Апостол Папуа и другие гуманисты. I. Мидгардсорм

*8. Приглашение в альтернативную астронавтику

Та же дата, 24 июня, вечер. Небо над регионом Юго-Восточная Полинезия

«Летающий катер» набирал высоту, оставляя за кормой цепочку атоллов Элаусестере. Первые минуты после взлета профессор Ларосо наблюдал, как расширяется горизонт, а потом повернулся к сидящему рядом резерв-штаб-капитану, и спросил:

— Скажите, Корвин, что у вас значит: «считать военной диверсией»?

— То и значит, профессор. Так начинается любая директива о распознавании диверсий.

— О! Тогда, я не понимаю четвертый пункт постановления суда, слушайте, — профессор Ларосо взял распечатку и процитировал, — «Штабу Народного флота: считать военной диверсией любую внешнюю активность, направленную на разрушение сообщества Нукутепи и закрытие проекта T-Whale».

— Так все ясно, — сказал Корвин, — если внешняя сила попробует наехать на T-Whale, то Народный флот разберется с ней по Генеральной инструкции. Такие дела, профессор.

— Простите, Корвин, но я не знаком с этим документом. Кстати, называйте меня Хуан.

Резерв-штаб-капитан кивнул.

— ОК, если вам так удобнее, Хуан. А в Генеральной инструкции сказано просто и ясно.

Работа солдата и флота, как системы — не допустить, чтобы какие-либо организованные вооруженные формирования причинили вред жителям, их жизни и здоровью, их быту и хозяйству, или принудили жителей к чему бы то ни было путем угрозы таких действий. Выполняя свою работу, солдат и флот, как система, нейтрализуют социально-опасные организованные вооруженные формирования, уничтожая их живую силу, их технику, их материальную базу, их управление, их информационный и экономический потенциал.

— Ужас! — прокомментировал Ларосо, — И такое правда может случиться, по-вашему?

— Конечно, может. У нас это накатанная схема военные операций.

— О! И вы это одобряете, Корвин?

— Да, — штаб-капитан пожал плечами, — я одобряю. А как иначе?

Профессор вздохнул, отвернулся и, глядя на бесконечное синее полотно океана, тихо произнес:

— Вы хороший человек, но вы готовы с легкостью одобрить зло. Почему?

— Зло, добро, — Корвин снова пожал плечами, — абстракции. Вы сказали, что я хороший человек. Это тоже абстракция. Все зависит от ситуации, и от точки зрения.

— Вы сказали «абстракция»? По-вашему, это правильно?

— Что именно, Хуан?

— То, — пояснил профессор, — что добро и зло стали абстракцией, а человек оказывается хорошим или плохим в зависимости от ситуации.

— Правильно, неправильно, — штаб-капитан в третий раз пожал плечами, — спросите еще, правильно ли, что вода замерзает при нуле по Цельсию.

— Корвин, вы лукавите. Вам прекрасно известно, что законы человеческого общества не заданы свойствами вселенной, а определяются людьми. Люди на этой планете сделали собственную жизнь отвратительной, жестокой и бессмысленной, потому что, получив великий дар природы — разум, они применили его неразумно. Миллион лет назад наша планета была прекрасной и цветущей. Человеческая раса на заре ее истории имела все необходимое, чтобы построить счастливое общество. А что она построила?

— Что построила, то построила, — ответил Корвин, — я, знаете ли, родился не миллион лет назад, и к моменту моего рождения на этой планете было изрядно насрано, так что мне пришлось принимать дела, такими, какие они есть, и я в этом не оригинален. Могу вас заверить: со всеми людьми, которые вас окружают, случилось то же самое.

— Интересная мысль! — воскликнул Ларосо, поворачиваясь от окна к собеседнику, — Вы обладаете ценным сочетанием личных качеств: быстрота мысли, сила воли и активная, ответственная жизненная позиция. Вы читали Сэлинджера «The Catcher in the Rye»?

Корвин отрицательно покачал головой.

— Я не люблю литературную классику, кроме детективов.

— Тогда, — сказала профессор, — я вам процитирую фрагмент. «Малыши играют вечером в огромном поле ржи. Их тысячи, а кругом ни одного взрослого, кроме меня. И мое дело — ловить малышей, чтобы они не сорвались в пропасть». Вот, Корвин, какими были ваши действия на Нукутепи. Я по глазам вижу: вы готовы спорить, и говорить, что вы просто выполняли приказ. Но, как бы то ни было, вы спасли будущее моих юных учеников.

— Думайте, как вам нравится, — ответил резерв-штаб капитан.

— О! — Ларосо улыбнулся, — Сильный прием, чтобы уйти от ответа, который вы считаете слишком пафосным. Вы привыкли, что красивые слова прикрывают грязную ложь. Но, сейчас это не так. Мне незачем вас обманывать. Я лишь хочу спросить: если бы кто-то предложил вам прыгнуть на миллион лет в прошлое, чтобы заложить базис эстетичной прогрессивной цивилизации с позитивным будущим, вы бы согласились?

— Хэх… Я бы сначала, спросил о технике. Это машина времени для нашей старушки — Земли, или это звездолет, отправляющийся к какой-нибудь Terra-Nova?

— Судя по вашему ответу, — заметил Ларосо, — вы читали мою книгу «Город Галактики», знакомы с теорией второго шанса для человечества, и имеете свое мнение на этот счет.

— Да, — лаконично подтвердил Корвин.

— И каково же это мнение, позвольте спросить?

— Мнение такое, Хуан, что пусть ваши юниоры готовятся лететь к Тау Кита, а я в своей команде продолжу приводить в порядок часть планеты, на которой живу. Я думаю, вы погорячились, поставив на этой планете крест. И еще, мне не очень нравится общество, которое вы спроектировали в «Городе Галактики». У меня другие социальные вкусы.

— Парадокс! — воскликнул Ларосо, — Вам не нравится это общество, но тем не менее, вы напечатали в своем рапорте… Минутку, я найду этот фрагмент…

Профессор еще раз пробежал глазами распечатку постановления суда.

— Вот, я цитирую: «По данным инспекционного звена капитана Корвина, группа имеет крайне высокий потенциал в области инженерии знаний».

— Да, я изложил свое мнение, и подтвердил объективными данными. Что тут такого?

— Парадокс! — повторил профессор, — Вы осознанно сделали грандиозный комплемент сообществу, которое вам не нравится! А позавчера вы почти полночи помогали моим ученикам, и они в восторге от вас, хотя вы им тоже рассказывали о своем негативном отношении к «Городу Галактики». Согласитесь, это не вписывается в рамки логики.

— Отлично вписывается, — возразил Корвин, — если подходить с позиции выгоды. Всем свободным гражданам выгодно, чтобы в стране было много сообществ с различными конструктивными культурами. Как в инженерной команде: чем выше разнообразие в подходах к задаче, тем вероятнее, что задача будет решена.

— Нетривиальная аналогия, — оценил Ларосо, — а каков критерий конструктивности?

— Критерий четкий. Это направленность на результат, безразличный к идеологии. Если ветряк производит 5 киловатт при ветре 3 балла, то это факт, не зависящий от религии наблюдателей. В США такой ветряк стоит десять кило-баксов, а звено ваших юниоров строит это за два дня, из подручных средств, и дешевле кило-бакса по себестоимости.

— Корвин! Вы считаете правильным измерять ценность общества в долларах?

— Я не измерял ценность общества, а сопоставил в единицах товарного эквивалента. А доллар США, я думаю, для вас пока привычнее, чем наш алюминиевый фунт.

— Пока? — переспросил Ларосо.

— Да. Пока. Ведь теперь вы будете получать зарплату в алюминиевых фунтах.

— Зарплату?

— Да. Вы же будете работать на каторге, и цена вашего труда за вычетом социальных взносов и судебных пенальти, будет вам выплачиваться. Таковы правила Хартии.

— Любопытно, а могу ли я передавать всю свою зарплату своим ученикам?

Резерв-штаб-капитан утвердительно кивнул.

— Да, это ваши деньги. Но у ваших юниоров и так не будет дефицита товаров. Здесь в Меганезии бизнесмены понимают, что самый ценный ресурс, это креативные люди, а поселение Нукутепи, это настоящий инкубатор таких людей. Выводы очевидны.

— Деньги… — Ларосо вздохнул, — …Товарные эквиваленты. Мы несколько лет жили на пределе возможностей, нам едва хватало товаров первой необходимости, но теперь все перевернулось, и я опасаюсь, что моих воспитанников испортит изобилие. Я посвятил анализу опасности изобилия особый раздел в моей книге. Возможно, вы читали.

— Я читал, и очень внимательно. И я с вами не согласен, Хуан. Все ваши аргументы, это гвозди не от той стенки. Вы пишете: индейцы юкуа был прекрасны, пока не появилось изобилие, завезенное из США. В городках посреди сельвы выросли отели «Хилтон» и супермаркеты, все стало измеряться долларами, и прекрасные индейцы превратились в холуев, попрошаек и алкоголиков. Только племена, бежавшие от опасного изобилия в непроходимые джунгли, остались прекрасными, как и прежде. Типа логика, а?

— Мм… — произнес профессор, — Судя по вашему «а» с вопросительной интонацией, вы намерены оспорить мою логику.

— Еще как намерен! В вашей логике «после» интерпретируется, как «вследствие». Типа: «начался шторм, потому что небо потемнело». Вы, Хуан, вслед за ранними утопистами, объявляете: материальное изобилие ведет к культу вещей и к деградации. Но, давайте посмотрим на ваш пример. Если бы у индейцев юкуа настало материальное изобилие, наверное, им не пришлось бы холуйствовать. А вы пишете, что им приходится.

— Да, в чем-то вы правы, Корвин. Изобилие ведет к деградации не само по себе. Оно действует опосредованно. Изобилие порождает неравенство, а неравенство порождает зависть бедных к богатым. Бедные, стремясь подняться до уровня богатых, начинают карабкаться к этому уровню, растаптывая по дороге все человеческое в себе.

— А зависть откуда берется? — поинтересовался штаб-капитан.

Профессор Ларосо удивленно поднял брови.

— Это очевидно! Если человек, не получивший коммунистического воспитания, видит соседа, который живет богаче, то животные инстинкты инициируют раздражение.

— Хэх! Странно, что я замечал это только у частично-цивилизованных туземцев, а вот у настоящих дикарей, которые, видимо, живут больше под влиянием инстинктов, такого эффекта нет. Любопытство — да. Желание получить какую-то конкретную вещь — да. Но никакой абстрактной зависти к богатству. У дикарей даже отсутствует слово, которое обозначало бы богатство вообще. Богатство всегда конкретно. Дом, лодка, топор…

— О-о-о! — протянул Ларосо, — У вас отличная хватка полемиста. Да, вы опять правы. У зависти первоначально другой мотор: власть. Понятие о власти есть даже у обезьян, и стремление к власти, это инстинкт, связанный с основным инстинктом. Альфа — особь обладает преимуществом при выборе партнера для размножения. А в любом обществе, построенном на товарно-денежных отношениях, богатство и власть идут рука об руку. Далее, рост материального изобилия порождает расслоение по богатству и по власти. Стремление к богатству, есть инстинктивное стремление к статусу альфа — особи. Так материальное богатство становится культом. Теперь вы согласны?

Корвин поднял руки и медленно похлопал в ладоши.

— Браво, профессор! Вы только что доказали, что само по себе материальное изобилие абсолютно безвредно. Вред заключен в общественном устройстве, которое позволяет покупать власть за деньги и навязывать жителям имущественную лестницу статусов.

— Но, — возразил Ларосо, — подобная надстройка неизбежно возникает на определенном уровне развития производительных сил, это доказали еще Маркс и Энгельс.

— А Пол Пот доказал, — ответил Корвин, — что подобную надстройку можно обнулить.

— Это сильный довод, — произнес профессор, — все верно, «красные кхмеры» полностью снесли надстройку, но ужасным методом. Они не только отменили товарно-денежные отношения. Они физически истребили всю интеллигенцию и сожгли почти все книги, выслали всех горожан в деревню и запретили все семейно-брачные отношения.

— Да, профессор, но пример интересен тем, что надстройку можно снести начисто, до палеолита. Это гораздо проще, чем построить звездолет на 10 тысяч пассажиров. Я не отрицаю ценности исследований в области звездоплавания, но зачем дарить каким-то уродам нашу милую планету? Звездолеты, это здорово, но Пол Пот тоже интересен.

— Все сложнее, Корвин, — возразил Ларосо, — даже если принять стратегию Пол Пота за ориентир, кто будет это исполнять? Нормальный человек психологически не сможет.

— Психология загадочная штука, — отозвался штаб-капитан.

— Подождите… — тихо произнес профессор, — …Неужели ужасы, которые показывало американское TV о проведении меганезийской доктрины «Tiki-foa», это правда?

— Отчасти да, профессор. Многие из этих событий действительно имели место.

— А вы, Корвин? Вы в этом участвовали?.. Не отвечайте, я зря задал этот вопрос, и я не поверю, даже если вы ответите «да». Лучше сменим тему и поговорим о звездолетах.

— С удовольствием, Хуан. Звездолеты, это позитивно.

Хуан Ларосо сложил ладони перед грудью, как будто собирался начать медитацию в буддистском стиле. Кажется, его беспокоили сомнения, и потребовалось время, чтобы справится с ними. Приняв, наконец, решение, он сообщил:

— Мои ученики верят в нашу миссию. Но это не фанатичная бездумная вера, и ее надо поддерживать, иначе со временем, она угаснет. Необходимо настоящее дело.

— Что конкретно вы предлагаете? — спросил Корвин.

— Только не удивляйтесь, — сказал профессор, — вы слышали о солнечном парусе?

— Да. Как я понимаю, это сверхтонкая пленка-зеркало, которое разгоняет космический корабль за счет давления солнечного света.

— Верно! — профессор Ларосо улыбнулся, — Эта схема практически проверена в 2010-м, Японским Космическим агентством. А вы знаете другие варианты?

Корвин отрицательно качнул головой.

— Нет, о других не слышал.

— Вы не слышали! — Ларосо улыбнулся, — А они существуют. Это электрический парус Янхунена, финский проект, реализованный на эстонском микро-спутнике в 2013-м. Он представляет собой паутину, которой придается положительный электрический заряд, отталкивающий ионы солнечного ветра. Но я хочу рассказать даже не об этом.

— А о чем, Хуан?

— О! Я хочу рассказать о парусе класса «магнетар», изобретенном в Алабаме в 2004-м, американо-индийским ученым по имени Нанджендра Сингх. Этот парус самая чистая космическая технология. Он состоит не из вещества, а из магнитного поля, которое по законам электромеханики перехватывает и закручивает ионы солнечного ветра. Такой парус действует, как магнитное поле планеты. Знаете, ли вы, что магнитосфера Земли перехватывает солнечный ветер, и его закрученные ионы дают полярное сияние?

— Хэх! Да, я помню это из школьной физики. А парус этого Нанджендры реализован?

— Увы, но… — Ларосо развел руками, — …Расчет показал, что современные технологии позволяют построить только очень-очень маленький магнетарный корабль. Слишком маленький. Примерно как футбольный мяч. И концепт остался не востребованным.

— Хэх… А для чего можно использовать космический корабль размером с монетку?

В ответ, профессор Ларосо вздохнул и снова развел руками.

— Корвин, я не знаю, поймете ли вы, но очень важно поддержать веру в мечту.

— Вы это уже говорили, Хуан. Я, по ходу, уловил насчет веры в мечту. Но, у меня сразу возникает практический вопрос: сколько это будет стоить, например, в долларах?

— Я уверен, что недорого. Мои воспитанники могут все это сделать самостоятельно, им нужны только некоторые детали, инструменты и лаборатория. И еще нужна маленькая ракета-носитель, чтобы вывести магнетарный кораблик в околоземное пространство.

— Хэх… Как я понимаю, ракета-носитель, даже маленькая, это очень недешево.

— Корвин! Это ведь мечта! Не говорите: нет. Возьмите мой блокнот, там все чертежи.

— Подождите, Хуан… — начал Корвин, но Ларосо уже извлек из своей сумки архаичный бумажный блокнот, и протянул собеседнику.

— Вот, блин… — Корвин с сомнением покачал головой, — …Хуан, я не готов забрать ваш единственный экземпляр. Лучше я сфотографирую ваши чертежи на коммуникатор, и отправлю своим коллегам, которые могут заинтересоваться. Дальше — посмотрим.

— Спасибо, Корвин! Огромное спасибо! Я знал, что не ошибся в вас, — с этими словами, профессор Ларосо сложил руки перед грудью, будто собрался молиться.

Резерв-штаб-капитан беззвучно, незаметно выругался одними губами, и начал листать страницы блокнота, фотографируя чертежи, таблицы и формулы. Он понял, что уже не может отказать в помощи этому полусумасшедшему дядьке и юниорам — тау-китянам. Называется: влип. Хотя, интересная штука. А интересные штуки редко бывают совсем бесполезными. Рано или поздно, так или иначе, они к чему-нибудь прикладываются…

…