Астерий #1-#2

Я обернулся на красный солнечный диск, почти коснувшийся ложбины между холмов, и пошел за Яркусом, немного ускорив шаг.

— У нас нет нормального оружия против оборотня. Ты как маг, должен понимать: нужно серебро, желательно заговоренное. Так вот, я заказала у одного негодяя серебряные наконечники для стрел, а он обманул — подсунул какой-то хитрый сплав. Это я обнаружила лишь вчера днем, когда собралась снаряжать стрелы. Когда мы покупали у того наконечники, выглядели они совсем неотличимыми от серебряных. А вот за несколько дней потемнели. Потом я их поковыряла гвоздем, вижу, метал мягче серебра. Наверное, сплав олова со свинцом. Даже в мыслях не было в Вестейме, что на этом могут нас так подло развести. Это надо быть конченым идиотом, чтобы не понимать, что с ним будет, когда мы вернемся!

— Может он рассчитывал, что мы не вернемся, — Яркус обернулся, потянув лямку дорожного мешка, явно не легкого.

— Если так, то он самоуверенный дурак. Иона всегда находит выход и всегда возвращается. Да хранит меня Наирлесс и Эббел, — эльфийка замерла на минуту, приложив три пальца к месту между бровями, шепча при этом что-то на элатрильском.

(*Наирлесс — богиня порядка, справедливости. Эббел — небесный покровитель воинов)

Яркус молчал, не мешая ей, лишь потом, когда она открыла глаза и закончила молитву, сказал:

— Хорошо хоть заметила. Если бы мы вышли на оборотня с негодными стрелами, то ясное дело, ничто бы нас не спасло. Нужно обязательно найти этого сукина сына! Я ему оторву голову!

— Я же сказала, найдем. Тем более я поклялась. Такие вещи не прощаются, — заверила Ионэль. Теперь она не старалась держаться у меня за спиной на дистанции, а бодрой походкой шла рядом.

— То есть все плохо: у вас нет ни серебра, ни заговоренного оружия? Вы пустые, и вся надежда на мага, — уточнил я, понимая, что дело несколько хуже, чем я мог предположить. Вообще, все это начинало казаться на приключение с очень скверным концом. И здравый смысл мне подсказывал, что самым правильным было послать моих случайных компаньонов к шету и вернуться в таверну. Но, с другой стороны, я не трус. Да мне ли, Астерию, умиравшему не один десяток раз, бояться смерти? Смерть я не тороплю, тем более мне нравится мое новое тело, но я готов рискнуть. Все мои прежние жизни состояли из риска, большого и малого, так будет и в этой.

— Есть кое-что, — не сразу отозвалась Иона. — Мне все-таки сделали четыре наконечника из серебряных монет. Это очень мало, и они не заговоренные, хотя там местная ворожея пыталась нашептать что-то, но я той старухе не слишком верю.

— А чего только четыре? — удивился я. — У тебя же есть серебряные монеты еще. И с деньгами, как я понимаю, у тебя порядок. Неужели не могла прикупить еще какие-то вещицы из серебра на расплав у торговцев?

— Монеты есть, но на всю Темную Балку кузнец всего один и он уехал в Рыбное, а его сын толком ничего не умеет. Сделал кое-как, большей частью только монеты испортил. Я на него наорала, он обиделся, сказал, что для нас больше ничего делать не будет, — пояснила Иона. — Но четыре стрелы с серебром, это гораздо лучше, чем ничего. Так что не бойся, волчонок — возьмем мы это чудовище.

— Великолепно! Чтобы убить оборотня серебряными стрелами, их иной раз требуется с десятка полтора-два. Если стрелок достаточно опытен и сможет пробить его ребра и попасть в сердце, тогда можно взять чудовище с четырех-пяти. Ты уверена, что можешь пробить его грудь с четырех попыток? — зашелестели кусты справа, я повернулся, мгновенно активируя в правую руку кинетику.

— Лиса, — спокойно сказала Иона, и через миг я тоже различил небольшого зверя, ушедшего в густую траву.

— Райс, откуда ты вообще знаешь, сколько стрел нужно на оборотня? Тоже мне знаток! — эльфийка пренебрежительно усмехнулась, искоса поглядывая на меня. — Я тебя снова немного огорчу: этого оборотня нельзя убивать в сердце. Именно его сердце нам нужно. При чем совершенно целое, неиспорченное серебром. И будь спокоен: я не первый год стреляю из лука. Скорее всего все мои четыре стрелы попадут в цель. Но их может оказаться мало, чтобы забрать у чудовища всю силу. После того как я выпущу стрелы, сразу из укрытия появится Яркус и отрубит клыкастому голову. И я, конечно, как только отстреляюсь, сразу приду на помощь Бороде. Твоя задача бить в оборотня огнем, не позволяя ему подойти близко хотя бы пару минут. Мы на месте обсудим этот план подробнее.

— Зачем вам его сердце? — спросил я, хотя уже догадывался, ведь Иона упоминала алхимика в Вестейме. То, что из сердца оборотня и некоторых других ингредиентов готовили особые зелья, значительно продлевающие молодость, я знал из опыта жизни в других мирах. Только нюанс: для этого рецепта сердце должно быть очень свежим — не более нескольких часов после извлечения из тела. А раз так, то алхимик находился в Темной Балке? Сомнительно, чтобы в этом захудалом поселке была серьезная алхимическая лаборатория.

И тут мне вспомнилось, что Ионэль говорила о полете на драконе в Вестейм, при чем сразу — завтра утром. Нет, все равно, пазлы не складывались: пока мы вернемся в Темную Балку, пока она долетит до Вестейма и там доберется до алхимика, пройдет намного больше времени.

— Зачем тебе это знать, волчонок? Для тебя это не имеет значения, — нехотя ответила эльфийка. — Я заплачу тебе за работу приличные деньги. Могу накинуть еще 50 гинар сверху.

— Накинь, — согласился я. — А для чего сердце, и так понятно: великое зелье долгой жизни. Детка, я даже не спрашиваю, сколько ты на этом заработаешь. Но, догадываюсь.

— Райс, ты хочешь больше? Мы же договорились уже, — Иона поправила лук за плечом.

— Напомни, условия договора, — попросил я, хотя его прекрасно помнил.

— Двести гинар плюс пятьдесят, которые ты сейчас выторговал, — проговорила эльфийка ловко перепрыгивая травяные кочки.

Длинная цепь холмов кончилась, и мы вышли к небольшой речке, журчавшей между камней. Солнце уже скрылось за деревьями, но еще было светло.

— Ты кое-что забыла, дорогая, — произнес я, остановившись в шаге от нее.

— Не при Яркусе, — полушепотом произнесла она, искоса глянув на чернобородого — тот вскарабкался на большой камень и оглядывал речку по течению вниз.

— Тогда не один, а пять, — я взял ее ладонь, при этом заглядывая в серые глаза эльфийки и представляя сладость поцелуев с ней.

— Шет с тобой, — прошипела она, вырвав свою руку из моих пальцев. — Лучше думай о том, как выжить. Все не так просто с оборотнем.

— Кстати, кто он? Ты же сказала, будто у него «свои уши» в Темной Балке, — я повернулся к Бороде, как его называла Иона, пытаясь понять, что он желает разглядеть по течению реки.

— Барон Варгум Харс, — произнесла Ионэль. — Его замок здесь недалеко, и все эти земли, включая Темную Балку принадлежат ему. Почти каждое двоелуние* он выходит на охоту. Знаем, он повадился ходить к деревне, она там выше, — эльфийка махнула рукой за небольшой скальный выступ, который огибала река. — Иногда он выходит на дорогу к Вестейму. В любом случае, это чудовище ходит по известной нам тропе мимо мельницы. Там мы сделаем засаду на него.

(*Двоелуние — время, когда обе луны Мельда и Андра сходились в области неба, называемой «Пояс Велиссы»)

— Он из тех оборотней, которые охотится на людей? — понимание того, что нашей жертвой должен стать барон — хозяин этих мест — меня не радовало.

— Да. Последние два года все чаще нападает на людей, — вместо Ионы отозвался Яркус. — Так что пусть тебя совесть не мучает, если ты об этом. Мы делаем угодное Волгарту* дело — очищаем эту землю от нечисти.

(*Волгарт — главный бог арленсийцев)

— Хотя мы не всегда такие благородные. Это я к тому, чтобы ты не строил иллюзий, — заметила эльфийка, снова поправила лук за плечом. — Ну, что идем? А то не успеем расположиться до темноты.

Мы перешли реку, прыгая по камням и двинулись по другому берегу в сторону мельницы, которую я пока не видел за деревьями. Теперь Яркус вел быстрее, понимая, что мы можем не успеть до темноты. Выступ леса мы пересекли по тропе, явно хоженой, и хотя здесь между деревьев уже легли сумерки, я разглядел на глинистой почве следы, похожие на волчьи, но гораздо крупнее, с длинными, выступавшими из лап когтями.

Эти следы появились здесь явно не вчера, может неделю назад, может две — тогда, когда земля была мокрой от дождя, сейчас же глинозем высох и на нем ясно виднелись вот такие пугающие слепки лап оборотня.

— Да, это он, — подтвердила Иона, заметив, что я обернулся на следы.

Минут через десять мы вышли к ветряной мельнице, стоявшей между поворотом дороги и вершиной небольшого холма с покатым западным склоном. Под вечер ветер почти стих, и крылья мельницы почти не шевелились. К ней, примыкала деревянная пристройка и навес. Как я догадался, здесь никто не жил. Наверное, сюда после жатвы свозили зерно на помол, а остальное время это постройки пустовали.

Яркус поднял руку, призывая нас остановиться. Вслушивался пару минут. Я тоже вошел во второе внимание, стараясь определить, есть поблизости какая-то опасность. Пока было все чисто.

Мы обошли покосившуюся изгородь и остановились на вытоптанной площадке у входа в мельницу. Дверь была не заперта. Даже проще: она держалась на одной ржавой петле.

— Времени у нас часа три. Пока можно оглядеться обустроиться. Там, — Иона указала кивком на мельницу, каменная кладка которой возвышалась над нами, — есть факела. Можно часа два с половиной пользоваться огнем. Потом нет. Будем ждать в темноте, — явно все это эльфийка говорила мне — ее бородатый друг и так был осведомлен.

— Теперь давайте на месте определимся, какой план и где чья позиция, — я приоткрыл заскрипевшую дверь.

— Мы уже обсуждали с Бородой, — начала объяснять эльфийка. — Оборотень всегда ходит по этой тропе, — она указала за ограду, где виднелась узенькая тропка, отходившая от дороги в сторону реки. — Яркус спрячется на крыше сарая. Я заберусь на третий ярус мельницы и буду ждать появления барона на дороге. Барона Варгума Харса, — добавила она, подумал, будто я забыл, кем являлся оборотень. — Там окна удобные для наблюдения и стрельбы. Если даже луны спрячутся в облаках, я почувствую оборотня и скорее всего увижу его, когда он начнет подниматься к мельнице. Я дам тебе сигнал, волчонок, и ты должен будешь зажечь оба факела, чтобы мы его видели хорошо, когда он ворвется. Двери, конечно, закроем, будто мы боимся его и загородим проход к лестнице.

— Чем загородим? И где факела? — я вошел в нижнее помещение мельницы, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в глубоком сумраке.

— Сейчас зажгу один, — Яркус опередил меня, под его тяжелым шагом скрипнули ступени лестницы. Выше в темноте послышалась возня, шелест и стук огнива с полетевшими в стороны искрами. Скоро загорелся факел, которые Борода закрепил на стене в ржавом факелодержателе.

Теперь я мог оглядеться. Внизу валялись лишь поломанные доски, останки большой бочки и солома — много сломы. По сути, тут преградить путь оборотню нечем. Да и перепрыгнет он любое препятствие, которое мы соорудим или быстро разбросает его лапами. И как стало мне ясно, первым на его пути окажусь я, потому как чернобородый появится лишь позже, когда оборотень будет ослаблен. Иона будет выше, стараясь поразить барона-перевертыша серебряными стрелами, которых слишком мало, чтобы его остановить. Быть может мои, так сказать, компаньоны изначально отвели мне роль жертвы? Не выживу, так и ладно — не придется им выплачивать мне заработок.

В общем, не нравился мне план моих новых знакомых. Очень не нравился. Не знаю, имели они вообще когда-нибудь дело с оборотнем, если придумали такую глупость. Да, кстати, эта солома… Ведь она сухая-пресухая и сразу вспыхнет, как только на нее попадут искры «Пламени Пасвилла».

Глава 8

Идеи из прошлого

Прежде чем высказывать недовольство планом остроухой, я решил подняться по лестнице и посмотреть, что есть полезного на верхних ярусах. Нашел там большой шкаф, вернее его останки, два табурета, длинную лавку и пару вил. Не густо, чтобы сделать баррикаду, которая продержится хотя бы минуту. Если эльфийка — хороший стрелок, как она себя представляет, то за минуту она выпустит и двадцать стрел. Но ведь нужно ей точно выцелить, выстрелить так, чтобы все четыре драгоценных стрелы попали оборотню в самые уязвимые места.

— Каковы шансы, что ты сможешь попасть господину Варгуму Харсу в глаз, — спросил я Иону, потянув поломанный шкаф к краю лестницы.

— Волчонок, я очень хороший стрелок, но спрашиваешь о невозможном. Если бы этот зверек стоял неподвижно, то попала бы с тридцати шагов и даже больше. А так, извини, только Эббел способен говорить о шансах в такой ситуации, — отозвалась она и, поняв мою задумку с баррикадой, принялась помогать стаскивать обломки шкафа к самому низу лестницы.

— Там в сарае кое-что есть, сейчас приволоку, — сообщил Борода и направился к выходу.

Ответ Ионы мне понравился — честный.

— А общем так, смотри, детка, — я потеребил ее колчан, прикидывая, что в нем кроме стрел с серебряными наконечниками — они лежали отдельно — еще два десятка стрел обычных, — если будет возможность, бей ему в глаза обычными стрелами. Серебряными старайся попасть в печень. Да, кстати, вы с Бородой когда-нибудь брали оборотня или это первая большая охота?

— Не называй меня деткой! — сердито сказала она, схватив меня за край плаща. — Я гораздо старше тебя.

— Ах, да, насчет возраста мы уже говорили, — я помнил, что это ее больная тема. Интересно, почему. Надеюсь, выйдем отсюда живыми и тайны Ионэль раскроются. — Спрашивал насчет охоты на оборотня, — напомнил я, — это ваша первая с Бородой или имеете опыт?

— Тебе так интересно? С Якусом это третий оборотень, прежде был у меня опыт еще. И не один раз. И вообще, что за вопросы, волчонок? Ты сам, что ли слишком опытный, что смеешь учить меня куда и как стрелять? — лицо Ионы стало суровым, особенно в медном свете факела. И волосы ее сейчас казались красными.

— Не поверишь, но в некоторых вещах, я очень опытен. Может быть со временем ты это поймешь, — поднатужившись, я подвинул шкаф ближе к стене. В ней виднелась глубокая щель между камней, и я решил вставить в нее вилы, так что бы держак оказался между полок шкафа.

Появился Яркус, тянувший хлам, подходящий для нашей баррикады: поломанную лестницу, колесо телеги, доски.

— Кстати, а если этот кровожадный барон, не пожелает заходить сюда? Ведь он может просто пройти мимо, — предположил я.

— Не может, — отвергла эльфийка. — Он всегда ходит по этой тропе. Как подойдет достаточно близко, я выстрелю в него обычной стрелой. Это его раздразнит, и он сразу примчится, чтобы с нами пообщаться. Когда человек становится оборотнем, его ум слишком притупляется. Его затмит ярость.

Отчасти Ионэль была права. Но только отчасти: оборотни бывают очень разные. У иного ума побольше, чем у многих людей и животные инстинкты не так уж властны над ними. В прошлых жизнях я встречался с такими оборотнями, которые своими поступками ставили мне непростые головоломки.

Когда Яркус принес третью и последнюю часть хлама из сарая, мы укрепили ей баррикаду, оставив лишь небольшой проход, через который мог просунуться человек, но не оборотень. У меня оставалось опасение, что чудовище попросту перепрыгнет наше препятствие, но к баррикаде уже нечего было добавить кроме входной двери — Яркус уже занялся ей, одним решительным движением совал с единственной петли.

— Теперь слома, — сказал я, указывая на разбросанную внизу солому.

— Что «солома»? — не поняла эльфийка.

— Всю эту солому надо навалить на первых ступенях лестницы прямо перед баррикадой, — пояснил я. — Как только он ворвется сюда и попытается перелезть через препятствие, я подожгу ее. Вот тогда он начнет метаться у лестницы внизу. Ты будешь всаживать в него стрелы, я тоже поработаю магией.

— Вообще-то это умно, — согласился Яркус и начал сгребать солому.

— Или глупо, — лицо эльфийки выразило сомнение, глаза прищурились. — Не боитесь, что он сгорит в огне? Нам нужно его целое, невредимое сердце, а не жареная волчатина.

— Не сгорит. Он же не совсем идиот. Даже животное не будет стоять на месте, в то время как его сжигает огонь. Ваш виконт в волчьей шкуре будет метаться внизу, — распутав веревку, я подвязал ей верхнюю часть конструкции из досок и обломков изгороди.

— Тогда он может выбежать из мельницы, переждать пока огонь потухнет, — предположила Ионэль, стоя надо мной на несколько ступеней выше.

— Это не исключено, — согласился я. — Но согласись, такой вариант не хуже того, что без огня. Ведь иначе он может разобрать наше сооружение вмиг и добраться до нас.

— Ладно, — нехотя согласилась эльфийка, протиснулась в оставленную для прохода щель и начала собирать солому вместе с чернобородым.

— Так устроит? — Яркус бросил последнюю охапку соломы и мрачно глянул на меня.

— Да, только там в сарае, кажется, была солома еще. Давай ее навалим возле двери нетолстым слоем, а сверху бросим несколько досок с изгороди. Я это тоже подожгу, когда он забежит. В результате зверь окажется в огненном круге и вряд ли выскочит, пока не прогорит огонь, — развил я свою прежнюю идею.

— Послушай, Райс, тебе не кажется, что это ты в нашей команде, а не мы в твоей, — эльфийка нахмурила брови. — Не надо командовать Бородой и тем более мной.

— Я не командую, я лишь подаю здоровые идеи, которые помогут нам выжить в этом приключении. Ты можешь предложить что-то лучше? — спросил я, забравшись наверх баррикады и перекладывая доски, чтобы их острые края торчали повыше.

— Ладно, принесу. Мне не сложно, — отозвался чернобородый и направился к сараю.

Когда он вернулся и разбросал солому у входа, меня вдруг осенило. Глядя на его черную, курчавую бороду я вспомнил одного своего давнего приятеля, а следом очень полезную мысль. Она ворочалась в моем сознании последний час, но никак не выходила на поверхность, чтобы стать ясной. И вот теперь я понял: не давало мне покоя полезное знание из прошлого.

— Яркус, у тебя есть серебряная монетка? — спросил я.

— А что, волчонок? Здесь поблизости таверну еще не построили. Ты, наверное решил со страха напиться перед появлением барона Харса, — Борода обнажил желтоватые зубы, будучи довольный своей туповатой шуткой.

— Нет, я покажу как можно сделать твое оружие почти серебряным. Иди сюда, достань меч и монетку, — я протиснулся в узкий ход между стеной и баррикадой.

Борода неохотно вытащил свой полуторный клинок и протянул мне:

— Только не дури. А то я шуток не понимаю, — он развязал горловину кошелька и, поковырявшись среди бронзовых кругляшей, нашел серебряную монетку в три гинара.

— Смотри, только тебе открываю важный секрет. Остроухой о нем говорить не будем, а то ей, видите ли, гордость мешает принять мои полезные идеи, — я взял из мозолистых пальцев бородатого 3 гинара и с усилием начал водить гуртом монеты по острию меча; твердая сталь постепенно разрезала серебро, и оно оставалось тонким слоем на режущей кромке клинка. — Понял? — я вернул ему меч и немного пострадавшую монету. — Замечу, сила такого оружия против оборотня кое в чем даже выше, чем оружия из чистого серебра. Понимаешь почему? Хорошая сталь гораздо тверже, клинок острее, соответственно раны оборотню глубже. Кроме того, частицы серебра отслаиваются от стали и остаются в теле оборотня в гораздо большем количестве, чем от целиком серебряного оружия. То же самое можно сделать с наконечниками стрел, — заметил я, с особым удовольствием наблюдая как злится эльфийка. — Но стрелы все же эффективнее, если наконечники из чистого серебра.

— Сукин сын! Откуда ты такой взялся! — вспыхнула она. — Умник, видите ли!

— Дорогая, успокойся. Если тебя так злят мои полезные советы, то я вовсе не заставляю следовать им. Я же всего лишь волчонок. И неважно, что с оборотнями я встречался этак раз в десять или двадцать больше тебя, правда в прошлых жизнях, — ответил я, наблюдая как она вытаскивает из колчана стрелы и уже звенит кошельком, в поисках серебряной монеты. — Только не натирай все наконечники. Первые стрелы, которыми ты собираешься его позлить на подходе к мельнице, должны быть обычными.

— Знаешь, я не дурочка, — огрызнулась Ионэль, натирая монетой наконечник первой стрелы.

Полностью мы закончили с приготовлениями примерно через час. Я еще раз проверил прочность баррикады, скрепил ее несколькими досками, выломанными в сарае. Ионэль закончила со стрелами, распределила их в удобном ей порядке в колчане. Яркус, взяв второй факел, обошел территорию вокруг мельницы, зачем-то спустился к реке, а потом поднялся к верхушке холма и долго смотрел в сторону замка, откуда должен был идти барон Варгум Харс.

Когда бородатый вернулся, то сообщил:

— Что-то жрать охота. Давайте, наверное, — поднявшись ко второму ярусу мельницы, он укрепил факел в щели стены и, усевшись на ступенях, развязал дорожный мешок.

Я тоже открыл свой. Выложил на кусок холста остаток черствого хлеба, лук и сыр. Иона присела рядом, сунула руку в дорожный мешок Яркуса и спросила:

— Вино будешь, волчонок?

После ее долгого молчания эти слова звучали как предложение к примирению. Хотя я на нее совсем не сердился, и у нее как бы не должно быть причин злиться на меня. Если эльфийка считала, что я выставил ее дурой фокусом с серебряной монеткой, то это ее проблемы. Тем более вышло так не намерено. Забыл я эту хитрость. Ведь было со мной в прошлых жизнях так много всего, что в ворохе тех событий, того длинного опыта бывает не так легко найти то, что нужно в данный момент.

— Буду, если ты так добра, — отозвался я.

Она открыла бутылку из-под эля, заткнутую отчасти раскрошившейся пробкой, сделала несколько глотков сама и протянула мне.

Я отпил. Вино было поприятнее того, что я пил вчера в «Пасти Дракона», послаще что ли.

— После твоих губ просто божественно, — сказал я и глотнул из бутылки еще.

— Не напивайся, волчонок. Ты нам нужен трезвый, — усмехнулась она, переглянувшись с чернобородым.

Я взял небольшой кусок колбасы, поломанной Яркусом, ломоть хлеба и принялся поедать это неторопливо, с огромным удовольствием. Так часто бывает, что простая еда кажется вкуснее самых изысканных блюд. Мысли об оборотне, конечно, беспокоили. Беспокоила неизвестность, понимание, что возможно, кто-то из нас не доживет до утра. И еще мысли: а стоит ли оно того? Разве самые огромные деньги равны человеческой жизни? И почему такие, как Ионэль, Яркус, многие-многие другие ради заработка идут на смертельный риск? Наверное, дело не в заработке. Ведь когда я с Ларгафом, Авором, Берном шел грабить пещеру Архонтзала, нас мало интересовали деньги, как таковые — каждый из нас не был человеком бедным, чтобы рисковать жизнью ради наживы. Однако нас интересовала добыча — этакая награда за риск, огромные усилия, смекалку и мастерство. Нас влекло само приключение и вкус жизни, сопутствующий ему. Вот и Иона с чернобородым ищут здесь не столько заработок, сколько вкус жизни. И я во многом похож на них — я тоже ищу вкус жизни, только он у меня свой. Именно в этом вкусе для меня смысл каждого нового перерождения.

Через некоторое время после ужина Яркус вышел из мельницы. Не возвращался он довольно долго. В конце концов, я тоже вышел за ним. Застал его стоявшим у пролома в изгороди и смотревшим в небо на Андру и Мельду. Обе луны сблизились и входили в ту часть неба, которую астрологи называют «Пояс Велиссы».

(*Велисса — богиня Ночи и колдовства, прежняя жена главного арленсийского бога — Волгарта)

— Будем считать, что пора, — сказал чернобородый. — Тушите факела. Я полез на сарай.

Вернувшись в мельницу, я протиснулся между стеной и баррикадой на лестницу. Еще раз, переходя с места на место, мысленно проиграл последовательность своих действий, когда клыкастый барон ворвется сюда. Затем потушил оба факела. Чтобы зажечь их, мне не нужно огниво — самой малой капли магии, вложенной в «Пламя Пасвилла» будет достаточно, чтобы факел вспыхнул. И солому поджечь не проблема. А ведь вчера, сидя за столиком в таверне, я даже не мог разжечь свечу.

Когда факела потухли, все погрузилось темноту. Лишь вверху в окно, воле которого стояла Иона, светила Мельда — большая, почти круглая, желтая. Пока мои глаза привыкали к темноте, я подумал, что следует активировать один из шаблонов ночного зрения, но, разумеется, не в ближайшие дни. Эта магия не входит в число первоочередных.

Постоя еще пару минут, я поднялся к Ионе.

— Иди вниз, — сердито прошептала эльфийка. — Не надо быть здесь. Ты мешаешь.

— Успокойся. У нас еще много времени. Пока он выйдет из замка и дойдет сюда, — я взял ее руку и прошептал: — Отдай мне один поцелуй сейчас.

— Нет! Только после всего, — отвергла она.

— Я если не выживу? Тебя же будет мучить совесть, — я обхватил ее и прижал к себе.

— Сукин сын! — прошипела она, пытаясь вырваться.

Я стиснул эльфийку дико возбуждаясь от ее близости, от ощущения ее гибкого и сильного тела. Нашел ее губы своими, она сопротивлялась лишь миг, потом сдалась.

— Так сильно хочешь меня? Волчонок, ты сумасшедший, — дразня меня, она потерлась о мое возбуждение.

Я поцеловал ее снова, в этот раз сдавив ее упругие ягодицы. Наслаждаясь губами, опустившись ниже и целуя в шею.

— Да, вот так сильно хочу тебя. Думаю, ты меня тоже скоро захочешь, — сказал я, оторвавшись от эльфийки и заглядывая в ее глаза.

— Нет! — она тряхнула головой. — Можешь помечтать, можешь подрочить, но этого между нами не будет. Может, мы никогда больше не встретимся. Мой тебе совет, не валяй дурака.

— А почему мы должны расставаться? Я полечу в Вестейм на драконе с тобой вместе. Разве моих 250 гинар не хватит? — я отпустил ее.

— О, Мэрэилин! Ты точно сумасшедший, — она усмехнулась, отвернувшись к окну и наблюдая за дорогой. — До Вестейма стоит от 180 до 220 гинар. В зависимости от места. Ближе к шее места дешевле, но там сильно качает, если дракон вертит головой. Иногда так, что можно выпасть из сидения, если не привязан. Ты так не хочешь расставаться со мной, что готов почти весь свой заработок?

(*Мэрэилин — богиня магии, скрытых сил, живущая в мире снов).

— Я легко отношусь к этому: деньги ушли — деньги пришли, — сказав это, я провел ладонью по ее ягодице и подумал, что эти прекрасные полушария бесценны.

— Руки придержи! — эльфийка обернулась. — А мысль твоя мне нравится.

— Ты о какой именно мысли? Не расставаться с тобой? — руку я все-таки убрал, чтобы ее не злить.

— Разумеется, нет. Я про: деньги ушли — деньги пришли. Так и надо жить, — Ионэль неотрывно смотрела на дорогу в сторону замка, который виднелся вдали как несколько мерцающих в ночи огней.

— Жить надо так, чтобы каждую минуту чувствовать вкус этой жизни и наслаждаться им, — сказал я, тоже вглядываясь в темноту.

— Волчонок, мне начинает казаться, что ты не такой уж глупыш, — не поворачиваясь, сказала эльфийка.

— Как это лестно! Твой друг — Яркус не так давно выразил мысль, что я не такой уж скверный человек, — меня, как Астерия, всегда забавляло, как меня воспринимают в первые дни после моего перерождения.

— Все, спускайся на место. Там какое-то шевеление — факелы у замка. Наверное, он выходит на охоту, — Иона стала в самому краю окна, чтобы лунный свет не падал на нее.

Я знал, что от этого мало пользы: оборотень видит в темноте почти так же хорошо, как мы при дневном свете. И в первую очередь он отреагирует на движение: как только эльфийка поднимет лук и натянет тетиву чудовище, скорее всего, тут же ее заметит. Но это не столь важно, ведь задача Ионы не спрятаться от него, а раздразнить выстрелом. Яркуса барон-зверь может просто почуять, но первой целью для него должна стать эльфийка, посмевшая его атаковать — таков принцип оборотней. Но нет исключения из правил, тем более, превращаясь в зверя они сохраняют значительную часть сознания человека.

Едва не оступившись в темноте, я спустился почти до баррикады и подумал, что факела мы зря потушили. Ну какой в этом смысл, если их все равно придется разжигать сразу после выстрела лучницы? Просто добавили себе суеты и неудобства. Если уж так хотелось скрыть на первое время эльфийку от глаз оборотня, проще было заслонить оконный проем досками, а ей наблюдать за дорогой в щель.

Прошло еще минут пятнадцать, и я услышал тихое шевеление эльфийки — она взяла лук. Теперь время измерялось частыми ударами сердца. Через несколько таких ударов тонко запела тетива.

— Факелы! — крикнула Ионэль.

Тетива ее лука пропела еще раз.

К тому моменту я успел активировать «Пламя Пасвилла» в левую руку. Мигом нашел на стене нужную точку и пустил к ней красную искру, превратившуюся огонек. Факел вспыхнул, постепенно разгораясь. Второй находился выше — теперь попасть в него было совсем легко. За стеной раздался жуткий рев. От такого мороз пошел по коже. И даже при всем моем хладнокровии, Райсмара Ирринда он пробрал до кости.

Я услышал быстрые шаги Ионы за спиной — она спешила на новую позицию, чтобы здесь, с близкого расстояния бить оборотня серебром. Я смесился правее, подняв левую руку с «Пламенем Пасвилла», в правой у меня была кинетика — на тот случай, если зверь попытается перепрыгнуть преграду.

В следующий миг в дверь ворвался его клыкастое благородие барон Харс. Огромный — на задних лапах выше меня на полторы головы, со всклокоченной темно-бурой шерстью, светящимися точно дикие рубины глазами и оскаленной пастью с крупными желтыми клыками. Его длинные лапы заканчивались кривыми когтями, столь же большими как у северных медведей.

Первая стрела Ионы вошла ему точно в печень — молодец эльфийка! Умеет!

— Райс! Сукин сын! — хрипло выкрикнула она. — Не стой столбом!

Я, в общем-то, им и не стоял. Я ждал, когда он бросится на баррикаду.

И оборотень бросился. Бросился так, что сразу полетели в стороны доски и щепки от шкафа. Двумя могучими взмахами лап он разрушил треть преграды.

Глава 9

Черные пятна

Жар в центре ладони мгновенно превратился в яркую искру. С шипением, слышным даже через ворчание оборотня и треск ломаемых досок, она полетела к соломе. Сухой ворох вспыхнул сразу ярко, широко, охватывая часть баррикады и лапы чудовища. Завоняло горьким дымом и паленой шерстью.

Зверь взвыл, с новой яростью набросился на препятствие из наваленных досок и всякого барахла. Казалось, еще миг, и лютый барон разнесет его окончательно. В его правом боку и животе уже торчало две стрелы. Еще одна пронзила шею. Красная отметина сочилась кровью на лбу — Иона не попала в глаз, а череп такого чудовища из лука не пробить.

— Райс, сука! Делай что-нибудь! — снова прикрикнула на меня эльфийка.

Она не понимала, что «Пламенем Пасвилла» я нанесу оборотню слишком слабый урон и только зря потрачу свой скромный ресурс. Я готовился ударить кинетикой, но чуть позже. Кое-какие шансы, что моя атака выйдет достаточно сильной, имелись. Выбросив вперед левую руку, я пустил крошечный сгусток пламени в солому, наваленную у входа — она вспыхнула. А оборотень все-таки сдался — выскочил из огня, катясь с диким ревом по земле, чтобы потушить горевшую шерсть.

Эльфийка успела всадить в него еще одну стрелу и злобно глянула на меня, словно враг ее был не барон Харс, а Райсмар Ирринд.

— Спокойно, детка! — отозвался я. — Огонь ему не сильно вредит. Ты стреляй — он слабеет. Я нанесу удар, когда придет время!

— Серебро его не берет! Райс, жги! Иначе, нахрен ты здесь нужен! — ее голос сорвался, и стрела в этот раз ударила в пол. Эльфийка выругалась на своем языке.

На самом деле серебро пока не слишком вредило лютому барону. Так бывает. Оборотни разные, на некоторых серебро действует через минуту, на некоторых через пять. Бывали случаи, когда оборотень успевал убить всех охотников, еще поужинать некоторыми и лишь потом умирал сам возле их останков.

— Не суетись! Просто стреляй! Он замедлился, — я заметил, что виконт теперь не так резво мечется в огненном круге.

— Райс, шет тебя! Послушай меня: его вообще не берет серебро! — сердито вскрикнула эльфийка.

Вдруг оборотень остановился. Остановился всего на несколько секунд. Его глаза стали красными и казалось, обжигали потусторонней яростью. В зрачках отражался огонь, быстро пожиравший солому перед баррикадой. Скорее всего пламя угаснет через минуту-две и тогда настанет момент истины. Доски баррикады толком не разгорелись и вряд ли надолго задержат клыкастое чудовище. Иона должна была подать сигнал Яркусу, когда оборотень ослабнет, но тот явно был силен настолько, что нечего было и думать, выходить против него с мечом.

Вдруг барон Харс издал дикий рев и метнулся к выходу. Иона успела всадить ему стрелу между лопаток.

— Яркус! — догадалась Иона. — Ублюдок, он почувствовал Яркуса!

Я не ответил, бросился к проходу между баррикадой и стеной, протиснулся, хотя мою одежду опалило угасающим пламенем. Со стороны сарая слышался треск сокрушаемых досок и злобный рев.

— Райс! Не смей! — крикнула Иона, поспешив ко мне.

Кажется, она даже пыталась схватить меня за край одежды. Ничего себе, детка волнуется за меня! А я еще скверно о ней думал, будто они хотят использовать меня только как приманку! Перепрыгнув через догоравшую солому у входа, я активировал кинетику в обе руки. В свете двух лун глаза сразу нашли барона Харса. Широкими взмахами лап он разносил в щепки сарай, и крыша, на которой еще держался Яркус опасно накренилась.

— Барон Харс! — крикнул я, пытаясь обратить его внимание на себя.

Сейчас я очень рисковал. Не было уверенности, что моя кинетика набрала достаточно силы. Однако, я знаю, что такое работать в команде. Спасти компаньона или хотя бы попытаться это сделать — дело святое, даже если оно может стоить тебе жизни.

Еще один сокрушительный удар лапой и крыша сарая рухнула вместе с Яркусом. Эльфийка в этот миг выбежала из мельницы, натянула лук, выцеливая. Пустила стрелу. Всадила ее в спину зверю. Тот, не обращая на нас внимания, бросился на чернобородого. Послышался короткий вскрик Яркуса. Он было вскочил на ноги и упал то ли от удара лапы, то ли споткнувшись на обломках.

Я никак не мог поймать момент, когда голова оборотня будет ко мне в пол-оборота. Тогда я подбежал к нему сзади, не обращая на предостерегающий выкрик эльфийки. Барон почувствовал угрозу от меня и начал поворачиваться. В этот миг я со всей возможной силой ударил кинетикой с двух рук, акционируясь на висок зверя. Отскочить я не успел — его когти зацепили слегка мое горло и сильнее ниже, разрывая одежду, едва не вырвав ключицу. Я упал, зная, что мой удар оказался точен и смертелен! Великолепный удар! Зря я сомневался в его силе. Кинетика пробила не только висок зверя, но и кости черепа сбоку. Куски мозга оборотня просто вынесло через глазницы. В падении я даже успел заметить, как из них брызнули две кровавых струи. Барон Харс повалился в трех шагах от меня.

— Райс! — Иона подбежала ко мне, держа наготове лойленский клинок, в слабом лунном свете ее глаза казались напуганными.

— Ты чего, детка, обо мне что ли печешься? Я отлично себя чувствую. Посмотри, что с Бородой, — я сел, оттянув лохмотья, пропитанные кровью и оглядывая рваную рану он кривых когтей барона. Пожалуй, насчет «отлично себя чувствую» я несколько преувеличил.

Нехорошо он меня зацепил. Рану, конечно, я подлечу. Прямо сейчас начну, потому что это следует сделать скорее. Закрыв глаза, я сосредоточился сначала на остановке кровотечения. Уж я-то знал, что когти оборотня, как и зубы имеют дурное свойство. Иногда бывает так, что они едва тебя зацепят, а ты через некоторое время тоже становишься оборотнем или умираешь от болезни, которую способны изгнать лишь очень немногие лекари. Не могу сказать, что это большая проблема лично для меня, ведь оборотнем я когда-то был именно из-за этой причины, но все-таки рана от этого зверя может доставить много неприятностей.

На какое-то время я погрузился в целебные установки, перенеся все внимание на рану. Лишь потом, когда передо мной возникла Ионэль, я открыл глаза и услышал ее возмущенный голос:

— Райс! Ты почему молчишь⁈

— Извини, особенности мага — немного нырнул в себя, — ответил я. — Что там с Бородой?

— Подрал его чуть больше, чем тебя, но жить будет, — наклонившись над бароном-перевертышем, кончиком клинка она повернула его морду на бок. — Почему ты раньше не сделал это, если умеешь так? — спросила Иона, разглядывая кровавое месиво в правой части головы оборотня.

— Потому, что в мельнице расстояние было большим, а он метался из стороны в сторону, — пояснил я, чувствуя, как неприятно липнут лохмотья к ране. — Сил у меня было только на один хороший удар. Я же сказал тебе, Иона, нанесу удар, когда придет время. И не огнем, потому что не хотел переводить на него силы. Пойми, детка, я пока слаб, но через несколько дней стану намного сильнее. Кстати, ты любишь сильных мужчин?

— Волчонок! У тебя только одно на уме! Не зли меня! — мне показалось, что она при этом даже клацнула зубами.

— Теперь не называй меня волчонком. А то видишь, — я указал на следы когтей оборотня возле моей шеи, — в самом деле могу таким стать.

— Тогда я вырежу и твое сердце. И мы его очень выгодно продадим, — она помахала клинком. — Вставай, иди к Бороде — он в мельнице, мажет рану, — остроухая нетерпеливо махнула рукой в сторону каменной кладки. — У нас там есть хорошее зелье, скажи пусть даст тебе. И микстуры от оборотничества выпей. Ровно три глотка, иначе измучает рвота.

— Что за микстура? — я встал.

— Не знаю, как называется. Сказала же от оборотничества. Покупали у алхимика. Говорят, если оборотень зацепил, то помогает избежать заражения. Правда я слышала, что толк от нее не всегда есть, — Иона потянула барона Харса за лапу, поволокла к месту, лучше освещенному луной, потом добавила: — Как там закончишь, иди сюда с факелом — поможешь вырезать сердце. И шкатулку сохранения не забудь. Она у Бороды в дорожном мешке.

— Какую шкатулку? — не понял я, обернувшись.

— У Яркуса спросишь, — отозвалась эльфийка, не глядя на меня и зачем-то перерезая горло мертвого оборотня.

Войдя в мельницу, я снял с себя разорванный в хлам камзол и сорочку. Все равно их уже нельзя назвать одеждой. От сорочки оторвал ту часть, что была со спины — на ней почти не имелось следов крови, и я порвал ее на бинты.

— Я ты силен, — услышал я голос Бороды, возившегося на лестнице под факелом. — Надо же, так ударить! Я думал уже боги меня ждут. Это у тебя магия такая, что разносит башку?

— Да. Но не всякую башку. Надо еще удачно попасть, — отозвался я, не имея желания перед ним похваляться.

— Вижу, Райс, ты хороший человек. С тобой можно дружить, — продолжил бородатый. — Вот только…

— Что только? — я притоптал дымящиеся ступени лестницы.

— Не нравится мне, что ты постоянно к Ионе лезешь. Чего к ней липнуть? Видишь, ты не в ее… — речь Яркуса оборвалась его же рычанием.

Сначала я не понял в чем дело, лишь когда пролез через проход между стеной и останками баррикады, увидел: он накладывал мазь на раны — глубокие кровавые борозды на груди, из которых темными струйками стекала кровь. Конечно, это больно, если так тыкать пальцем в свежую рану, тем более если палец намазан какой-то алхимической дрянью.

— Помочь? — я взял склянку, пытаясь прочитать надпись на бумажной наклейке. Она была наполовину затерта. Да и не нужна она мне особо — все равно я не силен в местной алхимии.

— Ты ее в ее вкусе. Сечешь? — наконец договорил он, игнорируя мой вопрос. — Себе намажь. Сначала очень больно, зато потом заживает быстрее. У меня посильнее рана за три дня затянулась и шрамы не так заметны.

— Так я как-нибудь сам, без мази, — я вернул ему склянку с вонючей дрянью. — Слушай, друг, а кто тебе Иона? Она твоя девушка что ли или кем-то еще приходится? Чего ты так беспокоишься?

— Считай, что девушка, — он посмотрел на меня в упор с явным недовольством.

— Понятно, — хмыкнул я, хотя из его ответа мне было вовсе непонятно. — У тебя случайно не будет запасной сорочки или какой-то лишней одежонки? — спросил я, подумав, что до Вестейма разгуливать в плаще на голое тело как-то скверно. — Могу купить, когда Иона выдаст заработок.

— Здесь нет. В таверне кое-что есть. Хотя мне моя же одежонка вовсе не лишняя, но ты мне спас жизнь. Грех тебе не дать. И лавка есть в Темной Балке, хотя там и выбрать нечего, — чернобородый внимательнее посмотрел на мою рану. — Чего-то у тебя кровь почти не течет, хотя борозды глубокие. Не боишься оборотнем стать? — он усмехнулся, полез в дорожный мешок и достал еще какую-то склянку. — На. Три маленьких глотка, а то блевать будешь и срать под каждым кустом. Это средство, чтоб не заболеть оборотничеством.

— Я ж маг. Меня не берет, — соврал я, хотя знал, что очень даже берет. Не хотелось пить всякую гадость с очень сомнительным эффектом. Лучше положиться на свои силы. Если я когда-либо пользовался алхимией, то только той, что брал у хорошо знакомых людей с проверенной репутацией. — А брума у тебя случайно нет?

(* брум — крепкий алкогольный напиток, настроенный на специях, иногда им обрабатывают раны)

— Не, еще два дня назад весь выжрал, — признался Яркус, нанося еще один мазок зелья на рану. Сморщился от боли и сказал: — Вино только осталось. Треть бутылки. Дать?

Я кивнул. Он протянул бутылку из-под эля. Я вытянул пробку зубами и сделал несколько глотков, а потом полил немного на раны, смывая липкую кровь.

— Райс! Долго ждать⁈ — раздался голос Ионэль. — Шкатулку неси!

— Слушай, а Иона она всегда так мужиками командует? Смотрю, из вас двоих, она будто поважнее себя чувствует, — я вернул бородатому бутылку — в ней еще было несколько глотков.

— Любит она командовать. А я не спорю, пока меня это сильно не задевает, — в три больших глотка Яркус допил остаток вина.

— И дай там эту самую, хранительную шкатулку, — попросил я, — а то твоя девушка чего-то нервничает. Кстати, сколько ей лет?

— Столько. На три года младше меня, — Борода извлек из дорожного мешка какую-то штуку, замотанную в темно-красный бархат. — Неси. Сейчас тоже подойду.

Судя по тому, что шкатулку завернули в столь дорогую ткань, она представляла ценность. Я взял ее с осторожностью и, вставая с корточек, спросил:

— А тебе сколько лет?

— Почти тридцать девять, — ответил чернобородый. — Так-то, не то, что ты, мальчишка.

Мне показалось, что произнес он это с важностью. Теперь я понимал, почему Иона скрывала свой возраст: ведь 36 для эльфийки — это далеко не те годы, которые должны вызывать почтение. Как же наивна эта остроухая госпожа! Вот и дракон Архонтзал думал, что его 800 лет должны вызвать во мне особое почтение. Мне, Астерию, не важен их возраст, хотя в отношении эльфийки имелось некоторое любопытство, которое я уже удовлетворил.

Я закинул за здоровое плечо вещевой мешок и снял один факел. Когда я вернулся к Ионе, держа в одной руке завернутую в бархат, тяжелую шкатулку, в другой зажженый факел, эльфийка уже сделала неглубокий разрез на груди оборотня. Глубже резать без достаточно яркого света она боялась — могла повредить сердце. Иона взяла сверток из моих рук, развернула и положила рядом с собой. Опустив чуть ниже факел, я посмотрел внимательнее на саму шкатулку: она была из черной бронзы, обшитой кожей. Там, где кожа отслоилась от металла, виднелась гравировка рунных знаков. С боку выступал голубой полупрозрачный кристалл. О ее назначении я догадался сразу и лишь уточнил у Ионы:

— Эта штука поможет сохранить сердце оборотня до того, как ты передашь его алхимику?

— Да. Факел держи левее. Сейчас буду резать, — эльфийка наклонилась, пальцами левой руки раздвигая шерсть вдоль первого, неглубокого надреза между ребер.

Пользовалась она каким-то особым ножом с загнутым кончиком и насечками на лезвии. Сталь скорее всего была с добавлением адаманта, потому как имела голубоватый оттенок.

— И сколько хранится сердце в такой шкатулке? — полюбопытствовал я, наблюдая за ее работой.

— Не более трех дней. Мы могли бы успеть в Вестейм на дилижансе, но лучше не рисковать. Я полечу на драконе, — очень осторожно она вскрывала грудь лютого барона.

— Мы полетим, — уточнил я.

— Не мешай! — она наклонилась, вглядываясь в сделанный разрез. — Держи факел ближе!

Иона провозилась еще минут пять, наконец сердце оборотня оказалось в ее руке, темно-красное с черными пятнами, истекающее каплями густой крови.

— Ты знаешь, говорят, сколько пятен на сердце, столько оборотень убил людей, — эльфийка аккуратно положила сердце в шкатулку. — Этот урод убил не меньше двадцати! Может даже тридцать! Да покарает Авий его проклятую душу!

(*Авий — бог подземного мира у эльфов)

Я пожал плечами. Я на самом деле не знал этого, ведь в разных мирах разные поверья, да и законы мира зачастую очень разные.

— Один раз мы взяли оборотня, у которого сердце было полностью черным как уголь, — продолжила Ионэль, собирая в ладонь кровь, вытекающую из чудовища. — Ирдемс сказал, из такого сердца может выйти очень сильное зелье. Такое, что одна порция продлит жизнь сразу лет на 30 и больше. Человеку и даже эльфу.

— Кто такой Ирдемс? — я присел на корточки рядом с ней.

— Очень опытный алхимик в Вестейме, — она слила собранную кровь с ладони в шкатулку, которая закрывалась плотно и пояснила: — Кровь он тоже покупает, но намного дешевле чем сердце. Ну это так, лишняя монетка не повредит. Некоторые берут когти с передних лап от 10 до 20 гинар за штуку. Хочешь, срежь себе, пока я добрая. Можешь моим мечом. Только заточку не повреди о камни.

— А за сколько он берет сердце? — спросил я, прищурившись. От возможности немного заработать, я не стал отказываться и взял ее меч.

— Не твое дело, — ответила эльфийка тоже с прищуром и улыбкой. — Ты, волчонок, нанят мной за 250 гинар, и детали моего ремесла тебя не должны касаться.

— Детка, я давай станем компаньонами? — предложил я, хотя у меня на самом деле не было такого стремления: я был уверен, что найду свое место в этом мире. Мне было просто интересно, что она ответит и, увеличивая свой вес в ее глазах, я добавил: — Ведь, заметь, моя магия бьет посильнее твоих стрел.

— Мальчик, хочется быть ко мне поближе? Я подумаю над твоим предложением, — она вылила в шкатулку еще пригоршню собранной крови и повернулась на шаги Яркуса.

— В общем-то, хорошая охота, — сказал тот подходя. — Если не считать, что меня он крепко подрал. Хреново что-то. Холод по телу ползет.

— Ты микстуру пил? Выпей еще три глотка. Лучше рвать всю дорогу, чем стать оборотнем, — Ионэль плотно закрыла шкатулку, положила ладонь на крышку и зашептала заклятие.

— Если будет хреново, застряну в поселке на пару дней. К знахарке схожу, — Борода носком ноги тронул разбитую голову оборотня. — Здоровый, шет. Кстати, теперь нам хватит денег, чтобы выкупить карту.

— Посмотрим, — почему-то недовольно отозвалась Иона. — Предлагаю, здесь не задерживаться. Путь к поселку простой — в темноте не заблудимся. Лучше в таверне поспим часа два-три. Волчонок, ты пил микстуру? А то может с тобой рядом идти опасно.

Борода расхохотался на не слишком смешную шутку эльфийки.

— Детка, я маг — мне не нужно ваше блевотное зелье, — я срезал последний коготь. Завернул их в обрывок ткани, что была в дорожном мешке. — Факела возьмем оба, чтобы освещать дорогу — будем быстрее идти. Тем более Мельда скоро зайдет за тучи.

— А он — не глупый парень, — негромко сказал эльфийке Яркус.

Мне от его слов стало смешно. Интересно, что было бы с ними, если бы этот неглупый парень вовремя не ударил кинетикой.

Глава 10

Лунное безумие

Наверное, следовало не оставаться на ночь в Речном. Можно было потратить пару часов на ужин, отдых для лошадей и ехать дальше, ведь ночь обещала стать светлой, будет хорошо видно дорогу. К утру как раз были бы Вестейме. Конечно, спать сидя в трясущейся квартете — не большое удовольствие, но Ольвии хотелось поскорее оказаться дома. Она знала отчего такое желание. Под вечер ее начало мучить беспокойство, и она даже понимала его причину: сегодня четырнадцатое месяца Диких Скакунов. И именно сегодня две луны: Андра и Мельда за час до полуночи сойдутся у Вечерней звезды в Поясе Велиссы. По-другому это время называлось Двоелуние. Оно продлится трое суток, хотя его отголоски будут слышны несколько дольше. В такие ночи графине Арэнт было трудно уснуть, ей хотелось куда-нибудь идти или бежать. Беспокойная сила наполняла ее и справиться с ней не всегда помогал даже магистр Дерхлекс.

Хотя желание продолжить путь к городу стало сильным, графиня решила, что не стоит ничего менять: слуги распрягли лошадей, и они давно в стойле постоялого двора. Телохранители госпожи Арэнт веселились в обеденном зале таверны — Ольвия разрешила им немного выпить. И Гархем Дерхлекс уже лег спать, на случай если у него сегодня случится бессонная ночь, а такое вполне может быть — графиня чувствовала нарастающее беспокойство.

Открыв дорожный сундук, она налила в маленькую нефритовую рюмку два глотка микстуры, выпила, стараясь не чувствовать резкий, раздражающий ее запах и легла на кровать. Сон не шел, Ольвия сделала ярче светильник на тумбочке и взяла книгу пытаясь продолжить читать. Читала она выдуманную историю о любви лесной ведьмы и черного волка, посланного ей в испытание богиней Велиссой. При чем графиня читала ее второй раз. Не то чтобы эта книга ей нравилась, но события в ней рождали в душе особое трепетное чувство. Его нельзя счесть приятным или неприятным, но оно было очень необычным, и Ольвии хотелось разобраться в нем.

Не прочитав и двух страниц, она захлопнула книгу. Мысли на какое-то время унеслись к ее новому знакомому, Райсмару Ирринду. В том, что он — человек на редкость необычный, графиня поняла без рассуждений магистра и несколько раньше, чем это осознал сам Гархем. При чем то, как она почувствовала Райса, несколько не вязалось с его внешностью. Госпоже Арэнт показалось, что Райс на самом деле старше своих лет, при чем намного.

Закрыв глаза, графиня спросила себя, желала бы она видеть на месте магистра Дерхлекса этого Райса, ведь он тоже маг, и скорее всего маг хороший. Рискнула бы она доверить ему свою тайну и многое непростые вопросы, связанные с ней? Ответ был и «да», и «нет». «Да», потому что Гархем Дерхлекс ей неприятен, а Райс Ирринд напротив очень даже приятен. При чем настолько, что мысли слишком часто возвращались к нему за сегодняшний день. А «нет», по той же самой причине. И вообще, ей не следовало бы об этом думать, ведь у нее был муж. Не важно, какие теперь между ними отношения, но она никогда не изменяла графу Малгару Арэнту, если не считать того, что она это делала в фантазиях.

Пролежав с закрытыми глазами минут двадцать, так и не уснув, графиня Арэнт встала, чувствуя нарастающий жар. В этот раз микстура ей не слишком помогала. Ольвия глянула на часы — довольно тяжелый механизм из бронзы, адамантового железа и хрусталя, сделанный мастеровыми эльфами. Их графиня всегда возила с собой в дорожном сундуке. Стрелки на квадратном со скругленными краями циферблате прошли Время Мечей, то есть время приближалось к 19 часам.

Набросив на плечи плащ, госпожа Арэнт поспешила из своей комнаты. Она уже дошла до лестницы, когда почувствовала, что волнение стало слишком сильным. Вернулась и постучала в двери магистра Дерхлекса. Старик долго возился, скрипел половицами, наконец открыл.

— Я выйду на улицу! — сказала Ольвия ему резко.

— Вам не нужно этого делать! Лучше я к вам приду в комнату! — попытался Гархем остановить ее.

— Нет! — сказала графиня и направилась к лестнице.

Она прошла через обеденный зал, стараясь не привлекать внимания.

Вышла из таверны, чувствуя, как кровь стучит в висках. Постояла минуту, пока старик не нагнал ее и пошла дальше. Скорее дальше, дальше за крайние дома поселка, туда, где в свете двух лун блестели черные воды Весты. Остановилась Ольвия лишь возле моста через протоку и подняла голову, глядя как Андра и Мельда почти соединились напротив Вечерней звезды.

— Не надо смотреть на луны! — предостерег магистр.

— Я не могу! Мне нужно! — госпожа Арэнт задрожала, забилась мелкой дрожью.

Вскинув руки, Гархем Дерхлекс начал читать заклятье. Едва видимое фиолетовое свечение полилось с его пальцев, потянулась длинными языками к графине.

— Оставьте, Гархем! — прорычала Ольвия. — Сегодня мне это нужно! Слишком сильно сегодня! Я хочу! Я хочу! — последние фразы из ее груди вырвались с хрипом.

— Как скажите, — старик опустил руки, понимая, что ему предстоит бессонная ночь. И добавил: — Только не забудьте, что я говорил прошлый раз.

— Я все помню! И отвертитесь, шет вас возьми! Отвернитесь немедленно! — Ольвия поднесла к лицу руки, видя, как ее ногти медленно, но неумолимо превращаются в черные когти. Такими руками она не сможет снять платье, и оно разорвется в лохмотья как прошлый раз. Она все же поторопилась, дрожащими пальцами, еще не потерявшими форму, расстегнула пуговицы.

«Только бы не уподобиться мужу! Уж тем более барону Харсу! Нет, она не может стать как проклятый Варгум Харс!» — пронеслось в ее помутневшем сознании. Мелкая дрожь, бившая ее тело, стало крупной. Госпожу Арэнт беспощадно затрясло.

Когда стихли всплески воды и наступила тишина, магистра Дерхлекс повернулся и увидел на траве платье и еще какие-то части одеяния графини. Все это он собрал и аккуратно сложил на большом плоском камне. Теперь ему предстояло сидеть здесь неизвестно сколько. Может быть даже до утра. Еще он подумал, что надо бы сходить в таверну за полотенцем и мылом, чтобы графиня, когда вернется, смогла смыть кровь и обтереться.

* * *

Я не стал прокачивать магию перед сном и даже не активировал магический щит, хотя кое-какой ресурс для этого у меня появился. Устал как собака. Какие еще прокачки? Хотя, почему «как собака»? Я же волчонок. Меня это прозвище забавляло. Интересно, признает ли меня Иона когда-нибудь взрослым волком.

Уснул я почти сразу, как забросил отяжелевшие ноги на топчан. Снов не видел, просто упал в черный вселенский омут. А когда проснулся, то не вылеживался как иногда бывает, а почти сразу встал. Я опасался, что эльфийка улетит на драконе без меня. Признаться, меня всегда дразнят женщины, которые отталкивают как она и долго не сдаются. Во мне просыпается дух охотника и желание взять такую. Поэтому Ионель не должна ускользнуть от меня.

Укрыв плащом голый торс, забинтованный возле шеи и правой ключицы обрывками моей сорочки, я выглянул их общего зала, чтобы посмотреть на часы. Стрелки указывали на семь двадцать семь. Можно еще поспать час, но уже встал.

К сожалению, сегодня за стойкой не прислуживала вчерашняя рыжая девица. Вместо нее там стоял какой-то угрюмый парень, тоже рыжий — может ее брат. Я подошел, позвякивая кошельком, который приятно отягощала 250 гинар выданных Ионэль. И среди серебра и меди имелось там три золотых монетки по 50 гинар. Уверен, прежний Райсмар Ирринд таких денег в руках не держал, а если и держал, то очень редко.

— Чего приличного на завтрак? — спросил я у рыжего паренька, облокотившись на стойку.

— Прям приличного? — скептически хмыкнул он.

Видимо, рыжий не признал во мне состоятельного клиента: то ли рожей я не вышел, то ли одежонка на мне, вернее, почти ее отсутствие, вызывали такие мысли.

— Ты глухой или тупой? Чего переспрашиваешь? — я поймал его ворот и резко притянул к себе.

— Извиняюсь, господин. Не сразу вас понял, — промямлил и, загибая пальцы, начал перечислять имеющееся.

— Кровяную колбасу жареную с яйцами, — выбрал я. — Желтки не размешивать. Еще горячую лепешку с сыром и танесский чай с айвовым вареньем.

— Да, господин, с вас 2 гинара, 80 стеций, — быстро посчитал он.

— Сдачи не надо, но сделай побыстрее и повкуснее. С перцем, — я бросил на стойку серебряную монетку в 3 гинара, и направился к тому самому столику, за которым завтракал прошлый раз.

Проходя мимо троих богато одетых мужчин, терзавших запеченного гуся, услышал:

— Смотри, Арвар, какой резкий забинтованный. Хамло какое-то. Может его проучить, чтоб голым тут не ходил и разговаривал мягче?

Я обернулся. Похоже эту глупую мысль выдал крючконосый. Тот, что в темно-вишневом кафтане, чертами лица похожий на аютанца*. Его черные глаза весело и нагло смотрели на меня. Оба его товарища, перестали даже жевать и тоже повернулись в мою сторону.

(*Аютан — большая страна на юге от Арленсии, см. карту)

Ну проучить так проучить. Я не стал ему пока ничего говорить — сел за другой столик. Не тот, на который нацелился изначально, а по другую сторону от посудного шкафа, так, чтобы оказаться ровно напротив крючконосого. Убрав правую руку под стол, я активировал в нее кинетику, почувствовал, как энергия потекла по руке к центру ладони. Фокус, который я задумал, было сложно провести даже опытного мага, практиковавшего кинетику всю жизнь. Требовалось предельно точно рассчитать точку приложения силы и импульс. Частично перейдя во второе внимание, я нацелился на чашку с горячим чаем, стоявшую перед человеком в темно-вишневом кафтане. И когда уверенно почувствовал цель, то несильно двинул правой рукой вперед — строго акцентированная сила толкнула чашку, резко оторвала ее от стола. Горячий напиток плеснул в рожу крючконосому.

Он заорал, вскакивая с места, переворачивая тарелку с едой. Его друзья и люди за соседним столиком всполошились, но толком никто не понял, что на самом деле произошло. Обтерев лицо, и часто дыша, крючконосый уставился на меня. Он смутно догадывался, что именно я причастен к произошедшему. Я же с усмешкой смотрел на него. Наверное, мой вид, мой издевательский взгляд так взбесили его, что он, едва опустив зад на табурет, снова вскочил с места и заорал:

— Эй ты, гаденыш! Ты перелил на меня чай⁈

— Бурух, успокойся! Как он мог на тебя перелить чай, если он сидит за другим столом? — попытался образумить его сосед по столику.

За это его слово «гаденыш», мне захотелось дать ему в морду. Без всякой магии. Просто подойти и впечатать его крючковатый нос в физиономию, превращая его в кровавое месиво. И я, пожалуй, мог бы это сделать. Положение осложняло то, что дружки его вряд ли бы остались безучастны. А они все были вооружены: кто карнасским кинжалом, кто коротким мечом. Да, я бы скорее всего справился с ними со всеми, но это могло обернуться серьезным погромом в обеденном зале таверны. Я было хотел ему предложить выйти и объясниться, но в этот миг услышал голоса Ионы и Яркуса, спускавшийся со второго этажа. Ну вот моя группа поддержки.

Я неторопливо встал, скинув с плеч плащ и сказал крючконосому, которого называли Бурух:

— Только полный идиот может так нагло задеть мага, и думать, что ему за это ничего не будет. Не я это начал — ты. Ты хотел меня проучить? Давай, выйдем, чтобы не ломать здесь столы. Я тебя, мудака, как грязь размажу!

Двое его дружков тут же вскочили с мест. Видимо, это эти ребята тоже были задиристые. И память прежнего Райсмара Ирринда подсказывала мне, что в Арленсии народ буйный, и душевные мордобои здесь обычное дело.

— Господа! Пожалуйста, на улицу! Господа! Прошу! — подал испуганный голос мальчишка за стойкой.

— Ох, Райс, тебя обижают⁈ — Иона в несколько быстрых шагов оказалась рядом. Ее правая рука уже легла на эфес лойленского клинка.

— Что ты, дорогая. Это я почти нечаянно обидел вон того мудака, — без стеснения я указал на человека в темно-вишневом кафтане. — Хочу ему морду набить на улице, а он, похоже, струсил, — добавил я погромче.

— А почем вырезанные сердца южных торговцев скупают сейчас алхимики? — хохотнул Борода, показывая желтые зубы.

Трое злых мужчин уже не так гневно смотрели на меня, иногда поглядывали на Иону.

— Пожалуйста, господа! Пожалуйста, на улицу! — испуганно умолял рыжий паренек.

— Райс, у тебя каждое утро так начинается, — рассмеялась эльфийка. — Вчера ты что-то доказывал магистру. Теперь этому… как ты сказал, «мудаку», — эльфийка с вызовом посмотрела на крючконосого.

— Поосторожнее со словами, остроухая. Можешь большую проблему сейчас получить, — отозвался мужчина южной внешности, стоявший слева от Буруха.

— Ты мне угрожаешь? — Ионэль медленно и многозначительно вытянула клинок из ножен, не обращая внимание на призывы рыжего паренька не устраивать погром. — Как это интересно!

— Давайте поступим проще: выйдем из таверны и решим это недоразумение в маленькой драке без оружия и магии, — предложил я. — Только я и ваш крючконосый Буруха.

— Малец, я слишком спешу сегодня! Но обещаю, ты за все это еще заплатишь! — отозвался Буруха, багровея лицом. — Еще встретимся! Здесь или в Вестейме! Назови свое имя!

— Великий магистр Райсмар Ирринд! Запомни это имя, крючконосый! И назови свое! — посмеиваясь, сказал я.

— Буруха Хазбул. Не буду похвалятся как ты, но я далеко не последний человек в этих местах, в Вестейме и даже в самом Эстерате! — сжав кулаки, произнес он. — Все! Завтрак окончен! — Он вылез из-за стола и направился к лестнице на второй этаж.

— Торгаш что ли? — полюбопытствовал Ярхус, потирая бороду, и сам же ответил: — Точно, торгаш из аютанских. Спеси много, а ума мало.

В обеденном зале раздался чей-то негромкий смех.

— Волчонок, ты мне нравишься, — произнесла Ионэль, глядя, как наши неожиданные противники покидают обеденный зал.

— Повтори это еще раз, — я поймал ее руку.

— Обойдешься. Руку пусти, — она попыталась вырваться, и я отпустил.

— Господин магистр, ваш завтрак готов. Позвольте подать? — обратился ко мне рыжий паренек.

— Господин магистр⁈ — эльфийка прыснула смехом.

— Я сам сейчас заберу, — ответил я парню за стойкой.

Можно считать утро удалось: я развлекся сам; рассмешил Иону и получил от нее признание, что нравлюсь ей; меня ждал неплохой завтрак и Яркус… похоже то, что он держал в левой руке, было сорочкой, обещанной мне.

— На, возьми. Пусть в ней будет поменьше дыр. А если будут, то ни одной смертельной, — пожелал чернобородый, протягивая мне вещицу из своего скромного гардероба.

— Спасибо, Ярк! — я поблагодарил немногословно, но от души. И тут же озаботился: — Как самочувствие, как рана? — отмечая, что лицо у него уж слишком бледное.

— Рана заживает — куда денется, — он повернулся к стойке заказов.

— За одежонку могу заплатить, — предложил я.

— Сдурел что ли? — возмутился Борода. — Ты мне жизнь сохранил!

Я взял со стойки обе тарелки, перенес за выбранный столик. Затем сходил за чаем. Когда вернулся, Иона уже сидела на табурете у стены и жевала мою лепешку, с прищуром поглядывая на меня.

— Тебе заказать что-нибудь? — я поставил на столешницу большую глиняную чашку, парившую ароматами пряных трав.

— Ну закажи, — она отломила еще кусок лепешки.

— Говори, что хочешь. Угощаю, — чтобы больше не смущать народ голым, забинтованным торсом, я надел сорочку Яркуса. Она была чуть великовата и не нова, но на первое время вполне сойдёт.

— Я пошутила, магистр-волк. Яркус сейчас закажет. Ты не траться слишком, денежек у тебя не так много, а в Вестейме жизнь дорогая и много соблазнов, — отозвалась остроухая. И придвинув тарелку с лепешкой ко мне добавила: — Я тебя просто подразнила.

Борода провожал нас к полетной башне. Дракона еще не было — он летел из Солбри, и мог задержаться даже на час, а то и два. Наверх охранник пока никого не пускал, да и пассажиров внизу собралось всего трое, не считая меня и Иону. И там, когда мы подошли и расположились в тени шелковицы, эльфийка меня слегка расстроила:

— Магистр Райс, а знаешь, что ты можешь не полететь?

— Это почему? — я нахмурился.

— Потому, что на Гирхзелле двадцать с небольшим мест. Кажется, двадцать пять. Иногда бывает так, что они все заняты, — пояснила она.

— Тогда и ты можешь не полететь. Поедем вместе дилижансом, — заметил я, поглядывая наверх башни, укрепленный толстыми бревнами и стальными скобами.

— Я-то полечу точно. Потому что еще четыре дня назад заплатила 30 гинар, чтобы одно место было за мной, — ответила Ионэль и повернула голову в сторону дома поселкового распорядителя. — Вот и друг твой идет, — заметила она. — Похоже, дорога до Вестейма будет нескучной.

Я глянул в ту же сторону и увидел того крючконосого в темно-вишневом кафтане в сопровождении его двух друзей.

— О, сам Буруха Хазбул! — я шагнул ему навстречу. — Вы никак меня ищите? Опасаетесь, что я сейчас улечу и вы останетесь здесь с непобитой мордой?

— Да. Время до прибытия Гирхзелла еще есть! — подхватил Яркус. — И место вполне располагает — здесь тарелки не переколотишь!

Глава 11

Прицельно в сердце Ионы

Я видел, что эта южная троица не собирается подходить к нам и возвращаться к утренней ссоре. Однако то ли мои слова, то ли замечание Яркуса все-таки задели Буруху, и он, важно подбоченившись, ответил:

— Ха! Откуда у оборванца, возомнившего себя магистром, деньги на полет драконом?

— Мир не такой, каким он кажется. Тем более для глупцов, — рассмеялся я, понимая, что он окончательно струсил и ни о каком поединке речь уже не идет.

Эти трое торговцев были смелыми, пока не прочувствовали, что я не так прост, как они думали, а Яркус, который был покрепче меня телосложением, даже при всем болезненном виде от вчерашних ран, вовсе отбил у них всякое желание сражаться с нами. Хотя желание зацепить друг друга словом осталось.

— Ты мне за все заплатишь, магистр Райс, — слово «магистр» Буруха произнес с такой издевкой, какую только был способен, — тем более если ты в самом деле держишь путь с нами в Вестейм. Там ты поймешь, кто такой Буруха Хазбул.

— Волчонок, — шепнула Ионэль, будто невзначай прижавшись ко мне грудью, — вижу, Гирхзелл уже летит. Сегодня почему-то раньше. Как только он сядет и охранник начнет пропускать наверх, тебе нужно оказаться первым. На всех свободных мест может не хватить.

Я мигом потерял интерес к Бурухе Хазбулу и глянул на северо-запад, куда были устремлены глаза эльфийки. Было впору восхититься ее зрением: я не сразу разглядел крошечную точку вдали, на фоне серых облаков — ее вполне можно было перепутать с птицей. Только позже, я начал понимать, что это вовсе не птица.

Пока к лестнице не поспешили другие, я вытянул из кошелька монетку в пять гинар, подошел к скучающему на ступенях охраннику и сказал:

— Эй, друг, как начнешь пропускать, пусти меня первым, — и протянул ему серебряный кругляш. — На вот выпьешь потом за свою доброту.

— Да, господин. Вас первым, — с готовностью сказал он, сжав в грубых пальцах монету.

— И еще… Как начнешь запускать… — я поманил его пальцем и прошептал так, чтобы никто не слышал.

Тот заулыбался, пристукнул по деревянным ступеням копьем и сказал, полушепотом подражая мне:

— Это будет стоить еще немного. Хотя бы три гинара. Я пью много — пяти не хватит, — в его прищуренных болотно-зеленых глазах мелькнула озорная искра.

Я не стал жадничать — незаметно сунул в его жадную лапу еще одну монетку.

— И повтори еще раз, — попросил он. — А лучше дважды. А то хрен запомню.

Я так и сделал — внятно дважды повторил ему на ухо, сказанное ранее. Когда я вернулся к Ионе и Яркусу, дракон уже хорошо виделся в разрыве между туч, и народ засуетился, стал собираться возле лестницы. Собирались лететь, конечно, не все. Некоторые помогли донести вещи, и стояли возле объемистых мешков, сложенных ближе к опорам башни. Другие просто пришли поглазеть: в основном это были южане из Эльнубеи или Аютана. С некоторых пор в Темной Балке сходилось два караванных пути — в этом была одна из причин, почему в небольшом поселке появилась полетная башня. Собирающихся лететь на самом деле набралось около восьми человек, не считая меня и эльфийки.

— Как-то слишком много сегодня. В поселках редко бывает больше трех-четырех желающих, — сказала остроухая, подталкивая меня к лестнице. — Давай, Райс, не стой столбом.

— Много оттого, что сегодня по утру два больших аютанских каравана прибыли, — пояснил человек в чалме, стоявший неподалеку. — Некоторым не бедным людям надоело качаться на верблюдах.

— Этот тот же Гирхзелл? — спросил я Иону и задрал голову, глядя как буро-зеленое чудище, тускло поблескивая на солнце чешуей, подлетает к башне.

— Конечно он! Правда, красавец? — Ионэль с восторгом смотрела в небо. Похоже остроухая была помешана на драконах.

— Ионэль обожает драконов, — подтвердил мои мысли чернобородый. — Может не всех, но Гирхзелла точно. Мне иногда кажется, что он ее выделяет среди всех.

От взмаха огромных крыльев Гирхзелла поднялась пыль, и зашелестела листва. Память Райсмара подсказывала, что это далеко не самый крупный дракон, используемый в перевозках. На самом деле дикого дракона нельзя приручить, но если он вылупится из яйца в присутствии человека и будет выкормлен им, то такой дракон будет послушен владельцу до конца его жизни, а так же может стать послушным ближайшим членам его семьи.

Последние взмахи крыльев чудовища подняли такой ветер, что чалма слетела с головы аютанца, стоявшего недалеко от нас. В следующий миг Гирхзелл сел, вцепившись когтями в толстые бревна полетной башни, плавно сложил крылья и, наклонив голову, посмотрел вниз. Его темно-янтарный глаз уставился на меня. А может мне показалось. Может он смотрел на Иону, но память о сожравшем меня Архонтзале была слишком свежа, и мне казалось, что драконы непременно интересуются мной. Затем Гирхзелл вдруг раскрыл зубастую пасть и издал рев. Рев столь звучный, что дрожь прошла по земле, а от близкого дыхания чудовища сорвало часть листвы с дерева. Многие, из стоявших внизу испуганно бросились врассыпную. Даже охранник, тот самый, которого я подкупил, теперь смотрел наверх с испугом и недоумением. Стало ясно, что такое поведение дракона на полетной башне не совсем обычно.

Вскоре все успокоилось, сверху по длинной лестнице начали спускаться люди с вещами — четыре аютанца, с пухлыми мешками, наверное, полными дорогого меха из Стейлана — эти меха очень ценили на юге. За ними следовало еще двое, наших, арленсийцев. Пока те спускались, оживленно переговариваясь, делясь страхами по необычному поведению дракона, внизу снова образовалось столпотворение.

— Райс! Не стой! Лезь вперед! — сердито произнесла Иона и больно ткнула меня вбок.

— Детка, успокойся. Разве магу подобает толкаться локтями в гуще нахальной толпы? — сказал я, отмечая, что эльфийка не зря так волнуется и тут же спросил ее: — Как я вижу, тебе очень хочется, что магистр Ирринд составил тебе компанию на спине дракона.

— Мне хочется⁈ — изображая изумление, она подняла глаза к небу, и оно отразилось в них.

Яркус, стоявший слева от эльфийки, недовольно засопел.

— Ты мне вообще в Вестейме не нужен! — сказала Ионэль. — Там без тебя хватает забот. Но я добрая, так и быть помогу тебе обустроиться — покажу нормальную ночлежку.

Ее слова явно слышал Буруха Хазбул с друзьями и раздался смех. Смех показной, наверное, должный подчеркнуть мою неприметность не только с их точки зрения, но и с точки зрения эльфийки.

Тем временем охранник спустился на несколько ступенек, чтобы открыть проход, и я забеспокоился, уж не зря ли я заплатил ему деньги. Оказалось, не зря — он ударил тупым концом копья в землю и громко огласил:

— Спокойно! Спокойно, господа! Сначала на посадку приглашается великий магистр Райсмар Ирринд со своей подругой — непревзойденной красавицей трех королевств, божественной госпожой Ионэль! Дорогу им! Дорогу! Потом остальные — успеется!

— Ах ты хитрец! — расхохотался Яркус — он видел, что минут десять назад я говорил с охранником, и теперь догадался зачем.

Глаза Ионэль засияли и щеки ее стали от удовольствия розовыми. Буруха Хазбул тоже порозовел, вернее покраснел, но природа его эмоций была совсем иной.

— Прошу, госпожа! Нас ожидают, — я взял за руку Иону и под сердитый ропот собравшихся повел ее к лестнице, успев бросить насмешливый взгляд на Буруху. Уже возле ступеней мне все-таки пришлось поработать руками — я оттолкнул с дороги мужчину в бархатном костюме и его приятеля — упрямцы никак не хотели пропускать нас.

Лишь когда мы с Ионэль поднялись на первый этап крутой лестницы, и сверху кто-то криком известил охранника о количестве свободных мест, тот открыл проход.

Ионэль, повернувшись, помахала Яркусу рукой и крикнула:

— Обязательно сходи к знахарке! Так не должно быть! Слышишь, обязательно!

— Давай понесу мешок — тяжелый же, — я еще раз попытался облегчить ношу эльфийки. Все-таки груз, давивший на ее плечи, был побольше моего. Одна сохранная шкатулка весила очень прилично.

— Успокойся, волчонок, я не слабее тебя. Но если честно, твоя забота приятна, — сказала она, начиная подъем по второй лестнице, при этом свой драгоценный мешок мне не доверила.

Полетная башня была устроена так, что мы поднимались выше перекрестья бревен, где сидел дракон. На небольшой площадке, с которой на спину дракона вела поворотная лестница, дожидался человек, взимавший плату и распределивший новых пассажиров по свободным местам. Разумнее было взимать оплату еще до подъема на башню, но здесь был установлен именно такой порядок.

Ионэль достала из кошелька медный жетон оскаленной мордой дракона. Жетон подтверждал, что его владелицей место уже забронировано. Осталось лишь его оплатить.

— С вас двести гинар, госпожа, — учтивым тоном сказал высокий мужчина, сверившись со списком.

Пока эльфийка звенела монетами, я тоже развязал кошелек и сказал:

— Мне рядом с ней.

— Волчонок, ты готов заплатить лишних двадцать гинар чтобы всего-то посидеть немного рядом со мной? Смотри как я тебя раздразнила, — она рассмеялась.

Высокий мужчина, распределявший места, тоже усмехнулся и сказал:

— Немудрено, госпожа. Разве есть такие, кто откажется хоть ненадолго оказаться рядом с вами? — выгреб с моей ладони монеты, пересчитал их и открыл нам путь на поворотную лестницу — она спускалась прямо на спину Гирхзелла.

Следом за Ионой я спускался по узкому, неустойчивому трапу. Он был расположен так, что если дракон расправит крылья или поднимет голову, то все-равно не заденет шаткую лесенку. Если только чудовище не пожелает сделать это намеренно. Драконы — умные существа, в некоторых мирах они даже разумнее людей, только сознание их иное: с меньшей опорой на логику, но с большей на образы и интуицию. Поглядывая сверху, на огромную, увенчанную шестью рогами голову Гирхзелла, я думал, смогу ли я в полете наладить общение с ним. Мой ментал в этом теле пока еще был недостаточно развит, и не факт, что ментальная сила развита у самого Гирхзелла — ведь драконы разные. Но попробовать стоило.

— Сюда, Райс! — эльфийка направилась вдоль гребня дракона, разделявшего два двойных ряда сидений.

За многие прожитые жизни я впервые ступил на спину живого дракона. Начальные эмоции и ощущения дорогого стоят: я ногами чувствовал его дыхание, слегка поднимавшее и опускавшее меня; слышал удары сердца, не частые, но будто передающие силу движения моей крови; ощущал эластичность и необычную прочность буро-зеленой чешуйчатой кожи, менее ценной наверху и более дорогой, чем золото в подбрюшье. Но об этом лучше сейчас не думать: драконы могут слышать наши мысли. Когда человек размышляет о крылатом исполине как об желаемом охотничьем трофее, то такие думы могут обойтись ему очень дорого.

— Держись за веревку! — предупредила Ионэль, указывая на крепкий жгут, натянутый вдоль спины Гирхзелла и предназначенный для подстраховки перемещения по спине чудовища.

В этот момент Гирхзелл чуть повернул голову, раскрыл многозубую пасть и снова издал громовой рев. Такой, что звук этот пробрал до самых потрохов, и сердце часто завибрировало. При этом тело дракона дернулось, и я едва не слетел вниз, поскольку не внял совету эльфийки — не держался за подстраховочную веревку.

— Райс! Сукин сын! Пристрелить тебя хочется! Я сказала: держись за веревку! — вспылила Ионэль, резко повернувшись ко мне.

Я успел зацепиться за кожаную подушку и ремни крайнего сидения. Падать с такой высоты — а здесь около пятнадцати метров — дело совсем нежелательное. Даже если падение смягчат ветви дерева. Я вскарабкался назад, стал на ноги и улыбнулся остроухой.

— Всегда слушай меня! Еще не хватало, чтоб за 200 гинар от тебя осталось мокрое пятно внизу! — продолжила наставлять госпожа Ионэль.

Мне ее забота нравилась. Так и хотелось, схватить ее сейчас, прижать к себе и сказать: «Детка, уже понятно, что я тебе очень дорог. Мы в самом деле можем стать хорошей парой. Может не говорить сейчас свое „да“ — просто поцелуй меня».

— Успокойся, непревзойденная красавица трех королевств. Я же маг и со мной ничего дурного не может случиться, — я подмигнул ей, видя в серых глазах эльфийки, что слова о красавице ей приятны.

— Сюда ступай, вот твое место, — смягчившись, Иона указала на вторую высокую кожаную подушку, которая держалась на теле дракона благодаря широкому ремню.

Сзади нее имелась сетка с завязками, в которой можно было закрепить багаж. Дальше нашего ряда все остальные места были заняты. Хотя на некоторых сидениях самих пассажиров не было — отлучились размять затекшие ноги или по нужде — за каждой подушкой виднелись прихваченные креплениями вещи: мешки, небольшие тюки и дорожные сундуки.

Закрепив свой мешок, я сел и помог остроухой устроить ее багаж, хотя мою помощь она приняла неохотно. Когда я закончил с пряжками и вспомогательными узлами и повернулся, то с удивлением обнаружил, что рядом стоит не кто иной, как Буруха Хазбул и место крючконосого сразу перед моим. Торговец явно был этим недоволен и, судя по мечущимся глазкам, напуган то ли соседством со мной, то ли поведением Гирхзелла — об этом с опаской говорили многие вокруг нас.

— Присаживайся, уважаемый, — сказал я ему, при чем слово «уважаемый» произнес примерно с той же насмешкой, какой он произносил недавно слово «магистр». — Судьба постоянно сводит нас вместе. Наверное, так угодно богам. Желают они, чтобы ты извлек из этого какой-то урок.

Друзей крючконосого я не видел. Скорее всего он летел один и, оставшись без поддержки, вовсе растерял остатки былой спеси.

— Может быть боги желают, чтобы урок извлек ты. Тебе они намерены преподать урок и понимание, что уважаемых людей надо уважать, — ответил он, но речь его была негромкой, больше похожей на бормотание.

— Не спорьте, господа. Уважение чего-то стоит лишь тогда, когда это заслуженное уважение. С этим не будет спорить даже боги. О, Наирлесс, пусть будет высшая справедливость на этой земле! — приложив три пальца чуть выше переносицы, Иона прошептала что-то на элатрильском, затем опустилась на сидение рядом со мной.

При этом дракон шевельнулся, и эльфийку качнуло и она села так, что ее бедро и ягодица на один очень приятный миг оказались на мне.

— Слава тебе, Наирлесс! Делай это почаще! — я было обнял Иону, но она сердито фыркнула и вырвалась из моих рук.

От шевеления дракона Буруха Хазбул так же едва устоял, хотя он держался одной рукой за страховочную веревку. Он сказал что-то сердитое себе под нос и собрался крепить свой пухлый, но не тяжелый мешок. И тут я, вспомнив, что торговец все говорил, будто заставит заплатить меня за все мои грехи, решил сыграть с ним шутку.

Я активировал в правую руку кинетику, сосредоточил внимание на цели — дорожном мешке Бурухи и толкнул вперед слабую кинетическую волну. Этого хватило, чтобы мешок отнесло шага на три. Остановился он, уперевшись в гребень дракона.

— Ай, какая беда. Уважаемый Баруха… — начал было я.

Торговец, выругавшись, бросился к мешку, вцепился в него левой рукой, одновременно правой сжимая страховочную веревку и бледнея от страха. Попутно он задел какого-то пассажира на ряд впереди, за что получил в свой адрес сердитую ругань. Вернувшись, он злобно глянул на меня, прекрасно понимая, кто источник его бед. Уложив свой багаж, он было собрался закрепить его сеткой и ремнями, но тут снова вмешалась моя коварная кинетика — мешок отнесло к гребню Гирхзелла. Ионэль, догадавшись, что причиной странного поведения мешка был я, задрожала от смеха.

— Уважаемый Баруха, — попытался я продолжить начатую прежде речь. — Между нами был разговор, что кто-то кому-то за что-то заплатит. Вы же хотите, чтобы ваши вещи безопасно и сохранности добрались до Вестейма. Если да, то все решается просто: заплатите мне, магистру Райсмару Ирринду и ваш полет пройдет во вполне приятных условиях: вещи случайно не свалятся вниз, да и вы сам останетесь в сидении. А то, знаете, иногда бывает так, что у моих недругов во время полета расстегиваются замки и они падают. Дальнейшую их судьбу я не — знаю — наверное добираются пешком.

— Да как вы можете⁈ — его губы побелели, правая рука сильнее вцепилась в страховочную веревку.

Видя, что посадка уже заканчивается и почти все расселись по местам, я решил подтолкнуть крючконосого к правильному ответу — двинул ладонью правой руки вперед. Буруха Хазбул пошатнулся. Случайно я задел кинетической волной других, пассажиров и не недоуменно заозирались, не понимая какая сила так повлияла на них.

— Сколько надо? — сдался торговец.

— Сущую мелочь. Магистр Райсмар Ирринд не наживается на добрых людях. Вы мне должны заплатить сто гинар, — сказал я, украдкой глянув на Ионэль, очень заинтересованную происходящим между мной и крючконосым.

— Пятьдесят! Дам золотом! — вступил он в торг как истинный торговец.

— Хорошо, пятьдесят, — благодушно согласился я и, тут же почувствовал, как эльфийка ткнула меня пальцем в бок. — Пятьдесят золотом за вас и пятьдесят за багаж. И поторопитесь, времени торговаться нет. — Уже лестницу убирают, а вы еще не успели вещи привязать.

— Неужели вам не стыдно, магистр Ирринд? Наживаться на честном торговце, используя какой-то пустячный предлог! — возмущался он, торопливо развязывая кошелек. В этот раз слово «магистр» он произнес вполне с уважением. — Вот, возьмите, — он протянул два, сверкнувших на солнце кругляша. — Поскорее возьмите!

С полетной башни пропела труба.

— Все готовы? Сейчас отправляемся! — известил рослый в кожаных штанах и камзоле.

Вероятно, он и был хозяином Гирхзелла или тем человеком, при котором дракон рос первые годы.

— Боги! Я не успею закрепить вещи! — на лице Буруха Хазбула отразился ужас.

Глава 12

Чего желает Гирхзелл

Дракон шевельнулся и начал разворачиваться в позицию удобную для взлета. От игры могучих мышц чешуйчатая кожа пошла малозаметными, но вполне ощутимыми волнами, из-за чего дорожный мешок Буруха Хазбула откатился еще на несколько шагов.

— О, Валлахат! За что ты наказываешь меня⁈ — взмолился он, призвав аютанского бога, но при этом боясь выпускать из рук страховочную веревку — все-таки качало действительно сильно и на ногах из всех пассажиров оставался только этот задиристый аютанец. Задиристый до недавнего времени — теперь он явно скис.

— Сядь на место, шет тебя! — прикрикнул я на торговца. — Привязывайся! Спасу твой мешок!

Я быстро расправился с удерживающими меня застежками и поспешил к мешку. Если бы я это сделал на миг позже, он бы откатился дальше к хвосту и тогда бы багаж господина Хазбула уже никто не спас.

— Райс! Ты злишь меня! Сядь на место! — Ионэль вцепилась в мой локоть, так что я снова почувствовал ее острые ноготки.

— Извини, детка, но мне заплатили за безопасность этого багажа. Магистр Райсмар Ирринд всегда исполняет обязательства, если это возможно, — ответил я и едва устоял на ногах.

В этот момент Гирхзелл расправил крылья, зарычав, вытянул шею вперед, готовясь к полету.

— Как же ты меня бесишь, шетов волчонок! — двумя руками эльфийка схватилась за мой ремень. — Давай делай! Я тебя должна удержать!

— Спасибо, детка, — я прижал непокорный мешок к багажному месту позади Бурухи, в то время как аютанец, обернувшись, с мольбой смотрел на меня. Кое-как натянул сетку и накинул ремень. Мешок торговца был слишком толстым и закрепить его в спешке оказалось непросто.

Могучие лапы Гирхзелла оттолкнулись от полетной башни, воздух содрогнулся от взмаха огромных крыльев. Меня резко толкнуло вправо.

— Райсмар! — испуганно вскрикнула Ионэль. Она едва удержала меня, и надо признать сейчас я был весьма обязан эльфийке.

Пальцы в спешке не слушались, я никак не мог попасть язычком ремня в щель замка. Чувствовал, что Иона, долго не сможет сидеть в таком положении: в то время, как она держит меня за ремень, я тянусь к багажному месту позади Бурухи и вытягиваю эльфийку из сидения.

— Брось меня! — обернувшись, крикнул я ей, чувствуя, как ее рука, уцепившаяся за меня, точно натянутая до предела струна. — Брось я сам уже держусь! — на самом деле, я зацепился ногой за свое сидение и намотал крепежный ремень на запястье левой руки.

— Нет! — зло сказала эльфийка.

— Оставь уже! Шет с ним! — подал голос Буруха, наверное, имея в виду свой мешок.

Гирхзелл, часто взмахивая крыльями, словно намеренно изгибался и вертел шеей, чтобы сбросить меня, в то время как мы были уже на приличной высоте.

Кое-как я справился с первой застежкой, затем со второй — этого должно хватить, какие бы пируэты дракон не выписывал во время полета. Я плюхнулся на свое место, тут же схватился за ремни, пока меня не вышвырнуло при очередном взмахе могучих крыльев. Иона тут начала помогать мне с застежками.

— Эта забота… детка, мне нравится. Обожаю тебя, — я обхватил эльфийку и впился в ее губы.

Иона попыталась вырваться, но губки ее обмякли и она прошептала: — Это то, что я тебе задолжала. Не более того.

— Ах, да, конечно, долг, плавно переходящий в то, что хочется тебе и мне, — я лизнул ее ускользающие губы.

— Все! Райс. Все! В расчете насчет поцелуев, — сказала она, освобождаясь. — И это было слишком нагло! Больше не делай так!

— Мы же сегодня будем спать вместе, правда? Деньги у меня есть. Я сниму лучшую комнату в лучшей таверне Вестейма, — поделился я планами, и в них было не так много шутки. — Какая лучшая таверна в этом городке?

— Ты сумасшедший! — она рассмеялась и отвернулась. — Спать он будет со мной! Ну помечтай, мальчик.

Гирхзелл повернул немного на север, солнце теперь не слепило глаза. Я мог осмотреться, и насладиться полетом, первые минуты которого прошли вовсе не так, как хотелось. Позади меня, издавая громкий шорох, вздымались и опускались огромные крылья с костяными остриями на сгибах. Тело дракона теперь изгибалось плавно, будто мы плыли не в воздухе, а какой-то волшебной стихии, пронизанной золотым светом. Внизу широко раскинулся изумрудный лес, очерченный тонким синим изгибом реки, с другой стороны вставали Карнасские горы. С высоты полета Гирхзелла до них, казалось, не так далеко, и самые высокие вершины разрезали небесную синеву точно острия ледяных копий.

— Как же красиво! — восхитилась Ионэль, вынужденная повернуться ко мне, чтобы лучше разглядеть божественный вид на Карнасс, часть вершин которого покрывали снега и синие ледники. — Ты знаешь, что за теми горами огромная жаркая пустыня? — спросила эльфийка. — Она больше, чем вся Арленсия! Волчонок, признайся, ты никогда не был за пределами королевства?

Мне хотелось смеяться. Смеяться просто так. Наверное, от того, что было приятно на сердце: от этого великолепного вида; от ощущения полета и набегавшего встречного ветра — он развивал волосы и холодил грудь. Хотелось смеяться от ощущения бесконечной силы дракона, несущего нас; и от близости Ионы, которая сейчас казалась прекрасной небесной девой.

— Дорогая еще один поцелуй, — попросил я, поймав ее руку.

Она покачала головой.

— Ну, пожалуйста, — я потянулся к ней, и эльфийка сдалась моей просьбе.

В этот раз ласка наших губ стала дольше и откровеннее.

— Отвечай, я тебя спросила! — прошептала Ионэль.

— Нет, не был. Можно подумать ты там была, — ответил я.

Хотя я не мог знать, бывала ли когда-то эльфийка на юге. Яркус — тот мог. В нем явно угадывалась примесь южной крови, возможно кто-то из его родителей был родом с Аютана или еще более южных земель.

— Вообще-то я родилась Элатриле, при чем в самом западном городе — Лойлене, — сказала она, став вдруг серьезной. — Это очень далеко. Наверное, даже если лететь на драконе, потребуется много дней. Но ты прав, за Карнасскими горами я ни разу не была, хотя мы постоянно встречаем караваны оттуда. Говорят, там очень жарко, а в пустыне встречаются руины храмом и городов нубейцев*. В них полно тайн и магических вещей. И еще говорят, в ту сторону скоро снова будет летать дракон, от Вестейма до Гор-Ха. Если это случится и у меня будут деньги, то я полечу.

(*Нубея — исчезнувшая цивилизация, бывшая на территории Аютана и Эльнубеи. Подробнее в глоссарии).

— Хочешь своего дракона? — я осторожно коснулся кончика ее носа, вспоминая наше вчерашнее шутливое сражение.

— Это невозможно, Райс. Зачем спрашивать о глупостях? — она оттолкнула мою руку. — Лучше смотри туда, — она указала на небольшой замок, на возвышении, серый, неприметный на фоне близких скал.

— Если я смогу заработать достаточно денег, то куплю тебе дракона, — сказал я, поглядывая на замок и не совсем понимая, что в нем интересного.

— Райс, снова убеждаюсь, насколько ты сумасшедший! — она рассмеялась. — Столько денег заработать невозможно. Такие деньги есть только у герцогов и короля. Но мне нравится безумный полет твоей мысли.

— Рад был понравиться хотя бы в этом, — я сдержанно улыбнулся.

Нет, я не был настолько наивен, чтобы не понимать сколько стоят драконы. Кажется, на всю Арленсию имелось чуть больше десятка прирученных драконов. Но в прошлых жизнях, я довольно быстро богател, благодаря своим магическим талантам. Богател, не ставя такой цели. Не думаю, что эта жизнь станет исключением. И дракона можно не только купить, но и получить из яйца. Знаю, что яйца драконов огромная редкость, и большинство смельчаков, отважившихся на такой промысел по драконьим пещерам, никогда не возвращаются. Только Астерий я или нет, шет дери! Думая об этом, я почувствовал на себе проницательное внимание — внимание Гирхзелла.

— Райс, ты не понял, зачем я показала тебе на тот замок? — прервала мои мысли Иона.

— Нет, — я качнул головой.

— Это замок барона Варгума Харса, — пояснила она.

Я обернулся, но за огромными крыльями Гирхзелла замка уже не было видно, к тому же мы довольно далеко отлетели от того места. Внизу простирались поля: зеленые и золотые, от зреющего урожая. По склонам пологих холмов виднелись виноградники и сады. Реже газа замечали небольшие деревеньки и фермы.

— Ты много летала на Гирхзелле? — спросил я, возвращаясь к мысли, что с драконом у меня возник какой-то пока не совсем понятный контакт. И я собирался войти во второе внимание и понять, в чем интерес ко мне крылатого существа.

— Семь раз, — отозвалась Ионэль, придерживая волосы, которые трепал ветер. — Это восьмой.

— И всякий раз причиной была сохранная шкатулка? — я прищурился, не столько от солнца, сколько от очевидной хитрости своего вопроса.

— Нет, самый первый раз летала просто так. И потом еще приходилось, потому что очень спешила в Солбри. Я с детства мечтала полететь на драконе. Как только насобирала денег и появилась такая возможность, я, не раздумывая, направилась к полетной башне. Это было уже давно, восемь лет назад, — призналась она.

— Не часто ты балуешь себя таким удовольствием, — я ослабил слишком тугой ремень, прижимавший меня к сидению — от сильной качки, он слишком впивался в тело. — Наверное, не так часто в сохранной шкатулке оказывается что-то особо ценное?

— Волчонок, ты все хочешь выведать, насколько у меня хорошо дела с работой? Успокойся. Хорошо у меня все, — фыркнула эльфийка, отвернувшись от меня. — Чаще мы с Яркусом пользуемся дилижансом или попутной повозкой. И наша работа далеко не всегда заключается в том, чтобы что-то ценное положить в шкатулку. Уж поверь, есть много иных способов заработать деньги. Если дела с деньгами плохи, то можем пойти в найм для сопровождения ценных грузов.

Я снова почувствовал на себе ясное направленное внимание нечеловеческого существа. Сомнений, что дракон что-то от меня хотел, не осталось. Конечно, у Гирхзелла ментал не так силен как у великого Архонтзала, но все равно я ощущал его влияние.

— Дорогая, я сейчас закрою глаза и немного помолчу, — предупредил я. — Мне нужно ненадолго сосредоточиться. Ты не скучай и не думай, будто я уснул.

— Да, магистр Райсмар Ирринд, не смею беспокоить, — с ехидством отозвалась Ионэль, поправляя растрепанные ветром волосы.

Я закрыл глаза и вошел во второе внимание. Ментальное тело дракона было огромным, хотя размер тонких тел редко зависит от их силы. К примеру, мое ментальное тело ничтожно в сравнении с телом Архонтзала, но не думаю, что я по силе воздействия уступал ныне беззубому дракону.

С Гирхзеллом я вошел в контакт почти сразу. Он явно ждал меня и первое, что я услышал было:

— Маг… юный маг с древней душой. Как это странно. Так не должно быть. Зачем ты здесь?

— Зачем ты хотел убить меня, Гирхзелл? — беззвучно спросил я, на ментальной волне.

— Если бы я хотел тебя убить, я бы убил. Я лишь не хотел, чтобы ты не летел с ней. И даже сейчас я могу исправить то, чего не должно быть. Но есть разница…

— В чем она? — пока я не совсем понимал его. Впрочем при общении с драконами, их чаще не понимаешь, чем понимаешь.

— В том, что я слишком поздно понял, что ты большой маг, — прозвучал раскатистый голос Гирхзелла в моей голове. — Большой маг, это всегда плохо. Древние Рода говорят, что маги не бывают друзьями. Они эгоистичны и завистливы к чужой силе. Зависть причина злости. Она начало коварства и темных дел.

— Дорогой друг, ты уверен, что сейчас говоришь обо мне? Мой опыт говорит, о том, что маги, как и драконы бывают очень разными. Иногда случается такое чудо, как маг с добрым сердцем и не такими уж скверными намерениями, — я ненадолго открыл глаза и положил ладонь на его шершавую, чешуйчатую кожу, ощущая гигантскую мощь, скрытую в ней. — Гирхзелл, если ты умеешь смотреть глубину существа, то посмотри в меня. Ты увидишь, во мне нет дурных намерений по отношению к тебе.

— Я не говорю плохо именно о тебе. Я просто говорю о магах. Вижу, в тебе нет страха и мне это нравится. Ты даже не боишься, что я могу назначить тебя своим врагом, — ментально прошипел он.

— У тебя нет причин назначать меня врагом, и у меня нет причин желать тебе зла. Тем более от тебя зависит сейчас моя жизнь, — ответил я, слегка шевельнув губами.

— Покажи, что ты только что думал о драконах, когда говорил с Ионэль, — попросил он.

Я не стал скрывать свои мысли, ни изменять их, хотя мог бы это сделать так, что он бы не заметил. Открылся ему ментально шире и показал то, о чем Гирхзелл просил. И тут он неожиданно повеселел:

— Украсть яйцо дракона для Ионэль! Для прекрасной Ионэль! Остроухой, да? О, человеческое сердце! В нем нет ничего постоянного! Оно сделано из безумия и глупости. Даже любовь в нем мало отличается от обычного безумия и пустой суеты! — голос дракона был похож на смех, и мне даже показалось, что все это Гирхзелл говорит вслух, хотя этого просто не могло быть.

— Знаешь, в чем проблема драконов? — прервал его я.

— Скажи мне то, чего я не знаю, — он явно заинтересовался.

— Все просто: вы слышите человеческие фантазии и принимаете их за истинные намерения. Нет, Гирхзелл, сознание людей устроено иначе. Иногда мы думаем не для того, чтобы поступить именно так, как думаем, а лишь, чтобы испытать удовольствие от своих мыслей, — о том, что наши фантазии иногда превращаются в намерения, я не стал говорить. Мои слова и ментальная открытость, которую я себе позволил, быстро сняли изначальную подозрительность Гирхзелла. Конечно, он еще не доверял мне, но я чувствовал, как меняется его отношение.

— Прав великий Харлухх: понять людей трудно не только нам — они сами себя плохо понимают! — он снова зашелся своим ментальным смехом, в этот раз его тело содрогнулось, даже затряслось, и я услышал испуганные возгласы пассажиров. — Маг Райс, с тобой интересно говорить. Смешно и необычно. Найди еще 200 гинар и купи место на моей спине еще раз. Мы можем очень о многом поговорить. Я буду рад если это случится потом. Но сейчас… — он неожиданно замолчал. После долгой паузы произнес: — Сейчас я хочу сказать важное. Это важное станет моей просьбой.

— Вот как? Я весь во внимании, — для меня это был действительно неожиданный поворот.

— Мне дорога Ионэль. Из всех известных людей — а я знаю их тысячи — именно она для меня ближе всех, если не считать моих хозяев. Мне кажется, у нее душа дракона, и может быть она когда-то, через тысячи лет станет драконом. Знаю, что она так же не безразлична тебе. Я хочу чтобы ты уберег ее от беды, — произнес Гирхзелл, и сейчас его беззвучные слова были тяжелы и серьезны. — Просьба такова: отговори ее нести сердце оборотня сегодня на продажу.

— Чем для нее это опасно? — я насторожился. То, что дракон знал об Ионе и ее планах на день, меня не удивляло. Прежде я убеждался несколько раз, некоторые драконы могут предвидеть будущее. Вернее, не само будущее, а его возможные варианты.

— Не знаю, чем, но чувствую, что для нее это может обернуться бедой. Возможно, ее причина кроется в имени Ольвия Арэнт, — отозвался он.

— То есть ты хочешь, чтобы она именно сегодня не продавала сердце? — уточнил я, понимая, что у меня не получится отговорить эльфийку отказаться от продажи сердце вообще. Упоминание драконом графини лишь раздразнило мой интерес к грядущему и мои фантазии, и я задал еще один вопрос. — Можешь прояснить как это связано с Ольвией Арэнт?

— Желательно не продавать вообще. От него лучше избавиться — выкинуть. Но если для Ионы так важны деньги, хотя бы не продавайте его сегодня. Не спрашивай, почему — я так вижу, — задумчиво сказал Гирхзелл. — Как это связано с Ольвией Арэнт, не скажу. Я не вижу будущего — я лишь чувствую размытую угрозу. Но от того, что она для меня неопределенна, она не перестает быть угрозой. Это как грядущая буря с диким ветром и молниями: ты не можешь еще знать сколько молний она несет и какого они цвета, но точно знаешь, что в нее не нужно лететь.

— Хорошо, обещаю, что попытаюсь отговорить ее отложить продажу. А ты, Гирхзелл, можешь выполнить мою просьбу? Если сделаешь, о чем попрошу, мне станет гораздо проще переубедить Ионэль, — я снова открыл глаза, оглядывая местность, над которой мы летели.

— Какую просьбу? Сначала поясни, что от меня хочешь, — беззвучно произнес Гирхзелл.

Сейчас мне требовалось придумать действие, которое очень несвойственно для дракона, перевозящего людей. Глядя на фруктовые сады и деревеньку внизу, я перевел взгляд дальше, к блестящему на солнце озеру, небольшому, но довольно вытянутому, и тогда мне на ум пришла довольно забавная идея.

— Видишь то озеро, справа впереди? Хочу, чтобы ты подлетел к нему, резко снизился и пронесся над водой, касаясь ее лапами и поднимая побольше брызг, — ментально ответил я.

— Маг Райс, Ионэль называет тебя сумасшедшим. Она права. То, что ты просишь, это относится к глупым человеческим фантазиям, о которых ты говорил раньше? Или это обычная глупость без всяких фантазий? — усмехнулся дракон, но при этом замедлил полет.

— Зачем тебе понимать завихрения моего ума. Я же не пытаюсь понять, как работают твои крылья. Просто сделай это, Гирхзелл. Уверяю, от этой глупости будет много пользы! — повернув голову, я заметил, что эльфийка с каким-то подозрительным вниманием поглядывает на меня и шепнул ей: — Соскучилась, дорогая. Извини, но я еще не освободился, — и снова вошел во второе внимание, даже не расслышав ее возмущенный возглас.

— Зачем это? Объясни, маг! — настоял Гирхзелл. — Я не понимаю, какая может быть польза от глупости! Если я что-то делаю, то в этом должен быть смысл. Я не человек, чтобы делать что-то бессмысленное.

Глава 13

Не думай о яйцах

Моя затея вовсе не была глупа. Я не раскрыл ее суть сразу потому, что не хотел тратить время на ее объяснение. Но дракон был непреклонен, и пришлось объясниться.

— Все просто, мудрый Гирхзелл. Я скажу Ионе, что вошел с тобой в контакт и общаюсь. И что ты предостерег от продажи сердца сегодня. Эльфийка мне не поверит. Тогда я скажу ей так: «Смотри, сейчас я попрошу дракона, спуститься к озеру и пролететь так низко, чтобы всех намочило водными брызгами». В это Иона не поверит тем более. Но когда ты сделаешь, то… — здесь я мысленно улыбнулся, и переспросил: — То, что случится тогда, Гирхзелл?

— Тогда она поверит не только в то, что ты общаешься со мной, но и в то, что я предостерег не продавать сердце оборотня! Маг, ты вовсе не глуп! Ты большой хитрец, Райс Ирринд. Если бы у меня были деньги, я дал бы тебе 200 гинар. Догадаешься, зачем? — спросил дракон, еще более замедляя полет.

— Это не сложно, крылатый друг. Тем более ты об этом говорил раньше. Ты бы дал мне деньги, чтобы я снова составил тебе компанию в перелете хотя бы до следующей полетной башни, — ответил я, отмечая, что драконы в этом мире наивны, если судить по Гирхзеллу. — Ты желаешь этого потому, что тебе интересно говорить со мной. Возможно дело не во мне, а в том, что кроме меня не так много у тебя возможностей поболтать с кем-то еще. Но озеро все ближе, время утекает. Решай, исполнишь мою просьбу? Мне еще нужно успеть переговорить с Ионэль.

— Да! — отозвался дракон.

Я открыл глаза и обратился к Ионе:

— Скучала, детка? Вижу, тебе грустно без внимания магистра Райса.

— Волчонок! — эльфийка резко повернулась ко мне. — Почему я должна скучать тем более по тебе? Успокойся, я даже забыла, что ты здесь. Мне очень хорошо одной. Я получаю удовольствие от полета. Ветер, сила дракона и скорость — что может быть лучше? Мы летим, наверное, так быстро, как несется стрела, выпущенная в цель.

— Вообще, то мы летим сейчас медленнее, чем раньше. И знаешь почему? Потому, что все это время молчания, я говорил с Гирхзеллом, и попросил его замедлить полет, — сказал я, глядя как ветер треплет ее волнистые волосы, иногда обнажая острые ушки.

— Райс, ты же маг, а не сказочник. Не пытайся изменить свое ремесло — у тебя это не получится. Или ты так хочешь понравиться мне, что уже не знаешь, чтобы такое выдумать? — рассмеялась Ионэль.

— Дорогая, ты зря мне не веришь. Но я предвидел столь обидное недоверие, поэтому попросил дракона оказать небольшую услугу. Видишь то озеро, — я указал на длинное озерко, тянувшееся вдоль цепи холмов. — Гирхзелл спустится к нему по моей просьбе и пролетит так низко, чтобы задеть лапами воду и всем нам устроить маленькое купание. Ты же не против слегка промокнуть?

— Конечно, не против. Когда он это не сделает, я дерну тебя за нос. Я тебя больно потреплю за нос, чтобы ты больше не врал, — весело пообещала Иона. — Уговор? — она поставила левую ладонь вертикально, в соответствии с арленсийской традицией, предлагая заключить со мной пари. — Или сразу возьмешь сказанное назад?

— Хорошо, но если он это сделает, то ты исполнишь мое желание. Идет? — предложил я, тоже ставя ладонь вертикально, и тут же спохватился, на миг сжав ладонь и вытянув палец в сторону эльфийки: — Два желания. Извини, но уже собралось два.

— Хоть три! — отозвалась эльфийка и ударила своей ладонью мою, едва я подставил руку.

Иона забавляла меня: она бывает так горяча, когда уверенна в своей правоте, что теряет всякую осторожность. Вот теперь она наивно полагает, что ей удастся потаскать меня за нос.

— Ловлю на слове! Три! Три великолепных желания, Ионэль! — у меня даже дыхание остановилось, едва я представил какая ночь может ожидать нас, если я выпущу на свободу свои желания.

Тем временем дракон все заметнее снижался и совершенно очевидно направлялся к озеру. До берега осталось менее пяти лиг. Хозяин или тот, кто управлял полетом Гирхзелла — его называли возницей — начал прикрикивать на него. Я не видел этого человека за спинами сидевших впереди меня, но слышал его поначалу удивленные, а затем сердитые выкрики:

— Поднимайся! Поднимайся выше! Гирхзелл, что ты делаешь⁈ Ты чего дурачишься! Гирхзелл, нам не надо туда! Мы должны лететь на Вестейм! Да что же происходит с тобой⁈

Пассажиры, видя обеспокоенность возницы, испугались и зароптали. Буруху вскинул руки и взмолился Валлахату. А девушка справа от нас, сидевшая за гребнем дракона заплакала. Послышались выкрики, обращения к вознице, кто-то настойчиво требовал объяснить происходящее.

— Спокойно, господа! Это совсем не опасно! — вместо возницы решил объяснить я. — Гирхзелл всего лишь решил помыть лапы в озерной водице. Будет немного брызг, и потом мы сразу, без остановок полетим к Вестейму! Полетим еще быстрее! Вовремя прибудем в город! Верно я говорю, Гирхзелл?

Я не ожидал, что дракон ответит, но он ответил: зарычал так же громко, как это было на полетной башне. Вибрация от этого могучего звука пошла по его коже и передалась каждому из нас, кому-то холодным ужасом, а кому-то радостью.

— Шетов волчонок! Как ты это сделал⁈ — глазам Ионэль сияли небесным восторгом, сейчас она даже не думала, что проспорила мне три желания.

— Не волчонок, а магистр! Великий магистр Райсмар Ирринд! — конечно, я шутил. Много жизней назад я потерял интерес к самовосхвалению и желанию примерять на себя громкие имена, да всякие высокие титулы. Но я знал, что это забавляет Иону. А раз так, то почему бы тогда не пошалить.

— Беру свои слова обратно! Ты пока еще можешь меня удивить! — выкрикнула эльфийка.

Мы неслись низко над землей. Дракон почти задевал верхушки деревьев, во множестве росших в лощине и по ее краям. Пассажиры замерли от страха, и возница, окончательно сорвав голос, теперь смирился и молчал.

Зеленая, курчавая шапка леса внизу вмиг прервался водной гладью, раскинувшейся от кромки леса до склонов холмов. Гирхзелл заревел, запрокинув голову, чуть повернул ее, и спустился еще ниже. В какой-то миг я увидел его огромный темно-янтарный глаз — он смотрел на меня.

В этот миг лапы дракона коснулись воды. Искрящиеся на солнце фонтаны брызг ударили во все стороны. Нас окатило с ног до головы холодной водой. Кто-то визжал от испуга или безумного контраста ощущений. Ионэль смеялась от восторга. Во мне это великолепное чувство взорвалось с еще большей силой: платье на эльфийке промокло, и я видел, как проступает ее грудь сквозь прозрачную от воды ткань.

— Райс, это прекрасно! — выдохнула Ионэль, потянувшись ко мне.

Мы поцеловались. Впервые этот порыв исходил от самой эльфийки. И сейчас на высокой волне эмоций, я подумал, может прав Гирхзелл: на самом деле у Ионэль душа дракона, в которого она превратится в следующей жизни.

Крылья Гирхзелла захлопали громко и часто — он снова набирал высоту.

Пролетев Речное, дракон пересек дорогу на Вестейм и дальше полетел над руслом Весты — широкая река серой лентой извивалась под нами. Ионэль шепнула мне, что вдали уже должен быть виден город. Однако, как я не приглядывался, не видел ничего кроме желтовато-серого марева на горизонте.

— Смотри туда! — эльфийка указала прямо по течению Весты. — Видишь там что-то блестит?

Все-таки глаза у Ионы были намного зорче моих, я не сразу разглядел в указанном направлении крошечную искорку, едва различимую в дымке.

— Что-то есть, — согласился я.

— Это сверкает на солнце купол храма Алеиды Блистательной. Он покрыт позолотой, хотя некоторые говорят, что он из чистого золота, думаю это вранье, — сказала эльфийка.

Этот храм я знал. Вернее, не я, а прежний Райсмар Ирринд. Я даже помнил историю, как трое моих приятелей из банды, в которой я состоял, пытались ночью вскарабкаться на верх храма и оторвать лист из кровли купола. Кончилось это трагически для одного из них: он упал и разбился. И жрецы потом много дней разносили весть о божественной каре. Хотя причина была в другом — все трое этих парней напились в таверне на площади, из-за чего им и пришла эта дурацкая идея. И карабкались к куполу они в изрядно пьяном состоянии.

— Детка, ты мне рассказываешь все это, точно я никогда не был в Вестейме. Правда, я провел больше время в южном пригороде, но город я тоже знаю. Тем более храм, о котором ты говоришь, он в самом центре. Его знают все, кто хоть раз заглядывал в этот Вестейме, — ответил я. Хотя зря я так сказал, ведь память прежнего Райсмара весьма избирательна, знания эльфийки мне никак не повредят.