Арбитр (СИ)

Глава 18

Варвара Алексеевна, медсестра с двадцатилетним стажем, известная для своих маленьких пациентов, как Тётя Варя, с силой ущипнула себя. Ойкнула и тут же растёрла покрасневшее место на руке.

Версия под названием «всё это сон» изначально хоть и казалась сомнительной, по крайней мере, объясняла происходящее. Потому что реальность оказалась более невероятной, чем вымысел.

Весь день персонал больницы бегал, как ужаленный, забыв о еде и отдыхе. И это не было связано с тем, что на охраняемую территорию проник неизвестный. Хотя, конечно, в обычной ситуации подобное событие вызвало бы переполох. Мужчину отследили по камерам, охрана получила взбучку, информацию передали в органы.

Сама Варвара хоть и столкнулась с нарушителем, давно уже забыла о нём. Лица его она не видела. Слишком яркий свет… шёл от его кожи. Просто оптическая иллюзия, не иначе.

Причиной сегодняшних потрясений оказалось состояние больных. Точнее… здоровых. Это если верить анализам. А причин им не верить у Варвары не нашлось.

Со свободных смен были вызваны все врачи, медсёстры и лаборанты. Были взяты и экстренно проведены сотни анализов. Лучшие умы больницы разводили руками. По своим каналам они обратились за помощью к коллегам из других учреждений, государственных и частных. Образовывались консилиумы, шёл обмен информацией. В частности анализами, взятыми двумя днями ранее и сегодня.

Картина получалась абсолютно невозможная.

Все до единого пациента… выздоровели.

А началось всё с того, что Варвара после ночного переполоха пришла в палату к маленькой Еве. Худенькая глазастая девочка, похожая на нескладного котёнка болела давно и тяжело. Врачи сделали для неё всё, что могли, но даже самое агрессивное лечение не дало результата. У Евы почти полностью пропал аппетит, возникли проблемы с сердцем и лёгкими. Если бы не аппарат ИВЛ, к этому моменту её тело уже не смогло бы бороться за жизнь.

У медсестры разрывалось сердце, когда она видела бедняжку, но всё равно женщина навещала её и подолгу сидела рядом. Потому что никто не должен умирать в одиночестве. А родных у малютки не осталось, погибли в аварии.

Иногда девочка приходила в себя и слабой рукой сжимала указательный палец «Тёти Вари». Та читала ей сказки, сдерживая подступающий к горлу комок. Рассказывала, что врачи скоро обязательно что-нибудь придумают. Прорывы происходят каждый день. Кто знает?

Счёт шёл на часы. И каждый выигранный у судьбы час был победой. Медсестра лишь боялась, что пропустит этот момент. Что не успеет добежать, когда сработает кардиомонитор и по этажу разнесётся тревожный сигнал.

Однако войдя в палату, Варвара онемела. Потому что Ева выглядела… румяной и активной. Более того, она указывала маленькой ручкой на свой рот — ей явно мешала интубационная трубка в горле — и недовольно хмурила бровки. Увидев же Тётю Варю, девочка изобразила универсальный жест голода — ладошка, сжимающая и черпающая невидимой ложкой.

Одновременно с этим другие медсёстры фиксировали аналогичные ситуации в остальных палатах. Все дети демонстрировали потрясающую бодрость и активность. Более того, те, кого только накануне прооперировали, не имели швов. Совсем. На их месте находилась гладкая здоровая кожа.

Одна из более набожных медсестёр начала креститься и читать молитву. Доктор, который осматривал мальчика, уронил планшет с историей его болезни. В шоке были все.

За этим и последовали многочисленные анализы крови — раковые клетки отсутствовали, УЗИ — опухоли исчезли, ПЦР-тесты — гены-маркеры опухолевого процесса не обнаружены, молекулярная диагностика, анализ геномов… Каждый следующий анализ лишь подтверждал предыдущий вывод — дети были абсолютно здоровы.

И как вишенка на параде невероятного и немыслимого сидел случай, произошедший в палате № 78. Там находился 9-летний Максим, которого только вчера положили в больницу на обследование. Опухоль удалось поймать на очень ранней стадии.

Когда в палату к нему вошла медсестра, мальчик радостно и непосредственно, как все дети, заявил:

— Ого, Тётя Варя, так вот как вы выглядите!

Женщина подтянула дрожащей рукой стул и с трудом села. Просто она не знала, как реагировать и очень боялась проснуться, если всё происходящее всё же окажется сном.

Потому что ещё днём ранее Максим был слеп.

С рождения.

Очнулся я от грохота и вскинув голову, мгновенно вобрал в себя окружающую обстановку. Комната с голыми бетонными стенами. Лишь напротив меня огромное зеркало. В центре помещения металлический стол с приваренным кольцом. К нему и пристёгнуты наручниками мои руки.

Шум же произвела бумажная папка, которой с силой ударили по столешнице. Мужчина под пятьдесят. Лысый. Черты лица крупные — мясистые губы и такой же нос. Небольшие следы щетины на лице — брился он неаккуратно. Во взгляде холод и злоба. Причём, какая-то личная.

Что я ему сделал?

— Как поспали? — спросил он, садясь напротив.

— Так себе, — хрустнув шеей, ответил я.

В носу и горле до сих пор свербело. Глаза ощущались дико опухшими.

Чёртов газ!

— Жаль, потому что сон в лучших условиях вам не грозит в ближайшие… лет тридцать. А, может быть, больше никогда.

Знакомый у него какой-то голос.

Я промолчал. Он ждал реакции.

Не дождался.

— Каково это проснуться самым известным террористом за последние пять лет? — с усмешкой осведомился он.

— Не знаю, я же не террорист, — пожав плечами откликнулся я.

— Вот как?

— Террорист, по своему определению, это тот, кто желает достичь политических целей насилием или угрозой насилия. Такие цели я не преследовал.

— Умник, да? И не таких обламывали, — скривив губы, бросил он.

— Представиться не хотите? Полагаю, моё имя вы знаете.

Очень хотелось активировать Взять след, чтобы убедиться, что зеркало являлось двойным и позади него находились люди. Но световая иллюминация, которой сопровождалось заклинание, была уж очень заметна.

— О, мы многое знаем о вас, Стальнов Матвей Родионович. Где вы пропадали последние десять лет? Обучались на Ближнем Востоке? Или у наших заокеанских коллег?

— Я всё ещё не услышал вашего имени.

Мужчина фыркнул.

— Груздев Виктор Валерьянович.

Неприятный зуд от моего чутья.

— Зачем вы мне врёте? Я вроде не код от вашего сейфа спрашиваю.

Сощурившись, он опёрся о стол.

— Мальчик, ты не понял. Здесь я задаю вопросы!

— И что, на кого-то это действует? — с дежурным интересом уточнил я.

— Крепкий орешек, да? Ты больше свет белый не увидишь. Единственный, кто здесь может тебе помочь, это я. Отвечай на вопросы! Или будем говорить по-плохому!

— Имя сестра, имя, — я откинулся, насколько возможно, на спинку стула.

Не очень далеко — наручники не позволили.

— Твою-то, сука, мать! — вспыхнул допрашивающий. — Майор Распопов! А теперь говори!

Я уже слышал это имя, и совсем недавно.

Всего несколько секунд мне потребовалось, чтобы найти его в уходящих на дно воспоминаниях Ахмеда. Тот лично не встречался со своей высокопоставленной крышей из внутренней безопасности. Лишь знал имя и контакты. Говорил по телефону всего один раз. Поэтому и голос я не сразу идентифицировал.

— Считаешь себя неуязвимым? — продолжил распаляться собеседник. — Доспех какой-то наварил, теперь море по колено? О нём мы ещё отдельно поговорим, будь уверен. Твоя посадка — вопрос решённый. У нас есть записи с камер. Есть твоя физиономия. Твои пальчики. Вопрос лишь, сядешь ты один или твоя сестрица, как соучастница пойдёт? Что, не ожидал, мистер Крутой? Думал справил ей фальшивый паспорт, никто не найдёт? Будешь говорить или тебе память освежить? А может твоей сестре? Есть у меня ребятки, которые с радостью это сделают.

Зря он это сказал, конечно.

Я напряг запястья, и цепочка наручников лопнула, словно была сделана из фольги. Звенья стрельнули в стороны, звонко стуча по столу.

Глаза Распопова округлились. Рот распахнулся. Закричать он уже не успел.

Одним прыжком я перемахнул стол и вбил ублюдка затылком в пол, снеся вместе с приваренным стулом. Задохнувшись, он засучил руками и ногами, а Прикосновение раскаяния уже зарывалось в недра его души.

Мне некогда было проводить Покаяние, да и незачем. Я не сомневался, что найду на страницах его истории много грязных пятен. Важнее всего было вывести эту мразь из игры.

Перед глазами проносились картины подлога, шантажа, пыток, рэкета и покрывательства. А ещё сразу несколько убийств. По молодости наделал ошибок, подставился и пришлось заметать следы.

Затылок отозвался тупой болью. Кто-то зарядил по нему резиновой дубинкой. Отпустив Распопова, я извернулся и перехватил следующий удар. Болевой приём заставил бойца выронить оружие. Его напарник замахнулся и отлетел назад от контролируемого пинка. Чуть сильнее, и ему бы переломало кости. А так отделается здоровенными синяками.

Первого я перехватил и швырнул в набегающее подкрепление. Третий и четвёртый полетели назад, как кегли от страйка. Царапнув пальцами по коже, я сорвал металлические браслеты наручников. А вот браслет Бастиона был на месте. Его снять без моего желания не получилось бы. Поэтому щит я мог призвать в любой момент.

И не только щит.

Удар сердца, и меч превратит их всех в груды рассечённой плоти. После этого прорваться наружу мне станет вполне по силам.

Только это путь в никуда. Я не буду убивать невиновных для защиты своей свободы.

Поэтому я посмотрел сквозь двустороннее зеркало и отошёл в угол комнаты. Там и встал, сложив руки на груди. На секунду отвернувшись от камер, активировал Взять след.

Следующие охранники входили в комнату с опаской. Держа меня на мушке сразу нескольких автоматов. Под их прикрытием другие вытащили хнычущего Распопова и закрыли за ним дверь. Громко лязгнул замок.

Я снова остался один.

Подойдя к столу, вырвал с мясом свой стул и подвинул назад. Сел на него и закинул ноги на стол.

Что ж, подождём.

Через час дверь снова открылась, и в неё вошло новое действующее лицо. Мужчина за сорок. Русые, коротко стриженные волосы, чуть редеющие на темени. Аккуратная бородка. Высокий лоб, широкая челюсть, курносый. Взгляд внимательный, оценивающий, а в глазах светился недюжинный интеллект.

— Полковник Фадеев Никифор Петрович, — сразу представился он и поставил чемоданчик на пол.

Чутье Арбитра молчало.

— Никифор? — я позволил себе улыбку.

Вошедший пожал плечами.

— Так уж батюшка решил, а он у меня известный затейник.

— Присаживайтесь, Никифор, — заметил я. — В ногах правды нет.

— Спасибо, Матвей.

Он поднял опрокинутый стул, внимательно оглядел лопнувшие сварные швы и покивал.

— Итак, мы, кажется, неудачно начали. Давайте попробуем ещё раз. Матвей, вы один из металюдей, не так ли?