Американский принц

ГЛАВА 22

Эмбри

Прошлое

В то утро я проснулся, не подозревая, что моя жизнь изменится. На самом деле, я проснулся один и с похмельем, ощущая себя так, словно меня лягнула лошадь, и удар пришелся между ребер прямо в сердце, так сильно оно болело.

Накануне вечером Эш сделал предложение Дженни. Он попросил ее руки в прекрасном чикагском ресторане, где присутствовали я, Мерлин и ее родители. Опустившись на одно колено, он произнес все банальные слова о любви и обещая хранить верность. Дженни плакала. Ее мать плакала. Ее отец пожал Эшу руку. Мы фотографировались.

Сразу после этого я в полном одиночестве отправился в номер отеля.

Я остро осознавал, что так и не увидел кольцо, которое он подарил мне два года назад. Он не открыл коробочку. Это ли не странно, правда? Разве люди обычно не открывают коробку, чтобы показать кольцо своим возлюбленным? Для Дженни он так и сделал, и красивые бриллианты сверкали в свете люстры, висевшей над их головами. Она была прелестно очарована этим, а затем еще более прелестно очарована Эшем, когда он произносил свою речь.

Возможно, он не открывал коробочку с моим кольцом, так как в глубине души знал, что я откажусь.

Но не кольцо заставило меня заказать в номер бутылку «Хендрикса», и даже не само предложение.

Нет, это случилось из-за выражения его лица.

Открытого и счастливого. Обожающего. Он любил Дженни, искренне любил. Он хотел жениться на ней. Не ради того, чтобы позлить меня и не для того, чтобы угодить Мерлину, а потому, что она сделала его счастливым наипростейшим из всех способов.

Раньше я убеждал себя, что Колчестер — необыкновенный человек с необычными потребностями. Что он умело соблюдал баланс между спасением жизней и победами в войнах с тайными встречами со мной. Что я давал ему то, чего не мог дать никто другой, и то, что я разрешал ему делать со мной под покровом ночи, позволяло ему просыпаться на следующее утро и быть героем для всех остальных.

Но теперь я понял, что ошибался. Он по-прежнему оставался героем. Он все еще был героем, который занимался ванильным сексом с адвокатом. Он все еще был героем, состоящим в отношениях, в которых минет был подарком на день рождения, а не чем-то, что он мог получить силой, когда ему вздумается.

Так почему мне это не давало покоя?

Кем это делало меня?

Лишним? Пострадавшим? Испытывающим боль?

И разве он не мог хотя бы притвориться, словно ему чуточку больно? Сделать предложение Дженни?!

Меня это сильно ранило. И, возможно, в этом и был смысл. Может быть, Эш не мог отказать себе в крохотном кусочке старого доброго садизма, заставив меня смотреть на то, как он счастлив с кем-то другим.

«Но я сказал ему, что буду с ним, — с горечью подумал я, зайдя в душ. Во рту все еще ощущался привкус лайма. — Я сказал, что хочу трахаться с ним, хоть и не могу выйти за него замуж».

Я вспомнил его лицо, когда произносил это, как он медленно поднялся на ноги на вершине моей любимой долины, все еще держа коробочку с кольцом в руке.

— Но я не хочу просто трахать тебя, — сказал он осипшим голосом. — Я хочу любить тебя.

— Я отдам тебе всего себя, — умоляюще произнес я. — Только не проси меня об этом. Пожалуйста.

И я все прочел по выражению его лица. Разрушение. Боль. Ярость.

— Тебе нужно все или ничего? Так, да? — возмущался я. — Разве не лучше иметь хоть что-то?

Эш молчал, и поэтому, утопая в собственной ярости и боли, я ответил вместо него.

— Отлично, — произнес я. — Думал, тебя устроит любой вариант быть со мной, но, похоже, все изменилось. Так что, может, будет лучше, если мы вообще расстанемся. — И я ушел, а Эш так и стоял, сжимая в руках закрытую коробочку с кольцом.

То, что после этого он не прервал нашу дружбу, по-прежнему доверял мне свою жизнь в бою, и все еще держался рядом, было свидетельством его верной натуры. Любой другой на его месте оттолкнул бы меня, но он так не поступил, и я был благодарен за это, потому что все еще хотел его. Я не переставал жаждать запаха его кожи, когда он случайно оказывался слишком близко, не мог оторвать взгляд от того, как пот скатывался по его шее в жаркие летние дни. Я настолько изголодался по нему, что охотно довольствовался этими объедками.

Но теперь все должно прекратиться. Прошло два года с того дня в долине, и теперь он помолвлен. Мне придется двигаться дальше; как частенько поговаривала моя тетя Нимуэ своему сыну Лиру, когда он попадал в неприятности: «Сам эту кашу заварил, сам ее и расхлебывай». Я сделал выбор в пользу будущего Эша, перечеркнув тем самым наше совместное будущее, и теперь мне необходимо с этим выбором жить.

Выйдя из душа, я получил сообщение.

Эш: Обедаю с Мерлином. Ты придешь?

Я точно никуда не собирался. Во-первых, находиться рядом с Эшем до сих пор было слишком больно, а во-вторых, я ненавидел Мерлина чуть ли не больше всех людей на планете Земля. Несмотря на то, что сам принял такое решение, сам выбрал этот путь и признал его, мой внутренний ребенок обвинял во всем Мерлина. За тот день в вагоне поезда и все его разговоры о жертве.

Кроме того, вечером мне придется пойти на вечеринку по случаю его дня рождения, и этого для меня было более чем достаточно.

Остаток дня я дремал, переживал и прикончил бутылку «Хендрикса», а когда пришло время отправиться на вечеринку к Мерлину, был навеселе и смирился с ситуацией. Я увижу Эша и Дженни, Мерлин увидит, как я смотрю на них, и все это будет ужасно, но, вероятно, там найдется открытый бар, где я был бы не прочь утопить в алкоголе свои печали. Но на вечеринку я так и не попал.

У жизни были другие планы.

— Черт, — пробормотала девушка, столкнувшись со мной.

— Мое любимое слово, — автоматически произнес я с ноткой веселья в голосе.

Но мое веселье тут же испарилось, стоило мне увидеть ее лицо, когда она подняла голову. Ее чертовски прекрасное лицо.

Волосы оттенка белого золота, водопадом спускались до талии. Чувственные красивые губы. Очаровательная родинка на щеке. Небольшая ямочка на подбородке. Огромные серые глаза с ресницами намного длиннее и темнее, чем у Эша, из которых ручьем текли слезы.

Она не относилась к тем, кто часто плакал, я сразу это понял. Люди, которые часто плачут, хорошо умеют это скрывать или, по крайней мере, находят в этом хоть какое-то утешение, но она не скрывала своих слез, и легче ей от них не стало. Она выглядела несчастной, ссутулив плечи под кожаной курткой, а ее грудь сотрясалась от прерывистых печальных вдохов.

— Прощу прощения, — хрипло произнесла она и проскользнула мимо меня.

Очарованный, я обернулся, глядя ей вслед, и наступил на что-то ботинком. Ее телефон. Должно быть, она уронила его, когда столкнулась со мной.

«Такова судьба», — решил я. Не собирался упускать шанс помочь прекрасной девушке. Поэтому поднял телефон с земли и направился выяснять, что же могло расстроить такую ​​​​красавицу.

В двадцать девять лет я встретил принцессу.

Ее сердце было разбито, как и мое. На ней было малиновое платье, на мне — голубые брюки и ботинки. Она плакала, я вытирал ее слезы. Она хотела мне кое-что отдать, а я хотел это взять.

Возможно, я понял, что влюбился в тот момент, когда она улыбнулась мне сквозь слезы на обочине Чикаго. Или, может быть, это случилось на колесе обозрения, когда я стоял на коленях у ее ног и она скользила ладонями по моему лицу. Или это произошло в тот момент, когда я вошел в нее и стал ее первым мужчиной.

Но момент, когда я точно это осознал, наступил позже, после того, как я впервые ее трахнул и мы приняли душ. Когда вернувшись в постель, я погрузился в ее нежную киску, и она выгнулась подо мной от болезненных ощущений.

— Больно? — обеспокоенно спросил я.

— Да. — А потом она широко улыбнулась в темноте. — Сделай это жестко.

Она была похожа на меня.

Дело в том, как она извивалась подо мной. В том, как царапала мою кожу и толкалась, кусала меня в ответ, когда я укусил ее. Она хотела боли, она хотела жестокости, она хотела борьбы. Лишь позже я узнал, что бороться она хотела только со мной, что с Эшем — как и я — она была абсолютно покорной. Лишь позже я узнал, что друг с другом мы нашли то, чего не смогли получить с ним.

Тогда я лишь знал, что что-то в ее теле, в ее сердце было идентично моему собственному. И тогда я понял, что не смогу ее отпустить.

— Где Дженни? — спросил я, когда Эш занял место рядом со мной. Мы сидели в кофейне рядом с нашим отелем; я позвонил ему в тот момент, когда проснулся в пустой постели, и мою грудь сдавило от паники из-за того, что мой чикагский ангел растворился с первыми лучами солнца. Но она не исчезла — более того, она даже оставила записку, в которой указала свой номер телефона и адрес отеля — и я с облегчением почувствовал нечто новое. Что-то, чего не испытывал уже очень давно.

Восторг.

Я был в восторге от нее.

А Эш был моим лучшим другом. Мне хотелось, чтобы он узнал об этом, и, возможно, внутри меня присутствовала крошечная мстительная часть, которая тоже хотела, чтобы он стал свидетелем моего счастья без него, хоть я и не признавался себе в этом.

Эшу потребовалось много времени, чтобы ответить на мой вопрос, пока он просматривал меню с выпечкой, а затем выпрямился.

— Я хотел поговорить с тобой без Дженни.

Впервые я заметил, каким изможденным он выглядел: красные глаза, как будто он пил или не спал всю ночь напролет, а может и то, и другое.

— Но я хочу услышать о твоем ангеле, — сказал Эш, вынужденно улыбаясь. — Ты бы не стал звонить мне, не окажись она потрясающей.

Что-то определенно было не так, что-то большее, нежели его ревность к кому-то другому, как бы мне этого ни хотелось.

— Эш, все в порядке? Ты какой-то… — Как с похмелья. Встревоженный. Несчастный, — …отстраненный.

Он провел рукой по лицу, ладонью и пальцами прошелся по щетине, покрывающей его щеки и челюсть. Я вздрогнул, вспомнив, как эта щетина касалась самых интимных участков моего тела.

— Помнишь те электронные письма, с которыми я не расставался, когда нас отправили в Карпатию? — спросил он через минуту. — Те, которые я распечатал.

— От юной девчонки?

Он посмотрел на стол.

— Я встретился с ней вчера.

На его лице отражались все невысказанные чувства. Поражение. Вина. Стыд.

Тоска.

— Ты?..

Он посмотрел на меня, и его взгляд был подобен лезвию ножа.

— Я не трахался с ней, если ты об этом.

— Да, полагаю, ты этого не делал, — сказал я, еще раз подумав. — Ты будешь хранить верность Дженни, пока смерть не разлучит вас.

Он вздохнул.

— Не говори так. Потому что я… прикоснулся к ней.

Мои брови взлетели вверх, и он вяло поднял руку.

— Не в том плане. Она пришла на обед, куда меня привел Мерлин. Увидев ее… я испытал шок. Как будто прикоснулся к оголенному проводу. Знаешь, сейчас ей двадцать, и она намного красивее, чем я помню. После обеда я пошел за ней, и мы поговорили. Она чертовски умна, а еще так чертовски мила и покор… — он умолк.

— Покорна? — закончил я за него.

Эш прикрыл веки.

— В общественном месте я намотал на кулак ее волосы и запрокинул голову назад. Я упирался членом ей в живот. И она сказала: «Да, пожалуйста».

Закрыв глаза я четко представил себе эту картину. Он не просто испытывал стыд за то, что желал кого-то другого, его поразила нереальная физическая потребность в этом, нестерпимый голод от возможности быть так близко к чему-то, чего так хотел, но не мог получить.

— Она писала мне это, Эмбри, — продолжил он. — Я знал, что она скажет «Да, пожалуйста». Мне всегда казалось, что она будто создана для меня. Так же я раньше думал о тебе.

Его глаза по-прежнему были закрыты, поэтому он не видел, как я вздрогнул от этих слов. Открытые раны, отразившиеся на моем лице.

Слова, которые я произнес, были вызваны именно этими ранами.

— Что ж, ты увидел ее и перевозбудился. Затащи Дженни в постель и выпусти пар.

Он открыл глаза и пристально посмотрел на меня.

— Это будет неправильно.

— Неужели лучше сидеть здесь без нее, страдая от стояка на двадцатилетнюю девушку?

— У меня не стоит…

Я сунул руку под стол и положил ладонь на его член, толстый и твердый, упирающийся в левую штанину брюк. Мы трахались почти три года, я знал, когда у этого мужчины стоит, — понял это в тот момент, когда он закрыл глаза, воспроизводя в памяти их встречу. Наш столик стоял в углу, мы сидели рядом друг с другом, так что мне легко удалось проделать это незаметно.

Обхватив член через тонкую ткань брюк, я сжал пальцы. Эш тихо зашипел.

— Черт возьми, Эмбри, — проговорил он, но не предпринял попытки отстраниться от моего прикосновения. Вместо этого он посмотрел в мои глаза, и слегка раздвинул ноги.

Этого было достаточно. Прошло два года с тех пор как я так прикасался к нему, с тех пор как я видел пульсирующую венку на его шее и как расширяются его зрачки, превращаясь в черные омуты похоти.

— Не ври мне, — сказал я, сохраняя внешнее спокойствие и вежливый тон, при этом продолжая сжимать под столом его член и скользить по нему рукой. — Ты чувствуешь то, чего не чувствовал с тех пор, как в последний раз трахал меня, и теперь не знаешь, что делать. Ты думал, что сможешь жить без этого, но теперь понимаешь, что ничего не получится. Ты не можешь усмирить этот голод, Эш. Он всегда будет здесь, похотливый и жаждущий.

Я начал двигать рукой вперед-назад, прижал подушечки двух пальцев к его уздечке, — едва уловимое движение, которое никто в кофейне даже не заметил.

Он отреагировал, резко вздохнув, и развел ноги еще шире.

— Так почему ты не позволяешь мне покормить этого зверя? — тихо пропел я.

— Почему бы не дать мне насытить его хотя бы раз?

Я сжал его член, и глаза Эша закрылись.

— Я не… это неправильно… — теперь он бессвязно бормотал, зверь внутри него был слишком голоден.

— Расскажи мне о ней побольше, — сказал я, не зная, пытаюсь ли помочь ему или уничтожить его. — Расскажи, как она выглядела. Что бы ты с ней сделал, если бы мог.

— Блондинка, — пробормотал он, все еще с закрытыми глазами. — Серые глаза. Изящная шея. Небольшая ямочка на подбородке, которую мне так и хочется укусить.

Я бы сделал с ней все.

Шум в кафе исчез, остался только его голос, посеявший небольшую тревогу в моем сознании.

— Как ее зовут? — спросил я настолько небрежно, насколько мог, все еще потирая его член через брюки.

— Грир, — сумел вымолвить он. — Грир Галлоуэй.

Время не остановилось, моя кровь не остыла в жилах. В каком-то смысле я понимал, что должен был догадаться — возможно, я уже и так знал. По ее слезам, когда она бросилась через вестибюль и наткнулась на меня. По ее словам на колесе обозрения: «На самом деле мы не были вместе. Но это не изменило моих чувств… Ни один нормальный человек не будет испытывать нечто подобное, когда за четыре года не было никакой надежды на отношения…»

Очевидно, это проделки судьбы, хоть я в нее и не верил. Но все было предрешено: в моей жизни нет ничего, что не связывало бы меня с Эшем.

Истина поразила меня, закипая одновременно с гневом. Они плавились и переплетались, образуя единое целое и даруя мне озарение. Все эти годы Эш втайне любил ее, моего ангела, мою Грир. Именно она украла ту частицу его сердца, которую он отказывался отдать мне; она — единственная, кому удалось околдовать его, обменявшись парочкой удачно подобранных фраз. И теперь, когда я встретил ее, я все понимал. Я понял, почему он не смог ее отпустить.

Лишь один жуткий миг я раздумывал о том, чтобы раскрыть ему правду. Я подумал о том, что хочу, чтобы он знал, кто стал первым мужчиной, оказавшимся внутри нее, и что именно я после этого смывал кровь с ее бедер. Что я заставил ее улыбаться, стонать и еще громче — кричать, что я был первым в мире, кто попробовал вкус ее киски и обнимал ее после оргазма.

Я. Это я трахал ее, а не он, и его помолвка с Дженни все еще причиняла мне достаточно сильную боль, чтобы рассказать ему об этом. А я ужасный человек, помните? Эгоистичный и подлый. Я бы не пал ниже плинтуса.

Но я ничего не сказал.

Я не смог.

Не потому, что праведно усмирял свои худшие порывы, а потому, что слишком сильно любил его, чтобы намеренно причинить боль. До сих пор.

И я не мог причинить ему боль, встретившись с ней снова. Даже если ее номер телефона прожигал дыру в моем кармане, а в мыслях крутились несбыточные фантазии о том, как я стану ее парнем, я знал, что не смогу так поступить. Я слишком благородный или слишком слаб, понятия не имею, что именно мной двигало.

Я убрал руку от члена Эша.

Он застонал, опустив голову.

— Не хочу, чтобы ты останавливался, — признался он.

— Я не должен, — сказал я, вставая и отодвигая кофе, к которому так и не прикоснулся. — Ты можешь приказать мне пойти в туалет и ждать тебя там, стоя на коленях, и я сделаю это. Или можешь отыскать свою покорную девушку, и покрыть спермой ее прекрасные светлые волосы, и ей бы это понравилось.

Его рот образовал одну из тех линий, которые, как он считал, означали хмурость, но на самом деле он лишь дул губы.

— Есть какое-то «но»?

— Но ты не станешь этого делать. Ты хочешь трахнуть меня в рот. Ты так сильно этого хочешь, что я всего парой движений могу заставить тебя кончить под этим столом. Также ты хочешь эту девушку. Но ты любишь Дженни и слишком верен ей, чтобы разорвать помолвку лишь потому, что она тебе не подходит.

Вид у него стал более хмурым.

— Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

— Поверь, так и есть. — Я бросил на стол пару купюр и собрался уходить.

— Эмбри, — сказал Эш, прежде чем я успел сделать хоть шаг. — А как же ты? Что насчет твоего ангела? Твоей ночи с ней?

— Неважно, — ответил я, отдаляясь от стола. Увязнув во лжи, которая будет мучить меня долгие годы.

В конце концов, ради Эша я уже от многого отказался. Почему бы не отказаться и от нее тоже?