В большой комнате, за столом под царским портретом, Артемка увидел седую, веником бороду и сразу узнал в обладателе ее того самого полицейского офицера, который так кричал в цирке на бедного Пепса.
«Ну, теперь пропал окончательно!» - подумал Артемка и даже глаза закрыл.
Полицмейстер поднял голову и долго не моргая смотрел на Артемку. Потом отхлебнул из стакана крепкого до черноты чая, вытер усы и спросил:
- Ты сапожник?
- Сапожник, - подтвердил Артемка.
- А может, ты писатель?
- Писатель, - вздохнул Артемка.
- Так, - сказал полицмейстер. - Значит, ты и романы писать умеешь?
- Нет, романы не умею.
- Только пьесы?
- Да.
- Он драматург-с, хи-хи-хи-с! - почтительно засмеялся прилизанный мужчина, тоже в полицейской форме, но без шпаги.
- Ну, вот что, Загоруйко, - так, кажется, твоя фамилия? - дам я тебе бумагу и карандаш, а ты садись и пиши пьесу. Напишешь - выпущу, не напишешь пеняй на себя. Согласен?
- Согласен, - сказал Артемка, а сам подумал: «Поведут обратно - дёру дам».
- Петр Петрович, дайте ему бумаги, а денька через два пусть опять приведут его ко мне.
Оставляя на паркете следы босых ног, Артемка пошел вслед за «прилизанным» в канцелярию. Там ему дали двадцать четыре листа линованной бумаги и огрызок карандаша. Затем «прилизанный», или, как его почтительно называли плюгавые, в потертых штанах писари, «господин секретарь», щелкнул Артемку по носу и приказал конвоиру:
- Веди обратно!
Конвоир взял Артемку за ворот да так этот ворот до самого участка и не выпустил.
- Били? - опять осведомился Аким Акимович.
Артемка положил бумагу на лежанку и утер с лица пот:
- Нет еще. Обещали через два дня.
Потом лег и принялся думать.
Аким Акимович успел описать всю Москву, как она выглядит с колокольни Ивана Великого, а Артемка все смотрел в потолок и думал.
Наконец он сказал:
- Нет, с непривычки трудно.
- Что трудно? - спросил Аким Акимович.
- Пьесы писать трудно. Думаю, думаю и никак не придумаю. А требуется к сроку. Понял?
- Нет, - признался Аким Акимович, - не понял.
Пришлось Артемке рассказать всю свою историю.
- Теперь понял, - засмеялся Аким Акимович. - Ничего тут трудного нет. Дай знак своим гимназистам, они тебе в окошко чего-нибудь и спустят, пьесу какую-нибудь. Мало их, пьес-то! Перепиши - и конец! Разве полиция разберет!
- Ох, черт! - удивился Артемка хитроумию «путешественника». - А я и не догадался!
Гимназисты спустили в окно толстый том драм Шиллера, и утром следующего дня Артемка, высунув от старания кончик языка, уже выводил на первом листе бумаги:
«РАЗБОЙНИКИ»
Драма в 5 действиях
Сочинение Артемия Загоруйко
И двое суток не думал больше ни о полицмейстере, ни о гимназистах - так увлекся «сочинительством».
А через день его опять повели.
Полицмейстер долго подписывал разные бумаги, которые ему подкладывал «прилизанный», потом положил перо, отпил глоток черного чая и взглянул на Артемку:
- Ну, написал?
- Написал, - сказал Артемка, которому надоело переминаться с ноги на ногу перед столом. - Только бумаги мало дали. Больше как на одно действие не хватило.
- Что ты врешь! - вдруг крикнул полицмейстер. - Ну-ка, дай!
С брезгливой гримасой он взял испачканные листы, бегло просмотрел их, вернулся к первой странице и внимательно, со все возрастающим недоумением прочитал ее.
- Не понимаю! Судя по почерку, настоящий сапожник. А так все связно, даже… как это… литературно. Странно! Да ты ли это писал?
- Я, - сказал Артемка. И тоном жалобы добавил: - Вы ему скажите - пусть не жадничает. Мне разве столько бумаги надо! Мне ее вот сколько надо! На целых еще четыре действия!
- Чудеса!.. - удивился полицмейстер. - Петр Петрович, возьмите-ка эту писанину да вызовите учителя из гимназии. Разберитесь вместе.
Секретарь забрал исписанные листы, вывел Артемку из кабинета и приказал отправить в участок. Бумаги же больше не дал.
Артемка вернулся в камеру довольный.
- Ну как? - встретил его Аким Акимович.
- Проехало! - сказал Артемка и, раскрыв «Разбойников», принялся вслух читать следующий акт.
Но конца «своей» пьесы Артемка так и не узнал: в середине пятого акта, когда Франц вешается на шнуре от шляпы, за Артемкой опять пришли и опять повели к полицмейстеру.
На этот раз, кроме полицмейстера, у стола сидел еще какой-то чиновник, молодой и, как показалось Артемке, добрый. На коленях у него лежали исписанные листы, в которых Артемка немедленно узнал «свое» произведение.
При виде арестованного у полицмейстера побагровело лицо и дернулся под глазом желвак.
«Эге!» - подумал Артемка и оглянулся на дверь. Но там, пожирая полицмейстера глазами, стоял городовой.
- Вот этот? - удивился чиновник, с живейшим любопытством разглядывая Артемку. - Ну-ка, подойди, молодой человек, поближе.
Артемка сделал шаг и опять оглянулся.
- Пооглядывайся, пооглядывайся, - я тебе оглянусь! - зловеще предупредил полицмейстер.
При звуке этого голоса у чиновника потемнело лицо, но он опять взглянул на Артемку и добродушно улыбнулся.
- Это ты сочинял? - показал он взглядом на листы.
- Я, - ответил Артемка, на этот раз без уверенности в голосе.
- А с Шиллером ты знаком?
У Артемки на душе стало скверно, но сдаваться ему не хотелось:
- Это с каким? С лудильщиком?
- Я спрашиваю, читал ли ты пьесы писателя Шиллера. Например, его драму «Разбойники».
- Ну! - состроил Артемка удивленное лицо. - Он тоже про разбойников сочинял?
- Представь себе, «тоже», - засмеялся чиновник. - Разница только в именах и названиях. А так все точка в точку.
Потеряв надежду на дверь, Артемка искоса взглянул на раскрытое окно.
Но тут вошел секретарь и доложил полицмейстеру, что пришли гимназисты.
- Те самые, которых вы допрашивали, - объяснил он.
- Ага! Сами пришли. Ну, зовите. Посмотрим, - повернулся полицмейстер к чиновнику, - что еще скажут ваши питомцы, господин учитель.
Секретарь открыл дверь.
Вошли Коля и Алеша. Лица их были бледны. Но при виде Артемки Коля улыбнулся, у Алеши благодарно засветились глаза.
- Что скажете, молодые люди, что скажете? - с притворной ласковостью спросил полицмейстер.
- Мы пришли… - начал Коля. На секунду слово застряло у него в горле. Он остановился, кашлянул и уже твердо закончил: - Мы пришли сказать, что Артемка тут ни при чем.
Минуту все молчали.
Полицмейстер гладил бороду и внимательно смотрел на лица гимназистов.
- Так, - сказал он наконец. - Очевидно, «при чем» вы, а не это чучело. Какими же путями попадают к вам этакие штуки?
Он выдвинул ящик стола, и в его белой, будто мраморной руке все увидели зеленую книжку.
- Правда, эту вещь отобрали не у вас, а у сапожника, но несомненно, что вы написали пьесу по такой точно книжонке. Мальчишка говорит, что получил ее от отца, а вы, господа гимназисты, от кого?
Алеша и Коля смотрели на зеленую книжку и молчали.
- Кто вам дал книжку, я вас спрашиваю? - вдруг хлопнул полицмейстер брошюркой по столу.
У Коли дрогнули губы. Алеша побледнел еще больше. «Посадят ребят!» - сжалось у Артемки сердце. Он вздернул плечами и дерзко сказал:
- Вот пристал! Кто да кто! Я им подсунул книжку! А то кто ж!
- Убрать этого мерзавца! - взревел полицмейстер, вскочив с кресла. - Вон! Вон его ко всем чертям!
Кто-то сзади вцепился Артемке в плечо. «Вот когда пропал!» - подумал Артемка и вдруг так рванулся, что у городового остался в руке только клок рубашки.
- Держи! - бросился секретарь.
Артемка вскочил на подоконник, взмахнул руками, как птица крыльями, и полетел вниз со второго этажа.
Когда полицейские выбежали на улицу, Артемка вздымал пятками пыль в самом конце квартала.