Август без императора

Предисловие

Из зеленых грузовиков, крытых пятнистым маскировочным брезентом, проворно выпрыгнули солдаты. Быстро выстроились в колонну по два и трусцой, какой в Японии обучают бегать в армии да в полиции, устремились к токийскому вокзалу ”Уэно”. Дробный топот солдатских ботинок по бетонному вокзальному полу заглушил шум много­людной толпы и скороговорку репродукторов, возвещавших об отправлении и прибытии поездов, и стих на перроне. Без суеты, с заученной четкостью солдаты вбежали, один за другим, в узкие вагонные двери. Они автоматически сомкнулись за солдат­скими спинами, и поезд тронулся. В вагонах, заня­тых солдатами, на окнах разом опустились как по команде — а может, и в самом деле по командир­скому приказу — плотные шторы. Поистине с кине­матографической точностью эта сцена повторилась и на других станциях, через которые следовал поезд, и к конечному пункту пассажирский экспресс ”Уэно—Аомори” прибыл заполненный солдатами, словно воинский эшелон.

Кюдзо Кобаяси понимающе улыбнулся, когда я кончил рассказывать о маневрах, в ходе которых

"войска самообороны”, как в Японии именуют ар­мию, отрабатывали переброску воинских подразде­лений по железной дороге.

— Вы подметили правильно. Сюжет повести

"Август без императора” действительно совпадает с проводившимися маневрами, — сказал Кобаяси.— Мои герои действуют в условиях, максимально приближенных к реальным. Ведь основой книги послужили реальные события.

— Какие же?

— В 1961 году корреспондент американского телеграфного агентства ЮПИ сообщил из Токио о попытке офицеров ’’войск самообороны” совер­шить государственный переворот. Текст телеграм­мы я привел в книге. Телеграмму опубликовали газеты всего мира, кроме японских. Правительство убедило редакторов газет, что сообщение ЮПИ — выдумка и никакой попытки захватить власть не было и в помине. — Кобаяси иронически усмехнул­ся и продолжал: — А в это самое время служба безо­пасности уже производила аресты участников деся­того по счету после войны заговора. Сообщение агентства ЮПИ и побудило меня заняться изучением документов. Итог — книга ’’Август без импера­тора”.

Кобаяси говорил о попытке переворота, имено­вавшегося ’’план ’’Санъю”, то есть ’Три ’’нет”: ’’нет — безработице, нет — налогам, нет — войне”. Офицеры ’’войск самообороны” пошли на прямой плагиат. Подобно своим духовным предшественни­кам — фашистам 30-х годов, они не только задума­ли убить высших руководителей страны и крупней­ших политических деятелей, захватить правитель­ственные учреждения, банки, средства связи и установить военную диктатуру, но и выдвинули те же демагогические лозунги. Инициаторы военных путчей 1932 и 1936 годов выступали ’’против политических партии и против капиталистов, за крестьян и рабочих, которые подвергаются угнетению и терпят крайнюю нужду”.

Заговор 1961 года не удался. Перед судом пред­стали его руководители. Но отделались они настоль­ко ничтожным наказанием, что это не помешало одному из заговорщиков — участнику еще довоен­ного путча — стать вскоре депутатом парламента от правящей либерально-демократической партии.

— Читая вашу книгу, я не раз ловил себя на мыс­ли, что хорошо знаю ваших героев или по крайней мере слышал о них. Не объясняется ли это тем, что и герои списаны с натуры? — спросил я у Кобаяси.

— Образы в книге, разумеется, собирательные, но ни в коем случае не выдуманные, — ответил он. — За спиной организаторов переворота 1961 года стоял, например, То£саку Каванами. — сказал Кобаяси. — Каванами — крупный предприниматель, близкий друг генерала Тодзио, казненного по приговору Международного трибунала по делу главных япон­ских военных преступников. Каванами снабжал заговорщиков деньгами, поддерживал связь между мятежными офицерами и правыми политическими лидерами. — По уверенному тону Кобаяси чувство­валось, что он глубоко исследовал историю загово­ра. — Годзо Охату я наделил, - в голосе Кобаяси прозвучали неприязненные нотки, — многими черта­ми, присущими Каванами и другим представите­лям ’’большого бизнеса”, которые в той или иной степени подталкивали офицеров на мятеж.

— В книге упоминается страна К., с которой заго­ворщики имели связь. Судя по всему, это - Южная Корея? — снова поинтересовался я,

— Конечно, Южная Корея, — подтвердил Кобая­си. — Летом 1961 года в Южной Корее произошел военный переворот, — принялся рассказывать он.— Японские заговорщики немедленно вступили в кон­такт с пришедшими к власти генералами. Офицеры ’’войск самообороны” обратились к южнокорей­скому диктатору за помощью путчу в Японии оружием и боеприпасами, и тот обещал. В Японии существует разветвленное и мощное южнокорей­ское ’’лобби”, — объяснил далее Кобаяси. — Оно напоминает фашистское подполье и активно дей­ствует в деловом и политическом мире. Оттуда, из этого ’’лобби”, тянутся нити ко многим послевоен­ным офицерским заговорам.

— Неужели опасность военного мятежа в Японии так велика, что вы решили своей книгой предупре­дить о ней народ?

Кобаяси внимательно посмотрел на меня, желая, видимо, придать особую значимость своим словам, и сказал:

— Военный переворот в Японии уже происходит.

24 января 1946 года, через пять месяцев после подписания безоговорочной капитуляции Японии, тогдашний японский премьер-министр барон Кид- зюро Сидэхара встретился с командующим амери­канскими оккупационными войсками генералом Макартуром. ’’Новая японская конституция, — ска­зал Сидэхара, — должна содержать статью, раз и навсегда запрещающую Японии вести войну и соз­давать военный истэблишмент”. Американский переводчик, по записям которого я воспроизвожу разговор, термином ’’военный истэблишмент” передал смысл японского слова ’’гумбацу” — ’’воен­щина”. Макартур с неподдельным удивлением огля­дел Сидэхару, который занимал пост министра ино­странных дел в четырех правительственных кабине­тах и немало сделал для расширения японской экс­пансии. Сидэхара поспешил докончить мысль: ’’Для Японии — это единственный способ спастись от возрождения милитаризма и политического терро­ризма”. В искренность Сидэхары поверить, разу­меется, трудно, но ему нельзя было отказать в знании того, как пришла Япония к агрессии и войне.

3 мая 1947 года новая конституция вступила в силу. Ее 9-я статья, в частности, гласит: "Никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие сред­ства войны. Право на ведение государством войны не признается”.

Конституция была попрана уже через три года. Сразу после начала агрессии Соединенных Штатов в Корее штаб американских оккупационных войск дал правительству Японии указание о сформиро­вании так называемого ’’резервного полицейского корпуса”. Расходы на содержание первых соедине­ний воссозданной армии составили тогда 130 млрд. иен. На вопрос в конгрессе США, можно ли этот полицейский корпус превратить в мощные вооруженные силы, генерал Макартур ответил: ”Да. Можно”.

Минуло еще тридцать лет. Голосами консерватив­ного большинства парламент одобрил оборонный бюджет на 1981 год в сумме 2400 млрд. иен, то есть в 19 раз больше, чем в 1950 году. По военном расходам Япония вышла на шестое место в капита­листическом мире. Макартур не обманул ожиданий американских конгрессменов. Японское правитель­ство заявило, что не считает оснащение японских вооруженных сил ядерным оружием противореча­щим конституции, а премьер-министр оповестил мир о намерении Японии защищать морские пути, пролегающие за тысячу миль от ее берегов. Посте­пенный отказ от конституционного запрета вести войну и превращение Японии в государство, чья политика не исключает использования силы, и имел в виду Кюдзо Кобаяси, когда сказал, что военный переворот в стране уже происходит. Кобаяси назвал этот переворот образно и точно: ’’ползучий”.

— Книгой ’’Август без императора” я хочу предо­стеречь: мы рискуем оказаться в положении залож­ников — как пассажиры экспресса ’’Сакура”, захва­ченного в повести военными. — Кобаяси говорил размеренно и четко. Он был непоколебимо убежден в своей правоте. — Правительство, проводя милита­ризацию, накапливает количественные изменения, — продолжал Кобаяси. — Они в конечном счете могут привести к качественному изменению — к фашист­ской диктатуре. ’’Ползучим переворотом”, осуще­ствляемым в масштабах страны, руководят лич­ности, подобные тем, что поднимают на мятеж сол­дат в моей книге. — Кобаяси помедлил — наверное, для того, чтобы дать мне время перебрать в памяти главных персонажей повести. Я сделал это и понял, сколь метафоричен ’’Август без императора”.

В Годзо Охате я разглядел Ёсихиро Инаяму, президента всесильного объединения японских монополистов — ’’Федерации экономических орга­низаций”. ’’Без войн нельзя надеяться на улучшение экономического положения страны”, — высказал Инаяма кредо ’’большого бизнеса”. Мне показа­лось, что увидел я в Охате и другого лидера крупного капитала — Хосая Хюгу. Он потребовал увели­чить военные расходы до 1,9% валового националь­ного продукта — сейчас они составляют 0,9% ВНП — и установить систему всеобщей воинской повинно­сти, запрещенной конституцией.

— Я мог бы добавить еще по меньшей мере десяток фамилий крупнейших бизнесменов к тем, что перечислили вы, — откликнулся Кобаяси. — Но не одни они служат опорой ’’ползучему перевороту”. — Кобаяси раскрыл книгу на странице, где повествует­ся о секретных отделах больших фирм, торгующих оружием. — В Японии оформился ’’военный истэб­лишмент”, о возрождении которого лицемерно предупреждал барон Сидэхара. — Кобаяси отменил ногтем выдуманные им названия фирм, в которых легко, однако, угадывались подлинные ’’Мицуи буссан” и ’’Мицубиси сёдзи”.

В 1975—1980 годах сто семьдесят один генерал и старший офицер ’’войск самообороны” после вы­хода в отставку сделались советниками и управляю­щими в отрасли промышленности, занимающейся производством и торговлей оружием. Печать вскры­ла тайную договоренность Управления национальной обороны с военными промышленниками о ’’трудо­устройстве” по меньшей мере тысячи бывших во­еннослужащих. Управление ’’подсластило” просьбу щедрыми военными заказами. Газета ’’Майнити”, разоблачившая договоренность, с тревогой написа­ла: "Военные и промышленные круги переплета­ются и действуют сообща, чтобы добиться увеличе­ния военных расходов. Это воскрешает в памяти военно-промышленный комплекс прошлого и собы­тие, за которое он несет ответственность: войну на Тихом океане”.

Золотым ливнем явились для японских предпри­нимателей так называемые ’’спецзаказы” Соединен­ных Штатов, воевавших в Корее. Лишь в 1950 году восстановленная японская военная промышлен­ность произвела для американской армии военной продукции на сумму 119 млрд. иен. В наши дни золотой ливень ежегодно проливает на военный бизнес 700 млрд. иен — таковы заказы Управления национальной обороны. Предприниматели мечтают превратить ливень в нескончаемый обложной дождь. ’’Если бы не конституционный запрет, — сокру­шается один из руководителей концерна ’’Мицу­биси”, — мы удвоили бы военное производство”. С целью извлечь новые прибыли? Не только. Руко­водитель концерна ’’Мицубиси” откровенно ска­зал: ’’Чтобы достичь великой цели — главенства Японии в Юго-Восточной Азии, — все средства хо­роши, в том числе и гонка вооружений”.

За подобную ’’откровенность” Международный трибунал по делу главных военных преступников привлекал к ответственности, но теперь, на трид­цатом году ’’ползучего переворота”, откровенность эта остается безнаказанной.

— Вполне сознательно я определил героя книги на работу в фирму, продающую оружие, — сказал Кобаяси. — Я хотел, чтобы мой читатель, как и мой герой, почувствовал тесную связь между ’’торгов­цами смертью” и врагами конституции — теми, что действуют на страницах повести, и теми, что наяву покушаются на основной закон.

Среди врагов, о которых говорил Кобаяси, — ми­нистр юстиции Сэйсукэ Окуно. С парламентской трибуны потребовал он пересмотреть конституцию, чтобы вернулось в Японию, как выразился министр, ’’доброе старое довоенное время” — то самое, когда Окуно подвизался в императорской тайной полиции. К таким врагам относятся и представите­ли либерально-демократической партии, образовав­шие ’’Национальную конференцию за независимую конституцию” и ’’Совет по изучению конституции”. Думаю, что немногие из них отличат базуку от гаубицы, но они не менее опасны, чем целая дивизия солдат-заговорщиков, потому что исподволь го­товятся сами и готовят общественность к ликвида­ции антивоенной статьи парламентским путем. Как известно, их старания уже привели к тому, что 65% депутатов парламента от правящей партии публично высказываются за пересмотр конституции, а еще 17% — добиваются немедленного отказа от нее. Это они предложили 3300 городским, районным и сельским собраниям принять резолюцию с требо­ванием убрать из конституции 9-ю статью» Нашлись такие, что подобную резолюцию одобрили.

В 1978 году генерал Хирооми Курису, занимав­ший тогда пост председателя Объединенного коми­тета начальников штабов, вызвал сильное возму­щение общественности и был уволен с военной службы за то, что посмел заявить: в случае чрезвы­чайных обстоятельств ’’войска самообороны” должны принимать меры, не ограничиваемые никакими законами. Начальник Управления националь­ной обороны, видный деятель либерально-демокра­тической партии Син Канэмару, воспылав хорошо отрепетированным гневом, назвал Курису ”без- ответственным нарушителем конституционных принципов”. ЛДП еще не осмеливалась откры­то игнорировать общественное мнение. Как же далеко зашел ’’ползучий переворот”, если в 1981 году доклад Управления национальной обороны об отмене законов, мешающих действиям армии при чрезвычайных обстоятельствах, был почти без обсуждения одобрен общим собранием всех комитетов либерально-демократической партии, и не то что гнева, даже тени сомнения в правильности такого шага не выказали партийные лидеры! Сколь широко распространился заговор, если другой пред­седатель Объединенного комитета начальников штабов — Горо Такэда — заговорил о праве Японии наносить удар по чужим территориям!

— В книге ’’Август без императора” мятежники изложили пассажирам захваченного поезда свое идейное кредо. Вы почерпнули его тоже у реальных заговорщиков?

— Да. У реальных. Но не только у тех, что пла­нировали захватить власть в 1961 году, — ответил Кобаяси. — Идейная программа, зачитанная в пове­сти мятежными офицерами через вагонные динами­ки, — по существу, свод концепций, насаждаемых правящими кругами. — Кобаяси снова сделал пау­зу. Я уже научился понимать, что ею Кобаяси как бы подчеркивает последующие слова. — Первая из этих концепций, — сказал Кобаяси, — возвращение императору роли, которую он играл до поражения % Японии во второй мировой войне.

Вдохновитель агрессии, живой символ исключи­тельности японской расы — что служило идеологи­ческой основой экспансионизма, — император из­бежал Международного трибунала по делу главных японских военных преступников. Американские ок­купационные власти лишь заставили монарха во все­услышанье объявить ложной легенду о божествен­ности императорской фамилии. Но на ответствен­ность императора за подготовку и ведение агрессив­ной войны указано так и не было. Этим и воспользо­вались сценаристы ’’ползучего переворота”. Они хо­тят, чтобы император опять стал, как возглашала милитаристская конституция, ’’особой священной и неприкосновенной”, поскольку легче ввести в заб­луждение народ, если внушить ему, что военная дик­татура угодна земному богу и чтима им.

12 ноября 1951 года император совершил ”вы- сочайший выезд” в университет города Киото. Но не гимном, а боевой ’’Песней мира” встретили императора студенты и вручили ему письменный вопрос, намерен ли он прилагать усилия для защиты мира. Тридцать лет спустя благодаря ’’ползучему перевороту” ’’высочайший выезд” наследного принца в спортзал, где проводились соревнования по японской национальной борьбе сумо, вызвал со­вершенно иную реакцию. Чемпион сумо, приветст­вуя принца, молитвенно проговорил: ’’Император Японии все равно что бог”. Офицер бывшей япон­ской армии Сёити Екои, в течение двадцати семи лет после капитуляции Японии прятавшийся в филип­пинских джунглях, с солдатской прямолинейностью добавил: ”Я желаю императору такой же власти, какую он имел до войны”. Деятель либерально-де­мократической партии с депутатским мандатом в кармане облек пожелание милитаристского недо­битка в конкретное предложение: ’’Конституция должна быть немедленно пересмотрена, император должен стать главой государства”. Когда Япония шагнула к подобному пересмотру конституции, введя вопреки протесту общественности импера­торскую систему летосчисления, виднейший япон­ский юрист, профессор Токийского университета

Ясухиро Окудайра следующим образом охарактери­зовал очередной этап ’’ползучего переворота”: ’’Введение летосчисления по годам правления импе­раторов означает политический поворот Японии вправо и поощряет милитаризм”.

Летом 1945 года один из камикадзэ, прежде чем отправиться в последний полет, написал своей четы­рехмесячной дочери: ’’Когда ты вырастешь и захо­чешь встретиться со мной, то пойдешь в храм Ясу- куни, и твое сердце поможет тебе увидеть меня...”

В храме Ясукуни в Токио находится символическая могила всех японских солдат, встретивших смерть во время войн, развязанных Японией. Храм — оби­тель нескольких миллионов богов, поскольку богом являлся каждый, кто заплатил жизнью за агрессивную политику Японии.

Незадолго до второй мировой войны в японской печати появилась статья, автор которой усомнился в правильности обожествления в храме Ясукуни всех погибших солдат, независимо от того, что они совер­шили при жизни. Шовинисты яростно обрушились на статью. Газета ”Тэйкоку симпо” писала: ’’Каким бы преступником и негодяем ни был японский под­данный, он, становясь под боевые знамена, осво­бождается от всех грехов. Япония воюет во имя императора, и ее войны — святые войны. Кто погиб в них со словами ”да здравствует император” — был ли он хорошим или плохим человеком, — становит­ся богом”.

Надо ли удивляться, что к лику богов ныне при­числены Хидэки Тодзио и тринадцать других глав­ных японских военных преступников, казненных по приговору Международного трибунала или умер­ших во время процесса. Газета ’’Асахи” задалась в связи с этим резонным вопросом: ’’Как реагировало бы большинство европейцев и американцев, если бы им сказали, что освящается память о Гитлере и Муссолини?” •

Большинство европейцев и американцев, без сом­нения, возмутилось бы, как вознегодовало и боль­шинство японцев, узнав о символическом захороне­нии в храме Ясукуни праха военных преступников. Поспешили преклонить колени перед их прахом лишь участники ультраправых организации да члены правительственного кабинета. Первые — прошагав строем к алтарю храма, вторые — подъехав на маши­нах к его боковому входу.

”В посещении премьер-министром и министрами храма Ясукуни мы видим пропаганду милитариз­ма”,— указала газета ’’Асахи”.

’’Ползучий переворот” продолжается, и не ис­ключено, что очень скоро не к боковому входу в храм, а вместе с ультраправыми прямиком к алтарю зашагают министры в день поминовения военных преступников.

— Господин Кобаяси, хочу поделиться с вами еще одной мыслью, — обратился я к писателю.— Вы, ко­нечно, видели на перекрестке центральных токий­ских улиц грузовик, увешанный японским, южно- корейским и американским флагами и плакатами: ’’Долой конституцию!”, ”Да здравствует японо-аме­риканский военный союз!”, ’’Ядерными бомбами уничтожим Советский Союз и всех коммунистов!”. С грузовика выступает Бин Акао, чье фашистское мировоззрение и криминальная биография вам тоже наверняка хорошо известны. Однажды в его речи я услышал: ’’Красные муравьи обгладывают нашу ро­дину. Отстаивая конституцию, они делают Японию беззащитной и отдают ее на растерзание коммуни­стическому врагу”. Примерно то же самое выкри­кивает в книге ’’Август без императора” офицер- мятежник...

— Совпадение покажется вам еще более примеча­тельным и еще более опасным, — ответил Кобая­си, — если я скажу, что заимствовал слова мятежни­ка не из речи фашиста, а из разговора солдат в казарме ’’войск самообороны”.

Оголтелость и нетерпение — такие качества отли­чают японскую военщину. В тридцатые годы воен­щина считала, что монополистический капитал и по­слушное ему правительство недостаточно активно осуществляли захват Китая и слишком уж неспешно готовились к мировой войне, и расправлялась за это с неугодными главами правительственных кабинетов и министрами. Сейчас военщина недо­вольна медленными, по ее мнению, темпами ’’пол­зучего переворота”. И это недовольство открыто высказывается в казармах. ’’Главный наш против­ник — коммунистическая партия, — внушал ново­бранцам один из офицеров-наставников. — Компар­тия мешает Японии сделаться йо-настоящему силь­ной и независимой. Нужно быть готовыми разгро­мить, когда представится случай, Ёёги. А вместе с ним и Касумигасэки, поощряющий компартию”. Ёёги — токийский район, где находится Централь­ный Комитет КПЯ. Касумигасэки — квартал прави­тельственных зданий. Профессор, приглашенный читать лекции в Академию самообороны, после пер­вого занятия в панике заявил: ’’Господам из прави­тельства следовало бы хоть раз послушать, что го­ворят солдаты. Просто страшно делается, насколько откровенно и часто заводят слушатели академии речь о государственном перевороте”.

Не только заводят речь. Составляют планы переворотов. И время от времени пытаются пре­творить их в жизнь, как, например, в 1961 году, когда готовился мятеж ’’Санъю”, или в 1970 году, когда фашиствующий писатель Юкио Мисима вознамерился поднять в ’’войсках самообороны” восстание.

В конце 1967 года заместитель начальника армей­ской разведшколы генерал-майор Киёкацу Ямамото познакомился с Мисимой, образовавшим национа­листическую банду ’’Общество щита”. Генералу очень нравились мысли Мисимы, изложенные в его статьях. ’’Защитить Японию — значит защитить кров­ные и культурные традиции, воплощенные в импера­торе”, — писал Мисима. ’’Мне обязательно нужен враг, — проповедовал он. — И коммунизм я избрал своим врагом”. Писателю же пришлись по душе настроения генерала, который возмущался граж­данским контролем над ’’войсками самообороны” и приходил в исступленную ярость при одном лишь упоминании о конституции.

Генерал Ямамото заявил на сходке ’’Общества щита”, что не останется бездеятельным, если левые силы предпримут наступление, как выразился гене­рал, ”на ценности императорского духа”. Мисима немедленно предложил генералу военное руковод­ство ’’Обществом щита”, а генерал помог Мисиме получить разрешение на боевую подготовку членов общества в военных лагерях ’’войск самообороны”.

Затем Мисима обратился к лидерам делового ми­ра. Ему требовались деньги для организации восста­ния, которое он начал готовить после того, как на­шел в генерале Ямамото единомышленника. Прези­дент Федерации предпринимательских организа­ций — высшего консультативного органа владель­цев крупнейших фирм и компаний — Такэси Саку- рада не торговался. Он предложил Мисиме 3 млн. иен наличными и помощь в сборе дополнитель­ных средств. Мисима отправился в Южную Корею ’’изучать, — по его словам, — организацию граждан­ской обороны”, а на деле — заручиться помощью южнокорейского Центрального разведывательного управления. На всех последующих совещаниях в Токио, где обсуждались детали восстания, при­сутствовали трое: Мисима, генерал Ямамото и представитель южнокорейской армии.

25 ноября 1970 года, взяв заложником коман­дующего токийским Восточным военным округом, Мисима призвал солдат округа двинуться к парламенту и под дулами автоматов заставить депутатов ликвидировать конституцию. Видя, что солдаты ко­леблются, Мисима здесь же, в штабе округа, сделал себе харакири, надеясь, что его жертвенность вооду­шевит солдат, придаст им сил и уверенности. Но солдаты не последовали призыву Мисимы.

— Я не упустил из виду и эту попытку военного переворота, когда писал повесть, — сказал Ко­баяси.— Как и Мисима, заговорщики проповедуют в книге преклонение перед императором. — Кобаяси полистал страницы и отыскал нужную. — Вот, смот­рите: ’’Когда возродилось национальное государство во главе с императором, верность духу бусидо¹ стала синонимом патриотизма...” — Кобаяси задум­чиво похлопал ладонью по странице и продолжил: — Я старался использовать в повести наиболее ти­пичные высказывания и поступки послевоенных за­говорщиков, вплоть до намерения мятежников в книге взорвать захваченный ими поезд. Подобно Мисиме, они рассчитывают, что их коллективное самоубийство подтолкнет к выступлению дрогнув­ших солдат и, уж во всяком случае, усилит фа­натизм грядущих заговорщиков.

Спустя десять лет после харакири Мисимы член ’’Общества щита” Киёси Хонда с гордостью сказал: ’’Моральный урок, который мы получили у учителя, навсегда останется в нашем сердце. Он останется частью нашего духа до самой смерти”. Поклонник идей Мисимы профессор университета ’Такугэй” Норио Окубо мрачно кликушествовал: ’’Радика­лизм Мисимы, его жизнь и искусство пронеслись как очистительный поток по корням японского духа. Однажды его философия обернется револю­ционной энергией”.

— В вашей книге, господин Кобаяси, мятеж закончился провалом, как и действительные попыт­ки военных и фашистов захватить власть. — Кобаяси в знак согласия склонил голову. — Я понимаю финал повести как выражение уверенности в том, что демократическим силам удастся сдержать военщину.

— Что касается вооруженных мятежей типа ’’Санъю” или выступления Юкио Мисимы, то сегод­ня у них почти нет шансов на успех, — сказал Кобая­си. — Но я не случайно оставил в ’’Августе без импе­ратора” неразоблаченным главного инициатора и ор­ганизатора мятежа и совершенно сознательно напом­нил о событиях в Чили. У читателя, — Кобаяси ука­зал на книгу, — должно сохраниться чувство трево­ги: медленно, подчас незаметно, но неуклонно осу­ществляют власти ’’ползучий переворот”, и ведет он к той же трагедии, какая постигла чилийский народ. Читатель должен проникнуться убеждением: необ­ходима бдительность.

— И последний вопрос. Почему повесть называет­ся ’’Август без императора”?

— Август — самый жаркий, душный и тяжелый месяц в Японии, — ответил Кобаяси. — Политиче­ская погода меняется сейчас к жаре, августовскому гнетущему пеклу. Пока без непосредственного уча­стия императора — идейного знамени всех заговор­щиков в истории Японии. Но только пока.

Что ж, к предупреждению автора книги стоит прислушаться.

Владимир Цветов