Аристос

XI Аристос в индивиде

1. Надеюсь, теперь уже понятно, в каком направлении, как я полагаю, нам следует двигаться: что принимать, чем жертвовать и что менять, — чтобы прийти к Аристосу — к лучшему, что можно себе представить для нашей ситуации в данное время. Но слово «aristos» — это еще и определение: определение, приложимое к индивиду. Что же можно сказать об идеальном человеке — о том, кому этой наилучшей ситуации дано достичь?

2. Прежде всего нельзя ожидать, что он всегда будет только «аристос». Мы все время от времени выступаем заодно со Многими, но он бежит всяческого членства. Организации, которой он принадлежал бы безраздельно — будь то страна, сословие, церковь, политическая партия, — не может быть в принципе. Ему нет нужды ни в униформе, ни в символах; его идеи — вот его униформа, его действия — вот его символы, потому что в первую очередь он стремится быть свободной силой в мире сил связанных.

3. Он знает, что различие между ним и Многими не может быть различием в рождении, или богатстве, или власти, или деловой хватке. Оно может зиждиться только на разумной и деятельной доброте.

4. Он знает, что все относительно, ничто не абсолютно. Он видит один мир и множество ситуаций в нем — не какую-то одну ситуацию. Для него никакое суждение не может быть незыблемым; и он не пойдет ни на какой постоянный союз, потому что если он вступает в постоянный союз с другими, даже самыми интеллигентными и движимыми самыми благими намерениями, он способствует созданию слоя избранных, Немногих. Он знает, так учит его история, что рано или поздно всякий союз избранных неизбежно начнет закрывать глаза на дурные средства ради благих целей; с этого момента они перестают быть союзом избранных и становятся просто олигархией.

5. Он принимает необходимость своего страдания, своей изолированности и своей абсолютной смерти. Но согласиться, что эволюцию нельзя контролировать, а связанные с ней опасности лимитировать, он не может.

6. Он верит, что единственная цель человека — удовлетворение и что это наилучшая цель, поскольку она недостижима. Ибо прогресс видоизменяет, но не уменьшает количественно врагов человеческого удовлетворения.

7. Он знает, что Многие — не просто окруженная армия, но изголодавшаяся по равенству армия мятежников. Они словно узники, обрекшие себя на заведомо обреченный изнурительный труд — без устали пилить массивные чугунные прутья решетки в надежде вырваться в простор голубого неба, где существовать они ни при каких условиях не смогли бы; между тем как камера, из которой они так рвутся, ждет не дождется, когда в ней наладится нормальная жизнь.

8. Он знает, что все мы живем в точке, где сходится несметное множество непримиримых полюсов, противоборствующих факторов. Их непримиримость — и есть наша тюремная камера, а наш путь к свободе в том, чтобы научиться с этой непримиримостью жить и ее использовать.

9. Он знает, что все религиозные и политические учения суть faute de mieux[23] — система коммунальных услуг.

10. Он знает, что Многие — толпа зрителей, зачарованная искусством фокусника, на первый взгляд, не способная ни на что другое, кроме как служить подспорьем в фокусах чародея; и он знает, что истинное назначение человека в том, чтобы самому стать чародеем.

11. И знает он все это потому, что он сам — один из Многих.

12. Принять собственную ограниченную свободу, принять собственную изолированность, принять эту ответственность, осознать собственные специфические дарования и употребить их на то, чтобы гуманизировать целое, — вот что для данной ситуации наилучшее.