Ангел страсти

ГЛАВА 5

При появлении Анжелы Джеффри Девро, недавно утвержденный в звании графа Уиндома, перестал метаться взад и вперед перед камином, обогревавшим большой зал. Это был довольно интересный человек, высокий, с вьющимися каштановыми волосами. Но на душе его сейчас скребли кошки.

Когда он поднял глаза на леди Карлисли и сопровождавших ее людей, взгляд его выдал страх. Еще больше казались обеспокоенными два его компаньона, занявшие настороженные позы поближе к хозяину.

Замерли и остальные присутствующие в зале. Служанка, расставлявшая на столе чаши для вина, прервала свое занятие и замерла с открытым ртом. Трое латников из вооруженной охраны замка, явившиеся к обеду, остановились в недоумении.

Во главе процессии шествовали Анжела и богато разодетый рыцарь, за ними еще один благородный господин. Затем — Питер, Эдвин, Леон, четверо рыцарей Гейнсбриджа и монах-доминиканец.

Анжела почувствовала замешательство своих вассалов и приняла их натянутые приветствия, словно ничего не произошло. Голос ее оставался на удивление спокойным и ровным.

То же самое произошло у ворот замка. При виде капитана Росса с его людьми и Гейнсбриджа, двое охранников без лишних вопросов подняли решетку ворот. Приняв заверения Тома Картера, сказавшего, будто он отлучался в деревню к одной женщине, а по пути обратно встретил госпожу и ее эскорт, часовые не почуяли подвоха в его словах. Не заметили они также и ножа, приставленного Леоном к спине Росса, пока Том Картер желал всем доброго утра. Только когда вся группа оказалась во внутреннем дворе замка, Росс испепеляющими взглядами выразил охранникам выговор за радушный прием.

Леди Карлисли тут же отстранила от службы Росса в присутствии людей, которыми он раньше командовал. Росс попробовал возмутиться, но Анжела поставила его на место величественным гневным взглядом, и дело свершилось. С той же решимостью она отослала Нелл в кухню.

Анжела, однако, не питала иллюзий относительно повиновения Росса и Нелл. Если бы она приехала одна, эти двое не стали бы подчиняться ей и, возможно, выиграли бы поединок. Повиновением слуг она была обязана только присутствию своего внушительного супруга, и Анжела это прекрасно понимала.

Пройдя в замок с непредвиденной легкостью, Анжела приготовилась к первой сцене грандиозного спектакля. Джеффри Девро всем своим видом демонстрировал досаду за столь долгое ожидание. Леди Карлисли взглядом отпустила слуг.

— Леди Карлисли, — Девро почтительно склонил голову, не понимая, почему огромного роста господин не отходит от Анжелы. — Прибыл к вашим услугам, миледи.

— Благодарю вас, лорд Девро. Мне весьма польстило, когда стража сообщила о вашем приезде.

«В восторге при мысли, что смогу избавиться от одного претендента на мое наследство и тело».

Она слегка кивнула двум другим рыцарям, но пренебрегла своим долгом хозяйки представить своего спутника графу. Такое нарушение этикета удивило гостя, он вопросительно посмотрел на графиню. Но она лишь сделала вид, будто не замечает вопроса в его глазах. Будучи так долго лишенной возможности чувствовать себя хозяйкой в собственном доме, она с удовольствием теперь делала то, что считала нужным. Анжела решила подождать, пока гость объяснит цель визита, и только после этого посвятить его в обстоятельства своей жизни.

— Надеюсь, я не обидел вас, нанеся визит, когда после смерти вашего супруга и повелителя прошло так мало времени. Знаю, период траура еще не окончен, но я поспешил лично выразить вам свои соболезнования, а также надежды. Такая поспешность объясняется весьма просто. До меня дошли слухи о других претендентах на вашу руку и сердце, и мне оставалось только одно — приехать и предложить вам свою помощь. — Он слегка выгнул бровь, словно спрашивая, как она чувствует себя в обществе великана с правой стороны и свиты, стоящей за ее спиной.

Заверение в намерении помочь являлось правдой, несмотря на желание опередить соперников и самому жениться на знатной вдове. Анжела одарила лорда Джеффри нежнейшей улыбкой и решила одним махом покончить с его бесплодными надеждами на брак с нею.

— Благодарю вас за помощь и заботу, милорд. Знаю, о моем очередном замужестве ходят всякие разговоры. Не отрицаю, действительно, многие мужчины проявляют интерес к моему будущему. Но разрешите сообщить вам нечто, способное изменить ваши намерения. Позвольте познакомить вас с сэром Николасом Форестером, кузеном моего покойного супруга и человеком, который сегодня утром стал моим мужем.

Если Анжела думала, что лицо Джеффри Девро должно выдать его гнев, ненависть или что-либо подобное при ее сообщении, она ошиблась. Удивление — да, оно не замедлило проявиться. Но ничего другого. Для человека, прибывшего в Уиндом с целью жениться на владелице замка и, таким образом, сохранить за семьей фамильные угодья, это казалось не совсем естественным. Анжела даже могла поклясться — в глазах Джеффри мелькнуло что-то похожее на облегчение. Ей захотелось узнать, чем это вызвано.

— Вашим мужем? — переспросил он. — И так внезапно, с такой поспешностью. Как это произошло?

Николас посмотрел на лорда Девро сверху вниз своими бесовскими золотистыми глазами.

— Вчера я держал путь в надвигавшуюся грозу, стремясь выразить соболезнования вдове моего бедного кузена. Моя лошадь измучилась, я тоже устал, к тому же опасался, что животное может захромать. Решил остановиться на ночлег в замке Монтроз, эта добрая леди оказала мне гостеприимство. Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Утром мой духовник совершил свадебный обряд и отслужил мессу в часовне Монтроз. Вот и вся история.

Скептически поджатые губы лорда Джеффри свидетельствовали о его недоверии. Темные глаза обратились к Анжеле, ожидая дополнительной информации.

Она произнесла лишь приличествующие этикету слова.

— Благодарна за визит и прошу остаться на свадебный пир.

— Пир? — Поджатые губы и недовольно сдвинутые брови говорили сами за себя. Сама эта идея казалась лорду Девро абсурдной.

Николас кивнул.

— Ничего грандиозного, учитывая недавнюю кончину последнего мужа моей супруги. Но вполне пристойное празднество. Я хочу отметить мою женитьбу согласно принятым в обществе ритуалам.

— Конечно, милорд. Уверен, вы пунктуально выполните необходимый обряд. Вам повезло, вы устроили все за два дня до Пришествия. После этого ни свадьбы, ни другие сделки не разрешаются. Иначе многие мужчины оспорили бы ваше право на эту даму.

— А вы, лорд Девро? Вы тоже оспорите мое право?

— Не исключено. Ибо я никогда не слыхал о вас, милейший лорд Форестер. И хотя я допускаю, что вы, действительно, родом из северных земель, где эта фамилия встречается довольно часто, должен признаться, по моим сведениям, все мужчины этого рода уже в преклонном возрасте и довольно немощны физически. А вы совсем не такой, милорд… Но, возможно, у меня не совсем точная информация.

С замиранием сердца Анжела наблюдала, как сузились глаза Николаса при взгляде на этого выскочку с юга, решившего совать нос не в свое дело в качестве правдоискателя.

— Да, определенно, вы не располагаете всеми необходимыми данными.

— А, интересно, почему вы не обладаете рыжими волосами и голубыми глазами, как все Форестеры?

— Унаследовал от матери, она была темноволосой. Вы хотите сказать, Девро, цвет моих волос удержит вас от признания законности моего права называться мужем этой леди?

От Анжелы не ускользнула нотка угрозы в голосе Николаса, по-видимому, лорд Джеффри тоже обратил на это внимание.

Он бросил взгляд на отца Самюэля, затем на Гейнсбриджа и его вооруженную свиту.

— Я считаю это напрасной тратой сил. Надеюсь, вы располагаете соответствующими документами?

— Разумеется.

— Тогда я и не подумаю оспаривать ваши права. В конце концов, кто я такой?

— Человек, который хочет присоединить наследственный замок леди Карлисли Уиндом к своим владениям.

— Верно. Но я должен сказать, милорд Форестер, если мирный путь к этому закрыт, я не воспользуюсь никаким другим. По имеющимся у меня сведениям, эта добрая женщина не сможет теперь удержать свои владения, на них есть много претендентов.

— Можете к ним присоединиться и, если они победят, вы получите свою долю.

— Мог бы, но для подобных конфликтов у меня слабовато здоровье. Мне хватает собственных проблем. Границам владений семейства Девро угрожает один нечестивый рыцарь, он давно положил глаз на наши земли. Так что одна битва мне в скором времени предстоит.

Аллен Гейнсбридж выступил и сочувственно посмотрел на Девро.

— Да, я тоже слышал, скорей всего, кончится именно так.

— А я знаю, это вопрос решенный, — добавил Николас.

Анжела испытывала крайнее замешательство, переводя взгляд с одного на другого.

— Откуда у вас такие сведения, милорд Форестер?

— У меня есть свои верные источники, как нетрудно догадаться. Мне известно, лорд Девро получил вызов от Роджера Бартлета, графа Свонсдона.

Анжела вспыхнула от гнева. Лорд Бартлет пытался прибрать к рукам не только ее земли!

— Да, — подтвердил удивленный Джеффри, пытливо разглядывая выражение лица Николаса. — Откуда вам это известно, милорд? — Он сделал шаг к нему, не скрывая недружелюбия, не обращая внимания на значительное физическое превосходство Форестера.

Когда граф приблизился, Николас сильно сжал пальцы на талии Анжелы. Его тело напряглось от сдерживаемой ярости.

— Разве так уж важно, откуда у меня информация, если она соответствует истине?

— Возможно, и не важно, просто хочу узнать, кто вы такой.

— Второй вопрос — какое значение имеет, кто я есть, раз уж ваше бедственное положение так хорошо известно? Слухи о нем дошли до самых северных границ. Даже такой безвестный человек, как я, мог кое-что понять.

Девро, не желая сдавать позиций, подался вперед.

— Прошу, лорд Форестер, скажите, какие выводы вы сделали из желания Бартлета захватывать все больше и больше земель, не принадлежащих ему?

— Бартлет жаден, мой дорогой лорд Девро. Стремится прибрать к рукам все, что считает возможным удержать в своей власти. В этом деле вы стали ему поперек пути или, точнее, ваши земли. Если он отвоюет у вас владения, в его власти окажется все восточное побережье Англии от Уош до реки Хамбер, — Николас повернулся к Анжеле. — И если бы он мог получить территорию к северу от Хамбер, принеся в жертву на алтарь своей алчности эту леди, он бы не остановился. Это сделало бы его вторым лицом в стране после нашего неправедного короля Иоанна.

Так вот каковы намерения Бартлета! Анжелу приятно поразила способность Николаса делать выводы из разрозненных фактов.

Одна мысль повлекла за собой другую — откуда Николасу так хорошо известна сущность этого негодяя Бартлета? Являлось ли это результатом действий его сотоварищей, преследовавших Бартлета как одного из ближайших сторонников короля Иоанна? А если так, то могла ли шайка разбойников так хорошо разгадать намерения лорда? Лучше нее, соседки графа Свонсдона? Человека, о котором до последнего времени она почти ничего не знала?

Девро насторожился.

— Святые отцы! Так вы считаете, Бартлет набирает силу?

Анжела сложила руки под грудью, как учили в монастыре, и обратилась в слух.

— И если Иоанн падет от рук мятежных баронов, Бартлет займет его место?

— Да, — подтвердил Николас, не отпуская талии жены. — Не трон, конечно, в нем нет королевской крови, но с такими владениями он станет первым советником малолетнего сына Иоанна Генри. Неважно, как его станут называть — регентом или как-нибудь еще.

— Абсурд! — вскричал Девро. — Для этого у него нет опыта. Этого не может быть!

— Увы, очень даже может, дорогой лорд Девро, — заметил серьезно Гейнсбридж. — Я знаком с Бартлетом. Знаю его. Это хитрая бестия. Он служит тому, кто его кормит. В данное время его подкармливает Иоанн. Завтра это может оказаться король Франции Филипп. Кто знает?

Анжела зябко поежилась.

— А сейчас его цель ограбить вас, милорд, — произнесла она, обратив на Девро сочувствующий взгляд.

— Да, миледи, и вас.

Николас прижал ее к себе.

— Пусть только попробует.

Девро посмотрел на нее с беспокойством.

— Я очень рад за вас, миледи. Надеюсь, Бартлету не удастся присоединить ваше имя к списку своих владений.

Николас недовольно нахмурился.

— Что бы вы дали, Девро, чтобы и ваши земли он не смог присоединить к своим угодьям? — Прежде чем граф успел ответить, Николас продолжал: — Я могу предложить вам объединиться с нами и не дать возможности Бартлету и его повелителю королю Иоанну лишить вас законных владений и прав.

— Был бы просто счастлив и благодарен. Мои земли невелики, но плодородны. Мои крестьяне живут зажиточно и воздают хвалу моим предкам за хорошее ведение хозяйства. Я хотел бы продолжить это дело для потомков. Мне доводилось видеть злодеяния короля, я бы с радостью помог урезать его ненасытный аппетит. — Теперь он смотрел на Николаса совсем иначе. — Что вы потребуете от меня взамен, лорд Форестер?

— Ваше союзничество. Помогите нам дать понять Иоанну, каковы истинные намерения Бартлета. Король не любит жадных баронов, привилегию на жадность он признает только за собой.

— В мои цели не входит помогать Иоанну укрепить власть, просто хотелось бы, чтобы он опирался на мир и справедливость.

Николас подумал, покачал головой.

— Мы бы тоже не возражали, но это несбыточная мечта, мы не сможем добиться таких значительных результатов. Так как же, вы с нами или нет?

— Откуда мне знать, поможете ли вы мне? Мы чужие люди, я ничего о вас не знаю. Какие у вас шансы на успех?

— Никаких гарантий, кроме своего слова, дать вам не могу.

— Почему я должен довольствоваться словом?

— Разве это не все, что один мужчина может дать другому?

Анжела решила вмешаться.

— Милорд, слово этого человека меня вполне устроило.

Взгляд графа Девро немного смягчился.

— И так как я наслышан о вашей добродетели, миледи, то ваш аргумент меня убедил. Тотчас же объявляю — я становлюсь вашим союзником.

— Благодарю, лорд Девро, за добрые слова обо мне. Я думала, после смерти лорда Кретьена моя репутация погибла окончательно.

— Я никогда не верил сплетням, миледи. Вы не способны убить человека. Желаю, чтобы ваш третий брак оказался более продолжительным, чем первые два, и более счастливым, — Девро изящно поклонился.

Гейнсбридж счел нужным напомнить всем о цели собрания.

— Пора начинать празднество, лорд Девро, иначе вторая половина бракосочетания никогда не состоится. Что вы скажете на мое предложение заняться винами? Нужно распорядиться, слуги принесут его из погребов. Наши люди умирают от голода, к тому же, я продрог от холода. Пойдемте, граф. У нас есть возможность отблагодарить стражу за недостойное поведение в последние месяцы, не так ли?

Когда все ушли, Николас обнял Анжелу.

— Одного претендента удалось заполучить в союзники.

Она прижала ладонь к его сердцу.

— Благодаря вам.

— Бог на нашей стороне в этом святом деле.

Несмотря на нежность Николаса, сердце Анжелы сжалось при мысли о приезде отца и его братьев… и этого Бартлета, который, судя по всему, больше достоин носить имя дьявола, чем тот, кого она обнимала.

Когда начался обед, Николас внимательно наблюдал за стражниками. Трое охранников сидели с Томом Картером и спокойно беседовали. Но в глазах трех других, перешедших, как заключил Николас, в замок из Карлисли, мелькала такая злоба, словно они хотели разрубить кого-нибудь из гостей на куски. Их останавливало только отсутствие их предводителя Делигера и соображения логики.

Майкл Росс не имел на них должного влияния и не мог заменить Делигера. Они даже избегали Росса — сели вместе в конце длинного стола и молча следили за дружной парой новых Форестеров, Гейнсбриджем и Девро. Когда Нелл и вторая служанка из кухни, Кейт, принесли вино и расставили чаши, эти трое сделали вид, будто больше заняты интересами желудка, чем соображениями политики.

И правильно делали. Сообщение своей госпожи они выслушали с удивлением, но почтительно, однако Николас видел зарождающийся заговор. Эти трое ждали только возвращения Делигера, собираясь затем приступить к решительным действиям под его руководством.

Анжела сидела рядом с Николасом во главе высокого стола, за которым так недавно главенствовал Кретьен Форестер. Даже от нее не укрылась ненависть, сквозившая во взглядах латников, хотя внешне все спокойно попивали вино.

— Неприветливая компания, не находите? — заметила Анжела, проследив за направлением взгляда Николаса.

Зал постепенно наполнялся звуками свадебного пиршества.

Сердце Николаса сжалось. Как она могла терпеть вид этих грубых недоброжелательных людей за своим столом?

— Да, моя радость, они производят не очень приятное впечатление. Огромные дикие животные, не так ли? Нам на руку их раздоры. Так легче будет справиться, если они что-нибудь решатся предпринять.

— Да. Но, как любая волчья стая, они ничто без вожака. — Она отпила вина из своей чаши.

Трое охранников на том конце стола довольно громко перекидывались язвительными репликами о последнем муже госпожи и радостях, ожидавших новоиспеченного супруга с ветреницей, столь часто меняющей мужей. До Анжелы долетали обрывки их грубых шуток, и она постоянно заливалась румянцем.

— Эти делигеровские прихвостни сильно отличаются от Тома Картера и его троих приятелей. Хотя отец моего первого мужа вел себя непорядочно по отношению ко мне, его подданные уважали его — с ними он вел себя благородно и справедливо.

— Вы случайно не знаете, что заставило их перейти на другую сторону? — поинтересовался Николас.

— Я бы сказала, сила и деньги вызывают страх. За спиной лорда Карлисли стояли не только мой отец и дядья, но и сам король Иоанн. Те, кто пришел из Уиндома, оказались перед выбором. Двое попросили отпустить их и покинули замок. Один латник просто сбежал. Остальные приспособились.

— И оставили вас без поддержки на бреге вод под названием отчаяние?

Она с благодарностью посмотрела на него, Николас прикрыл ее ладонь своей.

— Клянусь Богом, я рад, что вы за мной послали.

— И я тоже, — призналась она с улыбкой, вероятно, принятой присутствующими за столом за проявление горячих чувств к жениху. — Они хорошо знают, на чьей стороне сила, и боятся только силы.

— К счастью, они также совсем не равнодушны к вину, не так ли?

— После смерти Кретьена я приказала заготовить в два раза больше вина, чем раньше, под предлогом похорон.

Он посмотрел на нее с еще большим уважением.

— Так вы давно планировали эту свадьбу?

— У меня оставалось два выхода — этот или… не знаю сама, какой еще.

У Николаса сжалось сердце. Она спокойно отпила из чаши.

— Вы не представляете, какие чувства испытывает человек, находящийся во власти других.

Николас вспомнил, как сам страдал в цепях, как его били кнутом, подвешивали в бамбуковой клетке, тыкали в него палками, дразнили и насмехались. От видений прошлого во рту появилась горечь, он сглотнул ее и заставил себя криво улыбнуться.

— Ошибаетесь, мне это хорошо известно.

— Откуда мужчине знать, что значит быть проданной или обмененной как вещь, быть переданной от одного хозяина другому как его собственность?..

Она отвернулась, не в силах продолжать.

Николас нежно повернул ее голову к себе.

— Думаете, такое случается только с женщинами и здесь, в Англии? Нет. Несправедливость проявляется по отношению ко всем. Зло существует везде, дорогая.

— Вы говорите об этом так уверенно.

— Да.

— Но как подобное может случиться с мужчиной?

Он мог бы рассказать ей о прошлом, но не здесь и не сейчас. Эта женщина создана для рассказов о волшебных прелестях мира, а не о кошмарах и ужасах; его повествование не смогло бы усладить ее слух.

Анжела сидела, словно зачарованная.

— Вы скрываетесь в лесах не от позора. Не могу представить, как вы совершаете что-либо, достойное осуждения, ведь вы такой сильный и добрый…

— Я живу в лесах, так как хочу жить свободным человеком. Свободным от правил, от власти Иоанна.

— Если бы я смогла освободиться от правил и законов, у меня бы не болело сердце.

— Допускаю, сейчас вам так кажется, но Бог создал человека не только для райских наслаждений, мой Ангел.

— Но когда-то так было.

Он снисходительно улыбнулся и поцеловал ее ладонь.

— Это продолжалось недолго, до тех пор пока Адам не отведал плодов от древа познания добра и зла.

— Увы, а теперь его потомкам приходится оплакивать эту утрату.

На Николаса снова нахлынули воспоминания. Ее голос доносился словно издалека.

— Вы, вероятно, когда-то потеряли любимую женщину?

Он задумался. Была ли истина в этом вопросе? Он ведь не любил Беатрис. Желал ее, как любой подросток мог желать эту хорошенькую девушку, выбранную для него отцом. И только. Тогда он не знал, что такое любовь. Никогда не знал. Любил то, что любят все, — отца, свои земли, свое наследство. Он рано познал женщину. Но никогда не любил. Никогда не позволял себе этого излишества. Никогда не задавал себе вопроса — не потому ли он избегает женщин, ведь когда-то одна из них отказалась от него… А другая, напротив, смотрит на него с надеждой…

— Я не любил ее, — произнес он тихо. — Уверяю вас, Анжела. Если бы я имел такую возможность, я бы женился, может быть.

Она придвинулась ближе к нему.

— Вы живете, не признавая законов ни церкви, ни страны. Вы могли бы жениться, если бы нашли подходящую женщину.

Он криво усмехнулся.

— Да, дорогая, я мог бы жениться уже давно. Но не сделал этого и не собирался, так как мне нечего дать женщине, кроме горя и лишений. А для леди это тем более не подходит.

— Многие знатные дамы живут в богатейших замках, но пребывают в печали, — горечь сквозила в ее голосе.

— Скажите, душа моя, чем не угодил вам Карлисли?

— Кретьен? О, Николас, он не сделал ничего плохого. Честно. Ни разу не поднял на меня руку.

— Но другие это делали. — Его брови угрожающе сдвинулись.

— Да. Только один Кретьен относился ко мне с уважением и предоставлял мне полную свободу действий.

— А кто те, другие, ваши обидчики? Они здесь? Где они?

— Нет, их здесь нет. Еще нет. Но они появятся. Ибо они вынашивают предательские замыслы. Делигер. Мои дядья. Отец.

— Что они сделали с вами, Анжела?

— Когда умерла сестра — она была обручена с малолетним наследником Уиндома — отец забрал меня из монастыря, привез домой и сообщил ужасную новость. Через неделю я должна была занять место сестры и сочетаться браком с ее нареченным. Я отказалась. Он… он не пожелал посчитаться с моей волей. Я умоляла, убеждала его… я хотела посвятить себя церкви, но он только смеялся. Сказал, меня нужно научить знать свое место.

Николас проникся глубоким сочувствием к ее горю. Однажды ему довелось слышать слова мудрого человека — часто люди одно зло оправдывают другим.

— Отец приказал мне выйти замуж за десятилетнего наследника Уиндома из соображений финансовых, хотел получить деньги, богатство. Богатство для меня ничего не значит, ибо я жаждала посвятить жизнь созерцанию неба, и я пыталась доказать ему это… Он… только презрительно фыркал. Когда я снова отказалась, он приказал своему управляющему отвести меня за руку на женскую половину и там запереть.

— Одну? — Он вспомнил, как однажды толпа сарацинок поступила так с девочкой, отказавшейся повиноваться. С благословения султана они избили ее, пока тело несчастной не превратилось в один сплошной кровоподтек, и девочка потеряла рассудок после пытки.

— Да, одну. — Анжела машинально крошила хлеб.

Николас поднес к губам ее дрожащие руки, целовал ее ладони, старался заставить забыть тяжелое прошлое, ведь переживания могут омрачить ее светлое чело.

— Вы больше не в одиночестве, мой благословенный Ангел. Он не сможет больше обидеть вас. Расскажите, какова его полная вина, и мы навсегда избавим вас от этого демона.

Она ответила без всякого выражения:

— Он морил меня голодом.

— Пресвятая Богородица!

— С тех пор я люблю сытную пищу и сладости. Сметанные соусы и засахаренные груши. — Она сглотнула слюну и устыдилась собственных слов. — К старости я, наверное, уже смогу обходиться без этих греховных блюд, но сейчас готова есть их в любой час дня и ночи.

Боль и жалость захлестнули Николаса. Одним движением он посадил ее к себе на колени.

— Со мной вы в безопасности, мой Ангел. Никто не откажет вам в пудинге, засахаренных грушах и других лакомствах. Я даже прикажу привезти вам лимонные леденцы из Антиохии и засахаренные абрикосы из Египта.

Она нежно коснулась его волос.

— Мой дорогой муж, от таких лакомств я не захочу есть обычную пищу.

— Нет. Довелось ли вам видеть на фреске в церкви беззубого ангела?

Она засмеялась и весело тряхнула головой. Он понял, как сильно она нуждалась в его ласке и защите.

— Вы так добры ко мне, муж мой.

— А вы ко мне, женушка. — Николас шутливо провел пальцем по ее пухлой нижней губке.

— Теперь мне известно, как можно развеселить вас, и я постараюсь делать это чаще.

Взгляд ее вдруг затуманился.

— А что мне делать, когда вы оставите меня и уйдете снова в леса?

Эти слова отрезвили его.

— Вспоминать, как я это делал, и улыбаться.

— Мне тоже хотелось бы чаще слышать ваш смех, мой господин. Скажите, любите ли вы музыку? Я играю на арфе.

— Тогда сыграйте, жена моя. Где арфа?

Анжела сделала знак Нелл, сидящей в конце длинного стола с тремя латниками и мрачно наблюдавшей за происходящим. Служанка подошла. Анжела приказала ей принести арфу из светелки. Потом обвив руками шею мужа, крепко прижалась к его груди.

Николас дышал с трудом. Если она и заметила это, то не подала вида.

— Я уже давно не играла, — она невинно улыбнулась.

Он усмехнулся и передвинул ее на коленях, стараясь избавиться от жара в паху, но вместо этого новые ощущения от близости Анжелы только усилили его муки.

— Возможно, любовь моя. Но, судя по осоловевшим лицам этих недотеп, они не обратят внимания на некоторые несовершенства вашей игры, если таковые будут иметь место.

— Но вы заметите.

— Да, мой Ангел, я не пьян. — «Если не считать опьянения твоей улыбкой, твоей радостью, которой ты давно не испытывала». — И я отличаю хорошую музыку от плохой. — Он поднял чашу с вином за нее.

— И хорошее вино от плохого, когда вкушаете его?

— М-м-м. И самую прекрасную из всех женщин, когда мне удалось ее найти.

Анжела казалась завороженной и очарованной.

— Вам кажется, эта женщина — я? — спросила она, чуть дыша.

— Я уверен, это вы.

— Как вы добры. Галантны. — Она уже оправилась от мрачных раздумий и даже могла испытать смущение.

Ее жемчужного цвета кожу залил пунцовый румянец, и от этого она еще больше похорошела.

— Я только сказал чистую правду, видит Бог.

— Никто раньше не говорил мне таких слов.

— А следовало бы. Впрочем, весьма рад, ведь я открываю список.

Он нежно погладил ее лебединую шею, опустил руку на плечо.

— Да вы дрожите.

— Да.

Его глаза взметнулись от ее взволнованно вздымавшейся груди к искрящимся озерам очей.

— Но я ведь не вселяю в вас страх?

Анжела отрицательно покачала головой, потом чуть заметно усмехнулась и отвела глаза.

— Я испытываю новый для меня страх и благословляю его… Знаю, я не боюсь вас, но это ощущение вызвано вами. — Она заглянула в его глаза. — Как это может быть, милорд?

— Я нравлюсь вам, как и вы мне, мой возлюбленный Ангел. Такое иногда случается между мужчиной и женщиной.

— Мне еще никогда не приходилось испытывать подобного чувства. Обычно мужчины вызывали у меня ужас и отвращение. Вас я узнала совсем недавно, но вижу — вы не такой, как другие.

— Принимаю признание за счастье и большую честь.

— И вы не смотрите на меня, как на богатую вдову.

— Ни в коем случае. Вы представляете гораздо большую ценность, чем все ваши земли. Вы благородная, умная и отважная женщина. Жертвенный агнец, принесенный на алтарь чьей-то жадности и бессердечия.

— Вы благородный человек.

Он обнял ее крепче.

— Нет, но я ваш человек.

— Словно дали мне клятву рыцаря и мужа. Я очень благодарна вам, Николас.

— Да, любовь моя. — Он заметил приближающуюся Нелл с инструментом и повысил голос, желая удовлетворить любопытство служанки. — Покажите же, как сильно вы меня любите, леди Анжела. Вот ваша арфа. Сыграйте что-нибудь повеселее, подобающее случаю.

Нелл что-то пробурчала себе под нос. Откинув назад черную прядь, она наградила супругов презрительным взглядом и удалилась на свое место.

— Или еще лучше, мой Ангел. Спойте мне песню о взаимной любви, прошу, любовь моя. Думаю, старушке Нелл не помешает эта сладкая для ее ушей музыка, прежде чем ваше отличное вино принесет ей крепкий сон.

Звонкий смех Анжелы серебряным колокольчиком рассыпался под сводами мрачноватой залы.

— Для вас готова на все. Спеть для Нелл? — она подмигнула ему, как заговорщица. — Но боюсь, ее ничто не сможет развеселить. Однако, можно попробовать усыпить ее.

С этими словами она пересела на свое место, взяла арфу. Задумчиво провела пальцами по струнам, взяла несколько аккордов. Все повернулись. Гости благоговейно ожидали начала песни.

Один Николас спокойно созерцал свою богиню, женщину, принадлежащую призрачному существу — Полуночному Дьяволу. И этот Дьявол восторгался ею. Пальцы ее стремительно порхали, колдовали над струнами. Голос звучал нежно и сильно, казалось, из самого сердца. Ее красивые губы выводили прелестные звуки, а не рассказы об убийстве, предательстве и низких домогательствах. Эта красивая женщина уже пережила пытки отца, посягательства на честь от свекра, официально признана первым супругом, получила друга вместо второго. И все это она вынесла, устояла, выжила. Сохранила свою душу, свое понимание добра и зла, цельность своей натуры. А теперь вассалы плетут против нее заговор, желая обвинить ее в убийстве, стремясь отобрать право на земли и богатства.

Да, он не ошибся, сказав ей сегодня — мужчины способны принести женщинам много зла. Из-за власти или из-за денег. Или просто из похоти.

Эта женщина перенесла много зла, и ни один мужчина не обращался с ней по справедливости.

Но он это сделает.

Николас осушил чашу до дна и слушал внимательно. Анжела пела о горячей любви между мужем и женой. А ведь ни один мужчина не относился к этому Ангелу с любовью, внезапно подумал он.

Только он… Вдруг пришло осознание, он ведь может сегодня сблизиться с ней, если позволит себе столь несбыточное удовольствие. Но что из этого выйдет? Только удовольствие.

И боль.

Еще больше горя, гораздо больше, чем могло бы вынести ее сердце. И непреходящие мучения для него. Ибо он никогда не принесет своему Ангелу больше отчаяния, чем она уже испытала.

Но он мог внести свет и радость в их дневную жизнь.

А ночную?

«Как насчет ночей, Дьявол? Ибо ты должен делить с ней ложе и обнимать ее».

Нет.

«Не спеши заявлять о своих благородных намерениях. Эти люди захотят доказательств реальности твоего брака. Даже этот червь Росс, топящий сейчас свое поражение в вине, он ведь начнет вынюхивать со своими приспешниками, нет ли изъяна в твоем браке».

Он не осмелится.

«Конечно, осмелится и сделает это, можешь не сомневаться. Он не позволит тебе одержать победу над собой слишком легко… Вот… слышишь? Твоя жена закончила петь и играть, и Росс поднимается из-за стола. Идет сюда. С ним один из латников. Жаждет отыграться».

Николас наградил Анжелу аплодисментами, не обращая внимания на знаки, которые делал Росс. Когда красное лицо бывшего капитана стражи приблизилось, Николас удивленно поднял бровь.

— Росс, можете идти спать.

— Нет, милорд. Мы — ваши гости и не должны удаляться на ночлег, пока этого не сделаете вы с супругой.

«Свинья».

Николас почувствовал, как напряглась Анжела. Гейнсбридж прислушался и отвлекся от чаши с вином.

— Росс, мы с женой еще не готовы оставить компанию.

— Прошу вас, лорд Форестер, пора ложиться спать, — произнес примирительно Гейнсбридж, пытаясь взглядом подбодрить друга. — После всех событий дня мы устали и ждем только вас. Покажите пример, сэр.

Николас окинул взглядом гостей. Лорд Девро кивнул, отец Самюэль зевнул. Служанки и два сквайра за длинным столом клевали носом.

— Ну, что ж, хорошо. Пойдемте, леди Анжела.

Нелл, стоящая за спиной Росса, взметнулась, как ворон.

— Пойдемте, миледи, я помогу вам…

«Нет!»

Николас вскочил с места, все взгляды устремились на него.

— Моя жена пойдет со мной, — проговорил он, стараясь сохранять спокойствие. Страшно и подумать, что может сделать подлая мерзкая женщина, если он отпустит с ней Анжелу. — И так будет всегда. — Кто-то усмехнулся его собственнической натуре. Николас не обратил на это внимания и крепче обнял Анжелу.

— Прижмитесь ко мне, миледи, и пройдем вместе в наши покои.

Она кивнула.

— Вверх по центральной лестнице и налево, милорд.

Многие из челяди и мелких сквайров последовали за ними, желая посмотреть, как супруги лягут в постель. Слышались непристойные шуточки и смех.

— Не слушайте их, мой Ангел, — прошептал Николас.

— Николас, для меня это не ново, уже приходилось переживать подобное раньше.

Он нахмурился.

— Неужели?

— Да. Не тогда, конечно, когда я выходила замуж за Уиндома. Он был слишком молод для церемонии первой брачной ночи, но с лордом Карлисли все обстояло точно так же.

— Понятно, — разочарованно произнес он, вспомнив, что когда-то она принадлежала другому.

— Для ревности нет оснований.

— Нет? Господи, он страдал слабым здоровьем? — Николас поднял Анжелу на руки и понес ее вверх по лестнице.

— Он никогда не носил меня на руках, но так мне нравится больше.

— Правда? — ему льстила возможность сделать так, как нравилось ей, хотя она выказывала слишком большую любовь к грубой силе.

— Видите ли, дорогая, это не обычный прием. Но мне не хочется предоставлять им возможность остаться с вами наедине. Этого я не могу допустить.

— Знаю, — прошептала Анжела, и он нежно поцеловал ее в щеку. Заметив, как призывно полураскрылись ее губы, он что-то невнятно пробормотал.

— В чем дело, Николас? Я слишком тяжелая? — Она смущено зарделась.

— Нет. Просто… — Он остановился у двери, которую предупредительно распахнул кто-то из слуг. — Это ваша спальня? — спросил он.

Анжела утвердительно кивнула. Николас повернулся к толпившимся на лестнице.

— Благодарим вас за любезные проводы. Знаю, вы хотите войти и присутствовать при переодевании ко сну. Но в этом мне помощь не требуется. Так что спасибо и до утра.

Он сказал это с естественной уверенностью, в толпе пронесся оживленный одобрительный шепот. Даже Росс кивнул, неохотно предоставляя этим двоим право наслаждаться друг другом.

— Желаем всем спокойной ночи.

Николас собирался закрыть дверь, но чья-то рука легла на его плечо.

— Подожди, Николас.

Толпа почти разошлась. Аллен Гейнсбридж незаметно вложил что-то прохладное в руку друга.

— Вот, — прошептал он. — Совсем забыл. Ибн дал мне утром, это из твоих личных запасов, ты просил принести. Должен сказать, эта вещь достойна всех прочих красот миледи, — он мягко улыбнулся и поклонился Анжеле.

Николас поблагодарил друга.

— Вы с Девро распределили охрану у ворот и здесь, внутри замка?

— Да, Ник. Можешь не волноваться. Один из моих людей охраняет эту дверь. Люди Девро потом сменят моих. Только преданные нам люди смогут проникнуть в замок. Спите спокойно.

— Благодарю и желаю спокойной ночи, Аллен.

Когда они вошли в покои и закрыли дверь, отгородившись от всего мира, Анжела попыталась разжать кулак Николаса, в котором он держал таинственную вещь, переданную ему Гейнсбриджем.

— Что он вам дал?

Николас облегченно прислонился спиной к двери, почувствовав, наконец, себя в относительной безопасности.

— Вы всегда отличались подобной жадностью?

— Нет! — Она сбросила замысловатый головной убор и восторженно улыбнулась.

Если он сейчас не поцелует эти зовущие губы, то умрет, пронеслось в голове у Николаса.

— Гейнсбридж принес подарок для меня?

— Перестаньте крутиться, я ведь могу вас уронить.

Зеленые глаза сверкнули, как у кошки, крадущейся к сметане.

— Нет, вы этого не сделаете. Так что же у вас в руке, дорогой лорд-муж?

— Закройте глаза.

Она моментально повиновалась.

— Вы разбойник.

— Да, и советую вам не забывать об этом.

— Куда мы направляемся? — спросила она, когда он пронес ее через светелку и прошел в большую спальню, где возвышалось массивное ложе под балдахином. Когда-то она делила его с Кретьеном.

Он опустил ее на пол.

— Не открывайте глаза.

— Что? Что еще? — ее лицо выражало напряженное радостное ожидание, она не отпускала его руку.

— Господи, женщина! Неужели никто никогда не дарил вам подарков?

— Только один раз. Мама дала мне серебряный крест, когда меня отправили в монастырь. Вы хотите преподнести мне подарок, Николас? Да?

Он улыбнулся ее нескрываемому нетерпению. Держа жену одной рукой за талию, он поднял подарок перед глазами. Много лет он не видел этой вещи и, если собирался когда-нибудь ею воспользоваться, то только в качестве выкупа. Странно, но эта бесценная вещь теперь становилась платой за чью-то свободу. Как символично, Дьявол выкупал права своему Ангелу!

Она надула губки.

— О, вы мучаете меня! Можно открыть глаза? Что вы скрываете от меня?

— Спокойно, жена. Вы становитесь маленькой хитрушкой. Больше никогда не стану делать вам подарки.

«О Боже, готов дарить ежечасно…»

— О, Николас, — почти простонала она. — Что у вас в руке? Вы должны сказать мне, а то…

Он положил палец ей на губы, стараясь заставить замолчать.

— Для вас, мой Ангел, у меня есть подарок, достойный самой божественной невесты в мире. — Он надел ожерелье ей через голову и наблюдал, как оно тяжело падало на шею, струилось по ложбинке на груди, такой соблазнительной и округлой, и повисло до самой талии. — Откройте глаза, дорогая.

— О, Николас! — она не верила своим глазам, перебирая пальцами крупные, совершенной формы жемчужины.

— Это бесценный подарок, но и он не может сравниться с вашей красотой.

Анжела онемела от восторга, трогая ожерелье. Она гладила пальцами каждую жемчужину, собирала их в ладонь и снова отпускала. Бусины с цокающим звуком устремлялись вниз. Наконец она обрела способность говорить.

— Как удалось вам достать такую красоту? Откуда оно у вас? — Анжела снова взвесила ожерелье на ладони и уронила вниз, наслаждаясь округлостью жемчужин и их блеском. — Такие красивые. Мне довелось видеть жемчуг, но не такой величины и не такой совершенной формы. О, Николас, для меня это слишком роскошный подарок. Ведь я вам не жена. Вы должны отдать его женщине, которая…

Николас схватил ее руки.

— Вы жена мне. Помните это. Ожерелье по праву принадлежит вам. Трудно найти ему лучшее применение, кроме как отдать единственной совершенной женщине, какую я знаю. В вас столько изящества, эти побрякушки недостаточно хороши для вас.

Потрясенная, она лишь благодарно посмотрела на него.

— Вы ведь не обманете меня, Николас? Никогда не обманете?

— Никогда, если в моей власти будет сказать правду.

— И… вы говорите, эта вещь…

— Клянусь Богом, мой Ангел.

В ее глазах показались слезы. Он крепко прижал ее к себе.

— Дорогая, не плачьте. Пожалуйста, не надо. В жизни есть много другого, над чем стоит проливать слезы, только не над комплиментом вашей красоте. Успокойтесь.

Он целовал ее брови, глаза.

— Не плачьте.

Провел губами по щекам, ощутив соленый след слез.

— Пожалуйста, не плачьте.

Прижался губами к ее губам.

— О, Анжела, не плачьте же.

Он гладил ее бедра, грудь, потом жадно прижал к себе. Только она одна нужна ему, только она может утолить его страсть.

Она обвила его руками, прижимая к себе, шепча ничего не значащие слова. Она требовала… призывала… то, что не должно было случиться.

Николас оторвался от нее, но она, влекомая сверхъестественной силой, снова порывисто прижалась к нему.

— Помоги мне, Господи! Как хорошо держать вас в объятиях!

Она вся дрожала в каком-то экстазе.

— Этот поцелуй оказался не таким, как утром, правда? — пробормотала она, прижимаясь к его груди.

Он задыхался от желания.

— Да. Наш обычный брачный поцелуй стал первым шагом к знакомству.

— А потом… на поляне… Тот показался мне более…

— Страстным, да. Назовем его так. — Жаль, он не мог солгать и должен признаться — ее поцелуи имеют над ним власть. Николас гладил ее волосы.

— А этот последний — в нем столько покоя и уюта. Наверное, есть и другие?

Он избегал смотреть ей в глаза.

— Множество других, какие муж вправе предложить жене. Но вы мне не принадлежите.

Николас оторвал ее от себя и снова вернулся к реальности — зимняя стужа пробирала до костей. Отчаяние в ее глазах требовало положить конец обоюдному истязанию.

— Теперь давайте приготовим постель, нам нужен хороший отдых. Вы с этой стороны. Я с этой. Утром предстоит расправиться с еще двумя вашими поклонниками и поискать истинные доказательства смерти вашего супруга.

Молча она выскользнула из его объятий. С тяжелым сердцем он наблюдал, как она вышла из спальни в светелку.

Николасу хотелось сказать многое. Показать ей, почему им не следует целовать друг друга так страстно… Хотелось вернуть ее, снова услышать ее смех. Он не должен этого делать.

Такие разговоры ни к чему. Анжела не нуждалась в напоминаниях о ее ужасном положении. Он не станет оскорблять ее бесконечными повторениями очевидной истины. И все же, его сущность тосковала по ней, призывала быть мужчиной, а не легендой в дьявольском обличьи.

Но этому не суждено сбыться. Он уже давно поставил крест на земных радостях и не хотел бередить боль несбывшихся надежд.

«А как же твое сердце, Дьявол? Какая судьба ожидает твое разбитое сердце, хозяин ночи?»

Ледяной ураган бился о крепостные стены замка. Николас лежал рядом с неестественно прямо вытянувшейся Анжелой и призывал всю свою решимость и силу воли. Это ему, в конце концов, удалось. Только на сердце оставалось неспокойно.