ничего. Он мне только сказал: «Если ты едешь в Виллат, постарайся увидеть Джун… Это такая крошка. Я часто думаю о ней». Он мне сказал, на кого вы похожи, назвал улицу, где вас можно разыскать. Вот и все.

Опять Джун вся задвигалась, и, как мне показалось, еще больше занервничала. Грудь ее оголилась. Наконец, мне начала открываться настоящая Джун, но до полной ее разгадки было еще далеко.

— Ну и что?

Она начинала уже меня бесить этими «ну и что». Я постарался изобразить на лице улыбку:

— Что? Не знаю, что. Единственное, что он просил меня сделать, это передать вам привет, может быть, конечно, он это сделал с какой-то целью?

Джун молчала, только снова задвигалась так, что вторая грудь чуть было не выскочила наружу. Мне оставалось лишь с воодушевлением воскликнуть:

— Но он же влюблен в вас, это ясно как божий день.

Джун подняла локоть, будто бы собираясь залепить мне пощечину обратной стороной ладони. Я инстинктивно отпрянул. Хорошо, что я не получил удар от этого тяжеловеса. Брайнд меня предупреждал, что она не слишком уж хитрая особа, но добиться от нее чего-либо будет сложно. В итоге Джун меня не тронула, но ее голос совсем не был любезен:

— Когда же вы все от меня отстанете? Влюбился? А как же его очередная подруга, он ее, наверное, уже не любит?

Теперь нужно отступать, взгляд у меня открытый и честный, голос должен проникать в душу, этому я научился у сутенеров с улицы Бланш:

— А вы сами себя не спрашивали, почему он вас бросил? Вам это никогда не приходило в голову? Мне всегда казалось, что женщины в этом лучше разбираются.

Никогда не думал, что смогу влезть в душу к проститутке! Джун понемногу размякла, вздохнула, будто избавляясь от иллюзий:

— Потому что, черт побери, он нашел себе более молодую шляху!

— Не совсем так, — уверенно сказал я. — Своим уходом он отвел вас от удара, чтобы не навлечь на вас беду. А он считал, что вы угадали его намерения.

Толстая Джун была совершенно сбита с толку. Наконец-то она попалась на крючок. Осталось только теперь умело подсечь добычу и вытащить ее на сухое место. Хотя, видя размеры своей добычи, разумно было бы подумать о гарпуне и веревке! Чего только не приходится делать полицейскому. Он одновременно рулевой и охотник на китов! Да…

Я потихоньку наращивал успех.

— Винсентэ, это нежный и скромный парень. Мы вместе работали в Париже, Марселе, в Каракасе… и вы мне еще говорите, что я его на знаю! Он тебе разве не рассказывал, как он наколол полицейских в Марселе, ищейки нашли в такси только следы от его ботинок? Я был вместе с ним! Думаешь, я смеюсь…

Джун повеселела, утвердительно кивнула головой. Я продолжал играть свою роль, уверенный в том, что историю о Туссэне-Винсентэ я знаю до конца! Мне ничего не оставалось делать, как продолжать игру:

— А в Каракасе! Быть не может, чтобы он вам не рассказывал о Каракасе! Рэне Мусташ — это я! Нас там видели… Жалко только, что дело с золотоносной шахтой в Эль-Калао не выгорело! Нам пришлось сматываться. Вновь мы встретились в Нью-Йорке. Разве он вас в это не посвящал? Что касается меня, то я вернулся во Францию и пробыл там два года. Но одна шлюха все-таки сумела подставить меня…

Сказано было достаточно, нужно было выдержать паузу, и я принялся за свой гамбургер, который только что принесли. Чувствовал я себя в этом ресторанчике прекрасно, в полном порядке. Включили кондиционеры, и Джун, слава богу, перестала потеть. Мясо было отлично приготовлено. Жизнь уже не казалась мне такой унылой. Хотя все зависело от того, какие мысли копошились в голове моей собеседницы в данный момент. Был ли это мозг колибри или лисицы? Невозможно было угадать, что происходило у нее внутри. Она смотрела на меня, не отводя глаз.

— Где вы живете?

Теперь она перешла в наступление… Я приподнял голову:

— А? Я… я приезжаю и уезжаю. Когда за твоей спиной такая сволочь, как Брайнд, невозможно оставаться на одном месте, и уже месяц я ищу хоть какое-нибудь пристанище. Хорошо хоть, что он не может меня достать в Вашингтоне или в Йеллоустоне. Это не его сектор. Брайнд дорого бы заплатил, чтобы загнать меня в угол, да заодно и Рокко.

— Рокко?

— Да, Американец мой друг! Я его встретил в Риме, во время своих переездов. Когда же я встретил его в Париже, он был по уши в дерьме. Единственным его шансом было то, что у него была целая куча паспортов! За спиной итальяшек стоит мафия! У них длинные руки, может быть, мне придется встретиться с Рокко. Он мог бы мне помочь с фальшивыми документами…

Я вздохнул с видом совершенно измученного человека, у которого тяжелый груз на душе, но который ни с кем не желал его делить. С ничего не выражающим выражением на лице снова принялся за гамбургер, который к этому времени уже остыл. Джун тоже начала есть, но она не ела, она глотала и все время, не отрывая глаз, смотрела на меня. Это был момент истины для нас обоих. Я пытался свернуть ее на разговор о гастрономии, неся всякую чушь с полным ртом:

— Вам это нравится?

— Да, мне это нравится!

Но видно было, что еда ее не волновала. О чем она думает? Мне нужно было это знать. Проглотив последний кусок, она все-таки рискнула:

— Если время от времени он вам будет нужен, я думаю, что смогу вам помочь, если, конечно, это вас заинтересует.

— Конечно же, но не сейчас. Я снова уезжаю в Йеллоустон. Через месяц, хорошо? Я уезжаю в Нью-Йорк с Винсентэ. Он меня просил об этом… Ему тоже нужны фальшивые документы.

Джун покачала головой. Полученная информация переваривалась в ее голове. Конечно же, у нее была своя цель:

— Рокко лично я не знаю, но знаю жену его друга и это моя приятельница. Она работает в Литл-Итали. Ее любовник — Джо Гаэта. Брайнд организовал за ним охоту из-за истории со взрывом! Я их тогда предупредила, и сейчас они со мной обходятся нормально. Они в безопасном месте.

Я заметил, что Джун не очень информирована, она не знала, что машина Джо Гаэты вчера торчала перед «Кардиелло Таверн». А может быть, она просто этого не заметила. Господи! А вдруг он просто дал кому-то эту машину, может быть даже его жена была за рулем?

— Винсентэ и я сейчас в надежном месте, — сказал я уверенным тоном, — но нельзя же все время там торчать! Просто с тоски можно умереть.

Она сочувственно кивнула и, наконец, я дождался своего:

— Джо позвонил по телефону Кармелите. Сказал, что умирает от жары в Лас-Вегасе. Интересно, этот Йеллоустон далеко от Лас-Вегаса?

По правде говоря, это я не знал, у меня не было достаточно времени для того, чтобы изучить географию Соединенных Штатов до моего отъезда из Парижа! Пришлось уклончиво отвечать:

— Ну, не очень. Да, там много всяких игорных заведений.

— Я знаю об этом.

Действительно, все об этом знали. Толстуха принялась за второй кусок пирога. Она подняла пальчик:

— Я еще возьму кока-колу! Вы не будете?

— Нет, спасибо.

Официантка отошла от нас. Я оказался между двух стульев: если я буду продолжать задавать вопросы дальше, то может случиться, что она перестанет мне верить, пора уже довольствоваться тем, что я узнал из разговора с ней. Предположим, Мессина и Гаэта находятся в Лас-Вегасе, так все равно они там не под своими именами. Для того чтобы их там разыскать, необходимо туда поехать. Мне казалось, что Лас-Вегас — это маленький городок с несколькими казино и барами навроде Бандолы или Турвиля. Я заплатил по счету и пообещал Джун, что мы вновь скоро увидимся. Она на секунду задержала мою руку в своей:

— Скажите Винсентэ, что он хорошая сволочь, но если будет в наших краях, то пусть заходит.

Я подмигнул ей, изобразив причастность ко всему этому делу, но Джун увидела в этом лишь огонек надежды. Я же вспоминал главное из разговора: «У меня с ними хорошие отношения… Они, в сущности… в надежном месте… В Лас-Вегасе можно умереть от жары». Они — это может быть только Рокко, или Джимми и Джо — два брата, или же все трое…

Гринвич гениально показал всю красоту этой грязи. Было удивительно, что эта деревня с ее колоколами воспитывала в себе богемную поэзию. Пересекая МакДугал, я еще раз увидел розовую юбку Джун. С мундштуком в зубах, она вернулась к дежурству у дома с меблированными комнатами, наверное, переваривая все, что я ей сказал.

XX

Для Сесиля Гуэста, сержанта полиции в отставке Лос-Анджелесского, патруля, должность сопровождающего была настоящим отдыхом. Контроль за отправкой ценностей из Лас-Вегаса в Сан-Франциско был его каждодневной заботой.

Прошло уже полгода с тех пор, как служба внешней безопасности банка Унион-Америка отобрала его из тысячи кандидатов на это место. Наверное, они остановили на нем свой выбор из-за его геркулесовской силы. Сесиль Гуэст ежедневно бороздил американское небо, сопровождая миллионы долларов и слитки. И никогда еще ни малейший случай не нарушил его покоя. Ремесло это ему нравилось. Но из всех городов, куда забрасывала его судьба, ему приглянулся Лас-Вегас. Заведения на Стрип пока не пресытили его. Вне службы он мог позволить себе рискнуть несколькими долларами на игральных автоматах, расставленных на первых этажах «Тропиканы» или «Фламинго». Необъятные игровые залы трещали от наплыва людей, монетки исправно сыпались в приемные окна. В игре Сесиль Гуэст не был фанатиком; перед тем, как нажать на рукоятку автомата, он всегда оставался хладнокровным, расчетливым. Достаточно начать игру, иметь немного везения, и выигрыш у тебя в кармане. Это немного отвлекало его от той работы, где он себе уже не принадлежал, где все подчинялось особому протоколу, определявшему присутствие при погрузке опломбированных мешков во дворе банка, проверку герметичности закрывания замков фургона, перед тем как выехать в аэропорт Мак Каррэн в сопровождении четырех вооруженных мотоциклистов. Он отвечал за перевозку. Особое внимание уделял тому, чтобы не расслабиться ни на минуту, даже тогда, когда, казалось, не было повода для беспокойства. Видя, как он покуривает со скучающим видом, можно было не сомневаться в том, что он все время начеку, всегда готов вмешаться и пустить в ход свой «смит-вессон» тридцать восьмого калибра. Когда они подъезжали к месту предусмотренной стоянки в самом конце взлетной полосы, операция по наблюдению возобновлялась и заканчивалась только после того, как все сумки с деньгами были перенесены в чрево самолета. И только тогда, когда двери были уже закрыты и освобожденный от своего груза фургон в сопровождении тех же мотоциклистов возвращался обратно в банк, Сесиль Гуэст присаживался в кресло в хвосте самолета. Очень приятное место, рядом со стюардессой, короткая форменная юбка которой не оставляла и тени сомнения в том, что под ней находятся длинные ноги в светлых нейлоновых чулках.

Полеты проходили без приключений. Работы у сопровождающего практически не было. Иногда в голову лезла мысль, что однажды кто-нибудь подложит в самолет бомбу, с расчетом получить страховку за кого-нибудь из пассажиров, и которую авиакомпания обязана будет выплатить в случае, если этот пассажир вместе с самолетом разлетится на куски. Но об этом лучше было не думать.

По прилете в Сан-Франциско, меры предосторожности во время перегрузки сумок были таковы, что не оставляли надежды даже самому ловкому вору утащить хотя бы один доллар. Этот процесс был в точности такой же, как и при погрузке. Через два часа его работа заканчивалась. Сесиль Гуэст мог насладиться прохладой, сидя у окна своей небольшой квартиры, расположенной в Фишермэнс Варфе, откуда он любил наблюдать за оживлением, царившим в порту, и вдалеке были видны здания на острове Алькатраз, где отбывали наказание главари преступного синдиката.

В эту пятницу, 13 августа, аэропорт Лас-Вегас купался в летней жаре. Жгучий ветер нес с собой песчаную пыль из пустыни. Дышать было тяжело и, пристегивая ремень, Сесиль почувствовал стеснение в груди. Когда они находились в начале освещенной взлетной полосы международного аэропорта Мак Каррэн, командир самолета внутренней авиакомпании дал команду на запуск двигателей. Он приготовился выстрелить в бездонное небо сорок три пассажира и пятерых членов экипажа. В грузовом отсеке лежали опломбированные мешки банка Унион-Америка, в их чреве находилась одна из самых богатых выручек в этом сезоне, которую оставила целая армия туристов, заполнивших казино столицы игорного бизнеса.

Директор банка пошутил, пожимая руку сопровождающему:

— Я не желаю вам удачи. Это само собой разумеется, ведь сегодня же пятница, 13-е число!

— Посмотри-ка, — сказал Сесиль Гуэст, — не премину этим воспользоваться, этой пятницей. Я, пожалуй, даже рискну пятью долларами и сыграю в «Джек пот», даже Эстер не будет ворчать по этому поводу. — У Эстер было хорошее настроение, потому что с завтрашнего дня у Сесиля начинался отпуск. Они собирались поехать вместе в Окснард. Бич, их дочь, живет там уже две недели со своими двумя детьми.

Все шло нормально. Самолет оторвался от взлетной полосы. Под крылом можно было различить ленту Стрипа, центр города с его праздниками, с мюзик-холлами, с ночными ресторанами, барами и, конечно же, с казино. Реактивный лайнер, вздрогнув, как бы лишился собственного веса, прорезал потолок из облаков и взял курс на Спринг-Монтэн, растворяясь в фиолетовой ночи. Сесиль Гуэст закрыл глаза, он знал наизусть весь участок пути. Через десять минут самолет наберет крейсерскую скорость. Командир корабля включит световое табло, рекомендующее расстегнуть ремни безопасности и прогундосит на весь салон, что самолет пролетает над Долиной Смерти…

Убаюканный гулом моторов, сопровождающий начал постепенно клевать носом.

Рокко Мессина и Джо Гаэта совсем не хотели спать. Самолет летел на высоте две тысячи метров со скоростью, превышающей девятьсот километров в час; они посмотрели на свои часы, которые сверили, еще находясь в зале ожидания в аэропорту. Табло, разрешающее расстегнуть ремни, пока еще не загорелось, но они уже сделали это и увидели спешащих к ним стюардесс, которые шли, чтобы снова усадить их в кресла. Джо, не обращая внимания на уговоры стюардессы, направился в хвост самолета, как-будто хотел в туалет, Рокко направился в противоположную сторону к кабине экипажа.

Командир корабля, капитан Бриг, ощутил холод у своего виска.

— В чем дело?..

— Заткнись, — приказал Рокко. — Если вы не хотите, чтобы ваша компания произносила надгробное слово над вашей могилой, вы точно будете делать все то, что я вам сейчас скажу. Для начала вы повернете на девяносто градусов вправо.

Стюардесса с сиреневыми глазами, войдя в кабину, сразу же поняла, что это был не розыгрыш. Она еще больше округлила глаза, когда услышала энергичный и решительный голос Рокко:

— Сейчас вы возьмете микрофон и объявите пассажирам, что мы пролетаем через атмосферный фронт и что необходимо снова пристегнуть ремни… Поторапливайтесь!

Бедная Марион Боржи! В свои двадцать один год она видела гангстеров только в кино и по телевизору. Она смотрела на Рокко и не могла произнести ни слова.

— Чего же вы ждете? — сказал он, — пошевеливайтесь же!

Он услышал приказ через громкоговорители в салоне. Члены экипажа были настолько растеряны, что Рокко позволил себе улыбнуться, несмотря на всю серьезность сложившейся ситуации. Он обратился к командиру:

— Вы хорошо слышали все, что я вам сказал, не так ли? Курс направо, в направлении Нью-Мексико. Мы летим в Фармингтон…

— Но…

— Никаких «но»! У нас достаточно керосина, потому что это то же расстояние, как и до Сан-Франциско. И не надо мне вешать на уши лапшу.

— Но «Фармингтон» — это же дневной аэропорт, его построили, чтобы принимать экскурсионные рейсы в Месса-Верда. Я это место хорошо знаю, потому что я сам из Кортэза. Ночью взлетная полоса не освещается.

— Итак, чтобы мы не упали, — сказал Рокко, — вам остается как следует держать в руках штурвал.

Командир бросил взгляд на приборы, наверно для того, чтобы лучше оценить ситуацию, в которой они оказались.

— Хорошо, — сказал он. — Но я вас предупреждаю, что контрольные вышки в Фресно и Сан-Жозе будут вызывать вас. Если мы не обеспечим нормальную связь, они начнут вести поиск… Я обязан выдерживать план полета.

— Предупредите их, что у вас плохо работает передатчик, но что у вас все нормально и мы прибудем вовремя в Сан-Франциско!

Радист покрутил что-то в микрофоне и передал радиограмму.

— Отлично, — констатировал Рокко после того, как тот закончил.

— Теперь мы не будем никому отвечать. Вы можете сесть в кабину рядом со стюардессой. Вы мне больше не нужны.

Самолет изменил курс. Он стал подниматься так резко, что Рокко потерял равновесие и тут же пригрозил:

— Вы что, это делаете специально, или как вас еще понимать? — Капитан даже не оторвался от своих приборов.

— Конечно же нет, мы находимся рядом с Похоронной Горой; если мы не возьмем выше, то можем просто воткнуться в нее.

Радио постоянно передавало запросы контрольных вышек. Рокко начал нервничать и выключил станцию. Большой самолет внутренней авиакомпании продолжал набирать высоту.

— Я надеюсь, что вы не перепутали направление, — сказал Рокко, хладнокровный, методичный и угрожающий. — Это точно, что мы летим в Фармингтон? Не пытайтесь меня обмануть…

Командир не отвечал ему, он пытался выиграть время. Он ни разу не садился в Фармингтоне и совсем не знал эту полосу. Единственное, что он знал, что она находится между скалами и лесом, и совершить посадку в сумерках без радиосвязи, без приводного радиомаяка тяжелая задачка. Он рисковал сломать себе шею.

— Так, — сказал Рокко. — Если вы не будете делать глупости, то будет лучше для всех…

Марион Боржи, сидя в своей кабине, старалась успокоиться. Она волновалась за пассажиров и находилась в таком непривычном состоянии, что ей с трудом удавалось выполнять свои обычные обязанности. В хвосте самолета сидела ее напарница и подруга Мириам, совсем парализованная страхом, рядом находился элегантный молодой блондин. Марион подала стакан воды ребенку, дала немного мятного напитка беременной женщине, которой вдруг сделалось нехорошо. Сержант Сесиль Гуэст в это время мирно сопел, сидя в кресле перед ними. Как же его предупредить?

Капитан Бриг внимательно посмотрел на Рокко.

— На земле будут выяснять, что произошло и, конечно, объявят тревогу.

В слегка освещенной кабине самолета, фосфоресцирующие огни приборной доски создавали нереальную, фантастическую картину. Рокко размышлял.

— Включите радиостанцию, — приказал он.

Второй пилот выполнил это требование и вновь кабина наполнилась звуками позывных с контрольных вышек. Дверца кабины открылась и на пороге внезапно возник мужчина с закатанными рукавами рубашки и развязанным галстуком.

— Вы, — прорычал Рокко, — вернитесь на ваше место и побыстрей.

При виде пистолета пассажир замер, глаза и рот его округлились. Он тут же поспешил в салон, бормоча что-то себе под нос.

— Боже мой, — прошептала Марион Боржи, — из-за него мы сейчас врежемся в землю…

Собрав все хладнокровие, она взяла микрофон и объявила, что ремни еще отстегивать нельзя, поскольку самолет находится в атмосферном фронте. Одновременно она увидела, что Джо направляет пистолет на просыпающегося сержанта Сесиля Гуэста. Марион закричала, от ужаса у нее перекосило лицо.

— Возьмите у него оружие, — сказал Джо Мириам, которая приближалась, вся дрожа от страха.

Стюардесса вытащила револьвер у Сесиля Гуэста, он, еще сонный, пробормотал что-то, не поняв, что его тридцать восьмой калибр нашел другого хозяина.

— Заткнись, — приказал Джо, — и вставай.

Сесиль Гуэст приподнял свое атлетически сложенное тело. Он надеялся на то, что сможет что-то предпринять, однако два черных револьверных ствола, направленных на него и стюардессу, парализовали его.

— Теперь повернись спиной, — приказал Джо.

Рука, вооруженная «смит-вессоном», медленно поднялась. Коротким взмахом Джо ударил ручкой пистолета по затылку огромного сопровождающего, тело которого грохнулось в центральный проход.

— Это урок любителям, — спокойно сказал Джо.

Он добавил, уже обращаясь к Мириам:

— Если бы он сделал глупость, то его вдова получила бы максимум половину пенсии, которая ему причитается.

В пилотской кабине атмосфера была не менее напряженная, чем в салоне. Бриг готовился посадить самолет в условиях отсутствия видимости. Погруженная в темноту взлетная полоса была как угрожающая пустота.

— Начинаем снижение, — прошептал командир.

— Но только без вашего помощника, — сказал Рокко, — считайте, что его с вами нет, у вас внезапно возникла техническая неисправность…

Сжав вспотевшими руками штурвал, Бриг начал резкое снижение. Пролетев вершины, приступил к развороту, под ними расстилался фантастический пейзаж, освещенный луною. Он еще долго будет вспоминать этот сверхмаленький аэродром Фармингтон… Да нет, это ему не снилось — показывая направление посадки, на взлетной полосе горели два костра.

В салоне воцарилась гробовая тишина, только тихо плакала беременная женщина. Джо полностью контролировал ситуацию. Никто не осмеливался спросить, куда воздушные пираты направили самолет… Может, на Кубу?

Снижение ускорялось. Джо уселся в кресло, где прежде сидел Гуэст, тот потихоньку начинал приходить в себя, но был крепко привязан ногами за ножки кресла.

Загорелось табло «Не курить!» Полоса приближалась, вырастала на глазах. Мириам перекрестилась. Она-то знала, что происходило в кабине экипажа.

Колеса коснулись земли, Бриг включил обратную тягу двигателей и начал активно тормозить, но, несмотря на это, самолет на огромной скорости катился прямо на стену леса. Он подумал уже, что им не удастся вовремя остановиться, и что самолет, врезавшись в деревья, сначала загорится, а потом взорвется.

Но случилось чудо. Заостренный нос большого серого чудовища остановился в метре от опушки. В кабине воцарилась мертвая тишина. Капитан Бриг, мертвенно бледный, в пропитанной потом рубашке сидел перед штурвалом, по лбу у него струился пот.

— Вот видите, — сказал Рокко, — вы успешно справились с задачей. Чтобы взлететь, вы уже затратите меньше усилий, но не спешите, откройте нам грузовой отсек, мы там кое-что забыли…»

XXI

Но нет, это была не Марлиз, имевшая обыкновение звонить, пока я спал, потому что забыла дома ключи. Это был телефон, установленный в гостиничном номере. Я никак не мог отойти ото сна. На ощупь взял трубку и сказал в нее свое — «Слушаю», которое растворилось в добром зевке…

— Борниш? Разве вы спите?

Это был Толстяк! Я нажал на кнопку ночника. Свет меня немного разбудил.

— Алло?

— Вы знаете, который час? Десять утра — вы проспали все на свете! Все давно уже на работе… У вас есть, чем писать?

На моих часах было четыре часа утра. Вьешен поднял меня среди ночи! Господи, может, он просто забыл о часовых поясах?

— Сейчас, патрон…

Я положил трубку, встал с кровати, чтобы взять пиджак, висевший на спинке стула, достал оттуда ручку, пластинку жвачки, снял обертку, сунув содержимое в рот. Это все, что было у меня под рукой.

Снова взял трубку, спросив:

— Писать придется долго?

На другом конце раздалось недовольное ворчание.

— Нет, недолго, но это очень важно. Я узнал вымышленное имя Мессины. Идуан обработал полетные листы на Нью-Йорк после соответствующего запроса из Бруклина. Все паспорта были нормально оформлены, за исключением одного. Это был паспорт Джино Черини. Номер, записанный на карточке пассажира, совпал с номером паспорта, украденного недавно, о чем уже было заявлено и о чем нам сообщили. Вы все поняли?

— Да?

— Если вы это не раскрутите… Вы записываете? Черини Джино, паспорт № 75–150524, с визой номер 029/47 консульского отдела США. Все нормально?

— Все нормально, записал.

— Да нет, я спрашиваю о вашем расследовании…

— Патрон, расследование движется вперед. Я вам перешлю краткий отчет. Вчера вечером я получил новую информацию, над которой стоит поработать, но о конкретных результатах можно будет говорить только завтра.

— Почему завтра? Почему не сегодня, я жду от вас новостей.

Внезапно связь прервалась из-за неисправности на линии. Удача никогда не приходит в одиночку. У Идуана все нормально, и это было уже неплохо. Далее мой коллега и друг выяснил кое-что интересное о Рокко-Джино. И, наконец, благодаря тому, что Джун рассказала о Лас-Вегасе, я постепенно начал выходить из тумана, который до сих пор окружал меня.

Бесполезно было ложиться спать, все равно не заснешь. Я встал, раздвинул двойные шторы и открыл окно. Заря только-только занималась. Я поспешил в душ, побрился, сегодня предстояло перейти в решительное наступление.

Решение принято: сначала покинуть гостиницу «Коммодор». Я вытащил из шкафа чемодан и бросил его на кровать. Достав чистую рубашку и брюки, я засунул в него ворохом вещи, которые таскал накануне. На следующей моей остановке в гостинице нужно их будет сдать в прачечную.

В Париже, где в полицейских штабах было больше фантазеров, чем профессионалов, проповедовалась следующая истина: время, удача и терпение — основное оружие полицейского. Возможно, это так, но в Нью-Йорке времени не было совсем ни на что. Некогда было покрываться плесенью среди шедевров гигантизма, когда необходимо было преследовать мафиози, опирающегося на ужасный преступный синдикат. Я никого здесь не знал, никто мне не помогал, у меня не было особых зацепок. Как же я мог в таких условиях сразу решить загадку Мессины? Данная ситуация совсем не шла в сравнение с моей работой в Париже. Там я мог сидеть в комнате, изучать другие дела и ожидать, когда платный осведомитель, может быть, принесет мне на блюдечке решение моей проблемы… К сожалению, не всегда так получается!

Что такое удача? Мне немного повезло с Джун, которая рассказала о Лас-Вегасе. Да, действительно, мне повезло, или это был просто результат полицейской раскрутки? Сведения о фальшивых документах Мессины, о которых только что говорил мой шеф, конечно же, не были везением. Это был результат кропотливой работы, которую проделал старина Идуан в аэропорту Орли. Дедукция полицейского и больше ничего!

В моих руках теперь было два козыря: Джино Черини и Лас-Вегас. Но партия пока еще оставалась невыигранной. Если же я дальше буду продолжать в одиночку рваться вперед, многочисленные препятствия будут тормозить мое продвижение к цели. Если же я передам информацию американцам, то они ограничатся рассылкой общих циркуляров. Если они схватят Рокко, то мне несдобровать, поскольку шеф придет в ярость, что я им его сдал. Если они никого не поймают — та же ярость, он скажет: «Вы что, Борниш, совсем без мозгов? Знаете, во сколько мне обошлось ваше путешествие в США?»

… А терпение? Один знакомый торговец ливанскими коврами с улицы Опера, который оказывал мне время от времени некоторые услуги, считал, что терпение сглаживает даже горы. Но когда мы говорим о терпении, то подразумеваем наличие времени. Опять все возвращается на круги своя!

Выбора у меня не было: нужно было съезжать из «Коммодора» и положиться на свое профессиональное чувство, а дальше видно будет.

Запыхавшиеся от бега люди наконец-то забрались в крытый брезентом грузовик. Шины взвизгнули, и он устремился по прямой пустынной дороге. Сидя в кабине рядом с шофером-индейцем, Рокко глубоко дышал, чтобы немного снять напряжение после совершенного дела. Понемногу начал расслабляться. Операция была проведена без сучка и задоринки. Дон Джузеппе не ошибся, доверив все ему. Нужно сказать, что старый дон подготовил все это профессионально, просто как настоящий мастер. Рокко уже не видел дорогу, мелькавшую перед его глазами, он видел миллионы долларов, лежавшие в сумках в кузове грузовика. На них сейчас сидели братья Гаэта и два индейца. Приятно считать себя специалистом, в одиночку он никогда бы не решился захватить такую добычу. Он даже и не мечтал бы об этом. Деньги теперь у него! Груз, переложенный из люков самолета местной авиакомпании в старый грузовик, направлялся в Шипрок.

Мимо быстро проскочили огни Шипрока. Дорога карабкалась вверх и шофер с трудом преодолевал километр за километром. Фары высвечивали пустыню, испещренную оврагами. Дантовский пейзаж. Индеец, сжимавший крепко руль, точеным профилем напоминал каменную статую. Рокко искоса разглядывал его с интересом и уважением. Лицо индейца было неподвижно, щеки опалены солнцем и ветром, глаза навыкате, длинные черные волосы… Дон Джузеппе отмечал, что индейцы — настоящие мужчины. Рокко испытывал к нему доверие, смешанное с уважением. Лучшего водителя нельзя было найти.

Интересно, как дон Джузеппе нашел взаимопонимание с этими бедными кочевниками, непримиримыми врагами бледнолицых? Может быть, он подружился со старым воином Генри Ге Доджем, бывшим вождем племени уже свыше шестидесяти лет? Может быть, он это сделал через дона Кало Пуццоли? Без сомнения, дон Кало вошел в связь с индейскими вождями в Палермо, когда они переехали в Италию. Там было много людей из племени навайос, служивших в морской пехоте. Их секретный язык, такой сложный, даже использовался американскими спецслужбами. Да, действительно, в загадочном взаимодействии мафии и индейцев виделась причастность дона Кало.

На повороте в свете луны показалось озеро. Прошло уже два часа, как они были в пути. Рокко спрашивал себя, когда же, наконец, они сделают остановку. Колеса поднимали тучи пыли, кружившейся и проникавшей во все щели. Подъем еще не кончился. Там и сям виднелись утлые жилища из дерева и камня, окруженные стадами овец. Фары высветили указатель, это была Тоадлена. Водитель тут же повернул и включил вторую передачу, подъем стал еще круче. Грузовик трясло, и Рокко первый задал вопрос:

— Мы едем в Тоадлену?

Водитель, не отрывая глаз от дороги, кивнул головой и добавил:

— Индейская резервация.

Рокко был околдован пейзажем, который он и не мечтал никогда увидеть. Вершины гор на фоне темного неба выглядели необычно. На территории индейской резервации полиция и американские законы были бессильны. Здесь навайос были у себя дома, это была страна Навайос, гигантская территория, выжженная солнцем, символизирующим отца, мать и землю. Луну и несчастье! Американец вспомнил, что ему объяснял дон Джузеппе: «Там, где вы будете, вы не рискуете ничем. Даже убийца не может быть арестован в резервации без разрешения предводителя племени. И индейцы ненавидят американцев за их дискриминационную по отношению к ним политику. Они не забыли, что те отняли у них все богатства и оставили их подыхать в этих резервациях… Знаешь ли ты, что они даже не имеют права переехать на новые земли, когда старые будут истощены? В случае конфликта с правительством, они не имеют права обращаться в суд; для того, чтобы окончательно оставить их рабами, их лишили права голоса. Иногда я задумываюсь, сравниваю политиканов из Вашингтона и нас, и непонятно, кто из нас мафия…»

Шофер перешел на первую передачу, и грузовик въехал на тропу, начинавшуюся сразу за поворотом. Кабина грузовика наклонилась в сторону пропасти. В пятистах метрах внизу струился, извивался серебряный ручеек. Темные кратеры венчали горы, поросшие лесом, испещренные каньонами в красных скалах. Виднелась лава, застывшая по краям. Индеец заложил крутой вираж, мотор взревел, колеса забуксовали, потом остановились, пришлось включить пониженную передачу. Четыре ведущих колеса постепенно начали вращаться, дело пошло, грузовик начал карабкаться на скалы. Рокко вздохнул. Через два километра движения среди скал показалось селение.

Гул мотора разбудил около двадцати индейцев. В свете фар показалась женщина, одетая в черное платье, отороченное голубым; она была небольшого роста, серебряное колье подчеркивало длинную шею, мускулистые ноги были обернуты кожаными полосами. Грузовик остановился около молодой индианки. Она улыбнулась водителю. Рокко открыл дверь и спрыгнул на землю, ноги совсем затекли. Полной грудью он вдохнул воздух, сделал несколько упражнений для разминки и направился к кузову грузовика, отвязал кожаные шнурки и освободил брезент. Вид у братьев Гаэта был плачевным.

— Не может быть, что мы на месте, — сказал Джо, — я уже перестал верить, что мы когда-нибудь приедем.

Джимми растирал свой зад и, как всегда, молчал. Так же молча он поднялся и направился к гладкой скале, на которой были выбиты каббалистические знаки. — Если он решил справить нужду около памятника усопшим, то у нас будут неприятности, — пробормотал Рокко.

Девчонка индианка сделала вид, что ничего не заметила. Она взяла Рокко за руку. Не говоря ни слова, повела его в жилище, сделанное из глины, перед входом в которое висел факел. Тень от пламени плясала на песчаном полу круглой комнаты, своды которой поддерживали пять огромных бревен. Через дыру в крыше, которая одновременно служила дымоходом, блестели звезды. Толстым одеялом была накрыта лежанка внутри этого жилища. Рокко внимательно рассматривал орнамент. Это были квадраты, ромбы и зигзаги. Женщина улыбалась и показывала на себя — это одеяло было ее произведением. Она еще раз улыбнулась и исчезла. Рокко растянулся на банкетке и заложил руки за голову… Он размышлял: «Я думаю, дон не будет очень долго мариновать нас здесь. Да, это, конечно, не «Фламинго».

Он попытался уснуть, но напрасно. Топчан был очень жестким, да и события, предшествующие этому отдыху, калейдоскопом прокручивались в голове. Возбуждение от удачно выгоревшего дела кружило голову. Рокко постепенно начал замерзать, ночь была прохладная. Пришлось завернуться в одеяло. Время шло час за часом. Вся деревня мирно спала. Наконец, через дверь он увидел просто великолепный восход солнца на фоне этого пейзажа на краю земли. Рокко мысленно приветствовал богов этой земли, но постепенно стал возвращаться на землю: дон Джузеппе наверняка уже знает о результатах проведенного дела. Радист должен передать сообщение, и совсем не утренний холод заставлял ежиться Американца. Он на минуту поставил себя на место конкурента дона. После этой шутки, которую с ним уже сыграли, Ботелли трудно будет держать ответ перед Организацией!.

С приятным чувством я вдыхал воздух родины в здании французского консульства под трехцветным флагом и портретом президента республики.

Перед тем, как окончательно покинуть гостиницу, я хотел посоветоваться. Оставив свой чемодан в комнате, которую должен был освободить до полудня, чтобы не платить как за еще один проведенный день, я съел в ресторане обильный утренний завтрак, предполагая, что обеда у меня сегодня не будет. И в восемь часов утра я уже прогуливался по 42-й авеню, движение транспорта на которой было оживленным. Никакое консульство в мире не открывалось так рано, так что я располагал временем. Направившись в сторону пятой авеню и поднимаясь к Центральному парку, я прошел мимо шикарных магазинов, которые еще не открылись. Я провел несколько минут перед пламенным фасадом готического собора Святого Патрика из белого мрамора и с огромными бронзовыми дверями. Это была аллея миллионеров с тугими кошельками. Да, нужно иметь средства, чтобы жить в этих шикарных домах. Я обогнул знаменитый «Отель Пьер», строение из строений, и вошел в центральный парк. Это был настоящий зоопарк! Я никогда не видел такого количества собак, кошек, обезьян, питонов, сов, тапиров, какаду и прочих животных. Прелестные девушки в коротких юбочках прогуливали группами собак; все это они проделывали с единственной целью заработать немного карманных денег. Доги пускали слюну, а карликовые пинчеры дрожали, как руки у пьяницы. Вокруг пруда, на лужайках среди деревьев катались и танцевали люди на роликовых коньках. Все это несколько напоминало цирк…

Прогулка закончилась у дверей консульства, находившегося рядом с небольшим озером, в конце 75-й авеню.

— Что вы хотели?

Это была типичная фраза, в центральном полицейском управлении тоже всегда спрашивают: «Что вы хотите?» и, независимо от интонации, эту фразу можно услышать повсюду. Если девушка в легком платье действительно француженка, то она просто отлично говорит по-английски… Я задал ей вопрос и она мне ответила по-французски, и по-французски она говорила чертовски хорошо, но при этом улыбнулась мне совсем по-американски.

— Я хотел бы увидеться с консулом. Я полицейский, нахожусь в командировке в Нью-Йорке и мне нужно с ним посоветоваться.

Но я не увидел ни генерального консула, ни консула первого класса, ни даже консула второго класса, мне удалось побеседовать с вице-консулом! Для меня не нашлось лучшего собеседника! В Нью-Йорке рассыльные и консулы — это невидимки для французского полицейского второй категории, естественно, высшие лица встречаются только с начальством. Я даже не был уверен, что и мой шеф мог бы с ним встретиться.

Я имел право на встречу с атташе, функции которого мне были непонятны, который терпел меня с видом скучающего начальника и спрашивающего в свою очередь меня сквозь зубы, что же я все-таки хочу от него. Я начал рассказывать ему о своих проблемах, но напрасно, это его не интересовало. За шесть тысяч километров от родины этот театральный дипломат не понимал, о каких убийцах шла речь. Ему было непонятно, что это я все ношусь вокруг какого-то Американца? Ему ничего не оставалось, как дать мне совет:

— Задержите его, когда он вернется во Францию или лучше оставьте его американским полицейским. Так будет даже лучше.

Да, нужно было очень любить свое дело, чтобы не плюнуть на все и с первым же самолетом не улететь обратно домой. Ладно, если мне не приходилось рассчитывать на чью-либо помощь, то на бесплатный-то телефон я имел право. Звонить из гостиницы было накладно:

— Я хотел бы позвонить в Лас-Вегас, и нет ли здесь свободной комнаты, чтобы я вас не беспокоил…

Атташе поручил меня консульскому сторожу, пьяная рожа которого недвусмысленно свидетельствовала о том, что он не был любителем кока-колы и чая. Этот человек затащил меня в чулан под деревянной лестницей, ведущей в консульские кабинеты. Потолок там был низкий. Но теперь у меня был маленький столик, автоматический телефонный аппарат и телефонные справочники. Несмотря ни на что, я чувствовал себя хорошо вдали от любопытных и насмешливых глаз.

Да, эта комнатушка заслуживала более подробного рассмотрения, такие клетушки были привычны для дипломированных специалистов полицейского ремесла, к каким я себя относил. К счастью, рожа алкаша-сторожа в значительной мере меня приободрила.

Было даже желание прыгнуть ему на шею, когда он, как фокусник, вытащил бутылку красного бургундского вина, что-то пробормотав. Вино в десять часов утра! Для меня это было дико, хотя его вид вызвал у меня спазм в желудке, эта бутылка была такой заманчивой, что я не мог оторвать взгляд от этикетки. Да нет, я не хотел вина, я вдруг проникся неожиданной дружбой к этому простому человеку. Внезапно мне пришла в голову мысль передать письмо Марлиз, которое я запечатал после того, как начальник поднял меня среди ночи. Он отправит его дипломатической почтой. Со дня отъезда моя половина получила от меня только открытку. Таково было мое правило. Я отправил открытку с видом Нью-Йорка, все это было красиво, но я познал и другой город с его шоу-бизнесом, с проститутками и официантками, обнаженными по пояс. Я был готов сам рассказать это Марлиз… Если мне не повезет в Лас-Вегасе, брошу все и вернусь домой.

Мне оставалось только подсмеиваться над своей наивностью, когда я углубился в изучение справочника Невады. Я представлял Лас-Вегас размером с Турвиль, с десятком казино, расположенных рядом друг с другом и небольшим семейным пансионом! На самом деле это были целые джунгли из отелей и меблированных комнат, где сам Тарзан растерялся бы в поисках какого-то Гаэты, самого молодого из клана Черини-Мессины! У меня опустились руки, я был близок к панике. Тем более я понимал, что любое лицо под любым именем могло проживать в любой гостинице Соединенных Штатов. Неужели мое следствие закончится в этом консульстве, под старой лестницей, перед справочником, раскрытым на столике, украшенная инкрустацией поверхность которого перевидела на своем веку, наверное, достаточное количество стаканов с вином?

— Ну что, вам удалось дозвониться?

Атташе просунул свою голову в дверной проем. Не из любезности, это было не в его стиле. Скорее из любопытства, чтобы увидеть, какие существуют профессиональные ухищрения для доноса…

— Все нормально, спасибо.

Он прикрыл дверь моего «стенного шкафа». Его внимательная улыбка говорила сама за себя, он задавался вопросом, чем же я все-таки занимаюсь. Этот вопрос волновал и меня. Мой указательный палец застыл на первом из списка отелей Лас-Вегаса — «Аладдин», где я и решил попытать счастья.

Я с трудом набрал код и услышал звонки на другом конце провода. Мое «Хелло» прорвалось через четыре тысячи километров, отделяющих мою каморку от игрового рая. Женский голос проделал обратный путь:

— Доброе утро.

— Пожалуйста, попросите мистера Черини.

— Кого?

— Черини, Джино Черини.

В то время, как она изучала список жителей отеля, я задавался вопросом, какой же я наивный тип, тип, граничащий с дураком. У Американца наверняка имеется масса запасных паспортов. Не будет же он, чтобы облегчить мне работу, прописываться по тому паспорту, о котором я знаю. Хотя в моей работе мне достаточно часто везло…

— Извините, сэр. У нас нет клиента под такой фамилией.

Естественно. Я продолжал свою маленькую абсурдную игру. В кармане у меня была монета. Я решил сыграть на ней. Если будет решка, я остановлюсь, если орел — продолжаю. Монета закрутилась, и в этот момент показался сторож с двумя стаканами и штопором. Если даже мои действия и удивили его, то он не подал виду. Он буравил пробку с религиозной аккуратностью. Монета остановилась на орле, я продолжаю, и в этот момент громко хлопнула пробка.

— Я развлекался, ожидая вас, — сказал я.

Он налил на два пальца в стакан. Вздохнул. Попробовал. Удовлетворенный, он протянул и мне стакан:

— Попробуйте!

Выпили. Я намочил губы. Вино было превосходным, да, это было консульское бургундское.

— У вас не будет кусочка хлеба, поскольку я в этот ранний час…

Он уже повернулся к двери:

— Я сейчас вернусь.

Я безрезультатно сделал еще десять звонков, но тут он вернулся и принес две булочки, завернутые в целлофан. Я проглотил одну под его внимательным взглядом, выпил вино. Все было теперь замечательно. Мое моральное состояние несколько поднялось.

— Ну как, нормально? — спросил сторож. — Еще по маленькой?

Левой рукой он наполнил стаканы, в то время как правая снимала с усов крошки от булочки.

— Кого вы там хотите найти при помощи этого телефона?

— Друга в Лас-Вегасе. Правда, я не знаю, в каком отеле он остановился.

Он осушил свой стакан, вытер усы и рассмеялся:

— Почему бы вам не слетать туда? На самолете это недалеко, здесь это как на автобусе!

Самолет. Это мысль. Идуан не зря терял время, переворачивая ворохи бумаг в Орли. Если только мне удастся воспользоваться списками пассажиров в аэропорту Лас-Вегаса. Американец, возможно, до сих пор проходит под фамилией Черини! Если бы я был во Франции, то было бы несложно засунуть нос в бумаги аэропорта. Но здесь…

Я еще подумал о Бейкере. Попробую-ка я еще раз провернуть свое дело в одиночку. Если не получится, то обращусь к нему за помощью. Я вновь набрал код аэропорта Мак Карэн. Сняли трубку. Рано же они встают, у них должно быть только шесть часов утра.

— Слушаю вас.

Сразу я не мог задать свой вопрос. Еще не время. Я почувствовал, что со мной разговаривает полицейский. Он выдал мне набор фраз, которые были уже заранее подготовлены для журналистов. Он, видимо, считал, что я принадлежу к этой славной братии. Вот откуда я узнал, что самолет внутренней авиакомпании ночью под чьим-то воздействием изменил курс. Он перевозил деньги банка. Рейс был из Лас-Вегаса в Сан-Франциско. Лас-Вегас! Рокко в Лас-Вегасе. Конечно, если это был он.

Я повесил трубку и в тот же момент вспомнил Ричарда Бейкера и его ФБР.

В то время как мой земляк потихоньку заканчивал бутылку, я вызвал Вашингтон. Голос Бейкера был таким же доброжелательным, как и он сам. Он решительно оценил все мои старания в Париже:

— Вы что, в Нью-Йорке с экскурсией?

— Нет.

После того, как я рассказал ему о нашем старом знакомом Американце, в трубке воцарилась гробовая тишина. Я не мог настаивать на встрече, здесь все решал мой друг Бейкер.

Да, действительно, здесь пользуются самолетом, как автобусом. Быстро уладив дела в «Коммодоре», заплатив по счету и забрав чемодан, через некоторое время я уже сидел в кресле самолета, взявшего курс на Вашингтон. Имя Рокко Мессины не выходило у меня из головы. Я не мог понять, откуда взялся страх, который охватил все мое естество! Может быть, я боялся провала этого дела, за которое я взялся совсем один в этой незнакомой мне стране? Может быть, я просто боялся мафии или чего-нибудь другого?

Мой сосед развернул газету. Я прочитал заголовок, на первой странице, набранный аршинными буквами: «Ограбление в Лас-Вегасе», снизу была помещена фотография самолета местной авиакомпании. Я был взволнован и курил одну за другой сигареты, купленные в аэропорту перед вылетом. Мои благие намерения бросить курить вмиг улетучились. Если бы только врач с улицы Камбасэрэ видел меня в эту минуту! Каждый раз, когда я беру след, меня охватывает возбуждение. Эти события с самолетом вновь ввергли меня в лихорадочное состояние. Что бы значила моя профессия полицейского без азарта настоящей охоты!

XXII

Рокко след в след шел за Вальпи, шофером, по тропинке, которая вела их от жилища к гроту, высеченному в красной скале горы Шуска. Индеец шел легко, несмотря на тяжесть сумки, которую он держал в руках. Рокко никак не поспевал за ним. Высота заставляла стучать его сердце еще быстрее. Позади — атлетическая фигура Навайо со шрамом на щеке. Он один нес две сумки, по одной на каждом плече. Через каждые три-четыре метра он издавал крик, чтобы поддержать ходьбу других индейцев, которые тоже были нагружены тяжело. Джо Блондин шел в середине этой живописной колонны, он уже давно откинул за спину свою ковбойскую шляпу, которая держалась теперь на шейной тесемке. За ним шли еще пять носильщиков. Загадочный Джимми замыкал шествие.

Время от времени Рокко поднимал глаза и осматривал цепочку, освещенную солнечными лучами. На пригорке показались каменные плиты и остатки жилища троглодитов. Вверху, там где уже нет растительности, была цель их путешествия: Красный грот рядом с каньоном. Путь еще был довольно-таки дальним.

Колонна обогнула глубокий овраг, на дне которого находились сотни тропинок, о которых знали только посвященные. Вальпи поставил ногу на огромный камень, который, качнувшись, покатился к подножию горы, но индеец тут же восстановил равновесие. Рокко, следовавший за ним, после увиденного, стал прижиматься к скале. Тяжело дыша, он сразу вспотел. Элегантный Американец не любил подобных вещей. К счастью, эта неприятность быстро забылась. В душе он радовался тому, что принял от дона Джузеппе эти великолепные башмаки для ходьбы. Тот, вероятно, знал, где им придется ходить. У Джо и Джимми была спортивная обувь, более гибкая, но менее приспособленная для горных условий.

Перед глазами показался последний перевал. «Здорово все-таки работать непосредственно на Организацию…» Через какие-нибудь двести метров сумки с долларами окажутся в пещере, которую Американец теперь уже отчетливо различал среди скал. Неожиданно вся колонна оказалась перед крутой отвесной стеной, которую они до сих пор не заметили. Нужно было перешагнуть через каменные глыбы и идти уже с другой стороны по дороге, покрытой щебнем. Вальпи продолжал свой путь. Его темп не убавился. Рокко отстал от него. Он слышал за своей спиной тяжелое дыхание индейца со шрамом, регулярные окрики которого стали еще резче. Джо замедлил шаг и в цепочке образовался разрыв. Рокко, стиснув зубы, собрал в кулак последние силы.

Колонна нарушила свой порядок перед входом в пещеру. Вход был ограничен небольшой аркой, узкая тропинка с крутыми стенами вдоль нее вела к крутому обрыву и пропасти, у которой не видно было дна. Вальпи, не проронив ни слова, все время продвигался вперед. Внезапно он исчез из поля зрения Рокко, который тут же сбился с ритма, навязанного ему неутомимым индейцем. Вальпи вновь появился в начале короткого, но прямого участка тропинки. Он продвинулся в глубь подозрительной темной дыры в скале.

Трупы гигантских летучих мышей усыпали пол, как в фильме ужасов. В пещере было холодно. Рокко угадывал лабиринт, который вился у подножия скалы. Вальпи остановился, поставил свою сумку, подождал, пока другие подойдут поближе, влез на скалу с проворством кошки. Там он неожиданно растворился, потом снова появился, дав знак носильщикам передать всю ношу, и восемнадцать сумок с банковскими билетами были поглощены горой. Деньги игорных домов Лас-Вегаса были в надежном укрытии.

Вот уже в течение двух часов Тони Зампа давил на педаль газа. Тоадлена осталась уже далеко позади. Он включил кондиционер, когда солнце встало в зенит и взяло под свою власть 264-ю национальную магистраль, которая вела к Туба Сити. На широкой асфальтовой ленте, уходящей вдаль, совершенно прямой и бесконечной, он вел свой «понтиак» со скоростью свыше ста пятидесяти миль в час.

— Да, это не мой «кадиллак», — подумал Рокко, — его водит по дороге. Мы, по-моему, рискуем на нем взлететь. Тем не менее Тони прекрасно себя чувствует. Четкое направление движения позволяло вести машину достаточно небрежно, двумя пальцами. Рокко, как штурман во время ралли, глядел по сторонам и сверялся с картой. Им удалось объехать все более-менее крупные города.

До поворота на юг к Ораиби оставалось примерно пятьдесят миль. Там они будут минимум через час. Зампа вписывался в график, установленный перед выездом. Самолет, который должен перевезти Американца из Флагштаффа в Джексон, вылетал в семнадцать часов. Единственная возможная задержка могла произойти на этом неприятном пункте сельскохозяйственного контроля на границе резервации и штата Аризона. Это было бы веселое занятие — постоять в очереди на пункте контроля в разгар туристского сезона…

Власти штата боялись, что из резервации перевозились фрукты, выращенные индейцами и зараженные паразитами, способными испортить хороший урожай стопроцентных американцев. Рокко также думал и о другой возможной задержке: Флагштафф — большой туристический центр в Коконино Нашионал Форестс. Приезд и отъезд гостей также мог заблокировать дорогу в аэропорт.

Они доехали до странной заброшенной индейской деревни Ораиби. Там не встретили ни одной подозрительной машины. Однако так и не было ясности в вопросе: выставил ли шериф Пойнтед Десерто кордон.

Тони Зампа был одним из лучших убийц дона Джузеппе. Тони стоял на таком же уровне, как и Батталиа, прежде чем заслуги не вскружили тому голову. В свои шестьдесят шесть лет на его счету было столько убийств, сколько не было фаланг на его пальцах. Это был человек, заключающий контракты. Он не обсуждал ни одно из заданий, которое ему поручал дон Джузеппе. Он их выполнял точно, как и было указано. Это был специалист по быстрому действию: если его голова и шея были на линии прицеливания, то человек превращался в решето. Если бы его жертва сумела выкарабкаться, чего никогда, конечно, не случалось, то она все равно ничего не сказала бы. Только один раз за свою жизнь очередной клиент, в которого он всадил два магазина, что-то нечленораздельно промычал. Но, по мнению Тони, и такая слабость могла оказаться опасной. Он наклонился, схватил жертву за язык левой рукой, вытянул его как можно дальше и решительно отрезал ножом. Спокойно положив нож в карман, он направился к своей машине и сел за руль. Таков был мафиози Тони.

Дон Джузеппе не смог бы найти лучшего телохранителя для своего нового протеже Рокко-Американца. Это была большая честь. В случае, если патрульная машина останавливала их, телохранитель был всегда рядом. Рокко не был простым убийцей, он был специалистом, в своем роде маэстро. Всегда должен быть человек, который бы занимался этим. Сейчас это был маленький смуглый сицилиец, с отработанным навыком действовать в любой опасной ситуации. С такими же навыками, как и у Тони с автоматом, всегда находившимся под его правой рукой между сиденьями в автомобиле и гранатой, которая перекатывалась между педалями газа и тормоза. Дон дал ему также полный чемодан с одеждой: там были кожаная куртка, джинсы, мокасины из светлой кожи для Рокко, два костюма для братьев Гаэта, светло-синий и серый, с черными туфлями. Тони высадил братьев в Виндоу-Роке, где трио должно было расстаться: Джо уезжал в Ногалес в Мексике, что позволяло ему находиться на общей границе между штатами Аризона и Нью-Мексико, Джимми должен был перебраться в Альбукерк, находившийся на границе с Канадой. Зампа, являющийся связным, передал очередные инструкции дона:

— Пока деньги пускай остаются на месте, им ничто не угрожает. Вы должны взорвать грузовик и ждите новых инструкций. Через две-три недели все должно успокоиться.

На Вальпи была возложена задача по уничтожению грузовика. Он уселся за руль и поехал в обратном направлении, по дороге, по которой ехал накануне. Тони следовал за ним на достаточном удалении. Ничего не было видно из-за пыли, поднятой колесами грузовика на повороте дороги, который с трудом просматривался. Как же ему удалось вовремя выпрыгнуть, когда колеса машины были уже над пропастью? Можно было надеяться только на чудо. Но дверца была уже открыта. Индеец наблюдал за всем, повиснув на суке высохшего дерева, в то время как тяжелый монстр летел в пропасть, падая с пятисотметровой высоты на скалы, чтобы затем исчезнуть в озере. Рокко получил хороший урок храбрости, наблюдая за хладнокровными действиями индейца, и он его оценил по достоинству. Вальпи подал сигнал, означавший, что он сам выберется из пропасти. Люди, сидевшие в «понтиаке», потеряли его из виду.

— Ну наконец-то, — прорычал Тони, — вон этот полицейский пограничный пост, где проверяют эти чертовы фрукты и овощи. — Да, это была граница индейской резервации. Целая очередь туристов стояла в ожидании таможенного досмотра. Полиция тут тоже присутствовала. Полицейский взял документы на «понтиак» и стал их медленно просматривать со скучающим видом:

— Водительские права.

Он сверил все до мельчайших подробностей, болтая о пустяках, потом направился к ближайшему бараку, откуда вышел со служащим, одетым в гражданское. Элегантный, изысканный, воспитанный Рокко, фокусник случая, нащупал под своей курткой автомат, потому что его телохранитель был занят; его же сейчас ждала неопределенность.

— Здравствуйте, — сказал гражданский.

Тони оскалил свой золотой клык:

— Здравствуйте.

— Это ваш автомобиль?

— Нет, я взял его напрокат в Санта-Фе: это написано в документах. Мы поехали, чтобы осмотреть эту местность, это великолепно… Теперь я возвращаюсь в Лас-Вегас.

— Да, это действительно красиво, — сказал гражданский. — Но в какой Лас-Вегас? Лас-Вегас в Нью-Мексико или в Неваде?

— В Неваде, после того, как осмотрим Большой Каньон, — сказал Рокко спокойным голосом, — там, может быть, проиграю несколько оставшихся долларов.

— Нет ли у вас фруктов или овощей, которые вам продали навайос?

Тони, с лицом, сиявшим как никогда, сделал вид, как-будто он выходит из автомобиля:

— Если вы хотите посмотреть…

— Да нет, все нормально, — сказал мужчина в гражданском.

Таможенник прикрыл дверцу, дал сигнал на пост охраны, чтобы они пропустили машину. Рокко еле сдержал улыбку от сознания того, что эти бодрые служащие, контролирующие фрукты и овощи, не знали, что Американец, находящийся в автомобиле убийцы Тони Зампы, совершенно спокойно проскользнул мимо их носа.

Все это он проделал со свойственным только ему апломбом. Интересно, что он сделал бы, если бы их попытались задержать? Наверняка в ход пошел бы автомат. Какая бы после этого была погоня!

— Ну ты и наглец, Тони!

— Ха!

Польщенный комплиментом Американца, он изобразил скромную улыбку. Включив прикуриватель, тщательно раскурил сигарету, произнес равнодушным тоном:

— Ты знаешь, удачу нужно все время подстегивать. Если не можешь заниматься тем, чем занимаемся мы, то нужно идти устраиваться рабочим на завод.

Через полчаса спокойной езды Зампа, обогнув Флагштафф, выехал на 89-ю магистраль, ведущую в аэропорт.

Надо признать, что бульдожье выражение лица, сломанный нос и тяжелые веки произвели на меня должное впечатление. Джон Эдгар Гувер являлся руководителем ФБР. Он ходил взад и вперед по своему просторному кабинету, отделанному темным деревом. Остановился на секунду перед окном, в которое на другой стороне Пен-Пенсильванииавеню виднелось тяжелое здание Департамента правосудия. Посмотрел Бейкеру прямо в глаза:

— Вы немедленно выезжаете. Нужно на месте тщательно проверить подозрения инспектора Борниша.

Его глаза сузились, одновременно они излучали силу и хитрость. Он обошел тяжелый стол, заваленный делами, и остановился между двумя креслами.

Говоря честно, мне было не по себе, войдя в кабинет, узнать в этом массивном человеке небольшого роста директора ФБР, который несколько лет тому назад вынул из портфеля свою визитную карточку и передал ее мне. Он хотел, чтобы на ней поставили свои подписи все участники схватки с Бюиссоном. Первой шла Марлиз! Гувер еще больше надулся и стал совсем похож на бульдога.

Да, этот бульдог знал свое дело! Вот уже в течение тридцати лет, с тех пор как министр правосудия Стоун поручил ему отвечать за это Бюро, ему сопутствовал успех. Вместе со своей неподкупной командой он был мозговым центром самой лучшей, самой мощной в мире полиции. Директор возглавлял эффективную борьбу с преступностью, успех которой определялся огромным количеством секретных досье, разглашение которых могло бы взорвать нашу планету.

«Быстрый Гувер», как фамильярно называли его друзья, преследовал лишь одну цель: поднять на небывалый уровень мораль американского общества. Парни Гувера старались не замечать городских полицейских. Его служащие не доверяли муниципальной полиции Соединенных Штатов, назначенной или выбранной под давлением политиков или мафии. Им приходилось противостоять продажности, коррупции, которые поразили полицию. Эта вражда и подстегнула решение Гувера бороться с недобросовестностью, коррупцией. Его сила заключалась в смелости. ФБР находилось на острие прогресса. Гувер объединил людей под знаменами чести, во главе региональных отделений поставил людей, имевших свой стиль, свои методы в работе. Они находились на постоянной связи со штаб-квартирой и агентами, разбросанными по всем городам.

В 1941 году он сумел обуздать Преступный Синдикат, но он знал, что вторая мировая война позволит последнему снова набрать силу. Гувер продолжал борьбу. Ему противостоял серьезный противник — Франк Костелло, король подпольного синдиката, переехавший жить в Луизиану. Там он находился под благосклонной защитой одного из сенаторов, и его доходная торговля процветала. Производство виски было поставлено на широкую ногу. Мейер Лански и Биг Сайгель ведали кассой Синдиката. Мейер воздвиг империю порока и игры в Гаване. Биг жил в своем роскошном доме в Лос-Анджелесе. Из своего ультра-комфортабельного штаба он руководил столицей игры и проституции, которой являлся Лас-Вегас. Яркий город посреди песков, в пустыне. У Бига была широкая клиентура, звезды Голливуда, с которыми он был на «ты». Именно для них он и создал отель «Фламинго». В центре этой пустыни сплела паучью сеть мафия.

«Фламинго»… На букву «Ф». Значит, я не зря потратил время в нашем консульстве в Нью-Йорке. Необходимо было прочесать все злачные места в Лас-Вегасе. На служебной машине я добрался до Пенсильвании-авеню; широкий зеленый ковер, подобный ковру Лас-Вегаса, развернулся перед моим взором. Бейкер пожал плечами, услышав мою просьбу связаться с Айдлуайлдским аэропортом и узнать, слышали ли они о человеке по имени Черини. Это, ему казалось, был метод ведения следствия недалеким французским полицейским.

— Не стоит этого делать, поскольку вы знаете, что он сел на самолет в Орли…

— Может, он оставил свой адрес в Нью-Йорке? После этого он мог направиться в Лас-Вегас…

Он вновь пожал плечами.

— На внутренних линиях не пользуются Айдлуайлдским аэропортом, это, скорее всего, аэропорт Ла-Гуардиа! Хотя он мог уехать на чем угодно. Даже на машине! Ладно, прежде повидаемся с шефом, он вас ждет…

Я очутился перед дверью, на которой было выгравировано крупными буквами: «Д. Эдгар Гувер, директор ФБР. Приемная». Бейкер представил меня. Интересно, вспомнил ли меня Гувер? В это мало верилось. Он улыбнулся с покровительственным видом, пожал мне руку и предложил сесть. Во время моего рассказа его лицо ни разу не изменило выражения. В конце моего изложения он встал, скрестил руки за спиной, подошел к окну. Наш разговор продолжался ровно пятнадцать минут. На секунду воцарилась тишина, потом он коротко бросил:

— Вы уезжаете немедленно, Бейкер. А в шесть часов двадцать минут вечера мы были уже в Национальном аэропорту, снабженные бесплатными билетами секретариата ФБР.

Снова самолет-автобус. Бейкер сказал:

— В ФБР мы всегда находимся в постоянной готовности к отъезду, у каждого есть дежурный чемодан. И не думайте больше о вашем итальянском Американце. Там у нас будет время поговорить об этом. Расскажите мне лучше о площади Пигаль.

Самолет пролетал над Большим Каньоном. «Я живу как в приключенческом романе», — думал Рокко, рассматривая внизу искромсанные ущелья и степь, пустыню Монумент Валэ, на поверхности которой были разбросаны странные монолиты, возраст которых исчислялся десятками миллионов лет. Пики и горные плато Скалистых Гор, вечные нетронутые снега Большого Тэтона, розоватые в надвигающихся сумерках, клубящиеся облака напомнили ему родную Сицилию, и он вдруг понял, что мафию и Соединенные Штаты соединяют таинственные связи.

Оглушительно ревели реактивные двигатели. Рокко расстегнул ремни безопасности, уперся каблуками в пол, чтобы отодвинуть кресло немного назад, потянулся и на мгновение представил себе доллары, надежно укрытые в пещере и ожидающие дележа. Триумф дона Джузеппе был полный. Ботелли, его соперник, был поставлен в неудобное положение. А полиция? Она тоже оказалась неуклюжей. Стоило только взглянуть на заголовки «Денвер Пост», которая находилась на борту самолета.

Как бы удивился священник в своих очках, вычитав в газете новость об ограблении века и узнав, что автор этого дела сидит слева от него через проход и, закрыв глаза, мечтает. Как можно было предположить, что этот спортивный молодой человек в джинсах и майке, слегка небритый, был Рихтером, улетавшим из аэропорта Ла-Гуардиа, потом преобразился в Крекена в отеле «Фламинго» в Лас-Вегасе, а потом стал усатым Смитом, севшим на рейс № 179 местной авиакомпании, и, наконец, влезшим в шкуру Джона Крака, вылетевшего из аэропорта Флагштафф в Джексон.

Рокко мысленно снимал шляпу перед старым доном за отличную организацию операции. Рокко очень любил порядок и точность. В богатом дичью поместье Ла Ренадиере дон Джузеппе спланировал эту операцию, как игрок, составляющий мозаику, отлично воплотив искусство разделения обязанностей, когда каждое колесико вращается на своем месте, не зная, какое крутится рядом с ним. В этом заключался секрет успеха: даже если бы одна пылинка и приклеилась к зубчику одного из колес, все бы, конечно, не сорвалось. Одно действующее лицо было бы заменено другим и все. Однако это не мешало ему спокойно думать о том, что он становился все более незаменимым. Сегодня один главарь пока в тени дона, а завтра уже его правая рука.

Рокко вернул кресло в первоначальное положение и начал шарить по карманам в поисках сигареты. Напрасно. Сигареты не были предусмотрены в этой операции. Но он нащупал холодный предмет, на котором была прикреплена пластиковая табличка: ключ отеля «Фламинго». Что он здесь делает, этот ключ. Какая глупость, что он его не выбросил в то время, как они карабкались к вершине Шуска. У него было много времени, чтобы избавиться от него. Куда же его деть? Может быть, бросить его в карман кресла? Нет. Обслуживающий персонал сразу же найдет его. Мало-мальски опытный полицейский мог выйти на него.

Может быть, бросить его в туалет? Рокко встал и направился в хвост самолета, улыбнувшись стюарду, с которым столкнулся в проходе. Тот толкал перед собой тележку с охлажденными напитками. Туалет был занят. Наконец, кабина освободилась, и он тщательно изучил узкое пространство в поисках подходящего места. Конечно же, унитаз, где оставалось немного голубой воды. Рокко попытался затолкать ключ в сифон, но он не пролезал туда. Наконец, ключ исчез. А что если из-за него не будет проходить вода? Рокко вновь вынул его, оторвал брелок с надписью «Фламинго», но даже без брелка он не проходил. А если бросить его в емкость с водой? Делать нечего, но, чтобы открыть крышку, нужна отвертка или нож. Какая же глупость хранить у себя ключ, имея тысячу возможностей избавиться от него! Свой пистолет он отдал индейцу, который скупо поблагодарил его за это, а себе зачем-то оставил этот проклятый ключ.

Рокко стал рассматривать его ближе; это был особый ключ от замка с секретом, с выгравированным номером. Так что нужно было избавиться не только от брелка. Нужно было избавиться от двух предметов. В туалете была бумага и гигиенические пакеты. Рокко вытащил несколько листков бумаги, завернул в них ключ, перед тем как бросить его в корзину, где находились две банки из-под кока-колы и банановая шкурка, источавшая сильный запах. Да, нужно было действительно искать этот ключ, чтобы найти его там.

Оставался чертов брелок, достаточно широкий и толстый, сделанный таким образом, чтобы клиенты не забывали его сдавать перед отъездом. Рокко взвесил его на руке, задумавшись. Он заметил в корзине две пустые пачки из-под сигарет. Он засунул брелок в одну из них и попытался спрятать ее под кучу с мусором.

Нетерпеливая рука начала дергать за дверную ручку. Кто-то уже не мог ждать. Господи, а если этот тип начнет шарить в корзине? Рокко вновь засунул брелок в карман. Он вернется к этому после посадки в Солт-Лейк-Сити. Он вымыл руки, побрызгал туалетной водой, которую авиакомпания щедро предоставляла пассажирам, и начал искать солнцезащитные очки, чтобы протереть их салфеткой, но не нашел их. Вероятно, он оставил их в кармане кресла.

Он вышел из туалета. За дверцей стояла женщина огромных размеров, ожидающая своей очереди. Она держала за руку малыша, который, по-видимому, страшно хотел в туалет. Рокко, не спеша, вернулся на свое место, изучая лица пассажиров. В кармане он с удовлетворением нашел свои очки, которые положил туда перед тем, как пристегнуть ремни безопасности.

Он испытывал чувство какой-то неуверенности, неожиданно накатившее на него. Эйфория, которая была еще несколько минут назад, сменилась глубоким чувством обеспокоенности, которое давило на него. И все это из-за куска пластмассы в его кармане… Странно! Он, наверное, устал. В самом деле, не по брелку же отеля «Фламинго» до него смогут добраться! Даже если его станут обыскивать, всегда можно сказать, что он нашел его в туалете самолета или где-нибудь в другом месте. Брелок походил на игровую фишку с выбитым номером. Он представил, как выбрасывают подобные фишки на сукно игрового стола с рулеткой, как бы бросая вызов судьбе. Гнетущее чувство тревоги постепенно рассеялось. Короткая посадка в Солт-Лейк-Сити, смена части пассажиров, и самолет снова в воздухе. Через час с небольшим они будут в Джексоне. Рейс этот был до Коди, откуда самолет отправится в обратный путь. Но чертов брелок никак не выходил из головы. Ну ладно, перед тем как выйти в Джексоне, он засунет его под ковер под креслом, находящимся впереди. Он немного топорщится, и брелок влезет туда достаточно легко. Никто ничего не увидит. А что же делать с ключом. Он достаточно хорошо уничтожил все следы, перед тем как его выбросить… Но ФБР, может у них есть новые средства для розыска! Нет, нужно все сделать аккуратнее. Он вновь отправился в туалет. Теперь, подняв глаза, он увидел подходящее место. Промежуток между обивкой самолета, там, в месте крепления светильника с вертикальной планкой. С трудом можно было втиснуть туда брелок. Он закрыл дверцу и протолкнул брелок, он исчез. Никто не догадается искать его там. Теперь нужно заняться ключом. Он запустил руки в корзину, порылся там… и ничего не нашел. Он вытащил банки из-под кока-колы, банановые очистки, расправил смятую бумагу на рукомойнике. Ключа там не было! Он тут же вспомнил о мальчике. Может быть, это он покопался в корзине? Озабоченный, он вышел из туалета. Слабый свет освещал края гор, потом исчез и он. Под ночным небом можно было наблюдать только тени.

Загорелись таблички, самолет покатился по полосе. У Рокко было плохое настроение, когда он выходил из здания аэропорта.

Шофер с шапочкой на голове и красным платком вокруг шеи поджидал клиента на стареньком «шевроле». Рокко сказал ему:

— Джексон Холл, ранчо «Родео».

Старенький, черный запыленный автомобиль вырвался на государственную магистраль, оставляя за собой заснеженную массу Большого Тэтона. Ночь уже окончательно вступила в свои права.

Патриция, сестра Рокко, описала ему Джексон, как небольшое местечко, где были еще живы традиции старых северо-американских охотников. Каждый день, пополудни, муниципалитет демонстрировал туристам картину нападения на дилижанс. Движение останавливалось. Зеваки скапливались на старинных тротуарах из дерева, восторженно кричали, когда всадники крали испуганных молодых путешественниц. Дуэль шерифа и главаря банды венчала этот немного наивный спектакль. Этот шериф, по словам Патриции, был отличным парнем. Он был другом ее мужа, бывшего сержанта американской армии, ставшего теперь рейнджером. «Действительно, хорош фольклор, — подумал Рокко. — Это заставляет на многое взглянуть по-другому».

Давно уже Патриция просила его приехать, чтобы повидаться! Он даже уже не мог вспомнить лицо своего деверя Беннета, которого видел всего лишь один раз в Палермо.

Как встретят его, завалившегося к ним без предупреждения в столь поздний час? Он скажет им, что остановился в Солт-Лейк-Сити накануне, что чемодан у него украли в холле гостиницы. Ее муж, наверное, не блещет умом, раз выбрал себе такую профессию. Интересно, что заставило Патрицию выйти замуж за лесника? У Рокко была одна сестра, и надо же такому случиться: ей так не повезло в жизни.

Вновь он вспомнил о ключе и настроение его испортилось. Он гнал плохие мысли. Ему необходимо было отдохнуть в этом оазисе, затерявшемся среди гор. Кому в голову придет искать его в доме Эдварда Беннета, верного друга шерифа и строгого сторожа гейзеров и диких зверей Йеллоустоунского заповедника?

Дак Марпер, начальник промежуточного аэропорта в Солт-Лейк-Сити, внимательно рассматривал Люсиль Таксон. Эта крупная женщина его раздражала, а ее сын не переставая жестикулировал.

— Благодарю вас, мадам. Я согласен с вами: это действительно странно; ключ, завернутый в туалетную бумагу! Нужно было иметь с собой ребенка, чтобы заметить это!

Здоровая голова Люсиль Таксон покраснела от удовольствия:

— Это все Билли! Он самый способный в классе! Он всем интересуется и поэтому…

Билли скорчил гримасу, и потянул свою мамочку за руку. Ему уже надоело находиться в кабинете начальника аэропорта.

— Отлично, мы передадим этот ключ в стол находок. Спасибо еще раз. Да, действительно странно, кому пришла в голову мысль выбросить ключ от гостиничного номера!

Он встал и проводил пассажирку до зала прилета. Возвратившись в кабинет, стал изучать ключ, прочел номер на ушке и буквы с обратной стороны, обозначавшие имя производителя: «Д. Хашинг-Локинг». Для капитана Хофмана из городской полиции будет просто детской игрой возвратить ключ владельцу. Ему не хотелось больше встречаться с мадам Таксон, но, честно говоря, он считал, что ее ужасный малыш стащил этот ключ у кого-нибудь из пассажиров и завернул его в туалетную бумагу. Из-за него теперь кто-то не попадет в свой номер в гостинице!

XXIII

«Золотой самородок»! Яркий свет желтых и красных неоновых ламп в самом центре мигающей, зовущей к себе рекламы. Наше такси с трудом находило себе дорогу в толпе туристов, переходящих от одного игрового зала к другому с пустыми, ничего не выражающими взорами в этой империи, где всем правит случай. У меня создалось впечатление, что меня бросили туда, где пересекаются на своем пути самые яркие ракеты, где бежит по рекламам свет, где большими буквами высвечиваются имена сегодняшних звезд.

«Это похоже на площадь Пигаль?» — спросил меня Бейкер с улыбкой на лице. Он хватил немного лишку, мой друг Ричард. Даже сверкающая всеми красками послевоенная Пигаль, которую я знал и любил, казалась мне совершенно крошечной по сравнению с бушующим океаном разноцветного неонового света «Казино Центра» и Мэйн-стрит. Здесь не было ни дня, ни ночи, все небо принадлежало неоновому свету и «джек-поту»[5]! Достаточно было прочитать объявления на огромном казино, стилизованном под галеру!

Я, по незнанию, представлял себе Лас-Вегас как городок, похожий на Турвиль, который, в свою очередь, походил на Монте-Карло! Или на Бандоль, где мне удалось задержать грабителя драгоценностей, принадлежавших крошке Муано! Тысячу извинений, дядюшка Сэм, вы действительно великий, сенсационный гений! Даже если я вернусь в Париж с пустыми руками, я не пожалею о своем путешествии! Я теперь вижу, что вы хорошо делаете свое дело. Я вспомню о вас, когда вместе с Марлиз буду глядеть на четыре маленькие вращающиеся лампочки на лопастях «Мулен Руж»!

Такси остановилось у отеля «Эль-Кортез», на улице Фремонт № 6. Я сделал вид, что опускаю руку в карман, но Бейкер меня упредил:

— Об этом не может быть и речи. Вы гость ФБР! Если вы захотите выспаться, возьмите комнату с окнами во двор! Я буду жить недалеко в гостинице «Фор-Квин». Будет лучше, если мы будем не вместе, ведь меня могут засечь люди мафии. Завтра же я свяжусь с вами!

Конечно, здесь было не так шикарно, как в «Коммодоре». Окна мои выходили куда-то в темноту, номер находился на четвертом этаже, а я чувствовал себя как на дне подвала. Я так устал, что у меня совсем не было желания глазеть по сторонам. Есть тоже не хотелось. Сильная усталость не давала мне заснуть. Прошел час, потом другой, а я все лежал на кровати, даже не раздевшись. Чемодан стоял на полу. У меня не было уже сил расшнуровать ботинки.

Окно выходило в проезд между двумя зданиями, тяжелый воздух с неприятным запахом проникал в номер через открытую форточку. Было очень душно. Чтобы как-то выйти из этого состояния, я решил принять душ, но на меня вылилась лишь тоненькая струйка теплой воды, когда же я попытался сильнее открыть кран, то из трубы раздался гул… К счастью, у меня еще был комплект чистого белья. Переодевшись, я подошел к раковине, чтобы простирнуть свои вещи; видела бы меня сейчас Марлиз.

В комнате не было питьевой воды. Не было графина. Не было стаканов. Звонка тоже не было. Интересно, а телефон-то тут хоть работает? Проще было спуститься вниз. Я решил пойти в бар, выпить стаканчик чего-нибудь. Все, мне решительно не хотелось больше оставаться в этой гостинице.

Через пять минут я был уже на Фримонт-стрит. Игра меня никогда не привлекала. Лас-Вегасу делало честь, что я решил попробовать. Если бы я даже и не хотел играть, то я все равно не смог бы сопротивляться этому обилию рекламы. Я отдался во власть толпы, направляющейся к освещенному входу внизу огромного рекламного ковбоя.

Я вошел внутрь и пошел к бару-ресторану. Это был огромный зал, где в клубах сигаретного дыма едва можно было увидеть официанток всех форм и возрастов и все, как одна, в мини-юбках. В этом сезоне в США, похоже, был в моде красный цвет! Когда я, наконец, нашел свободное место, то моему взору открылась целая вереница бедер, худых и средних, больших и огромных, животов впалых и круглых… В этом гвалте, мешанине человеческих тел трудно было найти какую-нибудь симпатичную девушку. Усталые лица под слоем румян, с подведенными глазами… и повсюду только красный цвет.

Что меня заставило заказать холодный чай? Ведь после него я уж точно не смогу заснуть! Прямо передо мной по светящемуся табло бежали огоньки с номерами лото… Девушка, проходя мимо столиков, раздавала талончики в двух экземплярах. Игроки доставали бумажники, отдавали ей деньги. Результаты игры появлялись тут же на световом панно.

Гул игральных автоматов в конце зала подверг серьезному испытанию мое желание не участвовать в игре. Я видел вращающиеся с бешеной скоростью цилиндры, начинающие свой бег после того, как игрок опускал монетку и дергал за рычаг. Когда три рисунка, это были груша, банан и апельсин, нарисованные на цилиндрах, выстраивались в одну линию, выигравший получал целую кучу монет. Сейчас в эту игру играл великан с пышной шевелюрой и в обтягивающих ноги джинсах. Доллары Лас-Вегаса ссыпались в нишу игрального автомата.

Эти интересные серебряные доллары величиной с добрую медаль. У них был свой вес и их можно было отличить по звону. Я постепенно начал втягиваться в атмосферу игры, в итоге решил разменять один бумажный доллар. Можно позволить себе сыграть только один разик на этом автомате.

Моя прихоть ведь не обойдется мне так дорого. Подумав так, я направился к простенькому автомату. Сейчас три груши должны были остановиться на одной линии. Две уже замерли. Мое сердце колотилось, как у ребенка. О, проклятье, третья остановилась чуть выше двух первых! Чуть-чуть не хватило, но я тут же решил испытать судьбу еще раз. И снова проиграл! Хорошо, хоть хватило ума вовремя остановиться!

Но уйти просто так, даже не сыграв на другом автомате, было выше моих сил. Ведь с первым мне не повезло. Со вторым повторилась та же самая история. Самое время прекратить это занятие, но у меня оставался в запасе еще один шанс, и я начал играть… Апельсин, еще один и третий… Я выиграл! Что-то заскрежетало в лотке выигрыша, пролился монетный дождь. Казалось, это будет продолжаться вечность. Теперь я по праву оценил терпение игроков. Служащий помог мне собрать мой выигрыш. Я торжествовал. Сосчитал свои фишки, пошел, поменял их в кассе, получил взамен семь долларов.

Невозможно было устоять перед соблазном. Рядом со мной, придерживая ногами сумки с продуктами, расположилась пожилая женщина, она играла сразу на трех авто-матах. Удача сопутствовала ей, она подняла голову и обвела любопытных взором королевы. Пришел и мой черед играть. Я опустил в автомат три доллара. Проиграл один. Вновь опустил три, они же и вернулись ко мне. Это показалось забавным и могло продолжаться бесконечно долго… Три, два, четыре, один, три, четыре… И, наконец — выигрыш! Я пригоршнями собирал свой выигрыш и от волнения даже вспотел, несмотря на то, что кондиционеры работали на полную мощность.

Было два часа ночи, когда я смог оторваться от этих дьявольских автоматов. Я был перевозбужден и истощен. В карманах не осталось ни одного доллара. Машина жестоко наказала игрока. Разве это не послужило мне хорошим уроком? Вовсе нет… Я был уверен, что еще раз сыграю как-нибудь потом, и обязательно выиграю.

Вернувшись к себе и едва коснувшись головой подушки, я сразу провалился в пустоту. Марлиз мне уже была не нужна. Во сне я видел перед собой только игровые автоматы. Из этого состояния меня вывел звонок телефона; было уже одиннадцать часов.

Бейкер разговаривал со мной каким-то странным голосом, я не понял, почему:

— Я жду вас в Сити Холл. Это совсем близко, у меня есть что-то новенькое для вас.

Лас-Вегас начал погружаться в повседневную суматошную жизнь. Я поспешил под душ, но вода была совсем теплой и не смогла вывести меня из сонного состояния, затем проглотил черную сладковатую жидкость, именуемую здесь кофе. Никогда еще я так не спешил, как в этот раз. Можно было подумать, что сам Вьешен гнался за сном. Бейкер сказал: «Совсем рядом», а на поверку это оказалось довольно далеко. Нужно было пересечь бульвар Соут и вернуться назад по Бонза Роуд, на которую я забрел по ошибке. По пути мне не встретился ни один полицейский, у которого я бы мог узнать дорогу. Вот так всегда, когда они нужны, их нигде нет! Полицейские оказались в полном сборе перед полицейским участком, они противостояли толпе журналистов, плотным кольцом окруживших двери и направивших туда же объективы своих фотоаппаратов. Я с трудом протиснулся в первые ряды, пришлось порядком поработать локтями, принося свои извинения. Когда же мне, наконец, удалось выбраться из толпы, то оказалось, что я уже наполовину раздет: рубашка вылезла из брюк, левое плечо было голым. Я назвал служащему на входе имя Бейкера и нахлынувшая толпа внесла меня внутрь здания. Наверное, теперь мне уже никогда не выбраться отсюда! Бейкер ведь мог послать за мной машину. Все мои усилия были тщетны, я не мог к нему пробраться, коридор был плотно забит журналистами. Я пытался протиснуться вперед, мне это не удавалось сделать. Потом в отчаянии закричал: «Пропустите, французская полиция!»

Продолжения не потребовалось, воцарилась гробовая тишина. Тут же все объективы поменяли направление и вся людская масса повернулась в мою сторону. Французский полицейский в Лас-Вегасе! Вот готовый материал для газет! Ну и быстро же они действуют, эти американские журналисты. Защелкали затворы фотоаппаратов. Я напряг свое воображение и увидел заголовки завтрашних газет: «Главные действующие лица ограбления банка «Унион Америка» — французы!»

На фотографиях я должен был неплохо выглядеть, со всклокоченными волосами, в растрепанной рубашке и с полицейским жетоном в вытянутой руке, который я держал, словно талисман. Одна надежда на то, что эти газеты не попадут во Францию, а то Вьешен может выйти из себя от ярости..

Лицо шерифа было похоже на луну, на голове сидела сдвинутая назад ковбойская шляпа, ну прямо как в вестерне. Выглядел он очень представительно: густые брови, небесно-голубые глаза, рубашка в красно-желтую клетку и черные тиковые брюки. Ему не хватало только патронташа, шпор и коня. Теперь самое время привести в порядок мою одежду, и только после этого Бейкер представил меня начальнику полиции, детективам и троим специальным фэбээровским агентам: Колби из Сан-Франциско, Фолдеру из Лос-Анджелеса и Линдену из Солт-Лейк-Сити.

Происходящее в комнате походило на кинематограф. Дым довершал эту тяжелую картину, позаимствованную из фильма ужасов. Мне казалось, что вот-вот я увижу Богарта. Шериф, весь красный, встал из-за стола, обошел его и, подойдя ко мне, так хлопнул меня по плечу, что этот удар убил бы кабана. Вот это силища! Я еле-еле удержался на ногах. Его громкий голос полностью гармонировал с его огромной фигурой.

— Добро пожаловать в Вегас, дорогой коллега, — с трудом выговорил он по-французски. — Да здравствует Франция! Вы отлично поработали.

Я смотрел на него, ничего не понимая, совершенно ошеломленный, ища глазами Бейкера, еще более замкнутого, чем обычно; он стоял немного в стороне, и я был совершенно сражен, услышав следующее, произнесенное как бы с сожалением:

— Ваши сведения оказались ценными. Мессина участвовал в ограблении самолета. Именно он вынудил экипаж изменить курс.

У меня создалось впечатление, будто гора свалилась с моих плеч.

От этой новости у меня задрожали ноги, так я был взволнован. В горле у меня пересохло, вид, видимо, был такой растерянный, что шериф бросился мне на помощь:

— Возьмите себя в руки! Члены экипажа и сопровождающий узнали Американца по фотографии, разосланной ФБР. Знаете, какое у него в этот раз было имя? Смит! Карл Смит. А его сообщника — Вессон. Смит и Вессон! Они здорово подшутили над нами.

Если эйфория шерифа не вызвала у меня даже улыбки, то итало-американские шутки преступников тем более не волновали меня… Выяснилось, что ниточка, которую дала мне в руки Джун, оказалась надежной. Банк «Унион Америка» мог бы сделать роскошный подарок Джун, когда будут найдены набитые долларами сумки…

Шериф снова уселся в кресло. Я спросил у него:

— Вессон был, конечно же, Гаэта?

— Мы думаем, что это так, — ответил Бейкер. У него был тоже холодный взгляд. — К несчастью, никто его хорошенько не рассмотрел. Он сидел в хвосте самолета и у него была фальшивая борода… Единственное, в чем мы уверены, так это в том, что они очень быстро оттуда смотались. Местность вокруг Фармингтона была тщательно прочесана в радиусе тысячи миль, но безрезультатно. Грузовик мы тоже не нашли. Конечно же, они перевезли деньги ночью и спрятали их где-нибудь на достаточном расстоянии. Никто не заметил номер грузовика.

Бейкер показался мне не таким любезным, как обычно, по отношению ко мне. Он был подчеркнуто вежлив… Может быть, из-за того, что обычный французский полицейский опередил его, его — супермена, который предугадывал преступление еще до того, как преступники готовы были его совершить. Он не мог ни в чем ошибиться. Я явно слышал победный клич Толстяка — полицейская машина ФБР, с ее колоссальными техническими возможностями, с ее испытанными сыщиками, с ее теле-радио-связью высшего класса — и в этой стене я все-таки пробил маленькую брешь. Несмотря на все это, они многого не принимали во внимание! Отдел по борьбе с бандитизмом положил ФБР на лопатки. Это не могло идти ни в какое сравнение с нашей маленькой войной с префектурой полиции.

Шериф достал огромную гаванскую сигару.

— Мои люди прочесали аэропорт, — сказал он, сделав пару затяжек. — Никаких следов ни Смита, ни Вессона, их просто не было в списках пассажиров. Возможно, что они приехали в Лос-Анджелес на автомобиле. Ваша осведомительница сказала, что Джо звонил из Лас-Вегаса в Нью-Йорк, не так ли? Ха! Бейкер проболтался. Джун тем самым подписывала себе смертный приговор.

— Это была просто гипотеза, — сказал я, стараясь отработать задний ход.

Шериф, по-моему, совсем свихнулся, задав мне вопрос от наивности которого я просто рассмеялся:

— Знала ли она, где Мессина и Гаэта будут прятаться?

Он думал, что я возьму его за руку и отвезу к месту где находится тайник с деньгами.

— Увы, нет, — сказал я.

Более того, они все считали, что толстуха Джун дала мне все сведения на блюдечке, и что я знал значительно больше, чем им говорил… Вот почему Бейкер перестал со мной любезничать! Он думал, что я его обошел в своем расследовании. Теперь я был в этом полностью уверен. Он, казалось, думал, что я знаю, что деньги находились на улице Соссэ. Я сказал себе, как это говорил Вьешен в порыве откровения: «Лучше иметь одного хорошего осведомителя, чем десяток халтурщиков». Если я не мог считать Джун хорошим осведомителем, то, во всяком случае, я хорошо сделал, что пригласил ее на ужин.

Пол в кабинете был устлан газетами. Все местные, региональные, национальные и федеральные газеты присутствовали здесь, и я сопоставлял это событие под разными углами зрения. Под фотографиями самолета и членов экипажа были помещены убористые колонки репортажей. Пилот сделал себе колоссальную рекламу, произведя эту акробатическую посадку на неподготовленную полосу.

Что касается стюардессы, Марион Боржи, то она стала героиней дня. Она присутствовала на страницах всех газет в разных позах, в платье, в купальнике, в форме стюардессы, в легком платье, вытирающая нос Рите Хайворт. Она делилась впечатлениями о полете, рассказывала о своем увлечении музыкой и духами «Машин-Дюз».

Шериф комментировал статью «Соучастник ограбления» из газеты «Лос-Анджелес Таймс»:

— Были допрошены с пристрастием все сотрудники — от директора до сопровождающего. Смит и Вессон имели самую последнюю информацию, они точно знали о важности этой перевозки, название компании, день и час отправления. Но утечка информации могла произойти и со стороны получателя в Сан-Франциско, ждущего груз.

— ФБР взяло под наблюдение все аэропорты, — сказал Бейкер. — Описания и фотографии уже разосланы. Но эти кордоны, естественно, нельзя же держать вечно… Смит и Вессон могли разделиться после проведения операции. Они могут спокойно затаиться где-нибудь и по истечении определенного времени забрать свой клад… Знать бы только, где они его спрятали! Когда они почувствуют, что их уже не ищут, они тайком заберут деньги.

Мое возбуждение постепенно улеглось. Печальные мысли роились в голове. Шли дни, но расследование ограбления местной авиа-компании не могло получить логичного завершения! Затягивание времени было только на руку Мессине и Гаэте, являющимися одновременно Смитом и Вессоном. Если американцы их схватят, конечно, наша Сюрте тоже приложит к этому руку, но наручники на них наденут все-таки американцы…

— Вас просят к телефону, — сказал Линдену шериф. — Это ваше представительство в Солт-Лейк-Сити…

Линден взял трубку. Мы все смотрели на него с озабоченным вниманием, в полной тишине, в то время, как он делал какие-то пометки на листке бумаги. Наконец, он положил трубку на рычаг и повернулся к Бейкеру:

— Мне сообщили о мелком и незначительном факте, но, возможно, он прольет некоторый свет. В самолете ребенок нашел ключ, завернутый в бумагу. Он изготовлен в мастерской, делающей замки, которая называется «Хашинг» в Лос-Анджелесе. Ключ входил в поставку отелю «Фламинго» в Вегасе в марте прошлого года. Номер 1217 соответствует замку, врезанному в дверь…

Никто в мире не мог вывести из себя старшего администратора гостиницы. Он был слишком занят; находясь за стеклом, он внимательно просматривал свои журналы регистрации проживающих и подсчитывал количество прибывших и убывших. Неподалеку от главного входа, в конце стойки, консьерж болтал с носильщиками. На выдаче ключей стояла служащая с маленькими глазками-орешками в блузке с узеньким накрахмаленным воротничком.

— Это студентка, которая решила поправить свои дела во время каникул, — предупредил меня шериф.

Путь от Казино Центр до Стрипа показался мне очень долгим. Километры и километры асфальтовой дороги, строящиеся гостиницы, бетономешалки и пустыня. Я пересек холл «Фламинго», взлетел на две ступеньки, выждал момент, когда служащая отпустила всех. По привычке я действовал по наитию, никакой тактики не придерживался, полагался только на случай…

Слева от меня зал был погружен в полутьму. Там находилось огромное количество игральных автоматов, они стояли вплотную друг к другу, их ряды казались нескончаемыми. Каждую десятую долю секунды вспыхивали огоньки, раздавалось позвякивание монет и сумасшедшие звонки. Лопаточки крупье сновали поверх зеленого сукна в свете двух прожекторов, плавающих в дыму. Справа в глубине я заметил место, где хранились деньги, оно было надежно закрыто решетками. Рядом находились кассы с жетонами. Никогда еще я не видел подобного количества машин, призванных порождать мечты и отчаяние, эйфорию удач и несчастья.

Я был французом, у меня был французский акцент и поэтому безо всякой боязни я спросил о моем «друге» Черини, который проживал в 1217-м номере несколько дней тому назад. Мне повезло: ключ от 1217-го висел на доске, чуть выше ящика для почты. Я глуповато улыбнулся в ответ на вопросительный взгляд этой студентки. Протянув руку я сказал: «1217».

Она повернулась, взяла ключ, дала его мне и отвернулась к другому клиенту. Что же делать? Да, не везет тому, кто уверен в удаче. Я не искал удачу. Но ключ-то у меня в руке. Я направился к лифту. В нем уже был пассажир — неуклюжий человек, в брюках для игры в гольф и с тирольской шляпой на голове. Лифт пошел вверх, остановился на девятом этаже, мой спутник вышел, а я нажал кнопку двенадцатого. Некоторое время спустя я вышел в пустой коридор. Нечетные номера находились справа. Перед нужной дверью сердце мое начало биться, я прошел в конец коридора — там никого не было. Вновь вернулся, приложил ухо к двери и ничего не услышал. Пальцем нажал на звонок, в комнате раздался его голос: «динь дон». Меня пробрала дрожь, когда я увидел, что коридорный вырос позади меня.

— Я думаю, что господин, живущий здесь, вышел, — сказал он.

— Да нет, он вернулся, я слышу его шаги.

Коридорный ушел. Он еле переставлял ноги и наконец-то скрылся в конце коридора. Как только он исчез, я вставил ключ в скважину. Дверь открылась, я вошел и быстро закрыл ее на замок. Перевел дух. Быстрый осмотр выявил наличие чемодана в платяном шкафу, крема для бритья и нескольких флаконов в ванной комнате. Другой чемодан лежал на пуфике слева от входа. Я был удивлен, обнаружив там ножовку по металлу и второй экземпляр контракта о взятии напрокат автомобиля на имя Тони Зампы, директора фирмы. Адрес: Бруклин авеню, 4-а дом 256. Пункт проката в Санта-Фэ, конец маршрута — Лас-Вегас.

Я услышал голоса в коридоре. Если они идут в 1217-й, то я пропал. За окном далеко внизу поблескивал бассейн. Этого мне еще не хватало: Борниш задержан за ограбление со взломом! Я уже слышал голос Толстяка: «Вы знаете, господин директор, этот Борниш всегда попадает в глупые ситуации!» Адрес контракта, который лежал в чемодане, соответствовал «Кардиелло Таверн»! Щеки мои горели. Я взял след Мессины! Шаги в коридоре удалялись. До меня доносились невнятные голоса.

В голову пришла мысль: Бейкер и шериф ждут меня в баре «Тропикана» и я их позову на помощь. Они последят за коридором, пока я спокойно обыщу номер и предупредят меня о появлении Зампы. Нет, так не годится, если Зампа увидит, что на доске внизу отсутствует ключ, он никогда не поднимется к себе в номер. Нужно вернуть ключ на место. Я спустился вниз и как ни в чем не бывало бросил ключ в ящичек под окошком регистрации.

Бейкер и шериф заканчивали по второму бурбону, когда я вернулся в бар «Тропикана». Расположившись за круглым столом, каждый из них читал журнал. Шериф решительно не расставался со своей шляпой… Для этого человека она была непременным атрибутом! Он думал, что в этой шляпе неузнаваем. Я упал на стул, стоявший рядом. Бейкер поднял стакан до уровня глаз:

— Ну что, нашли что-нибудь?

— Гм… контракт на аренду автомобиля и ножовку по металлу.

— Ножовку по металлу?

Я утвердительно кивнул головой.

— И контракт на имя Зампы.

— Тони? Да это же телохранитель у дона Гвидони! Один из приятелей Батталии. Что он здесь делает?

— Да… он арендовал автомобиль в Санта-Фэ, чтобы приехать на нем в Лас-Вегас…

— Какой Лас-Вегас? — отрезал шериф. — Один находится рядом с Санта-Фэ, другой здесь. Я не думаю, что в первом можно было бы иметь какие-то дела, это сельскохозяйственный центр. Другое дело — здесь, он как раз находится далеко от Санта-Фэ и, чтобы попасть туда, нужно проехать Санта-Фэ, Альбукерк, Галлор и Флаг-Флагштафф

— Оттуда же мог вылететь и самолет Западной авиакомпании с ключом от 1217 номера, который полностью совпадает с комнатой, которую зарезервировал Зампа. Боже мой, Роджер, мы, кажется, сдвинулись с мертвой точки.

Это фамильярное «Роджер», брошенное таким тоном, который придавал некоторый комический оттенок этому имени, напоминал разговор между двумя астронавтами в фантастическом фильме, и это означало, что плохое настроение Бейкера развеялось. Тем лучше.

— Вот что я вам предлагаю: вы проследите за возвращением Зампы в гостиницу, а я тем временем как следует осмотрю комнату. Если он приедет, то вы под каким-нибудь предлогом его задержите… Хорошо?

— Ладно.

Бейкер расплатился. Мне же предстояло выступать в роли разведчика. Чего только не приходится делать человеку моей профессии.

Интересно, что подумает молоденькая студентка о моем мелькании, она же мне уже раз давала ключ от 1217 комнаты? Она, наверное, подумает, что я странноватый клиент, которому не сидится на месте, или что я играю на автоматах, деньги у меня кончаются и мне приходится постоянно подниматься, чтобы взять еще дополнительно денег.

Необходимо было узнать по контракту номер и марку автомобиля. Это позволит найти машину на стоянке и, может быть, даже заглянуть вовнутрь.

Ключа на доске не было. Зампа вернулся…

Вот невезение!

— Не получилось, — сказал я Бейкеру, который ждал меня внизу у лифта. — Он в своей комнате. Нужно ждать, когда он уйдет.

— А если он не уйдет?

Что нужно делать в игровом зале, чтобы тебя не заметили? Конечно же, играть. Мне совсем не хотелось играть. Бейкеру тоже, мы были сильно взволнованы из-за этой истории с Зампой. Мой спутник держался вдали, чтобы не привлекать внимания. Я скучал. Бейкер отсутствовал где-то около двадцати минут, вот он появился, прошел рядом со мной, успев шепнуть на ухо:

— Я предупредил шерифа, чтобы не ждал нас. Мы вполне можем справиться вдвоем.

И вновь отошел в сторону.

Со своего места я наблюдал за доской, расположенной рядом с администратором. Ключа там еще не было.

Наконец, я не выдержал и прошептал Бейкеру:

— Пойду схожу наверх…

Толстый ковер в зеленую и голубую клетку заглушал мои шаги в то время, как я несколько раз прошел мимо номера 1217. На двери висела табличка «Не беспокоить». В конце коридора горничные вытряхивали одеяла. Ночного этажного заменил его дневной собрат. Я прильнул к двери, заинтригованный шумом пилы. Что мог Зампа делать, используя этот инструмент?

Для того, чтобы убить время, я спустился на десятый этаж, потом поднялся на тринадцатый. Я испытывал странное чувство неестественности всего происходящего в коридоре, в темноте мне чудилось что-то загадочное и таинственное… Снова вернувшись на двенадцатый, я услышал, напрягши слух, звук, как будто зубья пилы скрежетали по металлу…

Бейкер ждал меня в конце коридора на зеленом ковре:

— Я не знаю, что он там мастерит, — сказал я. — Похоже, он перепиливает железный пруток. Этот шум не прекращается…

В десять часов вечера Зампа, одетый в темный костюм, прошел передо мной, в шапочке на голове. Ключ он не сдал. Я следовал от него на некотором удалении. Служащий подогнал к подъезду «крайслер», покрашенный в синий металлический цвет. Я запомнил номер: 2346 Н. М, (Новая Мексика). «Крайслер» выехал на освещенный Стрип и направился к Казино Центр. Когда его широкие габариты исчезли в общем потоке, я вернулся к Бейкеру:

— Идите сюда и наблюдайте за лифтом.

— Что вы собираетесь делать?

— Не думайте об этом…

— Но…

— Идите!

Специальный агент Бейкер в данном случае выступал в роли стажера. Интересно, каков будет результат моей ремесленной работы? Горничная любезно оставила свою тележку, чтобы своей отмычкой открыть номер 1217. Достаточно было быть с ней обходительным, я сунул ей в руку доллар. Это было более экономно, чем игра с одноруким Джеком.

Пилу я нашел в чемодане, лежавшем в шкафу, на этот раз она была спрятана между двумя костюмами. В кармане одного из них я нашел кольт! Вытащил его, проверил, работал он превосходно, и я положил его на место. В комнате больше ничего интересного не было. Зато в ванной комнате меня ждал сюрприз: между раковиной и ванной я сразу обратил внимание на блестящие алюминиевые опилки. Я намочил палец и потрогал эту пыль. Действительно, это был алюминий, который пилили совсем недавно. Я нашел целую кучку опилок за унитазом.

Но особое удивление у меня вызвало то, что я нашел за ремонтным лючком. Для того, чтобы его открыть, необходима была отвертка, но в трюмо не было ножниц, а я нашел кое-что получше: нож для бумаг, завернутый в обрывки проспекта, приглашающего посетить Большой Каньон, а также игорные заведения Лас-Вегаса. Я вставил конец ножа в щель, поднажал, лючок поддался. Мое удивление достигло апогея, когда я извлек костыль, конец которого был отпилен. Два других куска распиленного костыля лежали завернутые в пиджак. Час от часу не легче! Там же находились и куски разбитого гипса, а сверху на них я увидел молоток. Заинтересовавшись открытием, обшарил карманы пиджака… Ничего! Хотя в кармашке лежал свернутый авиационный билет. «Аэропорт Ла Гуардиа, мистер Рихтер». Ботинки стояли за сливным бачком. Нашел я также разорванную карту, которую легко можно было вновь сложить: «Компания желает прият… путешествия… который он получит… за десять минут до отлета…»

Теперь все встало на свои места. События выстроились в одну цепочку. Американец, он же Рихтер, улетел из аэропорта Ла Гуардиа под видом калеки. В гостинице оставил свою бутафорскую экипировку и вышел оттуда, изменив внешний вид. Затем сел на самолет местной авиалинии с целью совершения нападения на экипаж. Тони Зампа, его подручный, он же оруженосец, приехал сюда для того, чтобы забрать весь этот компромат!

Когда я снова встретился с Бейкером, то был в таком нервном возбуждении, что едва мог говорить. Я затащил его в кабину лифта, где ко мне вновь вернулось самообладание.

— У вас есть толковые ребята, чтобы организовать слежку за интересующим нас объектом?

Он передернул плечами:

— Конечно же, есть!

— Не стоит больше его упускать из виду! Тони должен нас вывести к Рокко и тайнику!

Специальный агент Бейкер так широко раскрыл глаза, что я не мог удержаться от нервного смешка, перед тем, как сделать вывод:

«Мы, французские полицейские, может, и не располагаем электронными средствами, мы работаем, используя дедовские приемы тридцатилетней давности, но, тем не менее, и нам кое-что удается!»

Я был несправедлив: это благодаря ФБР стало возможным найти ключ от 1217 номера отеля «Фламинго»! И, в конечном итоге, разрешить загадку ограбления века.

XXIV

Тони Зампа чувствовал себя превосходно. Он только что плотно позавтракал омлетом и кукурузными галетами, которые ему принесли ровно в семь часов утра в полном соответствии с тем, что он написал накануне на карточке, которую затем прикрепил к двери номера. Он был человеком действия, и по этой причине ему часто приходилось быть в пути… Привычки путешественника вошли у него в плоть и кровь: он быстро сложил свой бордовый шелковый халат и положил его в чемодан, лежавший на кровати, попросил представить ему счет за номер, предупредил о своем отъезде служащего, отвечавшего за доставку автомобиля к подъезду гостиницы, а также носильщика…

Из стенного шкафа достал второй чемодан, захлопнул дверь комнаты, улыбнулся на приветствие лифтера и вошел в лифт. В холле гостиницы обычный ночной гомон начал потихоньку стихать. Но в Лас-Вегасе ничто и никогда не засыпает и не успокаивается полностью, здесь постоянно стоит ровный гул, игроки тонут в клубах сизого табачного дыма, их лица освещены всеми цветами радуги от вспышек работающих автоматов.

Тони полностью рассчитался, сунул квитанцию в карман, чтобы отчитаться в дальнейшем за расходы, из другого кармана вытащил щедрые чаевые персоналу гостиницы. Сделал он это, конечно, не из добрых побуждений, а только по той причине, что все ему здесь кланялись и он уже начал задирать нос… Перед подъездом стоял «крайслер» синего металлического цвета с открытым багажником. Зампа проследил за укладкой чемоданов. Оставалось только рассчитаться с носильщиком и водителем, подогнавшим его автомобиль. Последний осторожно закрыл дверцу и пожелал доброго пути.

На небольшой скорости автомобиль выехал на Стрип и направился в сторону Казино Центра, повернув направо на бульвар Оакей, набрал скорость и выехал за город. Тони очень любил ездить по утрам, до наступления жары. Он любил теплый воздух, врывающийся в открытое окно. Включил радио. Внутри зазвучала мелодия Фрэнка Синатры. Руки Тони, лежавшие на руле, двигались в ритме мелодии. Он чувствовал себя как в отпуске, в атмосфере полной беззаботности. Через час с небольшим он уже улетит в Нью-Йорк из аэропорта Мак Карен. Теперь он сможет сказать дону Гвидони, что миссия, возложенная на него, выполнена наилучшим образом, в полном соответствии с отданными распоряжениями.

Тони ехал с максимально разрешенной скоростью по 93-ей дороге, в направлении Флагштаффа. Он насвистывал песню Фрэнка Синатры, мелодия которой лилась из радио. Нет ничего лучше хорошо выполненной работы! Еще позавчера он ехал по этой дороге, но в обратном направлении и задавался вопросом, как лучше вытащить костыли из-под ванны и незаметно вынести их из гостиницы. Указания дона Джузеппе были точны: не оставлять никаких следов. Перед самым Булдером Тони пришла мысль купить ножовку в угловом магазинчике. Это было просто, но до этого надо было додуматься.

Американец также посоветовал ему забрать гипс, бинты и одежду, от которой ему пришлось избавиться. Он далеко пойдет, этот Американец, лучше во всем его слушаться, так приказал ему дон, умнейший человек. При поддержке дона Джузеппе он вне всякого сомнения станет одним из Главарей Организации. Тони сыграл свою роль как по нотам: в номере 1217 гостиницы «Фламинго» не осталось больше ничего лишнего. Чтобы заполучить дубликат ключа, который Рокко ему не отдал, ему пришлось разыграть маленький спектакль перед служащей отеля:

— Мой друг Крекен оставил мне свою комнату. Перепишите ее, пожалуйста, на меня. Я ему позвоню, и он передаст вам ключ. Он, знаете, такой необязательный, а теперь, когда он сломал ногу, то с ним вовсе происходит что-то совсем непонятное…

Служащая пожала плечами. Эти случаи с ключами настолько часты, что у них всегда в запасе было достаточное количество дубликатов.

— Передайте ему, чтобы он сделал это побыстрее, — заключила она.

«Крайслер» мчался на большой скорости по пустыне. По пути встречались холмы, поросшие худосочными растениями. Раньше на том месте, где прошла автострада, в красных скалах была вырублена старая узкая дорога. Автомобиль то скрывался, то появлялся из-за холмов. Тони притормозил, ища взглядом, где можно было бы остановиться, нашел подходящее место на краю оврага, рядом со старым мостом.

Он поудобнее поставил машину, нажал на кнопку, открывающую багажник, и вышел из машины. Не обращая внимания на немного мрачный, но живописный пейзаж, он вытащил нужный чемодан, закрыл багажник и пошел по каменистой, еле угадываемой тропе. Пройдя добрую сотню метров в полной тишине, прерываемой иногда ревом грузовиков, мчащихся по этой дороге с бешеной скоростью, он размахнулся, провернулся на месте, точно метатель молота, и с силой забросил чемодан в овраг. Проследив за его падением, Тони отчетливо видел, как чемодан ударился о скалу, открылась крышка и в разные стороны посыпались куски от костылей, гипса, молоток, ножовка и вся одежда. Нужно было бы предварительно перевязать чемодан веревкой, хотя кому придет в голову собирать все эти брошенные в овраге посреди пустыни вещи.

Хорошо, что я от них отделался! С нескрываемым удовлетворением Тони Зампа уселся в «крайслер», где работало радио и продолжали передавать музыку. Он поспешил, чтобы поскорей покинуть это мрачное место. Включил заднюю скорость автоматической коробки передач, чтобы снова выбраться на шоссе. Бросив взгляд на свои огромные золотые часы, убедился в том, что в аэропорт Мак Карен прибудет вовремя. Еще даже должно остаться время сдать взятый напрокат автомобиль, оплатить его, зарегистрировать багаж и перекусить. Ему все время почему-то хотелось есть, этому крепышу Зампе.

Целый караван автопутешественников был слева от него. Перед тем как выехать на дорогу, он свободной рукой помахал детям, которые вылезли из машин, желали ему счастливого пути и, естественно, смеялись…

Но этот очаровательный спектакль был испорчен следующим событием. Все это не заняло много времени…

«Форд» с красной мигалкой остановился у капота «крайслера». Четверо крепких ребят вышли из него. Трое вытащили Тони из машины, застегнули ему наручники и усадили на заднее сиденье «форда», в то время как четвертый поспешил к краю оврага по той же дорожке, по которой только что шел Зампа и где он выкинул чемодан.

Тони Зампа был изумлен. Он понял, что сопротивляться бесполезно. Ясно было и то, что новый поворот судьбы не сулил ему ничего хорошего… Особенно, когда показался альпинист, который достал со дна остатки чемодана и все собранное его содержимое. Он сел за руль «крайслера» и пристроился за «фордом», следовавшим в Флагштафф. Тони начал судорожно глотать слюну. Куда его везут? Это в обратном направлении от Лас-Вегаса.

Он закрыл глаза. В мозгу у него все кружилось и вертелось! Ничего не оставалось делать, как ждать!

На катушке закончилась магнитная пленка. Тони сидел в кабинете шерифа Хендерсона, в промышленном предместье в пятидесяти километрах от Лас-Вегаса. Допрос, казалось, затянулся до бесконечности и лишь изредка прерывался сэндвичами с пивом или чаем. Я поднялся и потихоньку стал разминать затекшие ноги; допрос проходил в сложной атмосфере, делалось все, чтобы загнать Зампу в капкан. На столе в углу комнаты громоздилась груда грязной посуды. Повсюду стояли пепельницы, набитые потухшими окурками.

Бейкер поставил на магнитофон новую катушку с пленкой, несколько раз дунул в микрофон, проверил отклонения стрелки на приборе, нажал на кнопку записи и сказал, выдохнув:

— Ну что, Тони, продолжим…

Для похищения, а это было чистое похищение в соответствии со специально разработанными в ФБР методами, осторожный Тони Зампа никак не был готов! Также не смогли бы поверить в это журналисты, топтавшиеся в это время перед комиссариатом в Лас-Вегасе.

Но что действительно нужно было держать от них в секрете — так это вопрос о главном действующем лице в проведенной операции, Рокко Мессине! Члены экипажа местной авиалинии уверяли, что они ничего никому не скажут об этом. Полицейские, находившиеся в засаде у отеля «Фламинго», тоже обязаны были молчать. Успех операции в целом зависел от соблюдения тайны всеми, а также и от результатов допроса Зампы, который был нами арестован с санкции ФБР. Гувер в Вашингтоне был категоричен в данном вопросе:

— Только смотрите не упустите его!

То же сказал бы и мой шеф, и это меня вдвойне устраивало. Во-первых, будет покончено со всем этим делом, в результате которого я, сам того не желая, сделался туристом-путешественником, во-вторых, если Зампа все-таки расколется, мы могли бы возвратить в банк деньги, а заодно и схватить неуловимого Американца.

Бейкер и его трое коллег были согласны со мной:

— Если он выйдет из отеля с одним чемоданом, тогда арестуем его там же и сделаем обыск в номере. Если он выйдет с двумя чемоданами, значит, он хочет избавиться от компрометирующих его вещей по пути. В этом случае придется пойти за ним по пятам и внимательно следить за всеми его действиями!

Легко сказать, ведь за последнюю ночь я так и не сомкнул глаз.

Хорошо, что я отдохнул несколько часов у себя в номере, но заснуть я не смог, ведь в случае ареста Американца приходил конец всем моим злоключениям!

Зампа вернулся в свой номер в одиннадцать часов. Бейкер должен был обеспечить замену дежуривших в гостинице полицейских в семь часов утра. В семь часов и одну минуту я уже был в разноцветном и шумном холле «Фламинго», группа федеральных агентов находилась в припаркованном на углу улицы возле бара «Тропикана» «форде» шерифа.

Слежка прошла без происшествий: Тони вышел из гостиницы с двумя чемоданами. Мы тронулись в путь, ехали за широкими габаритными огнями «крайслера», пока он постепенно не стал притормаживать и остановился, отсвечивая кузовом, на обочине дороги, ведущей в Флаг-Флагштафф

Пошел уже девятый час допроса. Тони Зампа оказался, по сведениям служб американской полиции, основным исполнителем всех убийств, организуемых мафией. Он еще не сломался, но уже заметно ослаб.

Он сидел посреди комнаты. После того как его обыскали, с него сняли наручники. Глаза его уже не поднимались выше пояса полицейских, расположившихся вокруг него: нас было шестеро, одни стояли, другие сидели на стульях. Его толстая шея была видна из-за спинки сиденья. Руки он сложил на животе. Вид у него был такой, что было ясно, что он еще достаточно силен и не потерял форму, хотя обращались с ним далеко не ласково.

— Ну-ка, поднимись, — приказал Бейкер.

Зампа нехотя встал на ноги, на его губах блуждала вымученная улыбка. Затем снова опустился на стул.

— Разве так ты стоял перед своим боссом Гвидони?

Превращение Бейкера поразило меня: он резко изменился с того времени, как взял ситуацию в свои руки. Я его помнил добрым, спокойным, несколько пассивным… Теперь передо мной был совсем другой человек. Суровый взгляд, сухой повелительный голос, не вызывающий сомнений тон… Самый последний негодяй не смог бы устоять перед ним… И Зампа это тоже чувствовал. Ему уже плохо удавалось выдерживать свою линию поведения. Теперь он замкнулся, но это молчание не могло вечно продолжаться.

Бейкер был неутомим, он вновь и вновь ставил одни и те же вопросы, словно позади не было уже нескольких часов тяжелейшего допроса. Я знал эту технику, но он пользовался ей с таким упрямством, что оставалось только восхищаться. Он задавал вопросы с такой скоростью, что я даже не мог за ними уследить:

— Хорошо, — говорил он, — теперь ты выглядишь нормально, начнем снова. Как тебя зовут?

— Вы это знаете.

— Я хочу, чтобы ты мне сказал это сам!

— Зампа. Тони Зампа.

— Скорее, Антонио Зампа, не так ли?

— Если вам так больше нравится.

— Тебя не должно волновать, что мне нравится… Что ты здесь делаешь?

— Я приехал подышать воздухом.

— Ты говоришь неправду?

— Нет.

— Ладно, почему чтобы дышать воздухом ты выбрал Лас-Вегас?

— Так получилось…

— Это не ответ.

— Я дышал воздухом, говорю вам. Почему? Разве нельзя?

Бейкер не обращал внимания на дерзости и продолжал:

— На что ты живешь?

— У меня были сбережения…

— Отлично. Откуда ты берешь свои сбережения, если ты ни дня не проработал?

— Прошу прощения, я работал «в темную» из-за вашей налоговой службы. Уж больно она у вас прожорлива.

— Возвращайся в Сицилию, если тебе не нравится моя страна, плакать о тебе никто не будет! А чем ты конкретно занимался?

— Я уже этого не помню.

Мне показалось, что это затянется надолго. В наших условиях шеф пропустил бы его через «мельницу». Я бросил взгляд на агентов из Сан-Франциско и из Лос-Анджелеса. Оба, пригнув шеи, готовы были броситься и растерзать преступника.

Их коллега из Солт-Лейк-Сити делал вид, что развлекается сборкой и разборкой кольта, найденного в чемодане Тони. Рядом лежали автомат и ручная граната. Что касается шерифа Хендерсона, то он молча сидел в своем кресле, засунув руки в карманы. На нем была рубашка мышиного цвета с красным галстуком. Я же сидел в углу, прислонившись спиной к стене, рядом с дверью, которую охранял полицейский, похожий на Кинг Конга.

Этот спокойный лжец накалил обстановку. Нервы были напряжены до предела. ФБР играло большую игру, и мы об этом знали.

Бейкер подошел к Зампе. Вид у него был более чем угрожающий. Я даже подумал, что он должен его сейчас ударить, но суперагент лишь включил магнитофон:

— Ты знаешь, что я могу применить к тебе третью степень устрашения?

— Не стесняйтесь. В этом случае я смогу показать следы ваших ударов своему адвокату и врачу.

— Кстати, зачем тебе прибегать к услугам адвоката, если ты не можешь себя ни в чем упрекнуть?

— Потому что всегда есть такие славные ребята, как я, которых задерживают как хулиганов и которые на самом деле ничего противозаконного не совершали.

Бейкер вновь включил магнитофон.

— А что ты скажешь по поводу чемодана?

— Какого чемодана? Я не знаю, о чем вы говорите… Мне пришлось там остановиться только для того, чтобы справить маленькую нужду. Конечно, я ушел подальше от дороги, чтобы меня не было видно. Но вы, как я вижу, все время пытаетесь меня в чем-то уличить, что-то мне инкриминировать. А что касается чемодана, то может он и был где-то, но я его не видел…

После этого он окинул нас взглядом, чтобы увидеть, как мы все это воспримем. Бейкер стоял ближе всех к Зампе, и было видно, что он задет за живое.

— Ладно, объясни нам кое-что. Ты ехал в сторону Флагштаффа, но у тебя был билет на самолет в Лас-Вегас на десять часов… и ты, значит, приехал к этому оврагу, чтобы помочиться, ведь ты уже разворачивался, чтобы вернуться в город, когда мы тебя взяли?

— Просто я ошибся в направлении… Я не знаю эту местность.

— Хорошо. Согласно документам, ты взял напрокат автомобиль в Санта-Фе и должен был его вернуть в Вегасе. Всего будет 644 мили. Объясни мне теперь, почему пробег по спидометру составил 789 миль. Чем же ты все-таки занимался?

— Туризмом… Съездил в Большой Каньон.

— И что, все успел осмотреть за один день?

— Почему бы нет? Я только взглянул. Я никогда нигде не задерживаюсь. Тем более до этого я видел его на фотографиях.

— По какой же дороге ты ехал из Санта-Фе?

Зампа пожал плечами и промычал;

— Точно не могу сказать. Помню, что сначала были индейцы, а потом полицейские. Они даже осмотрели машину, не везу ли я с собой зараженные фрукты.

— Хоть один раз я услышал от тебя правду. Они даже проверили у вас документы, поскольку в машине вас было двое… Кто был другой?

Вот это да! Как Бейкер узнал, что «крайслер» Зампы был проверен, и что их там было двое? Мой дорогой коллега из ФБР не все мне рассказал, он не посвящал меня до конца в свои тайны… Я перехватил сумасшедший блеск в глазах Зампы. Он судорожно глотал слюну:

— Не было никого со мной. Если, конечно, вы имеете в виду того парня, который путешествовал автостопом. Я его высадил после кордона. Чудной парень. Он всю дорогу горланил непристойные песни…

— Слушай, Зампа, ты что, принимаешь меня за идиота? Твой выезд из Нью-Йорка был отслежен всеми службами моего коллеги Брайнда. Ты что, разве не знаешь Брайнда? Это тот, кто ведет дело о взорванном «кадиллаке»… Батталии, твоем бывшем коллеге, агенте Роббинсе, разве тебе это ни о чем не говорит? Тебя засекли еще в Санта-Фе, было известно, что ты взял напрокат автомобиль и что ехал в нем один… А вот на контрольном пункте вас оказалось уже двое. Я повторяю свой вопрос. Кто был вместе с тобой?

Зампа уставился в пол. Его постоянная улыбка уже начала сходить с лица…

— Я же вам только что сказал, этот парень путешествовал автостопом.

— И где же ты его подхватил?

— В Галлоне. При въезде в Галлоп. Он вылез там из другой тачки.

— Значит, ты проезжал через Галлоп?

— Да.

— И что же красивого ты увидел в Галлопе?

На секунду замявшись, Зампа ответил:

— Ничего!

Бейкер немного отодвинулся от своей добычи и разразился коротким беспокойным смешком:

— Вот теперь что я тебе скажу, ты не проезжал Галлона! Ты не мог там ехать. Ты поехал в объезд, там, где ты был уверен, что не встретишь никаких препятствий! Ты же знал, что после того, как был угнан самолет, на всех дорогах Аризоны установили полицейские посты. Они до сих пор еще там… И это все из-за твоих дружков, не так ли?

— Какие еще дружки? Нет у меня никаких дружков. Я, как и все, узнал об этом случае с самолетом из газет, больше я ничего не знаю…

— А что ты сам обо всем этом думаешь?

Зампа приподнял одно плечо, потом другое и уставился прямо в глаза Бейкеру с видом, как будто он совсем не понимал, о чем шла речь:

— Что вы хотите, чтобы я об этом думал? Нет ли лучше у вас глотка воды? Такая жарища у вас тут, как в берлоге…

— Когда ты закончишь нести ерунду, ты ее получишь. Расскажи мне лучше об Американце!

— Каком Американце?

— Рокко Мессине, твоем земляке.

— Не знаю я его.

— А Джузеппе?

— Какой еще Джузеппе?

— Гвидони.

— Никогда о нем не слышал.

— Наверное так же, как и о Джо Гаэте и его брате Джимми?

— Ничего не могу сказать.

— Они тем не менее были все эти дни в «Кардиелло Таверн» в Бруклине.

— Я вижу, вы хорошо осведомлены о барах. Этот же мне ни о чем не говорит.

— Если ты его не знаешь, почему же ты оставил его адрес в твоем контракте о найме машины у Херца?

На этот раз Зампа получил серьезный удар. Он ничего не смог ответить. Как они могли все это узнать? Бейкер процедил сквозь зубы:

— Малышка Тони, кончай валять дурака. Подумай хорошенько, а то будет слишком поздно.

— Я уже обо всем подумал. Я ни слова не понимаю из всей этой вашей истории. Ясно только то, что вы хотите пришить мне дело, хотя я совсем не могу понять, зачем вам это. Пятая поправка в Конституции…

— Можешь засунуть себе в задницу эту пятую поправку! Ты здесь не перед судьей. Ты находишься передо мной. Хочешь ли ты выйти на свободу? В твоих же интересах сотрудничать… И постарайся открыть пошире свои дурацкие уши. Все твои ответы записаны на магнитофон. Я могу предъявить их на суде. У нас уже достаточно фактов, чтобы тебя туда отправить. Костюм больше на два размера, чем тебе надо, да и костыли слишком высоки для тебя. Ты воспользовался ножовкой, чтобы распилить их пополам, на зубцах пилы есть частички алюминия. Мы проведем экспертизу пистолета и автомата, которые нашли в твоем чемодане. Также есть бинты, куски гипса, по которым можно восстановить, на чью ногу он был наложен, билет на самолет из аэропорта Ла Гуардиа на имя Рихтера… Сейчас мы активно продолжаем поиски, и результаты будут у меня с минуты на минуту. Тебе что, этого мало? Да, есть еще пара ботинок сорок третьего размера, а ты вроде носишь тридцать восьмой. Ну что, понял наконец? Далее, ты приехал во «Фламинго» позавчера вечером? Как так получилось, что ты оплатил все расходы, связанные с гостиницей, на имя господина Крекена? Это еще кто такой?

Тони, похоже, начал серьезно беспокоиться. Я видел его блуждающий взгляд. Да, он был не на гулянке. Он даже перестал сопротивляться. Неутомимый Бейкер продолжал развивать свой успех:

— Кого ты хотел заставить поверить в то, что ты уладил все дела от имени господина, которого ты не знаешь и никогда не видел, а? Ты занял ту же комнату, что и Крекен, который якобы забыл здесь свой чемодан. От этого чемодана ты, в свою очередь, захотел избавиться!.. Хорошо, скажи мне, ведь мы тебя загнали в угол, и тебе не оставалось ничего другого делать! Довольно, пошутили и хватит, Зампа! Настало время сказать правду, пока я совсем не разозлился… Я тебя предупреждаю, что ты меня сейчас выведешь из себя! При помощи какого ключа ты вошел в 1217 номер?

Тони Зампа был ошарашен. Лицо его было напряжено. Кто мог ему рассказать все это? Дон Джузеппе послал их на заранее гиблое дело? Этого же не могло быть! Американец, братья Гаэта проболтались? Да нет — это глупость! Но кто же? Где произошла утечка информации? Да и у этого сволочного полицейского такой вид, будто он еще много чего знает!

В дверь постучали. Помощник шерифа, в черной рубашке, протянул своему начальнику телеграмму. Он прочитал ее, после чего передал Бейкеру. Специальный агент широко улыбнулся, посмотрел Зампе прямо в глаза и похлопав его по плечу, сказал:

— Смотри-ка, я еще кое-что узнал… Это твой приятель Брайнд прислал нам!

Бейкер несколько секунд поглаживал бобины на магнитофоне, в то время как Зампа задавался вопросом, что же еще свалится сейчас на его голову.

— Слушай меня внимательно! Ты совершенно ничего не знаешь, и я хочу тебя кое-чему научить! Из Ла Гуардии нам переслали описание твоего знаменитого Рихтера, это тот человек, который улетел в Лас-Вегас… Это высокий, красивый молодой человек, одетый в элегантный светлый костюм, в черных очках. Он, наверняка, попал в автомобильную катастрофу, или что-то вроде этого, потому что видели, что его нога была в гипсе и что он с трудом передвигался при помощи своих костылей. Его усадили в кресло-каталку. Видишь, как все постепенно встает на свои места: костюм, гипс, костыли.

Зампа продолжал придерживаться тактики молчания, но я чувствовал, что он уже начал сдавать. Мне показалось даже, что в эту минуту можно будет легко преодолеть его упорство, но как это сделать? Я думал, как найти его слабое место. Бейкер в это время исчез в соседней комнате, бросив Зампе:

— Слушай, парень, я схожу в туалет и через две минуты вернусь.

Все остальные присутствующие, пять полицейских, оставались в полном молчании. Мы одновременно являлись как участниками, так и зрителями в спектакле для Тони Зампы, в котором Ричард Бейкер играл главную роль.

Когда Бейкер вернулся, Тони понял, что наступил решающий момент.

Человек Гувера продолжал говорить со скоростью пулемета:

— Согласно федеральному закону, сам факт задержания человека против его воли является наказуемым. В нашем случае речь идет о самолете, который изменил свой курс. Ты не участвовал в самом ограблении, это уже ясно, но ты прилагаешь все усилия, чтобы мы не нашли авторов этого преступления. Более того, специальный федеральный закон берет под защиту ФБР все банки и налоговые конторы. У нас достаточно улик против тебя, считай, что ты уже в тюрьме.

— Я в этом ничего плохого не вижу, — машинально произнес Зампа.

— Хорошо, хорошо, — невозмутимо сказал Бейкер. — У тебя впереди ночь, чтобы хорошенько все обдумать. Но подумай, Тони, сначала о себе, а потом уж о своих приятелях. Потому что ты видишь: того, что мы уже знаем, достаточно, чтобы арестовать их и без твоей помощи. Мы знаем достаточно много о них… Ладно, последний вопрос: кому принадлежало все то, что ты скинул в овраг?

— Я не знаю.

— Тем хуже для тебя. Вернемся к нашему разговору завтра.

Зампу одним рывком подняли на ноги. Четыре мощные руки буквально вырвали его из стула. Задрожав, он прохрипел:

— Вы не имеете права обращаться со мной таким образом!

Бейкер расхохотался:

— Хорошо, я учту твои пожелания! Надеюсь, что ночь будет тебе хорошим советчиком. Спи спокойно!

Мы встретились с Бейкером в соседней комнате. Потерев руки, он положил их на мои плечи. Необычная фамильярность свидетельствовала, что он полностью удовлетворен ходом допроса.

— Мы на правильном пути! Еще немного и он сломается. До сегодняшнего дня мы практически ничего не имели против него. Но сейчас… мы неплохо поработали. Кроме того, я недавно побывал в службе регистрации отеля «Фламинго». Мессина, мнимый калека на костылях, действительно проживал в номере 1217 под именем Крекена. Они даже и не знали о том, что он убыл из гостиницы. Но Зампа назвал его фамилию, когда вновь вернулся в отель… Теперь нам остается найти только деньги!

Бейкеру были нужны деньги, мне же был нужен Рокко!

Теперь, когда напряжение допроса начало постепенно спадать, я почувствовал, что устал и очень проголодался. Бейкер и его коллеги также хотели есть. Шериф решил оказать нам честь на свой манер:

— Пойдем поужинаем на берег озера в Боулдер. Там мы отдохнем. Ну, что, идет?

Я не просто устал, я был совершенно измучен. С момента моего приезда в Соединенные Штаты я жил в каком-то адском ритме. Если они каждый день работали таким образом, эти полицейские из ФБР, то им действительно не мешало расслабиться по приезде в Париж, например. У меня болела голова, и потом я с нетерпением ждал результатов завтрашнего допроса. В руках у нас были серьезные козыри… Интересно, будет ли Тони завтра упорствовать? Как только я почувствую, что он начинает ослабевать под ударами Бейкера, то смогу продолжить допрос. Я мог бы дать ему и попить, если бы он это попросил. У каждой полиции свои методы работы, только американские полицейские не знают жалости…

— Ладно, пошли. Вам нужно немного развеяться.

Боулдер находился в пятнадцати километрах от Хендерсона. Мне пришлось по душе это маленькое путешествие. Действительно, я перестал думать о деле и увидел самую высокую в мире «Плотину в скале». Это были чисто американские масштабы. Шериф объяснил мне, что построили ее лет двадцать назад для того, чтобы отвести воды Колорадо в озеро Мэд, чтобы дать электроэнергию Лос-Анджелесу и обеспечить водой другие калифорнийские города. Это была огромная бетонная стена высотой примерно метров пятьдесят. Все вокруг утопало в зелени. Шериф привел нас в маленькую таверну, расположенную посреди аккуратно подстриженной и приковывавшей к себе общее внимание лужайки.

— Мы сейчас на границе Невады и Аризоны, — сказал он. — Если вы перейдете через этот мостик, то вам нужно будет перевести ваши часы на час вперед. Здесь проходит часовой пояс…

Наш ужин затянулся. На высоте было хорошо. Я ловил дуновение ветерка. Калифорнийское вино напоминало наше бургундское. Отбивная с кровью была с неизменной картошкой, со сметаной и луком. Огромные листья салата и кофе с мороженым украшали стол. После ужина я закурил, и вот я вновь в форме. Но нельзя было забывать, что мы находимся в двух часах езды от Лас-Вегаса:

— Где мы будем сегодня спать?

У меня ведь не было с собой ни бритвы, ни белья! У Бейкера, по крайней мере, был портфель в багажнике «форда»…

— А мы и не будем сегодня спать, — ответил он. — Перерыв окончен, поедем заниматься Зампой.

Да, это была его техника! Зампа ворочался на тюремной кушетке. Он уверял себя, что его оставили в покое, по крайней мере, до завтрашнего утра… А мы, отдохнувшие, наевшиеся, полные сил, шли продолжать свое дело!

Для него наше возвращение было настоящим кошмаром. Помощники шерифа сняли с него галстук, шнурки, носки и связали руки за спиной. Бейкер дал знак и руки ему освободили. Зампа вновь уселся на свой стул, потирая затекшие кисти.

— Итак, Тони, — сказал веселым тоном Бейкер, — где мы с тобой остановились?

Магнитная лента вновь начала свое медленное движение. Зампа посмотрел на нее невидящим взором, затем на Бейкера, ну а потом и на меня, как будто он видел нас впервые. Я уселся за письменный стол. Конечно же, он не стал давать показания.

— Я смотрю, ты, как всегда, немногословен. Хорошо, тем хуже для тебя. Я обойдусь и без твоих услуг. Мы сейчас пойдем спать. Во всяком случае, я хотел тебе сказать, что теперь мы знаем уже все… У меня такое впечатление, что ты никогда больше не увидишь своего дорогого старика дона и любимый Бруклин. Впрочем, и дружков тоже.

Зампа пожал плечами, опустошенный и разбитый:

— Разве вы не знаете, что у нас не принято болтать? В противном случае тебя ждет…

— Да, знаем, однако находится все-таки тот, кто начинает говорить первым. Мы теперь возвратим сумки с деньгами в банк, а потом займемся твоими друзьями и поймаем их так быстро, что ты даже не сможешь в это поверить, и за это будешь отвечать ты… Дон и братья подумают, что это ты их выдал нам. Хотя это уже не имеет значения!

— Это будет на моей совести! Боже мой, что вы со мной делаете? — взревел Зампа.

Я подскочил. Интересно, я не ослышался?

Его совесть! Интересно, в каком месте она у них находится, совесть этих представителей синдиката, убийц, играющих пистолетами, ножами, клещами для пыток, динамитом, избавляющихся за щедрое вознаграждение от того, кто еще вчера считался другом, но которого приговорил к смерти крестный отец? Брайнд в самых мрачных цветах нарисовал мне всю картину их жестокости.

Чего только я не видел за время моей работы полицейским, но я никогда не мог поверить, что существуют подобные вещи… Наши национальные убийцы с их пистолетами и автоматами просто невинные дети!

В Соединенных Штатах судьба жертвы зависела от тяжести содеянного. Одних просто убивали ножом или стилетом, других постепенно разрубали на куски топором. Третьих сажали за руль неуправляемого автомобиля или засовывали в пресс для металлолома. Или бросали в воду, привязывая к ногам кусок бетона. Именно об этом мне поведал Брайнд. Он все это видел собственными глазами!

Итак, речь шла о совести Тони Зампы!

Я подошел к столу шерифа. Уж не знаю почему, но я открыл портфель Тони Зампы, тщательно обследованный всеми агентами ФБР. Бейкер даже оторвал подкладку, надеясь найти там тайник. Но Тони Зампа не был таким простаком. Инструкции, телефонные номера он, естественно, хранил в голове. Что мне бросилось в глаза, так это то, что среди ненужных бумаг была фотография молодой красивой женщины с длинными волосами, в черном купальнике, подчеркивающем ее привлекательные формы. Я показал ее Зампе, спросив:

— Кто это?

Он посмотрел на меня с удивлением. Выдержав паузу, ответил с нежностью, чего я, конечно, не мог не заметить:

— Моя жена…

— Она чертовски красива, твоя жена. Слушай, она тебе еще не надоела?

Легкая дрожь пробежала по его лицу. Я понял, что горе будет тому, кто коснется хотя бы одного ее волоска! Слабое место найдено! Теперь только вперед, развивать дальше успех. Я уточнил безразличным тоном:

— Еще минуту назад ты говорил о совести. Хотелось бы в это верить. Ты что, думаешь, Рокко думал о совести, когда выложил нам дело Батталии? В Йеллоустоуне он был в такой же ситуации, как и ты… Я упомянул лишь одно название. Оно совершенно естественно слетело с моих губ… Может быть, это было верное направление? Еще от доктора Поджи я слышал, стоя на освещенной солнцем террасе ресторана «Ла Терраца» на берегу Средиземного моря, о семье Мессины. Потом толстая Джун спрашивала меня, далеко ли от Йеллоустоуна до Лас-Вегаса. Порой бывает достаточно сказать одно слово, назвать одно имя, произнести одну фразу, полную недомолвок, чтобы поставить противника в затруднительное положение, и он начинает верить, что мы знаем. гораздо больше, чем хотим сказать… В восьми случаях из десяти это срабатывает…

Зампа попался на крючок!

— Почему вы говорите о Йеллоустоуне?

Я с загадочным видом пожал плечами:

— Да просто так… Я только хот, ел сказать, что вся история Батталии скверно кончилась. Потому что бедный агент Роббинс…

Я не закончил фразу, полную угрозы. Черные глаза Зампы буквально сверлили меня из-под наморщенного лба:

— Я ничего не понимаю…

Я вытащил из кармана сигарету, не спеша раскурил ее и уселся на стул, скрестив ноги, как раз напротив Зампы. Бейкер и его компания, наверное, задумались, что же я все-таки хочу…

— Ну, что скажешь?

Мой французский акцент, моя точная речь, моя уверенность заставляли его нервничать. У него изменился ход мыслей. Я действовал с ним, как мои французские коллеги из префектуры полиции, из службы Национальной Безопасности или жандармерии действовали с подобными типами, может быть, даже еще более упорными, в Париже или в Марселе, а также других городах.

— Слушай, кончай крутить свое кино, Тони, не то я заплачу.

— Я не знаю Рокко, я не знаю Гаэту, я ничего не понимаю…

— Ты думаешь, что я оказался здесь по воле Святого Духа? Нет, конечно! Я постараюсь быть с тобой откровенным. Если бы Рокко не был таким болтливым в Париже, меня бы здесь не было… Не только во Франции наследил твой красавчик Рокко! А говоришь, мафиози совершает туристическую поездку! Даже Франсис Лангуст не может от этого отойти. Беда в том, что Рокко постигла неудача у двух старух в Нели. Он прикончил их, а затем ограбил, но, к счастью для нас, оставил отпечатки… Когда же мы его взяли тепленьким в Йеллоустоуне, то он не выдержал. Совесть его совсем не мучала. Ведь Рокко еще слишком молод, чтобы самому согласиться провести остаток жизни в тюряге. И он заговорил. Рассказал нам о Батталии, машине с динамитом, Рыжей… о многом другом… Но он не такой кремень, как ты, этот Американец. Мы еле успели по его наводке выйти на тебя… Ты видишь, я могу продолжать дальше, чтобы ты убедился, что я говорю тебе правду. А тайник, под ванной, где он спрятал костыли и осколки гипса, ты что думаешь, мы сами об этом догадались? Поверь мне, Тони, что в жизни надо уметь отвечать за свои поступки.

Лоб Зампы, его щеки покрылись потом. Страх, неуверенность или тяжелая удушливая атмосфера кабинета подействовали на него.

— Ты слышишь, Тони?

Он вновь посмотрел мне прямо в глаза, не теряя самообладания.

— Я тоже хочу сказать вам одну вещь, это по поводу кино. Я предпочитаю отсидеть двадцать лет, чем быть предателем…

— Омерта! Ваш знаменитый закон молчания!

Он улыбнулся:

— Нет, просто-напросто честь.

Я встал со стула, засунул руки в карманы и стал прогуливаться по комнате:

— Естественно, если ты ставишь честь на первый план, то это меняет все дело. Я об этом не подумал. Остается узнать, что у твоей жены такое же понятие о чести, как и у тебя… И мы об этом скоро узнаем…

Он напряг шею и сжал кулаки.

— Что это вы заговорили о моей жене? Какое она имеет ко всему этому отношение?

Я пожал плечами:

— Пока еще не знаю… Предположим, что ФБР что-нибудь найдет у нее во время обыска… Это один из способов, чтобы заставить заговорить жену такого подонка, как ты…

— Она беременна.

— И что из этого?

Я вновь посмотрел ему прямо в глаза.

— Ты что, считаешь, что мы филантропы? Беременна или нет, она же может говорить? Она должна знать твоих приятелей из «Кардиелло Таверн», расскажет нам, зачем ты сюда приехал, объяснит нам, например, зачем ты крутился на машине Блондина Джо…

— Здесь-то вы что-то путаете…

— Допустим… (Я сделал шаг назад). Если ты предпочитаешь тянуть срок, то это твое дело. Но для женщины, наверное, было бы не очень приятно остаться одной. У нее могут появиться соблазны…

Зампу всего передернуло, на лице его одновременно отразились и ужас, и тоска.

Он бросил мне в лицо, как плевок:

— Сволочи полицейские…

Я изобразил иронию:

— Прежде всего реалисты. Если твоя жена пострадает или низко падет, то это будет целиком на твоей совести.

Ну вот, я и закончил. Мне нужен был только Рокко. Я выполнил свою задачу и ушел в свой угол. Этот Зампа, чертова каналья, все видел, все чувствовал и слышал. И когда Бейкер сообщил ему, что у них уже достаточно улик, чтобы отправить его завтра утром к прокурору, он наконец сломался и выдавил:

— Можно с вами поговорить?

Он посмотрел на меня, я кивнул головой в знак одобрения.

Опустив плечи, он начал:

— Я не участвовал в этом ограблении, — выдохнул он. — Единственно, о чем меня попросили, это перевезти Рокко в Флагштафф, а потом забрать его костыли, и все.

Это был ответственный момент, момент исповеди преступника. Нельзя было произнести ни одного слова, чтобы не смутить его, чтобы он не остановился в своем повествовании. Мой шеф был большой мастер выслушивать исповеди.

— Если вы дадите мне гарантию, что я могу смыться за границу с женой, я вам все расскажу.

Вот это да!

— Это будет зависеть от прокурора, — сказал Бейкер. — И, естественно, от тебя…

— Может быть, но я знаю закон. Тот, кто дает важные для хода следствия показания, приобретает статус свидетеля. Его уже нельзя преследовать по закону и привлекать к ответственности. Итак, если я сознаюсь в своих действиях, то стану свидетелем. И против меня нельзя будет выдвигать какие-либо обвинения!

Меня это не касалось, но у Бейкера был озадаченный вид. Именно так, согласно их процессуальному кодексу, все и должно было происходить.

— Итак, я рассказываю вам все, что знаю, — продолжил Зампа, — вы освобождаете меня. Я возвращаюсь только к процессу.

— И ты дашь на суде показания против твоих же дружков из Организации?

— Почему бы и нет? Вы найдете банковские сумки, а так как вы уже схватили Рокко, то все подумают, что именно он и продал всех. Я рассчитываю на вас. Организация должна думать только так и никак иначе. Только в этом случае я ничем не рискую. Это мое предложение. Вы его принимаете или отклоняете.

— Я принимаю, — сказал Бейкер. — Я хочу только, чтобы мой шеф и прокурор меня прикрыли.

— Тогда оставьте в покое мою жену, — настаивал Зампа.

В дальнейшем я уже старался не вмешиваться в ход допроса. Достаточно было того, что мне удалось точно нащупать болевую точку этого стойкого, мужественного человека!

Бейкер отсутствовал уже добрые четверть часа. Когда он вновь вошел в комнату, атмосфера уже порядком разрядилась.

— Я связался с шефом и прокурором, — сказал он. — Они согласны. Завтра ты все расскажешь секретарю суда… Это будет нам гарантией, ведь ты собираешься исчезнуть сразу после возвращения нам денег.

Да, поимка Рокко и возвращение денег в Банк Унион Америка требовали некоторого нарушения существующих правил. Оставалось надеяться, что Зампа будет вести честную игру. Что же касается меня, то я был абсолютно уверен, что дичь, за которой я шел по пятам, в настоящий момент находилась в доме своей сестры в Йеллоустоуне. Оставалось только поехать туда и арестовать Мессину!

XXV

В бюро шерифа полиции графства Джефа Клиппера приятно пахло лесом, таким замечательным пихтовым лесом, который рос над впадиной Джексон Холла. Через окно, открытое в правой комнате, можно было потрепать по морде привязанных к стойкам лошадей, к головке передней луки седел которых были приторочены лассо. Позади бревенчатого барака, сочетавшего в себе хижину североамериканского охотника-траппера с самым обычным ранчо, находилось бунгало, собранное также из стволов пихты, на котором выделялась сделанная аршинными буквами надпись на английском языке: «Джейл». Это тюрьма. На окнах и дверях были закреплены массивные серые чугунные решетки.

Шестидесятилетний Джеф Клиппер успешно справлялся со своими обязанностями, за что, впрочем, и был переизбран на пост шерифа на новый срок, следующие четыре года. Служба была ему не в тягость. Лицо шерифа было в морщинах, как старое яблоко. Подчиненное ему подразделение, насчитывающее двенадцать сотрудников, неплохо справлялось с наблюдением за долиной Винд Ривер, простиравшейся от горного хребта Тэтой Рэйндж до Йеллоустоунского национального парка, где всегда было очень тихо и никогда ничего не случалось, да и не могло случиться. Джеф Клиппер имел неплохие отношения с рэйнджерами парка и капитаном полиции города Шайенн, столицы Вайоминга, Рэем Маусом. Первые, как и Джеф, были без ума от местной природы, помимо этого они уважали еще и порядок. Здесь на горном лесистом западе страны вдали от суеты больших городов, модернизма и большого бизнеса царила настоящая идиллия.

Вертолет капитана Мауса приземлился прямо посреди резиденции шерифа, отличавшегося веселым нравом. Едва успела открыться плексигласовая дверца, как я уже был на земле, волосы развевались в воздушном потоке от работающего винта, сердце билось от волнения. Полет благополучно завершился, но мне еще предстояло долго вспоминать воздушные ямы и то, как я сидел, зажатый с двух сторон между пилотом и невозмутимым Маусом, которого ничто не могло вывести из равновесия. Подо мной находилась бортовая аптечка, а скрюченные и поджатые под себя ноги еле умещались между мотками веревки и двумя запасными баками с горючим. Бодрое настроение улетучилось в один миг после первой воздушной ямы, в которую попал наш самолет. Начатое дело довершал адский грохот работающего двигателя и невыносимый запах сгоревшего масла. Похоже, в этот момент я пролетал над историческими местами, где еще свежо воспоминание о сиу (жителях запада североамериканского континента), расстрелянных в упор пулеметчиками американской кавалерии. Чересчур учтивый пилот на бреющем полете прошел над тропами индейских племен Красного Облака и Бешеной Лошади, прогремел двигателем над пустынными просторами, надежно защищенными тысячами и тысячами километров колючей проволоки от возможного нашествия сюда туристов, пикировал на разбегавшиеся в ужасе стада лошадей и бизонов. У меня же во рту не исчезал неприятный вкус желчи, перед глазами стоял Рокко. Я уже представлял себе, как мне предстоит вторгнуться в этот семейный приют, имея за собой самую лучшую полицию в мире.

В это же утро Бейкер, взяв в качестве проводника уже полностью неуверенного в своих силах Зампу, отправился туда, куда его манила и звала судьба искателя сокровищ. Мы расстались с ним, когда он в моем присутствии из бюро шерифа известил капитана Мауса о моем прибытии и всей важности планируемой операции.

— Капитан просто замечательный человек, — сказал мне Бейкер. — У него надежные осведомители. И его друг, шериф Джексон, ему здорово помогает. Так что нет причины для волнения, считайте, что ваш Рокко уже в капкане. Увидимся после завершения операции в Вашингтоне. О’кэй?

О’кэй. Начальник полиции штата ждал в Шайенне моего прилета из Вискаунта. Мне же предстояло поудобнее устроиться в этом летающем грохочущем лифте и совершить мучительный перелет.

Представившись друг другу, как было заведено, мы расположились в гостиной, лишенной каких бы то ни было украшений, соединявшейся с тем, что прежде называлось салоном; там стояло механическое пианино и был устроен камин, отличавшийся просто неимоверными размерами. Шериф Клиппер любил в долгие зимние вечера смотреть на горевшие там поленья. Маленькие, под серыми бровями, глазки Мауса, живые и подвижные, свидетельствовали о том, что их обладатель был сильно чем-то озабочен, это не могло ускользнуть от его друга.

После того, как мы не без удовольствия осушили по второй чашечке слабого кофе и обменялись впечатлениями о работе полиции, соответственно американской и французской, капитан Маус перешел к делу:

— Старина Джеф, мы здесь по совершенно секретному делу. Где-то здесь у вас скрывается опасный мафиози. Мне предстоит по просьбе ФБР проконтролировать его арест.

Хотя «старина» Джеф поначалу был удивлен услышанным, но не подал вида. Наоборот, улыбка осветила его изборожденное морщинами лицо. Один его глаз был прищурен, будто хотел сказать: «Видали мы таких!..»

— Все действительно настолько серьезно? — только спросил он.

Капитан откинулся на стуле, старательно пригладил свою бородку с проседью и только после этого невозмутимо заявил:

— Да, очень. Этот парень не простая птичка. Он входит в Организацию. Конечно, это вам совсем ни о чем не говорит, но Рокко Мессина — единственный в своем роде, просто уникальная личность. Свидетельством тому служит прибытие к нам инспектора Борниша, следующего за ним по пятам из Парижа, а также то, что сам великий Эдгар Гувер лично им интересуется… Мы можем загнать его в угол, но надо, чтобы все прошло безупречно. А для этого следует точно узнать, где он скрывается…

Маска добродушия медленно сошла с лица шерифа Клиппера. Маус сделал мне знак продолжать.

— Где-то здесь живет сестра Мессины, некая Патриция, она вышла замуж за лесника…

У шерифа широко раскрылись глаза:

— Патриция Беннет?

— Фамилию я точно не знаю. Но наша информация достоверна, можете не сомневаться. Я получил ее от итальянской полиции. А как у этого Беннета с нравственными принципами?

Перед тем, как ответить, Клиппер на некоторое время замолчал, взял со стола короткую трубку, старательно ее набил… Его друг, рэйнджер Беннет, женат на сестре известного гангстера, который к тому же еще и прячется у него в доме… Кто бы мог такое подумать. Еще вчера они сыграли у него в гостиной партию в карты. Патриция была, как всегда, просто очаровательна. Она даже затянула грустную сицилийскую народную песню. По ним никогда не скажешь, что эти люди приютили в своем доме мафиози. Никогда не скажешь!

— Вы уверены в том, что говорите, здесь нет ошибки? — спросил он наконец у меня. — Я уже давно знаю этих людей. Беннет — замечательный рэйнджер-служака… В прошлом военный… Ведь то, что вы мне сейчас сообщили, настолько невероятно!

— Информация достоверна, Джеф, вы можете мне верить, — сказал Маус. — Рокко Мессина, он же Джино Черини, он же Рихтер, Смит, находится сейчас у своей сестры Патриции… Конечно, не так давно, но он именно там… Вы должны нам показать, где она живет.

— Сейчас, днем?

— А почему бы и нет? Если не хотите ехать с нами, просто набросайте мне план. Мсье Борниш и я, мы отправимся туда вместе и немножко там побродим…

Шериф Клиппер зажег трубку и нехотя, как умудренный жизненным опытом пожилой и осторожный человек, покачал головой:

— Лучше будет, если мы скрытно наведем справки, — сказал он, — хотя мне что-то совсем не верится в сказанное вами. Но даже если это и так, если Рокко действительно такой, каким вы его здесь расписали, то он вас первый заметит еще издалека. Ведь вы вовсе не похожи на простого дровосека, мой милый Рэй!.. Как бы то ни было. все-таки вам до конца не верю…

— Вы заблуждаетесь, — прервал его капитан Маус раздосадованный упрямством старого провинциала. — Мы бы не стали заводиться по пустякам? К тому же ФБР редко ошибается. А в нашем случае информация подтверждается сведениями, полученными от французской полиции!

— Хорошо!

Клиппер пробормотал что-то сквозь зубы, снова разлил в чашки кофе, выпил свою одним махом, посмотрел на балки на потолке, а затем, что не подняло настроения капитану, медленно проговорил:

— Но если вы так считаете… Беннет является заместителем начальника рэйнджеров Йеллоустоуна. Живет на ранчо в Колтер Бэй. Это труднодоступное место. Чтобы туда попасть, надо свернуть с национальной дороги номер 89 и затем где-то на уровне мыса Джексон Лейк увидите табличку с надписью ранчо «Родео». Здесь открываются бескрайние просторы, которые тянутся вплоть до Скалистых гор…

Старый шериф замолчал. Сам не желая того, начиная говорить о любимых местах, он становился поэтом.

— … Именно здесь, на лужайках, в лесах, вблизи водопадов и стремительных горных рек гуляют на свободе и утоляют свою жажду косули и канадские олени, койоты и медведи…

— Именно так я себе все это и представлял, — прервал его капитан Маус, оставаясь равнодушным к описанию природы. — К выполнению операции придется привлечь значительные силы.

Клиппер, оставаясь в напряжении, попеременно посмотрел то на одного, то на другого собеседника, выпустил вверх несколько колец дыма и продолжил:

— Вы, наверное, считаете, что я несу вздор, — наконец вымолвил он, — но это все неправда! Патриция — чрезвычайно добропорядочная женщина. У нее в доме сгорает больше свечей, чем в Шайенне и Джексон Холле вместе взятых! Ни дня, ни часа, ни секунды не проходит без благословления мадонны… Когда однажды утром на святом изображении Сиракузы в доме ее брата-аптекаря появились слезы, то она развесила изображения святых во всех комнатах ранчо, включая и конюшню, конечно, для того, чтобы наставлять на путь истинный даже лошадей… Теперь-то вы понимаете…

— И все-таки это не ложь, — проговорил я раздраженно. — Я проводил расследование в Италии, затем в Неваде. Рокко Мессина, сев на самолет в Флагштаффе, приземлился в Джексоне. Он осуществил захват почтового самолета местной авиалинии, летевшего по маршруту Лас-Вегас — Сан-Франциско. Теперь у него сотни миллионов долларов…

Шериф оставался невозмутимым, и это меня успокоило. Сменив тональность, я спросил у него:

— Вы действительно в дружеских отношениях с семьей Беннетов?

— Даже в очень.

— В этом случае, может есть смысл вам самим попробовать ненавязчиво их обо всем расспросить?.. Ведь Патриция вам рассказывала о своем брате-аптекаре, значит, она не должна умолчать и о другом брате, если он только сейчас к ней приехал…

— Да, действительно, у нее есть другой брат, — сказал Клиппер. — Но он каменотес на Сицилии! Не могу вспомнить, как его зовут, но только не Рокко…

— Умышленно либо нет, но она все же умолчала о его существовании! Мне необходимо узнать, в Джексоне он или нет, это очень важно: или он здесь, или же его здесь нет, третьего не дано!

— Вы правы, — сказал шериф, выбивая трубку о ладонь. — Мой помощник Ральф Мортон находится в самых лучших отношениях со сторожем ранчо. Ральф — это настоящий полицейский, ему светит большое будущее. Он уже как-то заходил без приглашения к Беннетам, просто так, чтобы поболтать о том о сем. Сейчас я его позову. Все будет выглядеть совсем естественно, и Мортон выведает, есть ли кто-либо посторонний на ранчо или нет.

— Главное, чтобы все было как можно более естественно! — добавил Маус. — Не забудьте только, что это задание совершенно секретное…

Попасть на ранчо «Родео» можно было, только проехав двадцать километров по разбитой дороге, извивающейся среди пышной растительности, среди царящего необъяснимого спокойствия, где лишь изредка раздавалось ржание лошади. Мортон хорошо знал эти места. Он оставил свой «форд» на краю лужайки, сейчас все перед домом казалось ему мрачным, если не сказать больше. Нюх матерого полицейского подсказывал ему, что здесь все-таки что-то было не так. Не стоял на своем привычном месте под кронами деревьев автомобиль Беннета с кузовом типа «универсал»… Вполне объяснимо, но интересно, что старого «доджа» Патриции также не было на своем обычном месте перед выходившей во двор стеклянной дверью кухни.

На всякий случай Мортон посигналил. Он решил подождать. Через несколько минут вышел из машины, огляделся вокруг. Еще раз залюбовался открывшимся перед ним в ярких лучах солнца великолепным пейзажем, ледниками Большого Выступа, сверкавшими в голубом небе, на котором не было ни единого облачка. Действительно, ранчо находилось на краю света… Капитан Маус был прав: если здесь кто-то спрятался, то, чтобы окружить и блокировать ранчо, потребуется много сил…

Еще раз пробежав взглядом по постройкам и прилегающей местности, Мортон думал о том, как бы помешать кому бы то ни было убежать и затеряться в этом густом лесу, где раньше прошли только разве что «покорители гор», опьяненные духом приключений и свободы?

Ральф подошел поближе, внимательно оглядел плотно прикрытые двери барака. Взглянул на часы. Его чуткий слух различил где-то наверху в листве деревьев хруст разгрызаемых белкой орехов. По губам пробежала улыбка, он представил себе этих маленьких животных с острой мордочкой, трущихся у его ног и выпрашивающих какое-нибудь лакомство… Прогулочным шагом медленно направился к конюшне, где находились на привязи около тридцати лошадей, подготовленных для предстоящего родео. Каждое воскресенье Беннет предоставлял свой загон в распоряжение ковбоев, любителей соревнований, живших по соседству, или же индейцев из резервации Сосан; накануне дня соревнований здесь вырастала трибуна. Животные через высокие деревянные клетки с отверстиями прямо из конюшни попадали в загон. На трибуне устанавливался большой циферблат, по которому в секундах велся отсчет выносливости наездников, пытающихся удержаться верхом на лошадях без седел.

Мужская тень двинулась в сторону Мортона, держа под уздцы чистокровную лошадь. На мужчине была широкополая шляпа, которая была когда-то традиционным головным убором на западе страны, брюки, подпоясанные узким ремешком, высокие, все в грязи, сапоги. Сержант хорошо знал этого человека, Тома, наездника-помощника хозяина ранчо, в случае неприятности всегда готового прийти ковбоям на выручку.

— Привет, Том! Патриции дома нет?

Взгляд человека устремился на то место, где прежде стоял «додж»:

— Должно быть, она поехала на рынок. Я думаю, ее долго ждать не придется.

Необходимо воспользоваться временным отсутствием Патриции… Том не отличался большой хитростью. Его скорее можно было отнести к категории обиженных судьбой людей, вынужденных вследствие этого прислуживать в Вайоминге богачам скотоводам. К тому же он не падок на деньги… Единственное, что ему нравится, так это жизнь на свежем воздухе, лошади, лассо… Когда у него будет накоплена нужная сумма, он купит себе подержанный «универсал», как у Беннетов, с номерными знаками, украшенными прямо на цифрах брыкающейся лошадью, отличительным знаком Вайоминга. Теперь же, когда Тому требуется прокатиться в Джексон Холл, он одалживает машину у мистера Беннета… Мортон внимательно всматривался в это угловатое, сильно загоревшее лицо.

— Иди сюда, Том!

Том вразвалку подошел к полицейскому. Когда же он приблизился вплотную, крепко держа правой рукой под уздцы чистокровную лошадь, сержант тихо спросил:

— В последнее время ты здесь ничего странного не заметил? Может быть, какого-нибудь бродягу?

Том нахмурил брови. Сделал видимое усилие, задумался.

— Бог мой… кажется, нет.

— Ты уверен?

— Да, конечно… Вы знаете, здесь бывают люди! Туристы приезжают, чтобы погладить лошадей, рискуя при этом получить копытом… Даже когда хозяев не бывает дома… Но бродяги…

— Именно так, мне сообщили, что в отсутствие семейства Беннетов, когда ты занят с лошадьми на конюшне, какой-то тип крутится около дома… Иногда Пат забывала запереть дверь… и вот я пришел все проверить на месте…

— Нет, я ничего такого не видел…

— Было бы удивительно… Впрочем, когда хозяев нет дома, на ранчо кто-нибудь остается?

— По-всякому бывает…

— А брат Патриции с тобой вежливо обходится?

— Какой брат?

— Тот, который недавно приехал. Такой высокий тип, они же очень похожи друг на друга… Мне об этом рэйнджер говорил… Еще вчера сказал: «Теперь Беннет доволен, к нему приехал деверь»…

На лице Тома запечатлелись все стадии удивления.

«Ничего от него не узнаешь», — решил про себя Мортон. Он продолжал:

— Конечно, люди могут болтать, что им угодно! Не стоит об этом даже говорить… И твоим хозяевам тоже! Они скажут, что это вздор. А я Беннета хорошо знаю. Он не любит, когда над ним подшучивают. Ничего не говори ему о моем приходе сюда. Если бродяга действительно существует, он не должен знать, что я им интересуюсь. Ты меня понял?

Рокко Мессина внимательно, не отрываясь, следил за крадущимся вперед сержантом, старавшимся бесшумно ступать по деревянному полу. Все складывалось как нельзя хуже… У Рокко при себе даже не было оружия. Он оставил свой кольт в Вальпи индейцу-шоферу. Сейчас же на ранчо «Родео» чувствовал себя совершенно беспомощным. Конечно, сама по себе идея укрыться у Патриции, в этом забытом Богом месте, была не так уж плоха. Но каким ветром сюда занесло на «форде» этого недотепу-полицейского со звездой полиции штата? Наверняка, в этом виноват шофер такси…

… Незадолго до этого уставший Рокко, лежа на кровати, услышал шум работающего двигателя машины. Его деверь Беннет, славный незатейливый деревенский пентюх, принял за чистую монету все, что Рокко ему насочинял об украденном в Солт-Лейк-Сити чемодане. Он еще ни разу не пропускал возможность подурачить сельских жителей, только никак не мог понять, что же его сестра, красавица Патриция, забыла здесь со своим рэйнджером, который более уверенно должен был себя чувствовать на тракторе, чем верхом на лошади…

Появление в здешних местах этого расхлябанного полицейского ни о чем не говорило Рокко. Хотя он и имел добродушный вид праздношатающегося бездельника, но на это мог клюнуть кто угодно, только не Рокко. Шестое чувство подало ему сигнал опасности. По всему было видно, что этот парень хитрее, чем ему хотелось казаться. Мессине совсем не было страшно, ничуть, он его без труда обведет вокруг пальца, этого спокойного простачка, делающего вид, что интересуется только лошадьми и пейзажем. Походка делала его более похожим на букмекера, обыгрывающего всех в карты в задней комнате «Кардиелло Таверн», что находится в Бруклине…

Перед тем, как Рокко заснул, Патриция предложила ему прокатиться вместе с ней в Джексон Холл, где ей предстояло купить продукты. На его лице отразилась сильная усталость:

— Вот тебе несколько долларов, купи мне что-нибудь из одежды. А то после известной тебе истории с чемоданом мне нечего одеть. Завтра уж точно мы поедем вместе.

… Но что делает здесь с деланно развязным видом этот полицейский?

Кстати, накануне все прошло очень удачно. Шофер такси совсем не артачился, когда узнал, что предстоит ехать по разбитой дороге, петляющей между деревьев и уходящей в бесконечность. Увидев ранчо «Родео», Рокко понял, что сделал правильный выбор. Место, конечно, не самое веселое, но просто идеальное для того, чтобы отсидеться здесь в течение нескольких недель, а потом снова всплыть и забрать свою долю от припрятанной суммы. Двери и ставни ранчо были закрыты. Шофер, не выключая двигатель, ждал, когда с ним расплатятся, чтобы можно было отправиться в обратный путь.

— Вы уверены, что семья Беннетов живет именно здесь?

— Конечно. Если «универсал» не на месте, значит, они отправились на нем в город. Но не стоит волноваться: не в привычке Беннета поздно возвращаться домой. Я удивлюсь, если вы его долго здесь прождете. Хотя, если хотите, то я могу на некоторое время остаться.

— О’кей.

— Возможно, они играют в карты у своего друга шерифа…

— Хорошо, — сказал себе Рокко. — В конце концов именно в пасти волка можно ощущать себя в наибольшей безопасности…

Ждать им пришлось недолго. Фары осветили дорогу, очертив темным контуром выбоины на дороге. Водитель беззубой улыбкой поблагодарил Рокко за щедрость. Рассказывая об украденном у него чемодане, Американец хорошо сыграл роль добропорядочного родственника коротко остриженного беловолосого деверя… Просто настоящий друг местного шерифа… Да, здесь он будет в полной безопасности.

На фоне волнений последних дней эта ночь прошла почти спокойно. Некоторое время выли койоты, потом наступила тишина, от которой Рокко проснулся. И только под утро ему удалось вновь заснуть. Когда же он выглянул в щель между ставнями, то понял, что Патриция уже уехала со своим верзилой муженьком. На ранчо остался только этот лопоухий кретин, изображавший из себя в конюшне известного американского киноактера Джона Вэйна.

От нечего делать, просто так, чтобы как-то убить время, Рокко начал изучать историю покорения пионерами Дикого Запада, являвшуюся главным украшением верхней части камина, по обе стороны которого висели два револьвера, конечно же, неисправные, оставшиеся на память о войне за отделение. Тут он как раз и услышал далекий шум работающего двигателя, заставивший его насторожиться.

Это был «форд» с установленным на крыше проблесковым сигналом и огромными звездами на дверцах. На такой машине мог ездить только местный шериф. Рокко едва успел отскочить в сторону от окна…

Незнакомец производил впечатление шустрого парня, но непонятно было, чего можно от него ждать. Вот он поговорил с дебилом, одетым под ковбоя… А что, если он войдет в дом? Рокко уже представил себе, как запрыгнет в полицейскую машину, вырвется на дорогу… Какая глупость! Лучшее средство попасться на первом же перекрестке. Тем более, что Зампа Быстрый здесь вовсе не для того, чтобы прочесывать местность с автоматом «Томпсон» и гранатой…

Довольно фантазий, Рокко! Этот туповатый чурбан не знает, что ты здесь. Не пристало тебе бояться такого фараона. Главное, все рассказать Патриции, как только она вернется из города. В конце концов, сицилийка она или нет! Даже выйдя замуж за рэйнджера, не должна забывать, что такое смертельная клятва Омерта. Она уж придумает, как запудрить мозги Беннету с тем, чтобы пребывание здесь Рокко осталось для всех тайной… Наплетет ему что-нибудь о том, что его, красавца-брюнета, преследует ревнивая жена, о ее мести или еще что-то в этом роде… Если Пат только захочет помочь ему, тогда все будет в порядке…

Он, наверное, считает себя настоящим хитрецом, этот чертов сержант, развернувшийся на сто восемьдесят градусов и осторожно пробирающийся между деревьями. Не выключил двигатель машины и думает, что здорово придумал! Вот, прижавшись к стене, крадется вдоль всего фасада до главного строения. Рокко слышит, как на кухне тихо повернулась ручка входной двери, как в столовой глухо простучали сапоги. Это уже серьезно. А вот и в первой комнате скрипнула дверь.

Выпрыгнуть в окно? Но оно зарешечено. Достаточно надавить чуть посильнее плечом, но сделать это бесшумно, конечно, не удастся…

Сохраняя полное хладнокровие, чему он сам был несказанно удивлен, Рокко заметил, что дверь в его комнату начала медленно открываться. Не теряя ни секунды, он положил на кровать картину с изображенной на ней историей покорения Дикого Запада, а сам юркнул в шкаф. Плечом уперся в висящий на стене рядом с патронташем огромный служебный револьвер. Если этот проныра полицейский приблизится, тем хуже для него, Рокко наведет на него свою «пушку», выйдет, запрет его здесь, а сам воспользуется стоящим во дворе «фордом». Ведь у Рокко не остается выбора. В напряженной тишине сельского дома слышалось урчание работающего двигателя полицейской машины. Да когда же, наконец, все это кончится.

Внезапно дверь шкафа рывком распахнулась. Ствол «смит-вессона» смотрел ему прямо в грудь; этот долговязый дылда в униформе крепко сжимал в руке свое штатное оружие. Рокко успел-таки спрятать за спиной свою «пушку», пока не нужную. Левой рукой полицейский пригласил выйти из шкафа. Почему-то Рокко ничуть не было страшно. Изобразив на лице удивление, он улыбнулся:

— Здравствуйте…

Одновременно удалось засунуть револьвер за пояс. Барабан больно давил на поясницу.

— Спасибо, что вы меня вытащили отсюда… Дверь захлопнулась от сквозняка…

Мортон нахмурил брови:

— Ты что, принимаешь меня за дурака, Мессина? Выходи и для начала подними свои лапы… Теперь становись вон там. Давай поговорим о том о сем. Твой деверь, рэйнджер первого класса, военный в отставке, орденоносец и тому прочее, должен быть доволен! Я думал, что у итальяшек принято уважать семью! Ты у меня еще попляшешь! Не уважать свою сестру… Ты слышишь, что я говорю, мерзавец? Ну и вид у них будет, что у одного, что у другой после всего этого. Еще называются друзьями шерифа! Не шевелись, говорю тебе. Единственное, что меня расстраивает в этом деле, так это то, что я очень люблю своего шерифа! Беннета тоже! Как мне неприятно, что они из-за тебя пострадают. Ладно, давай поговорим начистоту. Если бы я был таким молодчиком, как ты, то знаешь, что бы тогда сделал? Всадил бы в твою глупую башку пулю, а тело сбросил в овраг: тело можно засыпать камнями, это очень просто сделать. Пат решит, что ты уехал. С мужем у нее тоже проблем не будет, и все вернется на круги своя, будет как и прежде… Отвечай быстро, где находится тайник с долларами?

— О чем это вы?

— Ты меня, конечно, можешь не понимать. Это твое право. Но тогда будет другой разговор! Уверен, что ты всегда хорошо готов, даже очень хорошо, к любому нападению! Но только я не городской житель, такой бравый полицейский, со стальными мускулами, подплечной кобурой и стальным взглядом. Я деревенщина, примитив, впрочем, как и мои отец, дед. Но я не могу держать себя в руках, когда вижу одну вещь: кучи мусора на обочине и под деревьями. А тут такая мразь в доме моего друга…

Снисходительная улыбка не сходила с лица Рокко, точно он слушал бред сумасшедшего. Руки его слегка опустились, хотя оставались несколько раздвинуты. Естественно, ни за что на свете не успеть ему вытащить револьвер из-за пояса. К тому же он должен быть еще и заряжен. Нет, все равно полицейский выстрелит раньше…

— Не сочти за труд, подними свои лапки повыше, мой мальчик! Да внимательнее посмотри на мой «вессон», примерно так же ты поступил с пилотом местной авиалинии — полицейские из Шайенны мне все рассказали. Этот пилот, без сомнения, славный малый. Впрочем, как и я. С его работой, зарплатой… Время от времени он крутит роман со стюардессами, а я с туристками… А знаешь ли ты, сколько получает полицейский? Это тебя должно повеселить…

Если верить Маусу, то ты сорвал солидный куш, не так ли? Знаешь, будь я на твоем месте, что бы я себе сказал? «Этот парень, который стоит передо мной, с ним, наверное, можно договориться. Если я пошевелюсь, он точно выстрелит. Но что это может ему дать?..» Вот так, мой дорогой! Тогда я предложу этому деревенщине сержанту: «Поделим деньги пополам и отпусти меня с миром. Будем считать, что ты меня не видел…»

Улыбка сошла с лица Рокко. Играть дальше было бессмысленно. Теперь ему все ясно. У этого типа, героя третьеразрядного вестерна, есть один небольшой порок.

— А что бы вы еще сказали, окажись на моем месте?

— Немного, мой мальчик, например, следующее: «Половина — лучше, чем ничего… С оставшимися деньгами я смогу вернуться на Сицилию». Это, должно быть, красивая страна… Есть также Франция, Лазурный берег. Мне как-то в местной газетенке попались на глаза фотографии с видами Канна… Ты должен лучше меня все это знать, ведь ты много поездил… Если мы договоримся, то я тоже туда прокачусь… Мне бы хотелось сменить обстановку, ведь я же нигде не был, но время для путешествий уже пришло… Мне сорок лет, мой мальчик… Но совсем опускать руки не стоит!

— А что если встреча двух старых друзей в Европе не состоится, что тогда будет?

— В этом случае есть два варианта. Либо сдам тебя коллегам, оставшимся в бюро, и ты проведешь остаток своей жизни в тюрьме, либо здесь же застрелю тебя в упор, поскольку совсем не испытываю удовольствия при виде твоей бандитской рожи. Вот так.

После этого Рокко опустился на кровать. Полицейский, в свою очередь, устроился на грубом стуле. Его пистолет оставался нацеленным на Американца.

— Все же интересная мысль пришла вам в голову, — восторженно произнес Рокко.

На листе бумаги, лежавшем сверху сложенной вчетверо газеты, он написал все, что от него требовалось: «Я, нижеподписавшийся Рокко Мессина, подтверждаю факт угона мною самолета местной авиалинии, перевозившей фонды банка Лас-Вегаса. Моя сестра Патриция и деверь рэйнджер Беннет предоставили мне приют, зная все обо мне, за вознаграждение в размере десяти тысяч долларов каждому…»

— Ну как? Теперь все хорошо? — спросил Американец.

— Давай, подписывай, — приказал сержант. — Попробуй только не сдержать слово, я засажу в тюрьму и ее, твою дорогую сестричку, и ее идиота мужа… И сделаю это в любой момент, когда только сочту нужным!

— Я бы с вами не дружил, — пошутил Рокко.

— Ты знаешь, дружба… Изъездив эту чертову страну вдоль и поперек, я хорошо усвоил одну вещь: в жизни каждый только сам за себя.

Рокко встал, потянулся, точно пробудившийся ото сна хищник, одарил широкой улыбкой полицейского города Джексон.

— Вот так, дядя, — сказал он, — я жертвую тебе половину моей доли не для того, чтобы слушать твои глупости! А теперь, в путь! Придется прокатиться в твоей полицейской машине… Эта поездка мне дорого станет…

Засунув руку за спину, вытащил служебный револьвер и бросил его на кровать:

— Да! Хороша же у вас в стране полиция! После всего этого вы еще удивляетесь, откуда здесь берется мафия…

— Таксист? Он совсем чокнулся после того, как у него не стало жены, — сказал мне Клиппер. — Днем он пару раз заходит в бистро, а в остальное время катает по городу туристов. Утром и вечером подает машину в аэропорт.

— Однако он же дал утвердительный ответ. Опознал Мессину и подтвердил тот факт, что высадил его вчера вечером на ранчо «Родео».

Просто счастливый случай, по-другому никак не назовешь, вывел меня на шофера-гида города Джексон. Пока Клиппер и Маус обсуждали между собой служебные вопросы, ожидая возвращения Мортона, я пошел побродить по деревянным тротуарам живописного городка. На центральной площади, там, где возвышалась, подобно огромной триумфальной арке, целая гора высушенных черепов канадских оленей вперемешку с рогами, я увидел единственное такси. Шофер занимался тем, что до блеска начищал номерной знак.

— Скажи-ка, дорогой, — спросил я у него, сунув ему под нос фотографию Рокко, — это тебе ни о чем не говорит?

— Вчера вечером я доставил этого типа к Беннетам… Он дал мне хорошие чаевые…

— А за что?

— Да просто так… Хороший был турист…

Шериф Клиппер нахмурил брови.

— Этот старый пьянчужка признает кого попало… Поверьте мне, если бы Мессина был у сестры, то Мортон отыскал бы его, чего бы это ему ни стоило. Такого сообразительного человека вам не найти на сто миль вокруг…

И он сочувственно добавил:

— Что вы хотите, с нами тоже такое изредка случается. От получения ложной информации никто не застрахован! Не нужно сильно расстраиваться!

XXVI

— Пропал бесследно. Этот французский полицейский вздумал над нами смеяться!

Эдгар Гувер произнес это обычным тоном, свойственным большому начальнику, проводящему ежедневную десятичасовую конференцию. Его взгляд из-под тяжелых век был устремлен на своих восьмерых сотрудников, составляющих мозговой центр самой лучшей в мире полиции. Справа от хозяина его старый сослуживец вертел в руках нож для разрезания бумаг. Уже более двадцати лет тому назад Клод Толсон вошел в ФБР в прямом и переносном смысле через маленькую дверь и затем, благодаря своему усердию, вознесся на самый верх иерархической лестницы, заняв пост заместителя директора.

Клод Толсон, как и Эдгар Гувер, был закоренелым холостяком. Всех женщин ему заменяла служба. Вдвоем они создали ФБР, оно выросло без серьезных конфликтов буквально на глазах. Потихоньку удалось избавиться от вызывавших сомнение сотрудников, которые поначалу смогли сюда внедриться. Их детищем явилась великолепная машина по борьбе с преступностью любого типа: от уголовных до политических преступников и даже шпионов. Гувер и Толсон свою задачу видели в защите американского порядка.

Бронированный «кадиллак», ежедневно в восемь часов тридцать минут утра забиравший Гувера на работу, уже в восемь тридцать пять останавливался перед домиком Толсона. В дороге, перед тем как выйти из машины точно без пяти минут девять, два друга затрагивали проблемы своих цветников и аппетит своих собак. Свой маршрут они завершали пешком по Пенсильвании-авеню, часто под руку друг с другом. Ровно в девять входили в подъезд и каждый поднимался к себе в бюро. Детально изучались сообщения, принятые ночью, а затем доклады начальников отделов. Каждый агент ФБР был обязан докладывать один раз в сутки в три часа дня о происшедших с ним событиях и своих действиях вне зависимости от своего местонахождения.

В девять часов «девять анонимов», прозванные так журналистами, собирались под лепными украшениями в директорском кабинете.

— Им бы надо было нас назвать группой «и» и «н», — часто шутил Гувер, — инициативных, интеллектуальных, непреклонных и неподкупных. Да, именно так бы сказали репортеры, будь они чуточку поумнее…

Долговязый Луис Никольс занимал свое место слева от директора. Он отвечал за архивы и связь. Обладая удивительной памятью — для него не составляло труда вспомнить строка за строкой содержание всех полученных за день рапортов — он был способен безошибочно доложить, кто из агентов, где и какое задание выполнял, даже когда они находились в самых удаленных уголках территории США. Лейланд Бордмэн, отвечавший за координацию деятельности служб, впрочем как и Николс, занимал должность заместителя директора. В его ведении был контроль за деятельностью региональных отделов, а также поддерживание постоянного контакта с руководством полиции штатов, контролировавших, в свою очередь, работу шерифов. Таков был механизм функционирования федеральной полицейской системы, самой мощной в мире.

В настоящий момент пояснения очень спокойно давал коренастый, невысокого роста человек с бульдожьим лицом:

— Господа, Бейкер проделал великолепную работу, умело проведенный им допрос Тони Зампы позволил вернуть назад большую часть фондов банка в Лас-Вегасе. Это просто настоящее чудо. Никто ничего и не подозревал о действиях индейцев из резервации… наши вертолеты могли вечно кружиться над горами Шуска, так и не обнаружив хорошо замаскированный тайник… Помимо этого, Бейкер имеет еще одно незаменимое качество: он дипломат! Предлагаю окрестить его супервизором (начальником). Ему удалось уговорить вождя племени, чтобы тот оставил свободным проход, пообещав забыть роль, которую сыграл шофер Вальпи… Этот человек пойдет далеко. Он просто великолепный парень.

— А вам не кажется, что мы делаем слишком много уступок? — заметил директор Сюрте. — Зампа, Вальпи… В этом случае мы так никогда и никого не арестуем…

Эдгар Гувер, не скрывая иронии, заявил:

— Совсем наоборот! Главное то, чтобы показания Зампы оставались в тайне как можно дольше… Необходимо избежать повторения Синдикатом операции Рель. Вы помните этого мафиози, который изменил свою линию поведения? Вскоре его нашли в Кони-Айленде распростертым точно блин на каменном полу гостиницы «Деми-Люн». И это несмотря на то, что его «пасли» пять бдительных полицейских! Для того, чтобы заманить братьев Гаэта и Рокко Мессину, нам нужен в качестве живца Зампа. Когда же эти молодчики будут упрятаны в тюрьму, тогда предпримем наступление на дона Джузеппе Гвидони. Так мы сможем полностью разгромить преступную организацию. Мне уже неоднократно приходилось сталкиваться с тем, что среди множества федеральных законов нет ни одного, который бы дал нам возможность добраться до главарей! В итоге я нажил много врагов, но все же одержал верх!.. «Пунк», рядовые убийцы, и «трупе», занимающие над ними следующую ступеньку, останутся без работы, как Джузеппе и его приспешники сядут на электрический стул…

После выступления директора в кабинете надолго воцарилась тишина. Все могли наблюдать полузакрытые тяжелые веки, волевой лоб борца, сломанный нос. Аудитория прониклась его непоколебимой верой, его желанием оздоровить колоссальную американскую нацию, очистить ее от итальянской нечисти, с самого начала процесса иммиграции соткавшей здесь зловещую паучью сеть.

— Необходимо схватить Мессину, — сказал Бордмэн. — Бейкер рассчитывал сделать это в Йеллоустоуне. Предупредил моего друга из полиции штата Вайоминг Мауса, который вместе с полицейским из Парижа специально прибыли в Джексон! Там Маус встретился с шерифом Клиппером, старым мечтателем с небольшими странностями, который великолепно знает местность, впрочем, как и свое оружие.

— Я все понял, — доброжелательно сказал Гувер. — Он влюблен в животных «и полевые цветы.

— На ранчо «Родео» для осмотра местности Клиппер отправил своего заместителя, способного успешно справиться с данной задачей. Мессины там нет. Ничего не подозревавший слуга в результате умело поставленных ему вопросов показал, что никогда не видел Рокко у сестры и деверя. Это серьезный малый, капитан рэйнджеров о нем хорошо отзывается. Вывод следующий: французский полицейский поделился бесплатно с нами лишь своими предположениями, в результате нами упущено драгоценное время!

— Это доказывает, — продолжил Гувер, — что никогда не стоит верить информации, полученной не нашей службой! Впрочем, Бейкер отметил, что очень интересно было увидеть французов за работой в Париже. В старых зданиях применялись устаревшие методы, полицейские — в фольклорных одеяниях, им недоставало только баскского берета и батона хлеба под мышкой. Он поведал также мне, что сотрудники различных служб проводили время, напиваясь в бистро и подшучивая друг над другом.

Ударная группа Эдгара Гувера обменялась веселыми взглядами. Их шеф знал, о чем говорил.

— Итак, — спросил Толсон, — что будем делать?

— Вы продолжаете поиски, арестовываете Гаэту и Мессину. В случае необходимости можно дезинформировать мафию, распространив слух о том, что Мессина будто бы является нашим информатором номер один. Остальным я займусь сам: позвоню Маусу с тем, чтобы он отправил ко мне французского полицейского. Я его поблагодарю за службу, и первым самолетом он отбудет в Париж. Не нравится мне, когда такие шутники суют свой нос в дела, до которых они еще не доросли. Итак, всего хорошего и до скорой встречи. Право, неплохой сегодня денек, господа.

Конференция завершилась рукопожатием. Оставшись один, Эдгар Гувер стал наблюдать из окна за освещенной солнцем Пенсильвания-авеню и разворачивавшимся здесь изо дня в день одним и тем же спектаклем. В какой-то момент он даже позавидовал спокойствию полицейского, регулировавшего поток машин. Зазвонил телефон прямой связи. Первый человек в ФБР протянул руку к аппарату. Это был главный штаб нью-йоркской полиции.

— Возмутитель спокойствия Мартин Лютер Кинг вновь заставил о себе говорить, господин директор. Это дело касается лично вас. Он вас обвиняет в поощрении расизма.

— Да, у меня есть такая слабость, — спокойно произнес Гувер. — Когда-нибудь мы с ним встретимся. Что еще?

— За последние сутки совершено большое количество изнасилований, нападений и убийств, два из которых в Бруклине. Наши сотрудники уже падают с ног от усталости.

Гувер пожал плечами и проворчал в трубку:

— Это работа Брайнда. Истории о падении нравов, мафия, ведь он в этом деле большой специалист, не правда ли? Передайте ему, что если появится информация о Мессине, то пусть пока его не трогает. Ведь ФБР тоже нуждается в осведомителях.

Моя неудача в Джексоне сильно отразилась на желудке. Появилась тошнота. Такое часто возникает от тоски или же сильной усталости. Напрасно пытался я себя успокоить, что каждый прошедший час, каждая минута приближали мою встречу с Францией; все это меня нисколько не ободряло. Я впал в состояние меланхолии и не мог не думать о том, что Рокко все-таки был на ранчо «Родео». Я устал спрашивать себя, какая причина, пусть даже самая необъяснимая, привела великолепную американскую полицейскую машину к сбою в работе. Водитель такси, отвезший Рокко на ранчо, был более чем категоричен и уверен в себе. Ничего не зная о деле, он подтверждал предположения Зампы, сформулированные им на допросе.

Единственно, что я никак не мог простить себе, так это то, что не поддался своему рефлекторному желанию сесть по долгу службы в машину сержанта Мортона и отправиться с ним на ранчо «Родео». Легко сказать, дело уже сделано. Но что же я мог предпринять без согласия на то шерифа Клиппера и капитана Мауса? Не я, а они излагали свою стратегию. Мне же нужно было просить у них и материальную поддержку, без которой все мои усилия были бы сведены на нет: ранчо семейства Беннетов находилось слишком далеко в глубине пустыни, для того, чтобы я мог там кого-либо выследить, не говоря уже об активных действиях.

Да, на борту вертолета, несущего меня в Шайенн, мне все представлялось не в самом лучшем свете… Я проклинал свою судьбу, бросал злобные взгляды на Мауса, который тоже ничего не говорил. Конечно, он как и Клип-пер был убежден в том, что Мессина никогда сюда не приезжал, но все же мне что-то указывало на то, что в душе он не был так спокоен, как хотел бы это представить.

В Шайенне начальнику полиции штата передали полученное радиосообщение. Моя миссия подошла к концу. Необходимо было отбыть в Вашингтон, принять слова благодарности лично от шефа ФБР Эдгара Гувера. Черт подери! После всех событий последних дней меня больше ничто не удерживало в Соединенных Штатах Америки, оставалось только заказать в Нью-Йорке билет на рейс авиакомпании «Эр Франс» для последующего возвращения во Францию.

В моем распоряжении оставался еще один день. Я снял номер в гостинице «Коммодор», где останавливался в Нью-Йорке и первый раз, когда только начинал работать. Позвонил инспектору Брайнду, якобы чтобы попрощаться с ним, но на самом деле, чтобы выведать у него что-либо конкретное по интересующему меня делу. Мне казалось, что американское расследование было окружено плотной завесой тумана, оставалось много неясного. Не все концы сходились с концами, уж в этом я был точно уверен…

Брайнд не мог на меня обижаться по поводу моего исчезновения и сотрудничества с ФБР в Лас-Вегасе; здесь я был полностью ни при чем. Тем не менее мне был уготован холодный прием, впрочем, как я и ожидал.

Следующий уродец принял меня так, как диктовало это сделать занимаемое им более высокое служебное положение. Процедил сквозь зубы:

— У вас был долгий разговор с Джун Бикмен. Вам надлежало предоставить мне хоть отчет об этой встрече. В этом случае мне не пришлось бы вас к нам вызывать.

Я пропустил упрек мимо ушей.

— Вы великолепно сыграли роль гангстера, господин Рене-усач! Примите мои поздравления. Вы были настолько убедительны, что мне пришлось продолжать допрос все утро, организовать ей очную ставку с официантками кафе, где вы с ней ужинали только для того, чтобы получить признание о ее встрече с вами! Вам не смешно?

Я лишь выдавил некоторое подобие улыбки, представив себе всю сцену: толстуха Джун вся в поту, затянута в узкую блузу, не закрывающую и одной четверти ее грудей… Розовая атласная юбка вот-вот треснет на мощных бедрах…

— Может быть, она поведала вам что-нибудь новенькое о Рыжей или Мессине?

— К сожалению, нет! — признался старший инспектор с недовольной гримасой. Пришлось даже пообещать ей, что буду сажать ее в кутузку семь раз в неделю, если она не захочет сотрудничать с нами… Но что с ней поделать, с этой бестолочью?

— У вас, конечно, ничего не получится, а меня она принимает за усатого уголовника, поэтому вполне могу зайти к ней перед отъездом!

Брайнд после непродолжительной растерянности смог взять себя в руки, посмотрел на часы, затем на меня и наконец решился:

— Неплохая мысль… Плохо то, что в это время она еще не вышла на панель, то есть на улицу. Она приступает к… работе только в восемь часов вечера. Сейчас еще шесть часов. Она должна готовиться.

— У меня нет ее адреса, — сказал я.

Ироничный, можно даже сказать, беспокойный блеск промелькнул в холодных глазах Брайнда.

— Дорогой мой, можете успокоиться… Я его знаю наизусть. Томпсон-авеню, это в районе Куинз… Днем сегодня дежурит сержант Даймонд, вот видите, все складывается как нельзя лучше. Он доставит нас на место. Однако меня волнует одна-единственная деталь: откуда вы тогда узнали ее адрес, ведь она же сама вам его не давала?

— Дорогой коллега, а разве вы уже забыли о ее давнем любовнике Манзони?..

Пока меня бросало из стороны в сторону на заднем сидении «форда», я так и не смог полностью успокоиться. Глупо будет, если мои американские похождения закончатся в груде покореженного обгоревшего металла. Но только это не могло до конца объяснить охватившую меня тревогу. Могло показаться, что я начинал бояться этой страны, может быть, пока еще не явно, но все более и более отчетливо. Визг покрышек уже действовал мне на нервы.

— А как она добирается на работу? У нее что, машина есть? — задал я вопрос.

— Нет, — даже не обернувшись, ответил мне Брайнд. — На такси или на метро… В Нью-Йорке только сумасшедший имеет машину.

И тут я вспомнил, что оставил свой чемодан в «Коммодоре», где уже рассчитался за номер; оставалось только забрать свои вещи. Самолет улетал в десять часов, но регистрация должна начаться за час раньше, то есть в девять. В любом случае, после встречи с толстухой Джун, мне уже никак не успеть в Манхэттен!

Сегодняшний день складывался как нельзя хуже. Нервы на пределе. Пора покидать эту страну. Я начал ерзать на заднем сиденье несущегося с большой скоростью «форда».

— Господин старший инспектор, вы знаете, я совсем забыл о своем отеле, а сейчас вспомнил, поскольку дорога, по которой мы едем, ведет в аэропорт. Ведь наверняка я все не успею сделать.

На этот раз Брайнд полностью развернулся ко мне, глаза его язвительно сверкнули.

— Следует заметить, что именно вы изъявили желание встретиться с Джун, — сказал он мне. — Не надо волноваться. Попадете вы на свой самолет!

С этими словами он снял трубку радиотелефона, установленного на приборной панели в кабине машины.

— Говорит патруль А-93, старший инспектор Брайнд. Кто на связи?

— Сержант Гордон.

— Хорошо, слушайте меня, сержант.

Здесь, по другую сторону Атлантики, все делается быстро. Теперь можно было немного расслабиться: сегодня я уж точно улечу домой. Был отдан приказ забрать чемодан инспектора Борниша из гостиницы «Коммодор» и доставить его в окошко авиакомпании «Эр Франс» в аэропорту Айдлуайлд, где его вскоре заберут. Я поблагодарил Брайнда.

— Не за что, — пробормотал он. — Действительно, не стоит благодарности. Даймонд, вы что, засыпаете? Давайте же быстрее, черт побери!

Даймонду два раза повторять не пришлось. Педаль газа тут же была вжата в пол до упора. Одновременно включена сирена и мигалка. Это стало началом большой игры. События развивались, как в кино, во всяком случае, мне так кажется. Но фильм, по правде говоря, меня совсем не обнадеживал. Прямо перед нами в столпотворении машин открылся узкий проход. Однако мы проскочили! Двухместный «крайслер» ушел вбок, скрежет тормозов нашего «форда» — и меня отбрасывает на правую дверцу. Фу! На этот раз, кажется, опять пронесло. Даймонд просто настоящий виртуоз, продолжает этот слалом во все ускоряющемся темпе. Гигантский грузовик заслоняет все ветровое стекло. Закрываю глаза… И опять все обошлось.

Во время этой бешеной гонки отмечаю про себя, что мы проехали Куинсборо Бридж, нависшую над рекой Ист. Потом оставляем справа бульвар Куинз. Даймонд выруливает на Томпсон-авеню. Для завершения описания картины царившего общего смятения отмечу, что все это время в воздухе оглушающе ревели самолеты из аэропорта Айдлуайлд и Ла Гуардиа. Ужасающий грохот пробивался сквозь толстые стекла нашего «форда». Даймонд, наконец, снизил скорость и, вытянув шею, стал внимательно всматриваться в номера домов. Мы приближались к цели нашей поездки!

— Смотри-ка! — сказал он, — там несчастный случай…

Большая толпа людей посреди Томпсон-авеню вынудила нас еще больше снизить скорость. До меня доносились громкие возгласы, люди жестикулировали. Любопытные взгляды были устремлены на окна.

Похоже, что все это произошло прямо перед интересующим нас домом.

— Остановитесь здесь, Даймонд, а то Джун может нас заметить.

Именно в этот момент в машине раздался гнусавый голос диспетчера:

— Диспетчерская, вызываю все полицейские машины. Убийство на Томпсон-авеню, 427. Вызываю патрули, находящиеся в указанном районе.

Брайнд уже вцепился в микрофон и надрывно кричал:

— Патруль А-93, старший инспектор Брайнд на месте происшествия. Сделайте все необходимое! Быстрее скорую помощь, врача, опознание.

Положив микрофон, он обернулся, лицо его было суровым. Глаза излучали только северный холод и ничего более. Мне даже стало как то не по себе. Ледяным был и его голос:

— Не хватало только, чтобы это произошло с вашей Джун. От этой шлюхи можно всего ожидать.

Гостиница «Сэнд» выглядела несколько мрачно, но хозяйка производила впечатление деловой женщины. При виде полицейской мигалки на ее лице отразилась нескрываемая радость. Она бросилась нам навстречу и, задыхаясь, выпалила:

— Вот это да! Не успела позвонить, а вы тут как тут.

Брайнд был мрачнее тучи и ничего не ответил. Не оглядываясь по сторонам, широкими шагами прошел в здание с серыми стенами, фасад которого служил олицетворением серой жизни и сегодняшней трагедии. Двухэтажная гостиница тянулась далеко вглубь. Она была более похожа на казарму или тюрьму. Конечно, для тех, кто здесь жил, было немного и от первого, и от второго.

В первый момент что-то показалось мне странным, но я никак не мог понять, что именно. Только потом я вспомнил, что Брайнд не спросил у хозяйки, кто жертва.

Я тут же попытался убедить себя, что он обладал удивительным даром предвидения, этот старший инспектор Брайнд. Может быть, именно так и должно быть, когда требуется знать все и не должно знать ничего… Просто робот, управляемый на расстоянии сверхъестественной силой, он пробирался сквозь толпу зевак. Я пристроился за ним. Его быстро переступающие коротенькие ножки, кажется, бросали вызов моим длинным конечностям. Когда же он пробрался на второй этаж, то я уже не смог сдержать своего негодования и взорвался:

— Почему вы решили, что все произошло именно на этом этаже и именно в этом номере?

В ответ, даже не удостоив меня взглядом, он пожал плечами и ответил с плохо скрываемым раздражением, даже злобно:

— Только с ней такое могло произойти. Когда думаешь, что ты умнее мафии.

Я стоял без движения. Какая любопытная реакция. Тут ощутил на себе чей-то взгляд. Обернулся. Это был Даймонд. Или это сон, но он подергивал ресницами.

Нет, я не сплю. По телу пробежала дрожь. Любопытная страна. Интересные методы работы.

Либо я совсем ничего не понимаю, либо я слишком много понимаю. Два раза задать себе этот вопрос я просто не успел. Предо мной открылась ужасная картина, которую я не мог вынести. Вначале через приоткрытую дверь номера увидел две ноги на расстоянии где-то около тридцати сантиметров от земли. Один тапочек висел, зацепившись за левую ногу, другой лежал на полу.

Я сделал шаг вперед, усилием воли медленно поднял глаза вверх до розовой атласной юбки, с одного бока так сильно залитой кровью, что она даже капала на пол.

Мне удалось подавить подступившую было тошноту, и я решительно перевел взгляд с лужи крови на тело толстой Джун. Слюна стала горькой. Картины убийств мафии производят сильное впечатление.

Для Брайнда не должно было стать открытием то, что он здесь нашел. Действительно, это была толстуха Джун, ее глаза вывалились из орбит, губы застыли в ужасной гримасе. Бедная Джун, несчастная жертва ничего не прощающей Организации, название которой так благородно звучит по-итальянски — «Онората Сочьета», то есть общество чести… Джун висела у потолка своей кухни. Крюк мясника прошел сквозь шею. Острие торчало из левой щеки. Мертвая рыба была прикреплена между окровавленными грудями — великолепными здоровыми грудями Джун…

Отчаяние, возмущение… За эти мгновения я постарел на несколько лет. Потребовалось сделать серьезное усилие, чтобы прийти в себя и выйти из этого кошмарного состояния. В нос ударило резкое зловоние, наполнившее всю комнату. Моча, испражнения, последние спазмы убитой. Машинально, по свертыванию крови, как будто это могло иметь сейчас какое-нибудь значение, отмечаю про себя, что убийство произошло совсем недавно. Потом вижу правую руку с обрубленной кистью.

Хозяйка уткнулась в носовой платок. Было видно, что от первого потрясения она уже отошла. Я спросил, когда она узнала о бойне:

— Жилец на первом этаже некоторое время назад увидел, что по его потолку расплывается красное пятно. Я поднялась на второй. Стучать не пришлось, дверь была приоткрыта. Вот и все!

— Вот и все! Это так. Вот и все!

Что такое «вот и все»? Что означает подергивание ресниц Даймонда, застывшего в своей синей форме и указывающего на Брайнда. Что это все может означать? Мне не хочется, я просто не имею права это знать.

Брайнд чувствует себя совершенно спокойно в этой мясной лавке.

— Вот видите, дорогой коллега, — сказал он, — произошел выкидыш. Благодаря вам мы первыми прибыли на место. Начинается новое дело. Для меня, конечно! Ну, а если вы не хотите опоздать на самолет.

О, да! Конечно, меньше всего на свете мне сейчас хотелось бы пропустить свой рейс!

Нет, это удивительная страна, даже слишком. Она вызывает во мне как восхищение, так и ужас. Может быть, это всегда свойственно гигантизму — порождать одновременно и величие, и нищету? Здесь я пустился в погоню за Американцем…

Спасибо сержанту Даймонду, доставившему меня в аэропорт Айдлуайлд, где я и нашел свой чемодан. Он уже прекратил подергивать веком, слегка улыбнулся, сделав рукой какой-то неубедительный знак на прощание… Я убываю в свою страну, возвращаюсь в свою полицию со своими методами работы. Может быть, мне бы больше повезло и я бы одержал верх над Американцем где-нибудь в другой стране, но не здесь, где мафия и коррупция прочно пустили корни!

Удивительная, страшная страна…

В аэропорту в ресторане остывал в тарелке мой гамбургер. Я вовсе не испытывал чувства голода. Хотелось увидеть вечерние газеты с аршинными заголовками: «Сокровища Лас-Вегаса найдены…», «ФБР ведет расследование…», «Специальный агент Бейкер сделал следующее заявление:…»

К сожалению, я только представлял все это, а на тарелке остывал гамбургер. После этой свистопляски они еще не потеряли надежду взять Мессину.

К счастью, «Эр Франс» пригласила пассажиров, вылетающих в Орли, на посадку. Какое облегчение я испытал, услышав родную речь! Вот уже позади все пункты осмотра и контроля. Да, господа таможенники, мне будет, что декларировать!..

Прощай, Америка!

Уже наверху, на трапе, я представил себе Толстяка. Хочется ему того или нет, но все, с кем довелось работать, человечны и глубоко симпатичны мне.