Анубис

Глава 23

Тело Анубиса разрывалось на части. Магия, жар и хаос пронеслись мимо него через эфир, когда сила Аида загнала их в Дуат.

Они приземлились среди руин дворца на Тростниковом поле, Анубис покачивался. Сама структура Дуата была сломана. Он чувствовал, что его границы рушатся. Развалины дворца, в котором они стояли, когда-то принадлежали ему.

— Что, чёрт возьми, здесь произошло? — спросил Гермес, глядя вокруг на грозовое небо и серую землю.

— Осирис случился, — ответил Тот. — Он не хотел, чтобы кто-либо из богов вмешивался после исчезновения Анубиса. Он не пускал нас до тех пор, пока несколько месяцев назад у него больше не иссякли силы. Сет и я оказались здесь, и тогда мы узнали, что если мы не вернём Анубиса, все будет потеряно. Даже Осирис знал, что ситуация становится отчаянной.

Анубис огляделся вокруг, грудь болела, а глаза наполнялись слезами. Его прекрасный рай превратился в этот серый мир, лишённый своей магии, потому что Осирис отказался выполнять работу по его поддержанию.

— Я заставлю Сета убивать его снова и снова, — прорычал он.

— Давай сначала найдём способ полностью восстановить тебя, — произнёс Аид, положив руку на плечо Анубиса. — Время здесь движется иначе, чем в человеческом мире, особенно теперь, когда Дуат настолько разрушен. Нам нужно быть осторожными, чтобы не задерживаться слишком долго. Персефона убьёт меня для начала.

Анубис прошёл через свой разрушенный дворец, пока они не достигли старого тронного зала. Пространство было достаточно широким, чтобы работать, не отвлекаясь на мертвецов. Анубис чувствовал, как они бесцельно бродят вдалеке. Это была не та загробная жизнь, на которую они надеялись, но Анубис всё исправит.

— Прежде чем мы начнём пытаться сломать статую, нам нужно установить несколько защитных знаков, чтобы гарантировать, что она не ускользнёт, — задумчиво сказал Тот, направляясь в дальний угол зала, чтобы начать писать символы.

— Но какие использовать? Они не могут быть такими как для людей или вроде ваших ловушек для своенравных ифритов, — возразил Гермес, следуя за ним.

— И пока на горизонте чисто, давайте посмотрим, что мы можем сделать, — проговорил Аид Анубису с весельем в его серых глазах. — Я использовал запирающую защиту, чтобы удерживать тройню в физических телах. Если хочешь, я могу попробовать?

— Объясни мне это, — попросилАнубис, внезапно занервничав. Аид объяснил суть, и Анубис, с некоторыми египетскими изменениями, согласился.

— Мы установили защиту! — Гермес крикнул из другого конца зала.

— Отличная работа, оставайся в стороне, — ответил Аид, и Анубис постарался не засмеяться. — Хорошо, Владыка Священных Земель, давай соберём тебя воедино.

Анубис взял статую обеими руками и сломал её пополам. Серебристая сущность парила в воздухе, и сила Аида обвилась вокруг неё, удерживая на месте. Он обхватил её рукой и, получив кивок Анубиса, сунул её в грудь другого бога.

Анубис закричал, боль была не похожа ни на что, что он когда-либо чувствовал раньше. Его божественная сила пыталась отразить вторжение Аида и вернуть ту часть, которую, по его мнению, он пытался украсть, а не вернуть.

Анубис корчился на полу, но Аид удерживал его, пока его Ка не встала на место. Серебряное пламя пронзило Бога мёртвых, и Аида отбросило через зал. Анубис перекатился на четвереньки и взревел, магия вырвалась из него и через Дуат.

Руины вокруг них грохотали, прежде чем начали восстанавливаться. Анубис встал, его древняя божественная сила потекла вокруг него, окутывая его чёрными и серебряными одеждами. На шее и запястьях у него появился тяжелый серебряный усех (прим.: ожерелье-воротник) и манжеты. Он вытянул пальцы с кольцами, и в них появился посох.

Анубис расправил плечи и повернулся лицом к морю серых полей и неба. Он прошёл мимо других улыбающихся богов к сухой земле. Он чувствовал размытые границы, дыры, образовавшиеся из-за его отсутствия, великого змея Апепа, скрывающегося в теневых пещерах, и своего бесполезного отца в его дворце у последних врат Дуата.

Анубис поднял свой посох и обрушил его рукоять с громким треском, пронёсшимся по фундаменту Загробной жизни. Жизнь, смерть и магия исходили из него, и весь Дуат и все обитавшие в нём тени знали, что их хозяин вернулся.

— Ну, такое не каждый день увидишь, — промолвил Гермес, когда Анубис присоединился к ним.

— Приятно видеть, что ты выглядишь таким же, как прежде, — добавил Тот, слегка склонив голову. Выражение его лица изменилось, а глаза сузились.

— Он не стал бы… чёртова наглость!

— Всё в порядке, Тот. Я тоже его чувствую.

Хватка Анубиса на посохе усилилась, и Осирис поднялся по лестнице восстановленного дворца. Он всегда реагировал на своего отца одинаково; с тошнотворным приливом старой ярости, обиды и отвращения. В отличие от остального Дуата, Осирис по-прежнему был ошеломляющим, его бледно-зеленые глаза сияли.

— Итак, ты наконец вернулся, — произнёс он в качестве приветствия. Его губы скривились, когда он увидел Аида и Гермеса.

— Мне показалось, что я почувствовал нарушителей.

— Я удивлён, что ты вообще что-то почувствовал в нынешнем состоянии Дуата, — Анубис ответил холодно. Он был на целую голову выше Осириса и шагнул вперёд, заставив того откинуть голову назад. — Что, чёрт возьми, ты сделал с этим местом?

— Ничего! Я никогда к нему не прикасался.

— Это заметно.

Осирис покачал головой.

— Ты создал это место. Оно всегда было связано с тобой и твоей силой.

— И ты не хотел, брать ответственность и занимать моё место, чтобы позаботиться об этом, — закончил за него Анубис. — Ты когда-нибудь перестанешь быть эгоистичным куском дерьма?

— У меня не было сил сделать это, — ответил Осирис, солгав сквозь зубы. Он был полон власти, без сомнения, взятой из самого Дуата, чтобы сохранить свой дворец и себя красивыми и пышными, пока остальные умирали.

— Где Исида? — спросил Анубис, подавляя гнев.

Высокомерные глаза Осириса наполнились неподдельной болью.

— Я не знаю. Она… перестала приходить. Я надеюсь, что она вернётся теперь, когда ты здесь.

Анубис скрестил руки.

— Кстати о жёнах, где твоя? Тени говорят мне, что ты наконец-то взял себе королеву. Пожалуйста, скажи мне, что она не грёбаный человек.

Анубис зарычал так злобно, что Осирис отшатнулся от него.

— Ты никогда не будешь говорить о ней таким тоном. На данный момент она находится в человеческом мире. Она поможет мне исправить тот грёбаный хаос, который ты вызвал своим пренебрежением.

— Ты всегда можешь освободить меня из этого места, и я сам смогу помочь тебе, — с надеждой сказал Осирис.

Анубис холодно рассмеялся.

— Нет. Возможно, я бы подумал об этом, если бы хоть на мгновение подумал, что тебя волнует судьба мёртвых. Я мог бы принять твоё предложение, если бы ты потрудился проявить немного лидерства и сочувствия в моё отсутствие. Ты никогда не изменишься, Осирис, и ты останешься здесь моим пленником, пока Исида не скажет иначе. Когда она, наконец, покончит с тобой, я уничтожу тебя сам.

Прекрасное лицо Осириса исказилось от ярости.

— Ты всё ещё меня ненавидишь? Я твой отец, Анубис, и как ты обращаешься со мной…

— Хватит, — прошипел Анубис. Его магия ударила Осириса в грудь, и возмущающийся бог исчез.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты положил его прямо в миску с угощениями Апепа, — сказал Гермес с выражением ярости на лице. Он тоже знал, каково это иметь нарциссического отца.

— Вернул в его дворец, где он останется, пока я не устраню тот беспорядок, который он устроил. — Анубис повернулся и улыбнулся Аиду. — Спасибо за помощь. Я никогда этого не забуду. Я… в долгу перед тобой.

Аид покачал головой.

— Нет, не надо. Нас осталось так мало. Мы должны помогать, когда можем. Однажды, если ты мне когда-нибудь понадобишься, я хочу, чтобы между нами была хорошая дружба. Теперь мы наконец-то семья, с появлением Кемы, которая объединяет нас кровью.

— Мы не будем называть это долгом, но я приду, когда и если я тебе понадоблюсь. — Анубис посмотрел на Гермеса. — Твой долг передо мной всё ещё в силе.

— Ой, да ладно! — воскликнул Гермес, обращаясь к Аиду за помощью. Он лишь улыбнулся своей холодной ублюдочной улыбкой.

— Пойдём со мной, Аид. Мне нужен твой совет, — промолвил Анубис, оставив двух богов магии наедине. Он надеялся, что они не попытаются убить друг друга, но ему нужен был совет бога, который понимал бы его обязанности.

— Когда Тот и Кема прибудут в Грецию, вы можете присоединиться к ним. Я знаю, что Персефоне будет приятно поговорить с ещё одной королевой подземного мира, — сказал Аид, глядя вдаль, где Дуат восстанавливался.

— Кстати об этом…, — начал Анубис.

Аид остановился.

— Ты ей не сказал? Анубис…

Он вздохнул.

— Я знаю, знаю, но Тахира всё ещё человек, Аид.

— Это спорно, и ты это знаешь.

— Хорошо, она думает, что она человек. У Тахиры до сих пор есть кое-что, что она хочет сделать в человеческом мире, как бы сильно она ни любила меня. Я не могу заставить её отказаться от этой жизни, как Осирис пытался сделать с Исидой, — сказал Анубис, выказывая свой самый большой страх наружу.

Аид покачал головой.

— Ты совсем не похож на Осириса. Тахира может оставаться в человеческом мире столько, сколько пожелает, но ради её собственной безопасности ты должен сказать ей, что она твоя королева.

— Мне нужно починить Дуат, исправить этот беспорядок, который произошёл в моё отсутствие. Я не хочу упустить её жизнь там, наверху. Мне также придётся иметь дело с блуждающими тенями и другими существами, сбежавшими в человеческий мир из этого царства, — проговорил Анубис и крепче сжал свой посох. — Как ты это делаешь, Аид? Ты живёшь в Стиксе, и всё же Элизиум, Тартар и остальной подземный мир не рушатся.

— Одним словом? Делегирование, — ответил Аид. Увидев нахмуренное выражение лица Анубиса, он наклонился ближе и начал долго шептать. Когда они закончили, Анубис улыбнулся, и они снова присоединились к Гермесу и Тоту.

— Нам действительно нужно вернуться. Меня беспокоит, сколько времени прошло, — нервно сказал Гермес.

— Тот, перемести их обратно в Грецию и возвращайся в Египет, — приказал Анубис.

Тот нахмурился.

— А ты?

— Я скоро вернусь, как только пойму, что Дуат стабилизировался. Я не могу оставить всё так.

Тот кивнул.

— Есть что-то, что ты хотел бы передать Тахире?

— Скажи ей… — начал Анубис, но затем остановился, его сердце было слишком полно, а потребность в ней слишком велика. — Неважно, я скажу ей сам.