Авиатор 15. Балканы

Глава 3

29 декабря 1990 года, Сербия.

Ночной Белград рассмотреть из окна японского внедорожника получилось лишь мельком. Мешало отсутствие должного освещения и проливной дождь, начавшийся сразу после нашего прилёта в страну.

Колонной из нескольких автомобилей мы ехали не по улицам столицы Сербии, а по объездной дороге. Одна деревня, сменялась другой. Многоквартирные дома были подобием «хрущёвок», а затем снова переходили в частные владения. Даже в такую дождливую ночь можно разглядеть, что в Сербии любят красные черепичные крыши. В свете фар они постоянно казались мне неким панцирем.

Жилой комплекс «Рудо», который ещё называют Восточными воротами, возвышается над Белградом. Все 28 этажей трёх башен жилого комплекса имеют высоту более 100 метров. По мне так напоминает мрачный замок с круглым двором посередине.

— Советский Союз, верно? — спросил у меня Виталик, сидевший на переднем сиденье.

— С лёгким налётом старушки Европы, — ответил я.

Виталик вряд ли удивится такому сравнению с моей стороны. Ему известно, что я успел побывать за эти годы во Франции.

— Самая процветающая страна соцлагеря была. Сейчас гражданская война, распад и громадная инфляция. То, что может ожидать и нашу страну, — сделал вывод Казанов, поправляя косынку на руке.

За всё время, что прошло с аварии в джунглях, Виталик ничего дельного не рассказал о работе. Саню и вовсе отправил на сутки раньше из Конго в непризнанную ещё никем Республику Сербскую.

— Тебе нравится куртка? — спросил Казанов, повернувшись ко мне.

— Виталь, ты уж извини, но американская лётная куртка из номэкса — перебор, — ответил я, застёгивая карман.

— Фирма, же. Радуйся.

Возможно, меня уже объявили погибшим. Главное, чтобы эта новость не отразилась на здоровье родных.

— Я тебя понимаю, дружище. У меня тоже есть те, к кому я не могу пока вернуться, — ответил Казанов и отвернулся от меня.

При водителе не захотел Виталя открывать мне личную информацию. Я помню, что он был женат на сестре-близняшке жены Артёма Рыжова. Её Наташей зовут. С такой работой, как у Казанова сохранить семью сложно. Я даже не знаю, есть ли у него дети.

— Льубав немогуче омогучи, — тихо сказал Виталик на сербском.

— Любовь делает невозможное возможным, верно? — уточнил я правильный перевод фразы.

— Верно. А ты, Сергей, очень быстро учишь новый язык.

Такая себе суперсила. Но с изучением иностранных языков у меня и правда всё проходит очень быстро. За время, пока сидели в Конго в ожидании вылета, выучил несколько словесных конструкций.

Мы начали подниматься вверх по одной из просёлочных дорог. Скорость движения упала до минимальных значений. Даже на внедорожнике можно застрять в такой дождь на раскисшей дороге.

Не прошло и минуты, как мы свернули к расщелине и остановились. Кажется, сейчас мы рядом с одним из подземных командных пунктов бывшей Югославии. Эта страна была известна строительством таких укреплений ещё со времён монархии.

Выйдя из машины, мы направились к входу в бункер. После необходимой проверки, перед нами открылась большая металлическая дверь. Нас встретил высокого роста военный в камуфлированной форме, берете с эмблемой сербской армии и берцах. На поясе кобура с пистолетом.

Звание я не мог пока определить. Погон был закреплён на липучке над левым нагрудным карманом. Но гадать над званием мне не пришлось, поскольку этот военный представился, когда пожимал мне руку.

— Подполковник Предраг Тадич, — поздоровался он со мной, представившись на весьма неплохом русском.

Тадич был высокого роста, с карими глазами и выступающим вперёд подбородком.

— Сергий Радонич.

— Вижу, что имя сербское у вас уже есть, — улыбнулся Предраг, снял берет и повёл нас вниз.

Тадич оказался одним из сотрудников управления безопасности Генерального штаба сербской армии. Проще говоря — из военной разведки.

— Вито, извини. Кафу не будет, хоть и положено гостям предложить, — сказал Предраг, пока мы спускались по бетонным ступенькам.

— Эх, я бы ещё и чорбой бы отведал, — ответил ему Виталик, назвав разновидность густого сербского супа.

Спустившись по ступенькам на несколько метров, мы попали в хорошо освещённый коридор. Температура здесь была весьма комфортная. Немногочисленные обитатели данного места носили как гражданскую одежду, так и военную форму сербской армии.

— Такой бункер выдержит и ядерный взрыв, — шепнул я, заглянув в одно из бытовых помещений, где двое человек смотрели какой-то фильм под ночной кофе.

— С запасом строили, — ответил Тадич.

Со слов Виталика здесь есть локаторы кругового обзора, метеостанция, коммуникационный блок и другие службы.

Командный пункт расположен достаточно глубоко под землёй. Я сделал вывод, что входы замаскированы хорошо. Непосвящённый человек их не заметит.

— А что мы здесь делаем? — спросил я.

— У нас встреча. Надо сразу обговорить наши возможности и полномочия.

— Кстати, — резко повернулся к нам Предраг и взял небольшую паузу.

Что это было? Проверка наших нервов или реакции?

— Я слушаю, Педа, — ответил Тадичу Виталик, назвав его уменьшительную форму имени.

— Тот, кого ты оставил нам, ведёт себя спокойно. Мы знаем всех твоих ребят. А вот про лётчиков ты с нами не делишься информацией.

— Предраг, я уже говорил, что лётный состав держится у меня в секрете. Дополнительных данных не будет. Тем более, ты знаешь их имена. Сам же делал паспорта, — улыбнулся Казанов.

— Шпионов много, Вито. Мы даже вам доверяем с трудом, — ответил Тадич и продолжил вести нас по коридору.

Виталик очень непрост. Не представляю, как вообще получилось провернуть такую операцию по внедрению. Ещё и в обход официальных властей нашей страны.

— Да, и когда вы уже начнёте работать на своих машинах? — спросил Предраг у меня.

— Дадите добро, можем и завтра, — быстро ответил я, хотя совсем не был знаком с ситуацией.

Казанов подмигнул мне, согласившись с таким ответом.

— Дадим. Надеюсь, вы именно те лётчики, о которых нам тут рассказывали, — ответил Тадич.

Через минуту он завёл нас в небольшой зал. На стенах висели карты и схемы, а за индикаторами кругового обзора несли службу офицеры в камуфлированной форме с надетыми гарнитурами. На дальней стене был огромный планшет, напоминающий экран боевой обстановки. Две девушки наносили какие-то данные в эти минуты. Со всех сторон шли переговоры, шумели радиостанции и периодически звонили телефоны. Самый настоящий зал боевого управления.

В центре стоит стол с картой. Над ним склонились несколько офицеров, которые по возрасту в отцы мне годятся.

— Генерал, они прибыли, — спокойно сказал Предраг.

От стола отошёл седой мужчина, прихрамывая на правую ногу. На плечах были генеральские погоны с тремя звёздами и эмблемой с мечами и венком.

Генерал поздоровался с Виталиком, а затем и со мной.

— На вас американская куртка, Радонич. Как это понимать? — спросил у меня генерал, чьи слова перевёл Предраг.

Вот знал, что неуместно ходить в Сербии в американских шмотках. Однако, приглядевшись, я увидел на руке генерала часы «Монтана». Производили их не в США, но название намекает на Северную Америку.

— Вещь качественная. Вы тоже отдаёте предпочтения бренду, связанному с Америкой, — указал я на наручные часы.

Генерал посмеялся и похлопал меня по плечу.

— Вы наблюдательны. Я генерал-полковник Боян Радич. Вы припозднились, но время на выступление у вас есть.

Радич развернулся и захромал к столу. Его помощники зашелестели картами и документами, чтобы убрать их с видного места. Понятно, что нам никто особо секретных документов не покажет.

— Итак, вы здесь, поскольку вам приходилось работать в Ливии в 1985 году. Тогда американцам не удалось уничтожить страну только благодаря грамотным действиям советских лётчиков и флота. Это притом, что численный перевес был на стороне США. Сейчас нам нужны ваши советы.

— Только советы? — спросил я.

— Будем надеяться, что да, — продолжал говорить со мной генерал через Предрага.

Виталик кивнул, намекая, чтобы я продолжал разговор.

Мне вкратце объяснили, каков примерный состав ПВО и авиации у Сербии. Вывод напрашивался не самый хороший.

— Комплексы С-75 и С-125 будут прикрывать направления основных ударов авиации НАТО. Самолёты же встретят авиацию противника уже над территорией страны…

— Стоп! — прервал я доклад одного из полковников. — О какой встрече противника вы говорите?

— Перехватывать, сбивать, уничтожать. Что вам непонятно? Или у вас есть иное предложение? — возмутился полковник.

Так и хотелось ему сказать, что первым моим предложением было бы провести мирные переговоры. Но нас сюда позвали не строить из себя «капитана-очевидность» или паникёра.

— Расскажите, какие у вас есть ещё комплексы ПВО на вооружении? — спросил я.

Но все вокруг молчали.

— Поставим задачу по-другому. Массированный удар НАТО будет идти в три этапа. Сначала уничтожаются все средства ПВО, пункты управления и авиация противника. Устанавливается господство в воздухе. Второй — уничтожение военных объектов, не угрожающих превосходству в воздухе. Склады, эшелоны, казармы и здания штабов. И в третьей фазе — снижение экономического потенциала. Проще говоря — принуждение к миру.

— Это ещё нужно попробовать им сделать… — начал говорить один из сербов.

— И попробуют, и сделают. Товарищи, без учёта палубной авиации, на базах НАТО вокруг Сербии может быть размещено более 500 самолётов. И это только ударная составляющая. Я не беру в расчёт стратегические бомбардировщики. Плюс крылатые ракеты, средства РЭБ и заброска диверсионных групп. Первые ночи будут тяжёлыми.

— И что вы предлагаете? Разве у вас не получилось отбить атаку на Ливию, находясь в меньшинстве, — заметил Боян Радич.

— Противник имел перевес, но не такой большой. Плюс, ПВО Ливии было выстроено более плотно. Здесь же всё сложнее. На первом этапе важно сохранить авиацию и организовать постоянную смену позиций средств ПВО. Плюс, в условиях сложного рельефа я бы предложил использовать более мобильные средства ПВО, типа «Квадрат» или «Бук» на возвышенностях. И обязательную смену позиций.

Я внёс ещё несколько предложений, но кроме генерал-полковника меня особо никто не слушал. Это нормально, когда не сразу понимают важность многих мероприятий.

— Вывод из-под удара самолётов с распределением их на безопасном расстоянии друг от друга…

— Достаточно, товарищ Радонич. Ваши предложения мне и офицерам понятны. Вы можете быть свободны. Если обстановка изменится или будет обостряться, мы вернёмся к обсуждению.

Я спокойно кивнул, но решил сделать ещё одно предположение. Оно напрашивалось само собой.

— Времени немного. Если принято принципиальное решение о бомбардировках, то они начнут зимой. Это затруднит вам перемещение наземных войск в районы, где ведутся боевые действия, а также смену позиций ПВО. Нам нужно ускорять подготовку. А главное — обеспечьте защиту населения. НАТО в своих бомбардировках не избирательна.

— Вы себя от нас не отделяете, верно? — улыбнулся генерал.

Конечно, не отделяю. Иначе бы не приехал сюда, оставив семью дома.

— Я же правильно понимаю, что у вас тоже своих не бросают? А сербы и русские — братья.

Генералу перевели мои слова, и он довольно улыбнулся.

— Как будете готовы, можете начинать полёты. Командир 204го полка вас всем обеспечит, — ответил Радич.

Мы попрощались со всеми, и Предраг проводил нас наверх. Виталик выглядел собранным, но задумчивым.

— Хорошо, что ты их обнадёжил, — сказал он, когда мы вышли у машин.

— Я не мог им сказать, что шансы стремятся к нулю. Кроме как наносить точечный урон, мало что они могут.

Виталик кивнул и открыл передо мной дверь машины.

— А теперь поехали знакомиться, — сказал он.

— С командиром полка? Ночь на дворе. Предлагаешь разбудить?

— Нет. Командир полка нам не нужен. Познакомлю тебя с твоими подчинёнными.

Дождавшись, когда выйдет Предраг, мы отправились на аэродром. В столь дождливую ночь гонять по лётному полю не самое интересное занятие. Пока ехали, я смотрел, чем располагает 204й полк. На стоянке насчитал с десяток МиГ-21 с уже перекрашенными эмблемами на килях.

— Лётчики уже прозвали их «пепси-колой», — сказал Тадич, намекая на сходство эмблемы ВВС со знаком известной газировки.

В ночи особо не разглядишь отличительные черты модификаций. Но что-то подсказывает, передо мной не самые старые «весёлые». Да и у Сербии их должно быть гораздо больше.

— На местном заводе их слегка… модернизировали, — сказал Виталик.

Насколько я помню, это авиаремонтный завод «Мома Станойлович».

— Это все МиГ-21? — спросил я у Предрага.

— Нет. Порядка сотни их у нас на всех аэродромах.

Количество немаленькое, но против американских Ф-15, Ф-16 и, возможно, Ф-18, шансов не так много.

— Что входило в модернизацию «весёлых»? — спросил я.

— Почему вы их так назвали? — спросил Предраг.

— Давнее прозвище МиГ-21. Очень «душевный» самолёт. Так как вы их модернизировали?

Оказывается, за основу были взяты наши наработки по МиГ-21–81. Новый прицел, локатор и большая номенклатура вооружения. Я уже начинаю больше верить в местные ВВС. И всё равно, силы ой как не равны.

Рядом несколько машин МиГ-29, но их тоже недостаточно.

Проехав стоянку, Виталик показал водителю куда рулить дальше.

— Немного изменим план. Хочу, чтобы ты встретился с одним человеком.

Очередной сюрприз от Казанова. Есть ощущение, что не самый приятный.

— Виталя, такие неожиданные повороты мне начинают надоедать.

— Ты будешь «рад» видеть этого человека.

Через пару минут мы подъехали к ещё одному подземному сооружению. Это был самый настоящий ангар для укрытия самолётов. В данном случае МиГ-29.

Рядом было несколько техников в самых разнообразных одеждах. Судя по речи, это были представители нашей страны. Причём разных народностей. Сразу видно, что людей Виталик набирал в нашу команду со всего Союза.

— А в Сербии есть что-нибудь, что не находится под землёй? — спросил я у Предрага, когда мы ближе подошли к самолётам.

— Сам понимаешь, история страны к этому обязывает.

Столько, сколько пережили сербы, в Европе вряд ли пережил хоть один народ. Постоянные войны, захваты страны, сильнейшее партизанское движение в стране в годы Мировых войн — постоянно кто-то пытался уничтожить или поработить сербов. Так что умение обороняться и выстоять у них в крови.

— Как тебе самолёты? — улыбнулся Виталик, похлопав МиГ-29 по воздухозаборнику.

Казанов пытался обратить моё внимание на МиГи, но я и так уже понял, что за самолёты передо мной.

Два МиГа были отремонтированными, если судить по заменённым частям обшивки. Вместо рабочего места второго лётчика установлен дополнительный топливный бак. Ещё два МиГа были переделанными из корабельной модификации.

Перекрашены в серый цвет, а на килях нанесены опознавательные знаки сербов. Даже бортовые номера присвоены и обозначены рядом с сербским флагом.

— Вот почему МиГи так хотели продать зарубеж. По каким же каналам вы их сюда доставили? — спросил я.

— Трансатлантический круиз нескольких балкеров. Потом сборка на местном авиазаводе. Эти МиГ-29 специально для твоей группы. Пользуйтесь, — сказал Виталик, но я уже на него не обращал внимания.

Этот самолёт я узнаю всегда. Более мощное шасси, наплывы экспериментальной формы и авионика, которая в своё время была уникальной. Видно, что был заменён двигатель и некоторые части хвостового оперения. Их даже не стали перекрашивать, оставив их как напоминание о былых временах.

— Гадкий утёнок, — тихо произнёс я, поглаживая самолёт в районе фюзеляжа.

Даже на заглушках сопел двигателей, сохранилась маркировка борта с номером 311. В душе как-то стало гораздо теплее. Будто встретился со старым другом, которому всегда рад.

— Почему ты его так назвал? — спросил Виталик.

— Его многие так называли. Самолёт-легенда.

— Нелегко было его забрать сюда. Кто-то в КБ МиГ очень сильно препятствовал его продаже, — посмеялся Казанов. — Пошли на встречу.

После увиденного чем-то удивить меня уже будет сложно. Пройдя по длинному коридору с обшарпанными стенами, Предраг завёл нас в помещение с несколькими солдатами. Экипированы парни в бронежилеты и вооружены автоматами Калашникова местного производства с маркировками М92 и М70.

— Такое ощущение, что ты меня ведёшь допрашивать кого-то, — ответил я.

— Нет. Мы с ним уже поговорили. Теперь твоя очередь, — ответил Виталик и открыл большую дверь.

Войдя за ним, я оказался в большой комнате с тусклым освещением. В центре деревянный стол, за которым сидел знакомый мне человек. Правда, не так я представлял себе с ним встречу.