Арбалетчик с Тверской 3

Глава 33

Сон из прошлого.

Ногу мне перевязали и привалившись спиной к колесу телеги стал раздавать указания по сбору трофеев и прочего добра. В первую очередь проверили пломбы опечатанного груза и убедившись, что они хвала Господу остались в неприкосновенности вознесли молитву господу Богу тут я сработал на местные реалии — без ссылок на Волю Божью не обходиться ни одно дело. У нас в обозе было два десятка телег и теперь надо было добыть лошадей и ещё телег — надо было вывозить раненных и убитых. Те раненные, что были в сознании очень внимательно прислушивались к моим приказам — они подозревали, что раненных бросят и будут вывозить только груз и тех, кто двигается. Лечение раненных дело весьма затратное и во многих ротах предпочитают добить раненных, чтобы не мучились и часто злоупотребляют таким «милосердием» и добивают и тех, кого можно вылечить. Причины такого «милосердия» сугубо экономические-стоимость лечения велика и никаких гарантий и делить трофеи на меньшее число долей всегда удобнее и прибыльнее.

Озверение ещё не дошло до конечной точки, и крестьяне ещё имели лошадей и телеги и соглашались наняться к солдатам для перевозки грузов. До деревни от места засады и боя было всего пять километров, и группа посланная за лошадями и телегами вернулась еще до трех часов дня. В деревне оказались и лекари — две женщины местные лекарки и целых четыре дипломированных врача. Местные лекарки мать и дочь — лечили местных крестьян, дипломированные врачи ехали на войну — грести золото за лечение раненных наемников. До раненных я допустил только местных лекарок — только они правильно ответили на тестовый вопрос на капчу так сказать. Вопрос был самый простой — что делает лекарь перед тем, как преступить к лечению ран. Лекарки ответили — чисто моет руки, дипломированные долго рассказывали о разных стадиях лечения ран и даже наводящий вопрос не помог. Наводящий вопрос был совсем простой в самом вопросе содержалась подсказка — чем моет руки врач перед осмотром ран и началом лечения. Ответом мне было полное непонимание — зачем мыть руки я же в перчатках и мне продемонстрировали свои кисти рук в перчатках. Руки дипломированные врачи не моют сейчас вообще — зачем.

Потому и остались только лекарки — врачей попросили уйти. Объяснять причины своих поступков я не стал. Франта решил мне помочь и притащил мешочек земли с могилы какого-то святого и предложил насыпать на рану. Хотелось ответить на х. р себе насыпь собака бешеная, но не стал обижать друга и сказал, что у меня есть другое средство и залил рану водкой, водка здесь редкость но я нашел. Лекарки быстро провели сортировку раненных и перевязали тех, кого можно было вести дальше без операции и отложили в сторону тех, у кого надо было удалять из ран посторонние предметы или складывать кости при переломе. Раненных которых можно было везти было тридцать два человека, тяжёлых было дюжина и операция им была необходима срочно. Деньги у меняя были и операции я оплатил сразу и в сопровождение тяжёлых оставил пятерых и с остальной дюжиной солдат, которые были на ногах остался собирать трофеи. Трофеев было много только после сбора рейтарских доспехов оказалось у нас в наличии четыреста полных комплектов которые после косметического ремонта можно было продать за пару тысяч талеров. Ещё были солдатские доспехи и мушкеты. Этих было двести пятьдесят комплектов. И оказалось в округе бродило семьдесят рейтарских коней, кони сбросили всадников, но далеко не убегали и мы смогли собрать этих коней. Ещё были деньги на трупах собрали двадцать тысяч талеров и деньги в ротной корпорации были — учет денег и трофеев вели те выборные, которые уцелели и по их возгласам и раненные понимали трофеи очень богатые и даже тяжело раненные не хотели покидать роту для лечения опасаясь пролететь мимо своей доли. Но тяжело раненных увезли, не слушая их требований. Меняя, перевязали последнего и подозрительно спросили — зачем залил рану водкой. Я ответил честно — обеззаразил от микробов. Уважение у лекарок я заработал, но вот про микробов они явно не поняли. Но всё равно про заразу и недопустимость грязи они оценили.

Наконец вся эта суета с погрузкой трофеев и формирование строя обоза закончилась, и мы тронулись в путь. Если и были желающие напасть на нас и лишить нас законных трофеев, то они себя никак не проявили. Оставшиеся тридцать километров до имения, где мы должны были сдать груз мы прошли быстро и без приключений и уже в темноте ночи разгрузили сундуки. наличие пломб встречающий нас управляющий проверил не просто тщательно я бы назвал его действия придирчивым издевательством. Он видел изодранные пулями тенты видел, что лошади совсем другие — по клеймам /тавро/ это было ясно. Но тем не менее принимал очень внимательно и придирчиво. Лошадей я покупал взамен погибших и этих лошадей оценили и предложили мне доплатить разницу в сорок два талера. Я плюнул и оплатил. Забрал акт приёма-передачи груза и ушел к возчикам телег, на которых мы везли свои трофеи и с этими телегами мы вернулись в деревню, где рота оставили своих раненых.

Всё что произошло, оказалось вакциной против верности присяги Тилли. Отсутствие помощи в бою и такое издевательство при приеме этого' бесценного' груза и эта издевательская точность в сорок два талера весьма повлияла на мои чувства верности и преданности как герцогу, так и любому другому генералу.

Наш приход в деревню не обрадовал местных крестьян они не ждали ничего хорошего от солдат. Но щедрая оплата и приказ солдатам не обижать крестьян и платить за любую курицу полную цену слегка оттаяли ледяное недоверие и настороженность местных жителей. Теперь и я мог заняться лечением. рана оказалась удачной — сухожилия и мышцы не пострадали и через неделю мне обещали буду прыгать с коня как здоровый. Пока де передвигаться пришлось на повозке или с палкой. Лекарки оказались умелыми и удачливыми врачевателями и раненные быстро пошли на поправку. В деревне отношения к этим женщинам было весьма настороженное и были доносы на них в инквизицию. При нас и приехали арестовывать этих женщин. Приехал старый знакомый монах Иона потому и удалось договориться с ним, чтобы ареста не было. Следствие провели на месте, и инквизиторы не нашли никаких доказательств колдовства или атеизма или ереси и уехали — вопрос решился просто — секретарь и по совместительству оценщик монах Павел, оценил имущество в сто талеров и получив триста талеров наличными — председатель комиссии Иона согласился с моим мнением, что донос ложный. Вот только деревенские женщины не собирались останавливаться и были намерены опять подавать прошения и доносы, и цель у этих деревенских женщин была одна, но очень прозаическая. лекарки были очень красивые. Раз красивые значит ведьмы — логика «железная». Потому и предложил я этим несчастным уйти с нами и стать ротными лекарями. Из наемной роты выцарапать человека сложно. Даже инквизиторы хорошо подумают — оно так надо, чтобы так рисковать.

В ротах была дикая смесь протестантов и католиков и наемники больше верили в свою корпорацию, чем в святые дела.

Продажа трофеев не затянулась. Мы не завышали цены, и покупатели быстро нашли к нам дорогу. Новые комплекты рейтара стоили от двух тысяч талеров и до бесконечности / в зависимости от отделки/ мы же цену не задирали и оставили две тысячи талеров ценой каждого рейтарского комплекта и двести талеров для солдатского комплекта. Разобрали за неделю и у нас после продажи всех трофеев осталось на руках после всех расходов на лечение раненных и проживание — девятьсот тысяч талеров ровно. Считали три раза, но сумма всё равно выходила одна — ровно девятьсот тысяч талеров. Мне из них ушло сразу — триста тысяч талеров. Оставшиеся шестьсот разделили на шестьдесят пять долей — десять долей это капитанские, пять у Франты он теперь лейтенант и оставшиеся двадцать пять человек с этого момента были солдатами на двойном окладе. Вот так и получается шестьдесят пять долей.

Каждая доля вышла — 9 230, 77 талера. Таким образом мне упало ещё — 92307,7 талера и Франте причиталось −46 153,8 талера. Мгновенно все, кто остался в живых стали очень богатыми людьми, и сразу возникли шатания. За солдатскую долю можно было приобрести трактир с гостиницей и ещё оставалось на лет пять безбедной жизни. И сразу десяток солдат из тяжелораненых сообщили о своем желании уйти из ротной корпорации и не испытывать более судьбу. Франта просто купил дом в Праге и лавку по торговле тканями и посадил там управляющей свою жену у него был прекрасный тыл. Но из ротной корпорации он не стал уходить — верил в меня и считал, это не последний такой куш — будет и ещё. Примерно так же поступили, и оставшиеся солдаты они выкупили постоялые дворы в пригородах Праги и оставив там жен и старших сыновей остались в роте. Все десять из них стали капралами и получали под свое командование по плутонгу и остальные пятеро стали сержантами. И сразу же взвыли от того, что я заставил новых младших командиров учиться писать и читать. Особо учеников раздражало, что рядом с ними сидят их жены и сыновья. Убедить учиться я смог только тем, что грамотные лучше воют и мне получиться в новом контракте для грамотных выторговывать условия получше. Женам грамота нужна — что бы управлять постоялым двором и правильно писать отчеты мужу. Это слегка примирило мужей- правда женщины быстрее освоили грамоту и отправились заниматься хозяйством, чтобы не смущать своим умом своих мужей.

Я же купил в Праге оружейную мануфактуру, производящую мушкеты и мануфактуру, производящую сукно. Тот химик который искал золото но смог сделать мне хим.ловушку тоже не остался без дела. Он производил мне особо чистый порох и красители для окраски сукна, которое шло на мундиры солдат роты. Теперь у меня было законченный цикл — мушкеты шли с моей мануфактуры и снаряжение и ткани на форму тоже шли от моих фирм. Два имения поставляли продовольствие.

Когда я всё это выкупил и запустил производство, то и триста тысяч кончились. Но теперь я не зависел от Тилли. Он делал всё то же самое, но в гораздо большем объеме у него были гораздо более масштабные планы. Но после инъекции цинизма в бою в той засаде я более не доверял Тилли и собирался в случае чего выплывать самостоятельно. Ставит на герцога я более не хотел, слишком легко он бросал своих людей и до сих пор резала та

сумма в сорок два талера. Прямо рвался анекдот из моего прошлого/будущего.

Звонок в дверь, мужик открывает, тётка незнакомая:

— Это вы вчера мальчика на речке спасли?

— Ну я.

-а кепочка где.

У меня прямо рвался вопрос к Альбрехту — не выкрест ли он. Но не стал спрашивать — просто промолчал. Денег всё равно хватало. Не продлит Валенштайн контракт — найдем новый. Из деревни мы съехали и сняли у городских властей Праги огромное поле под Прагой. Здесь я и поставил новый тренировочный и вербовочный лагерь. Теперь я решил собрать четыре роты и батарею пушек небольшого калибра. Формировать роты решил по образцу шведской армии. В Германии так не делали, но мало — кто как делает. У меня будет вот такая структура солдатской корпорации. Поле пришлось выкупить — чиновники достали — то один платеж забыли то другой. Поборы мне надоели, и я выкупил весь этот пустырь и решил будет ещё одна рота — запасная и одновременно она же учебная, будет готовить мне кадры. Здесь же поставили госпиталь для будущих раненных и здесь же при госпитале — запустил курсы будущих санитарок. При каждой роте врачей не напасёшься вот и будет по три- четыре санитарки и при всем батальоне будет одна лекарка и так же пять санитарок. Будем заботится о людях — сейчас ещё никто не понял, солдаты на ближайшие двадцать лет самый востребованный ресурс.

Прогресс я не двигал — всё это уже придумано и будет внедрено в армейскую жизнь в течении и тридцатилетней войны. Я немного успокоился и уже понял возврата к прежней счастливой московской жизни не будет. Надо устраиваться здесь и сейчас. Вот так в хлопотах и заботах шли дни — вставал до рассвета и ложился уже после полуночи. Но хоть и не сразу что-то начинало получаться. Будущие солдаты — будущие победители шведов и французов пока маршировали на плацу и материли меня за эти строевые занятия. Особо новобранцам не нравились учения по штыковому бою. Все эти — длинным коли. Коротким — коли. Но я видел кино и в первую мировую войну этим много занимались. Вот и мои солдаты пусть учатся штыковому бою. И конечно стрельбы — порох очень дорогой, но мушкетеры не умеющие стрелять из мушкетов обойдутся ещё дороже. Скупой платит дважды. Мне нужно только самое лучшее.

Брали мы в роты солдат в основном из крестьян — уже начинался кризис и в деревнях стало опасно жить и многие уже бросали свои наделы и шли в города. Вот и профессия солдата стала востребованной.

да и пришлось делать свою меняльную контору — это такой прообраз банка. Выручка от продажи продукции с мануфактур надо было где-то собирать и находить применение этим деньгам. Деньги не должны лежать — они должны работать. Это был ещё тот геморрой — профессиональные финансисты это как правило люди определенной национальности, и они очень ревниво относятся к новичкам и с большим удовольствием разоряют новых конкурентов даже своей национальности, что уж говорить о иноплеменниках. Потому пришлось брать в эту контору только своих и запретить проводить операции самостоятельно. Все операции только с моего одобрения. Сколько раз нам предлагали выгодный обмен монет старых на новые даже не упомню. Фокус был в том, что старые монеты были из серебра, предлагаемые на обмен были очень новые и блестящие, но они не были серебряными. Это был биллон. Из этого металла выпускали монеты в Риге, Таллине, Любеке и прочих ганзейских городах. Чего только не предлагали и как не пытались наколоть. Но постепенно и мой управляющий чех смог работать самостоятельно. Но крупные операции всё равно только через меня.

Прошел месяц с тех памятных событий и мой лагерь посетил Альбрехт. Он с каменным лицом осмотрел мой учебный лагерь и предложил передать ему солдат — он меня берет к себе в качестве скажем так тренера для новобранцев. Пришлось отказать — больно умный парень Альбрехт. будем без этого умника выплывать из этого тридцатилетнего ужаса. Хитрожопость Валенштайна выплыла через пару дней после его визита. Мне привезли контракт от императора и патент на должность полковника. Оплата правда шла только с момента фактического заключения контракта и предварительной проверки полка.

Это было признание. Теперь выше меня только генералы, но в полку я хозяин и генералы мне не особо указ. Это было действительно хорошо, но теперь надо было набирать ещё шесть рот и ещё одну полковую батарею. Десять рот по двести человек это две тысячи плюс ещё пушкари и эскадрон рейтар и плюс запасные части. Короче мне надо четыре тысячи солдат плюс-минус. Вот теперь можно подумать и о земле, и о семье, и о будущем. Жаль, что в Москву не вернуться.

Впереди была долгая война, в результате которой погибнет практически ⅘ населения, проживающего на территории нынешней Чехии, да и вся Германия превратиться в пустыню. Гражданские профессии не дадут возможности прокормиться, только вооруженные люди будут иметь возможность выжить — небольшие шансы, но они хотя бы будут. В деревнях вообще выжить будет нельзя.

Потому я и создавал себе свою небольшую армию. Ставка на будущего генералиссимуса не сыграла. Его цинизм меня потряс до основания и теперь я ставил только на себя и создавал Частную Военную Компанию под свои интересы.