Аптекарь 2

Глава 10

Все это время Иван не переставал качаться. Строить свое тело. Каждый сантиметр роста, каждый килограмм мускулов пригодится. Так жить проще. К внешне здоровенному громиле лишний раз никакая шпана не полезет. И на слабо разводить побоится. Да и внешность молодого студента позволяет решать многие проблемы гораздо легче, чем внешность юного школьника. Имидж нам здорово жить помогает. Да и крепкий кулак плюс умение бить в нужные части тела никогда лишними не будут.

Но если культуризмом заниматься можно было дома или в гараже, так сказать без особого отрыва от производства, то бегать и прыгать приходилось на улице. А поскольку в спортивные секции Саблин был не записан, оставаясь «вольным казаком», и отправляя к едрене фене всех лишних начальников, то, чтобы не смущать народ, ему приходилось бегать по улицам или ночью или рано утром. Не для романтики, а просто тогда меньше лишних глаз.

Однажды на такой пробежке с ним произошел один казус. Дело было еще в первой половине мая, когда угроза от криминала еще окончательно не развеялась. Но раз машина запущена, маховик набирает обороты, то длительных перерывов в тренировках делать не хотелось. Да и растущий молодой организм требовал дополнительных нагрузок. Приходилось рисковать, надеясь на извечный русский «авось». Так что Ваня в тот день был настороже и готов ко всему. Главным образом, конечно, ускориться и убежать. От толпы. А одиночку с ходу вырубить.

Может, это было лишним, но в данном случае Саблин руководствовался мудрым принципом, уже не раз спасавшим ему жизнь: если речь идет о собственной безопасности, то лучше переоценить опасность и перестраховаться в мерах защиты. И вот бежит он ночью по тропинке в Комсомольском парке, темнота, лунный свет и сияние фонарей вдали позволяют только различать силуэты ориентиров. Бегущий Иван уже дышал как загнанная лошадь. В то же время мышцы парня продолжали работать сами по себе, как заведенные.

И вдруг — засада. Сбоку, из кустов, начинает внезапно подыматься темная фигура. И рожа — черная, только белки глаз маяками сверкают. Ниньзя, блин. Или командос в боевой раскраске. Шас ломтями настругает! Задумываться не приходилось и Иван автоматически мощным правым хуком по челюсти опрокинул выскочившего чертика на землю. В нокаут. У того в башке словно граната взорвалась. И «чужой» успокоился, словно дохлая ворона. После чего Саблин осмотрелся. Вроде больше никого. Ух. Пронесло.

Блин. Вот это стресса Иван сейчас хапнул! Кто же тут у нас такой бессмертный, на людей кидается? И тут же Ваня понял, что это не профессиональный киллер. Так как ощутил тяжелый дух перегара. При более внимательном осмотре оказалось, что это ни ниньзя, ни заморский командос, а в жопу пьяный африканский студент. В лоскуты. До столбняка! Мужик! Который в приступе идиотизма сомлел в парке, на травке, а когда Саблин на него чуть было не наскочил, неожиданно проснулся и решил встать. И сразу лег, в ауте. После «ручной анестезии».

Что же, дураков и пьяных Господь хранит. Проспится, встанет.

Особенно ничего разглядеть в темноте не удалось, так что Иван, заметив в кармане лежащего какой-то документ, типа паспорта, решил его взять с собой. Тут у иностранных студентов неподалеку общага находится, а когда негр протрезвеет, можно сходить к нему под предлогом возврата найденных документов, познакомиться. Глядишь, чего из этой случайной встречи удастся выкружить. Случаи разные бывают.

На следующий день времени было вагон и маленькая тележка. Так как негритос, после таких приключений, явно первую половину дня будет отходить. И рассматривая добытый паспорт, Иван внезапно решил оставить его себе. Пригодится. А не надо было студенту выёживаться! А то этот чепушила, берега совсем попутал! Впрочем, африканец пойдет в посольство и ему другой айсвайс выдадут без особых проблем. А у Саблина, как у человека лишенного предрассудков, родились наметки на счет этого иностранного документа.

Так как на фотографии паспорта был не представитель негроидной расы, а эфиоп. А эфиопы — смешенная подраса, похожие на мулатов, поэтому не имеют таких массивных сплющенных носов и огромных губ как негры. И на фото лицо эфиопа была несколько похоже на физиономию Ивана. Что-то есть в этой роже от пройдохи. Только морда черная и на голове волосы кучерявые. И немного старше.

Но Саблин и сейчас уже выглядел намного солиднее своих лет и со временем, довольно быстро, всякая разница исчезнет. Это раз. Такие кучерявые волосы, похожие на овечью шерсть, конечно, не подделать, но можно подстричься налысо. Это два. И подобранный оттенок созданного крема для автозагара легко придаст Ивану черный оттенок кожи. Это три. Благодаря же постоянному использованию волшебным образом модифицированной зубной пасты зубы у Саблина были очень белые, словно у хищного зверя. Любой негр сдохнет от зависти. Это четыре.

Тем более, что для русских все негры — на одно лицо. Никто особо в черную морду всматриваться не будет. Негр и негр. Такой же как миллиард других чернокожих.

Конечно, с подобным паспортом за границу не поедешь, таможню не пройдешь. Но в стране он может пригодиться. Иностранцы у нас особая каста. Они могут иметь при себе большие суммы, даже в иностранной валюте, тогда как для советского человека это тяжелая уголовная статья. Для них всегда зарезервированы места в гостиницах и ресторанах, даже за рубли. Не говоря уже о возможности тусоваться в валютных барах. Привыкли, сволочи зарубежные, к нормальному сервису, без него уже не могут. И жрать дерьмо, как все советские граждане, категорически не желают…

В общем, иностранец в СССР всегда ощущает себя намного более свободным, чем коренной абориген. Наши люди не пляшут в борделях с шампанским. И перепелиные яйца с черными трюфелями, в черном же соусе «а-ла Ла Террас» на завтрак заказать не просят. А заграничному гостю очень многое позволено как «белому человеку». Даже будь он при этом негром….

Еще в конце мая, «Летчик» представил Ивану тройку кандидатов в соавторы. Саблин поспешил встретиться с каждым из потенциальных партнеров. За «достарханом». Кандидаты были на редкость дерьмовые. Все это были кавказские мажоры с необычайно раздутым самомнением. Ощущающие себя пупом земли, а остальной народ — грязью под ногами. Все кобенились, словно лорд хранитель-печати. К тому же еще и жутко необязательные экземпляры. Шелуха. Паноптикум. Но как говорил товарищ Сталин: «Других писателей у нас нет». Приходилось работать с тем, что имеется под рукой.

Так как все это были почти ментальные близнецы, одного сорта и уровня, Иван выбрал человека который жил поближе, рассчитывая сэкономить на логистике. Мурад Ходжаев был молодой студент, но уже с бородкой, в европейском светлом костюме, с загоревшим на солнце темным лицом из Майкопа, Адыгея. Руки этого кавказца явно нуждались в депиляторе. Пойдет. Учитывая, что его папаша был крупной шишкой среди местной номенклатуры. А Адыгея это не Дагестан и не Чечено-Ингушская АССР. Почти рядом. На автобусе доедешь за четыре часа.

Чтобы контролировать столь необязательного человека, в корне не уважающего всех «неверных», пришлось дополнительно заинтересовать Мурада. На понятном ему уровне. Тот учился мало, предпочитая проводить время вдали от дома в бесконечных пьянках и гулянках. Через «Летчика» Иван предложил своему игривому соавтору новые синтетические колеса, для веселой клубной жизни. Дело-то житейское… В отличие от ассортимента, употребляемым уже давно шизонутым «Летчиком», тут был предложен более легкий вариант.

Без особого привыкания (чтобы потом клиент сильно не надоедал и не хныкал), без неприятных последствий, не вреднее водки. Но зато данные таблетки вызывали сильную эйфорию, похожую на воздействие отборного бенгальского опиума. Штучный товар. А небольшая партия подразумевала дефицит предложения и возможность держать своего соавтора на коротком поводке. В белых перчатках и сейчас уже не действует никто, а скоро и вовсе начнутся веселые деньки. Тут не надо брезговать никакими средствами. Все это подсказал парню разум, здоровый инстинкт и сложившаяся ситуация.

Так что когда роман был закончен, Саблин дал телеграмму и съездил в Майкоп, проталкивать свое произведение. Посмотрим, что новый день принесёт. Зардевшийся как красна девица бородатый засранец Мурад подвел его к папаше и выложил два экземпляра отпечатанного на машинке романа, на заглавном листе которого уже виднелись фамилии авторов: Ходжаев и Саблин. Большая часть внешнего вида и выражение лица крупного партийного руководителя республиканского масштаба вполне соответствовали достопамятному облику главаря банды басмачей. Если бы кто-то из ЧОНовцев, воевавших здесь в двадцатые, увидел такую рожу, он бы не секунды не сомневаясь воскликнул бы: «Басмачи! Пли!»

Но сейчас уже были другие времена. Хоть и построили социализм, но сохранить многострадальную страну большевики-коммунисты не смогли, развалили, растащили. По своим закуткам. Последние годы тикают…

Так что старший Ходжаев в настоящее время был очень важной персоной. ВИПом. Положение, увеличенная зарплата, связи, власть — все приходило с его должностью. Вдобавок, через сложную систему родственных связей, доверенностей, договоренностей и перекрещивающихся нитей он, будто разбойничий барон, контролировал свыше двадцати процентов богатства и имущества этой автономной области. Естественно, вел себя этот чиновник как примадонна.

Правда, на чудеса от этой «феи» рассчитывать не приходилось. Быстро только кошки родятся, поэтому даже влияние всемогущего отца, тонко разбиравшегося в местных реалиях, не могло протащить представленное произведение к публикации через многочисленные бюрократические рогатки.

Один экземпляр должен был взять переводчик и переработать на адыгейский язык. Который даже тут никто не использовал и книги на нем не читал. Но какая-то часть тиража обязательно должна была быть опубликована на туземном языке, и только потом «переведена на русский» Саблиным. Иначе цензура возбудится. А тарабарщину все равно никто не читает, так что птичка вылетит из клетки, ее уже обратно не загонишь. Разрешат печатать и на русском.

Впрочем, Ходжаев-старший, ради собственного непутевого чада, обещал параллельно проталкивать второй русский экземпляр среди местных бонз. «Гиен печати» и «шакалов ротационных машин». Те должны моментально оценить свою выгоду, ведь книга явно пойдет по разряду дефицитной. Еще бы продолжение «Дочери Монтесумы». И на этой публикации удастся нехило навариться. Все будут в шоколаде. Поимеют верный кусок гранд-хлеба с икрой. Это же Клондайк! Эльдорадо!

А как только перевод на адыгейский будет готов, республиканский начальник обещал сразу мизерным тиражом тиснуть его в подручной типографии местного университета. Где обучали «национальные кадры». Для галочки. Умеет же человек вертеться!

В общем, даже по большому блату все не просто. А очень сложно. Обычный писатель может ходить со своим романом годами, продираясь через семь кругов ада и не сможет опубликоваться, будь он даже конгениальным. Такая вот проза жизни. Тут же обещали уложиться за пару месяцев. И это было сродни чуду. Ходжаев-младший периодически, раз в две или три недели, обещал приезжать к Ивану и отчитываться о состоянии дел. Заодно и забирать небольшую партию «колес», к которым этот любитель сильных ощущений быстро пристрастился.

Таким образом, получилось, что к середине июля Ванюша раскидал все свои дела и оказался свободен. Кирпич с души упал. Пора бы и отдохнуть. Правда, в августе всех школьников запрягут на три недели в колхоз «Новый путь со старым багажом». «Арбайтен, арбайтен». Помогать труженикам села. Так сказать, наглядное обучение комплексными методами. Как это ни парадоксально…

Но Иван уже подсуетился. Пусть любители эксплуатации детского труда катятся к едрене фени! Со своими шизофреническими попытками взаимодействия города и деревни! Без нас! Он же головой стукнутый, «на колчаковских фронтах раненый». А вдруг ему там, вдали от квалифицированной медицинской помощи, от напряжения плохо станет? Кому отвечать? Так что Саблин предусмотрительно сходил в поликлинику к знакомым врачам, которым он уже надоел до усрачки. Но занятых людей отвлекать не стал, знакомая медсестра и так ему выдала справку, освобождающую от колхоза. Всего за коробку шоколадных конфет и бутылку молдавского коньяка «Белый Аист».

Освобождение от колхоза, не предусматривало освобождение от летней работы в общем. Просто теперь он должен был проходить «трудовую практику» в родной школе, под руководством завхоза. А тот, всего за две бутылки такого же коньяка, закрыл его трудовую повинность, подписав все бумаги. Коньяка же Иван купил сразу два ящика и поставил к себе в гараж. Сейчас сей благородный напиток, как дорогое пойло, особой популярностью у народных масс не пользуется, все любят «беленькую». Окромя разных интеллигентов и начальства.

А срок годности у напитка огромный, чем больше настоится — тем лучше будет. Дайте ему постоять десять лет и вы ни за что не скажете, что пьете тот же самый стандартный молдавский коньяк. При этом держим в уме, что через два года Горбачев вылезет со своей «антиалкогольной компанией». Виноградники начнут рубить. И коньяк в угаре «перестройки» сразу перейдет в разряд жуткого дефицита. Хотя, такими темпами, этот «Белый Аист» даже два года не простоит. Весь разойдется по мелочам. Не фуфло это.

А вот знаменитый днепропетровский кофе, за которым здесь все гонялись, Ивану определенно не понравился. Напоминал сей продукт при дегустации опилки, смешанные с водорослями. Нет, спору нет, на вкус он лучше напитка из цикория, но лучше подождать перестройки, когда дешевый бразильский кофе появится в каждой лавчонке. Даже отходы бразильских плантаций по сравнению с украинским напитком различаются как небо и земля…

Как бы то ни было, Саблин купил себе полтора месяца свободного времени. Пора было отдохнуть. К этому парня сподвигали несколько факторов. Во-первых, сейчас непристойно жарко и ничего не хочется делать. Не алгебру же за девятый класс учить? Во-вторых, неплохо бы убраться с района, перестать мозолить глаза сотрудникам правоохранительных органов. Они же имеют память аквариумных рыбок, если перед глазами мелькать не будешь, то тебя сразу забудут. И так они победили в локальной «Войне с преступностью». Так что пусть празднуют. Если ты просидел где-то тихо, как мышка, больше месяца — о тебе и забыть успеют.

Да и чекисты не возбудятся. Нечего народ смущать, а то кое у кого пердаки попригорают. Не стоит для КГБ становиться Врагом Общества Номер Один. Да и черт с ними. А краситель и разнообразные таблетки можно сделать заранее и выдать. Крокодилу, бабе Фросе, и «Летчику». И можно гулять хоть целый месяц. Процесс идет, деньги капают.

В-третьих, неплохо бы выгулять свою «негритянскую личность» подальше от мест постоянного обитания. То есть в районе Сочи. Тем более, что особых трудностей с этим быть не должно. В сезон, через их город на причерноморские курорты Кавказа, к морю и мандариновым рощам, косяками идут поезда. Каждый час новый.

Вечером сел, ночь переночевал, а утром ты уже в Лазоревской. Это северный пригород Большого Сочи. А «негра» можно выгуливать где-нибудь в Адлере. Это южный пригород Сочи. К тому же, один из самых модных курортов на Черном море. Электрички в тех краях ходят часто. Сам же Сочи, как достаточно большой и достаточно промышленный город, избалованный Иван никогда за курорт не считал. Никаких особых планов нет, но кто знает?

Оставались только мелочи. С родителями ехать не вариант. Надоело изображать из себя школьника и послушного сына. Хорошо, хоть различные модифицированные моющие средства, позволяли наводить в квартире порядок при уборке без особого труда, поддерживая стерильность словно в операционной, а то бы Ваня уже от бытовухи запарился.

А самому… Кто же пятнадцатилетнего школьника отпустит в самостоятельное плавание? Без присмотра взрослых. «Мал и глуп». Да и документов у Ивана, по малолетству, нет никаких, кроме свидетельства о рождении. Не считая комсомольского билета. Приходилось идти на хитрость. Родителям Ваня сказал в стиле политинформации, что в школе вместо колхоза, его прикрепили сопровождающим и тимуровцем к военному инвалиду. А тому выделили путевку в санаторий, а ходить на костылях ему тяжело.

А Саблин, в качестве мальчика на побегушках, будет ветерану в помощь. Так что у Зубилина был взят паспорт и оформлена надлежащая доверенность и согласие родителей. Конечно, смешно для такого здоровенного лба как Иван жить по подобным бумагам, но оставалось надеяться, что лишний раз их спрашивать не будут.

После этого, под внимательным присмотром старушек во дворе, Иван, поддерживая неуклюже ковыляющего на костылях Зубилина, испускавшего притворные страдальческие вздохи, повел того к остановке.

— Ходют тут, ходют всякие, — весело пустили им вслед румяные старушки.

Как видно сегодня они были добры. Сплетни, сплетни были настоящим цементом здешнего общества, все следили за всеми и всем перемывали кости. Без сплетен эти бабуси просто вымрут.

Инвалид был в военной форме и при параде. Помыт и побрит. И при медалях. На пыльной улице жизнь шла своим чередом. Только от жары не было спасения. Было немноголюдно. И жара свое дело делала, загоняя людей в дома, в тень, к желанным вентиляторам, да и рабочий день в разгаре. Только мальцы продолжали увлеченно бегать наперегонки с трамваем.

На раскаленной остановке приятели быстро поймали «частника» и поехали на вокзал. В этом не было ничего странного, обычно счастливые обладатели личного автотранспорта, ну и конечно государственного, совершено спокойно за денежки подвозили страждущих.

На жарком и душном железнодорожном вокзале толчея и гвалт были неимоверными. Воздух тут был плотным и устойчивым, словно в старом сапоге. Очереди в билетные кассы были поистине километровыми. Народу в них набивалось немерено. То и дело, под лозунгом: «Вас здесь не стояло», возникали стихийные свары и перебранки.

— До чего доходит нахальство! Без очереди лезут! — то и дело слушались возмущенные отклики от людей, чей номер был в конце четвертой сотни.

— Сам очки протри! Я занимал тут с самого начала! — нагло слышалось в ответ, от вдохновленных великими идеями коммунизма индивидуумов.

Ругались со вкусом, а главное с размахом. С матерком. Не без этого.

Обстановка, ни Боже мой, в этом царстве хаоса царил настоящий рай для карманников! И смех, и слезы.

Что же ругайтесь и деритесь! Флаг вам в задницу и барабан в руки. Наши же прошаренные герои сразу обратились в кассу для военных. Комсомольцы за проезд никогда не платят! А для военных всегда бронь должны держать. Им необходимо было два билета на юг. Для военного инвалида и его сопровождающего. Иван назвался близким родственником Зубилина.

К удивлению друзей, билетов им не дали. Какие билеты в июле? Хрен чего купишь.

— Ничего нет, — холодно им отвечала дебелая, страшно потеющая служащая железной дороги. — И не предвидится. Откуда же билетам взяться? Все ехать хотят.

Твою же налево! Вот же дивное создание! С покрытым испариной лицом. Что несет…

Странно, поезда идут каждый час и проводники за две бутылки водки заберут их без особых проблем. Но хотелось бы проехать без экстрима. И не прячась от возможных контролеров. Так что оставим этот эрзац-вариант на крайний случай. И пришлось поругаться, поскандалить и, чтобы потом локти не кусать, даже дать взятку, в виде плитки расплавившегося от жары шоколады. Кондитерская взятка была встречена благосклонно. Пять рублей «сверху» тоже не помешали. Чтобы преодолеть целое нагромождение препятствий к законной цели. После этого билеты «нашлись». На один поезд, но в разные вагоны. Мол, ничего страшного, найдете возможность поменяться.

Вот такой вот советский сервис, когда то, что тебе положено, приходится выдирать зубами. Как говорил Рабинович, когда его назначили штатным агитатором-пропагандистом: «Меня попросили вам передать, что Советская власть — самая лучшая в мире. Извините за беспокойство. До свидания».

— Гран мерси, — так же вежливо сказал Ваня, тоном выздоравливающего тифозного, получив взмокшими руками заветные билеты.

Все! Вперед, к загорелым до кирпичного загара девушкам!

Оставалась только удивляться нелепости сложившегося положения, когда Иван, не испытывая нужды в финансах, набивший в загашник десятки тысяч рублей, не мог их тратить. Сохранить свои деньги до времен «перестройки» он мог только скрывая свое богатство и следовательно избегая заметных трат, любая из которых могла привести к его разоблачению. Парень мог совершать свои дела только не выходя из роли скромного, обладающего небольшими карманными деньгами школьника. А ведь бумажные деньги обесцениваются с каждым месяцем!

Конечно, обладая могучим телосложением и внешностью студента-первокурсника, Саблин мог посещать ювелирные и покупать то кулончик, то дешевое колечко. При этом количество ювелирных магазинов в городе было ограничено. И Ваня рисковал там примелькаться. У толпы работников прилавка глаз наметан и многие из них стучат во все инстанции.

Оставалось только надеяться на личину чернокожего эфиопа Фасиладаса Рас Мириама, который может совершать большие траты и закупать заветное золото в товарных количествах. Поэтому в поездку Иван собирался взять с собой десять тысяч рублей. Что было небезопасно с учетом криминала, отирающегося толпами на югах в курортный сезон. Но на этот счет должен был подстраховать Зубилин.

Естественно, все должно быть в меру. Поэтому Иван и взял с собой такую сумму денег. Еще не хватало ему, как Остапу Бендеру, обвешаться золотыми кольцами, часами, подсигарами, и, с золотым блюдом на груди, попасться в лапы «румынским пограничникам». Скромнее надо быть. Что деньги? Заработаем!

Скоро вещички были собраны, и все приготовления к поездке на курорт окончились. Ваня попрощался с мамой и папой, проигнорировал последние родительские советы: «чаек у проводницы… плацкарту не уступай…» и отправился к новым приключения.

Для начала, бросая по сторонам быстрые птичьи взгляды, заскочил в свой гараж. С усмешкой на губах часть вещичек оставил, другие взял. Порядок!

— Ты в душе слишком стар для такого образа жизни, — серьезно сказал он себе.

Так как с Зубилиным поедут на разных местах, то решили добираться не вместе. И делать вид, что малознакомы. Индифферентность нужно изображать. Будет спецназовец страховать Ивана со стороны. Так выйдет надежнее.

Так что за Зубилиным заехал Крокодил, один из прямых потомков знаменитых австралопитеков, в своем одеянии санитара, и погрузил в коляску мотоцикла «инвалида» со страдальческим выражением лица, костыли, чемодан и портфель с вещами. Ели все в люльку влезло. И отвез на вокзал. Туда же и Иван добрался на частнике. «Мальбрук в поход собрался, наелся кислых щей…»

За прошедшее время хорошее питание, допинг и тренировки не прошли даром. Еще полтора сантиметра прибавил рост и под килограмм — мышечная масса. Он находился в великолепной форме, бугрясь мускулами, словно презерватив, набитый каштанами. Скоро Иван уже начнет выделяться в толпе. Даже сейчас выделяется, так как при таких внушительных габаритах имеет еще больно молодое лицо. Так что, чтобы не бросаться в глаза, словно Штирлиц в буденовке среди фашистов на Александрплаце, Ваня придумал усилить внешний эффект. Шуткануть. Не начинать же отдых с набившего оскомину пафоса?

Надел на голову свой черный матерчатый шлем танкиста и пошел. По жаре, в шведочке, светлых штанах из хлопка и сандаликах стиля «побольше дырочек». С двумя чемоданами в руках. Банки с полезным и питательным рыбьим жиром весили не мало. Много денег было для верности зашито в трусах, так что здоровенные шишаки торчали из задницы и из передницы.

Этакий мифический солдат Яшка Красная Рубашка. Солнце уже было такое яркое, что даже светлые поверхности, если на них смотреть, заставляли щуриться. Иван решил повыпендриться. Подошел к своему поезду и проходя начал, как молодой бычок, головой об вагоны биться. Работая под слабоумного. Ошарашенная проводница, смотря на него ошалелыми глазами, спросила:

— Парень! Что ты делаешь?

— Да вот. Продали мне билет в мягкий вагон, — на полном серьезе, сделав морду кирпичом, ответил Саблин. — Вот я хожу и проверяю. Пока все — жесткие.

От него буквально волнами исходил оптимизм. Детство в одном месте играло.

Матерясь, проводница взяла у парня билет. Она тоже явно страдала от жары, судя по пятнам пота на её плотной форменной рубашке цвета голубой волны. Разобравшись добрая тетенька показала парню его вагон. И даже немного проводила. И это было весьма кстати. Так как, судя по нумерации вагонов, этот поезд составлял как раз-таки слабоумный. И нормальному человеку в его логике разобраться было просто невозможно.

Естественно, что посадка в подобный поезд носила по обыкновению скандальный характер. Согнувшиеся от тяжести багажа, пассажиры рысью бегали от хвоста поезда к голове и от головы к концу. Потихоньку сатанея и предаваясь панике. Саблин ошеломленно вместе со всеми бегать не стал, а предпочел степенно занять свое место. Излучавшие каменное спокойствие проводники мечущихся пассажиров упорно игнорировали, предпочитая под шумок принять на борт безбилетных забулдыг. Взамен опоздавших…

Иван вошел в вагон, шапку долой и сразу спрятал, чтобы народ не смущать. Вагон забит битком, дух соответствующий — зловоние как в бараке каторжников. Носит народ по стране. На месте им не сидится. Все о чем-то беседуют, шум разговоров заглушает остальные звуки, изредка возникает громкий смех…

Вот и купе. Как обычно, почти рядом с туалетом.

Заняв свое законное место Иван расслабился. Свобода, мать её! Скоро пойдет жаришка! Отправляемся в страну пальм! «Где среди пампасов, бегают бизоны, где над баобабами закаты словно кровь!»

«Прекрасное далеко не будь ко мне жестоко, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь… От чистого истока в прекрасное далеко, в прекрасное далеко мы начинаем путь…»

Купе уже, судя по вещам, было полным, свободной оставалась только верхняя полка. Которую Саблин и занял. Здесь была низенькая полная женщина, которая рассказала, что она откуда-то из Тулы. И ее обуяла муза дальних странствий, поэтому она едет в Туапсе. Судя по всему эта тетка надеялась, что вместо Ивана подсадят какую-нибудь женщину, чтобы не было так скучно. А то одна баба на трех мужиков как-то не в масть. Облико морале, опять же…

Еще тут был надувшийся от важности сорокалетний мужик. Судя по внешнему виду, этот розовощекий индивид — ответственный работник из Москвы. Невысокого уровня, так как ехал не СВ, а простом купе. Но все равно держал себя гоголем. И старался не запачкать себя общением с простонародьем за панибрата. Скоро товарищ с видом знатока уткнулся в газету «Правда» и только бормотал:

— Миллион тонн чугуна и стали досрочно к празднику Октября. Ну и ну… Новые происки империалистов? Ни и ну!

При этом с ворота его рубашки свисал второй потный подбородок, образуя идеальную параболу, нигде не искаженную выпирающей костью. Типичный советский бюрократ. Сразу чувствовалось, что этот мелкий клерк «лейб-компанец» с внешностью матерого депутата Госдумы, зашибает деньгу побольше иного шахтера, не вылезающего из шахты. Мимо своего кармана начальство никогда не промахнется. А кто в России не ворует? Короче, «москвич» был как никогда близок к состоянию полного довольства, насколько оно вообще было для него доступно.

Третьего пассажира в купе сейчас не было. Видимо, в гостях. Или курить вышел. Только вещи его лежали на верхней полке.

Стоянка была минут десять, не больше. Так что скоро тронулись.

«Колеса диктуют вагонные…» Чего-то там.

Как известно, в обязанности пассажира входит много есть. Вот и Ваня, как только поезд тронулся, предпочел начать ужин. Столик в купе уже был вытерт до невозможного блеска миллионами рукавов, как будто его драили пастой Гойя десятки салаг-матросов. Под монотонный стук колес парень разложил на газетке собранные мамой бутерброды, варенные в крутую яйца, домашнюю котлету, зеленый лучок, парочку помидоров и огурцов.

Не то, чтобы Ванюша был с голодного края. Но нагревшийся от солнца жестяной вагон напоминал раскочегаренную печку, в которой пекут пирожки. Или пассажиров. Отопление или вентиляция вагонов всегда были для нас неразрешимой проблемой. Кондиционеров и вентиляторов сейчас нет, и даже окна в купейном вагоне открываются только одно из трех. На таком фоне даже пустыня Сахара выглядела приятным местечком. Температура в их купе поднялась настолько, что можно было вполне попробовать печь хлеб. Так что чем быстрей ты тут все собранное в дорогу съешь, тем вкуснее оно будет.