АСКЕТ - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора (ч. 53)

Десертная ложка с рассыпчатым звоном ударилась о чашку подпрыгнула и полетела на пол, оставив на рукаве Тамары Егоровны предательскую тропинку из сметаны. От неожиданности все вздрогнули. Людмила как раз зачерпнула из банки смородиновое варенье, чтобы полить им Анюткины оладьи. На белую скатерть шлёпнулась безобразная клякса.

— Ой, — мать Людмилы испуганно сжалась и спрятала под стол ходящие ходуном руки — извините…

Пятилетняя Анютка заливисто засмеялась. Она обожала такие маленькие недоразумения, привносящие в семейную трапезу некоторое разнообразие. Девочка ткнула пухленьким пальчиком в сторону бабушки и, заходясь от смеха, констатировала:

— У бабули на платье сметановая сосулька!

Людмила испуганно глянула на мужа. Его пальцы нервно сжали вилку. На лицо легла непроницаемая чёрная туча. Людмила поспешно принялась вытирать салфеткой лужицу варенья на скатерти и размазала её до совсем уж неприличных размеров. Анютка болтала ногами и звонко хохотала.

Виктор резко двинул стулом, порывисто встал и вышел, не сказав ни слова. Казалось, от него во все стороны разлетались шаровые молнии. В кухне вибрировало наэлектризованное напряжение, нелепо разбавляемое беспечным детским смехом.

— Ей-богу, мама! — Людмила взметнулась на мать. — Неужели нельзя ложку крепче держать?!

Тамара Егоровна не поднимала глаза, её губы вздрагивали. Такие эксцессы за столом происходили всё чаще. Участковая только руками разводила — возрастное. Руки в старости тряслись и у матери Тамары Егоровны, и у бабушки… Наследственность. А какие носочки она вывязывала ещё три года назад маленькой Анютке! А рукавички! Всем на диво. Старость — не радость.

— Я не собираюсь жить в этом свинарнике! — по скулам Виктора перекатывались желваки. — Я что, многого требую? Я хочу просто спокойно пообедать!

— Витенька, я понимаю, — Людмила побаивалась своего взрывного мужа. Он был педантичен и чрезвычайно чистоплотен. Приходя на обед, всякий раз менял белоснежную рубашку на новую. Накрахмаленная до хруста скатерть на столе оставалась непременным условием многие годы их супружества.

— Я найду, где и с кем поесть, если ты будешь и дальше вынуждать меня терпеть этот Садом с Гоморрой. Пусть твоя мать ест отдельно, если у неё всё валится из рук.

Виктор смерил холодным взглядом пришибленную фигурку жены и вышел.

— А почему бабушка с нами не кушает? — Анютка смотрела на мать широко открытыми от недоумения глазами. Ей было грустно, никаких непредвиденных ситуаций не ожидалось.

— Не горбись, — Виктор строго посмотрел на дочь. Поздний ребёнок, долгожданный. Когда Анютка родилась, Людмиле было уже под сорок. Его единственная наследница должна стать настоящей леди. Иного его статус не позволял. Анютка выпрямила спину и вздёрнула подбородок. Ей очень хотелось, чтобы папа был ею доволен.

Людмила сосредоточенно пилила отбивную тупым (зато серебряным!) столовым ножом.

— Ну, так почему? — не унималась Анютка.

— Бабушка кушает в своей комнате, — Людмила судорожно пыталась подать нововведение, максимально доступно для пятилетнего ребёнка. — Она старенькая, ей хочется тишины и покоя.

— Мы ей мешали? — глаза девочки подёрнулись печалью. — Это потому что я болтала ногами, да?

Нагоняи от папы за несанкционированные телодвижения за трапезой Анютка получала регулярно. Но ведь болтать ногами под столом так весело! Иногда она нечаянно задевала туфелькой бабушкину ногу, и они хитро переглядывались. Это было их маленькой тайной. Откуда же она могла знать, что бабуле это не нравилось.

— Бабушке там удобнее, — ответил Виктор и аккуратно сложил салфетку треугольником, сняв её с колен. — Спасибо, дорогая, всё было очень вкусно. — Чмокнув жену в макушку, он погрозил дочери пальцем. — Веди себя хорошо!

— Я буду хорошо, — Анюта напрягла спину ещё сильнее, авось папа да похвалит.

Но папа торопился на работу и поэтому не заметил, как она старалась. Когда он вышел, Анютка принялась качать под столом одной ногой, чтобы немного улучшить настроение. Без бабули даже сладкий десерт есть было не так интересно.

Людмила уселась на пушистый ковёр рядом с дочерью.

— Во что играешь?

— В дочки-матери, — Анюта с готовностью потеснилась, чтобы маме было вольготно и она не вздумала уйти. Играть с мамой намного веселей, чем одной. Анюта поспешно принялась вводить мать в курс дела. — Я — мама, Миша — папа, — она ткнула в косматого медведя, подаренного ей на пятилетие — а это наши дети. Маша — дочка, а Кондрат — сыночек.

Разряженная в пух и перья кукла Маша стеклянным взором смотрела в потолок. Сыночек Кондрат явно не вписывался в видовые рамки, поскольку был уродливым, бесчисленное количество раз стиранным, но любимым Анюткой зайцем.

— Всё ясно, — сердце Людмилы сжалось сладостной истомой материнской безрассудной любви. Её дочура сама была похожа на чудесного куклёнка со светло-русыми кудряшками на лбу и чистыми, как капель, глазами. От бурлящей нежности Людмила сжала зубы. Дочку хотелось схватить на руки, тискать и целовать, как когда-то её саму тискала мать. Сейчас Людмила её понимала, тем более, что сама была поздним ребёнком.

А когда-то, в далёком детстве неуёмные ласки матери казались ей чересчур навязчивыми. Особенно смущало, когда мама сажала её при гостях на колени и целовала, целовала, целовала в затылок, виски, щёки… Было, конечно, тепло, уютно и надёжно, по телу бежали сладостные мурашки, но ведь ей было уже пять! Она взрослая! Обычно Людмилка выворачивалась из мягких материнских рук и убегала. Анютка росла такой, же. Рассудительная, строгая, не терпящая «телячьих нежностей».

— А кем буду я?

Анютка немного снисходительно посмотрела на непутёвую мать. Не понимает таких простых вещей!

— Ты будешь их бабушкой, — она указала на сидящих за столом Машу и Кондрата.

— А, поняла! — Людмила рассмеялась. — Что мы будем делать?

— Сейчас мы будем варить обед.

Порывшись в тяжёлом ящике с игрушками, Анютка выудила оттуда коробку с пластиковыми овощами, фруктами и рыбёшками.

— Чур, я буду жарить рыбу! — Людмила обожала эти часы безмятежной игры с дочуркой.

— Ладно, — девочка притворно вздохнула. Жарить пластмассовую рыбу намного скучнее, чем варить суп. Рыбу надо просто положить на маленькую сковородку, а суп… Суп это настоящее произведение искусства! В кастрюльку необходимо сложить разную еду: свёклу, лук, картошку… Интересно, а можно туда же бросить и яркий, похожий на солнышко, апельсин? Главное, чтобы всё было красиво. Вот картошка и лук это некрасиво, потому что они коричневые. А если добавить туда оранжевую морковку и бардовую свёклу, получается просто загляденье.

Анютка, прикусив от усердия кончик языка, колдовала над кастрюлей с «супом» для своего игрушечного семейства. Людмила раздумывала, чем бы украсить маленьких разноцветных рыбёшек, чтобы заслужить одобрение дочки. Можно, пожалуй, даже пожертвовать веточкой настоящего укропа. Лишь бы в глазёнках Анюты засветилась радость.

— У меня всё готово! — сообщила Анюта и продемонстрировала кастрюлю полную разноцветных ингредиентов. — Сейчас будем обедать. — Девочка встала и покровительственно посмотрела на членов семьи. Хозяйка! — И чтобы всё съели, а то не вырастите большими.

Анюта, нахмурив светлые бровки, раскладывала «суп» по тарелкам.

— Здесь только четыре порции, — подсказала Людмила. Ещё одна возможность в игре напомнить дочке про счёт до десяти. — А сколько нас вместе?

— А, да! — Анюта подбежала к своему шкафу и извлекла из него ещё одну тарелку. Нагрузив туда свой гастрономический шедевр, протянула матери. — На, мамочка!

— Спасибо, — Людмила улыбнулась и придвинулась к общему столу, за которым расположились её «внуки» и «зять» Миша.

— Нет! — Анютка помотала шелковистыми кудряшками. — Ты же старенькая, иди кушать в свою комнату.

Рука с игрушечной тарелкой замерла в воздухе, дрогнула. Пластмассовые овощи с гулким стуком посыпались на пол.

— Ей-богу, мама! — Анютка всплеснула руками, точь-в-точь, как делала сама Людмила, и кинулась вытирать несуществующую лужу супа.

Что-то неотвратимое и душное заставило Людмилу подняться. Она прижала к груди пластмассовую тарелку и, точно оглушённая, пошла из комнаты. Руки отяжелели, ноги стали ватными.

— Ты куда? — Анютка кинулась вслед за матерью. Догнала, вцепилась в подол платья, прижалась лицом к бедру. Неужели игра закончилась, не успев даже начаться?!

— Но ты же сказала…

— Нет, чур, не считается! — девочка бросилась к кровати и шустрым колобком нырнула под неё. Под кровать отправлялись сломанные или просто надоевшие игрушки. Она долго возилась там, гремела чем-то и, наконец, выбралась, держа в руках маленький столик с отломанной ножкой.— Нам без тебя будет неинтересно обедать!

Анюта беспомощно огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы заменить отсутствующую ножку. Нашла кубик со стёртой на нём картинкой. Подставила. Столик накренился, водружённая на него тарелка съехала на пол. Анюта собрала раскатившиеся овощи, сложила их обратно и подсунула ещё один кубик. Расписанный под хохлому, но уже изрядно обшарпанный предмет мебели стоял криво, но тарелка на нём удержалась.

— Вот, — хозяйка игрушечной семейки удовлетворённо надула щёки. — Это будет твой стол. Отдельный. Чтобы мы тебе не мешали. Садись.

Людмила смотрела на два разных стола: большой, новый, за которым седели «молодые» члены семьи и отдельный — с парой кубиков, вместо ножки. Между ними было расстояние сантиметров в двадцать, но оно казалось непреодолимым. Нехороший холодок пополз по спине.

— Мама, иди обедать! — Людмила сунула голову в маленькую, пахнущую лавандой и нафталином комнатку. — Всё готово, только тебя ждём.

Тамара Егоровна удивлённо посмотрела на дочь. Глаза у неё были, как две капли воды, похожи на анюткины. Она засуетилась и уронила из рук плюшевого щенка Васюка, которому пыталась приклеить оторванный нос.

— Иду, иду.

Анютка заболтала ногами под столом и почувствовала, как носок туфельки коснулся бабушкиной ноги. Девочка ойкнула и посмотрела на Тамару Егоровну. Та лукаво прищурилась. Обе заговорщически захихикали.