Астерий #1-#2

Еще минут через пять полета я начал различать город, проступающий в дымке.

— Смотри туда, — снова привлекла мое внимание Ионэль. — Что видишь?

— Черную точку, — ответил я, приглядываясь в указанном направлении.

— Слепой волчонок! — рассмеялась Иона. — Эта черная точка на самом деле дракон Сархзарр — он летит с пассажирами в Торгат. И он не черный, а бурый. Чисто черные драконы встречаются только в скалах Западного Карнасса на границе с Малвутом.

— Я смотрю, ты помешана на драконах. Что скажешь, если я открою секрет: Гирхзелл пообещал помочь с добычей яйца для тебя? — соврал я. Позже я бы пояснил Ионэль, что это была шутка, но сейчас мне захотелось разыграть эльфийку.

— Ты врешь! — выпалила она. — Поклянись перед своим богом, что это так!

Могучее тело Гирхзелла содрогнулось, и он издал рев. Я снова почувствовал острое внимание дракона, направленное ко мне. Мой крылатый знакомый снова приглашал к разговору и в этот раз я знал, что он скажет. Едва я вошел во второе внимание и открылся ментально, как Гирхзелл обрушился на меня:

— Маг! Зачем ты врешь⁈ Иону нельзя обманывать! Тем более так жестоко!

— Успокойся, мой друг. Это шутка. Позже, я объясню ей, что это шутка. Я лишь хотел проверить ее реакцию.

— Скажи ей сейчас, что ты ее обманул. Мне будет тяжело думать, что Иона ожидает от меня то, чего я не могу дать! Я не хочу выглядеть лжецом таким же как ты.

— Успокойся, Гирхзелл. Шутка в человеческом понимании, не равняется обману. Тем более ты же видишь, она сама приперла сейчас меня, мол, клянись. Разумеется, я не дам такую клятву. А ты, если тебе так дорога Иона, подумай, как помочь ей обзавестись собственным драконом, — ответил я и открыл глаза.

— Что молчишь, Райс? Боишься, что на тебя обрушится гнев богов? — ноготки эльфийки больно вонзились в мой локоть.

— Что ты, моя прелесть. Я лишь советовался с Гирхзеллом. Насчет яйца, признаюсь, это была шутка. Мне просто хотелось понаблюдать, как ты всполошишься. На самом деле твой Гирхзелл ничего не обещал. Но могу открыть немного правды, — я глянул в сторону пролетающего недалеко от нас Сархзарра. Пожалуй, он был поменьше нашего крылатого красавца, который мне тоже начинал нравиться.

— Райс, не испытывай мои нервы — говори свою правду! — Иона была так увлечена разговором со мной, что даже не глянула в сторону Сархзарра до которого было не более полулиги. Лишь когда драконы почти поравнялись и приветствовали друг друга ревом, она повернула голову.

— Правда такова: я попросил Гирхзелла подумать, как можно помочь тебе с обретением своего дракона или драконьего яйца. Вот и все. Никто никому ничего не обещал, — ответил я.

— Я знаю, что это просто невозможно. И скажу тебе более… — она замолчала, глядя на крупные, зеленовато-бурые чешуйки кожи Гирхзелла у себя под ногами.

— Ну, говори, не тяни, — теперь уже я поторопил ее.

— Я достаточно смела, даже безрассудна, чтобы отправится к Драконьим горам или скалам у края Западного Карнасса, могу даже рискнуть сунуться в Ледяной Блум, но я этого никогда не пойду туда ради драконьего яйца, потому что у меня есть сердце, — произнесла она и ее острые ушки, прикрытые волосами, вздрогнули.

— Поясни, дорогая, — попросил я.

— А что здесь нужно пояснять? Я могу ограбить какую-нибудь нубейскую гробницу, хотя никогда не делала этого. Могу… — тут она осеклась и, отведя взгляд в сторону, сказала: — Сам знаешь, что могу, — наверное, намекая на содержимое сохранной шкатулки. — Но забрать яйцо у дракона я не могу. Потому что это все равно, что украсть у матери ребенка. Даже хуже этого. Люди могут иметь много детей за свою короткую жизнь, иногда даже сами бросают своих детей. А драконы не могут отложить больше трех яиц за всю свою долгую жизнь, и далеко не каждое приносит потомство. Тебе я тоже не позволила бы это сделать, если бы ты так пожелал рискнуть ради меня. Поэтому, Райс, не будем больше трогать эту тему — она для меня болезненная.

— Хорошо. И я тебе скажу вот что: не стремись иметь своего дракона. Это не так привлекательно, как кажется. Своего дракона можно позволить, когда у тебя есть свое обширное поместье, замок и много лишних денег в сундуке. Быть может когда-то такое случится, — сказал я ей, и эти слова исходили из опыта моих прежних жизней.

Я чувствовал, что Гирхзелл снова желает что-то сказать мне. Вошел во второе внимание и открылся ему ментально.

— Видишь, маг, как чиста и благородна душа Ионэль? Поэтому я так разозлился, когда ты хотел ее обмануть, — беззвучно произнес дракон.

— Да, у Ионы какое-то особое отношение к вашему крылатому племени, — признал я, хотя это было очевидно давно, сейчас это понимание для меня открылось с еще большей силой. — Но я ее не собирался обманывать, — настоял я. — Не наговаривай, потому как обвиняя меня в том, чего не было, ты сам говоришь неправду.

— Ты очень хитер, маг Райс. Своими словами ты поставил меня в трудное положение. НЕ, не сейчас. Не разговорами о лжи, а раньше. Теперь мне придется думать, как помочь Ионэль, в то время как ей помочь почти невозможно. Это будет мучить меня. Ты не просто хитер — ты коварен.

— Гирхзелл, никто тебя не заставляет этим мучиться. Ты сам придумал себе проблему. Все очень просто: если придет на ум какая-то полезная идея, поделись ей со мной, и я передам ее Ионэль — прекрасному существу, дорогому нам двоим, — ответил я, услышав оживление среди пассажиров, приоткрыл глаза.

— Мы подлетаем. Не забудь выполнить обещание: отговори Иону от продажи сердца, — напомнил дракон. — Это важно! Очень важно! Если ты это не сделаешь, я вижу очень плохие события для нее: боль, кровь и смерть. Сделай это, если она на самом деле дорога тебе!

— Я очень постараюсь. Хотя Иона упряма, думаю, до завтра с продажей потерпит, — пообещал я.

Гирхзелл сказал еще что-то, будто сердце вообще лучше не продавать, а избавиться от него — подобное он говорил раньше. Дальше я его не слушал. Мы в самом деле подлетали: под нами уже был западный пригород — та его часть, что выросла возле глиняных карьеров и примыкала к Столичным воротам.

Прежде я видел полетную башню Вестейма лишь издали. Говорят, она даже больше той, что построили два века назад в Арсисе. Не знаю, так ли это — я никогда не был в столице, но та, что в Вестейме впечатляла. По сути, это было три башни, соединенных вместе. Впечатляла она вовсе не высотой, а основательностью, этакой добротностью и размахом. Она была сложена из крупных каменных блоков, как набережная местного порта, и имела три площадки для посадки и взлета, разделенные арками. За ними располагались вольеры для драконов, где эти огромные существа отдыхали между полетами, там же их купали водой из реки и кормили. За один прием пищи дракон съедал одного барана или козла, иногда треть теленка, что невероятно мало, учитывая огромные размеры крылатых чудовищ. Ученые мужи объясняют такую станность тем, что драконы — существа магические, и энергия приходит к ним от магических потоков, а сырое или обжаренное мясо, тыквы и хлебные караваи — для них что-то вроде лакомства, как для нас сладости. В подтверждение тому, за полетной башней находился крупный магический концентратор, устроенный на крупных кристаллах горного хрусталя и системы обсидиановых зеркал. Я в эту теорию не слишком погружался, потому как в разных мирах она разная и заинтересовала, только если бы я собрался держать собственного дракона.

Гирхзелл ненадолго завис над свободной площадкой и мягко сел, цапнув когтями каменную поверхность. Когда он сложил крылья, зазвучала сигнальная труба. Вскоре к спине дракона подали поворотный трап. Я уже давно освободился от ремней, притягивающих меня к сидению, и занялся освобождением своего дорожного мешка.

— Господин Райсмар Ирринд, — раздался знакомый голос за моей спиной.

Я обернулся и увидел аютанца — Буруха Хазбула, занимавшегося своим багажом.

— Извиняюсь за прошлые наш недавний раздор, — продолжил он. — Я держу несколько лавок специй в разных районах. Самая известная «Вкусы Эсмиры» в начале Медного квартала. Ее все знают. Если могу быть полезен вам, буду рад вас видеть. И если вдруг вам потребуется работа, тем более обращайтесь. Для хорошего мага, такого как вы, у меня всегда найдется особо щедрое предложение.

— Вот это приятный разговор, господин Хазбул, — отозвался я, помогая Ионе с застежками. — Очень может быть, загляну. За перцем, — я рассмеялся, хотя предложение торговца, пока мой кошелек был не так полон, мне пришлось вполне по душе.

Перейдя по трапу на верхнюю площадку башни, я придержал Ионэль за руку и повернулся к Гирхзеллу. Еще идя по трапу, я почувствовал его взгляд и обращенное ко мне ментальное внимание.

— Благодарю, Гирхзелл, — мысленно сказал я. — Прекрасный полет с маленьким, но приятным приключением. Я помню обещание и исполню его.

— Рад знакомству, маг Райс. И я помню о том, что ты меня заставил думать над очень непростым вопросом. Мне это не будет давать покоя, но я не сержусь на тебя. Буду рад если ты снова решишься на полет со мной. Передай Ионэль, что она дорога мне, и я желаю стать ей драконом. Самым прекрасным драконом среди сотен других, — ответил он ментально, поглядывая на меня глазом, похожим на круглый гигантский кусок темного янтаря с черной трещиной посредине.

— Ты говорил с ним? — спросила эльфийка, когда мы спускались по крутым каменным ступеням.

— Да. Попрощался. Поблагодарил. Он сказал напоследок, что ты дорога ему и он желает тебе стать самым прекрасным драконом среди сотен других, — сказал я, почти дословно передав ей пожелание Гирхзелла.

— Мне кажется я начинаю слышать его. Вот эти слова «самым прекрасным драконом из сотен»… они звучали в моей голове, — призналась эльфийка, проходя под аркой за аютанцами, тянувшими тюки с товаром.

С основной дороги к Столичным воротам мы свернули на улочку мимо лачуг, что тянулись вдоль карьера — так было ближе. И на повороте, там, где начинался старый лесной склад, я увидел четверых небрежно одетых людей, лица которых мне показались знакомы. Во мне шевельнулась память прежнего Райсмар Ирринда, но как-то смутно, чтобы я сразу мог определить, что это за люди.

— Эй, Кремень, вот это встреча! Сам к нам идешь? — тот, что выглядел постарше, осклабился беззубым ртом.

— Как же сам, если он со шлюшкой⁈ Посмотри как лапа! — почти без притворства восхитился длинноволосый в рваном замшевом камзоле. — Не забыл, должок за тобой? Уже набежало сто пятьдесят гинар! Каждый день капает! Сейчас отдашь?

Рыжий с повернутым на бок носом от ударил себя по ляжкам и чего-то расхохотался.

Ионэль будто побледнела и тут же схватилась за рукоять клинка. Представляю, как слова этих оборванцев отозвались в душе вспыльчивой эльфийки, потому как во мне самом закипала кровь.

Глава 14

Медная Рука

Как-то не очень охотно память прежнего Райсмара Ирринда подсказала мне, что тот который постарше, его кличка Хурдж. Пареня с черными волосами, длинными настолько, что они едва ли не доходили ему до ягодиц, называли Григор. Остальных я не помнил. Все они ходили под Бароном, который на самом деле никаким бароном не являлся, а был одним из отморозков, возглавлявших банду Медной Руки. В ней я имел несчастье числится больше года. И деньги им я на самом деле не должен.

Все тогда случилось иначе: Барон послал меня и Лавера вытрепать дань с торговца-башмачника, который платить ему не собирался и даже нанял охрану от всяких неприятных людишек. Мы должны были получить с башмачника 50 гинар, но получили в морду от его крепких телохранителей. Вернулись к Барону с разбитыми носами и пустыми карманами, от чего он очень рассердился. Долг в 50 гинар глава Медной Руки повесил на нас и повелел этому самому Хурджу заставить нас выплатить в течение пяти дней. В те времена для меня и Лавера эта сумма была неподъемной, и мы сбежали из Вестейма. Ушли подальше, за Темную Балку, думали поразбойничать на южных дорогах — у моего приятеля Лавера имелись там какие-то знакомые в маленьком лесном лагере. Вот такая история в один миг всплыла в моей памяти.

И сейчас я стоял рядом с Ионой против четверых мерзавцев, которые почему-то решили, что долг мой уже не 50 гинар, а целых 150. Они очень ошиблись не только насчет долга, но и насчет меня, не понимая, что перед ними вовсе не тот самый Райсмар Ирринд.

— Извини, но я его сейчас убью, — прошипела Иона, неторопливо вытягивая свой лойленский клинок, который она с любовью называла Эрок.

— Детка, не спеши. Убить их мы всегда успеем. Почему бы сначала не поговорить? — я придержал ее руку.

— Что ты сказал, Райс? — Григор с показной ловкостью выхватил два кинжала.

— Ох, ты мое имя вспомнил? — я настойчиво удерживал эльфийку за руку. — Я сказал, что сейчас намотаю твои длинные патлы на кулак и ты будешь извиняться перед госпожой Ионой. Остальные или уйдут опозоренные, или будут корчиться у наших ног с переломанными костями.

— Ты идиот⁈ — Хурдж хмыкнул и вытянул из ножен длинный тесак. — Мы тебя сейчас убивать не будем — ты нам денег должен. Но подрезать тебя придется, этак для понимания. И девку заберем — нас такая на ночь устроит.

В этот раз удержать Иону я не смог.

— Твои два слева! — прошипела она, с нетерпением ожидая от меня согласия.

— Ладно, — ответил я, хотя мне очень не хотелось, чтобы эльфийка ввязывалась в драку, раньше, чем я нанесу первый удар. Тем более я не совсем представлял, насколько она хороша с мечом.

— Наирлесс! Воля Крови твоя! — произнесла ритуальные слова эльфийка, раскачиваясь из стороны в сторону точно змея и готовясь к броску.

Двое других из банды медноруких, тоже выхватили клинки. Прохожие, появившиеся позади нас, остановились и поспешили назад — это я почувствовал по звуку шагов и по испуганным голосам. Заржал мул, заскрипели колеса телеги.

В последний момент Иону я немного обманул: едва Григор двинулся к ней, как я присел, выбрасывая вперед ладонь правой руки. Точным ударом кинетики в живот я сложил длинноволосого, хотя он по уговору был противником эльфики. Хурдж поначалу медлительный, вдруг проявил неожиданную прыть и оказался в двух шагах от меня. Теперь мне было не до помощи эльфийке. Уходя от взмаха его тесака, я отскочил влево и мой кинетический удар пришелся мимо — в изгородь, ломая пару штакетин. Магических сил у меня не так много, чтобы их тратить впустую. К тому же давала знать свежая рана, нанесенная оборотнем. Я собрался, ловя движение каждого из двух моих противников. Дружок Хурджа, тот, что с повернутым набок носом оказался слева от меня, и я едва не попал на его нож, вспоровший воздух в трех пальцах от моего уха.

Краем глаза я видел, как Иона замахом слева вверх достала Григора, рассекая его замшевый камзол и от груди до плеча. Хорошо так задела — брызнула первая кровь. Длинноволосый вскрикнул, роняя один из кинжалов, а Ионэль было бросилась ко второму лиходею. Он до сих пор проявлял робость и, едва клинок эльфийки сверкнул перед ним, как сразу пустился в бегство.

Острие ножа снова разминулось со мной, я сделал шаг в бок, пригнулся, позволяя Хурджу вспороть воздух на локоть выше моей головы, и провел резкий «Карн турун карет урун» кривоносому. «Карн турун карет урун» в переводе с лемурийского дословно означает: «встреча ребра ладони с чужим кадыком». Дружок Хурджа схватился за горло, захрипел, словно я ударил его не рукой, а полоснул ножом. Осел, вернее, шлепнулся прямо на задницу в дорожную пыль. Для Хурджа, прежде всегда уверенного в подобных стычках, такой поворот стал более чем неожиданным. Он попятился, недоумевая, как так вышло, что я дважды легко увернулся от его тесака и при этом голыми руками успел разобраться с его дружком. Беззубый Хурдж не мог понять, отчего сбежал их четвертый приятель, и как вышло, что эльфийка держит за волосы Григора, подставив к его горлу клинок.

— Что-то не так, а? — с усмешкой спросил я, держа во внимании его правую руку.

Едва уловил начало ее движения, пружинисто отскочил вправо и ударил ему в бок жесткой кинетикой. Наверное, у него треснули ребра. Хурдж вскрикнул, тараща глаза и пятясь. С этого момента стало ясно, что бой закончен с разгромным счетом в нашу пользу.

— Запомни, Хурдж, я никому ничего не должен! И если кто-то имеет другое мнение, то пусть попробует прийти и сказать мне это, и посмотрим, что с ним случится, — резко я выбросил вперед ладонь, целя акцентированной кинетикой в запястье его правой руки.

Кость, наверное, я ему не сломал, но тесак тут же вырвало из его пальцев. Оружие упало наземь, брякнув о камни, а в глазах моего беззубого противника кроме изумления появился еще и страх. Теперь он был в еще большем недоумении. Как это могло произойти: я стоял более чем в трех шагах от него, и вдруг каким-то чудом достал до его руки, ударив так жестко словно молотком?

— Ты очень пожалеешь! Подзабыл кто такой Барон? Он напомнит! — пообещал он, пятясь. — Мне жалко тебя, Кремень-Кремешок. Впрочем, ты теперь не Кремень, ты просто Райс.

— Дружка забери, — я кивнул на кривоносого, так и сидевшего посреди дороги на заднице, и повернулся на оклик Ионэль.

— Магистр Райс, у меня интересный вопрос: перерезать ему горло? — эльфийка, стоя позади Григора, сильнее прижала сверкающий Эрок ниже его вздрагивающего подбородка, — С одной стороны, как я понимаю, он твой друг. Да? А с другой, если одним негодяем из Медной Руки станет меньше, городская стража мне скажет только спасибо.

— Вопрос не ко мне. Спроси совета у богини Наирлесс. С ее именем ты начинала свой кровавый танец, значит она ведает твоими поступками, — сказал я. И не без удовольствия отпустил комплимент: — Вижу с клинком ты так же хороша, как и с луком. Приятно было на тебя посмотреть, прекраснейшая трех королевств, — я поднял трофейный тесак, подошел к эльфийке и стоявшему на коленях Гигору, упер острие тесака в его плечо и спросил: — Ты извинился перед госпожой Ионой?

— Да. Я был не прав, — простонал он, видимо страдая от раны — грудь и плечо его были рассечены.

— Тогда не будем кровожадны. Смерть ничтожного негодяя не добавит нам ни славы, ни удовольствия, — решил я.

— Пусть будет так, — согласилась эльфийка, убрала клинок от его горла и отсекла им длинные волосы Григора, которые держала в левой руке. С правой стороны его головы образовалась заметная проплешина.

На том самом месте мы простояли еще несколько минут, дожидаясь, пока посрамленные меднорукие исчезнут за поворотом к лесному складу. Они уходили медленно, оглядывались и громко говорили о чем-то, похоже винили в неудаче друг друга.

— Ну, рассказывай, магистр Райс, что тебя связывает с этим отребьем? — усмехнулась Ионэль, давая понять, что теперь она знает обо мне несколько больше.

Жизнь прошлого Райсмара мне самому была не слишком по душе, но, если я скажу остроухой, мол он это вовсе не я и начну рассказывать об переселенце-Астерии, она снова назовет меня сказочником и обвинит в трусости признать правду. Хотя, если честно и между нами, у самого Астерия немало темных страниц, особенно в опыте первых перерождений, когда магия моя была слаба, и я зарабатывал на жизнь совсем неблагородными методами.

— Зачем тебе знать о скверном времени моего прошлого? Эта история давно отрезана от меня, и я не хочу больше иметь ничего общего с меднорукими. Но если кратко, то да, я числился в банде Барона. Знаешь, кто такой Барон? — спросил я, сворачивая к проходу между лачуг, где пахло дымом и дешевой похлебкой.

— Наслышана, но не знакома. Итак, ты великий магистр Райсмар Ирринд, еще не так давно зарабатывал на жизнь в банде Медной Руки! Как это мелко и жалко! Я же не ошиблась, назвав тебя волчонком, — похоже эльфийке доставляло удовольствие пристыдить меня.

— Наверное, у каждого в прошлом есть нечто этакое, не несущее ему доброй славы, — сказал я, поглядывая на грязных, греющихся на солнце псов. — Может быть есть и у тебя. Я не пытаюсь скрыть своих прошлых грехов, но в то же время мне не нравится вспоминать их.

— Ладно, прости. В моем прошлом тоже немало темных пятен. Я не имею права осуждать тебя. Но мне кое-что кажется странным… — она замолчала, повернувшись к ручью, у которого две девушки с корзинами стирали белье. — Идем, надо помыть меч. На Эроке не должно быть грязной крови.

— Что тебе кажется странным, — я поспешил за ней, спускаясь в неглубокий овражек.

— То, что ты при своих талантах, ходил под каким-то Бароном и дружил с этим отребьем. Мне непонятно как такое вообще может быть. В таких бандах не бывает магов. Ну разве что новички, еще никак не проявившие себя. Не бывает, потому что для мага этот крысиный промысел слишком мелок. Но, с другой стороны, я знаю, что в банду очень легко войти, и потом очень трудно из нее выйти — это еще то болото, похуже топей Малвута, — рассуждала эльфийка, спускаясь по ручью в поисках удобного места.

— Ты так просвещена в этих вопросах, будто сама не так давно выбралась из этих топей — топей крысиного промысла, — заметил я. Она молчала, и тогда я поймал ее руку, повернул к себе и спросил: — Да, Ионэль?

— Нет. У меня не было крысиного промысла. Но я была в стае. Мы потрошили только богатых. Нас называли Волками Авия*, — признала эльфийка. — И это было уже давно. Семь лет назад.

(*Авий — бог подземного мира в религии эльфов)

Я притянул ее к себе, пытаясь поцеловать.

— Это твое желание, Райс? — запрокинув голову, спросила она.

— Да, — я жадно прижал ее и впился губами в ее шейку, с вожделением чувствуя трепетное тело эльфийки. Потом добрался до губ. Она отвечала мне с явным удовольствием.

— Все, Райс. Минус один, — она вывернулась из моих рук. — Говори сразу, что еще ты хочешь от меня? Назови сразу оставшихся два желания — так будет честнее.

— Второе желание — эту ночь мы проведем вместе. Сниму комнату в любой таверне, которую пожелаешь. И сразу оговорюсь: это не значит, что между нами будет того, чего ты не пожелаешь. Я никогда не требую от женщин, чего они сами не желают мне дать, — сказал я, видя, как вспыхнуло возмущение в ее глазах, но после моих последних слов оно угасло.

— Какое третье? — настороженно спросила она.

— Третье скажу чуть позже. Оно связано с просьбой Гирхзелла. И сразу предупреждаю, тебе оно не понравится, — я не спешил ей передать слова дракона, опасаясь, что она сразу воспротивится. И еще потому, что я хотел разобраться, как видение возможного будущего Гирхзеллом связано с графиней Арэнт — подумать об этом как следует у меня попросту не было времени.

— Волчонок, зачем эта интрига? Говори! — настояла она.

— Отмой свой клинок. Чуть позже скажу. Мне просто нужно еще кое-что обдумать, — став на плоский камень, омываемый ручьем, я присел на корточки и положил в воду трофейный тесак. На нем не было крови, но есть такое поверие: чтобы беды предыдущего владельца оружия не перешли к тебе, его следует положить в воду и попросить светлых богов очистить клинок. Как маг могу с уверенностью сказать: в этом на самом деле есть магический смысл.

Эльфийка мыла свой меч долго, что-то приговаривая, поглаживая пальцем лезвие. Второй раз я видел, как она говорит со своим оружием. Отношение к оружию у эльфов всегда было трепетным и связанным с их богами и ритуалами.

Я же тем временем задумался, почему Гирхзелл упомянул Ольвию Арэнт и откуда он вообще мог знать ее имя? Возможно, Ольвия пользовалась услугами полетных башен, летала нас самом Гирхзелле, но все равно это не многое объясняет. Как имя графини может быть связано с нежелательными последствиями продажи сердца? Ведь сердца не простого, а сердца оборотня.

Мне вспомнился герб на двери кареты Ольвии: на нем была изображена волчица. И когда я спросил госпожу Арэнт… Сейчас я напряг память, стараясь в точности вспомнить тот разговор… Кажется, я спросил так: «Вы говорили, будто вы — волчица. Почему вы так себя назвали? Это имеет отношение лишь вашему родовому гербу или за этим кроется что-то еще?». Графиня ответила тем, что просто послала меня к шету, а раз так, то правильный ответ на мой вопрос будет: «За этим кроется что-то еще». Неужели она имеет отношение к оборотням? Говорят их немало на юге Арленсии, якобы есть два враждующих клана. То ли два клана оборотней, то ли клан оборотней и вампиров — прежний Райс был далек от этих вопросов, а я пока не успел разобраться. Лишь знаю, что эта зараза пришла сюда несколько сот лет назад из Темных Земель, что между Каунасскими горами и Западным Карнассом. Говорят, еще раньше она появилась в Эльнубее, после того как кто-то вскрыл одно из древних запретных захоронений в пустыне.

Может быть госпожа Арэнт сама оборотень? Эта мысль пришла мне на ум не сейчас, я и раньше касался ее. Просто держал в уме, как одну из вероятностей, но не придавал ей особого значения. Мне вспомнилось ее высказывание, когда я сел в карету: «Вы ранены. Кровь… Даже я чувствую ее запах. Знаете, как этот запах дразнит некоторых?».

— Шет!.. — вслух произнес я, вытаскивая из ручья тесак. — Ведь это очень может быть!

— Что случилось, Райс? — эльфийка повернулась ко мне, обтерла свой клинок куском красного бархата и убрала его.

— Ничего. Извини, кое-что вспомнилось, — я встал, держа в руке тесак и сожалея, что не отобрал у Хурджа ножны. В вещевой мешок тесак просто так не положишь — разрежет его, носить в руке, тоже не лучший выход — и неудобно, и стражники у ворот могут прицепиться.

Решил вопрос так: расщепил обломок валявшейся рядом штакетины и примотал ее к тесаку, закрывая лезвие. В таком виде можно и в дорожный мешок.

— Райс, я жду, когда ты наконец скажешь, о чем таком просил Гирхзелл, — она направилась по тропинке из оврага.

До городских ворот отсюда оставалось немного. Они возвышались над одноэтажными домиками пригорода, и уже слышались звуки с дороги: крики погонщиков, ржание мулов и лошадей, скрип повозок.

— Я скажу, Ионэль, но давай я сначала поделюсь с тобой кое-какими соображениями, имеющими отношение к просьбе дракона. Ты же помнишь графиню Арэнт, для спутника которой я демонстрировал я свои магические способности? — спросил я.

— Ты о той высокомерной особе, с которой так долго говорил и едва ли не целовался, перед тем как она уехала? Знаю, она тебе очень небезразлична. Но, ладно, рассказывай, если это важно, — согласилась эльфийка.

Я пересказал ей все, что случилось со мной с того момента, как меня обогнала карета на дороге к Темной Балке, уделяя особое внимание диалогу с графиней. И заключил:

— Вполне может быть, что Ольвия Арэнт — оборотень.

Иона молчала, обдумывая сказанное и почему-то улыбаясь. Лишь когда мы вышли на дорогу, запруженную повозками, эльфийка сказала:

— И что же ты хочешь, Райсмар Ирринд? Явно не предложить вырезать ее сердце. Она же тебе небезразлична.

— Явно не это. Я хочу, чтобы ты не продавала сердце, которое в сохранной шкатулке, — произнес я.

Эльфийка остановилась и глаза ее вспыхнули возмущением.

— Этого желаю не только я, но и твой крылатый друг — Гирхзелл. Вообще-то данное пожелание с его подачи. Именно из-за этого он так странно вел себя перед вылетом, и из-за этого вступил со мной в ментальный контакт, — продолжил я. — Ты знаешь, что драконы могут видеть будущее? Так вот, Гирхзелл считает, если ты продашь сердце сегодня, то случится большая беда. Случится она именно с тобой. Как я понял из его слов, ты погибнешь. И это как-то связано с графиней Арэнт. Дракон не знает как связано, он лишь чувствует такую связь. Поэтому очень тебя прошу, не продавай сердце хотя бы сегодня. Лучше вообще не продавай его.

Ионэль стояла на краю дороги, поджав губы и сердито глядя в сторону ворот. Я кожей чувствовал, как не по душе ей сказанное мной.

Глава 15

Почем коготки

— То есть ты хочешь сказать, что не продавать сердце — твое третье желание? — на строгом и красивом лице эльфийки я увидел возмущение и какую-то горечь, похожую на обиду.

— Иона, это всего лишь деньги. Я не знаю, сколько тебе платят за сердце, но сколько бы ни платили, никакие деньги не стоят жизни, — произнес я.

— Сукин сын! Давно ты начал делать такие выводы? Тогда ответь мне, на мельнице разве я не рисковала этой самой жизнью? Рисковал и ты, и Яркус. Там мы были одной командой, и никто не рассуждал, сколько монет чья-то жизнь стоит. Ни у кого не было этих дурацких мыслей о выгоде! И вообще, это не ради денег! Шетов волчонок, не смей обвинять меня в жадности к деньгам! — она разозлилась так, что мне казалось сейчас бросится на меня с кулаками.

— Хорошо, хорошо, Иона! Тебя точно нельзя обвинить в жадности. Ты была щедра, когда я не мог заплатить за ночлег. И я понимаю, что здесь вопрос не столько в деньгах. Это как принцип жизни и приз за выполненную миссию. Но я тебя прошу, отложи продажу хотя бы на день. Сделай это ради меня и Гирхзелла, — как можно более убедительно произнес я.

— До завтра, Райс. Ради Гирхзелла, отложу до завтра. Ради тебя вообще делать ничего не собираюсь. Но откладываю не более, чем до завтра! Иначе это сердце превратиться в вонючий кусок мяса, — она замолчала, глядя на проезжавшую мимо телегу — в ней везли двоих раненых, лежавших на соломе в пропитанных кровью повязках. Хотя Арленсия на данный момент ни с кем не была в состоянии войны, схватки на дорогах королевства — обычное явление: то нападут на обоз лихие люди, то знать что-то не поделит или у кого-то просто буйное настроение. И по дорогам вокруг Вестейма гуляли не только люди.

— Ладно, извини. И ради тебя я это сделаю тоже, если ты решил, что это важно, — с задержкой признала эльфийка. — Просто очень обидно, когда думаешь, что все это зря. Зря раны у Яркуса. И, между прочим, серьезные — его морозит, он чувствует слабость. Зря раны у тебя, хотя ты как-то быстро полечился, — она осторожно коснулась моей груди. — Не люблю, когда что-то зря. Тем более если при этом льется кровь друзей.

— Ничего не происходит зря. Все имеет какой-то смысл. Гирхзелл что-то увидел. Какую-то опасность в будущем лично для тебя, и будет разумно послушать его, — сказал я.

— Хорошо. Мы решим так: сейчас снимем комнату в «Добром Лирки» оставим вещи и сходим к Ирдемсу — это по близости. Обещаю, сегодня сердце продавать не буду. Договорюсь с ним на завтра, приценюсь, может придется сходить к другому алхимику. Кстати, можешь там сразу продать когти. Надеюсь, мой любимчик Гирхзелл когти продавать не запрещал? — она слабо улыбнулась.

— Нет, — ответил я, вынужденно соглашаясь с планом Ионэль, хотя мне он не нравился. Даже очень не нравился. Было какое-то скверное предчувствие, что к алхимику лучше вообще сегодня не соваться.

Обходя остановившиеся телеги с корзинами и мешками, мы направились к городским воротам.

— И при чем здесь твоя графиня Арэнт? Она едет в карете, и путь наверняка через Речное с ночлегом там. Изнеженная аристократка наверняка побалует себя длительным отдыхом, и выедут они не ранним утром. Она никак не может появиться здесь раньше, чем сегодня к вечеру, — размышляла по пути эльфийка.

Возможно, она была права. Ольвия вряд ли доберется до Вестейма раньше вечера. Хотя как гнать лошадей — ее карета довольно быстрая. А с другой стороны, какая разница, когда в город прибудет графиня. Шансов, что она окажется в то же самое время у того же алхимика, как его там, Ирдемса, когда у него будем мы не слишком много. Думая о госпоже Арэнт, я снова вспомнил ее. Как-то не верилось, что эта очень милая молодая женщина может оказаться оборотнем. Ну никак не вязался звериный оскал с ее красивым личиком. Конечно, я знал, что так очень часто бывает, когда за самым очаровательным образом скрывается беспощадное чудовище. К примеру, темные боги, такие как нубейская Ленома или арленсийская Велисса. Велисса, говорят, редкая красавица, но ее божественная магия далеко не всегда на стороне добра. Ведь не зря Волгарт в свое время предпочел ее Алеиде, и лишь потом избрал себе новую жену*.

(*Верховный бог Арленсийцев — Волгарт. Сначала был женат на сестре Алеиды — Велиссе. Но позже изгнал ее за темное колдовство, и женился на Алеиде)

Если графиня Арэнт на самом деле оборотень, то я смогу распознать ее сущность, выйдя на тонкий план и внимательнее осмотрев ее энергетические тела. И я решил не откладывать визит к ней — сходить завтра. Заодно узнать, чего Ольвия от меня желала, какую службу она мне может предложить. В кошельке моем денег не так много, и я бы мог рассмотреть предложение графини даже… Даже если она оборотень. Почему бы и нет? Ведь работа на такого приятного внешне оборотня как она — довольно пикантное приключение.

У многих сложилось предвзятое мнение, будто оборотень или вампир — существо обязательно с черной душой и выбирают своими жертвами невинных людей. Но это не так. Большинство из них ради пропитания предпочитают охотиться на животных. Во-первых, это безопаснее. А во-вторых, каждый оборотень или вампир когда-то в прошлом тоже был человеком, а большинству из нас не так просто перешагнуть внутренний барьер и убить себе подобного не в пылу боя, а так, ради забавы или для глотка крови. Я это хорошо знал по одной из своих прошлых жизней, когда сам стал оборотнем. Человеческую кровь тогда я попробовал лишь от своей возлюбленной и это случилось в момент нашей страсти. В тот миг я просто потерял осторожность, а затем, опьяненный страстью, частично потерял рассудок. Но это было давно, и теперь эта история относится ко мне лишь частично.

Стражи нас пропустили без досмотра. Вообще, здесь редко кого-то досматривают. Разве что, если твоя физиономия вызывает слишком большие подозрения. Когда входишь через Столичные ворота, то сразу попадаешь в Старый город. Говорят, Вестейм начинался отсюда, но скорее всего это выдумки, потому как в Заречье — другом районе, что на правом берегу Весты — есть строения, которые выглядят гораздо древнее, любого из домов в Старом городе. Я не знал, где находится таверна, в которой собиралась остановиться Иона, и дальше меня вела эльфийка.

Мы прошли узкими улочками мимо Дворца Альгера — он возвышался на холме тремя темными башнями и стеной, окружавшей сад. Ниже площади Арно рядом с Западным акведуком находилась та самая таверна: довольно видное трехэтажное знание из желтовато-серого камня. Над входом красовалась деревянная вывеска с надписью: «Добрый Лирки» с улыбающейся физиономией эльфа. И теперь я, кажется, понимал, почему дочь Элатриля привела меня именно сюда. Да… Лирики, несмотря на мягкость звучания, вовсе не женское, а мужское эльфийское имя.

У дверей, тяжелых дубовых околачивались двое прилично одетых, но подпитых мужиков. При виде Ионэль один удивленно присвистнул, другой зацокал языком и расплылся в улыбке. Чтобы избежать ненужного диалога, я дал понять, что дама со мной: с галантностью открыл перед эльфийкой дверь и сказал:

— Прошу, дорогая.

В зале, уютном, с диванами и изящными столиками в эльфийском стиле, живыми цветами в вазах, было немноголюдно, если не считать пожилого мужчины в бархатном наряде и двух девушек рядом с ним. Над стойкой висели огромные часы, сделанные в форме бронзового замка. На простенках справа и слева картины с изображением неизвестного мне города, не похожего на Вестейм, но не менее красивого, с островерхими башнями, утопающими в зеленых садах.

Я подошел к стойке распорядителя и тут же передо мной появился паренек в темно-синей форме с лацканами.

— Бери номер с водой и на втором этаже, — шепнула мне Ионэль.

— Свободные комнаты есть? — спросил я, облокотившись о стойку.

— Как же не быть, господин — есть. Но у нас не дешево, — парень скептически оценил мои возможности из-за потрепанной, почти нищенской одежды.

— Мне нужно на втором этаже с водой, — сказал я, не совсем понимая, что значит «с водой». Память прежнего Райса такую подсказку не давала, он, наверное, никогда не останавливался в приличных тавернах.

— И с видом на сквер, — подсказала эльфийка.

— Если с видом на сквер, то такая только одна с одной большой кроватью и даже библиотекой, — паренек справился с записями в журнале. — Стоит это 35 гинар, уважаемый господин. Разумеется, за сутки. Будете брать?

— Стоп! С двумя кроватями! — воспротивилась Иона. — У вас была такая с двумя кроватями!

— Так это было больше года назад, уважаемая госпожа. Там мебель поменяли на новую, — объяснил служащий. — Так будете брать?

— Да, устраивает. Нам на два дня, а там дальше посмотрим, — сказал я раньше, чем Ионэль успела возразить, развязал кошелек и отсчитал 70 гинар.

Парень за стойкой выдвинул ящик и протянул мне ключи с круглым бронзовым жетоном:

— Прошу господин. Номер очень хороший. Один из самых лучший. Как подниметесь по лестнице, так налево четвертая дверь. Обеденный зал у нас открыт целый день, да и ночь, можно сказать, всю открыт. Еду и напитки можно подать в номер. Обращайтесь, буду рад услужить. И очень прошу, осторожнее с книгами. Хозяин ими дорожит. Дает своей милостью гостям для чтения, но просит доброго к ним отношения.

— Благодарю, — я кивнул, глянув на номерок на жетоне.

— Шетов волчонок! А ты не жадный. Даже слишком не жадный, — сказала Ионэль, поднимаясь рядом со мной по лестнице. — Ты хоть понимаешь, что ты сейчас отдал больше половины своих денег и при таких тратах тебе скоро будет не на что купить еду, не говоря уже о комнате в приличной таверне. Опять будешь сидеть, жевать черствый хлеб в какой-нибудь дыре, похожей на ту, откуда я тебя вытащила.

— Детка, у меня в мешке когти оборотня — сегодня продам их. А на днях найду на чем заработать. Может обращусь к тому торговцу или к графине Арэнт, — я не стал говорить эльфийке, что собираюсь навестить графиню уже завтра. — Если они не предложат ничего способного меня заинтересовать, то где-то здесь есть доски объявлений с предложениями для магов и наемников — там можно что-то подобрать.

— Райс, ты в своем уме? Сам же сказал, что твоя возлюбленная Ольвия может быть оборотнем. И после этого ты думаешь идти к ней, спрашивать о работе? — она смотрела, как я, звеня ключом, пытался открыть неподатливый замок двери с номером 26. — Единственное, что она может тебе предложить, это заманивать жертв к ее ужину или тебя самого сделает ужином.

Мне показалось, что Ионой сейчас говорит ревность. И это было очень приятно. Открыв двери, я впустил эльфийку и решил немного подразнить ее:

— То, что Ольвия оборотень — лишь версия, в которую ты сама не слишком веришь. У нее очень милое личико, сама она утончена, обаятельна дама. Трудно представить, будто под таким обольстительным обликом может скрываться чудовище.

— Милое личико? — эльфийка, потеряв осторожность, стукнула о стол своим дорожным мешком. Порывисто подошла к окну и отдернула штору. — Она тебе так сильно нравится?

Наверное, я переиграл. Иона явно злилась. Не отвечая ей, я зашел, оглядывая просторную комнату с большой кроватью с резным изголовьем и балдахином в эльфийском стиле. Здесь же был шифоньер и шкаф с глиняными статуэтками, на одной из полок действительно стояли книги — впервые такое вижу в тавернах. Слева под гобеленом со сценой охоты на оленя располагался стол и стулья на витых ножках.

— Зачем тебе графиня, Райс? Я могу найти хорошую работу для нас троих. Как только приедет Яркус, мы придумаем что-нибудь. Может будет еще один заказ на оборотня или вампира, — сказала она, открыв половинку окна и глядя на маленький зеленый сквер внизу.

— Я же спрашивал, а ты не хотела меня брать в вашу маленькую команду, — сняв дорожный мешок, я положил его на кровать, застеленную синим бархатом с золотым шитьем.

— Тогда я не была уверенна я тебе. Теперь этот вопрос можно рассмотреть, если Борода не будет против станешь третьим, — она повернулась ко мне.

— Иона… — я подошел к ней.

— Да? — она ожидала продолжения, и ее острые ушки вздрогнули под светло-льняными волосами.

— Ты ревнуешь меня к Ольвии, — я, прищурившись, смотрел на нее.

— Ты с ума сошел, Райс! Конечно же нет! Не рассчитывай на это! — вспыхнула она, снова отворачиваясь к окну. — Я никогда не буду тебя ревновать, потому что ты мне вообще безразличен!

— Точно никогда не будешь? А то мне показалось, что ты именно поэтому не хочешь, чтобы я спросил о работе Ольвию Арэнт, — я повернул ее к себе.

— Успокойся, волчонок. Тебе показалось. Не забывай, что я намного старше тебя и вообще… — она попыталась отвернуться, но я задержал ее.

— Что вообще? — я обнял и поцеловал в шею, потом в губы.

— Ничего вообще. Все, Райс, хватит. И запомни, если я позволяю тебе меня целовать, то это ничего не значит, — эльфийка откинула голову назад, облизнув мокрые губы.

— Но что-то же значит? — не унимался я.

— Только то, что ты еще просто волчонок и я не хочу тебя слишком расстраивать. Идем лучше пообедаем. Я угощаю. Нам нужно еще успеть в лавку к Ирдемсу — он иногда рано закрывается, — она оттолкнула меня.

— Хорошо. А что значит комната с водой? — спросил я, хотя уже догадывался, направляясь к двери между двумя пилястрами.

— Это значит, что здесь есть теплая вода и можно помыться, — объяснила Иона, последовав за мной. — Такое удовольствие есть почти во всех приличных тавернах Элатриле, а в Арленсии, увы, редко где. «Добрый Лирки» основал один богатый эльф из Маэльса. Хотя убранство здесь не такое роскошное, как в тех, что в Среднем городе или Высоких домах, но здесь все сделано очень удобно. И здесь вкусно кормят.

— Вкусно, это с точки зрения эльфов? — рассмеялся я, хотя мне кухня остроухих нравилась.

Хотя обед вышел очень запоздалый, мы с удовольствием предались ему в нижнем зале. Иона заказала запеченную рыбу и много овощей. Я не стал оспаривать выбор эльфийки и ел то же самое. Потом мы долго пили ароматный чай. Как сказала Ионэль, он настоян на травах с зеленых гор, возле которых она выросла. Я просил рассказать Иону свою историю. Спрашивал, что заставило ее покинуть Элатриль и переселиться в Арленсию при этом выбрав весьма неспокойную и опасную жизнь. Однако, она ответила, что может быть когда-то поведает о себе, но не раньше, чем я стану ее настоящим компаньоном, равным Якурсу.

Из «Доброго Лирки» мы вышли, когда стрелки часов показывали Час Береса, что в переводе на наше арленсийское время примерно 16 часов. Обходя амбары, спустились к Масляному кварталу и там, на одной из широких, но не особо приметных улочек Ионэль подвела меня к весьма солидному видом дому: каменному, двухэтажному, с высокими окнами, убранными кованными решетками. Над дверью на толстых цепях висела бронзовая табличка. На ней значилось: «Алхимическая лавка Ирдемса, магистра тайных преобразований» — вот так основательно, как бы не оставляя сомнений, что хозяин сего заведения ерундой не занимается.

Мы зашли в длинный зал, освещенный колбами с самосветными нитями. Такое освещение придумали еще нубейские алхимики: тонкая проволока из особого сплава напитывалась энергией алхимических реакций. Затем ее скручивали, убирали в колбу или иной стеклянный сосуд, который заполняли особым газом, плотно закрывали, и проволока светила много дней. Светила ярче чем хорошая свеча, правда при этом давала немного тепла — от такой не согреешь даже руки. Называли их как самоцветные нити, так и самосветные колбы. Очень удобный способ освещения, но дорогой. Такое могли позволить только в престижных тавернах и богатых домах.

Иона прошла сразу к прилавку и заговорила с неприветливой девушкой в черном переднике, а я прогулялся вдоль полок, разглядывая склянки с разными зельями, пучки сухой травы, минералы и светящиеся кристаллы. Под стеклом горсткой лежали крупные зубы, возможно принадлежавшие троллю, хотя эти чудовища редкость для южной Арленсии. Там же лежали пучки грубой бурой шерсти, происхождение которой не берусь угадать.

Я подошел к прилавку, когда девушка в черном переднике, открыла низкую дверь и позвала:

— Господин Ирдемс! К вам госпожа Ионэль с новым клиентом.

Раздался дребезжащий металлический звук, затем шаги и в зал вошел мужчина лет сорока, лысоватый, приземистый, с темными, почти черными глазами.

— Приветствую, Ирдемс, — сказала Ионэль, повернувшись к нему. — Я добыла, что обещала. И знаешь, оно полно темных пятен. Их, наверное, больше тридцати. Сколько заплатишь?

— Ионэль, я должен посмотреть. Как я могу сказать сразу цену? — растягивая слова произнес алхимик.

— Принесу завтра. Свежесть обещаю — оно в твоей шкатулке, и добыли мы его вчера в ночь, можно сказать даже сегодня. Летела драконом. Назови хотя бы примерную цену. Давай, не разочаруй, — эльфийка хитренько улыбнулась. И добавила: — Яркус из-за нашей добычи сильно пострадал. Он серьезно ранен. Говорит, морозит, как прошлый раз. Наверное, снова потребуется твое зелье.

— Ты умеешь поднимать свою выгоду. И ты же знаешь, Ионэль, я плачу больше чем другие. Давай так… — Ирдемс на миг задумался. — Тысячу двести гинар золотом и по двадцать за каждое пятно. Только явное, черное.

Ионэль молча смотрела на него, и тогда алхимик добавил:

— Плюс зелье для Яркуса, если ему потребуется. И мазь заживления. Дам самую лучшую, на основе жира тролля.

— Хорошо, уговорил. Принесу завтра утром. Сегодня не получится. И вот еще, знакомься, — эльфийка в пол-оборота повернулась ко мне, — это магистр Райсмар Ирринд. С виду он молод, но поверь, он очень сильный маг. У него тоже есть товар. Прими по хорошей цене, — Иона подмигнула мне и сказала: — Райс, доставай свои коготки.

Я поставил мешок на столик, извлек из него сверток и положил его на прилавок, аккуратно разворачивая ткань. Алхимик взял самый крупный из когтей со стесанным кончиком, поднес к светящейся колбе и осматривал с минуту, потом заключил:

— Хорошие когти. С того же зверя, что и сердце?

Иона кивнула, обернувшись на скрипнувшую дверь.

— Возьму все за 150 гинар. Не могу больше, Ионэль. У меня зелье на них плохо сейчас идет. Одна надежда на аютанцев, но они что-то редко заходят, — пояснил он и тут же приветствовал вежливым кивком подошедшего к прилавку человека: — Здоровья вам и долгих лет, магистр Дерхлекс!

Я повернулся и обомлел: передо мной стоял Гархем Дерхлекс. Он смотрел на меня с изумлением еще поболее моего, и взгляд магистра был недобрым. Входная дверь снова открылась. Теперь мое изумление удвоилось: в зал вошла Ольвия Арэнт с телохранителями. Мигом вспомнились слова Гирхзелла. Но кто мог подумать, что все повернется так? Какого шета нас понесло сегодня к алхимику⁈ Ведь можно было отговорить Иону, можно было как-то нажать на нее! Хотя эти эмоции сейчас бессмысленны. Бывает так, что кости судьбы уже брошены, и случится то, что должно быть.

Глава 16

Каверзный вопрос

Графиня Арэнт не сразу заметила меня. Ее внимание привлекли то ли склянки с зельями на средней полке, то ли тускло светящиеся кристаллы, переложенные слоями мха. Поэтому мне выпала минута неприятного общения с магистром Дерхлексом. Очень не хотелось, чтобы он понял, какой товар я продаю. И уж если магистр распознает когти вампира на прилавке, то пусть тогда связывает черные жутковатые крючья со мной, а не госпожой Ионэль, потому что сейчас мрачное предсказание дракона нависло над эльфийкой гораздо более явно, чем то было пять минут назад.

— Меня устраивает, — с легкой небрежностью сказал я алхимику, желая, чтобы он поскорее убрал когти с прилавка. И, отвлекая Гархема Дерхлекса, подвинулся в его сторону и произнес: — Где бы еще встретились, магистр. Вы, наверное, очень гнали лошадей, раз так быстро добрались до города. Не загнали, несчастных?

— Не ваше дело, как мы их гнали. И встреча с вами, надо признать, крайне неприятна, — его взгляд все же зацепился за лоскут ткани, на котором лежал мой товар — алхимик, как назло, не спешил его убрать.

Потом Ирдемс увидел подходящую к прилавку графиню и, вовсе забыл о когтях. Он заулыбался и с поклоном в сторону госпожи Арэнт произнес:

— Сердечно рад, ваше сиятельство! Жаль, нечасто балуете нас визитами, но всякий раз, когда вы здесь, становится светлее!

Поворачиваясь к Ольвии Арэнт, я на миг уловил взгляд эльфийки: в ней не было ни капли испуга, лишь раздражение от появления дамы, о которой мы недавно говорили.

— Подожди на улице, — тихо, но требовательно сказал я Ионе. И уже повернувшись к графине, улыбнулся, приветствовал ее легким поклоном:

— Как необычно играет нами судьба. Рад видеть, ваше сиятельство!

— Райсмар Ирринд… — она тоже улыбалась, зрачки ее глаз сейчас казались огромными. — Вы меня не перестаете удивлять. И с каждым разом все больше. Как же так вышло, что вы остались в Темной Балке, вроде как помочь вашей подруге и при этом оказались в Вестейме раньше меня? Да еще, как я вижу, с ней, — она бросила короткий взгляд на Ионэль. — Наверное, вам знакома какая-то особая магия?

— Никакой магии, ваше сиятельство, только дракон и 200 гинар, — пояснил я, понимая, что она смотрит на когти, до сих пор неубранные шетовыми алхимиком.

Мышцы на лице графини дрогнули, и она спросила, указывая на прилавок:

— Это ваше, Райс?

— Это мое, — неожиданно сказала Ионэль.

— Это мое, Иона! Не надо спорить. Это исключительно моя добыча. Очень прошу, подожди меня на улице, — сказал я и при этом пожалел, что так сглупил. Самым разумным было сразу, как я увидел Гархема Дерхлекса, убрать когти с прилавка в свой мешок. Сделать вид перед алхимиком, что меня не устроила цена, и долой с глаз такой опасный товар!

— А что это за когти? Медвежьи что ли? — полюбопытствовала Ольвия, обращаясь к Ирдемсу.

— Нет, ваше сиятельство, медвежьи, как правило, чуть побольше и у них другая форма в поперечнике. Это когти оборотня, — пояснил хозяин лавки, выкладывая на столешницу три золотых монеты и четыре серебряных.

— И свежие, да? — госпожа Арэнт взяла ближний коготь, глядя на срез, где осталась запекшаяся кровь и немного шерсти. — Как я понимаю, вы, господин Райсмар Ирринд, желаете продать это. Я бы купила их. Назовите цену?

— Зачем вам, госпожа⁈ — удивился до сих пор молчавший магистр. — Подобное очень нежелательно иметь дома. С точки зрения магической науки, они могут принести беду. Правильнее оставить их алхимику.

— Я так хочу! Назовите цену, Райс, — она повернулась ко мне, и мне не понравился ее взгляд. В нем было сожаление и скрытая боль. Так смотрит женщина, которую ты чем-то очень разочаровал.

— Я могу подарить их вам, госпожа Арэнт, — отодвинув монеты, выложенные хозяином лавки, я обернул когти тканью, на которой они лежали.

— Он хотел продать их за двести гинар, — вступила в разговор Иона. — Но господин Ирдемс не имел возможности заплатить больше ста пятидесяти.

— Хорошо, я возьму за двести, — графиня зазвенела кошельком. — Вы, наверное, рисковали жизнью, Райс. Мне даже как-то неловко предлагать вам за такой труд и такие огромные риски каких-то двести гинар. Вы сам выследили оборотня и смогли убить его?

— Да. Так вышло, — ответил я, чувствуя, что слова Ольвии доставляют боль прежде всего ей самой.

— Какое вам дело, ваше сиятельство⁈ Это наша охота! Мы делаем этот мир чище и светлее. А вовсе не вы, якобы свои светлейшим присутствием! — вспыхнула Ионэль.

— Эй, крошка! Поосторожнее со словами! — телохранитель графини, тот, что стоял ближе ко мне, засопел от негодования.

Магистр Дерхлекс резко повернулся к эльфийке.

— Не нужно ее трогать! — предостерегла Ольвия, видя воинственный настрой своей свиты. — Эта женщина просто погорячилась. Возможно, я задела ее особые чувства, говоря об охоте на оборотней. У многих к этому вопросу очень нервное отношение.

— Иона, пожалуйста, подожди на улице! — еще раз настоятельно попросил я.

— Как скажешь! — фыркнула она и направилась к выходу.

— Прошу, не сердитесь на нее, ваше сиятельство, — попросил я графиню.

— Я не сержусь, но мне немного обидно, — она отсчитала двести гинар и протянула мне.

Я взял монеты, на миг задержав ее пальцы, как это делал в Темной Балке. Только сейчас это касание стало дольше.

— При чем обидно не из-за ее слов — мне все равно, что она думает. Обидно из-за вас, Райс, — сказала она, отходя от прилавка.

— Пожалуйста, поясните, — я направился за ней, протягивая сверток с когтями.

— А нужно ли? — госпожа Арэнт остановилась у стенда с черепом тролля, желтым, массивным, с огромными клыками. Вряд ли он имел какой-то алхимический смысл в лавке Ирдемса, скорее добавлял ей мрачной и таинственной атмосферности.

— Ольвия, я не хочу, чтобы мы расстались в непонимании и на такой печальной ноте. Прошу, поясните, — попросил я. Она молчала, и я добавил: — Я собирался завтра навестить вас.

— Мне кажется, Райс, мы знаем друг о друге немного больше. Только не позволяем это знание проявить в разговоре. Если собирались, то навестите. Я не откажусь поговорить с вами. Приходите к Часу Береса, — сказала она, делая вид, что с интересом рассматривает череп.

— Ольвия… — я осторожно коснулся ее руки — она ее не вырвала. И сейчас было искушение войти во второе внимание и попытаться определить оборотень она или нет. Но я этого не сделал, хотя прочувствовал амулет на ее шее — в нем был заговор на сокрытие. При чем очень сильный заговор, сделанный высоким мастером. Такие амулеты просто так не надевают.

— Вам нравится держать мою руку, Райс? — спросила она, шевельнув плацами. Они неожиданно вздрогнули, и я понял, что графиня прислушивается к разговору магистра Дерхлекса и алхимика.

— … наберитесь терпения, господин Дерхлекс. Завтра эта эльфийка принесет очень хорошее сердце. Хотя бы еще четыре дня и все ингредиенты будут у меня, — донеслись слова Ирдемса.

— Да. Мне очень многое нравится в вас, — произнес я, возвращаясь к вопросу Ольвии и стараясь нескромными словами перебить ее интерес к сказанному хозяином лавки.

— Поспешите за своей подругой, Райс. Иначе она уйдет, — сказала госпожа Арэнт, убирая руку. — Я вижу, она ревнует вас ко мне. Очень глупо с ее стороны. Ступайте! — она отвернулась и направилась к магистру Дерхлексу.

Глядя ей вслед и слушая разговор алхимика с магистром, я понял, что Ирдемс делает какое-то особое зелье для Гархема Дерхлекса. Важным компонентом этого снадобья будет сердце оборотня и какие-то важные компоненты еще — я слышал о подобных рецептах. Теперь стало совершенно ясно: для графини Арэнт скоро не будет секретом, что то самое необходимое сердце оборотня завтра принесет моя подруга Ионэль.

Я поспешил на улицу, опасаясь, что эльфийка ушла. К счастью, она стояла недалеко, разглядывая цветы в крошечном палисаднике дома ниже по улице.

— Иона, дорогая, зря ты так, — сказал я, подходя. — Зачем все это сказала? Зачем обратила на себя внимание? Боюсь, теперь опасения Гирхзелла приобретают еще больший смысл.

— Успокойся, Райс! — эльфийка резко повернулась ко мне. — Я не боюсь твою графиню. Сказала, чтобы сразу обозначить, кто из нас кем является. Если она в самом деле оборотень, то пусть боится. Пусть знает, что если она будет убивать людей, то однажды я приду и за ее сердцем.

— Хорошо. Позволь завтра отнести шкатулку алхимику мне. Ты можешь подождать в переулке по соседству, — я оперся на заборчик, разглядывая большие фиолетовые цветы, название которых я не знал. Кажется, их завезли из Южного Элатриля, и теперь эти цветы входили в моду в нашем королевстве.

— Нет. Я сделаю это сама. Тем более у тебя нет достаточно доверительных отношений с Ирдемсом. У тебя он может даже не взять. Хотя ты появился сегодня рядом со мной, все равно, это слишком мало, чтобы он начал тебе доверять, — сказала он, поправила ремень, отягощенный мечом — Эроком, и решила: — Давай спустимся к реке. До ужина еще много времени, а я люблю смотреть на воды Весты, люблю смотреть, как ловят рыбу.

— Идем, — согласился я и поинтересовался: — По пути не будет одежной лавки? — я знал эту часть города неплохо, но пока был прежним Райсом одежными лавками не интересовался, поскольку на новую одежду у меня не было денег.

— В Масляном квартале их несколько. Правда там больше женских одежд, но есть и мужские, — Ионэль направилась по улочке вниз к реке.

— Знаешь, что я напоследок услышал у твоего алхимика? Этот человек из свиты графини, который подошел к прилавку первый, его имя Гархем Дерхлекс. Он вроде как магистр. Так вот, он ждет от Ирдемса особое зелье, важным ингредиентом его должно стать сердце оборотня, на которое Ирдемс завтра рассчитывает, — сообщил я эльфийке.

— Знаю. Зелье это называется «Свежесть Велиссы». Его готовят из сердца оборотня, желчи и мозга вампиров. Стоит оно огромные деньги, — Ионэль свернула к сторожке стражей и вышла на мостовую. — «Свежесть Велиссы» продлевает молодость и жизнь, — продолжила она. — Говорят, что если его пить вовремя, по прописанной алхимиком схеме, то можно прожить 500 лет. Из-за высокой цены это снадобье заказывают у Ирдемса только очень состоятельные клиенты. Говорят, из одного сердца оборотня можно получить три-четыре дозы «Свежести Велиссы». Ирдемс продает одну дозу по семь тысяч гинар. Иногда по десять, если на сердце много черных пятен и оно обладает большей алхимической силой. Представляешь, как он зарабатывает на нашей опасной работе?

— Я слышал о подобных рецептах. Только там не все так просто. Туда еще входит порошок из редких минералов, цена которых почти так же высока как чистых бериллов, — я никогда не интересовался алхимическими рецептами, но они иногда попадались мне на глаза на свитках, с которыми приходилось иметь дело в прошлых жизнях. — Так что, заработок Ирдемса на самом деле меньше, чем тебе кажется, учитывая огромные расходы на приготовление подобных снадобий.

Мы прошлись по набережной Весты в сторону Железного моста. Он уже виднелся за невдалеке: огромные, чуть поржавевшие статуи воинов — они служили опорами и украшением самого моста. Иона остановилась там, где несколько рыбаков сидели с удочками у деревянного настила, и сказала, что постоит немного здесь. Я же попросил ее никуда не уходить до моего возвращения, а сам вернулся к цветочницам, стоявшим возле хлебной лавки. Купил у них те самые фиолетовые цветы, которыми любовалась эльфийка и вернулся к ней.

Иона все еще стояла, молчаливо глядя на воды Весты, в которых отражалось небо и редкие облака. Я не стал ей мешать, присел на каменном выступе, и мои мысли снова обратились к графине Арэнт. Я подумал, если магистр из ее свиты покупает зелье, называемое «Свежесть Велиссы», то вряд ли Ольвия не знает, что оно делается из очень непростых компонентов, один из которых — сердце оборотня. А раз так, то либо графиня не оборотень, либо относится к этому вопросу достаточно спокойно. Тогда в чем причина, что ее отношение ко мне так резко поменялось, когда она увидела на прилавке когти? Почему она сказала, что ей стало обидно из-за меня, а вовсе не из-за резких слов Ионы? Пока на эти вопросы у меня не имелось ответов. Я лишь знал, что наша жизнь и движения души намного сложнее, чем можно представить. Быть может часть ответов на эти вопросы я получу завтра, во время визита к госпоже Арэнт. И еще я подумал, что начинаю испытывать сильное влечение к ней, в то время как в моей правой руке, пока убранной за спину, был букет роскошных цветов для Ионэль. Да, так бывает. Со мной так случается очень часто, когда сразу две женщины влекут меня и сила этого влечения растет с каждым часом. И я не хочу управлять своими чувствами и своими желаниями, хотя умею это делать. Я, как Астерий, хочу сполна испытывать вкус очередной своей жизни, такой, какая она есть: с горечью и сладостью, с разочарованиями от неудач и восторгом от побед, с любовью и ненавистью.

Я заметил, что Ионэль ищет меня взглядом. Встал и подошел к ней. Затем протянул эльфийке скрытый за спиной букет.

— Дорогая, я видел, ты любовалась этими цветами. Пусть они сегодня будут с тобой, — сказал я.

— Волчонок! — она рассмеялась, приняв цветы. — Ну скажи, что ты в меня влюбился?

Вот сейчас она меня поймала. Поймала за самое уязвимое место: я не умею говорить о любви. И есть еще большая сложность: я не могу понять себя, определить ту точку, где эта любовь начинается. И еще я не хотел врать. Поэтому сказал так:

— Я начинаю в тебя влюбляться. Ты мне вскружила голову в первый же вечер.

— Не пытайся хитрить. Скажи, что ты любишь меня, — настояла Ионэль, поднеся цветы к лицу и вдыхая их аромат.

Я замялся. И эльфийка помогла мне полушепотом:

— Соври, волчонок. Все мужчины очень легко врут в этом вопросе. Ну же!

— Я тебя люблю! — сказал я, обхватил ее, прижав к себе и глядя в серые эльфийки, серые с голубым оттенком. Она их прикрыла и запрокинула голову. Я уже знал, что Ионэль нравятся поцелуи в шею и впился в нее, точно вампир, чувствуя как пульсирует ее жилка под нежной кожей и как расслабляется ее тело в моих объятиях.

Мы вернулись в «Добрый Лирки», когда уже смеркалось. Сразу пошли в обеденный зал, и я заказал для Ионы острую жареную рыбу и салат по-тайсимски, себе взял жаркое из фазана с южными специями. Запивали мы красным луврийским вином — его принести целый кувшин, холодный, запотевший, видно сразу кухня этой таверны не скупилась на алхимические охладители или лед с высоких горных вершин, до которых было не близко.

После ужина мы поднялись на второй этаж. Я держал в одной руке кувшин с недопитым вином и долго возился с ключом, пытаясь открыть нашу дверь.

— Райс, шет тебя, ты что такой пьяный с двух бокалов? Дай сюда! — Иона выхватила у меня ключ и без труда открыла дверь.

— У меня просто проблема с замками, — пояснил я, проходя в комнату, освещенную двумя тусклыми самосветными колбами. — Должна же быть у магистра Райсмара Ирринда хоть какая-то слабость.

— У тебя очень много слабостей, — рассмеялась Ионэль, и на эльфийку, кажется, луврийское вино повлияло сильнее чем на меня. — Мне надо освежиться, сказала она. Взяла свой дорожный мешок и исчезла за дверью, где скорого послышался плеск воды.

Я же задумался, как сохранить букет с фиолетовых цветов. Не нашел ничего лучшего, как сбегать вниз и попросить большую пивную кружку с водой. Пришлось заплатить за нее два гинара и еще подождать, словно за водой подавальщица ходила не на кухню, а к колодцу в другой конец города. Когда я вернулся, Ионэль уже вышла из водной комнаты. Одетая в легкий шелковый наряд на эльфийский манер, она сушила волосы полотенцем. Увидев мою заботу о ее цветах, Иона так и засветилась от радости.

— Дорогая, ты сказала, что у меня много слабостей. Будь любезна, назови хотя бы еще одну, кроме неумения быстро справляться с замками? — я подошел к ней сзади, так что в зеркале при блеске свечей видел сразу ее и свое лицо.

— Твоя слабость это я. Ты же сам признал, — произнесла она. — Разве это мало на данный момент?

Я обхватил ее, прижимаясь сзади, так что она почувствовала все мое огромное стремление к ней. Мои руки скользнули по ее бедрам и поднялись выше, замерли на груди эльфийки. И ее дыхание на миг остановилось.

— Райс, я тебя предупреждаю… — прошептала она, накрыв мои ладони своими.

— Дальше… — я ждал ее дальнейших слов, но Ионэль молчала.

— Нам не надо переходить эту грань. Мы оба потом пожалеем. Не знаю, может тебе все равно, но я точно пожалею, — сказала она после глубокого вздоха.

— Из-за Яркуса? — спросил я, слегка сжав ее груди.

— Нет. Хотя он тоже имеет значение. Я очень не хотела, чтобы ты брал номер с одной кроватью. Шет!.. — эльфийка закрыла глаза и поджала губы. — Надо было мне взять свою комнату и не играть тобой. Я сама виновата.

— Ты виновата лишь в том, что боги сделали тебя такой красивой, — подхватил ее на руки опустил на кровать. Опустил несколько неловко, даже грубо, оступившись на последнем шаге.

— Райс!.. — она отвернулась от меня, в то время как я торопливо избавлялся от одежды.

Я так спешил, что руки плохо слушались меня. Казалось, еще несколько мгновений и Ионэль передумает сдаваться мне. Залез на кровать, наше застежки на боку ее эльфийского наряда. Иона не сопротивлялась, и через минуту я любовался ее нагой красотой.

***(Поскольку данная книга не в категории 18+, нескромная сцена доступна только на Бусти (см. ссылку в «Примечаниях автора» сразу над комментариями. Позже я выложу эти сцены на АТ отдельной книгой (бесплатно)

Мы не спали почти до полуночи. Когда в окне появился голубой диск Андры, и комната наполнилась волшебным лунным отблеском, мы окончательно обессилили от страсти, лежали просто прижавшись друг другу и дыша в унисон.

Ионэль незаметно уснула в моих объятиях. Я осторожно вытянул руку из-под нее, укрыл эльфийку пледом. А сам задумался о предстоящем дне. О том, что обязан сходить к Ольвии Арэнт. Обязан потому, что Гирхзелл обозначил угрозу для Ионэль, исходящую от графини, да и сам я как маг чувствовал нечто подобное. А еще… — в этом я будто не хотел признаваться самому себе — еще потому, что Ольвия влекла меня так же сильно как Ионэль или может еще сильнее. Я всегда был хищником по отношению к женщинам. При чем жадным хищником. Заставить себя быть другим, наверное, так же трудно как заставить волка питаться травой.

Я еще раз обмылся в водной комнате, подставляя тело теплым струйкам, падающим из бронзового бака. Обтерся влажным полотенцем и лег рядом с Ионэль. Пришла истома. Такая, что я совсем размяк, и веки опускались на глаза, но я не мог позволить себе уснуть сразу. Требовалось использовать эту ночь, чтобы активировать еще один из моих магических шаблонов. Мне остро не хватало магического щита. Почти не думая, я вышел на тонкий план, сосредоточился на глубинах своего ментального тела и выбрал «Щит Нархана». Активировал его, привязывая к данному физическому телу точками активными для магического действия, и уже потом позволил себе провалиться в сон.

Глава 17

Алусинская ведьма

С утра Ионэль выглядела расстроенной, и я не понимал причин. Она не улыбалась как обычно, а на мой поцелуй ответила холодно, точно прошедшей ночью между нами ничего не было. Я не лез к ней с вопросами, но когда мы спустились на завтрак и устроились за столиком, тем самым, где ужинали вчера, все-таки спросил:

— В чем дело, детка? Ты чем-то расстроена?

Она не ответила, просто мотнула головой, так что ее волосы разметались, обнажая острые кончики ушей. В этот момент, чтобы принять заказ, подошла подавальщица — полная светловолосая дама в темно-синем переднике. Я попросил свиную грудинку по-вестеймски и лепешку с пряными травами и сыром. Иона только тушеные овощи и чай. Когда подавальщица ушла, я вернулся к прерванному разговору и сказал:

— Нам же было хорошо вчера. Даже не думал, что ты такая чувствительная…

— Замолчи, Райс! Не надо мне напоминать, какая я в постели! — вспыхнула она, и мне показалось за малым не ударила меня пяткой по большому пальцу ноги, как делала раньше.

Но я на этом не сдался, подсел к ней ближе, взял ее руку и сказал:

— Почему ты такая с утра? Я тебя чем-то расстроил? Ионэль, — я коснулся пальцем ее подбородка, желая, чтобы она повернула голову ко мне.

— Ты здесь не при чем — дело во мне. Если я скажу, ты не поверишь. И все равно это бессмысленно! — отозвалась она, бросив на меня короткий взгляд.

— Ну скажи. Пожалуйста. Очень постараюсь тебя понять, — попросил я.

— Все просто Райс. Ты мне нравишься. Я не знаю, как тебе это удается, но никто и никогда так быстро не захватывал мое внимание, а ты сумел. Несмотря на то, что ты маленький волчонок, а я намного старше тебя, — сказала эльфийка, не глядя на меня. — Вообще не понимаю, что меня в тебе привлекло.

— Если я нравлюсь, мне это приятно знать. Что в этом плохого для тебя? Кстати, ты тоже захватила мое внимание с первых минут еще тогда, в «Пасти Дракона». И помнишь, что я сказал тебе, подарив цветы? — спросил я, еще больше не понимая ее.

— Ты сказал это, потому что я так попросила. Но дело не в этом, Райс. А в том… — она снова бросила на меня короткий взгляд. — В том, что было между нами, такое больше не повторится. Знаю, тебе это неприятно слышать. И мне это неприятно говорить. Если бы ты был мне совсем безразличен, то все было бы проще. Но… — она замолчала, потом добавила чуть резче: — Но не обольщайся. Если я сказала, что ты мне нравишься, то совсем чуть-чуть.

— А почему между нами этого не повторится? — теперь я совсем был сбит с толка.

— Потому. Потому, что на мне проклятие ведьмы, — она повернулась, на двух шумных мужчин, занявших места через столик от нас.

— Иона, ну-ка посмотри на меня, — привлек я ее внимание. Когда я поймал взгляд серо-голубых глаз эльфийки, то сказал: — Я — маг. Очень хороший маг — поверь в это, как поверила первый раз, когда я даже не смог зажечь свечу из-за некоторых причин. Ты пока еще не знаешь, мою силу. Какие к шету ведьмы⁈ О чем ты говоришь? Я могу снять любое проклятие, если оно есть. Но, как правило, люди лишь думают, что им что-то прицепили ведьмы, на самом деле этого нет. Расскажи мне все подробно.

— Ладно, я скажу… — она будто собиралась мыслями, вертя в руках ложку и поглядывая на двух эльфиек возле окна. — Это случилось почти двадцать лет назад. В деревне под Алусином, меня прокляла старая ведьма за то, что я подстрелила ее утку. Мне захотелось проверить натяжение новой тетивы, я выстрелила и убила утку. Ведьма сказала, что теперь моя судьба быть шлюхой, у которой никогда не будет своего мужчины, и всякий раз я буду спать с новым и страдать от этого. Никогда не смогу остановиться, никогда не найду человека, который пожелает связать со мной свою жизнь или хотя бы пробыть какое-то время. Я была в то время девственна, и в общем-то не помышляла ни о каком мужчине, хотя жила среди мужчин. Жила в стае, которую называли Волки Авия. Мой отец был вторым в нашей стае после вождя, хотя он не слишком занимался моим воспитанием, когда я была ребенком, и часто пропадал, выезжая в Маэлис и выполняя какие-то особые задания. После того проклятия ведьмы прошло несколько дней. Ее слова не забылись. Я много думала о них, представляла, что сказанное ей на самом деле исполнится и жизнь повернется так, что я буду скитаться по тавернам, отдаваясь мужчинам за деньги. От этих мыслей было страшно и гадко на душе. Ведьма и ее мертвая утка иногда снились мне по ночам — это было хуже всяких ночных кошмаров.

Подошла подавальщица, принесла наш завтрак, расставив тарелки и чашки, разместив в центре стола большой, парящий из носика чайник.

— Через месяц мы переехали в Маэлис, — продолжила Ионэль, придвинув свою тарелку. — Там к нам присоединился красивый, черноволосый юноша. Он не был эльфом, и это казалось странным, потому что в стае были только эльфы. Но его приняли, потому что с ним была записка от моего отца. Этого юношу звали Яркус и он… — Иона замолчала, ковыряя вилкой тушеные овощи в своей тарелке. — Он стал моим первыми мужчиной. Так вышло. В один из вечеров, когда мы остались наедине, я ему отдалась. Сама не знаю, как так вышло в тот вечер: разговорились, он меня поцеловал, и мы оба на этот вечер будто потеряли разум. Следующих две ночи мы спали вместе. А утром появился мой отец. Он позвал меня и Яркуса и сказал, что мы брат и сестра, и что должны заботиться о друг друге до конца дней.

— Как это брат и сестра? — удивился я. — Яркус не эльф. Даже наполовину не эльф.

— Его мать аютанка, а отец, вроде как с островов Ярсоми. Да, он мне не родной по крови. Его родители погибли, когда Яркусу было два года. Мой отец воспитал его, считая своим сыном. Рос Яркус в другой стае, которая промышляла на юге Элатриля. Я знала, что у отца есть приемный сын, но никогда не видела его. Мы не сказали отцу, что происходило между нами прошедшими ночами, поклялись перед ним, что будем относиться друг к другу как самые близкие родственники, навеки связанные долгом и кровью. А когда наступила ночь, Яркус пришел ко мне, упал на колени и начал просить прощения. Хотя вина его была вряд ли больше, чем моя. Просто так легли кости Судьбы. А может на них повлияло проклятие ведьмы.

— Но что здесь такого, переспали и ладно. Он же не родной тебе, лишь названный. В Арленсии и даже Аютане такие отношения не считаются зазорными. Бывает, в брак вступают даже дальние родственники, — заметил я, поедая кусочки зажаренной грудинки с чечевицей.

— В Элатриле такое тоже не считаются предосудительным, — продолжила эльфийка. — Но среди Волков Авия свои законы. Очень строгие. И я с детства была воспитана на законах стаи и у нас названое родство выше, чем родство по крови. Мы с Яркусом поклялись друг перед другом, что между нами такого больше не случится и мы навсегда забудем прошлые ночи. На следующий день я вспомнила слова ведьмы и поняла, что они сбываются. Я старалась не замечать Яркуса и думать о нем только лишь как о брате. А через несколько месяцев у меня появился парень — он тоже был из нашей стаи. Он добивался меня довольно давно, но в этот раз я ему уступила, хотя произошедшее очень задело Яркуса. Еще через два дня этот парень погиб от стрелы телохранителей при нашем налете под Лесно. Тогда погибло много наших. В те дни, я еще не знала, что на Волков Авия объявили охоту. Не знал и мой отец. Случившееся под Лесно мы сочли просто неудачей и направились снова к Алусину. Близко к городу нас ждала засада, которая стала концом нашей стаи и всех Волков Авия. Важные люди Элатриля, на который в свое время охотились мы, наняли хороших воинов, и они в один день уничтожили почти всех нас. Погиб мой отец, мои друзья и две подруги. Чудом выжил Яркус, хотя на нем не было живого места от ран. Я выжила, отделавшись лишь неглубокими порезами. Кое-как я смогла дотянуть Яркуса до храма Мэрэилин*, но жрицы не пожелали его спасать, хотя я плакала, умоляла их. Лишь с наступлением ночи пришла одна из них и сказала, что ее послала богиня.

(*Мэрэилин — эльфийская богиня магии, скрытых сил, живущая в мире снов.)

Иона замолчала, принявшись за остывающую еду в своей тарелке. Я не торопил ее, доедая лепешку и размышляя о сказанном ей. О так называемых «стаях» — по сути бандах, которые якобы исполняли волю богини Наирлесс, я слышал раньше. Якобы эти стаи выполняли высшую волю, наказывая богатых или влиятельных людей, в жизни которых было слишком много бесчестия.

(*Наирлесс — эльфийская богиня порядка и справедливости, Судья Небесная)

— Жрица сказала, что боги гневаются на нас за то, что мы в своих налетах убивали не только тех, кого отметила Наирлесс, но и невинных людей. Сказала, что богиня дает нам еще один шанс. Яркуса она исцелила. И мы решили с ним навсегда уйти из Элатриля — подались в Арленсию, — сказала Ионэль, и принялась за овощи в тарелке.

Я ждал продолжения ее истории, но эльфийка молчала. Доела завтрак и налила в свою чашку чай.

— Печальная история, — сказал я, тоже переходя к чаю, — только я не понял, в чем проклятие ведьмы. Ты считаешь, что если Яркус оказался твоим названным братом, и погиб тот парень после ночи с тобой, то это и есть проклятие ведьмы?

— Нет, Райс. После этого у меня было еще восемь мужчин. Восемь! — подчеркнула она. — Одного из них убил Яркус за то, что он оскорбил меня, назвав шлюхой. Другой погиб в первой же нашей вылазке на вампиров. И еще один погиб год назад. Остальные… Как-то так складывалось, что они просто исчезали. Уходили и не возвращались. И ни с кем из них отношения не длились дольше, чем пять-семь дней. Понимаешь? Что это, как не проклятие ведьмы? Вот и ты… Я не знаю, что с тобой будет. Лучше, если ты просто уйдешь сам. Да, так лучше для тебя и меня. Лучше мы забудем друг друга, чем тебя заберет смерть.

— Допивай чай и идем, — сказал я, молча возмущаясь всей этой глупости, которую от нее услышал.

— Куда? — не поняла она, сделав глоток и держа чашку у рта.

— В нашу комнату. Я сниму твое дурацкое проклятие, а потом трахну так, что тебе больше никогда в голову не придет вспоминать о нем, — сказал я, не без удовольствия наблюдая, как ее щеки покрывает румянец, а в глазах мечется возмущение.

— Трахнешь меня⁈ — цвет глаз Ионэль стал таким же, как оттенок ее клика, который она называла Эрлок.

— Да, детка. Сделаю это с еще большим удовольствием, чем вчера. Но сначала я сниму то, что ты называешь проклятием ведьмы, — я допил чай и отставил чашку.

— Волчонок, ты думаешь, я настолько глупа, что не пыталась снять проклятие? Я обращалась к известной ведьме в Солбри, знахарке в Темной Балке и двум магам. Я заплатила много денег, но все осталось по-прежнему. Последний мой мужчина покинул меня полгода назад… — она хотела сказать что-то еще о нем, но остановил ее, взяв за руку.

И сказал:

— Слава богам, что его хоть не убил Яркус. Идем, дорогая! Мне не терпится сделать тебя свободной от всяких проклятий, — я решительно встал.

— Райс, мне нужно к Ирдемсу. Я обещала прийти с утра, — засопротивлялась она, но все же встала и пошла за мной.

— Успеется к твоему алхимику. Вместе пойдем, — заверил я, поднимаясь по лестнице.

Когда мы вошли, Иона резко сказала мне:

— Только снятие порчи и больше ничего!

— Ложись на кровать и раздвигай ноги, — повелел я, и когда она повернулась, рассерженная, глядя на меня точно дикая кошка, я рассмеялся и добавил: — Ложись, Иона. Но если хочешь, можно сделать сидя. Как тебе удобно.

Она села на стул, я устроился напротив на краю кровати. Попросил ее расслабиться и закрыть глаза. Сам сделал то же самое, входя во второе внимание. Сосредоточился, сканируя ее ментальное тело. Обычно чужие установки найти было легко, они выделялись из общего фона, свойственного каждой личности. При чем не важно, человек это, эльф или другое разумное существо. Все, что принадлежит на ментальном плане данной личности имеет свой неповторимый почерк. Разбирая слои в ментальном теле, не так сложно выделить чужеродные образования. Однако нередки случаи, когда личность принимает чужие установки так близко, что принимает их за свои. Так бывает, когда кто-то попавшийся на ментальную установку, начинает много и часто думать о сказанном ведьмой или магом-менталистом. Чтобы установка сработала, нужно напугать жертву или задеть какие-то особые струнки ее души. С Ионэль вышло именно так. Ее зацепили слова ведьмы, она много думала о них. Так много, что чужая установка перепрописалась и стала выглядеть как ее собственная. Я ковырялся в слоях ее ментального тела долго и не мог найти то, что искал. Но при этом чувствовал, что установка есть и она очень сильная. Сильная настолько, что Ионэль несознательно сама влияет на события в своей жизни.

Честно говоря, я думал, что решу этот вопрос гораздо быстрее и проще, но пока не получалось.

— Долго еще? — проявила нетерпение Ионэль. — Волчонок, не надо. Мне не смогли помочь очень сильные маги. Я потратила на это почти тысячу гинар.

— Спокойно, детка. Тебе не помогли очень сильные маги, но ты пойми, что великий магистр Райсмар Ирринд сильнее их всех вместе взятых, — сказал я, не собираясь сдаваться. Вообще-то я не сомневался в успехе. Здесь был лишь вопрос времени, потому как сейчас процесс напоминал поиск иголки в стоге сена. Ну, скажем так, не иголки, а вещицы чуть покрупнее. И тут мне пришла полезная мысль: ведь эта «вещица» может сама себя выдать. Я сказал так:

— Иона, сейчас я буду задавать вопросы, возможно очень неприятные. Потерпи. Это нужно чтобы я поскорее нашел то, что ты называешь «проклятием». На сами вопросы можешь не отвечать, но не пытайся скрыть эмоции. Готова?

— Только не переиграй, Райс! Я на все твои вопросы готова отвечать и даже не все готова слышать, — сказала она.

— Вспомни ясно, что ты почувствовала, когда ведьма сказала тебе те слова. Вспомни ясно сами слова, — попросил я, внимательно следя за ее метальным телом. Почувствовал, как какая-то часть его отозвалась, и направил внимание туда.

Я задавал вопросы, реагируя на реакции ее ментальных слоев и постепенно приближаясь к той области, где скрывалась эта коварная установка. Наконец я ее определил. Она была похожа на пятно крови с разлетевшимися в сторону брызгами. Теперь ее требовалось разрушить. Для меня было большой проблемой создать достаточно сильную, действующую установку, а вот рассоздать ее — дело достаточно простое. Иона вскрикнула и схватилась за голову.

— Сукин сын! — вскричала она, вскакивая со стула. — Что ты сделал⁈

— Все в порядке, детка. Если тебе больно, то это несуществующая боль. Каждый реагирует на такие вещи по-разному. Некоторые наоборот испытывают приятные ощущения и чувство избавления, — я тоже стал. — Ну, все… Все прошло хорошо. Иди ко мне, — я обнял ее, чувствуя, как напряженное тело эльфийки постепенно становится мягче.

— Ты уверен, что мне поможет то, что ты сделал? — тихо спросила она.

— Да, дорогая. Будь уверенна и ты. Вот посмотришь: я никуда не исчезну, буду рядом с тобой и через день, и через… сто дней, — мне хотелось сказать: «через сто лет», но это было бы ложью. Я не знаю, что будет с нами даже в близком будущем. Может мы надоедим друг другу, может не сойдемся характерами. А может госпожа Арэнт увлечет меня так, что я начну остывать к Ионе.

— Райс, это очень не понравится Яркусу, — сказала она, положив голову мне на плечо.

— Он же тебе как брат. Если он желает тебе добра, то должен принимать твой выбор и радоваться за тебя, — я подхватил ее на руки и положил на кровать.

— Он любит меня и ревнует ко всем мужчинам, которые оказываются рядом, — сказала она, отползая к подушкам.

— Ему придется смириться, — сказал я, забираясь на кровать.

В этот раз я справился с одеждой эльфийки еще быстрее.

Она целовала мою грудь и живот, а когда я положил руку ей на затылок заставляя опуститься ниже, воспротивилась:

— Нет, волчонок. Обойдешься. Мне нужно скорее идти к Ирдемсу, — эльфийка откинула плед и встала с кровати. — Я быстро обмоюсь и пойду.

— Вместе пойдем, — я тоже встал, борясь с желанием последовать за ней в водную комнату.

— Вот что, Райс… — она остановилась у двери, нагая и прекрасная, — я не хочу, чтобы ты ходил к этой графине.

— Ты ревнуешь? — улыбнулся я.

— Шетов волчонок! Я не ревную! Кто ты такой, чтоб я тебя ревновала! — вспыхнула она, и мне показалось что сейчас у госпожи Ионэль покраснели не только щеки, но и ягодицы. — Только я тебе предупредила: шутить со мной в этом вопросе не надо. Я тебя просто пристрелю.

— Ты забыла? Твой лук остался у Бороды, — рассмеялся я. — Дорогая, я лишь узнаю у графини, что она хотела от меня. И не забывай: со слов Гирхзелла от Ольвии может исходить опасность для тебя. Теперь опасность еще более явная, раз она знает, кто охотится на оборотней. Я очень не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Не пытайся меня одурачить разговорами об оборотнях. Я тебя предупредила, Райс! Если ты думаешь, что можешь спать со мной и еще бегать к другой девице, то ты очень рискуешь, — эльфийка вошла в водную комнату и заперла дверь.

Вообще-то я именно так и думал. К Ольвии Арэнт я должен попасть сегодня в любом случае. А еще я очень не люблю, когда женщина пытается управлять мной.

Глава 18

Эльфийские стрелы

Я знал, что после алхимика Ионэль хотела сходить к своему знакомому из Элатриля — он иногда предлагал работу, стоившую увесистую горстку гинар. Мне визит к этому эльфу тоже был интересен, но я рассудил, что это лишь удобный повод расстаться с моей подругой до вечера. У меня будет время пройтись по одежным лавкам, а главное, зайти в назначенный час к графине Арэнт, не вызывая протеста остроухой. В общем-то так и вышло: мы зашли к Ирдемсу, где Иона после недолгих торгов продала сердце оборотня и кровь за 2000 гинар, выплаченных двадцатью золотыми монетами. Надо заметить кошелек ее заметно потолстел. Настолько, что мне ее стало боязно отпускать одну в не слишком приветливые районы Вестейма. После сделки мы немного поболтали с алхимиком. Он выразил удивление, что госпожа Арэнт купила так дорого мой товар, и не мог понять, зачем ей эти когти, если даже не каждый алхимик найдет им верное применение. Я же справился у Ирдемса о зельях, полезных мне: всяких снадобьях, быстро восстанавливающих магический ресурс, обеззараживающих и исцеляющих раны, хотя последние не слишком интересовали меня. Поинтересовался, какие алхимические ингредиенты в цене и где их можно раздобыть — это на случай, если у меня станет туго с деньгами и я не смогу найти достойную работу.

После этого мы вышли на улицу. Время уже перевалило за полдень и можно было подумать, где пообедать. Я предложил Ионэль так:

— Давай сходим к Важному рынку, можно отобедать. Знаю у южного входа хорошую аютанскую трапезную. Потом, провожу тебя к твоему эльфу и пойду по своим делам.

— Нет, Райс, катись ты сразу по своим делам. Я даже могу предположить каким. Не смею задерживать, — сердито фыркнула эльфийка и повернулась, чтобы идти в сторону Красной Арены.

— Постой, детка! — я схватил ее за руку. — Я тебя все-таки провожу. С таким жирным кошельком бродить одной по Вестейму не следует даже днем, — уж я-то знал это точно не хуже Ионэль, имея горький опыт среди недобрых парней Медной Руки.

— Позаботься о своем кошельке. Или тебя гложет зависть, что у меня так много деньжат? Могу дать тебе сто гинар, чтоб ты успокоился — Ионэль не жадная, как ты однажды подумал, — она вырвала руку из моей и потянулась к кошельку.

— Как знаешь. Но кошелек лучше спрячь в дорожную сумку, — я повернулся и пошел в сторону Высоких Домов, хотя мне с эльфийкой было по пути до начала квартала. Ее слова звучали весьма обидно. И даже подумалось: неудивительно, что возле Ионэль не слишком задерживались мужчины. С таким характером не нужно никаких ведьмачьих установок. Чтобы засыпать по ночам одной, достаточно просто проявлять свои капризы и упрямство. Удивительно, что возле нее все эти годы держится Яркус. Хотя у них отношения совсем иного плана.

— Эй, волчонок, — окликнула она меня, и сейчас слово «волчонок» с ее стороны было явным проявлением мягкости. — Я оплачу нашу комнату еще на три дня вперед. И я знаю, куда ты собрался. Постарайся слишком не задерживаться у своей графини, иначе я могу обидеться.

Я ей не ответил, делая вид, что я уже очень обиделся. Хотя на самом деле, я не обиделся: мне так было удобно. И пусть уяснит, что Райсмар Ирринд не будет плясать под ее дудку.

— Райс! — снова окликнула она меня, на этот раз голос ее стал резче.

— Что еще, Ионэль, — я все-таки обернулся.

— Похоже проклятие ведьмы никуда не делось. Наверное, ты не очень хороший маг, — усмехнулась она.

— Поищи тогда лучше, — сказал я и пошел дальше. Конечно, эта детка пыталась меня сейчас напугать. Дать понять, что если я ослушаюсь ее, то мы больше не будем спать вместе. И я прекрасно понимал, что все ее раздражение, переходящее в злость, вызвано ревностью. Она хотела заставить меня не ходить к графине Арэнт, но у нее это никак не получалось. Ладно, посмотрим к чему это приведет. Я бы не хотел расставаться с ней, но и переступать через свои принципы не собирался.

Я спиной чувствовал, что эльфийка расстроена и очень сожалеет о своих словах. Скорее всего, она будет дожидаться меня вечером в нашей комнате или в нижнем зале таверны «Добрый Лирки». А мне следует выполнить ее пожелание и не задерживаться слишком у Ольвии Арэнт, вернуться хотя бы до наступления темноты. Полагаю хороший ужин под приятное вино исправит наши отношения, и от маленького раздора сейчас будет лишь польза: Ионэль поймет, что мной нельзя управлять так, как ей того хочется. Я могу быть милый и обходительный с дамами, но если какая-то дама переходит ту грань, за которой моя личная свобода, мои принципы и мои интересы, то я перестаю быть милым и поступаю по своему, уже не считаясь с ее интересами.

Дойдя до угла, я свернул на широкую улицу, ведущую к Важному Рынку — так назвался не только сам рынок, самый большой в Вестейме, но и весь прилегающий к нему район. Он вырос из складов, лавок и домов торговцев, селившихся здесь, поближе к обширной торговой площади, которая размахом поболее, чем площадь Морского привоза. Этот рынок давно перестал быть дешевым, потому как рядом расположен Средний город и район, называемый: Высокие Дома. Дома в нем на самом деле невысокие, но там в большинстве проживает знать и люди богатые, которые не скупятся при покупках и взвинчивают цены. Чуть ниже Важного Рынка возвышался храм Алеиды Блистательной, позолоченные купола которого я видел еще издали, сидя на драконе. Я как раз проходил недалеко он этого храма — его белые башни сейчас виднелись над крышами соседних домов и купола все так же ярко блистали в синем небе.

Ближе к самому рынку на улице возникла толчея: несколько повозок остановились, перекрывая часть дороги и приходилось обходить, прижимаясь ближе к домам и лавкам, торговавшим хлебом и овощами. Я не слишком хорошо знал эти места, потому как за все время, прежде проведенное в Вестейме, бывал здесь не более десяти раз, а этот район, и сам рынок — место такое, где легко запутаться из-за сложного переплетения улочек и лабиринта внешне похожих торговых рядов. Мы с моим другом Лавером, когда работали на банду Медной Руки в основном промышляли в пригороде Вестейма или в Заречье, часто ныряли в Рамус или Доки, а сюда нет. Но кое-что я здесь знал. Например, прежняя память подсказывала, что сразу за приметным домом из розового ракушечника будет лавка с луврийскими шелками и тканями местных вестеймский мануфактур, а дальше шагах в двухстах и начинается торговый ряд, где весьма приличный выбор недорогой мужской одежды.

Я направился туда, прошел примерно половину ряда и остановился у навеса, под которым развешена одежда видом небогатая, но вполне добротная. Разумеется, денег у меня имелось не там много, чтобы купить все, что хотелось. А мне требовалось заменить совершенно все, разве что кроме сорочки, подаренной Яркусом. Хотя и она была не совсем новой и несколько больше размером.

— Почем камзол? — спросил я у полненькой, весьма приятной девушки лет двадцати пяти, сидевшей на табуретке под надорванным пологом.

Я указал на тот, что третий слева: темно-серый с синим.

— Ох, этот… — она живо вскочила, хотя была толстушкой и казалась неповоротливой. — Так он видите… — продавщица подняла рукав интересного мне камзола, — здесь карманы укреплены телячьей кожей, и пошив очень добротный. От ручников Нарлуса. Тут…

— Милая, ты просто скажи сколько стоит, — улыбнулся я ее неумелым стараниями накрутить цену.

— Ну так это… за 50 гинар такие продают, — нехотя выговорила она.

— То есть мне отдашь за тридцать, — с прежней улыбкой уточнил я.

— Господин, самые плохие камзолы идут по 30! А этот!.. — девица даже раскраснелась.

— Милая, послушай меня, — я взял ее за руку. — Плохие камзолы носят плохие люди. А я разве похож на плохого человека?

— Нет, — ее большие серые глаза на какой-то миг стали испуганными.

— Вот видишь. Я хороший человек, поэтому мне нужно хороший камзол за 30, — объяснил я ей, лаская ее ладошку. — За твою доброту я даже накину тебе сверху пять гинар. И еще… — я понизил голос до шепота, наклонился едва касаясь лбом ее пшеничных волос и доверительно сообщил: — Еще куплю у тебя хорошую сорочку и штаны, те, что шестые в нижнем ряду. Поверь, тебе это будет выгодно. Сама Алеида тебя вознаградит за то, что ты так добра к хорошему человеку.

— Накинете не пять, а десять и принесете мне за это пирожок с мясом, — на ее полных розовых губах появилась улыбка.

— Ладно, десять и пирожок с мясом, — пообещал я и поцеловал ее в щеку. — Давай вот эту сорочку, — я потеребил край той, что была с вышивкой руны «Ро» на рукаве и должна быть мне в пору размером. — Штаны здесь можно где-то примерить?

— Вообще-то, нет, но… — она откинула свисавший в левом углу кусок парусины. — Можно там.

Взяв из рук девицы выбранную одежду, я прошел в образовавшийся проход и очутился между торговыми палатками. Место там было полностью закрыто от посторонних глаз и даже звуки рынка: голоса зазывал, бойкие попытки поторговаться, гул толпы — казались тише. На деревянные ящики я положил свои вещи, разделся и надел все новое, сожалея, что эта добрая дама не продает плащи и обувь — новые сандалии мне точно бы не повредили. Глаза меня не подвели и в общем-то все оказалось в пору.

Выйдя, я поблагодарил продавщицу, заплатил за все 75 гинар и пообещал ей принести пирожок — все равно мой обратный путь лежал бы через ее палатку. Теперь можно было подумать об обеде. Тем более я чувствовал голод, а время давно перевалило за полдень. Если судить по положению солнца, то было примерно 14 часов по арленсийский, что соответствовало Часу Лилий — эльфийское исчисление времени все чаще использовалось в Арленсии, потому как часы делали только в Элатриле и все они имели циферблат именно с эльфийскими знаками-фигурками, лишь на некоторых рядом имелись числовые обозначения на арленсийском. Я направился в трапезную «Фальмахат», где была прекрасная аютанская кухня, по-южному острой и вкусной едой. Именно сюда я хотел отвести Ионэль, но видимо сегодня не судьба. Еще достоинством «Фальмахат» были огромный керамические часы, а для меня важно знать время, чтобы не прийти к госпоже Арэнт слишком поздно.

Уже за поворотом к «Фальмахат» я набрел на небольшую лавку, где продавали ремни, сумки и кое-какие иные кожаные изделия. Там я вспомнил о неплохом тесаке, ставшим моим трофеем в стычке с меднорукими — он по-прежнему лежал в вещмешке. Почти не торгуясь, я подобрал под него подходящие ножны, из толстой, но мягкой кожи, с выжженным на ней рисунком и эльфийскими знаками. А главное, там же я приобрел отличный дорожный мешок, с кожаным дном и боковинами, с двумя широкими лямками, бронзовыми застежками и карманами для мелких предметов. Поскольку я не собирался ограничиваться Вестеймом и был уверен, что меня ждут дальние дороги, то иметь удобный и порочный мешок важно. Это знание, я хорошо усвоил в прошлых жизнях, истоптав столько дорог, что изношенная мной обувь, наверное, могла бы составить горку выстой с торговую лавку.

В трапезной, пока дожидался подачи обеда, устроившись у окна за небольшим столиком, у меня было время разобраться с вещами, переложить все нужное в новый вещмешок. Туда же сложил только что купленный камзол и видавший виды плащ, оставшись в одной сорочке — день сегодня выдался жарким. Старый камзол, заношенные шантаны и кое-какую ненужную мелочь я сложил в котомку Лавера. Она сполна отслужила мне — спасибо ей и моему мертвому другу. Возможно, потрепанные вещи в ней, и она сама пригодятся какому-то бедняку — все это я оставил под лавкой.

Когда подавальщица в платке, надетом на аютанский манер, принесла мне плов, кружку эля и два больших, горячих пирожка с мясом, стрелки на часах показывали 14 часов 75 минут. И мне стоило бы поторопиться: отсюда до дома госпожи Арэнт вовсе не близко. Я набросился на плов, изредка запивая его небольшими глотками горьковатого эля. Порция оказалась огромной, и я насытился раньше, чем доел остатки плова в тарелке. Один из двух пирожков я собирался съесть сам, но понял, что это будет уже перебором и отнес их оба той самой девице в одежной лавке — ей полненькой уже не слишком повредит.

От рынка я пошел вниз, прямиком через Высокие Дома, думая о предстоящем разговоре с госпожой Арэнт и иногда возвращаясь мыслями к Ионе. Как-то нехорошо между нами вышло. И я проявил излишнюю жестокость по отношению к ней. Все понятно, нельзя давать даме на себе ездить, тем более в самом начале этих сладких отношений. Но Ионэль пыталась все это сгладить, и я мог ей это позволить, а не стал — проявил, наверное, лишнюю жесткость. Ладно, не столь это важно сейчас.

Уже на подступах к Железному мосту, когда за кронами мандариновых деревьев показались ржавые головы статуй и острия копий над ними, я почувствовал будто за мной кто-то следит. Оглядываться не стал, чтобы не выдавать свои ощущения, которые меня нечасто обманывают. Но поднявшись на мост и пройдя примерно треть, я остановился, облокотился на чугунную решетку ограждения, делая вид, что любуюсь течением Весты. Сам же чуть повернул голову так, чтобы видеть своих вероятных преследователей. Однако я никого не увидел, кроме нескольких грязных мальчишек, бегущих к реке, двух дам в сопровождении высокого сутулого мужчины и старика, ведущего мула к спуску к воде. Кто-то появился еще, но вряд ли среди этих людей мог быть тот, кто выслеживал меня. Мысль, что за мной увязались парни из Медной Руки мне показалась сомнительной. Шансы, что Хурдж или посрамленный Григор выследят меня на следующий день в таком большом городе, были невелики. Хотя все может быть.

Я постоял еще несколько минут, чувствуя, как новый вещмешок липнет через сорочку к вспотевшей спине и глядя на медленно проплывающий рыбин в зеленоватой воде. Бросил взгляд на рыбаков с удочками на каменном выступе и пошел дальше. На том берегу Весты начиналось Заречье — самый крупный район Вестейма и, пожалуй, самый старый, начавшийся больше тысячи лет назад вокруг холма и крепости Алкур с которой связано много легенд.

Прежний Райс хорошо знал эти места, а вот у меня нынешнего имелись кое-какие пробелы в памяти. Я помнил Южный рынок и Луврийские ворота, через которые мы часто приходили сюда с Лавером из пригорода за южной стеной. Помнил площадь Двух Лун и берег Весты, а вот дальше как-то не очень. И я точно не знал, где находится дом графини Арэнт. Но это не было проблемой: особняк столь важной госпожи наверняка знали местные лавочники. Поэтому я, не доходя до площади, к которой прямо выводила дорога с моста, свернул к гончарной лавке и спросил у паренька:

— Подскажешь, где здесь дом графини Арэнт?

— Ольвии? — он отчего-то расплылся в улыбке. — Она вообще красивая. Как-то к нам подходила, смотрела чашки.

— Да, она красивая и чашки у вас хороши, — согласился я, заметив, что кроме обычных грубых глиняных горшков на другой полке стоит с десятка полтора довольно изящный чайных чашек. — Так дом ее где, не знаешь?

— Как же не знаю. Там, — он махнул рукой в сторону храма Веллисы.

— Как пройти, подскажешь? — снова мне пришлось одолевать тугого паренька расспросами.

— Ну, можно через площадь, как на нее выйдешь, так сразу направо и этак шагов пятьсот в сторону крепости, там увидишь два молодых кипариса перед воротами и большой дом — это ее, — пояснил он, указывая направления взмахами рук. — А можно здесь спуститься к реке и идти туда вверх по течению пока не дойдешь до начала длинного острова. Оттуда сразу налево — это прямой путь к ее дому.

Я поблагодарил его кивком и решил спуститься к реке. Места мне здесь были знакомы, и я понял о каком островке он говорит — таких выше по течению было всего два, если не считать большого острова, через который проходил мост Палача.

Спустившись к реке между домов, в этом районе приличных иногда двухэтажных с небольшими двориками или палисадниками, я пошел по берегу в сторону зарослей, через которые вела широкая тропа, протоптанная не только людьми, но и мулами, и лошадьми — их здесь водили на водопой. И примерно на половине пути я снова почувствовал на себе чье-то внимание, в этот раз более пристальное, близкое.

Не оборачиваясь, сделал еще с десяток шагов, переходя во второе внимание, чтобы яснее понять, где находится тот, кто преследует меня. И в следующий миг я почувствовал угрозу сильную и близкую. Меня много раз спасала интуиция. Особенно она чувствительна, когда я выхожу на тонкий план и обращаюсь к ней. Сейчас я к ней даже не успел обратиться — она сработала сама, как бдительный страж.

Мгновенно я активировал в левую руку «Щит Нархана», в правую кинетику. И повернулся, сразу разворачивая щит и прыжком уходя в сторону. Именно прыжок спас меня — стрела разминулась со мной совсем чуть-чуть. Через зыбкую дымку магического щита я увидел эльфа в темно-зеленой тунике, державшего лук. Эльфийские луки — это плохо. Они часто пробивают «Щит Нархана», если выстрел сбоку. И как раз сбоку, шагах в тридцати от первого эльфа стоял второй. На его стрелу я отреагировал с опозданием: щитом прикрылся, но не так хорошо. Стальной наконечник вошел мне в правый бок. Я почувствовал острую боль и еще коварное движение справа, немного сзади.

Эльфы… Откуда они? Уж точно эти ребята не имеют отношения к Медной Руке. У Барона всегда была вражда с остроухими. При чем очень злая вражда. На миг мне пришла в голову даже такая глупость, что в этом как-то замешана Ионэль.

Глава 19

Как становятся зверем

Яркус не дождался обеда. Не то чтобы обед несли слишком долго, просто у Яркуса возникло то невыносимое чувство, которое накатывалось последнее время. Только теперь уже чаще, сильнее, злее. Если раньше у него жутко чесалась рана, и его морозило так, что от озноба хотелось стучать зубами, то теперь все было иначе. Теперь его бросало в жар, при чем такой, что он не мог усидеть на месте ни секунды. Ему хотелось бежать куда-нибудь и орать. Это необъяснимо, это как-то не по-человечески, но именно эти неведомые ранее ощущения разрывали его душу и тело.

Яркус вскочил с лавки, хотел было выскочить из таверны на площадь, но передумал и стремглав понесся по лестнице вверх — к себе в комнату. Ту самую комнату, в которой еще недавно жила Ионэль. Казалось, здесь еще остался ее запах. Да, запах! Его он теперь начал чувствовать гораздо лучше. Иногда запахи были слишком сильные, такие, что от них слезились глаза.

— Пропасть шетова! — он ворвался в комнату, ударом пятки закрыл дверь и простонал: — Иона!..

Ее запах был еще здесь, но ее самой не было. Жар стал невыносимый. Казалось, само дыхание превратилось в огонь как у сказочного дракона, и возник страх, что здесь может все загореться. Он подумал, что если ему суждено умереть, то единственное, что он бы хотел перед смертью, это видеть ее — Иону! Единственное родное существо в этом мире. Но скорее всего не судьба ему умереть сейчас. Судьба его гораздо хуже и страшнее: рана от когтей оборотня стала роковой. Теперь оборотничество неотвратимо входило в него. Он должен был стать тем, на кого ненавидел и на кого недавно охотился. Не помогало ни дорогое зелье Ирдемса, ни настои знахарки Арсикеи — их он выпил уже три бутылочки.

Скрючив пальцы, Яркус коснулся лица. Ему хотелось царапать его, рвать до кости. Царапать стол, дверь, стены. Царапать, загоняя под ногти занозы и сдирая ногти — все равно к Двоелунию они превратятся в когти. По телу прошла дрожь. Снова захотелось куда-нибудь бежать или метаться из угла в угол в этой увы небольшой комнате. В два прыжка он подскочил к столу. Повернулся, увидел лук Ионы на второй кровати, схватил его. Схватил, зарычал от жуткой силы, раздирающей тело. Зачем-то начал гнуть эльфийский лук со злостью и ожесточением. От его дикого порыва лук сломался. Вторая его половина со стуком ударилась об пол, повиснув на тетиве.

Еще несколько минут Яркус метался по комнате. Садился на кровать, снова вскакивал, затем это жуткое состояние начало отпускать. С ним уходили и силы. Их стало так мало, что он повалился на кровать и тут же уснул. Проспал недолго. Меньше часа.

— Ваш обед, господин, что делать с ним? Разогреть? — спросила его девчонка-подавальщица, когда Яркус спустился по лестнице.

— Позже. Скоро приду. Мне срочно нужно, — ответил он, направляясь к двери.

Вышел из «Пасти Дракона» и широким шагом двинулся к жилищу знахарки — оно было недалеко, не доходя до кузницы четверть лиги. К счастью, старуха была на месте, как обычно, закрыв глаза, сидела под навесом, где были развешаны пучки целебных трав.

— Арсикея, — хрипло проговорил Яркус еще издали. — Беда, Арсикея. Твое зелье не помогает. Вообще! Только хуже и хуже!

Старуха открыла глаза. Ее лицо сморщилось еще сильнее, когда он подошел ближе.

— Расскажи, что с тобой. Что чувствуешь, — скрипящим голосом сказала она.

И Яркус рассказал. Рассказал все в деталях, даже то, как в необъяснимом сумасшествии сломал прочнейший лук Ионы.

— Мой настой уже не поможет, — печально сказала травница. — Вообще, от когтей оборотня редко кто становится оборотнем. Чаще люди просто умирают. Иначе все бы мы давно превратились в оборотней. Если так с тобой вышло, значит то решили боги. Темные или светлые, кто их знает. Просто прими это. Жар скоро пройдет, как и желание куда-то бежать. Оно будет проявляться только в Двоелуние. Вот тогда беги. Беги, парень, подальше от людей. Не делай большого греха.

— Как от этого исцелиться? — сквозь зубы спросил Яркус.

Старуха долго молчала, нюхая пучок свежего зверобоя. Потом сказала:

— Никак. Нет такого лекарства.

— У алхимиков есть, — не согласился Яркус, хрустнув кулаками.

— Нет и у них, — Арсикея покачала головой, и седые пряди упали на ее сутулые плечи. — Врут они все. Просто хотят заработать на вас деньги. Лучше не траться. Прими то, что послали тебе боги. Чти их и не делай греха — не убивай людей. Хотя не всякий может от этого удержаться. Вот барон наш… — она хотела продолжить, но осеклась и поджала белые губы, не зная еще, что нет в живых их барона. Эту весть пока скрывали наследники имени Варгума Харса.

* * *

Положение мое было скверное: с двух сторон передо мной были лучники, к пущей беде эльфы. И кто-то еще справа сзади. Мне показалось, что он не лучник. Иначе давно бы всадил мне стрелу пол лопатку, разом покончив с этим дурным представлением. Повернуться к нему даже на миг я не мог, ведь тогда сразу откроюсь, и эльф слева, тот которого я увидел первым, пустит в меня стелу.

Надо признать, в моих прежних жизнях случались ситуации и похуже, но в большинстве они заканчивались моей смертью. Очень не хотелось, чтобы так вышло в этот раз. Мне нравился этот мир и это тело.

— Эй, что вам, длинноухие, надо? — крикнул я, надеясь отвлечь их внимание. Сделал два быстрых шага влево.

Вместо ответа эльф справа выстрелил. Видимо он не верил в эффективность магического щита. Я успел чуть повести рукой, и его стрела угодила в центр туманной области передо мной. Увязла в ней словно в божественном киселе, упала к моим ногам. Выстрел был ошибкой остроухого. Выхватить еще одну стрелу он не успел. Я тут же сместил щит левее, прикрываясь от другого стрелка, и резко выбросил правую ладонь вперед. В тот же миг чуть не заорал от боли: резким движением я задел и сломал стрелу, торчавшую из моего бока. Но это не помешало мне провести жесткий, акцентированный удар кинетикой. Он был точен: эльф не успел натянуть тетиву — согнулся с огромной кровавой раной в животе. Лучник пытался что-то выкрикнуть, но вышел лишь хрип. Громкий, отчаянный хрип, который бывает, когда разум еще цепляется за последний миг жизни. Вот теперь я хоть мог глянуть, кто крадется ко мне сзади. Прикрываясь «Щитом Нархана», сила которого таяла вместе с моим магическим ресурсом, повернулся в четверть оборота. В шагах полста от меня, прячась за колючими кустами дикой розы, ко мне приближался человек в черной тунике. Серолицый, темноволосый, значит не эльф: или человек с юга, или полукровка. Сбить его кинетикой я не успел: острая боль пронзила мое бедро. Когда я повернулся, то увидел: лучник успел сместиться влево. Поэтому его выстрел легко пробил край слабеющего магического щита. Не давая ему выхватить следующую стрелу, я отвел руку с щитом, припадая на правую ногу и пробил кинетикой со всей силы. Удар пришелся ему в шею и голову. Она у него неестественно запрокинулась назад. Нижняя челюсть клацнула о верхнюю, так что этот звук услышал даже я. Изо рта брызнула кровь с кусками зубов. Выронив лук, эльф упал мертвым. Да, кинетика — серьезная штука. Гораздо более серьезная, чем эльфийские стрелы. Хотя к ним я отношусь с уважением.

Убрав «Щит Нархана», я повернулся к человеку в черной тунике. Болью пульсировало бедро, пронзенное стрелой. Обломок стрелы был где-то глубоко в правом боку. И магических сил осталось на пару кинетических ударов или на хорошую атаку огнем. Что в общем-то достаточно, чтобы закончить неожиданный и кровавый спектакль. Черноволосый, мигом осознав, что на дистанции я даже опаснее его друзей-лучников, бросился ко мне со всех ног. Сверкнул на солнце клинок в его левой руке. Левша? Впрочем, какая разница. До меня он не добежал шагов семь — десять. Отстранившись от боли, я присел, выбрасывая вперед ладонь, словно толкая нечто упругое и невидимое. Удар кинетики пришелся ему в грудь, ломая ребра. Их острые осколки порвали легкие.

Пожалел я, что ударил так сильно. Он мне нужен был живым, чтобы понять, кто на меня охотится. Но в бою не всегда удается контролировать свою силу и держать подобные вещи в голове, тем более, когда ты серьезно ранен и твоя собственная жизнь под большим вопросом. Я на несколько секунд вошел во второе внимание, проверяя, не затаился ли здесь кто-то еще из моих врагов. В радиусе ста шагов никого не наблюдалось, и интуиция молчала. Тогда я направился к моему последнему противнику, лежавшему совсем рядом. Хромая, подошел к нему, наклонился, заглядывая в глаза, похожие на грязно-зеленую болотную топь. Он был еще жив, и я сказал:

— Хочешь сделаю очень больно? Наступлю раненой ногой тебе на грудь.

Зарычал, слабо качнув головой.

— Не хочешь… Говори, кто послал. Зачем хотели меня убить? — морщась от боли в правом боку, я наклонился еще ниже.