Апокалипсис

Глава 47 ВСЕМ ВОЗДАСТСЯ

Шон с силой ударил плечом дверь. Та с грохотом распахнулась. Самурай пробежал сквозь дом, по дороге схватив стул. Оконное стекло разлетелось вдребезги. Он выскочил на улицу, огляделся по сторонам — никого — кинулся прочь. За углом наткнулся на человека. Разбираться не стал. Теперь все враги. Отскочил в сторону, выгнулся кошкой, с потягом рубанул. Человек вздернул руки и осел, а Шон помчался вперед. Бежал, высматривая лазейку, чтобы не нарваться на бойцов. Ему нужно было вернуться к девчонке.

Когда добрался до магазина, где оставил ее, и дернул дверь на себя, —навстречу тотчас выскочил трезубец, чудом не пропоров Самураю живот. Шон схватился за древко, рванул на себя изо всех сил. Нападавший от неожиданности упал на колени, выпустив оружие из рук. Шон коленом нокаутировал неприятеля и добил трезубцем. Грянул выстрел. Над головой Самурая в двери образовалась дыра. Грянул второй. Кто-то повалился на пол, с дребезжанием разбрасывая утварь, еще оставшуюся в магазине. Самурай спрятался за витрину, вытащил катану и затих.

— Шон, это ты? — тихий испуганный голос прорезал мертвую тишину.

— Кать, все хорошо?

— Да, все нормально. Я, кажется, его убила.

— Сколько их тут?

— Было двое.

Шон облегченно выдохнул, убрал меч, пошатываясь, вышел из укрытия. Девчонка брела ему навстречу, сжимая в руках обрез.

— Остатки банды Борова, — проходя мимо трупа, определил Шон.

— Ты ранен?!

— Есть немного.

— Пойдем, я посмотрю, — она помогла ему пройти в комнату с хорошим освещением и усадила на пластиковый ящик из-под бутылок. — Господи, да ты кровью истекаешь!

Шон сидел сгорбившись. Кровь текла по плащу, толчками выходя из распоротого плеча. В голове звенело от кровопотери. Только теперь он ощутил, как чертовски болела рана. Единственное, о чем думалось, — как бы не свалиться в обморок. Катя помогла снять плащ.

— Во внутреннем кармане бинт, йод и игла с ниткой, — заплетающимся языком пробормотал Шон.

Дальше все в тумане.

Два дня они сидели в разваленном здании. Все это время Шон боролся с приступами горячки. Катя поила его растопленным снегом, ухаживала, как могла, обрабатывала рану. На третий день Самурай более или менее пришел в себя, смог подняться. Девочка помогла надеть плащ.

— Как ты?

— Нормально. Бывало и хуже.

— Кто тебя так? Каннибалы?

Шон ничего не ответил. Вышли на свежий, прохладный воздух, и тут Самурай произнес:

— Уходи. Мне больше не нужно держать слово. Ты свободна.

— Вот спасибо! Только я тебя не брошу: ты еще слаб.

— Слушай, девочка, вали, пока я не передумал. Все, ты свободна. Убирайся!

— Да что на тебя нашло? Куда я, по-твоему, должна пойти?

— Уходи к людям Князя. Твой спаситель у них.

— Максимыч? Откуда ты знаешь, что он... Ты что, его видел?

Шон скривил лицо, повел больным плечом.

— Я не знаю, что я видел, но я знаю точно, что он у них. А мне нужно попасть к своим. Я должен узнать, как погиб генерал и что сейчас происходит в моем легионе.

— Если твой проклятый генерал умер, зачем тебе что-то узнавать? Они нас чуть не убили в городе. Откуда такая уверенность, что не убьют в твоем лагере?

— Там остались Сергей и Влад. Я должен узнать у них, почему все пошло наперекосяк.

— Зачем тебе это? Пойдем со мной. Я прошу, пойдем. Если Максимыч у Князя, он не даст тебя в обиду.

— Ты слишком добрая. И слишком юная. Тебе не понять. Пошли, я покажу тебе дорогу, — Самурай неловкой походкой двинулся вперед.

— Ты бессердечный и неблагодарный засранец! Вот кто ты! Эгоист чертов! Нужно было тебя оставить тут помирать! Я бы и без тебя нашла Марса! — голос сорвался, и Катя заплакала.

Марс расположился в развалинах дома, где ранее было логово Борова. Людям Казака Павел сообщил о храброй смерти их командира, сказал, что на правах сотника берет командование на себя до тех пор, пока они не вернутся в город. Там уже Князь решит, как поступать дальше. Зачистив от каннибалов район, бойцы стягивались к указанному месту. Пленных не брали, кроме самого Борова с десятком приближенных. Выставив охрану и отправив раненых в город, оставшиеся собрались возле дома, где находился Марс. Туда же притащили и пленных. Боров стоял в окружении противников, а Марс пристально смотрел на него.

— Чего смотришь? Думаешь, буду умолять о пощаде?

— Казнить тварей! Казнить! — толпа скандировала, чувствуя свое превосходство.

Кто-то метнул камень и угодил одному из пленников в голову.

Марс молчал. Ему не доводилось судить людей. Раньше он был сам по себе, теперь он ощущал небывалую силу, которая стремилась куда-то выше, куда раньше его мысли не заходили.

Круг стал смыкаться. Озлобленный народ живой волной накатывал на каннибалов.

«Чего ты стоишь? Их сейчас растерзают без тебя, — включился голос в голове Марса. — Ты сейчас бог. Только ты можешь решать и управлять. Прочувствуй это. И ты поймешь, что такое власть. Суди их. Суди по всей строгости сам и ни в коем случае не давай делать это другим. Псы должны подчиняться, а не решать».

Марс, храня молчание, поднял руку. Павел гаркнул на толпу так, что люди отступили назад.

— Ты привел свою стаю сюда для наживы. Что ж, теперь нажива — вы. Ты присоединился к Новому Риму. Что ж, их время тоже настанет. — Марс развел руки в стороны и воскликнул: — Я спаситель этого мира! Я мессия! И я буду судить вас по делам вашим и за грехи ваши! Так узрите гнев мой!

Кто-то из толпы встал на колени. За ним вся масса склонилась к земле. Волна неописуемых ощущений прокатилась по телу Марса: озноб радости, эйфории вознес его над всеми. Марс медленно перевел взор на Павла. Тот, немного замешкавшись, также преклонился перед ним. Часть каннибалов пала ниц в надежде на милость победителя.

Принесли и поставили у ног Марса пластиковую ванночку, которую еще недавно использовал Боров.

— Жирного оставить напоследок, — скомандовал Марс. Он вытащил нож и передал его Павлу: — Пусти им кровь. Пускай получат награду, за которой пришли.

Павел резал пленных одного за другим. Каннибалов подводили к Марсу, заломив руки за спиной. Павел поднимал им головы и перерезал глотки. Кровь сливалась в ванночку, в которой раньше купали детей. Трупы складывали у ног мессии. Некоторые молили о пощаде, плакали, дергались и извивались. Другие крепились, сами подходили к палачу, плевали в сторону Марса и становились на колени. Предпоследним подтащили Дохлого. Он упирался ногами, брыкался, когда поставили на колени, обмочился. Раздался короткий прерывистый визг, и нож Павла успокоил молящего о пощаде. Боров бился в истерике. Его держали четверо парней. Он орал что было мочи, видя, как режут его людей.

— Будь ты проклят! Ты не мессия! Ты убийца, такой же, как я! Только я не прикидываюсь святошей! Я хищник! А ты хищник еще пострашнее меня! Вы возносите дьявола на престол, думая, что он бог!

Жирное тело подтащили к Марсу, наклонили над ванночкой, из которой шел пар от теплой человеческой крови. Павел поднес нож к горлу, но Марс остановил его. Зашел сбоку к толстяку, склонился к уху:

— Я убил твоего брата Змея, размозжил ему череп его же кувалдой. Я убью и тебя. Убью вас всех. Потому что я устал убегать. Потому что устал всем говорить, что я не тот, за кого меня держат. Я так устал от этого, что решил стать тем, о ком ходят легенды.

Боров не успел ничего ответить, как Марс схватил его за лысую голову и сунул в пластиковую емкость. Толстяк трепыхался, пока не захлебнулся в крови своих же людей. Когда тело перестало подавать признаки жизни, Марс поднялся и воскликнул:

— Всем воздастся! Ибо пришел я! Спаситель человечества!