Ангел страсти

ГЛАВА 9

— Нужный момент для этого прошел.

Его хитрый взгляд испытывал ее. Затем одним молниеносным движением он опрокинул ее на руку, впился губами в ее губы.

Анжелу охватило пламя.

Он проводил языком по каждой клеточке ее рта, вдыхая ее всю. Ей казалось, она распадается на испепеленные части.

Наконец ей удалось оторваться от его требовательных губ. В отчаянии она проговорила:

— Веди меня дальше, дай мне счастье, потом можешь уходить.

— Этого не случится. Теперь ты будешь принадлежать мне каждую ночь. Дай губы.

Он нежно поцеловал ее.

— Теперь лебединую шейку. Твои прелестные грудки, — одним движением он сорвал с нее сорочку.

Она не смела пошевельнуться, ожидая продолжения волнующих ощущений.

Из-под полуопущенных век он окидывал долгим взглядом ее тело. Обвил одной ногой ее ногу, стараясь удержать в нужном положении. Приподнял ладонью правую грудь, втянул ее губами. Она раскачивалась в заданном им темпе, гладила его волосы. Николас слегка нажал зубами на сосок. Анжела почувствовала, как у нее слабеют колени. Он перенес ее в спальню, положил на меховые одеяла, зажав, ее бедра между ногами, и лег на нее.

Едва осознавая происходящее, Анжела испуганно смотрела на ставшие жесткими черты лица Дьявола, жадно пожиравшего ее глазами. Он провел рукой по ее лицу, откинув назад шелковистые волосы.

— Я весь в твоей власти.

Его руки искусно гладили, скользили вдоль ее тела, разглаживая каждую клетку, и, наконец, достигли ложбинки между ногами. Анжела подалась вперед, Николас жадно впился в ее губы.

— Господи, если бы я верил в Бога, я бы сказал, будто все мои молитвы услышаны и на меня ниспослана благодать. Мой Ангел. — Он скользнул пальцем вдоль ложбинки между ногами. — Эту ночь я превращу в пир страсти для нас двоих. Эта ночь принадлежит нам, хотя клянусь, я не оставлю никаких следов обладания тобой.

Она непонимающе смотрела на него.

— От нашей сегодняшней близости ты не зачнешь ребенка. Обещаю. Мне известно, как избежать этого. — Он печально улыбнулся. — Я знаю способы, как превратить наши ночи в чистое наслаждение. Одно из ценных умений, вынесенных из прошлого, — умение доставить женщине удовольствие, не связывая ее обременительными последствиями. Ни одна из женщин, с которыми я встречался, не родила от меня ребенка. И тебе это тоже не грозит, хотя знает Бог, как мне хочется иметь от тебя дитя, моя дорогая. Ты совершенно не похожа на всех остальных.

Анжела вспыхнула.

— Других? — она захлебнулась от ревности.

— Но я же не говорил, что любил их, дорогая, — он нежно целовал ее, стараясь успокоить. — Я никого не любил. Никогда, — он крепко прижал ее к себе. — Как я мог любить кого-то, ведь я еще не увидел тебя? — Он задорно откинул голову. Руки ласкали ее плечи, грудь, бедра. Глаза излучали миллионы солнц. — Мой волшебный ангел, как мне научить тебя древнему искусству любви?

— Научи чему хочешь, ибо я ничего не смыслю в этом искусстве.

Он прищурился.

— Моя нежная, значит, Кретьен Форестер не открыл тебе эти тайны? Мне жаль его. И тебя тоже. Но для меня это чудесный подарок. Представляю, как ты начнешь биться и трепетать в моих объятиях. От одной мысли об этом меня охватывает изнеможение.

Анжела, слушая его волшебный голос, задрожала.

— Я хочу тебя еще сильнее.

— Да, я вижу. Твои щеки пылают. Зеленые глаза горят. Кожа становится влажной.

Он накрыл ладонями ее грудь.

— Эти прелестные бугорки требуют ласки. Не станем их огорчать?

Она только кивнула. Одно его прикосновение вызывало в ней бурю чувств. Теперь где-то в глубине ее закипало страстное желание. Сегодня утром она познала его всепоглощающую силу.

Анжела обняла Николаса за талию, впившись в его тело.

— Какой дьявольской силой ты обладаешь? Я теряю над собой контроль от одного твоего голоса.

— Никаких особых чар, просто мое чувство к тебе. Мое единственное желание разделить с моим ангелом все, чем обладаю. Ты этого заслуживаешь. Сегодня утром, когда я почувствовал, как ты задрожала от моего поцелуя, я понял, какой редкой партнершей в любви ты можешь оказаться. Мне это доставило величайшую радость. А теперь приступим к занятиям. От моих наставлений содрогнутся все святые. Но мне нужны кое-какие обещания от тебя.

— Да.

— Ты не станешь сопротивляться.

— Нет.

— Не сбежишь.

Она поцеловала его в губы.

— Никогда.

Он улыбнулся щелочками глаз.

— Ты отдашься мне целиком, в мыслях и действиях.

— Всегда.

— Даже если начнет дрожать земля и разверзнутся небеса.

— Несомненно.

Он страстно поцеловал ее, желая скрепить их договор. Затем снял с себя всю одежду.

При виде его прекрасного обнаженного тела Анжела застыла в восхищении. Как завороженная, смотрела она на широкую грудь, которой восторгалась раньше, длинные крепкие ноги, стройные узкие бедра. Перед ней стоял настоящий мужчина. Гордый, бесстрашный. Мужчина, в котором она нуждалась.

— Можешь дышать, дорогая, — прошептал он, видя ее оцепенение. — Он не так велик, как кажется. Смотри.

Николас зажал ее бедра меж колен и положил ее ладонь на свою тугую плоть.

— Пощупай, насколько он велик.

Он казался длиннее ее ладони. Горячее ее разгоряченного сознания. Тверже стали.

— Бог сотворил Адама по твоему подобию, мой Дьявол. Ибо ты… воистину прекрасен.

— Ангел, дорогая, — он передвинул ее руки. — Погладь меня медленно, пожалуйста. Я давно не был близок с женщиной и должен соблюдать осторожность, иначе могу отпугнуть тебя.

— Ты весь мокрый.

— Знаю. — Он закрыл глаза, изогнул спину. Потом взглянул на нее сверху вниз.

Ее руки ласкали его, грудь напрягалась в ожидании поцелуев.

— Я умираю от блаженства, дорогая. Даже когда я не касаюсь тебя, твое тело слушается моего голоса, губы открываются для поцелуя. А другие части твоего нежного тела также нетерпеливо ждут меня? Посмотрим.

Анжела застыла в предвкушении дальнейшего. Сейчас он коснется того места.

Но Николас одним ловким движением перевернул ее на живот. Губы коснулись волос около уха, руки нежно гладили спину.

— Я хочу ощутить каждую точечку твоего тела, — бормотал он. — Ты сладостна, как создание Рая. — Его руки скользили по плечам, рукам, пальцам, и, наконец, достигли нижней части спины. Николас гладил ее выпуклости, сжимая и расправляя их, потом принялся страстно целовать, от смущения Анжела спрятала лицо в подушку. Он шептал слова восторга ее совершенством, сжимая ее бедра. Она слышала гулкие удары своего сердца, когда он скользил пальцами к верхней части между бедер, ожидая, когда он дотронется до того места.

Но он целовал ее икры, лодыжки, ступни. Она чуть не вырвалась, когда он зажал зубами пальцы ее ног.

Николас издал короткий смешок и, слегка прижимая ее к себе, снова перевернул на спину.

— Вижу, тебе понравилось, Ангел. Можно двигаться дальше.

Теперь он снова ласкал ее грудь, пока она не покрылась бисеринками пота.

— Дорогая, ты такая хрупкая, даже там светлые волосы, шелковистые и нежные, но за ними скрыты удивительные глубины. Таинственный грот, ожидающий своего исследователя. Открой дверцу, мой Ангел. Ведь ты жаждешь утоления, которое может принести только твой Дьявол.

Она стиснула зубы, дрожа от нетерпения, но повиновалась. Он склонился над ней.

Он целовал каждый волосок ее женственности, нежно ласкал створки, прикрывающие вход в лоно, проводя по ним подушечками пальцев и губами. Она извивалась, словно в страстном вожделенном танце, при каждом движении его языка.

— Ты слаще любого нектара, cara mia. На много слаще.

Его голос прервался, язык проник в самую глубину ее, пальцы раскрыли шире вход, чтобы он мог пить ее, вбирать в себя, втягивать как жаждущий благословенную влагу.

Она вскрикнула в экстазе, вцепилась в него приникшего к ней, как бабочка к цветку.

— О, Николас, Николас, что ты со мной де лаешь?

— Люблю, сердце мое.

Он приподнялся, сияющий, обнаженный, принадлежащий только ей. Схватил ее сильны ми руками, желая изменить положение.

— Вот так, — прошептал он, сгибая ее ноги в коленях, раскрывая ее шире и пожирая глаза ми ворота в ее рай.

— Святой Иисусе, ты щедрая женщина. И моя. Слушай меня, cara. Теперь ты хочешь меня. Ты вся налилась, как почка весной, и… — он прикрыл глаза и облизнул губы, — …теперь ты не должна двигаться. Обещай.

— Клянусь, — задыхаясь, прошептала она.

Он улыбнулся, лаская ее золотистым взглядом, положил ее руки себе на бедра.

— Вот так, дорогая, — прошептал он, помещая набухшую плоть между створками ее заветного местечка.

Она откинула голову и застонала от восторга.

— Прелестно, дорогая. Ты готова принять меня. Тебе так же хорошо, как и мне?

— Да, — выдавила она, задыхаясь. — Да!

Все ее существо сосредоточилось на том месте, где его горячая плоть скользила, лаская, окутывая волной удовольствия.

Он приподнял ее, прижав ее бедра к своим.

— Теперь пусть небеса сойдут на нас, пусть придет рай.

Устроившись поудобнее, он скользил и прижимал ее к себе, наполняя ее существо неведомым ранее блаженством. Она стонала. Требовала еще… еще, хотела, чтобы он до конца проник в нее, но Николас не мог себе этого позволить, и она неистовствовала.

Он прижал ее руки, ожесточенно бьющие постель. Ей хотелось молить о продолжении, но она помнила свое обещание выполнять все его наставления. Анжела стонала в отчаянии и наслаждении, когда его пальцы коснулись того места, где он остановился утром.

Она изогнулась дугой.

— Да. Здесь. Это. Что угодно, — простонала она.

Он ввел палец в ее глубину, она задрожала, удары крови в ушах оглушили ее.

— Мой Ангел, ты такая узкая, — почти прорычал он, двигая пальцами внутри нее мягко, страстно. Откинулся со стоном.

— Нет! — закричала она, цепляясь за его руки.

Он прильнул снова, раздвинул ее, прижался ртом к жемчужине, так ждавшей его ласки. Теперь он любил ее губами, зубами, языком. Она вскрикивала, словно ее пронзали молнии.

— Дорогая, — бормотал он, — как щедро ты отдаешь себя, моя страсть.

Она вся растворилась в его ласках, нежных словах, шепчущих о том, как он гордится ею.

Слабея, она поцеловала его в щеку.

— Отношения мужчины и женщины могут быть так прекрасны, никогда не подозревала об этом, — призналась она, когда он снова увлек ее на подушки рядом с собой.

Он улыбался.

— Это еще не все. Это только маленькая частичка, cara mia.

— Хочу испытать все. — Она откинулась, желая дать ему понять, как хорошо он преуспел в первой части. Он дарил счастье ей и счастлив от этого.

— На каком языке ты произносишь эти слова, и что они означают?

— Это на языке моей матери. Венеция. Италия.

— Она еще живет там? Пока ее сын здесь, в Англии, без…

Он встал с ложа, поднял меховое одеяло, заботливо укрыл ее. Не одеваясь, подошел к камину, подбросил полено, долго смотрел в пламя.

— Моя мать умерла. Она не знает, что происходило со мной.

— А отец?

— Тоже умер. Давно. Двумя годами позже нее. Пытался жить без нее, забыть ее, заменить ее, но не смог. Он нуждался в ней, как в воздухе, так он сказал мне перед смертью.

Внезапно Николас резко повернулся.

— Он называл ее «мой ангел».

Она опустилась на колени, потянув за собой покрывало.

— Иди сюда, в постель, мой Дьявол. Там холодно. Я согрею тебя.

Ее взгляд любовно скользил по его мощному обнаженному телу.

— Мне нужно немного остыть, я хочу еще раз почувствовать райское блаженство рядом с тобой.

— Я не имела в виду… — она запнулась, ища нужные слова.

— Не имела в виду любовь?

— Да. Просто думала, нам станет уютнее вместе.

— Тебе нужно поспать, мой Ангел.

— И тебе тоже, мой муж.

Он закрыл глаза.

— Если я проснусь ночью и увижу тебя рядом, я могу снова возжелать тебя.

— Значит, я буду принадлежать тебе.

— Нет, я…

— Как я могу отказать моему господину в чем-либо, будь то ночь или день? Ты показал мне такое невиданное наслаждение, о котором и мечтать нельзя. Или ты думаешь, я не захочу тебя больше теперь, здесь?

Он бросил взгляд на ее обнаженную грудь и кивнул.

— Да, вижу доказательство этих слов.

— Тогда иди ко мне, — она просила, молила. — Я хочу спать в твоих объятиях.

На этот раз Николас не возразил.

Он вернулся в постель, нежно обнял Анжелу, прижал к себе, поцеловал в лоб и принялся тихо напевать колыбельную мелодию.

Она заснула крепким спокойным сном.

Когда восходящее солнце осветило их спальню, Анжела все еще спала безмятежным сном. Николас любовно смотрел на ее разметавшиеся золотистые волосы, светлые ресницы, прелестные алые губы, соблазнительные даже во сне. Этой ночью ей не снились кошмары, она не вставала и не занималась рукоделием.

Вместо этого, когда ночью она заворочалась, Николас приласкал ее, и им обоим захотелось большего. Восхищенный ее страстью, он не сопротивлялся и бережно повел ее в страну новых наслаждений. Она держала обещание предоставить ему ведущую роль, хотя он знал — если бы она проявила большую настойчивость, он вряд ли сдержал себя и решился бы преодолеть препятствия на пути в ее святая святых.

Он загорался от одного взгляда на ее милое круглое лицо, призывные губы, все ее тело, жаждущее ласки.

Николас нежно прокладывал дорогу в ее глубины, желая доставить ей удовольствие, но не причиняя боль. Аромат ее увлажненного тайного места призывал его с неослабевающей силой. Даже сонная, она щедро раскрывалась навстречу ему. Он нежно и страстно целовал открытую им жемчужину, она стонала, неистово прижимаясь к нему.

Увлекаемая страстью, она не столько проснулась, сколько ожила и пылко отвечала на его стремление доставить ей удовольствие, не оскорбляя ее невинности. Она витала в волнах охватившей ее страсти. Николас призывал весь опыт прошлых лет, стараясь не потерять контроль и вовремя остановиться, ибо сознавал — его миссия не зачать ребенка, а обожать ангела. Его Ангела.

Потрясенный этим воспоминанием, он прижал ее к себе и, когда она уснула, долго бродил по комнате. Да, его отец тоже называл его мать ангелом-спасителем.

— До встречи с твоей матерью, — сказал однажды Джеймс Сен Сир, — это случилось за несколько часов до смерти, — я словно не жил. С ней я стал настоящим мужчиной, я ожил. И я никогда не остывал к ней. После ее смерти мое сердце и душа поблекли. Я никогда не встречал женщины, равной ей. Тоска поселилась в сердце, но, слава Богу, скоро эти мучения кончатся, и мы снова встретимся на небе.

Эти воспоминания вызвали у Николаса содрогания, он поспешил убедиться, что ангел не покинул его. Призраки прошлого все еще витали над ним, когда он устроился под одеялом рядом с Анжелой. Он начал осторожно целовать ее волосы, шею, грудь. Она заворочалась во сне. На этот раз он любил ее дольше и более искусно. Видя, как она бьется в его объятиях, он хвалил себя за способность доставлять женщине наслаждение и проклинал необходимость соблюдать осторожность и сдерживать собственные необузданные порывы.

После этого Анжела быстро уснула, но к Николасу сон не приходил.

Он лежал на спине и думал о предстоящем дне.

Если бы существовала возможность обратить этот брак из игры в реальность, тогда он снова признал бы Бога, отвернувшегося от него раньше и теперь искушавшего той, которой он не мог обладать до конца жизни. Не мог дать этой женщине такую жизнь, какой заслуживала его жена.

Да, конечно, это Бог наказывал его, хотя Николас и не знал, за что.

Николас встал с рассветом. Наступал еще один день, суливший любовь и отнимавший ее.

Еще один шаг к ее спасению, к жизни без него.

Выйдя из покоев и наказав стражнику Гейнсбриджа бдительно охранять дверь в спальню, Николас спустился к двери в крепостной стене. Он вышел и увидел снег. Везде. Снег плотно укутал дороги. Земля еще больше промерзла, никому не удастся подъехать к замку.

Через несколько минут прилетел сокол, на ноге его болталась привязанная посылка. В ней — рубиновая брошь, а в ошейнике — сообщение. Делигер все еще находился в Свонсдоне, но отец Анжелы и два его брата сделали остановку в дне езды от Уиндома.

Значит, стоило растаять снегу, и Николас окажется лицом к лицу с этими людьми.

Николас направился в кухню, где застал Анжелу, обсуждавшую с поварихой меню к началу Рождественского сезона. Здесь же он увидел двух юных сквайров и задал им вопрос, довольны ли они условиями пребывания в замке. Мальчики бормотали что-то неразборчивое, явно смущались и не хотели разговаривать. Когда Николас заговорил с поварихой, Анжела занялась мальчиками и легко превратила допрос в приятное отвлечение от работы.

— Нам нужно много фиников. Пожалуйста, сходите за ними в погреб. На ужин сделаем пудинг с финиками и грушами, — Анжела ждала, как они прореагируют.

— Это мне нравится даже больше, чем смотреть на актеров, — заявил Джек.

— Мне тоже, — задумчиво проговорил Джил. — Помнишь, в Ландовер в прошлом году приезжал балаган, правда, те актеры вели себя не очень хорошо по отношению ко мне… — он сморщил нос.

Николас заметил, как Джек толкнул Джила ногой под столом. Он стоял, прислонившись к стене, слушая и наблюдая.

Светловолосый мальчик повернулся к приятелю.

— Это правда.

— А что они делали? — спросила Анжела Джила.

Он пожал плечами.

— Ничего особенного. Пели песни и изображали пантомимы.

— Тебе не нравятся представления?

— Почему? Нравятся, миледи. Если бы не траур по покойному лорду Кретьену, я бы не возражал, если бы к Рождеству сюда приехали актеры.

Джек сделал протестующий жест рукой.

— А я бы не хотел. У нас и без них хватает работы. Зачем нам здесь лишние люди?

Анжела протянула руку и пригладила рыжий вихор Джека.

— Знаю, вам стало труднее, ведь приходится обслуживать людей Девро и Гейнсбриджа. Могу я чем-то помочь и облегчить вам работу?

Мальчики переглянулись и потупились.

— Когда-нибудь у меня, возможно, тоже появится сын… — произнесла Анжела задумчиво.

Сердце Николаса забилось такой неистовой радостью, какой он никогда не испытывал.

— А до этого дня, я думаю, вы, мальчики, можете заменить мне собственных детей. Постараюсь облегчить вашу службу, вы должны видеть больше доброты. Знаю, мой покойный муж, лорд Карлисли, был добр к вам, но и без него вы заживете не хуже. Обращайтесь ко мне со всеми своими тревогами или вопросами. Я постараюсь помочь.

Джил и Джек перевели взгляд на Николаса.

— А как посмотрит на это ваш новый муж? — несколько вызывающе спросил Джил. — Ходят слухи, будто скоро он станет главным хозяином в замке.

Анжела безмятежно посмотрела на Николаса, затем снова на мальчиков.

— Мой муж знает — здесь хозяйка я. Он моя поддержка и опора, но не мой господин.

Джил покачал головой, выражая сомнение.

— Этому я не верю. Мама говорила — все мужья обращаются с женами, как отец обращался с ней. По ее словам, мужчины часто бьют жен, даже когда те вынашивают ребенка. Откуда нам знать… — он замолчал, не зная, стоит ли продолжать. — Откуда нам знать, может, новый лорд Форестер не станет обижать вас и не начнет приглашать в дом толпы пьяных оголтелых латников, как делал лорд Карлисли?

Очевидно, Джил и Джек ждали ответа от Николаса на свой вопрос и сверлили его взглядом. Николас посмотрел на Анжелу и добродушно улыбнулся.

— Мой муж ко мне относится очень хорошо, могу поклясться перед Богом. Разве это не заметно? Он не приводит в замок пьяных латников, разве только священника. Наши гости — это его друзья, например, лорд Гейнсбридж. А его люди ведут себя вежливо и пристойно. Разве не так?

— Так, миледи, — признал Джек смущенно.

— И как нормальные люди, — прошептал еле слышно Джил, почти беззвучно, но Анжела и Николас услышали.

Все, даже пожилая повариха, застыли от неожиданности.

Анжела подошла к стулу Джила, присела перед ним. Парнишка смущенно отвернулся, но хозяйка взяла его за подбородок и посмотрела ему в глаза. В них застыл страх.

— А кто ведет себя ненормально, Джил? — осторожно поинтересовалась она. Мальчик всхлипнул. — Они хорошо едят, еще лучше пьют, мне это известно, но обещаю — я положу конец их деревенским замашкам.

— Один изнасиловал в деревне женщину, совсем недавно, — резко бросил Джил. — Полуночный Дьявол и его люди поймали его и проучили! Так ему и надо!

— Теперь они переключились на других, — мрачно заметил Джек.

— На кого?

— Например, на Кейт, помощницу поварихи.

В воздухе висел вопрос, не дававший покоя Анжеле и Николасу, но никто не осмеливался задать его.

Джил сорвался со стула и хотел убежать, но Николас поймал его и вернул на место.

— Пустите, пустите, — вырывался Джил.

Николас выжидал, глядя на Анжелу.

Она поняла его и положила руку на плечо Джила.

— Скажи мне, ведь я не могу исправить то, о чем ничего не знаю.

— В последнее время, когда вы уехали в Монтроз Манор, а Делигер в Свонсдон, те трое, из Карлисли, они оставались здесь, приставали ко мне и Джеку с возмутительными… предложениями.

Анжела сразу поняла, какого рода насилия пытался избежать и Том Картер.

Она взяла руку мальчика в свою и пожала ее.

— Кроме тех троих, еще кто-нибудь пытался обидеть вас?

Джил отрицательно покачал головой.

— Больше этого не повторится, не бойтесь. — Анжела поднялась, решительно выпрямившись.

— О, миледи! — Джил вскочил, схватил ее руку. — Пожалуйста, не говорите им, что я пожаловался! Они пригрозили убить меня, если я проговорюсь, а я хочу жить!

Джек последовал примеру друга.

— Как вы собираетесь их наказать? Они не простят нам, если узнают, что мы проболтались. И отцу об этом не нужно знать. Вы ведь не расскажете ему, миледи?

— Нет, не бойтесь, — Анжела притянула обоих мальчиков к себе, стараясь успокоить, но в их глазах еще плавал страх. — Теперь успокойтесь. Ваша тайна известна только мне, моему мужу и поварихе, но дальше нас не пойдет. Даже ваши обидчики ничего не узнают. Идите и принесите финики.

— Но вы не сказали нам, как вы сможете нам помочь, — не унимался Джил.

— Недавно до меня дошли слухи о проделках этих людей, от другого человека. Я сошлюсь на него. Все последствия беру на себя. — Она смотрела на ребят серьезно, без тени улыбки. — Теперь идите.

Когда мальчики убежали, Анжела повернулась к Николасу. В ее глазах блестели слезы. Она решительно вытерла глаза. В лице Николаса она прочла полную готовность помочь ей, в чем бы эта помощь не заключалась. Она кивнула в знак понимания и решительно направилась к двери. В гневе Анжела могла быть беспощадна, и Николас догадывался об этом.

Не прошло и нескольких минут, как Том Картер, Питер и Эдвин привели к ней трех людей Делигера. За ними шествовал разгневанный, с красным лицом Майкл Росс. Анжела окинула его холодным убийственным взглядом, и он тут же постарался взять себя в руки. Считанные секунды понадобились на то, чтобы заковать негодяев в цепи.

— Как только растает снег, вас отправят из замка, — заявила Анжела, не вдаваясь в подробности.

Капитан выступил вперед.

— Молчите, Росс! Здесь подчиняются моей воле, а не вашей, как раньше. Если посмеете возразить, последуете за ними, обещаю вам.

Росс осекся. Анжела обратила ледяной взгляд на закованных в цепи.

— Теперь послушайте меня. Если я или мой муж завидим вас снова вблизи наших владений, то повесим на том же месте без суда. На ближайшем дереве. А теперь убирайтесь с глаз долой.

К этому моменту все трое опомнились и, направляясь к лестнице в погреб, выкрикивали угрозы и проклятия.

Анжела гневно взирала на них в молчании.

Из дальнего угла комнаты подошел Николас. Руки Анжелы, все ее тело казались холодными, как лед.

Не говоря ни слова, он повел жену в их покои. Там он подкинул дров в огонь, прижал к себе. Он гладил ее волосы, целовал лицо, и постепенно ужас случившегося отходил на задний план. Анжела начала успокаиваться. Николас же лихорадочно думал.

Невозможно поверить, но в замке находились люди, способные совершить такое по отношению к детям. Но, с другой стороны, Николас знал, где-то рядом ходит убийца, очень коварный и циничный, не постеснявшийся свалить свое преступление на невинную женщину. Связаны ли эти преступления между собой?

Ответа он не находил, и оставалось все меньше времени на его поиски. На их пути вставали все новые противники. В то же время его любовь к хозяйке замка возрастала по мере того, как она набирала силу и уверенность. Николасу хотелось владеть ею каждую секунду отпущенного ему времени.

Николас подвел Анжелу к постели, раздвинул дорогие занавесы, скрывавшие ложе.

— Мне нужно отдохнуть перед ужином.

На самом деле он умирал от желания, и вознаграждение не заставило себя долго ждать.

Оба лежали довольные и счастливые. Анжела не переставала удивляться своему Дьяволу.

— Ты изумляешь меня, Николас. Ты мне даешь так много, но меня не оставляет одно ощущение. Ты сам довольствуешься меньшим, чем тебе хотелось бы, не так ли?

— Мне хочется показать, как удовольствие залечивает раны, которые наносит нам жизнь. Скажи, тебе достаточно моих ласк?

Анжела вспыхнула от смущения.

— Ты открываешь мне блаженство неба, с тобой я парю в облаках.

— А для меня воздух — это ты.

— Правда? Иногда, когда я забываю обо всем в твоих объятиях, я хочу, чтоб ты был весь во мне, внутри меня.

— Нет. От этого родятся дети. Я могу потерять над собой контроль.

— Ты когда-нибудь теряешь контроль? Тебе хочется… нужно?..

— Ты даешь мне все, больше мне ничего не нужно. — Он поцеловал ее в припухшие губы. — Я обещал — тебе не надо бояться зачать ребенка. Я исполню свое обещание.

— Но ты…

— Мне достаточно твоей щедрости, дорогая. Вполне достаточно.

Конечно, с каждым днем это утверждение становилось все более неправдоподобным.