– Здесь есть еще какая-нибудь еда? – жалобно спросил сенатор Бэкьюлэм.
Сенатор повторял эту фразу не в первый раз, что уже начинало сильно раздражать Римо.
Надежно связанный по рукам и ногам, Бэкьюлэм сидел на полу арендованного Римо и Чиуном бунгало – как раз перед «Мицудзуки Мондайэл». С тех пор, как сенатор пришел в себя, он сохранял ясность ума и вместе с тем не проявлял особой склонности к сотрудничеству.
– Вы не получите никакой еды, пока не ответите на некоторые вопросы, – проинформировал его Римо. – Мы хотим знать, кто вас снабжает гормональным препаратом.
– Какое это имеет значение? – ответил Бэкьюлэм. – Продажа или хранение ГЭР – это вовсе не преступление. С другой стороны, похищение людей – это еще какое преступление. А похищение сенатора США наказывается смертной казнью.
– Это мы слышали, – без особой заинтересованности сказал Римо. – Готов спорить, что вы с удовольствием голосовали за этот билль.
– Да кто вы, черт возьми, такие? – спросил сенатор. – На кого вы работаете?
– Это не подлежит обсуждению, – ответил Римо. – Нам нужна информация. Препарат, который вы используете, опасен.
– Это абсурд! Посмотрите на меня. Я стал новым человеком. Я себя чувствую лучше, чем когда бы то ни было. Как это может повредить?
– Спросите вашу покойную жену.
Сенатор со злостью посмотрел на Римо.
– Если масштабы распространения ГЭР будут увеличиваться, то возникнут проблемы в области национальной безопасности, – сказал Римо.
– Так вы пытаетесь меня убедить, что работаете на наше правительство? – фыркнул Бэкьюлэм. – Знаете, я не вчера родился. С каких это пор УБН нанимает убийц?
Римо решил не вдаваться в дальнейшие дискуссии по этому вопросу. Существование КЮРЕ нужно было любой ценой сохранить в тайне.
– Если это зелье не запрещено, – вступил в разговор Чиун, – то почему вы так беспокоитесь за судьбу тех людей, которые дают его вам?
– Потому что это редкое и очень дорогостоящее вещество, которое я хотел бы получать еще долгое, долгое время, – ответил сенатор. – Если у меня будут проблемы с поставщиком, если я его разозлю – он может лишить меня препарата.
– Взгляните правде в глаза, Лад, – сказал Римо. – Вы уже его лишились.
– Что все это значит?
Римо поднял с пола спортивную сумку и показал ее сенатору. В сумке лежал использованный адгезивный пластырь.
– Это ваша последняя доза. Я сам час назад снял ее с вашей девяностолетней задницы, когда вы все еще витали в стране грез.
В глазах старца тут же померк солнечный свет.
– Не надо, детка, – сказал Римо. – Мы будем только сидеть здесь и смотреть, как вы обретаете свой прежний облик. Палка и кислородные подушки ждут вас в спальне.
– Старость, – торжественно заявил Чиун, – это горькая трава, которую не следует пробовать дважды.
Ладлоу Бэкьюлэм посмотрел на свое красивое, все еще могучее тело, и его нижняя губа задрожала, а по щекам потекли горячие слезы.
– Вы не можете поступать со мной так жестоко! – взмолился он. – Не можете. Это бесчеловечно. Пожалуйста, верните мне пластырь. Пожалуйста! Я заплачу вам столько, сколько хотите. Я дам вам все, что хотите. Я могу назначить вас послами. Могу дать пост в кабинете. Могу устроить свидание с Первой леди.
– Хватит ныть, Лад, – сказал Римо. – Вы не сможете нас купить, потому что мы не продаемся. И вы ошибаетесь, если думаете, что мы вас похитили, чтобы получить выкуп. Кто продал вам наклейки?
– Нет. Я этого не скажу.
Римо попробовал зайти с другой стороны.
– Попробуйте взглянуть на вещи здраво. Аудио– или видеозапись здесь не ведется. За вами не наблюдают с помощью одностороннего зеркала. Здесь только мы с вами, сенатор. И все мы знаем, что препарат не только снабжает вас новым, более совершенным телом, но и заставляет совершать такие вещи, которые раньше вы не стали бы делать. Например, убивать молодую жену во время брачной ночи. Остальных этот препарат тоже заставляет убивать. Где-то в вашей старой башке должен сохраниться уголок, который понимает, что происходит. Что происходит и насколько это плохо.
Ладлоу Бэкьюлэм ничего не ответил.
– Он понимает, – сказал Чиун. – Он понимает, но его это не беспокоит. Он человек-животное.
– Он останется таким ненадолго, – сказал Римо, глядя на часы, висящие на стене в гостиной. – Действие этого вещества уже начинает ослабляться. Все происходит так медленно, что, вероятно, вы сначала ничего и не заметите. Но через некоторое время кое-что начнет съеживаться и опадать.
Тут Римо повернулся к Чиуну и сказал:
– Может быть, пускай он немного над этим подумает? Все равно мне нужно позвонить.
В глазах сенатора мелькнуло отчаяние. Отчаяние и страх.
Римо взял со столика телефонную трубку и жестом пригласил Чиуна проследовать за ним на крошечную кухню.