Второе июня тысяча восемьсот восьмого года. Семь часов утра. Пять километров к югу от Монтеррея. Калифорнийская Республика.
— В чем дело рядовой? — спросил высокий капрал семинол у одного из своих солдат.
— Простите господин капрал, нам нужно копать здесь?
— Ты слышал приказ, выполняй! — капрал презрительно посмотрел на солдата японца, — и Есикава, имей в виду, я буду следить за тобой.
— Я вас понял, господин капрал!
— Так-то лучше, — семинол пробежал глазами по всему своему отделению и, показывая пример Есикаве аккуратно снял с себя снаряжение, положил винтовку поверх него и сам принялся копать траншею. Благородному японцу, в чьих венах текла кровь двадцати поколений бесстрашных воинов, ничего не оставалось, как приступить к тому же самому.
Сотрясение, которое Есикава получил на параде по случаю прибытия японцев в Калифорнию, вынудило его три недели проваляться на больничной койке. В результате, его место в драгунском полку занял другой курсант, а сам Есикава стал пехотинцем.
И это его раздражало до невозможности, несколько раз японец даже порывался высказать в лицо и своему непосредственному командиру, капралу Канги, да и всем остальным инструкторам тоже, все, что он о них думает. Но он, ни разу этого не сделал.
Нет, Есикава не был трусом, промолчал он исключительно, потому что его семья несколько столетий служила императорам Японии, и раз сам Император повелел Есикаве отправиться сюда и учиться, он не имел права ослушаться. Посмотрев на Канги, Есикава тоже принялся за дело.
Справа и слева от него одетые в такую же неброскую униформу солдаты сосредоточенно рыли окопы, с каждой минутой все глубже и глубже зарываясь в землю.
Моя армия прибыла на этот участок недостроенной дороги не случайно, Здесь было наиболее удобное место для того чтобы обустроить позиции и встретить атакующих англичан.
По нашим планам два пехотных полка должны были к моменту появления англичан построить, вернее, вырыть, сплошные линии окопов, при этом дважды. На основной и дополнительной позиции. При этом не просто вырыть, но и подготовить позиции артиллерийских наблюдателей, и все замаскировать.
Правда, де Карраско считал, что наблюдатели нам не понадобятся, всё-таки мы смогли доставить сюда воздушный шар, в корзине которого будут сразу два корректировщика, по одному для каждой батареи.
В его словах была изрядная доля логики. Корректировщиков с воздуха, действительно должно хватить, но нужно на всякий случай я приказал подготовить позиции для наземных наблюдателей, не дай Бог с шаром что-то случится, и мы останемся без точного артиллерийского огня.
А учитывая подавляющее превосходство противника в живой силе, точность, дальнобойность и скорострельность орудий являются критическими важными для нас.
Так же как и характеристики стрелкового оружия. Здесь наше преимущество в качестве было не столь подавляющим как в артиллерии, все-таки, что флоридская винтовка, в девичестве винтовка Крнка, что винтовка Тамтакиса-Лендакиса, она же винтовка Ремингтона, принадлежат к одному поколению оружия. Ремингтон конечно, Лучше, но не на порядок.
Другое дело патроны, вот тут я надеялся, что у нас все очень хорошо, бездымный порох дает существенную прибавку к дальности, а оболочечная пуля к точности.
Фронт каждого полка составлял полтора километра, и между позициями полков было открытое простреливаемое пространство, шириной еще метров пятьсот. Мы специально его оставили, решив не трогать саму дорогу.
Все равно англичанам по ней не прорваться, этот участок будет перекрываться огнем с обеих сторон, изгиб окопов мы для этого приготовили, да и артиллерию мы пристреляли, если противник и решит нанести удар между позициями наших полков, то это место превратится в настоящую дорогу смерти для англичан.
А вообще-то вот-вот и в Калифорнии состоится эпохальное событие, первое в мировой истории сражение двух армий, вооруженных казнозарядным стрелковым оружием.
Окапываться мои солдаты начали уже в семь утра, сразу, как только мы заняли эту позицию, и к одиннадцати утра у них все было готово.
— Ну что, господин военный министр, давайте посмотрим как мы подготовились, и вы вождь, — повернулся я к Текумсе, — поедете со мной.
— Это вчера я был военным министром, и надеюсь, буду им и завтра, а сегодня командир первого пехотного полка, полковник де Карраско.
— Хорошо, полковник, как скажете, начнем с позиций вашего полка.
А неплохо! две линии траншей полного профиля с земляным бруствером, соединенные между собой переходами. Всё очень серьезно и качественно, особенно меня порадовал тот факт, что бойцы сделали брустверы на совесть и подготовили места для боеприпасов: патронташа, обычных и винтовочных гранат.
Мы, то есть я, де Карраско, Текумсе и Шиай, он командовал нашим вторым пехотным полком, внимательно обошли позиции сначала первого, потом второго полка и направились к артилеристам. Те окопались уже давно, правда, не сами, с помощью приданного им пехотного охранения.
Финальным аккордом, прежде чем вернуться на позиции драгун и воинов Текумсе, они являлись нашим резервом, стало посещение обоза, там во всю готовился горячий обед для солдат, а полевой госпиталь заканчивал свою подготовку.
Все это хозяйство стояло выше по дороге километров в трех.
— Господин Президент, вы все-таки разрешили прием пищи перед боем, — неодобрительно сказал мэтр Абенамар, начальник госпиталя.
— Да, мэтр, разрешил.
— Но мы же с вами это обсуждали! И вы согласились, что проникающие ранения на брюшной полости намного опаснее, если желудок не пустой.
— Да, мэтр, согласился.
— Тогда почему разрешили?
— Я вас очень ценю, дорогой мэтр, и вы правы. Но проблема в том, что сытый солдат воюет намного лучше голодного. Да и мы толком не знаем, сколько нам здесь стоять. Вчера егеряИгнатова сообщили, что англичане уже на подходе, но они могут запросто и замедлится, или вообще лагерем встать. И что теперь, сколько прикажете солдат не кормить?
— Ясно, господин президент, я понял.
Закончив разговор с моим главным хирургом, я направился на позиции первого полка, подумав, я решил быть там, все-таки он состоит из японцев, которые хоть и опытные вояки, но в реалиях своих островов, как они поведут себя сейчас, мы не знали.
Добравшись до де Карраско я, вдруг понял, что что-то изменилось. Минуту подумав я осознал что.
Погода начала меняться, если еще пару часов назад было умеренно жарко и дул легкий, бодрящий ветерок то сейчас он постепенно начал усиливаться и самое главное, небо постепенно заволокло тучами.
Уже через час стало понятно, что наши планы разлетелись в дребезги даже не начав реализоваться, начался дождь и с моря шли иссиня-черные грозовые тучи.
Ни о каком применении воздушного шара и речи быть не могло. А тут как назло, на горизонте появились егеря Игнатова, через три четверти они, во главе с самим сотником были на наших позициях
— Англичане километрах в восьми, господин президент.
— Сколько их?
— Больше чем мы докладывали изначально тысяч четырнадцать. Мои казаки вчера ночью к ним в лагерь пробрались да взяли пару языков. Генерал Батлер, он командует, приказал снять с каждого корабля часть команды.
— Ты ничего не путаешь? С чего вдруг генерал флотскими командует? Никогда такого не было у британцев. У них всегда флот выше армии.
— Нет, господин президент, не путаю. У них там какая-то замятня случилась. Командовал сначала адмирал Кокрейн, так они сказали, а потом его арестовали.
— Арестовали? За что? И что за языки тебе попались говорливые? — последние мои слова были практически не слышны из-за близких раскатов грома.
— Вот как раз нам моряки и попались, какой-то боцман и второй помощник. Кокрейна арестовали за то, что он хотел в Канаду возвращаться. А генерал Батлер пообещал долю золота флотским, вот те против своего и пошли.
— Хорошо же вы их разговорили, Игнатов.
— Ну, они поначалу позапирались, оба, Но мои казаки одного в расход пустили, боцмана, вот второй и заговорил.
— И где же тот второй?
— Известно где, не тащить же нам его сюда.
Да уж, логично, очень жестоко и очень логично. Но нам от этого не холодно не жарко, сейчас уже не важно, сколько будет англичан, десять тысяч или четырнадцать, если дождь не стихнет, нам что так, что так крышка.
Генерал Батлер испытывал невероятное облегчение и практически счастье. Еще бы, шёл такой сильный дождь, что видимость стала буквально три-четыре сотни ярдов. Естественно ни о какой точной артиллерийской стрельбе говорить не приходилось, но это и не важно.
Если будет молчать и английская артиллерия, то будет молчать и калифорнийская, ведь как бы хороши не были эти проклятые пушки, стреляют то из них люди, а людям надо видеть цель.
Из-за ливня его армии пришлось перестроиться в одну широкую колонну. Сейчас она шла исключительно по дороге, по парадоксально хорошей дороге, но недостроенной дороге, начавшейся с десяток миль южнее.
Задумавшись, Батлер не обратил внимание на то что к нему из головы колонны прискакал один из офицеров. Ливень все усиливался, и гром гремел не переставая.
— Господин генерал, авангард попал в засаду.
— Где? Там дальше на дороге?
— По обеим сторонам дороги позиции противника, по нам ведут огонь с двух сторон.
— Ясно. Разворачиваемся для атаки! Авангарду отступить!
Ливень стеной сделал невозможным применение нами артиллерии, во всяком случае, так как мы это планировали, но и с англичанами он тоже сыграл злую шутку.
Наши позиции разделяла дорога, с которой из-за ливня толком не было видно, что слева и справа. Тем более, надо учитывать, что мы построили не классические для этого времени редуты, или допустим флеши, а вырыли траншеи. Солдаты в них очень скоро стояли по щиколотку в воде, но патроны у них были сухие! Кто же знал, что пригодятся заранее отрытые полочки в траншеях. Они были сделаны на уровни груди, и туда просто не попадала вода.
Поэтому, когда голова английской колонны втянулась между нашими позициями, мы открыли убийственный фланговый огонь из винтовок, дополняя его ручными гранатами, винтовочные де Карраско и Шиай запретили использовать, опасаясь перелетов и дружественного огня.
К чести англичан, после того как авангард попал в настоящий огненный мешок они не побежали, а наоборот как можно быстрее в этой ситуации развернулись в боевой порядок и атаковали.
Всего этого я не видел, так как был уже на позициях артиллерии…
— Быстрее! Быстрее, я сказал! Отцепляйте пушки и выкатывайте их на прямую наводку! Быстрее!
Это была чертовски тяжелая работа, нам нужно было максимально быстро подкатить орудия к позициям пехоты начать работу поверх окопов прямой наводкой. И сделать это нужно максимально быстро, если англичане ворвутся в окопы то все кончено, они просто задавят моих солдат массой.
По счастью этого не произошло, ремингтоны сохраняли возможность вести огонь и под этим дождем, и к тому же винтовочные гранаты очень здорово помогли погасить первый порыв противника, когда сразу несколько сотен гранат разорвались в атакующих шеренгах то англичане дрогнули.
Им бы быстрее преодолеть открытое пространство, но они наоборот затормозили и две батареи, выкаченные на прямую наводку дали по ним залп шрапнелью с расстояния в каких-то пятьсот метров.
Это стало для них очень тяжелым ударом, и атака захлебнулась. Весь этот сумбур продолжался несколько часов. Мы толком не знали, какие потери понесли англичане, у нас же было убито и ранено несколько десятков человек…
— Господин генерал, наша атака отбита, потери страшные! — полковник Маринер, командир восьмого пехотного полка был залит кровью и жидкой грязью буквально по самые уши. Его полк находился в авангарде, и именно он попал под форменное избиение.
— Выражайтесь яснее полковник.
Батлер и сам понимал, что потери страшные, он видел и слышал взрывы, очень много взрывов, видимо калифорнийская пехота была вооружена еще и гранатами. Очень умный шаг, нечего сказать. Правда, он не понимал, как можно под подобным адским ливнем разжечь запалы, но Калифорния оказалась настоящей страной чудес.
— По меньшей мере, полторы тысячи убитых и раненых, господин генерал. Моего полка просто нет!
— Понятно, что поделать, это война. Скажите спасибо, что потери такие. Если бы не было этого урагана, то для нас все было бы кончено.
— Мне нужно вынести раненых, сэр.
— Пока не получится, мы снова атакуем.
— Но там мои люди и они сейчас умирают!
— Послушайте полковник, этот ураган для нас настоящий подарок небес. Пока он не стих нам, во что б это ни стало, надо выбить противника с его позиций. Если мы это сделаем, то победим, если нет, то рано или поздно погода наладиться и тогда нам крышка.
— Но скоро ночь, господин генерал.
— Ну и что? Вы же тоже видели там возле залива, у врага есть осветительные снаряды, или ракеты, не важно. Стоит погоде наладиться, как нас перестреляют вражеские пушки.
— Но так нельзя, сэр!
— Можно и нужно, Маринер!
Ливень даже и не думал прекращаться, Генерал Батлер собрал своих подчиненных и приказал готовиться к общей атаке.
— Что будем делать? — спросил я у де Карраско.
— Надо отходить, если бы я был на месте английского генерала, то непременно бы атаковал снова, погода дает ему преимущество, мы сейчас буквально слепые.
— А если они поймут это и бросятся в погоню?
— Надо чтобы не бросились. Оставим заслон.
— И этим обречем часть наших людей на смерть.
— Или так, или мы потеряем всё. Посмотрите, что творится, — де Карраско показал на небо, это будет продолжаться. Тем более я предлагаю оставить заслон на запасных позициях. Это даст нашим людям чуть больше шансов на выживание.
— Кого планирует оставить?
— По батальону из каждого полка. Я возглавлю тот что останется от первого, а Шиай от второго. Уверен, что он выберет это.
— Хорошо, командуйте, я уведу армию дальше к Монтеррею, если вы дадите нам больше времени, то мы закрепимся там.
— Было приятно служить вам, господин президент.
Де Карраско посла гонца к Шиаю, вскоре тот вернулся и сообщил что, тот согласен с выводами моего военного министра. Буквально через четверть часа мы начали отход, два батальона заняли запасные позиции, а все остальные организованно начали отступление.
Мы приняли это решение очень вовремя, так как англичане вскоре атаковали вновь, правда заняли они уже пустые линии окопов, часть из них тут же бросилась дальше, очевидно они решили, что мы бежим, но оставшийся заслон сбил этот порыв.
Англичане принялись накапливать силы для следующей атаки, наверняка они даже в таких условиях поняли, что огонь противника намного слабей, а артиллерия вообще промолчала.
Это давало нам шанс на спасение всей армии, но также и являлось приговором для двух оставшихся батальонов.
А потом случилось чудо, когда мы отошли километра на четыре, ливень кончился также внезапно, как и начался.
— Разворачивайте орудия и заряжайте осветительными! Быстрее! — второй раз за сутки я орал на расчет моих пушек. Но тем и сами понимали, что требуется делать.
За нашей спиной был слышен бой, и у англичан и у моих солдат оказалось достаточно сухих патронов, чтобы началась яростная перестрелка, но было понятно, что совсем скоро подавляющее численное превосходство сыграет свою роль. Если мы не успеем, конечно.
— Вождь, мне нужна твоя помощь, обратился я к Текумсе.
— Слушаю тебя, Гамильтон.
— Твои люди и часть, моих до сих пор не участвовали в сражении. Мне нужно чтобы ты возглавил контратаку. Я останусь здесь с артиллерией, которая откроет огонь по англичанам. Мой удар и твоя контратака поможет нам победить.