Антигона

Старейшины, сюда пришли мы двое,

Но за двоих смотрел один из нас:

Так и всегда — ведет слепого зрячий.

Что нового, Тиресий?

Я сейчас

Открою все, а ты меня, владыка,

Послушайся.

Еще я никогда

Не отвергал твоих советов мудрых.

И городом доныне управлял

Ты счастливо.

Я знаю, что во многом

Ты мне помог.

Но счастью твоему

Теперь грозит опасность.

Что случилось?

От слов твоих я содрогаюсь.

Царь,

Ты все поймешь, когда тебе приметы

Я расскажу. В убежище, куда

Слетаются пророческие птицы,

Я слышал крик зловещий, гневный, звук

Неведомый; узнав по шуму крыльев,

Что в яростной борьбе когтями рвут

Пернатые друг друга, — полон страха,

На алтарях пылающих искал

Я знамений в огне; но пламя ярко

Над жертвою не вспыхивало: жир

Растопленный был поглощаем пеплом,

И он кипел, дымясь, и желчь алтарь

Обрызгала; белели кости, мяса

Лишенные, нагие. Обо всем

Поведал мне вожатый (этот мальчик

Ведет меня, как я веду народ).

Узнай же, царь, что бедствием великим

И ужасом объят из-за тебя

Весь город: псы и птицы клочья тела,

Лишенного могилы, разнесли

По очагам и жертвенникам, всюду.

Вот почему от граждан ни молитв,

Ни дыма жертв не принимают боги;

И страх царит, и стаи вещих птиц

Безмолвствуют, улившись кровью трупа.

Подумай же об этом: все грешат —

Таков удел живущих; но блаженны

И мудры те, кто кается в грехах

И кто нейдет, познав свою неправду,

Упорствуя, по ложному пути, —

Изобличат упрямых в неразумье.

Помилуй же убитого врага,

Погибшему не мсти. Какая слава

Торжествовать над мертвыми, мой сын?

Благой совет приносит людям радость, —

Не гневайся: я говорил любя.

Старик, метать мне в сердце ваши стрелы,

Как в цель стрелки, вы сговорились: вот

Пришел черед гадателей; родные

Врагам давно уж предали меня.

Что ж, радуйтесь о прибыли, копите

Вы золото индийское, янтарь

Из дальних Сард, но знайте: Полиника

Убитого я не предам земле,

Хотя б орлы Зевесовы добычу

Кровавую на небо унесли

До самого подножья Олимпийца.

Похоронить я не позволю труп,

И не боюсь я оскверненья, зная,

Что из людей не может оскорбить

Богов никто. А ты, о старец, помни:

И опытный и хитрый муж падет,

Коль, ослеплен корыстью, изрекает

Постыдные и лживые слова!

Увы, когда б могли постигнуть люди…

Что? Говори.

Как дорог ум…

Прибавь:

Как пагубно безумье.

А меж тем

Ты сам объят безумьем.

Отвечать

Я старику не буду оскорбленьем.

Ты оскорбил меня, когда назвал

Подкупною святую речь пророка.

Но говорят, что деньги любят все

Гадатели.

А все тираны — прибыль

Бесчестную.

Старик, ты позабыл,

С кем говоришь!

Я не забыл, что город

Тебе спасти помог!

Гадать умеешь —

Но правды нет в душе твоей.

Смотри,

Ты высказать меня принудишь тайну,

Хранимую доныне.

Только пусть

Подкупны вновь слова твои не будут.

Правдивы были все мои слова.

Меня, старик, ты обмануть не можешь.

Узнай же все: еще немного раз

Обычный круг колеса бога солнца

На небесах свершат, и — смерть за смерть —

На голову, любимую тобою,

Обрушится отмщение за то,

Что заключил ты в гроб живую душу,

Невинную к теням низверг в Аид,

А мертвого — в земле лишил приюта

Последнего и обесчестил труп,

На что ни люди права не имеют,

Ни боги. Ты насилье совершил,

Ты преступил закон, и духи мщенья,

Эриннии божественные, смерть

Несущие, тебя подстерегают,

Чтоб муками за муки отплатить.

Ты назовешь и нынче речь пророка

Подкупною?.. Но близок час, Креонт,

Когда твой дом наполнят стоны женщин

И вопль мужей; восстанут города

Враждебные, где птица, пес голодный

Иль зверь кусок добычи проносил

И осквернял тяжелый запах трупа

Святой огонь семейных алтарей?

Как в цель стрелок, тебе я прямо в сердце

Кидаю стрелы гнева моего,

И ты от ран их жгучих не спасешься!..

Домой, дитя! Я слишком стар; пускай

Не надо мной — над теми, кто моложе,

Он истощит свой гнев. Уйдем скорей:

Должна Судьба надменного смиренью

И мудрости безумца научить.

О царь, предрек ужасное гадатель!

А никогда — так помню я с тех пор,

Как белыми из черных стали кудри

На голове моей, — пророк не лгал.

Увы, ты прав! В душе моей — смятенье.

И уступить мне тяжко, и боюсь,

Противостав, погибнуть.

Будь разумным,

Креонт, о сын Менойка!

Но скажи,

Что делать мне? Я твой совет исполню.

Убитого скорей земле предай,

Невинную освободи от казни.

Ты уступить советуешь?

О да.

Спеши, Креонт, затем, что божьи кары

Торопятся навстречу злым.

Увы,

Я не могу бороться с неизбежным;

Мне тяжело, но надо уступить.

Иди — и сам, другим не поручая,

Исполни все.

Иду сейчас. О слуги,

Бегите же, скорей бегите все,

И кто со мной и кто остался дома,

Туда, на холм, секиры захватив,

Спешите! Сам ту девушку в темницу

Я заключил — и ныне, отменив

Мой приговор, я сам хочу свободу

Ей возвратить. Кто знает, для людей

Здесь, на земле, не лучшая ли доля —

Храня закон, окончить мирно жизнь?