Австрийские Габсбурги и сословия в начале XVII века

1. Попытки аннулирования Венского мира. Нарушение условий мирного соглашения со стороны короля в 1606–1607 годах

Смерть Иштвана Бочкаи развязала руки Рудольфу II и нарушила хрупкое равновесие сил, установившееся после подписания Венского мира. Она послужила королю поводом для пересмотра статей мирного договора и нового наступления на венгерские сословия. Однако еще до смерти И. Бочкаи император, так и не ратифицировавший соглашение, начал постепенно нарушать некоторые его условия.

В конце 1606–1607 г. политическая остановка в Венгрии, а вместе с ней и всей монархии Габсбургов накалилась до предела. В течение этого года каждая из сторон — венгерские сословия и король — пытались склонить чашу весов в свою пользу. Нарушение условий Венского и Житваторокского договоров, восстание хайдуков, работа Государственного собрания привели к окончательному разрыву между сословиями и двором.

Рудольф II не очень заботился о соблюдении условий Венского мира и искал любые возможности для его отмены. В документах 1606–1607 годов можно найти свидетельства о нарушении двором отдельных статей соглашения. Например, готовились предложения, направленные на то, чтобы признать недействительными земельные пожалования, сделанные Бочкаи[459]. Предполагалось также оказать давление на сословия с тем, чтобы они воздержались от выборов надора на ближайшем Государственном собрании[460]. Изыскивались способы того, как законным путем расторгнуть договор с сословиями. Уже 14 февраля 1607 г. пять венгерских королевских советников, выполняя распоряжения короля, подготовили для эрцгерцога Матиаса «предварительные правила и условия» аннулирования Венского мира и жалованных грамот И. Бочкаи. Они нашли «юридические хитрости», которые позволяли им оспорить действия комиссаров И. Бочкаи и И. Иллешхази[461]. Помимо того, эстергомский архиепископ Ф. Форгач предлагал обвинить самого И. Бочкаи и его сторонников в нарушении венского трактата, что, как он полагал, освобождало бы короля от соблюдения его условий[462]. По всей видимости, Рудольф II и его единомышленники считали отмену мирного соглашения несложным делом и рассчитывали осуществить его в ближайшем будущем. Поэтому на Государственном собрании, которое должно было собраться, согласно условиям договора, достаточно скоро, они не собирались обсуждать вопросы, касающиеся религии и церковного имущества. Предполагалось, что после признания венского соглашения недействительным они будут решаться на другой основе[463].

Пока придворные юристы искали возможности для отмены Венского мира в целом, король нарушал его отдельные статьи. Огромное недовольство венгерских сословий вызвали назначения, произведенные Рудольфом II в конце 1606 — начале 1607 г. Эти назначения по разным параметрам шли вразрез с условиями договора, зато полностью отвечали интересам короля. Стремясь укрепить пошатнувшиеся в результате венских соглашений позиции католичества в Венгрии, император заполнил вакантные должности высшего венгерского духовенства. Эстергомским архиепископом (примасом венгерской церкви), чья должность была свободна шесть лет, император назначил епископа Нитры Ференца Форгача; а калочайским архиепископом — эгерского епископа Иштвана Сухая, который по условиям Венского мира был изгнан из Венгрии[464]. Оба прелата являлись верными сторонниками Рудольфа II и его политического курса. Сословиям стало ясно, что с их назначениями ни о какой свободе вероисповедания не может быть и речи, оба прелата приобрели известность как приверженцы жесткой рекатолизации. Позиции и сословий, и короля в этом вопросе оказались крайне уязвимы, так как согласно статье 5 параграфа 2 Венского трактата назначения высшего клира проводил именно король, но по той же статье епископ И. Сухай изгонялся из страны. Спор короля и сословий длился долго и ничем не окончился, ситуация разрешилась лишь в 1608 г.

Назначения на высшие государственные должности еще больше накалили ситуацию. 1 декабря 1606 г. Рудольф II назначил Жигмонда Форгача государственным судьей, а Зигмунда Колонича (героя дела Ф. Добо) главным коннетаблем. Оба они получили грамоты о назначении, но, по традиции, вступление в должность происходило только после оглашения резолюции короля и принесения новыми назначенцами присяги на Государственном собрании. Сословия сразу же выступили против этих кандидатур, аргументируя свой протест тем, что Ж. Форгач — католик, а 3. Колонии — не венгр, поэтому их назначение является нарушением условий Венского мира[465]. Кроме того, возмущение вызвало и то обстоятельство, что решение Рудольфа II нарушило традиционный порядок назначений в венгерском обществе, происходивший с учетом возраста, положения в обществе, должностей и т. д. Двор сразу же почувствовал результаты допущенного им промаха.

Особенно глубоко был оскорблен Д. Турзо, крупнейший венгерский магнат, названный венецианским послом М. Кавалли «очень могущественным и влиятельным среди венгров»[466]. Д. Турзо сам рассчитывал занять должность государственного судьи. По своему возрасту и рангу он стоял выше Ж. Форгача и 3. Колонича, но после этих «несправедливых» назначений он оказался ниже их, что отражалось в порядке заседания Совета и при голосовании. Д. Турзо можно отнести к числу самым влиятельных магнатов королевства того времени наравне с И. Бочкаи, И. Иллешхази, Б. Хомоннаи, архиепископом Ф. Форгачем. Ситуация оказалась настолько серьезной, что имперский вице-канцлер Леопольд Штралендорф поручил секретарю Венгерской канцелярии Т. Химмельрайху собрать всю информацию по этому поводу и предложить варианты разрешения проблемы. Т. Химмельрайх выдвинул следующий выход из сложившейся ситуации. Он считал целесообразным сохранить за Ж. Форгачем полученную им должность, но чтобы избежать конфликта с венгерскими сословиями, ему следует приносить присягу не на Государственном собрании перед сословиями, а в Кашше перед королевскими венгерскими советниками; а назначенные им заместитель и протонотариус, как и положено, будут присягать перед Государственным собранием. Что же касается 3. Колонича, то, по мнению Т. Химмельрайха, его можно было уговорить отказаться от назначения и в виде компенсации отдать ему освобожденную Ж. Форгачем должность главного виночерпия. Таким образом, предполагал королевский секретарь, не будут обижены ни Ж. Форгач, который получит новую должность, ни Д. Турзо, остающийся по рангу выше 3. Колонича, ни даже 3. Колонии, который все же продвинется по служебной лестнице[467]. Но Рудольф II отдал предпочтение предложению архиепископа Ф. Форгача — не считаться с мнением сословий и поставить их перед свершившимся фактом[468].

Назначения на другие должности также происходили вопреки интересам сословий. Представляет интерес случай с Венгерским советом. Сословия уже давно настаивали на увеличении числа членов Совета, и в 1607 г. король, по совету приближенных, собирался это сделать. Правда, по рекомендации Ф. Форгача, новыми членами Венгерского Королевского совета должны были стать исключительно католики[469]. Весьма сомнительно, чтобы протестантские сословия желали именно таких перемен в составе Венгерского совета. Действительно, Д. Турзо докладывал Рудольфу II о нарушениях условий Венского мира. В письме от 2 августа 1607 г. он писал, что общественное мнение Венгрии взбудоражено тем, что вопреки статьям Венского договора, король назначает на светские должности прелатов[470].

У сословий имелись и другие возражения по поводу состава чиновничества в государственных учреждениях. Так, из доклада посла комитата Абауй П. Младошевича-Хорвата Дьердю Турзо мы узнаем о том, что вопреки 5 статье параграфа 2 Венского мира в Венгерское казначейство продолжали назначаться только немецкие советники. Посол просил сообщить об этом нарушении королю, видимо, надеясь, что Рудольф II немедленно исправит положение[471]. Однако император оставил без внимания эти жалобы венгров, как и все остальные.

Адресованные королю предложения венгерских прелатов, касавшиеся восстановления позиций католицизма, шли еще дальше. Епископ Балинт Лепеш считал необходимым укрепить положение католического духовенства в Венгрии и вернуть церкви все ее доходы, раздаренные в смутное время[472]; а епископ Дьера Д. Напради советовал восстановить монашеские ордена, защитить орден иезуитов и вернуть все отнятые у католиков храмы[473]. Вместе с теми шагами, которые предпринимали венский и пражский дворы, эти предложения складывались в комплексную программу рекатолизации и в случае осуществления представляли серьезную угрозу интересам протестантских сословий.

Действия императора вызывали растущее недовольство сословий. Но, несмотря на это, сословия пока не стремились к новой конфронтации с королем. Вероятно, они надеялись, что им удастся настоять на соблюдении Рудольфом II условий Венского мира. В отличие от привилегированных сословий, хайдуки — активные участники восстания И. Бочкаи — отказались мириться с нарушениями королем положений Венского мира.

Иштван Бочкаи предоставил хайдукам коллективное дворянство и места для поселения. В тексте Венского мира было записано, что на ближайшем Государственном собрании следует рассмотреть эти пожалованния; а анноблирования, произведенные трансильванским князем, сохраняли свою силу, но для их подтверждения на ближайшее Государственное собрание следовало представить соответствующие грамоты[474]. Рудольф II отобрал у хайдуков все, что они получили по венскому трактату: не имея на то права, он объявил все пожалования, сделанные И. Бочкаи, недействительными. Нарушение королем прав хайдуков привело к их восстанию.

Как мы помним, хайдуки изначально выступали против заключения мира, так как война была для них источником для существования. Поэтому любое притеснение их в правах могло послужить поводом для новой войны. Ситуация осложнялась тем, что после смерти И. Бочкаи почти никто из ведущих венгерских политиков не пользовался у хайдуков таким авторитетом, как трансильванский князь, и не обладал таким, как он влиянием на них[475]. В результате, ни венгерские сословия, ни эрцгерцог Матиас, ни Рудольф II были не в состоянии привести хайдуков в повиновение. Хайдучество вышло из-под контроля и превратилось в самостоятельную силу, представлявшую собой многочисленную, хорошо вооруженную профессиональную армию, справиться с которой было очень сложно.

Хайдуки не только начали военные действия против Рудольфа II, заключив союз с турками, но и возобновили свои грабительские набеги на чешские земли. Мир, достигнутый в монархии Габсбургов с таким трудом, оказался под угрозой. Хайдуки были теперь опасны не только для короля, но и для венгерской сословной оппозиции. Во время восстания 1604–1606 гг. лидеры сословий видели в хайдуках временных союзников и мирились с их присутствием только из-за И. Бочкаи. Именно поэтому между И. Бочкаи и И. Иллешхази происходили яростные споры по вопросу об отношении к хайдукам и о том, следует ли их упоминать в тексте венского соглашения. Когда же необходимость в помощи хайдуков миновала, и они начали самостоятельно действовать, угрожая новой войной, отношение к ним сословий окончательно переменилось в худшую сторону. Поэтому одной из главных политических задач периода 1607–1608 гг., как для королевской власти, так и для венгерских сословий стало успокоение хайдуков всеми возможными способами[476].

Войско хайдуков было многочисленно, предположительно в нем насчитывалось около 20 тыс. человек[477]. Руководил восстанием один из «генералов» хайдуков — Андраш Надь. Ж. Форгач считал А. Надя очень опасным человеком, так как он, по его словам, предпочтет погибнуть, чем не добиться своих целей. А. Надю было что терять: от И. Бочкаи он получил дворянство, с которым не намеревался расставаться[478]. У двора имелись большие опасения относительно того, что восстание хайдуков поддерживают турки, а будайский паша выступает в роли подстрекателя[479]. Кроме того, по доходившим до Праги сведениям, А. Надь установил отношения с трансильванским князем Жигмондом Ракоци и ожидал от него помощи[480]. Армия А. Надя пополнялась за счет людей, присоединившихся к восстанию под угрозами хайдуков[481].

Срыв работы Государственного собрания в июле — сентябре 1607 г., где должны были рассматриваться пожалования И. Бочкаи хайдукам, и всяческие проволочки пражского двора привели к новым военным акциям хайдуков[482]. Местные сословные собрания, отражая настроения уставшего от грабежей и разбоев хайдуков населения, выступали с инициативой начала переговоров с хайдуками[483]. В конце 1607 г. хайдуками были выдвинуты различные требования как общегосударственного, так и частного характера, которые были зафиксированы в нескольких документах[484]. Начав свое движение из-за того, что король нарушает условия Венского мира, в конце концов, они сами отошли от венских договоренностей.

В первую очередь хайдуки хотели избрания национального короля-протестанта[485], потому что «правители из чужой нации плохо заботятся о венграх, не любят их веру»[486]. Требование хайдуков противоречило условиям Венского мира, так как согласно ему, сословия Венгрии признавали Рудольфа II своим единственным законным королем. Далее хайдуки настаивали на решении своих частных вопросов: выплате им обещанных денег, уважительного отношения к хайдуцким командирам со стороны официальных властей, возвращении восьми волов отнятых Г. Батори у одного хайдука, освобождении трех арестованных хайдуков и т. д.[487] Видимо, хайдуки не видели особой разницы между своими требованиями о замене короля на троне и возвращением отобранных волов. Эта политическая незрелость хайдуков могла привести к тяжелым последствиям для венгерских сословий. Поведение хайдуков давало королю возможность аннулировать Венский мир, причем в роли нарушителя выступили бы венгры. Естественно, такого поворота событий сословия Венгрии не желали. Они не только осудили действия хайдуков, но и выступили против них с оружием.

Для умиротворения хайдуков эрцгерцог Матиас предложил созвать в январе 1608 г. Государственное собрание, где помимо других проблем были бы рассмотрены их жалобы[488]. 28 декабря 1607 г. Балинт Хомоннаи встретился с хайдуками в Инанче, и после долгих переговоров ему удалось заключить с ними перемирие на 50 дней с условием, что на ближайшем Государственном собрании их жалобы будут рассмотрены[489]. Эрцгерцог Матиас и лидеры венгерских сословий понимали, что любое промедление с открытием Государственного собрания чревато началом военных действий со стороны хайдуков. Число хайдуков росло с каждым днем, причем дворяне не были уверены в надежности своих слуг, которые под влиянием хайдуков начали выходить из повиновения[490]. Вероятно, венгерское дворянство боялось, что хайдуцкая война выльется в народное восстание, подобное Крестьянской войне 1525 г. Несмотря на заключенное Б. Хомоннаи перемирие с хайдуками, в Вену и Прагу приходили неутешительные новости из Венгрии: хайдуки вместе с турецко-татарскими отрядами грабили отдельные районы королевства[491]; опасности подвергались «владения самого императора»[492]. Хайдуки угрожали передать всю Венгрию туркам[493], но организовать им достойное сопротивление эрцгерцог Матиас не мог из-за отсутствия денег и провианта у войска[494]. Жигмонд Форгач писал Ференцу Форгачу, что эта акция хайдуков выглядит более значительной, чем при И. Бочкаи[495]. Так высказывался человек, обычно склонный преуменьшать опасность.

Таким образом, нерешенность хайдуцкой проблемы, явилась одновременно и причиной, и поводом для создания сословной Конфедерации 1608 г. Оставлять ее без внимания было нельзя. Переговоры о мире с хайдуками и поддерживавшими их турками зимой — весной 1608 г. вылились в одно из направлений деятельности Конфедерации.

Наибольшие опасения, связанные с нарушением венских договоренностей со стороны Рудольфа II, вызывали его попытки расторгнуть мир с Османской империей. Король не торопился ратифицировать Житваторокский мир с Портой, надеясь найти повод для возобновления войны. Сословия монархии Габсбургов не поддерживали эти планы Рудольфа II[496]. По признанию даже верных сторонников короля, затягивание признания мира с турками «вызывает повсюду огорчение и ужас», такие настроения усиливаются из-за того, что пограничные крепости находятся в плачевном состоянии и страна фактически беззащитна перед османской угрозой[497]. За ратификацию мира с Портой выступал и эрцгерцог Матиас. По свидетельству К. Лихтенштейна, эрцгерцога по этому вопросу поддерживало все его окружение, за исключением венецианского посла, который ратовал за войну с султаном, так как это облегчило бы тяготы Венеции в борьбе с турками[498].

Надежды короля на возобновление войны с султаном и его видение ситуации прекрасно отражают королевские пропозиции на Государственное собрание в сентябре 1607 г. В пропозициях говорилось о том, что Рудольф II в течение всего своего правления вел победоносные турецкие войны, которые пришлось прервать в момент наибольшего успеха из-за венгерского восстания, и король был вынужден заключить мир с Портой. Однако поведение турок, заявлял король, позволяет предположить, что они заключили фиктивный мир. Поэтому он отложил отъезд своих послов, уже готовых отправиться в Стамбул, до тех пор, пока не узнает истинных намерений султана[499].

Данному решению Рудольфа II, официально оглашенному 3 сентября 1607 г., предшествовали долгие обсуждения османской проблемы при дворе, попытки сторонников мира уговорить короля переменить свою точку зрения. На первых порах император проявил готовность к этому: он приказал послать послов в Порту для подписания документов. До нас дошло несколько версий рассматриваемого события. Согласно одной из них, заслуга переубеждения короля полностью принадлежит эрцгерцогу Максимилиану, который специально прибыл в Прагу. 30 марта 1607 г. Максимилиан с помощью вице-канцлера Л. Штралендорфа уговорил короля ратифицировать мир с султаном. Добившись согласия Рудольфа II и боясь перемены его настроения, эрцгерцог тут же в 3 часа ночи послал в Вену с подписанными документами барона Эрнста Моларта[500]. Согласно другой версии, в необходимости ратифицикации Житваторокского мира короля убедил Филипп Ланд. Однако Ф. Ланд действовал не бескорыстно, 40 тыс. флоринов, врученные ему представителями австрийских и моравских сословий, придали ему красноречия перед Рудольфом II[501].

Однако вскоре, как это бывало и раньше, Рудольф II передумал. В середине апреля 1607 г. он узнал о примирении папы римского и Венеции, что могло привести к возобновлению войн с османами. Это известие вновь подтолкнуло императора к антитурецким планам[502]. Поэтому 21 апреля король послал гонца к эрцгерцогу Матиасу с распоряжением не отсылать в Стамбул ратификационную грамоту или вернуть ее с дороги[503]. Это указание Рудольфа II эрцгерцог получил только 7 мая. К этому времени он уже успел переслать ратификационные документы в Комаром и начал собирать 100 тыс. флоринов на «подарок» султану, для чего обратился за помощью к Придворной камере[504]. Поэтому 10 мая эрцгерцог Матиас составил для Рудольфа II Меморандум, где объяснял причины, которые делали невозможным отказ от ратификации Житваторокского мира. Эрцгерцог писал, что грамоты уже отосланы султану и вернуть их нельзя. Матиас обращал внимание короля на начавшиеся пограничные столкновения с турками и напряженную ситуацию в Восточной Венгрии. Эрцгерцог предполагал, что отказ от ратификации мира с Портой приведет к непредвиденным последствиям[505]. Но объяснения и призывы эрцгерцога Матиаса никак не повлияли на решение Рудольфа II.

В середине мая король, несмотря на то, что уже принял решение, предложил придворным высказаться по поводу возобновления войны с турками. Их мнения по этому поводу разделились. Одни высказывались за возобновление войны, другие предлагали не предпринимать решительных шагов до полного выяснения ситуации и действовать таким образом, чтобы у короля оставалась возможность маневра как при военном, так и мирном варианте; имелись и сторонники мира.

По поручению императора вице-канцлер Л. Штралендорф обратился за советом к архиепископу Ф. Форгачу, который изложил свои предложения 27 мая 1607 г. Архиепископ писал, что если складывается благоприятная ситуация для войны с Портой, то ее надо использовать. Ф. Форгач предлагал провести определенную дипломатическую работу: заключить союз с христианскими государями, попросить денег на войну у рейхстага и оповестить о своих планах персидского шаха. Примас считал, что для успешной войны с султаном необходимо обеспечить верность венгерских сословий. По его мнению, для этого вполне достаточно будет созвать Государственное собрание и добиться от сословий согласия на сбор налогов. Кроме того, в нарушение условий Венского мира, предлагалось ввести в венгерские крепости немецкие гарнизоны, а также решить трансильванскую проблему, т. е. добиться отречения от княжеского титула слишком самостоятельного Жигмонда Ракоци и поставить вместо него Габора Батори[506].

С несколько иными предложениями выступили императорские советники. Они считали, что пока в Венгрии не будет спокойно, нельзя начинать войну с Османской империей. Султану следует послать половину суммы «подарка», остальную же часть после возвращения венгерских крепостей Эстергом, Эгер и Канижа. Советники соглашались с Ф. Форгачем в том, что следует информировать иранского шаха о непрочности мира и просить у рейхстага о помощи. Они, как и примас венгерской церкви, предлагали созвать Государственное собрание, но не одно, а два: первое, чтобы обсудить трансильванский вопрос, второе предполагалось собрать после рейхстага, чтобы пересмотреть статьи Венского мира, ущемлявшие права короля и унижавшие его[507]. Интересно, каким образом императорские советники думали достичь спокойствия в Венгрии, так необходимого для ведения войны с султаном, если они предполагали добиваться на Государственном собрании отмены части статей Венского мира?

Другие приближенные Рудольфа II предлагали не столь прямолинейные способы разрешения проблемы. Итальянец Чезаре Галло, переводчик императора, участник житваторокских переговоров, считавшийся в Праге специалистом по турецкому вопросу, советовал Рудольфу II создавать видимость мира с турками и венграми до тех пор, пока он не решит: воевать с султаном или нет. Выплату «подарка» он, как и имперские советники, ставил в зависимость от возвращения турками крепостей, но выдвигал еще одно условие — прекращение султаном помощи мятежным венграм. Кроме того, Ч. Галло предлагал в случае начала войны обвинить турок в нарушении мира[508].

Похожую точку зрения изложил на аудиенции у императора эрцгерцог Матиас. Видимо, поняв, что король не хочет мира с Османской империей, он предложил промежуточный вариант, который мог бы успокоить венгров, недовольных затягиванием ратификации договора, и удовлетворить воинственные настроения Рудольфа И. Эрцгерцог настаивал на отправке «подарка» в Стамбул и ратифицикации мира. Этим, считал он, можно усыпить внимание турок. После этого, по его мнению, следовало сообщить рейхстагу о том, что Порта заключила мир только для видимости и вновь готовится к войне, и на этом основании попросить у него помощи. Получив помощь, император может начать войну, найдя подходящий повод[509].

Среди опрошенных Рудольфом II были и те, кто выступил против войны с Османской империей. Дьердь Рац, верный сторонник короля, трансильванский военачальник, побывавший в плену у И. Бочкаи, однозначно заявил о необходимости сохранения мира[510]. О том же писали в августе 1607 г. Жигмонд Форгач и Андраш Доци. Они обращались к эрцгерцогу Матиасу с просьбой, чтобы тот повлиял на Рудольфа II и понудил его как можно быстрее ратифицировать мир с турками[511]. Епископ Балинт Депеш считал, что королю следует немедленно одобрить Житватороцкий мир, так как внутренних резервов у Венгрии больше нет, а рассчитывать на помощь Испании и Ватикана не имеет смысла[512].

Проанализировав все предложения, император Рудольф II, по сведениям Карла Лихтенштейна, составил следующий провокационный план действий. Он пошлет эмиссаров в Порту для ратификации мира. Но через несколько дней в Стамбул отправится второе посольство, которое сообщит султану о том, будто бы Рудольфу II стало известно о поддержке турками восставших венгров и о желании османских политиков передать венгерскую корону Балинту Хомоннаи. Далее представители императора должны будут заявить, что действия турецкой стороны противоречат условиям Житваторокского мира, и от имени короля отказаться ратифицировать договор, пока султан не даст твердых гарантий соблюдать все статьи мира. Сам же Рудольф II во время переговоров в Стамбуле собирался просить помощи у христианских государств, в первую очередь у Испании. Если Европа согласится помочь императору, он начнет войну, если же нет — он ратифицирует мир[513]. Как мы знаем, именно этот план, хотя в несколько сокращенном виде, Рудольф II предложил венгерскому Государственному собранию. Но как считал К. Лихтенштейн, Рудольф II, в конце концов, подпишет мир с турками, потому что пока его послы выедут, турецко-татарско-венгерские войска поставят его на колени[514].

В итоге, после долгих совещаний и раздумий Рудольф II не ратифицировал мир с Портой, но и не возобновил военные действия: он оказался к этому не готов. Рудольф II вновь рассчитывал на помощь в войне сословий габсбургской монархии, империи и Священной лиги. Но реализовать эти проекты оказалось очень сложно: в землях, подвластных австрийской династии, нашлось мало сторонников возобновления войны с Портой, а сословия империи отказали Рудольфу II в деньгах, заявив, что к турецкой войне его подталкивает оскорбленное самолюбие. Антиосманские планы Рудольфа II не получили также поддержки и в Европе[515].

Османская империя в этот момент была занята на другом театре военных действий, поэтому пока султан предпочитал сохранять мир с Габсбургами. Тем не менее турецкие представители постоянно требовали от Габсбургов определить свою позицию в вопросе о войне и мире и либо ратифицировать договор, либо официально его аннулировать. Попыткам Рудольфа II заявить о недействительности Житваторкского мира и возобновить военные действия при отсутствии внутренних резервов и вопреки желанию подданных противостояли эрцгерцог Матиас и И. Иллешхази, к которым за разъяснениями позиции императора обращался будайский паша. Эрцгерцогу Матиасу и И. Иллешхази, заявлявшим о приверженности императора миру с Портой, приходилось прибегать к разным ухищрениям, чтобы объяснить задержку с ратификацией Житваторокского мира. С осени 1607 г., исчерпав все возможные объяснения, И. Иллешхази писал будайскому паше, что мир до сих пор не ратифицирован из-за того, что император настолько болен, что не может держать в руках перо. Однако уже через несколько месяцев такое объяснение не устраивало султана. Габсбургское государство вновь оказалось на грани войны с Османской империей.

Во всех предложениях по турецкому вопросу, составленных по просьбе Рудольфа II летом 1607 г., одним из главных условий для начала войны было спокойствие в Венгерском королевстве. Причем, залогом спокойствия в Венгрии королевские советники и прелаты считали созыв Государственного собрания. Этого же добивались и венгерские сословия. Они предполагали, правда, что их съезд состоится сразу после подписания Венского мира, так как решение некоторых актуальных вопросов (например, выборы надора, рассмотрение пожалований и аноблирований И. Бочкаи) было отложено до его созыва. Однако первоначально король не торопился назначать дату Государственного собрания, понимая, какие проблемы там будут подняты. Точка зрения Рудольфа II изменилась лишь тогда, когда созыв собрания стал необходим для реализации его турецких планов.

Этому Государственному собранию отводилась очень важная роль в политической жизни Венгрии. Оно созывалось после многолетнего перерыва и должно было окончательно примирить между собой сословия и короля[516]. Каждая из сторон стремилась при этом добиться своих целей. Сословия надеялись, что будет ратифицирован Венский мир и расширены их права и свободы, а Рудольф II предполагал отменить наиболее тяжелые для него статьи договора 1606 г. Государственное собрание вызывало большую настороженность при дворе. Нунций в Праге С. Феррерио писал кардиналу Боргезе о всеобщем беспокойстве по поводу предстоящего съезда венгерских сословий и из-за выборов надора. Представитель Ватикана боялся, что во время этого собрания еретики возьмут верх[517].

31 октября 1606 г. эрцгерцог Матиас в соответствии с венскими решениями предложил Рудольфу II созвать венгерское Государственное собрание. В императорском ответе от 26 ноября говорилось, что он в принципе не против его созыва, но предпочитает сделать это после завершения работы австрийских ландтагов и общечешского сейма, их он предлагал пригласить на январь 1607 г.[518] Точка зрения Рудольфа II отражалась в предложениях Венской Придворной камеры[519] и эгерского епископа И. Сухая[520], к которым эрцгерцог обратился за консультацией. Они советовали эрцгерцогу Матиасу отложить собрание венгерских сословий до тех пор, пока И. Бочкаи не вернет короне захваченные им земли, крепости и города. Между тем такая постановка вопроса являлась нарушением условий Венского мира, так как в самом тексте соглашения созыв Государственного собрания и возвращение И. Бочкаи захваченного им не ставились в зависимость друг от друга. Кроме того, Придворная камера и И. Сухай считали необходимым ускорить созыв австрийских ландтагов и общечешского сейма для того, чтобы вотировать налоги. Из заметок Пражского казначейства по этому же поводу мы узнаем, что собранные в чешских и австрийских землях деньги предполагалось направить на войну против венгров. Эти средства были необходимы, так как, по мнению пражских советников, Рудольфу II не хватит своих средств и сил, чтобы вынудить венгерских мятежников передать королю находящиеся в их руках крепости[521]. Советники надеялись на то, что на ландтагах и сейме им удастся настроить австрийские и чешские сословия против венгров, рассказав о новых угрозах со стороны трансильванского князя, и таким образом добиться от них денег. Видимо, император полностью отвергал возможность мирной передачи крепостей, сразу сделав ставку на военный путь разрешения ситуации.

Понимая всю важность Государственного собрания для умиротворения в Венгрии, эрцгерцог Матиас начал подготовку к его созыву в январе 1607 г. По традиции он обратился к высшим государственным органам — Венгерскому совету, Придворному и Венгерскому казначействам, Военному совету и высшим должностным лицам королевства с просьбой представить свои предложения о сроках собрания, темах, которые там должны обсуждаться, о содержании королевских пропозиций[522].

Как уже говорилось выше, работа Государственного собрания изначально оказалась под угрозой срыва из-за того, что король связывал его созыв с возвращением венграми ряда захваченных И. Бочкаи территорий. Но в марте 1607 г. ситуация изменилась. Эрцгерцог Матиас написал королю, что сторонники И. Бочкаи и И. Иллешхази — нового лидера венгерских сословий — готовы передать находящиеся в их руках пограничные крепости[523]. Однако Рудольф II продолжал сопротивляться. В конце концов было объявлено об открытии Государственного собрания 27 июля 1607 г.[524] Определившись с датой, обе стороны, исходя из своих целей, начали подготовку к работе пожоньского собрания.

Инструкции многочисленных дворянских комитатов и городов своим депутатам были предельно ясны и схожи друг с другом. Депутаты от Славонии должны были добиваться предоставления гарантий религиозной свободы и избрания надора[525]. Делегатам от города Тренчин следовало настаивать на соблюдении существующих условий Венского мира и внесении в него некоторых изменений: убрать из статьи первой о свободе вероисповедания фразу «без всякого ущерба для католичества», добавить статьи об аресте епископа И. Сухая и исключении из Венгерского Королевского совета титулованных епископов[526]. В том же духе были составлены инструкции для посланцев шахтерских городов[527] и комитата Абауй. Таким образом, участники Государственного собрания, к каким бы сословиям они не относились, выступали за соблюдение Венского мира и гарантий своих религиозных и сословных свобод.

При дворе не сложилось подобного единодушия в отношении повестки дня Государственного собрания. Королевские советники рекомендовали обратиться только к обсуждению политических вопросов[528]. Они, видимо, предполагали, что дискуссии по религиозным статьям Венского мира приведут к новой конфронтации, а это, в свою очередь, не будет способствовать установлению взаимопонимания короля и сословий. Напротив, архиепископ Ф. Форгач считал, что отказ короля от рассмотрения религиозных дел может быть расценен как принятие им нынешнего положения католицизма в Венгрии[529]. Эрцгерцог Матиас советовал венценосному брату не упоминать в пропозициях об отмене привилегий и свобод, полученных венгерскими сословиями по Венскому миру, но объяснить свою позицию по турецкому вопросу[530]. Неопределенность планов двора привела к серьезным последствиям: открытие Государственного собрания было назначено на 27 июля, а королевские пропозиции оказались подготовлены только в начале сентября. Помимо этого, большие споры вызывал вопрос о том, каким образом следует строить диалог с сословиями на Государственном собрании: с позиций силы или же идя на компромисс. Королевский советник Петер Реваи предлагал избрать при написании королевских пропозиций мягкий тон, потому что, по его мнению, только это дало бы возможность договориться с венграми и добиться от них нужного для короля результата. Он считал, что убеждение депутатов — основа успешной работы Государственного собрания[531], точка зрения Ф. Форгача была абсолютно иной.

Несмотря на королевский декрет, 27 июля 1607 г. открытие пожоньского Государственного собрания не состоялось из-за отсутствия основной массы участников. Но вопреки практике прошлых лет, когда собрание проводилось при участии не больше трети комитатов, сейчас они, хотя и медленно, но все же съезжались. Однако прибывших послов было некому встречать: Янош Липпаи, которому они должны были вручать свои верительные грамоты, появился в Пожони только 2 августа[532].

Медленнее всего на Государственное собрание съезжались магнаты и долго было не ясно, приедут ли самые авторитетные из них. Приезд одного из лидеров сословий барона И. Иллешхази оказался поставлен под сомнение предпринятыми против него акциями со стороны короля. Рудольф II уже давно опасался И. Иллешхази, его политических взглядов, влияния на венгерскую оппозицию и осведомленности обо всех делах, творящихся в Праге. Король, видимо, предполагал, что пока барон остается на свободе, не удастся повернуть работу Государственного собрания в нужное для себя русло, поэтому он стремился не допустить участия магната в собрании сословий. Долгое время двор искал повод для устранения И. Иллешхази с политической арены накануне собрания. Императорский Тайный совет по приказу Рудольфа II обратился за помощью к Ф. Форгачу и Д. Турзо[533]. Выбор их в качестве советчиков по вопросу об И. Иллешхази был не случаен. Хотя архиепископ Ф. Форгач являлся убежденным сторонником короля, а протестант Д. Турзо одним из лидеров венгерских сословий, их объединяла нелюбовь к И. Иллешхази и соперничество на политическом поприще. В ответном письме от 2 июля 1607 г. они писали, что поняли пожелание императора: тайно, в письменном виде рекомендовать те или иные действия по пресечению «преступной деятельности» опального магната. Они выражали готовность выполнить распоряжение короля, если он оформит свой приказ декретом[534]. Нам неизвестно, издал ли такой декрет Рудольф II, но скорее всего Ф. Форгач и Д. Турзо составили свои предложения. Подтверждением этому служит тот факт, что 15 июля Рудольф II уже предлагал эрцгерцогу Матиасу способ «избавиться» от И. Иллешхази. В своей Инструкции король писал, что до него дошли слухи о распространении бароном листовок с унизительным и позорящим короля содержанием. Поэтому эрцгерцог должен возбудить против И. Иллешхази дело в суде до открытия Государственного собрания[535].

Эрцгерцог Матиас, вероятно, не разделял точку зрения своего венценосного брата о необходимости судебного разбирательства, за которым наверняка последовало бы обвинение Иллешхази в государственной измене, его арест или высылка, как это уже случилось несколько лет назад. После заключения Венского мира ситуация в королевстве кардинально изменилась, и в 1607 г. венгерские сословия уже не смирились бы с повторными обвинениями в адрес своего предводителя. Эрцгерцог Матиас предполагал, что сословия Венгрии накануне Государственного собрания воспримут суд над И. Иллешхази как провокацию. Предчувствия эрцгерцога подтвердились после получения ходатайства от барона. Магнат быстро узнал о планах Рудольфа II и, опасаясь ареста, послал прошение об освобождении от занимаемых должностей из-за своей старости и болезней и просил разрешения не приезжать на пожоньское собрание. Эрцгерцог Матиас ответил отказом на просьбу И. Иллешхази, ответив, что он рассчитывает на его помощь и не может допустить его отсутствия на Государственном собрании. В итоге И. Иллешхази приехал в Пожонь[536].

Вслед за Иллешхази в Пожонь приехали и другие венгерские магнаты, несмотря на отказ короля выдать депутатам охранные грамоты[537]. Страх некоторых из делегатов покидать свои владения без охранных грамот был вполне понятен. Так, Б. Хомоннаи не знал, как изменилось к нему отношение императора после истории с хайдуками, объявившими о своем желании видеть его венгерским королем вместо Рудольфа II. На мой взгляд, опасения магната оказались не беспочвенными, и король продолжал относиться к нему с большим подозрением. Это подтверждает следующий эпизод: спустя несколько месяцев, 20 ноября 1607 г., Рудольф II приказал И. Иллешхази, Б. Хомоннаи и Ф. Редей приехать в Прагу. В вызове на первый взгляд не было ничего странного — король, по его словам, хотел им что-то сообщить. Подозрения вызывала форма письма: уже написанные традиционные «гарантийные слова» — «под нашей милостивой защитой» — были стерты[538]. Таким образом, можно допустить, что беседа в Праге с королем самых известных венгерских оппозиционеров, в прошлом сторонников И. Бочкаи, могла окончиться для них арестом.

В августе 1607 г. основная часть участников Государственного собрания прибыла в Пожони. Отсутствовали представители некоторых верхневенгерских и задунайских комитатов[539]. Однако из Праги не поступало никаких новостей; королевские пропозиции не оглашались, король официально не назначил своего представителя[540].

Несмотря на все предупреждения эрцгерцога Матиаса о сложности Государственного собрания и о необходимости все тщательно продумать — и пропозиции, и мотивы, и поступки[541], — результатов пока не было. На фоне молчания короля зловещие очертания приобретали различные слухи, доходившие до Пожони, о том, что собрания опять не будет, что эрцгерцог Матиас готовит войско, с которым и отправится на Государственное собрание. Д. Турзо писал эрцгерцогу, что эти известия произвели на делегатов плохое впечатление и если слухи окажутся правдой, то это снова может привести к венгерскому восстанию[542].

В середине августа делегаты начали выказывать недовольство из-за задержки открытия Государственного собрания. Некоторые из них угрожали отъездом, если в ближайшее время собрание не начнет работу[543]. Возмущенные сословия пытался успокоить эрцгерцог Матиас, пока не имевший никаких официальных полномочий на этом собрании. В своих посланиях к депутатам он просил их о терпении, хвалил их за усердие, заботу о Родине и обещал покрыть их расходы по вынужденному пребыванию в Пожони[544]. Архиепископ Ф. Форгач снабжал эрцгерцога Матиаса полной информацией о событиях в Пожони, настроениях венгров, высказываниях некоторых посланцев. Сначала он просил эрцгерцога не допускать переноса собрания, потом — сообщать венграм о своих планах, позже умолял приехать и открыть собрание, иначе сословия могут выйти из-под контроля[545]. Ситуация, действительно, сложилась очень непростая для короля, и Ф. Форгач не преувеличивал опасность. Ожидая открытия Государственного собрания, помирились старые враги И. Иллешхази и Д. Турзо[546]. Их объединение сплотило лагерь сословной оппозиции. Люди И. Иллешхази и Д. Турзо совместно обсуждали важные политические дела, в первую очередь, выборы надора[547]. Число сторонников И. Иллешхази во время «пожоньского ожидания» значительно выросло. Его резиденция в Пожони стала центром сословной оппозиции, в его доме собирались недовольные, он рассылал сословиям письма «опасного» содержания. Архиепископ Ф. Форгач подозревал, что в Пожони зреет мятеж под руководством И. Иллешхази[548]. Опасения прелата вызывали и действия Ф. Редей, не приехавшего в Пожонь, но знавшего обо всем происходящем. По информации Ф. Форгача, Ф. Редей с неизвестными для него целями посылал своих людей к туркам и хайдукам; его переговоры, считал архиепископ, вполне могли привести к объединению сословий, хайдуков и турок и началу новой войны[549].

Ференц Форгач, понимая, как в сложившейся ситуации важен сам факт открытия Государственного собрания, старался всеми силами не допустить отъезда депутатов. Прелат писал эрцгерцогу Матиасу, что если посланцы сословий разъедутся, то сделают это, оставаясь озлобленными[550]. Не питая никакой симпатии к оппозиционерам, Ф. Форгач ради короля и династии, вел постоянные переговоры с делегатами, упрашивая их отложить свой отъезд. Ему удалось задержать участников собрания до середины сентября[551]. Но самоотверженные действия архиепископа пропали даром. Государственное собрание все не открывалось, и 10–11 сентября сословия начали покидать Пожонь. Перед отъездом сословия передали пожоньскому капеллану второй протест, где говорилось об их приверженности Венскому миру, от которого они не отступят, и будут соблюдать до конца[552].

Первыми уехали представители Верхней Венгрии[553], за ними — делегаты 12 не названных Форгачем комитатов, нескольких свободных городов и послы четырех господ: Б. Хомоннаи, Г. Батори, Ж. Ракоци и Ф. Магочи[554]. Несмотря на это прелат предлагал эрцгерцогу все же провести собрание, пока не разъехались оставшиеся посланцы[555].

Однако реализовать предложения Ф. Форгача не удалось. Король, как всегда, затянул с решением жизненно важных вопросов. Патент Рудольфа II о назначении своего представителя в Пожони и королевские пропозиции были готовы еще 3 сентября[556]. Но король остался недоволен составленными документами и задержал их отправку. Лишь 14 сентября под давлением эрцгерцога Матиаса, Ф. Форгача и вице-канцлера Л. Штралендорфа император одобрил патент, пропозиции и инструкции комиссарам[557]. Правда, зачитывать их было уже некому, значительная часть сословий, ко времени прибытия королевской делегации, уже покинула пределы Пожони. По свидетельству Ф. Баттяни, в Пожони остались самые трусливые делегаты, боявшиеся гнева Рудольфа II[558]. 19 сентября 1607 г. Ф. Форгач, благодаря чьим усилиям делегаты так долго не разъезжались, сам попросил эрцгерцога Матиаса разрешить ему покинуть Пожонь[559]. За ним потянулись и последние, еще остававшиеся послы. Некоторые сторонники Рудольфа II считали срыв Государственного собрания большой ошибкой двора, так как, по их мнению, только его работа могла гарантировать спокойствие в Венгрии, а теперь надо было ожидать худшего[560].

Конечно же, фактический срыв королем Государственного собрания очень накалил обстановку в стране. Но, на мой взгляд, представляется сомнительным, чтобы Государственное собрание в том виде, в каком оно было запланированно королем, принесло бы мир в государство. Об этом говорят и королевские пропозиции[561], и инструкции, данные Рудольфом II своим комиссарам на пожоньское собрание[562]. В королевских пропозициях речь шла только о нарушении султаном Житваторокского мира и вероятности возобновления войны с Портой, о выяснении законности земельных пожалований И. Бочкаи, о сборе налогов и передаче венгерских крепостей королю. Рудольф II ни слова не упоминал ни о ратификации и соблюдении Венского мира, ни о религиозном вопросе, ни о выборах надора. То есть, все те вопросы, которые намеревались обсудить сословия, король оставлял без внимания. Ряд важных проблем опять оказался бы не решен или отложен до следующего Государственного собрания. В инструкциях комиссарам император требовал добиться отмены Венского мира, принесения ему сословиями клятвы верности, восстановления католичества и всех прав церкви, а также воспрепятствовать выборам надора, отказаться от союза с турками, оставить во всех приграничных крепостях немецкие гарнизоны, обсудить вопрос о присоединении Трансильвании к Венгрии и т. д. Таким образом, король стремился лишить венгерские сословия всего того, чего они добились в результате восстания И. Бочкаи и венских соглашений 1606 г. Если бы Государственное собрание все же состоялось и комиссары Рудольфа II придерживались бы плана короля, восстание сословий, вероятно, произошло немедленно.

Венгерские сословия, хотя и разъехались из Пожони, с «опасными» настроениями, тем не менее, оставляли королю надежды на мирный выход из ситуации. Они дали объяснения своему отъезду из Пожони: ни король, ни его представитель так и не появились на собрании, в городе началась эпидемия чумы, у них закончились деньги, до них дошли сведения о нападении на некоторые венгерские районы турок и татар, поэтому они поехали защищать свои комитаты и города. Кроме того, делегаты писали о своей верности Рудольфу II и готовности вновь съехаться на Государственное собрание по его первому же призыву[563]. Более откровенно свое мнение представители некоторых делегаций высказали Д. Турзо: верхневенгерские сословия — в частной беседе с ним, а делегаты Задунайских и Придунайских комитатов — в адресованном ему меморандуме. Вероятно, сословия рассчитывали, что Д. Турзо доведет их претензии до эрцгерцога Матиаса, что действительно и произошло. Задунайские и Придунайские послы не объясняли причин своего отъезда, зато требовали созыва нового Государственного собрания, ратификации Житваторокского мира и изгнания из страны чужеземных солдат[564]. Депутаты Верхней Венгрии заявили еще о двух причинах своего отъезда. Они боялись, что подтвердится информация о том, что король собирает войско и пойдет с ним в Пожонь, а также слухи о замене традиционно представлявшего на Государственных собраниях Рудольфа II эрцгерцога Матиаса на королевских комиссаров[565]. Венгерские сословия уже привыкли работать с эрцгерцогом, знали о его гибкости в решении спорных вопросов, а о том, как поведут себя королевские комиссары, никто не знал.

Стремясь сохранить в стране хотя бы видимость согласия между королем и сословиями, Д. Турзо посоветовал эрцгерцогу Матиасу «сделать хорошую мину при плохой игре» и отменить задним числом Государственное собрание, сославшись на эпидемию чумы в Пожони[566].

Срыв Государственного собрания явился логическим продолжением политического курса, проводимого Рудольфом II в течение всего 1607 г., и нацеленного на аннулирование Венского мира, а вместе с ним прав и свобод венгерских сословий. Осенью этого же года венгерские сословия поняли, что император не пойдет на ратификацию Венского мира, и не будет соблюдать его условия.

Единственный выход из сложившейся ситуации венгры видели в том, чтобы обратиться за помощью к сословиям монархии Габсбургов, которые выступили гарантами сохранения Венского мира. В начале октября 1607 г. в Вену отправились лидеры венгерских сословий Иллешхази, Турзо, Баттяни и Тёкёли, чтобы обсудить положение в Венгрии и определить планы на будущее. Приехавшие заявили, что сейчас под угрозой находятся не только сословные права и свободы (в первую очередь, свобода вероисповедания), но и вообще мир в государстве. Венгры настаивали на проведении сорванного Государственного собрания еще в этом году, даже если бы император воспротивился этому. В случае противодействия Рудольфа II работе сословий, его следовало лишить венгерского трона. Однако главным условием для этого собравшиеся в Вене считали согласие всей страны[567].

Для осуществления этих планов Дьердь Турзо, покинув Вену, собрал 10 октября в Кашше комитаты Верхней Венгрии и соседних провинций, чтобы обсудить несостоявшееся Государственное собрание и проблему сохранения Венского мира. Итогом этого собрания стало обращение 12 октября 1607 г. верхневенгерских сословий к сословиям соседних стран. В их письме была описана ситуация, сложившаяся с Государственным собранием. Венгры рассказали, что они, согласно распоряжению короля, послали в Пожонь депутатов на Государственное собрание. Однако делегаты больше месяца прождали короля и были вынуждены уехать, когда в городе началась эпидемия чумы, и распространились слухи о нападении на Венгрию татар. Депутаты направляли протесты капеллану, но ответа на них не получили. Венгры выражали надежду, что их соседи разберутся во всем и дадут справедливую оценку их действиям. Венгерские сословия предлагали создать новый союз, который бы явился продолжением предыдущего, заключенного после подписания Венского мира. Этот союз, основанный на правах долгого соседства, при необходимости оказал бы срочную помощь Венгрии и уберег бы от опасности другие провинции габсбургского государства. В свою очередь, венгры обещали предоставить свою поддержку сословиям других земель. А пока они просили дружественных им соседей о заступничестве перед Рудольфом II, чтобы король их охранял, защищал и не лишал прав[568]. Таким образом, венгерские сословия призывали сословия Чешского королевства и эрцгерцогства Австрия выполнить свои союзнические обязательства по охране Венского мира. В письме сословий Венгрии впервые прозвучало предложение о заключении обновленного союза, который бы имел практические последствия. Во взаимоотношениях сословий габсбургского государства начинался новый этап.

2. Эрцгерцог Матиас и Семейный договор Габсбургов 1606 года

Обращение венгерских сословий к соседним землям в октябре 1607 г. свидетельствовало о переходе сословного движения в качественно новую стадию. Однако это не означало, что после подписания Венского мира и до осени 1607 г., когда появился вышеозначенный документ, сословия вовсе не поддерживали между собой контактов. В течение 1607 г. лидер верхнеавстрийских сословий Г. Э. Чернембл был занят созданием союза между сословиями Нижней и Верхней Австрии. А в самом начале года были сделаны первые попытки выхода на межземельный уровень: Г. Э. Чернембл и К. Жеротин пытались наладить взаимные связи друг с другом[569]. Так начались первые контакты между сословиями Австрии и Моравии, которые увенчались встречей в декабре 1607 г. лидеров сословий Моравии, Австрии и Венгрии в Розицком замке Карела Жеротина в Моравии. Совещание было настолько секретным, что нам неизвестно, кто именно присутствовал на нем, за исключением К. Жеротина и, возможно, Г. Э. Чернембла[570]. (Вероятно, там находился Иштван Иллешхази, давно поддерживавший контакты с К. Жеротином и владевший в Моравии недвижимостью.) Участники обсуждали положение в государстве и дальнейшие планы сословий. Таким образом, в конце 1607 г. венгерские, австрийские и моравские сословия, недовольные политикой Рудольфа II, нашли точки соприкосновения. Их обращение друг к другу за помощью и поддержкой говорит о том, что никаких надежд на короля они уже не возлагали. Сословия фактически были готовы к формированию «антирудольфианского» союза, им не хватало только лидера, который, имея одинаково высокий авторитет во всех землях, мог бы объединить их и повести за собой. Таким вождем сословной Конфедерации стал представитель династии Габсбургов — эрцгерцог Матиас.

Для эрцгерцога Матиаса 1606–1608 годы стали своего рода Рубиконом: сделанный им выбор — союз с сословиями монархии, направленный против Рудольфа II, — заметно повлиял на ход развития государства. Заключение Венского мира, во многом благодаря стараниям Матиаса, смерть Бочкаи, восстание хайдуков и срыв Государственного собрания положили начало целому ряду событий, приведших к так называемому противостоянию братьев (Bruderzwist in Habsburg), которое закончилось отречением Рудольфа II и воцарением Матиаса.

Эрцгерцог Матиас был третьим сыном императора Максимилиана II и Марии Испанской. Большое влияние на судьбу Матиаса оказало завещание отца. Максимилиан II (в отличие от Фердинанда I) отказался отделения своих владений между наследниками и передал всю власть и земли старшему из детей — Рудольфу II. Все остальные сыновья вместо территорий получали лишь скромный годовой доход. Матиас чувствовал обиду и разочарование из-за наследства. Он обладал непомерным честолюбием и завидовал старшим братьям — Рудольфу и Эрнсту, в которых видел соперников. Всю свою жизнь Матиас пытался любыми способами — законными и незаконными — добиться власти или какой-либо короны. Это ему удалось, но лишь на склоне жизни — в 51 год.

Рудольф II и эрцгерцог Матиас воспитывались по-разному. Матиас никогда не рассматривался в качестве реального претендента на престол, поэтому он не получил специального образования, которое давалось наследникам трона. По этой же причине детство и юность он провел на родине при дворе отца, толерантно настроенного по отношению к протестантам. А его старшие братья Рудольф и Эрнст росли и воспитывались в Испании. Огромное влияние на них оказал ревностный католик король Филипп II. Вероятно, поэтому в своей политической деятельности эрцгерцог Матиас вел себя более независимо от Испании и проявлял большую гибкость в религиозных вопросах, чем его царствующий брат Рудольф II.

Огромное честолюбие эрцгерцога Матиаса толкало его на различные политические авантюры, которые очень часто оканчивались для него поражением. Наверное, наибольший урон политическому престижу эрцгерцога нанесла его нидерландская эпопея. В 1578 г. под давлением южнонидерландских католиков эрцгерцог Матиас пошел на необдуманный шаг: не согласовав свои действия ни с Испанией, ни с Рудольфом II, он тайно покинул Вену и принял от Генеральных Штатов титул главного наместника. Однако неопытность 21-летнего Матиаса, юридическая ограниченность его полномочий, стесненность в финансах с одной стороны, и преобладание в голландском Госсовете сторонников Вильгельма Оранского — с другой, привели эрцгерцога к краху. Его попытки выступить в роли посредника между Испанией и Соединенными провинциями также окончились неудачно, и в 1581 г. он вернулся на родину.

Позиция эрцгерцога Матиаса по нидерландскому вопросу и его поведение вызвали недовольство испанских и австрийских Габсбургов. Но раздражение семьи было порождено не столько политическим провалом эрцгерцога, сколько его самостоятельностью, стремлением действовать на свой страх и риск. Поэтому даже спустя годы испанский двор относился к Матиасу крайне настороженно, поддерживая в «противостоянии братьев» Рудольфа II. Император встретил брата крайне холодно и тот на долгое время оказался в немилости. Находясь в Линце, эрцгерцог Матиас пытался добиться достойных себя и своих амбиций должностей: епископства в империи, наместничества в Австрии, опекунства над Фердинандом Штирийским и управления его землями; Матиас также боролся за польскую корону. Однако этим замыслам не суждено было сбыться. Все изменилось для Матиаса лишь в 1593 г., после того, как испанский король Филипп II назначил эрцгерцога Эрнста наместником Нидерландов: в руки Матиаса перешло тогда управление Нижней и Верхней Австрией и Венгрией. А смерть Эрнста в 1595 г. открыла перед ним большие политические перспективы[571].

Взлету политической карьеры эрцгерцога Матиаса всегда мешали непростые отношения между ним и его старшим братом Рудольфом II. Император относился с крайним подозрением ко всему своему окружению и эрцгерцог Матиас не был исключением. Но неприязнь короля к брату переходила всякие границы. Вероятно, Рудольф II всегда чувствовал в нем большую опасность для себя, но при этом он выбрал крайне неудачную линию поведения по отношению к честолюбивому и самостоятельному Матиасу. Передав в управление эрцгерцогу Австрию и Венгрию, император, тем не менее, постоянно вмешивался в дела этих земель, неоправданно и необоснованно оспаривая и отменяя решения Матиаса. Кроме этого, долгие годы после смерти эрцгерцога Эрнста, наследника престола, Рудольф II отказывался назвать имя своего преемника, которым в порядке старшинства должен был стать эрцгерцог Матиас. Король неоднократно грозил лишить Матиаса права на престол. Поэтому в любом действии Рудольфа II, даже самом безобидном, эрцгерцог видел злой умысел против себя. Все это заставляло эрцгерцога Матиаса, чувствовавшего нестабильность своего положения, искать иные пути к власти. В свою очередь, каждый новый самостоятельный шаг Матиаса, Рудольф II оценивал как угрозу своей власти и соответственно реагировал. По свидетельству кардинала М. Клесля, братья никогда не могли понять друг друга и все попытки договориться оканчивались плачевно. По мнению кардинала, это объяснялось обидчивостью императора, его дурным характером; к тому же, он отказывался признать, что эрцгерцог Матиас движим добрыми намерениями. Клесль постоянно учил эрцгерцога обращаться с королем, как с ребенком, но это не всегда помогало[572].

В источниках и литературе можно встретить абсолютно разные характеристики эрцгерцога Матиаса. Одни современники называли его энергичным, трудолюбивым[573], хорошо разбирающимся в делах, заботящимся о государстве[574], готовым ради правого дела пожертвовать жизнью[575]. Другим он представляется «добрым человеком, но слабой воли», нерешительным и восприимчивым к чужому влиянию, не имеющим достаточно силы и мужества; беда эрцгерцога Матиаса, по их мнению, заключалась в том, что его окружали злые люди[576].

В историографии личность эрцгерцога Матиаса также оценивается неоднозначно. Австрийский историк Ханс Штурмбергер полностью отказывает Матиасу в политических талантах, заявляя, что сам по себе он ничего не представлял, а его успешная политическая карьера — дело рук кардинала М. Клесля[577]. С ним согласен С. Вайда, который пишет, что эрцгерцог, как и его брат Рудольф II, был психически неустойчив, но гораздо умнее и образованнее него, а главное, имел рядом с собой М. Клесля[578]. Другие историки не согласны с их мнением, считая эрцгерцога Матиаса способным и гибким политиком[579]. Иной точки зрения придерживается австрийский исследователь Виктор Библ. Он предполагает, что эрцгерцог Матиас был несимпатичен сословиям Австрии так же, как и Рудольф II, если даже не больше, но сложившаяся в государстве ситуация заставила их забыть о своих симпатиях и антипатиях[580]. Однако все историки без исключения говорят об огромных амбициях эрцгерцога, которые влияли на его жизненный путь.

Но каким бы ни был на самом деле эрцгерцог Матиас, ему удалось, попав в большую политику, довольно быстро завоевать симпатии венского двора и австрийских сословий. Было ли это достигнуто за счет личных качеств эрцгерцога или благодаря помощи его ближайших советников, сказать трудно. Но даже если эрцгерцог Матиас следовал чужим советам, то надо отдать должное его способности окружать себя одаренными людьми, которые привели его к вершинам власти. Одним из таких людей стал кардинал Клесль. Они сблизились в 1599 г., и вплоть до смерти Матиаса Клесль оставался его верным другом, соратником и советником. Помощь кардинала Клесля была неоценима: он поддерживал тесные контакты с Римом и Мадридом, католическими правителями и католическими сословиями Австрии и Венгрии.

Таким образом, за несколько лет правления в Нижней и Верхней Австрии Матиасу удалось завоевать политический авторитет, найти верных себе сторонников и создать свою «партию», которая помогла ему в борьбе с Рудольфом II[581]. Успешные действия Матиаса в Нижней Австрии при подавлении крестьянского восстания 1595–1597 гг. принесли эрцгерцогу огромную популярность среди дворянства и городов. Относительная религиозная толерантность Матиаса обеспечила ему поддержку протестантских сословий. Однако уступчивость эрцгерцога в отношении последних обуславливалась не его слабостью или религиозными убеждениями, а необходимостью регулярно собирать налоги в условиях турецкой войны. Несмотря на свои заигрывания с протестантами, эрцгерцог Матиас оставался убежденным католиком, стремящимся к полному восстановлению католицизма в подвластных Габсбургам землях.

Эрцгерцог смог найти себе союзников среди венгерских сословий. Крупнейшие магнаты задунайских комитатов, недовольные возвышением И. Бочкаи и его притязаниями на венгерскую корону, поддерживали эрцгерцога Матиаса. Активное участие Матиаса в заключении Венского мира, отстаивание интересов венгерских сословий перед Рудольфом II прибавили эрцгерцогу популярности среди венгров. Поэтому уже в 1606 г. два крупнейших венгерских магната И. Иллешхази и Д. Турзо вели переговоры с эрцгерцогом о его избрания венгерским королем[582].

Осознав свою силу и заметив возрастающую неспособность Рудольфа II управлять государством, эрцгерцог Матиас стал всеми силами добиваться венгерской и чешской корон, а также признания его власти в австрийских землях. Сначала Матиас пытался претендовать на власть легитимным путем. В апреле 1606 г. в Вене был подписан Семейный договор между эрцгерцогами Матиасом, Максимилианом, Фердинандом и Максимилианом Эрнстом[583]. Эрцгерцоги заявляли, что «Рудольф II уже душевно неуравновешен и от него может исходить опасность». Поэтому Матиас был избран главой семьи вместо Рудольфа II и получил право престолонаследия. Кроме того, эрцгерцоги предполагали потребовать от императора отречения от престола в пользу Матиаса и рекомендовать чешскому сейму и венгерскому Государственному собранию на ближайших заседаниях решить вопрос об избрании Матиаса своим королем.

По условиям Семейного договора, за обещанную ему родственниками поддержку, Матиас обязывался предотвратить «гибель католической религии, обращаться за помощью к святому престолу и королю Испании» и должен был править, опираясь на католические сословия Австрии. Взаимоотношения Матиаса и Рудольфа II переходили под строгий контроль семьи и курфюрстов. Матиас обещал не предпринимать по отношению к королю враждебных шагов. Переговоры об отречении Рудольфа II от власти изымались из его ведения; а само отречение должно было происходить в присутствии двух эрцгерцогов и двух курфюрстов. Предполагалось разрешить Рудольфу II после отречения поселиться где угодно, кроме Чехии, в которой, по мнению эрцгерцогов, было сильно его влияние. Отдельно в Семейном договоре оговаривалось то, что Матиас будет строго воздействовать на строптивых чешских чиновников. Со своей стороны, эрцгерцог Матиас обещал не искать никакой иной дороги к престолу и соблюдать во всех пунктах этот договор.

К Семейному договору присоединились и другие эрцгерцоги. В ноябре 1606 г. эрцгерцог Альберт подписал в Брюсселе бумагу, в которой «добровольно подтверждал эту перестановку в семье»[584]. Он придавал ей статус «законной резолюции». Альберт соглашался с тем, что эрцгерцог Матиас, поскольку он старший в семье после Рудольфа II, «был установлен главой всего нашего Австрийского дома». Эрцгерцог Альберт поддержал передачу власти в руки Матиаса «в пределах необходимого» ради «сохранения и возрастания Австрийского дома». Но, заявляя о своей полной поддержке Матиаса, Альберт все же ставил одно условие — необходимость принятия решения Священной Римской империей о выборе Римского короля и о передаче всей власти Матиасу. Только в этом случае «все министры и подданные, чей труд необходим, обещают, что передадут себя под его (эрцгерцога Матиаса. — К. М.) протекцию».

Таким образом, Семейный договор, хотя и придавал притязаниям эрцгерцога Матиаса законный характер, полностью ставил его в зависимость от эрцгерцогов, курфюрстов, Испании и римского папы: он мог стать марионеткой в их руках. Договор лишал эрцгерцога Матиаса возможности маневра при изменении ситуации. Было ясно, что при такой формулировке договора и тех задачах, которые ставились семьей перед Матиасом, он сразу же лишился бы поддержки сословий подвластных земель (либо из-за пункта о восстановлении католицизма, либо из-за пункта о чешских чиновниках). В случае нарушения эрцгерцогом одного из условий договора, участники его порывали с ним отношения, и он опять оставался один на один с императором, только уже с обвинением в попытках узурпации власти.

Однако этот Семейный договор просуществовал недолго. Участники «заговора» побоялись открытого выступления против императора и, стремясь получить прощение за уже содеянное, сообщили Рудольфу II о заключенном соглашении. Герцоги Баварии — Вильгельм и Максимилиан — отказались помочь Матиасу. Курфюрсты, ранее поддерживавшие эрцгерцога в его столкновениях с Рудольфом II, теперь боялись решения вопроса о престолонаследии без ведома императора. Испанский король и римский папа встали на сторону Рудольфа II. Семейный договор перестал существовать в том же 1606 г., так и не вступив в силу.

Рассекречивание Семейного договора, несмотря на характер взаимоотношений короля и эрцгерцога Матиаса, не привело сразу же к открытому разрыву отношений. Вероятно, последний решил даже, что король простил его, потому что в 1607 г. эрцгерцог продолжал управлять Австрией и Венгрией и даже получил верительные грамоты для представления короля на венгерском Государственном собрании. Кроме того, предполагалось послать Матиаса на переговоры с курфюрстами по поводу возобновления войны с Османской империей и поручить ему представлять императора на рейхстаге[585]. Правда, при этом, в инструкциях своим комиссарам на Пожоньское собрание, Рудольф II поручал следить за Матиасом, чтобы узнать его истинные планы[586], чем, естественно, эрцгерцог был очень недоволен. Он возмущался тем, как Рудольф II к нему относится, подрывает его авторитет и власть[587]. Вероятно, это недовольство Матиаса относилось к действиям королевских комиссаров в Пожони. Матиас утверждал, что король настроил их против него (что соответствует действительности, если мы вспомним инструкции Рудольфа II своим комиссарам), и заявлял, что ему лучше удалиться от венгерских дел, чем терпеть такую несправедливость[588].

Непонятно, какой реакции короля ожидал эрцгерцог Матиас после такого своего заявления. Но все эти события привели в конце концов к серьезному внутрисемейному кризису. Рудольф II сам подтолкнул эрцгерцога Матиаса к неповиновению и заговору против себя, после того как осенью 1607 г. объявил своим наследником, в обход прав младшего брата, эрцгерцога Фердинанда Штирийского[589]. Фердинанд сразу же предпринял попытки дискредитации своего неудачливого соперника в глазах короля[590]. В принципе, это было несложно, зная характер взаимоотношений Рудольфа и Матиаса. Подобный ход событий означал для эрцгерцога Матиаса окончательное поражение в его попытках относительно легитимным путем добиться власти; поэтому он посчитал себя свободным от условий Семейного договора и стал искать иные возможности. Сословия габсбургской монархии, недовольные правлением Рудольфа II, показались эрцгерцогу Матиасу в тот момент самыми подходящими союзниками.

От этого союза выигрывала та и другая сторона: эрцгерцог Матиас получал поддержку сословий, готовых на самые решительные меры; а сословия, как уже говорилось выше, — руководителя своего движения. Конечно же, лидеры венгерских, австрийских и моравских сословий знали об абсолютистских и контрреформационных настроениях эрцгерцога Матиаса, но, тем не менее, ради достижения своих целей они были готовы вступить с ним в союз, потому что его присутствие в рядах Конфедерации придало бы ей более или менее законный вид[591]. Сословия были уверены, что Матиас, получив с их помощью корону, выполнит любое их условие. Эрцгерцог Матиас, в свою очередь, полностью отдавал себе отчет в том, что именно сословия потребуют от него взамен их помощи, но, вероятно, как-то надеялся избежать этой расплаты. Таким образом, каждая из сторон расчетливо вступала в этот союз, преследуя абсолютно разные цели.

3. Переговоры эрцгерцога Матиаса с сословиями Австрии и Венгрии. Подписание договора о создании Конфедерации

Поводом для волнений сословий Габсбургской монархии послужило нарушение Рудольфом II условий Венского и Житваторокского мирных договоров и восстание хайдуков. Поэтому упоминавшееся выше воззвание верхневенгерских сословий от 12 октября 1607 г. встретило среди сословий соседних земель понимание. К тому же просьбу венгров о помощи поддержал эрцгерцог Матиас. Всесторонне рассмотрев сложившуюся в Венгрии и соседних провинциях ситуацию, он вступил в переговоры с сословиями и начал действовать независимо от Рудольфа II. 13 ноября эрцгерцог Матиас обратился с письмом к лидеру венгерской оппозиции Иштвану Иллешхази с предложением о совместных действиях[592]. Это обращение стало первым шагом к созданию Конфедерации 1608–1609 гг.

15 декабря 1607 г. во исполнение задуманного эрцгерцог пригласил в Вену представителей сословий Нижней и Верхней Австрии[593]. Обращение к австрийским сословиям, в котором говорилось о венгерских делах и восстании хайдуков, доставил Г. Э. Чернембл[594]. Эрцгерцог просил сословия выбрать по три-четыре делегата, чтобы он вместе с ними и советниками мог обсудить предстоящие дела[595]. Спустя несколько дней Матиас разослал вместе со своим новым обращением письмо верхневенгерских сословий от 12 октября, где они просили соседние провинции о помощи. Кроме того, эрцгерцог распорядился, чтобы сословия Верхней и Нижней Австрии прислали к нему в Вену 6 января следующего года свои посольства[596]. На земельных ландтагах, состоявшихся в конце декабря 1607 г., сословия избрали делегатов от всех четырех сословий — прелатов, магнатов, рыцарей и городов. В делегацию Верхней Австрии вошли Зигмунд Людвиг Полхайм (глава делегации), Вольф Вильгельм Фолькеншторф, Георг Эразм Чернембл, Александр аббат Кремсмюнстера и др.[597]; а Нижнюю Австрию представляли Пауль Якоб Штархемберг, Адам Пухайм, Карл Харрах, аббаты Гаспар из Мелка, Томас из Клостернойебурга и др.[598] Посланцам сословий эрцгерцог Матиас выдал охранные грамоты, инструкции и провел с ними переговоры о том, как спасти страну. Эрцгерцог поручил им составить свое мнение по венгерской проблеме и подготовить ответ венгерским сословиям[599]. Следует заметить, что созыв австрийских сословий в Вену и переговоры с ними эрцгерцога Матиаса проходили без ведома и согласия Рудольфа II[600].

Параллельно с этим эрцгерцог Матиас пригласил венгерские сословия на Государственное собрание в Пожонь, назначив его открытие на 10 (по некоторым данным — 11) января 1608 г.[601] На нем предполагалось обсудить ситуацию Венского и Житваторокского мирных договоров и восстание хайдуков. О созыве Государственного собрания эрцгерцог сообщал королю 23 декабря 1607 г. Информация эрцгерцога дошла до адресата; в письме от 18 февраля 1608 г. Рудольф II написал о том, что он получил и прочел декабрьские и январские письма Матиаса[602]. Однако в планы короля не входило проведение венгерского Государственного собрания в предложенные Матиасом сроки. Рудольф II заявил о переносе Государственного собрания на 11 марта 1608 г., ссылаясь на то, что в данный момент он загружен делами, а венгерские проблемы требуют рассмотрения в спокойной обстановке. Император предполагал, что в случае отсутствия его заменит эрцгерцог Матиас[603]. Своего мнения Рудольф II не изменил, несмотря на то, что эрцгерцог Матиас предупреждал его, что перенос собрания приведет к неповиновению хайдуков и непредвиденной реакции сословий[604]. Несколько позже король отменил намеченное на март собрание, так как собирался ехать на рейхстаг в империю[605]. Каковы были истинные планы Рудольфа II в связи с Государственным собранием, сказать сложно. Возможно, он изначально и не собирался проводить его. Вызывают удивление некоторые заявления и шаги Рудольфа II этого времени: наверняка в конце декабря, когда король заявил о переносе Государственного собрания, в Праге уже знали о проведении рейхстага в марте, вопреки сложившейся за долгое время практике император выразил желание самому участвовать в рейхстаге и Государственном собрании, а не доверить это своим представителям. Но, тем не менее, вето Рудольфа II на проведение намеченного его братом Государственного собрания, а потом и фактический отказ созывать собрание в ближайшие месяцы, никак не повлияли на решение эрцгерцога Матиаса, который вопреки воле императора пригласил венгерские сословия в Пожонь на январь 1608 г.[606]

Начать работу венгерского Государственного собрания вовремя опять не удалось, его открытие перенесли на неделю. Это было связано с затянувшимися консультациями австрийских сословий. 8 января 1608 г. представители верхне- и нижнеавстрийских сословий приехали в Вену, где эрцгерцог информировал их о причинах срочного сбора. Матиас просил их хранить в секрете все документы, которые будут обсуждены и подписаны, чтобы их содержание раньше времени не стало известно Рудольфу II и не внесло раздора между братьями. В первый день встречи делегатов и эрцгерцога Матиас заявил, что их совместная деятельность послужит не только Австрийскому дому, но и делу сословий. Эрцгерцог выразил готовность делить с землями и странами беды и счастье, а также обещал «пролить за них свою кровь». Большое впечатление на депутатов произвело то, что эрцгерцог пожал каждому из них руку и пригласил на обед за свой стол по одному человеку от каждого из сословий Нижней и Верхней Австрии. 9–11 января 1608 г. сословиям были зачитаны пропозиции эрцгерцога, они обсудили их и составили общий ответ, которым Матиас был доволен[607]. Из венгерских источников нам известно, каким был этот ответ. Сословия Нижней и Верхней Австрии, предварительно проконсультировавшись «о всеобщем благополучии», решили, что «нельзя сделать ничего лучше, кроме как поехать в Пожонь»[608] для переговоров с венгерскими сословиями. Во время венских переговоров австрийские сословия подписали грамоту верности эрцгерцогу Матиасу в том, что в будущем станут помогать ему против его врагов. 13 января 1608 г. в Декрете, адресованном четырем сословиям Австрии, эрцгерцог Матиас определил дату их отъезда в Пожонь — ближайший понедельник, «потому что все понимают силу нового волнения в Венгрии и его возможные последствия»[609].

Следуя достигнутым договоренностям, 14 января эрцгерцог направился в Пожонь, двумя днями позже в Венгрию выехала делегация австрийских сословий. В состав этой делегации входили не все многочисленные участники венских переговоров. Для более плодотворной работы эрцгерцог Матиас распорядился создать специальную комиссию, куда бы вошли лишь двенадцать-тринадцать человек[610]. 17 января 1608 г. после прибытия австрийской делегации Пожоньское собрание открыло свою работу. С венгерской стороны на нем присутствовали также представители четырех сословий, как сторонники Рудольфа II, так и представители сословной оппозиции. Это были известные люди: И. Иллешхази, Д. Турзо, 3. Колонии, И. Драшкович, П. Реваи, А. Острошич и др. Венецианский посол М. Кавалли оставил нам подробное описание первого дня пребывания австрийской делегации в Пожони, из этого донесения мы узнаем немало интересных подробностей[611]. Эрцгерцогу Матиасу была организована пышная встреча: прелаты во главе с примасом Ф. Форгачем ждали его за пределами города, автрийские и венгерские дворяне проводили высокого гостя в крепость. Представителей венгерских сословий возглавили Д. Турзо и И. Иллешхази, прибывший в сопровождении большой вооруженной охраны.

В первый же день сословиям были переданы и зачитаны пропозиции. В них говорилось о бедах и нуждах Венгрии и о помощи, которую надо оказать страдающему королевству. В заключении подчеркивалось, что для этой цели лучше, чем кто-либо другой, подходит эрцгерцог Матиас. Так, впервые официально эрцгерцог заявил о своих претензиях на власть в Венгрии. Впервые пропозиции были составлены от его имени, и в них совсем не упоминался король. Сословия обратили на это внимание и задали вопрос эрцгерцогу, как им следует это понимать? К сожалению, М. Кавалли не пишет, что же ответил эрцгерцог на такой щекотливый вопрос.

В ходе переговоров участники определили причины нового восстания в Венгрии — несоблюдение условий Венского мира. Австрийские сословия стремились к мирному разрешению ситуации, заявив, что вести войну на два фронта против венгров и турок государство не в состоянии[612]. Было решено добиваться успокоения хайдуков и мира с Портой, для чего предполагалось направить к туркам посольство[613].

После совместных заседаний венгерские и верхнеавстрийские сословия в январе 1608 г. заключили договор о создании в ближайшем будущем союза между ними. Свое желание создать Конфедерацию с венгерскими сословиями австрийцы объясняли тем, что нарушение условий Венского мира грозит всеобщими бедами: «не придя на помощь Королевству Венгрия, соседняя Австрия окажется ввергнутой в многочисленные, тяжелейшие войны»[614]. «Ради общей свободы» австрийские сословия клялись соблюдать и защищать Венский мир. Можно предположить, что словосочетание «ради общей свободы» заключало в себе двоякий смысл: с одной стороны, это свобода от турок, с другой — сословные свободы.

Австрийские и венгерские сословия договорились, что они оповестят сословия Чехии, Моравии, Силезии и Штирии о переговорах и дадут подробное объяснение всему происходящему. Участники пожоньской встречи надеялись, что документы их собрания смогут убедить сословия перечисленных земель последовать примеру австрийцев и присоединиться к оформляемому союзу для защиты Венского мира. Эти решения были записаны представителем эрцгерцога Матиаса с целью информирования немецких сословий в Регенсбурге[615]. Таким образом, эрцгерцог и сословия, собравшиеся в Пожони, решили привлечь к своему договору как можно больше участников и обеспечить себе если и не поддержку, то по крайней мере нейтралитет империи.

Тогда же делегаты начали готовить текст союзного договора между австрийскими и венгерскими сословиями. Видимо, в период переговоров все-таки возникли какие-то сложности, потому что 21 января сословия восточных районов Верхней Венгрии писали сословиям западных районов, что им всем следует держаться заодно[616]. А 27 января И. Иллешхази и Д. Турзо обратились к эрцгерцогу Матиасу с просьбой от имени венгерских сословий спасти королевство, отвратив «от страны последний пожар»[617].

В конце концов, сословия составили предварительный текст договора о союзе. Эрцгерцог Матиас ознакомился с ним, и выразил пожелание, чтобы соглашение было оформлено в более конкретной форме[618]. 31 января будущими союзниками была проведена огромная работа. Эрцгерцог Матиас и сословия Нижней и Верхней Австрии подписали друг для друга Гарантии. Главное, о чем договорились в подписанных документах: «в 1606 г. в Вене был подписан договор с венграми и сословиями других соседних земель. Но ни этот договор, ни договор с турками не были ратифицированы», такая ситуация может привести к новому восстанию; «для предотвращения этого эрцгерцог Матиас созвал представителей австрийских сословий»[619], которые прибыли в Пожонь, чтобы спасти государство от новых волнений[620].

Кроме того, 31 января прошло последнее обсуждение проекта договора. В текст, «составленный по воле граждан и уже ранее рассмотренный и одобренный», были внесены небольшие изменения. Но, несмотря на то, что договор готовился заранее, единодушия по отдельным пунктам так и не удалось добиться. Наибольшие споры вызвали статьи о свободе вероисповедания, против которых выступал клир, и о лишении имущества нарушителей Венского мира. Между противниками вспыхнули яростные споры, и в итоге они перешли к оскорблениям друг друга. И если бы не вмешательство «умеренных», «то могли бы… возникнуть разные беды»[621]. Но этого удалось избежать, и на следующий день договор был оформлен.

Итак, 1 февраля 1608 г. представители венгерских, австрийских сословий и эрцгерцог Матиас подписали соглашение[622], которое положило начало работе сословной Конфедерации. В тексте грамоты говорилось, что эрцгерцог Матиас и сословия Венгрии, Нижней и Верхней Австрии приехали в Пожонь из-за новых волнений хайдуков, действовавших при поддержке турок, поэтому их цель — заключение мира между Венгрией и Портой. Участники договора заявляли, что ими двигало не что иное, как забота о благе Венгерского королевства и соседних провинций: сохранение Венгрии среди христианских стран и спасение населения других земель государства от турок. Ради этого они решили заключить союз на следующих условиях: «Если кто-нибудь осмелится выступить против решений Венского и Турецкого мира и попытается помешать союзникам враждебными намерениями, то сословия Венгрии и Австрии вместе будут защищать и охранять свой союз до смерти». В конце февраля грамоту о создании Конфедерации ратифицировали сословия Нижней и Верхней Австрии на своих ландтагах[623].

Следует заметить, что сам по себе этот договор не являлся чем-то противозаконным, он стал продолжением гарантий, данных сословиями земель монархии Габсбургов после заключения Венского мира. Конфедерация не была направлена против каких-то конкретных лиц. Подписанный договор давал сословиям «законное» право выступить с оружием в руках против любого нарушителя Венского или Житваторокского мира. К февралю 1608 г. в Габсбургской монархии было всего два таких нарушителя — хайдуки и король Рудольф II. Кто же из них представлял большую угрозу миру в стране?

Подписание договора о создании сословной Конфедерации прошло в итоге не совсем гладко. Часть участников Пожоньского собрания отказалась ставить свои подписи под этим документом. Именно к ним 2 февраля обратился эрцгерцог Матиас. В своем Декрете Матиас заявлял, что все отказавшиеся должны немедленно подписать грамоту о союзе, потому что это было решено всеми сословиями на Государственном собрании. Эрцгерцог выражал надежду, что они немедленно «возьмутся за ум» и выполнят его пожелание[624]. Ни в Декрете эрцгерцога, ни в отчетах и дневниках участников Пожоньского собрания не указано, кто же отказался подписать союзный договор. Некоторую информацию мы находим только в письме католика Петера Пазманя[625], участника Государственного собрания, будущего эстергомского архиепископа. Пазмань упомянул только двоих отказавшихся это сделать: он сам и архиепископ Ф. Форгач, который заявил, что «лучше умрет, чем подпишет грамоту»[626]. Можно предположить, что весь клир, присутствовавший в Пожони, не согласился с договором, так как в нем говорилось о соблюдении статей Венского мира, регламентировавших свободу вероисповедания. Архиепископ Ф. Форгач на этом Государственном собрании вообще оказался в очень сложной ситуации[627]. Он сам считал, что ему угрожает опасность[628]. Ференц Форгач, являясь эстергомским архиепископом, должен был стать, согласно традиции, наместником короля. Сословия всегда не любили примаса, а его выступления против сословной Конфедерации только подлили масла в огонь. Сословия отказались признавать его наместником, обсуждалась даже проблема лишения его архиепископства[629]; был устроен публичный диспут об изгнании Ф. Форгача из страны[630]. Показательна в данном случае реакция эрцгерцога Матиаса на конфликт сословий и архиепископа. Зная о настроениях венгерских сословий и о преданности Форгача королю, сделал ставку на поддержку сословий, а, возможно, решил продемонстрировать примасу свое недовольство его поведением на Государственном собрании. 10 декабря 1607 г. римский папа назначил Ф. Форгача кардиналом. Папский посол, прибывший в Пожонь, попросил эрцгерцога надеть на Форгача кардинальские шляпу и плащ, ссылаясь на давний пример эрцгерцога Эрнста и кардинала Драшковича. Однако эрцгерцог Матиас под благовидным предлогом отказался это сделать[631]. Своим поступком Матиас, наверное, рассчитывал одновременно и заслужить симпатии венгерских сословий, и не потерять доверие папы Павла V.

Сразу же после заключения сословного союза, 1 и 2 февраля 1608 г. венгры разослали письма с информацией о пожоньских событиях. Первое письмо было адресовано королю Рудольфу II[632]. Оно содержало в себе обвинения в адрес короля, но одновременно носило верноподданический характер. Сословия обвиняли короля в его безразличии к их проблемам и бедам. Но, вместе с тем, они оправдывали свои действия, заявляя, что все их поступки продиктованы лишь стремлением спасти себя и свою Родину. Они обратились за помощью к соседним провинциям, не видя иного выхода; тем более, что соседним землям, как и венграм, угрожала опасность из-за восстания хайдуков и наступления турок. Приезд эрцгерцога Матиаса на Государственное собрание венгры называли вынужденным и объясняли его их общим стремлением сохранить для Рудольфа II венгерскую корону. В заключение сословия умоляли короля не интерпретировать их действия в дурном смысле.

Такому поведению венгерских сословий можно дать двойное объяснение: первое — они искренне желали спасти мир в стране и корону для короля, найдя с ним компромисс, второе — письмо Рудольфу II должно было усыпить бдительность монарха и дать оппозиционерам время для подготовки вооруженного выступления. На мой взгляд, второе объяснение ближе к действительности: сословия к этому времени уже исключили для себя возможность мирного урегулирования отношений с королем.

В первые дни февраля венгерские сословия направили письма в Моравию[633], Чехию[634] и Регенсбург[635]. Их содержание во многом схоже: в Венгрии опять начался «пожар», который опасен и для соседних земель. Причиной «пожара» стали нерешенные старые и возникшие новые проблемы: безрезультатность Пятнадцатилетней войны, невнимание императора к венгерским делам, управление королевством через Чешскую канцелярию, несоблюдение условий Венского мира. Поэтому для преодоления возникших сложностей была создана Конфедерация венгерских и австрийских сословий. В письме к депутатам рейхстага помимо прочего присутствуют обвинения императора в том, что он «не слышит криков о гибели нации» и не соблюдает Венский мир. Здесь же мы находим оправдания поведению эрцгерцога Матиаса, чего венгры не посчитали нужным сделать в письме к мораванам. По словам венгров, эрцгерцог Матиас дал наконец-то сословиям веру и надежду и обещал, что Венский мир будет соблюдаться. Заканчивались послания одинаково: скоро в Моравию и Регенсбург отправятся послы, которые обо всем подробно расскажут. Однако от моравских сословий ждали в ближайшее время ответ.

Таким образом, венгерские сословия, с одной стороны, информировали короля о пожоньских событиях, тем самым снимая с себя обвинения в тайном заговоре, а, с другой стороны, рассылая обращения по всем подвластным Рудольфу II землям, надеялись получить помощь Конфедерации и расширить число ее участников.

Важность привлечения на сторону Конфедерации новых участников понимали не только сословия Австрии и Венгрии, но и противники сословного союза. Государственный судья Жигмонд Форгач писал, что с помощью одной Австрии венгерские сословия не добьются больших результатов и тогда Конфедерация умрет сама собой[636]. Архиепископ Ференц Форгач старался, как мог, помешать появлению у Конфедерации новых союзников. Поэтому он информировал о происходящем в Пожони, с соответствующими комментариями, вдовствующую эрцгерцогиню Марию[637], мать эрцгерцога Фердинанда Штирийского. Целью этого союза сословий, писал Ф. Форгач, являлась свобода вероисповедания, добытая с помощью турецких сабель. Естественно, все это, приведет к новой войне, во время которой пострадает Штирия. Прелат считал, что опасность со стороны заговорщиков угрожает, в первую очередь, эрцгерцогу Фердинанду Штирийскому — защитнику католичества. Поэтому он советовал укрепить и закрыть штирийские границы. Вполне понятно, что после таких новостей, штирийские эрцгерцоги всячески препятствовали возникновению контактов между конфедератами и сословиями своей страны.

Одно из первых посольств австрийских и венгерских сословий направилось к будайскому паше. По свидетельству делегатов Нижней Австрии, 1 февраля 1608 г. была подписана верительная грамота для посольства к будайскому паше Али[638]. Конфедераты сообщали о создании своего союза и его целях. Они стремились через пашу убедить султана, что Конфедерация не направлена против него. Вероятно, сословия надеялись, что их гарантии по соблюдению условий Житваторокского договора послужат стимулом для турок, в свою очередь, не нарушать мир и, самое главное, не помогать восставшим хайдукам. Посольство было направлено и к хайдукам, его содержание точно неизвестно, но, согласно информации П. Пазманя, текст послания к хайдукам во многом совпадал с письмом, адресованным туркам[639]. Вероятно, конфедераты предлагали хайдукам заключить перемирие. О реакции хайдуков мы узнаем из сообщения будайского паши Али: «На мирные предложения эрцгерцога Матиаса хайдуки ответили гаубицами»[640]. Сословия габсбургского государства оказались в тяжелом положении. Вести борьбу на три фронта против императора, хайдуков и турок конфедератам было не под силу. Поэтому их главная задача в данный период — добиться благожелательного нейтралитета со стороны Порты; это помогло бы решить хайдуцкую проблему: лишенные поддержки султана хайдуки стали бы более сговорчивы.

Март — апрель 1608 г. прошли под знаком переговоров конфедератов и турецких сановников — будайского и эстергомского пашей. Общение с первыми посланниками союзников обескуражило турок: прибытие и переговоры венгерского посольства проходили в секретной и даже таинственной обстановке; послы Т. Надашди и Г. Чути требовали от турок придумать четыре слова-пароля и специальные знаки для передачи тайной информации. Раздраженный этой секретностью будайский паша Али в марте писал И. Иллешхази, что подобное поведение конфедератов демонстрирует недоверие по отношению к нему[641]. Поэтому союзникам следует без лишней скрытности изложить, что же происходит в Венгрии и Австрии, а, главное, сообщить, что же император решил по поводу Житваторокского мира[642]. Поскольку, видимо, ничего обнадеживающего о ратификации мира Иллешхази не мог ответить Али-паше, 28 марта тон османского военачальника изменился. Будайский паша угрожал конфедератам, что если в ближайшие дни император не отдаст соответствующего приказа эрцгерцогу Матиасу, Порта, хайдуки и Трансильвания выступят единым фронтом против Габсбургов[643]. Однако начала наступления османских войск удалось избежать. В тот же день, 28 марта состоялась встреча представителей Али-паши и эрцгерцога Матиаса. Конфедератам удалось убедить Порту, что отныне дела лучше вести не с королем, а с эрцгерцогом Матиасом. Послы договорились о новой встрече, во время которой они обещали уладить все противоречия, а до тех пор обе стороны обязывались, что не будут предпринимать враждебных действий по отношению друг к другу; они обменяются пленными и вернут все захваченное имущество. В этом предварительном договоре речь шла о соблюдении и ратификации Габсбургами Житваторокского мира. Эрцгерцог Матиас сообщал, что он уже выслал в Буду обещанные султану по Житваторокскому миру деньги и подарки, тем самым давал понять, что Габсбурги выполняют условия мирного соглашения. Матиас обещал, что в ближайшее время он сам вышлет из Вены грамоту о ратификации Житваторокского договора со всеми необходимыми подписями и печатями[644]. Обе стороны остались довольны достигнутыми соглашениями. Опасность вторжения османских войск на земли габсбургской монархии миновала.

Хайдуки, лишившись поддержки Порты, пошли на соглашение с конфедератами. Так, 21 апреля Б. Хомоннаи писал Д. Турзо, что под его контролем прошел роспуск войск хайдуков в Северной Венгрии и теперь в этих районах установился мир[645]. А осенью 1608 г. с хайдуками был заключен ряд договоров, с помощью которых удалось снять напряженность в государстве[646].

В то время как в Пожони проходили консультации венгерских и австрийских сословий, создавалась Конфедерация, и делались попытки привлечения на ее сторону сословий соседних земель, пражский двор фактически бездействовал и этим попустительствовал союзникам. Сложилась довольно странная ситуация. Рудольф II, которого Матиас оповестил о созыве венгерских сословий в Пожонь на начало января, не проконтролировал выполнение своего распоряжения, касавшегося запрета Государственного собрания. Обычно король, не доверявший Матиасу, окружал эрцгерцога своими шпионами, которые следили за каждым его шагом. В данном же случае так не сделали, и король совершенно ничего не знал о действиях брата и его передвижениях по стране. При этом ни один из верных сторонников Рудольфа II, например, Ференц и Жигмонд Форгачи, Зигмунд Колонии, не поставили короля в известность о происходящем.

По информации венецианского посла[647], король узнал о готовящемся Государственном собрании позже всех и совершенно случайно. О Государственном собрании сообщил прибывший в Прагу по своим личным делам хорватский бан, который не знал, что приглашения в Пожонь разосланы без ведома Рудольфа II. После такого известия при дворе началась паника. Кто-то из доброжелателей уведомил эрцгерцога Матиаса о том, что королю все стало известно. Тогда Матиас как «осторожный человек» написал Рудольфу II о восстании хайдуков, которое можно усмирить только с помощью Государственного собрания. По всей видимости, это произошло в начале или в середине декабря 1607 г. Письмо эрцгерцога и есть тот самый документ, отправленный Матиасом королю 23 декабря. Таким образом, если сведения, сообщаемые венецианцем, достоверны, то эрцгерцог Матиас не собирался извещать короля о подготавливаемом им собрании сословий и был вынужден сделать это задним числом после того, как его замысел был разоблачен.

Король послал к эрцгерцогу Матиасу и венгерским сословиям своих представителей — полевого маршала Тилли[648] и несколько позже секретаря Венгерской канцелярии Т. Химмельрайха[649], — с целью запрета собрания, а также сбора информации. Однако их поездка не принесла ожидаемого результата, так как Тилли оказался человеком, преданным эрцгерцогу Матиасу, а Т. Химмельрайх прибыл в Пожонь с опозданием и передал мандаты короля в тот момент, когда Государственное собрание уже закончило свою работу, и был подписан договор о создании Конфедерации.

В итоге информация о Пожоньском собрании могла исходить только от эрцгерцога Матиаса[650], но до февраля он не посылал королю никаких известий. Лишь 8 февраля 1608 г. он написал Рудольфу II о происходившем в Пожони. В основном в его послании речь шла о хайдуках и турках, нападающих на венгерские территории, о возможности сепаратных переговоров между Венгрией и Портой. На каждой странице письма Матиас писал о своей любви и со стороны сословий и преданности Рудольфу II[651]. (Следует заметить, что договор о создании Конфедерации был подписан за неделю до отправления письма, и эрцгерцог не совсем точно изложил основное содержание пожоньских консультаций.)

Новости о пожоньских событиях, распространявшиеся в Праге, вызывали недоверие у значительной части придворных. Об этом в своих донесениях писали иностранные послы; они не знали, что из сообщенного ими соответствует действительности, а что — нет[652]. Проблема состояла не только в том, что источники информации не всегда заслуживали доверия. Некоторые участники пожоньских событий специально фальсифицировали новости. Так, Ф. Форгач, стремясь настроить Ватикан против эрцгерцога Матиаса, сообщал, что в тексте договора о создании Конфедерации, который он определенно читал, записано, что эрцгерцог Матиас будет править Венгрией со всеми королевскими почестями. Как мы помним, в договорной грамоте об этом не упоминалось.

О действиях Матиаса и сословий распространялись самые разные слухи: эрцгерцог Матиас отправился в Пожонь, чтобы короноваться венгерским королем, чтобы устроить заговор, чтобы заключить какой-то союз[653]. Главными интриганами, которые будто бы использовали эрцгерцога в своих целях, называли И. Иллешхази и Д. Турзо. В Праге говорили, что пожоньскому заговору способствовали Австрия и Моравия, во главе с подстрекателем К. Лихтенштейном. В принципе слухи были не столь далеки от действительности. На самом деле, эрцгерцог Матиас заключил Конфедерацию с сословиями, имея цель забрать власть у Рудольфа II, австрийские и венгерские сословия помогали ему в этом, И. Иллешхази и Д. Турзо координировали действия сословий. Правда, несколько преувеличивалась роль Моравии и К. Лихтенштейна. На тот момент моравские сословия, конечно же, следили за событиями в соседних землях, получив обращение венгров с просьбой присоединиться. Но в январе и начале февраля 1608 г. мораване еще никак не заявили о своей поддержке Конфедерации.

В середине февраля последовала первая официальная реакция Рудольфа II на информацию о событиях в Пожони. Почему монарху понадобилось так много времени, чтобы высказаться по данному поводу? Возможно, эти важные события в стране совпали с очередной затяжной депрессией короля. Тем не менее в письмах от 18 и 23 февраля 1608 г. Рудольф II угрожал Матиасу и гневно требовал от него объяснений всему происходящему: почему без его воли, начиная с декабря 1607 г., созывались австрийские и венгерские сословия, что за союзные договоры заключались между ними без согласия короля. Король заявлял, что интриги Матиаса затрудняют его жизнь не только в подвластных династии землях, но и в империи. Рудольф II вспоминал все случаи нарушения эрцгерцогом Матиасом его воли и обвинял брата во всех государственных проблемах, возникших за последние годы, начиная с восстания И. Бочкаи[654].

К сожалению, не известно писал ли эрцгерцог Матиас что-либо в свое оправдание королю, так как в моем распоряжении такого материала не оказалось. А, может быть, писем подобного содержания вообще не было: решившись действовать заодно с сословиями, Матиас уже не собирался отчитываться за свои поступки перед императором. Зато он посчитал необходимым объясниться с римским папой и испанским королем, чья поддержка в будущем была ему необходима. Трактовку событий трех последних месяцев, предлагаемую эрцгерцогом Матиасом, можно найти в его письме к папскому нунцию Антонио Каетани[655]. Эрцгерцог заявлял, что не совершал ничего противозаконного: он созвал сословия, пользуясь своей компетенцией губернатора, им двигало лишь стремление спасти государство от турецкой и хайдуцкой опасности, а католичество — от упадка. Существовала реальная угроза выборов в Венгрии национального короля, в ущерб правам Габсбургов, и передачи королевства под власть султана. Если бы это произошло, неверные истребили бы католицизм и опустошили бы все соседние провинции. Эрцгерцог откликнулся на мольбу венгров, так как из Праги они не получили никакой помощи. При этом все пожоньские соглашения не несли в себе абсолютно ничего нового, они не нарушали грамот Рудольфа II, а только повторяли существующие соглашения. Точно такую же версию событий декабря 1607 — февраля 1608 г. предложил для римского папы верный сподвижник эрцгерцога Матиаса кардинал М. Клесль[656]. Таким образом, Матиас и Клесль старались создать общественное мнение, благоприятно настроенное по отношению к эрцгерцогу.

В конце февраля Рудольф II попытался изменить положение и развалить Конфедерацию, воздействовав на сословия. Он направил сословиям Австрии и Венгрии строгие письма, в которых писал, что сословия совершают «незаконные действия внутри и вне страны». Император требовал прекращения не санкционированных высшей властью встреч и других начинаний «без ведома, желания, воли и совета» короля. Рудольф II выражал надежду на то, что в своих последующих действиях сословия будут считаться с его мнением, а не кого-либо другого. Он предупреждал, что если сословия отвергнут его предложения и объединятся с другими враждебными силами, то с ними поступят как с неповинующимися. Но обращение Рудольфа II, составленное в безапелляционном тоне, не изменило намерений сословий[657]. Повторное обращение Рудольфа II к австрийским сословиям, посланное четырьмя днями позже — 27 февраля 1608 г., с точно таким же содержанием, вновь не принесло императору ожидаемого результата[658]. Ответ ему послал сам эрцгерцог, написавший, что Конфедерация создана ради спасения Австрии и Венгрии.

Спасти положение и помирить Рудольфа II и эрцгерцога Матиаса попыталась вдовствующая эрцгерцогиня Мария (вероятнее всего, это Мария Штирийская мать эрцгерцога Фердинанда). В своем письме, адресованном Матиасу, эрцгерцогиня Мария писала, что ей «дороги они оба (т. е. Рудольф II и Матиас. — К. М.) и она хотела бы помочь всем», но ее главное желание — единство Дома. Однако достичь этого сложно, потому что император слишком заносчив и нередко ошибается, а эрцгерцог Матиас очень многого «страстно желает». В такой ситуации она лишь надеется, что пожоньские соглашения окажутся действительно мирными и «будут способствовать только хорошему». Эрцгерцогиня умоляла Матиаса не забывать о религии и не потерять веру[659].

Матиас попытался привлечь на свою сторону других эрцгерцогов Австрийского Дома: он вызывал их к себе в Вену для конфиденциального «обсуждения сложных материй». О письме Матиаса к двум эрцгерцогам Фердинанду и Максимилиану Эрнсту мы знаем из их ответа. Эрцгерцоги заняли позицию благожелательного нейтралитета по отношению к Рудольфу II. Они отказались от вмешательства в конфликт братьев, но заявили, что «решили уважать императора»[660]. Это означало их вежливый отказ от участия в Конфедерации.

Первого марта 1608 г. эрцгерцог Матиас обратился к сословиям Австрии с пропозициями, определившими дальнейшее развитие ситуации в государстве. В своем обращении Матиас вновь писал об опасности, которую представляют собой для Венгрии и соседних земель хайдуки и турки. Эрцгерцог рекомендовал австрийским сословиям исходить из того, что хайдуки не примут предложенный им в феврале мир. Поэтому следовало провести смотр сословного войска, проверить его боеспособность и готовиться к вооруженной борьбе; рекомендовалось установить наблюдение за горными перевалами, чтобы не допустить вторжения врага. Пропозиции эрцгерцога Матиаса, а, главное, устроенный им смотр сословного войска, можно расценить двояко. С одной стороны, возможно, действительно существовала опасность войны с хайдуками и турками, а, с другой — это могла быть ответная реакция сословий на военные действия против них Рудольфа II. В любом случае, сам факт проведения сословиями смотра своему войску отрезал для союзников все пути к отступлению, так как мог интерпретироваться королем только однозначно, как акт неповиновения законному монарху.

Март 1608 г. прошел для союзников относительно спокойно. Он ознаменовался лишь попытками установить связи и вовлечь в Конфедерацию сословия Штирии. Кроме того, произошел конфликт между эрцгерцогом Матиасом и кардиналом Ф. Форгачем.

Как уже говорилось, в первых числах февраля, сразу же после подписания союзнического договора, конфедераты информировали о произошедшем в Пожони сословия соседних земель в надежде привлечь их на свою сторону. В их числе были и сословия Штирии. В письме от 26 марта 1608 г.[661], единственном «штирийском» документе, имеющемся в моем распоряжении, говорится о том, что венгерские сословия несколько раз посылали штирийцам информацию о создании Конфедерации. Но ни на первое, ни на второе воззвание штирийские сословия не ответили, таким образом, данное письмо стало уже третьим обращением к ним венгров. Штирийцам в очередной раз посылались копии всех пожоньских документов. Венгры напоминали штирийцам, что они подписали гарантии по сохранению Венского мира и теперь пришло время выполнить взятые на себя обязательства, как это сделали австрийцы. Созданная в Пожони Конфедерация, уверяли венгры, пойдет на пользу не только ее участникам, но всем соседним провинциям. Венгерские сословия просили штирийцев присоединиться к Конфедерации и в дальнейшем ничего не предпринимать против Венского мира. Венгры обещали, что они будут всеми силами защищать участников союза. Конфедераты допускали такую возможность, что штирийские сословия откажутся присоединиться к ним. Они просили штирийцев передать копии всех документов в Каринтию и Крайну, так как, может быть, те согласятся к ним присоединиться. Естественно, что вся эта переписка велась тайно, союзники боялись, что их обращения станут известны в Праге раньше времени. Поэтому они просили штирийцев переслать им обратно все письма, касающиеся пожоньского союза. Ответ штирийских сословий пришел в апреле, и содержание его было неутешительно для союзников: они отказывались присоединиться к австро-венгерскому союзу[662]. Это было неудивительно, учитывая особенности Штирии как оплота католицизма во главе с защитником религии эрцгерцогом Фердинандом, потенциальным наследником Рудольфа II.

Большой урон делу Конфедерации в феврале — марте 1608 г. нанес кардинал Ференц Форгач. Он всегда сохранял верность Рудольфу II и с большим недоверием относился к эрцгерцогу Матиасу, считая, что тот под чужим влиянием плетет интриги против короля. Поэтому своим долгом кардинал считал защиту интересов Рудольфа II. После того как Ф. Форгачу не удалось сорвать подписание договора о Конфедерации, он стал информировать короля обо всех действиях союзников и эрцгерцога Матиаса. Конфедераты, которые делали ставку на внезапность, были раздосадованы поведением кардинала. Кроме того, Ф. Форгач пытался воздействовать на сословия и принудить их вернуться к подчинению Рудольфу II. 11 марта 1608 г. эрцгерцог Матиас написал кардиналу очень резкое письмо, с выражением недовольства его поступками[663]. Оказывается, Ф. Форгач являлся посредником между Рудольфом II и венгерскими сословиями. Примас, минуя эрцгерцога Матиаса, передавал письма от короля сословиям. Эрцгерцог потребовал, чтобы кардинал не смел больше так поступать. Действия Ф. Форгача представляли опасность для Матиаса. Кардинал, пользуясь своим авторитетом и влиянием, мог склонить взбунтовавшиеся сословия на сторону законного короля. Стремясь не допустить этого, 14 марта 1608 г. эрцгерцог Матиас в резких тонах написал венгерским сословиям о «предательстве» Ф. Форгача[664]. Эрцгерцог заявлял, что он оскорблен действиями Ф. Форгача и не потерпит покушений на свой авторитет. Он требовал, чтобы кардинал не вмешивался в дела, которые его не касаются, а сословия не признавали Ф. Форгача наместником короля. Эрцгерцог просил венгров соблюдать пожоньские соглашения, одобренные австрийскими сословиями. В конце письма Матиас призывал венгров быть готовыми вступить в ополчение, сбор сословного войска поручался Д. Турзо.

Кардинал Ф. Форгач не оставил без внимания письма эрцгерцога Матиаса, но его ответ разжег страсти еще больше[665]. Ф. Форгач требовал от эрцгерцога извинений за оскорбления его перед сословиями, за то, что перед лицом всего королевства был назван нарушителем мира. Он утверждал, что все его действия, в частности пересылка писем продиктованы верностью Рудольфу II. Вообще, сам тон ответа прелата был недопустим в отношениях между членом правящей династии и подданным. После этого обмена обвинениями контакты эрцгерцога Матиаса и кардинала Ф. Форгача фактически прекратились. На фоне их прежней еженедельной переписки такой обрыв общения представляется весьма показательным.

4. Переговоры конфедератов с сословиями Чешского королевства. Присоединение к сословному союзу Моравии

Следующие важные для создания Конфедерации события разыгрались в Чешском королевстве. Безотносительно к происходящему в Венгрии и Австрии ситуация в нем, а особенно в Моравии была очень напряженной. Неприкрытая контрреформация в маркграфстве, вмешательство короля в права сословий, особенно дворянства, приобрели в последнее время огромный размах.

23 февраля 1608 г. по требованию короля собрался моравский сейм. Однако вместо предложений, вынесенных на обсуждение королем, моравские сословия настаивали на решении актуальных для них проблем: в первую очередь смещении неугодных им лиц в земском управлении[666]. Кроме того, сословия ждали известий о результатах переговоров австрийских и венгерских сословий в Пожони. Вскоре моравские сословия, как и сословия остальных земель Чешского королевства, действительно получили новости из Пожони[667]. После заключения Конфедерации в моравском сейме усилилась «партия», высказывавшаяся за союз с австрийскими и венгерскими сословиями. Наиболее активную роль в этой «агитации» моравских сословий сыграл Карл Лихтенштейн. Его хорошие отношения с эрцгерцогом Матиасом и лидерами австрийских и венгерских сословий были залогом благожелательности по отношению к конфедератам. Но пока моравские сословия занимали нейтральную позицию.

В начале марта 1608 г. К. Лихтенштейн и его сторонники предприняли первые шаги, открыто продемонстрировав сделанный ими выбор. На 7–9 марта в Брно было назначено заседание земского суда. Лихтенштейн прибыл в город в сопровождении многочисленной делегации высших сословий, потребовал прекращения работы суда и открытия общего совета сословий. Целью этого совета, по заявлению Лихтенштейна, должно было стать обсуждение вопросов безопасности маркграфства[668] в условиях пожоньского соглашения, а также мер, способных склонить Рудольфа II к ратификации Венского и Житваторокского мирных договоров. В отчете для короля участниками совета было записано, что все это предпринято для сохранения и процветания земель под властью Рудольфа II. Против инициативы Лихтенштейна выступил гетман маркграфства Ладислав Берка, однако, его аргументы не могли повлиять на настроение сословий. Ему удалось лишь немного оттянуть время. Но уже на следующий день, после распространения слухов об арестах лидеров сословий в Брно и Праге, участники земского суда сами без оглядки на гетмана отменили заседания. Опасаясь провокаций со стороны Берки, они перебрались из Брно в Славкову. Здесь группа Лихтенштейна составила объемный меморандум для Рудольфа II, содержавший подробный отчет о результатах совещания в Брно. Лихтенштейн и его сторонники особо отмечали, что их выступление было направлено только против Л. Берки, а не короля, которому они были и остаются верны. Сословия заявляли, что видят в Л. Берке источник политической нестабильности в маркграфстве и вновь попросили короля снять его с должности. Далее мораване постановили созвать земский сейм в Иванчичах на 13 апреля 1608 г. Но съезд этого сейма был вскоре отменен самими сословиями, так как выяснилось, что на это же время король созывает общий сейм, а в его работе моравские сословия обязательно хотели участвовать[669].

Новости из Моравии крайне насторожили Рудольфа II. По его мнению, моравские сословия, назначив по своей инициативе сейм в Иванчичах, показали себя бунтовщиками, подобными австрийцам и венграм. Поэтому король направил в Моравию своих представителей — кардинала Дитрихштейна, находившегося с начала года в Праге, и Вилема Славату, чтобы они разобрались в происходящем и разрешили конфликт Берки и сословий. Кроме того, приезд королевских послов предварял прибытие императорских войск под руководством Тилли, которые должны были пройти через Моравию в Венгрию и Австрию для ареста лидеров сословий этих земель[670]. Представителям Рудольфа II следовало обговорить с мораванами условия пребывания войск Тилли в маркграфстве, а также пригласить сословия от имени короля на земский сейм в Брно 25 марта 1608 г.[671]

Комиссары короля прибыли в столицу маркграфства 20 марта. Предложение монарха созвать земский сейм встретило среди сословий одобрение. Однако последних изначально не устраивали два пункта в программе Рудольфа II: ввод войск Тилли и участие в работе сейма Л. Берки в качестве гетмана. Обсуждение возникших проблем заняло несколько дней, но предложения короля оставались неизменными. 27 марта комиссары Рудольфа II, невзирая на позицию сословия и следуя приказу короля, открыли сейм и зачитали королевские пропозиции. Суть пропозиций сводилась к следующему: пригласить моравские сословия на Генеральный сейм в Прагу на 14 апреля, где будут обсуждены все спорные дела маркграфства и существование Конфедерации австрийских и венгерских сословий. Королевские пропозиции привели к расколу среди делегатов сейма[672]. Смятение среди сословия усугубилось вводом императорских войск в Моравию[673]. Часть моравских сословий составила жалобу гетману Л. Берке по этому поводу. Они писали, что этим шагом король пытался «лишить их жизни, имущества и привилегий» и они «объединятся с венграми и австрийцами только для того, чтобы сохранить свои права». После этого заявления войска Тилли окружили Брно, а Л. Берка объявил недовольных врагами короля[674]. Несколько дней в моравском сейме длились препирательства о снятии осады с города.

Отказ Л. Берке вывести войска привел к тому, что моравские сословия потребовали его отставки, перечислив все его прегрешения. Кампанию по смещению гетмана возглавил К. Лихтенштейн (тоже достаточно парадоксальный факт: некатолические сословия, выдвигающие в первую очередь требования свободы вероисповедания, возглавил католик). В это же время моравские сословия отправили письмо Рудольфу II. В нем они протестовали против ввода войск в Моравию и требовали смещения Л. Берке, так как он «презирает обычаи, закон и славу Моравии». Моравские сословия просили короля соблюдать условия Венского и Житваторокского мирных договоров ради сохранения в рамках государства Австрии и Венгрии. Сословия предупреждали Рудольфа II, что если он не удовлетворит их требования, они воспользуются своим правом на сопротивление монарху, зафиксированным в земельном мире 1579 г., так как король нарушает их конституцию. Данное заявление сословий о том, что они воспользуются своим правом на сопротивление можно расценить и как попытку психологического давления на короля, и как реальную угрозу.

Отрицательный ответ императора на письмо моравских сословий вызвал смятение и страх в моравском сейме. Среди сословий приобрела популярность идея о необходимости собственной защиты в сложившейся ситуации. Поэтому на сейме было решено завербовать для защиты Моравии и сословий 1000 волонтеров и собрать для этого чрезвычайный налог.

Но далеко не все члены ландтага поддержали идею сопротивления королю. Прелаты и королевские города, по призыву Чешской канцелярии, отказались участвовать в Конфедерации[675] и послали своих представителей на Генеральный сейм, созванный Рудольфом II на 14 апреля 1608 г. в Праге[676].

Центр политической жизни моравских сословий переместился из Брно в Иванчичи, куда отправились представители всех политических сил Моравии. Рудольф II также делегировал туда своих представителей Вилема Славату и Депольда Лобковица с заданием разогнать этот несанкционированный съезд сословий[677]. Все их попытки сорвать или затянуть сейм окончились неудачей. Оппозиционные королю сословия понимали, что для успеха необходимо единство не только с сословиями соседних земель, но и в первую очередь внутри страны. Поэтому в течение двух недель сторонники союза с Австрией и Венгрией пытались прийти к соглашению с прелатами и городами. Это удалось лишь 13 апреля, за день до предполагаемого открытия Генерального сейма. Объединение моравских сословий стало большой победой сословного движения, так как теперь эрцгерцог Матиас, в случае согласия Моравии присоединиться к Конфедерации, мог полностью рассчитывать на поддержку мораван.

Параллельно с этим Карл Лихтенштейн вел переговоры с Матиасом в Вене. Лихтенштейн пытался уговорить Матиаса решиться на применение силы. Другой лидер моравских сословий Карел Жеротин обсуждал возможности совместного будущего с представителем венгерских сословий Иштваном Иллешхази.

Первым делом вновь единого моравского сейма стало смещение главы земли Л. Берки и его сторонников. Было избрано временное правительство во главе с К. Лихтенштейном. В состав «первой моравской директории» вошли Иржи Бринтальски, Иржи Ходицки, Иржи Вольф, Ян Букувка и др. Отдельная комиссия в составе К. Жеротина, К. Лихтенштейна, И. Ходицкого и др. занималась внешней политикой Моравии[678]. Для своей защиты сословия решили провести новую вербовку войск, для чего объявили о сборе чрезвычайного налога, о котором говорилось еще на общем совете в Славкове. Сбор налога был поручен И. Ходицкому[679]. Таким образом, И. Ходицки, наравне с К. Лихтенштейном и К. Жеротином, стал одним из признанных лидеров моравской оппозиции.

15 апреля 1608 г. перед участниками сейма выступили комиссары короля. Они зачитали обращение Рудольфа II, призывающее моравские сословия разъехаться, не вступать в переговоры с представителями Конфедерации, и обещал рассмотреть все их жалобы при участии эрцгерцога Матиаса[680]. Конечно же, одними обещаниями уладить непростую ситуацию в Моравии, разобраться в сути дела было уже невозможно. Однако Рудольф II, как всегда, предпочел перенести решение важных, не терпящих отлагательства проблем, на неопределенный срок. Но ни император, ни его советники, видимо, не понимали, что время посул уже безвозвратно ушло.

Моравские сословия не торопились дать ответ комиссарам Рудольфа II, они ждали встречи с делегацией конфедератов. Делегация союзников выехала из Вены 12 апреля с подробными инструкциями, составленными эрцгерцогом Матиасом и секретарем венгерской канцелярии Ф. Надьмихаем[681]. Послы должны были рассказать моравским сословиям обо всех событиях, произошедших в Венгрии, начиная с 1606 г., — об опасностях, грозящих вследствие нарушения Венского мира Венгрии и соседним землям, о восстании хайдуков, которые объединились с турками, и о договоре, заключенном в Пожони между венгерскими и австрийскими сословиями. Легатам следовало сообщить, что Конфедерация была создана для сохранения христианства и «поддержания авторитета Его Величества». Эрцгерцог Матиас через это посольство гарантировал мораванам свою заботу и защиту их жизней. В задачу послов входило добиться присоединения маркграфства к Конфедерации и пропуска через земли Моравии войска союзников. 17 апреля 1608 г. в торжественной обстановке австро-венгерская делегация вручила моравским сословиям свои верительные грамоты[682]. Моравские сословия заслушали речь послов, которая полностью соответствовала полученным от эрцгерцога Матиаса инструкциям. Несколько дней шли переговоры, где тщательно обсуждалось каждое слово. Моравская делегация предложила условия союза, несколько отличавшиеся от австро-венгерских. Моравские сословия требовали, чтобы венгерская сторона гарантировала также и им свободы и привилегии, данные Венским миром венграм, так как в договоре говорилось только о Венгрии. Таким образом, моравские сословия делали шаг вперед по сравнению с австрийцами и венграми. Они хотели, чтобы Конфедерация заботилась не только о сохранении венгерских свобод, но гарантировала их и другим сословиям. На все возражения венгров, что это подразумевается само собой, моравские сословия выдвигали требования включить эти гарантии в текст документа. Переговоры зашли в тупик, ни одна из сторон не хотела уступать. Австро-венгерская делегация уже не надеялась на благоприятный исход переговоров. Однако союзникам удалось привлечь на свою сторону К. Лихтенштейна, которому удалось склонить моравские сословия к компромиссу.

Вторая проблема, вызывавшая споры и, главное, искреннее непонимание со стороны венгров, — условия прохождения через маркграфство войск Конфедерации. Моравские сословия соглашались пропустить эти войска, но с условием, что они не причинят ущерба имуществу жителей страны и будут беспрекословно выполнять распоряжения своего командования и моравских комиссаров. Представители венгров полагали, что они не обязаны давать мораванам такие грамоты, аргументируя это тем, что в самой Венгрии сейчас много всяких войск и никому не приходит в голову просить у всех них гарантийные письма. Кроме того, моравские сословия просили дать им гарантии защиты от врагов, переходящих венгерские границы, т. е. хайдуков и турок. В итоге, делегация союзников пообещала, что Моравии будут даны некоторые гарантии безопасности[683].

18 апреля участники переговоров составили проект союзнического договора[684]. В его текст были внесены некоторые незначительные изменения, и этот новый вариант стал соглашением сословий. 19 апреля 1608 г. был подписан договор венгерских, австрийских и моравских сословий при участии эрцгерцога Матиаса[685]. С венгеро-австрийской стороны договор подписали Б. Лепеш (Веспремский епископ!), П. Реваи, Д. Турзо, А. Острошич, Г. Э. Чернембл, А. Шальбург, от имени эрцгерцога Матиаса — П. Я. Штаренберг. В соглашении говорилось, что из-за «вредоносных распрей и движений и перехода хайдуков на сторону турок» Моравия, Венгрия и Австрия, имея перед собой опыт пожоньского договора, решили создать между собой Конфедерацию. «Прочный и безопасный союз» между сословиями заключался на следующих условиях: соблюдать Венский и Житваторокский мирные договоры и ничего не предпринимать против них; защищать от любых противников «законное и правое дело»; оказывать взаимную помощь своим союзникам в общей опасности, для защиты их интересов. Сословия предоставляли друг другу в этом вечные гарантии.

Итак, сословиям удалось достичь компромисса. Договор предусматривал не только защиту Венского мира, который обеспечивал свободы и привилегии венграм, но в нем упоминалось и о защите интересов всех союзников. То есть, в соглашении австрийцам и мораванам прямо не гарантировались свободы и привилегии, подобные венгерским, однако фраза «о помощи и защите интересов» давала союзникам законное право претендовать на них в дальнейшем (чем спустя полгода они и воспользовались). Таким образом, моравские сословия становились участниками Конфедерации не только в силу своего сочувствия венграм, симпатии к эрцгерцогу Матиасу, недовольства политикой Рудольфа II и вследствие данных ими в 1606 г. гарантий. У них появилась собственная заинтересованность в победе Конфедерации, которая в случае своего успеха могла им дать то, чего они долго и безуспешно добивались от короля, религиозные и сословные свободы. Формулировки договора оказались достаточно размытыми, из текста не было ясно, что такое «правое» и «законное» дело, что такое «вторжение в законные дела»? Но именно это давало конфедератам возможность для маневра и обвинения в нарушении соглашений любого, кто пойдет против них, — от восставшего крестьянина до короля.

Эрцгерцог Матиас, следуя достигнутым послами договоренностям, издал гарантийные грамоты для сословий, где говорилось о том, что войска союзников не нанесут населению стран-участниц Конфедерации никакого ущерба, а если это случится, то он обязуется компенсировать все потери.

По всей видимости, все эти обещания, особенно, касающиеся предоставления свобод и привилегий австрийским и моравским сословиям, дались эрцгерцогу Матиасу с большим трудом. Уступки протестантам в религиозной сфере, на которые он был вынужден согласиться ради помощи сословий, не соответствовали его убеждениям. Но отступить от своих обещаний эрцгерцог Матиас уже не мог. При его дворе царила растерянность. Кардинал М. Клесль сообщал герцогу Вильгельму Баварскому о том, что австрийские сословия готовы бороться за свободу вероисповедания с оружием в руках, а венгры и мораване постоянно требуют разрешить лютеранство[686]. Вероятно, тогда же Клесль обратился за помощью в Ватикан. Кардинал Миллино, посланный папой Павлом V, должен был оказать Клеслю всяческую поддержку[687].

Узнав о договоре, заключенном в Иванчичах, Рудольф II направил моравским сословиям грамоту, в которой запрещал заниматься подстрекательством против чехов[688].

В то время когда в Иванчичах проходило подписание договора с моравскими сословиями, в Праге решался вопрос об участии в Конфедерации чешских сословий. Видимо, обсуждалась эта проблема достаточно долго, так как в письме от 19 апреля 1608 г. чехи писали, что документы из Пожони они получили уже давно, но важные государственные дела (переговоры с Рудольфом II о проведении Генерального сейма) мешали им сразу ответить[689]. Возможно, в ходе переговоров с королем чешские сословия пытались прояснить всю ситуацию и определить свое место в конфликте между Рудольфом II, с одной стороны, и эрцгерцогом Матиасом, сословиями Австрии и Венгрии — с другой.

Чешские сословия писали, что, прочитав сообщения венгров, они поняли, как на самом деле обстоят дела в королевстве, что все беды венгров идут от восставших хайдуков и турок. Чехи выражали свое сочувствие венграм не только из-за того, что проливается христианская кровь, но и потому, что они связаны дружбой и старым союзом (наверное, имелись в виду взаимные гарантии, подписанные после заключения Венского мира). Эту дружбу они клялись сохранять и укреплять. Чешские сословия были уверены, что Венский мир принесет расцвет и вернет былой блеск Венгрии. Со своей стороны, они обещали соблюдать Венский мир и все предыдущие договоры и союзы, отмечая, что их самое горячее желание добиться от Рудольфа II ратификации Венского мира и об этом они будут его просить, как только у короля появятся время и возможность выслушать их. Таким образом, чешские сословия прямо не отказались присоединиться к Конфедерации, они всячески демонстрировали свою поддержку Венскому миру. Создается впечатление, что чехи сделали вид, будто не совсем поняли, с какой целью венгры обратились к ним с письмом. О присоединении к Конфедерации чешские сословия не написали ни слова, как если бы этот вопрос вообще и не поднимался. Они полностью проигнорировали заявления венгров о нарушении королем условий Венского мира, что фактически и привело к восстанию хайдуков. Чехи обещали венгерским сословиям поднять вопрос о ратификации Венского мира, но время обсуждения с королем этой проблемы они ставили в полную зависимость от желания Рудольфа II. То есть, в данной ситуации чешские сословия однозначно приняли сторону монарха, но внешне старались сохранить добрые отношения с сословиями соседних земель. Таким образом, спустя три месяца после оформления Конфедерации сословий Венгрии, Нижней и Верхней Австрии к ней присоединился только один союзник — маркграфство Моравия. Но присоединение этого нового участника сословного союза было немалой победой Конфедерации: Моравия занимала выгодное стратегическое положение, так как отсюда открывался самый удобный путь на Прагу — резиденцию короля. Кроме того, полная замена руководства маркгафства верными сторонниками эрцгерцога Матиаса означала поддержку мораванами курса Конфедерации.

Отказ чешских сословий в середине апреля 1608 г. присоединиться к Конфедерации не обескуражил эрцгерцога Матиаса, и он продолжил свои попытки. Участие чехов в Конфедерации было очень важно для него. Это означало бы, что большинство сословий габсбургской монархии отвернулось от Рудольфа II и приняло сторону Матиаса. В таком случае переход власти из одних рук в другие в рамках австрийского Дома прошел бы почти бескровно. Лидеры моравских сословий предложили эрцгерцогу Матиасу свою посредническую помощь в переговорах с чехами. Карел Жеротин пытался использовать свои старые связи с Петром Воком Рожемберком и через него склонить к союзу чешские сословия. Но Рожемберк занял нейтральную позицию: он отказался приезжать в Брно для переговоров с моравскими сословиями, а материалы Конфедерации, посланные ему, он передал чешскому правительству[690].

Поэтому в конце апреля эрцгерцог Матиас послал в Прагу для переговоров с чешскими сословиями делегацию венгерских, австрийских и моравских сословий во главе с Карелом Жеротином. Речь Жеротина, от имени эрцгерцога Матиаса просившего у чехов военной помощи и обещавшего охранять права и свободы сословий, не возымела на них должного воздействия. Чехи собрали войско, но не против Рудольфа II, а против Матиаса.

В этой ситуации Матиас видел только один выход — готовиться к войне. Все попытки римского папы и испанского короля примирить братьев не принесли успеха. 8 мая 1608 г. войска Матиаса вступили на земли Чехии. Кардинал Ф. Форгач писал в панике в Ватикан о том, что все вокруг, за исключением него, предали Рудольфа II, а И. Иллешхази уже открыто заявляет, что венгерским королем будет избран эрцгерцог Матиас. Ф. Форгач спрашивал папу, неужели ему придется надевать на голову узурпатора корону?[691] Действительно, акции эрцгерцога Матиаса, который вел себя как организатор вооруженного восстания подданных против законного короля, производили на современников не слишком благоприятное впечатление. Матиаса и его верного сподвижника кардинала М. Клесля интересовало в первую очередь мнение Ватикана и Испании. Поэтому они представили свою версию событий зимы — весны 1608 г., полностью обелявшую эрцгерцога и представлявшую его спасителем страны. Согласно трактовке событий, изложенной М. Клеслем папскому нунцию Миллино[692], зимой 1607–1608 гг. в Венгрии произошло восстание, целью которого были выборы нового короля. Единственной возможностью противостоять «этому злу» стало создание союза стран, входящих в состав габсбургского государства. Участники союза дали венграм гарантии, и те, опираясь на них, усмирили вторгшихся в королевство турок. Союз провозгласил своей целью борьбу со всеми, кто будет мешать миру в государстве. Однако, как писал Клесль, его участники не успокоились на достигнутом, и союз фактически вышел из-под контроля эрцгерцога. Конфедераты предъявили новые жалобы и выдвинули очередные условия. Они заявляли о своем отказе дольше терпеть власть Рудольфа II и полностью отреклись от него. Узнав об этих новых требованиях, отмечал Клесль, эрцгерцог Матиас отказался сотрудничать с сословиями. Тогда они дали ему понять, что найдут себе другого короля. Ни у эрцгерцога Матиаса, ни у Рудольфа II не было достаточно сил, чтобы оказать им сопротивление. Опасность состояла еще и в том, что этот «третий» король мог оказаться не из династии Габсбургов. Восставшие сословия, в первую очередь австрийцы и мораване, требовали предоставить им гарантии свободы веры, угрожая не пропустить Матиаса на территорию Чешского королевства и полностью отречься от него. По словам кардинала, Матиас твердо отклонил их требования, заявив, что «скорее останется без страны и подданных, чем оскорбит Бога». М. Клесль не пишет, как же эрцгерцог вышел из сложившейся ситуации. Но как мы знаем, в договоре от 19 апреля 1608 г. упоминалось о соблюдении интересов австрийских и моравских сословий, так что говорить о том, что эрцгерцог полностью отверг требования союзников нельзя, к тому же сословия все же пропустили Матиаса на территорию Чешского королевства.

Таким образом, Клесль представил эрцгерцога Матиаса чуть ли не жертвой действий Конфедерации. Эрцгерцог только хотел усмирить восставших венгров и изгнать турок, а сословия, у которых он попросил помощи, так как император был не в состоянии ее оказать, стали требовать от него невозможного — предать короля и католичество. Члены Конфедерации угрожали признать своим королем кого-то другого, а не Рудольфа II и не Матиаса. Опасность состояла, что этот «третий» король мог оказаться не из Австрийского дома. То есть, эрцгерцог Матиас пытался спасти Венгрию, Австрию и Моравию для династии Габсбургов.

Новым центром оппозиционного движения стал город Зноим. В нем разместилась временная резиденция эрцгерцога Матиаса, к нему съехались представители австрийских, венгерских, моравских сословий[693]. В итоге, в Зноиме вместе с эрцгерцогом Матиасом оказалась 10-тысячная конная и пешая армия, 400 конников в которой составляли мораване. По мнению современников, в данной ситуации Рудольф II повел себя необдуманно и неосмотрительно, упустив массу возможностей помочь самому себе. Один из сторонников Рудольфа II, австрийский военачальник Адольф Алтай, сообщал в Прагу о планах, передвижениях, акциях эрцгерцога Матиаса. Алтай, Тилли и другие военачальники обещали королю всяческую помощь. Но ни полученной информацией, ни имеющейся военной силой Рудольф II не смог разумно распорядиться[694].

В Зноим прибыла и делегация чешского правительства под руководством наивысшего бургграфа Праги Адама Штернберга для переговоров с оппозицией. Однако, никаких соглашений в ходе этих переговоров заключено не было [695]. Не теряя надежды на союз с чехами, эрцгерцог Матиас издал для них грамоту, в которой приглашал по два человека от каждого сословия на встречу в Часлав. Там чешские делегаты должны были выслушать его предложения, потом обсудить их в Праге и привезти ему окончательный ответ. Эрцгерцог советовал чешским сословиям вести себя так же взвешенно и продуманно, как они это делали в Вене в 1606 г.[696]

Из Зноима 26 апреля 1608 г. Матиас направил письмо имперским князьям в Регенсбург[697], в котором информировал их о своих предыдущих шагах, с тем, чтобы «они составили представление обо всем, включая пожоньские соглашения». Эрцгерцог просил у князей помощи и совета. При этом Матиас вновь подчеркивал, что «им движет только забота о христианстве, Родине и Австрийском доме». Он также намечал первоочередные задачи, стоящие перед ним и его союзниками — ратифицировать мир с Портой, выслать султану «подарки», укрепить границы и т. д. По словам эрцгерцога, ему вместе с сословиями Австрии, Венгрии и Моравии, которые стремятся к миру и «лучшему управлению», предстояло «решить будущее объединенных земель». Свою спешку в этом серьезном деле эрцгерцог Матиас объяснял непостоянством венгерских сословий, периодически склоняющихся к признанию власти турок над своими землями. Ответ князей нам не известен. Но обращения Матиаса в Регенсбург принесли результат: курфюрсты Саксонии и Баварии послали к нему своих представителей, которые стремились склонить и Матиаса, и Рудольфа II к миру.

В конце апреля 1608 г. объединенные силы Конфедерации и эрцгерцога Матиаса численностью 20 тыс. человек[698] выступили из Зноима в направлении Праги[699]. Свое продвижение по территории Чешского королевства эрцгерцог спланировал таким образом, чтобы к 10 мая прибыть в Часлав, куда по его приглашению должны были собраться представители чешских сословий[700]. Точно в назначенный срок Матиас уже находился в Чаславе, но чешская делегация так и не приехала. По сведениям Дьердя Турзо, к этому времени уже определилась позиция силезских сословий, которые решили выступить на стороне Конфедерации[701]. В Чаславе эрцгерцога Матиаса ждали легаты Саксонского и Бранденбургского курфюрствов. Они стремились получить информацию о происходящих событиях, чтобы оценить шансы на примирение Рудольфа II и Матиаса[702]. Из Часлава эрцгерцог со своими союзниками выступил в Колин, откуда Карел Жеротин вновь обратился к чехам, попытавшись склонить их на сторону эрцгерцога. Но его письмо, направленное Вацлаву Будовцу, осталось без ответа[703].

Весной 1608 г. кардинал Дитрихштейн выступил в новой для себя роли. Кардинал стал посредником сначала в переговорах между сословиями Моравии и королем, а после провала этих переговоров — между Матиасом и Рудольфом II. В начале апреля он появился в Вене при дворе эрцгерцога Матиаса. Рудольф II поручил кардиналу отговорить эрцгерцога от союза с сословиями, мирно разрешить их взаимные разногласия и договориться о ратификации Венских и Житваторокских соглашений[704]. Однако Рудольф II не учел, что к этому времени у Матиаса появилась реальная возможность стать королем. Поэтому мирное соглашение между братьями, которое в лучшем случае могло окончиться для эрцгерцога минимальными уступками со стороны императора, представлялось Матиасу мало привлекательным. Но, несмотря на решительный настрой эрцгерцога и продвижение его войск в глубь Чехии, кардинал Дитрихштейн продолжал оставаться рядом с Матиасом, надеясь на мирный исход конфликта.

Лишь в Колине кардиналу удалось немного преуспеть в своей миротворческой миссии[705]. По сведениям Д. Турзо, суть мирных предложений короля сводилась к следующему: Рудольф II откажется от власти в Венгрии, а также Нижней и Верхней Австрии с условием, что сословия подчинятся Матиасу; венграм будут переданы корона и коронационные драгоценности; на ближайшем чешском сейме король обсудит с сословиями вопрос о наследнике. Однако монарх хотел бы сохранить существующую на данный момент титулатуру и продолжать называться венгерским королем, хотя реальной власти у него, конечно же, не будет. Кроме того, Рудольф II настаивал на передаче ему определенной части налогов с Венгрии и Австрии[706]. Такой вариант договора, как мы можем понять, мало устраивал не только венгерские и австрийские сословия, которые подверглись бы фактически двойному налогообложению, но и эрцгерцога Матиаса, вынужденного делить доходы и королевский титул с братом. Как нам известно из сообщений Д. Турзо, подобное соглашение не нравилось и другим членам Конфедерации — сословиям Моравии и Силезии[707]. Представители Моравии заявляли, что они не собираются передавать решение своей судьбы в руки чешского сейма, а сословия Силезии объявили о своем желании следовать примеру маркграфства[708].

Несмотря на спорный характер этого варианта мирного соглашения, эрцгерцог Матиас не собирался открыто от него отказываться. Тем более, что приехавшие в его лагерь Саксонский и Бранденбургский курфюрсты настаивали на мирном исходе конфликта. Однако войска эрцгерцога Матиаса продолжали двигаться к Праге. Его армия постоянно росла, особенно за счет прибывающих австрийцев[709].

Кардинал Дитрихштейн, достигнув предварительной договоренности в Колине с эрцгерцогом Матиасом, поспешил в Прагу. Их соглашение базировалось на том, кого король назовет своим наследником на ближайшем чешском сейме, поэтому для скорейшего завершения конфликта между братьями следовало провести сейм. А для Рудольфа II чешский сейм был последней возможностью сохранить за собой всю полноту власти, в случае его полной поддержки сословиями Чехии.

Рудольф II созвал чешский сейм на 24 мая 1608 г. По удачному для короля стечению обстоятельств, чешские сословия прибыли в Прагу в сопровождении вооруженных отрядов. Во время иванчичского сейма моравских сословий Чешская канцелярия распорядилась, чтобы все горожане и шляхта, владеющие в Праге недвижимостью, прибыли с оружием в руках для обороны города. Это распоряжение было выполнено к началу работы пражского сейма, таким образом, ко второй половине мая в чешской столице собрались отряды ополчения[710].

Чешские сословия увидели для себя в сложившейся обстановке возможность добиться от короля множества уступок. Их лидер Вацлав Будовец вернулся к требованию легализации чешской конфессии. Он, как и остальные, был уверен, что Рудольф II, лишившийся почти всех своих союзников, будет готов пойти на многое, чтобы заручиться хоть чьей-то поддержкой. Чешские сословия рассчитывали на благодарность короля, потому что, наверное, были уверены в том, что он все равно останется у власти. Возможно, они думали, что эрцгерцог Матиас и участники Конфедерации не пойдут на государственный переворот. Поэтому на предварительном заседании 22 мая чешские сословия решили не обсуждать вопросов, предложенных королем, до тех пор, пока он не удовлетворит их религиозные требования.

Вацлав Будовец составил программу — так называемые «25 пунктов», где были изложены пожелания чешских сословий. 24 мая 1608 г. эта программа была зачитана на сейме. Требования чешских сословий можно условно разделить на две части: первая — религиозного характера, вторая — политического. Сословия требовали предоставления свободы вероисповедания на основе чешской конфессии, передачи в ведение сословий Нижней Консистории и университета, избрания комитета дефензеров, равноправия в представительных органах власти католиков и подобоев, назначения бургграфа (эта должность была вакантна в течении 12 лет). Таким образом, в политической части «25 пунктов» шла речь об изменении расстановки сил в государственном управлении в пользу некатоликов и о расширении политических прав сословий. Религиозная часть «25 пунктов», в которой выдвигалось требование свободы вероисповедания, была радикальнее политической и поэтому вызывала большое недовольство короля. А, главное, обе части программы сословий были взаимосвязаны друг с другом, одна логично вытекала из другой: говорить о равноправии католиков и подобоев при занятии должностей можно было только после введения свободы веры. В противном случае, этой проблемы просто не существовало, так как официально не признавалась ни одна религия кроме католической. В итоге, Рудольф II согласился на выполнение требований, носящих политический характер, а рассмотрение религиозных статей программы оставил до ближайшего сейма. Чешские сословия были удовлетворены тем, что король им уже дал, и тем, что он обещал дать.

Если проанализировать «25 пунктов» чешских сословий и сравнить их с условиями Венского мира, то мы увидим, что программы венгерских (а вместе с ними сословий Австрии и Моравии, которые требовали распространения на себя религиозных и политических свобод, данных венграм Венским миром) и чешских сословий схожи в основных положениях. Те и другие сословия добивались свободы вероисповедания и равноправия для католиков и некатоликов при занятии должностей, а также просили дать им надора или бургграфа — ключевую фигуру в государственном управлении в условиях сословного режима власти. То есть, цели и устремления сословий были, в общем, одинаковы, различались пути достижения желаемого.

Эрцгерцог Матиас и сословия-конфедераты не знали о событиях, происходивших в это время в чешской столице. Поэтому Матиас, дойдя с войсками почти до Праги, вновь послал к чешским сословиям делегацию, основу которой составляли австрийские и моравские представители[711]. Конфедераты надеялись, что чехи добровольно перейдут на их сторону. По мнению Д. Турзо, к этому чехов должна была подтолкнуть усталость от постоянных войн. Причем, не без хвастовства замечал Турзо, чехи ведь знают, что в войне с венграми им не на что рассчитывать: один-два венгра могут отправить к праотцам целый чешский отряд[712].

Во главе посольства в Прагу стоял Карел Жеротин, ему следовало объяснить чешскому сейму причины данной военной экспедиции. Единственной целью эрцгерцога Матиаса, по словам К. Жеротина, было стремление сохранить мир с турками ради спасения Венгрии и соседних земель. Эрцгерцог, говорил Жеротин, стремится защищать привилегии королевства Чехии, потому что он «слышал, много жалоб на то, что из-за плохих советников это королевство оказалось в руинах, а Его Императорское Величество из-за плохого здоровья мало заботится об управлении им, поэтому вместо него Богемией правят многие ленивые, ничего не значащие иностранцы». Значит, делал вывод К. Жеротин, нет ничего страшного в том, что Рудольф II удалится на покой и уедет в Тироль, а Чешское королевство передаст эрцгерцогу Матиасу.

Но Карелу Жеротину не удалось убедить чехов. Чешские сословия, договорившись накануне с королем, не хотели рисковать и потерять то, что они фактически уже получили.

Верность чешских сословий Рудольфу II объясняется, видимо тем, что они боялись, перейдя на сторону эрцгерцога Матиаса (кстати, одними из последних), потерять свой привилегированный статус среди земель Чешской короны и особое положение в рамках всего габсбургского государства. Было очевидно, что эрцгерцог Матиас не станет переносить свою столицу в Прагу. Кроме того, сословия, вероятно, считали, что от ослабевшего Рудольфа II они смогут получить больше, чем от Матиаса, в чьей победе они, скорее всего, не были уверены.

5. Либенские соглашения

Сразу же после отказа чешских сословий присоединиться к Конфедерации начались военные действия. Они продолжались недолго, но велись весьма серьезно. Войско Матиаса в несколько раз превышало армию Рудольфа II. Венгерская конница и австрийская артиллерия нанесли большой урон чехам. Уже через несколько дней стало ясно, что Рудольфа II и чешские сословия ждет поражение. Стремясь предотвратить разгром своей армии, 8 июня 1608 г. чешский сейм принял решение начать переговоры с эрцгерцогом Матиасом. Конфедерация и Матиас диктовали условия проигравшей стороне — Рудольфу II и чешским сословиям.

Переговоры проходили в военном лагере под Прагой в Либене и длились около месяца — до конца июня 1608 г. На участниках переговоров лежала большая ответственность: заключаемые договоры должны были не только урегулировать отношения между победителями и побежденными, но и способствовать установлению мира в государстве. В летних соглашениях 1608 г. разрешались важные вопросы власти, престолонаследия и, что не маловажно, — наступало время для выполнения обещаний, данных друг другу участниками Конфедерации — эрцгерцогом Матиасом и сословиями Австрии, Венгрии и Моравии.

25 июня 1608 г. был подписан главный документ Либенских переговоров — отречение Рудольфа II[713]. В своем отречении король писал о том, что с начала своего царствования он заботился о Венгрии, ввергнутой во внешние и внутренние смуты. Но подолгу отсутствуя в королевстве, он «не мог по-отечески заботиться» о нем и по этой причине передал управление Венгрией своему брату эрцгерцогу Матиасу. Эрцгерцог прекрасно справлялся со своими обязанностями. Поэтому Рудольф II, желая дальнейшего процветания Венгрии, передал полную власть вместе со святой короной и инсигниями эрцгерцогу Матиасу, о кандидатуре которого уже давно просили венгерские сословия. Рудольф II освобождал венгерские сословия от данной ему клятвы верности, а себя — от Коронационных клятв. В заключение документа Рудольф II заявлял, что он отказывается от венгерской короны только при условии избрания королем эрцгерцога Матиаса. Кроме того, Рудольф II объявлял Матиаса законным правителем Австрии и Моравии, а также — своим наследником в Чешском королевстве. Таким образом, эрцгерцог Матиас добился того о чем мечтал: Конфедерация сословий принесла ему корону и власть.

Рудольфу II после отречения гарантировались мир и спокойствие; сословия отказывались от всяких претензий к нему, за исключением оговоренных в Либенских соглашениях. Рудольф II оставался императором и королем Чехии. Наконец, эрцгерцог Матиас обязывался «не принимать постов ни в королевстве Богемия, ни в инкорпорированных в него странах».

Либенские соглашения регулировали не только взаимоотношения братьев-Габсбургов, но оговаривали положение сословий подвластных австрийской династии земель в изменившейся ситуации. Чего же смогли добиться сословия-участники Конфедерации и как «расплатились» чехи за верность Рудольфу II?

Сразу следует заметить, что либенские документы лишь в общих чертах намечали будущее сословий. Основные вопросы предполагалось разрешить на ближайших ландтагах, сейме и Государственном собрании. Венгерское Государственное собрание намечалось на осень, на нем предстояло выбрать нового короля, надора, ратифицировать Венский и Житваторокский мирные договоры, подтвердить привилегии сословий и обсудить другие насущные проблемы. Однако венгерским сословиям удалось настоять на немедленном решении одного очень важного вопроса: о передаче венгерским сословиям короны святого Иштвана, символа королевства. Договор о передаче короны и коронационных инсигний был подписан 25 июня представителями венгерских сословий и эрцгерцогом Матиасом[714]. Никакие другие проблемы сословиями и эрцгерцогом не рассматривались, потому что до выборов короля не имело смысла делать это.

Нижне- и верхнеавстрийские сословия получили такое же обещание, как и венгры, — вопрос об их привилегиях и свободах будет рассмотрен на ближайших ландтагах. Но уже в это время венгерские сословия, верные взятым на себя обязательствам заботиться об интересах своих союзников, ходатайствовали о предоставлении австрийцам свободы веры[715]. Однако следует заметить, что в отношении свобод для австрийцев эрцгерцог Матиас был настроен решительно против, хотя сословия, естественно, о его планах не подозревали. Кардинал М. Клесль писал нунцию Миллино, что Матиас мечтает уничтожить свободу веры, данную австрийцам императором Максимилианом II и подтвержденную им самим ради обладания властью в Австрии[716].

Исключение в этом ряду составила, пожалуй, только Моравия. На либенских переговорах в отношении Моравии обсуждался не столько вопрос о свободах и привилегиях для ее сословий, сколько статус маркграфства в условиях раздела Чешского королевства между Рудольфом II и Матиасом. Сложилась достаточно сложная ситуация: Рудольф II уже не имел власти над Моравией, она переходила в руки его брата, а чешские сословия требовали не отделять маркграфство от Чехии и оставить его под властью императора. Моравские сословия настаивали на разделе королевства, как это было при королях Владиславе и Матяше Корвине. В итоге Моравия была отделена от Чехии, а она сама вместе с Силезией и Лужицами оставалась под властью Рудольфа II[717]. Стремясь урегулировать эту ситуацию, эрцгерцог Матиас составил статьи с предложениями для Рудольфа II и чешских сословий, в них также говорилось о претензиях Конфедерации к побежденной стороне[718].

Новый статус Моравии, ее отношения с Чехией и центральными органами власти оговаривались следующим образом: вся власть в Моравии переходила в руки эрцгерцога Матиаса; в случае, если последний умрет раньше Рудольфа II, сословия маркграфства получали право выбрать своим правителем-протектором любого эрцгерцога из Дома австрийских Габсбургов, но при этом Моравия всегда должна оставаться в составе земель Чешской короны. Эрцгерцогу Матиасу как будущему королю Чешского королевства следовало уже сейчас подтвердить все прежние права, привилегии, свободы, обычаи и конституцию маркграфства. Чешским сословиям предписывалось составить список всех привилегий и свобод, которые полагаются Моравии, один экземпляр списка оставить у себя, а копию направить моравским сословиям. Отныне и до воссоединения Чехии и Моравии Чешская канцелярия и Чешская камера не имели права издавать распоряжения для маркграфства. Теряли силу все эдикты Чешского королевства, касавшиеся привилегий Моравии. Суд над подданными маркграфства мог проходить только в Моравии, а все предыдущие вызовы в Прагу отменялись. Рудольф II и Чешская канцелярия не имели права наказывать сословия Моравии за связь с эрцгерцогом Матиасом. Под эту же амнистию попадали все жители Чешского королевства, принявшие участие в акции Конфедерации.

Помимо всего вышеперечисленного, в этих документах регулировались отношения эрцгерцога Матиаса и оломоуцкого епископа Франтишека Дитрихштейна. Епископ выполнял в маркграфстве как духовные, так и светские обязанности. Во избежание конфликтов в этой области эрцгерцог и сословия Моравии просили передать епископат и Ф. Дитрихштейна под юрисдикцию Матиаса. Эрцгерцог Матиас требовал от Рудольфа II лишить Л. Берке всех его административных и военных должностей, а также заставить его предстать перед первым моравским сеймом, чтобы он дал объяснение всем своим действиям и оправдался перед сословиями во всем, в чем его обвиняют. Самому же Рудольфу II предстояло пообещать моравским сословиям выплатить все свои долги, сделанные в маркграфстве.

Без внимания эрцгерцога Матиаса не остались и чешские сословия. Конфедерация «наказывала» их за верность королю Рудольфу II, возложив на их плечи большое финансовое бремя. Матиас предложил чешским сословиям взять на себя в течение нескольких лет оплату строительства крепостей и укрепления городов в Банате (Венгрия). Эрцгерцог требовал возвратить ему 50 тыс. имперских золотых, которые он потратил из своего собственного имущества на вооружение 1 500 конников и 3 тыс. пехотинцев. Кроме того, эрцгерцог упоминал о 200 тыс. империалов, которые он израсходовал на отправку посольства в Стамбул для переговоров с султаном, и настаивал на выплате ему части этих денег — 50 тыс. талеров, затраченных на подготовку военной экспедиции для защиты земель Чешской короны от турок и татар. Это войско, собранное им, заявлял эрцгерцог, будет и в дальнейшем защищать все земли государства от врагов, поэтому для поддержания его боеспособности чехам следовало согласиться на выплату 400 тыс. флоринов. Если они будут не в состоянии сделать это, им предстоит уговорить Рудольфа II уступить вместо этой суммы город Крумлов и Падубичи. Чехи должны были направлять свои таможенные доходы на укрепление границ Австрии. Помимо перечисленных выплат эрцгерцог Матиас обязывал сословия Чехии соблюдать Венский и Житваторокский мирные договоры и заключить с сословиями Венгрии такой же союз, как и Моравия. В случае опасности, угрожающей соседним землям, чешские сословия должны были собрать ополчение и послать его им на помощь.

В предложениях эрцгерцога Матиаса рассматривалось несколько вопросов, общих для земель Чешской короны. Во-первых, имущество и владения Чешской короны нельзя было закладывать и отчуждать без ведома эрцгерцога Матиаса и сословий. Во-вторых, сословия просили Рудольфа II выслать из Чешского королевства тех его тайных советников, которые имеют в Чехии имущество, но редко живут в королевстве. Кроме того, эрцгерцог настаивал на том, чтобы земли Чешской короны, находящиеся во владении Рудольфа II и Матиаса, могли беспрепятственно торговать между собой.

Отдельные статьи касались непосредственно Рудольфа II. Как уже говорилось выше, он передавал Матиасу власть в маркграфстве Моравия и в австрийских землях и объявлял его своим наследником в Чешском королевстве. В случае, если эрцгерцог Матиас умрет раньше Рудольфа II, то сословия Австрии имели право выбрать себе нового правителя из дома австрийских Габсбургов (т. е. полностью повторялась ситуация с Моравией). В ближайшее время император обязывался распустить свое войско.

Эрцгерцог Матиас настаивал на том, что предложенные им статьи должны были быть подтверждены не только Рудольфом II и сословиями, но и испанским королем, курфюрстами и всеми австрийскими эрцгерцогами. Для большей надежности клятву о соблюдении этого соглашения должны принести нынешний чешский бургграф и все его преемники.

29 июня 1608 г. состоялась церемония принесения и подписания присяги сословиями — участниками Конфедерации[719]. В тексте присяги оговаривалось, что ее условия не должны идти во вред сословному союзу, который был создан в результате пожоньских и иванчичских соглашений. Далее, венгерские, австрийские и моравские сословия обязывались помогать друг другу во всех законных делах, особенно в вопросах веры и свободы совести. При возникновении у некоторых союзников каких-либо сложностей остальные должны были обязательно предоставить любую помощь. Венгерские, австрийские и моравские сословия настаивали на присоединении к Конфедерации сословий Силезии. Эта «могущественная присяга» связывала воедино сословия Конфедерации, заставляя их действовать сообща в любой ситуации, особенно при защите главного завоевания — свободы вероисповедания. Данная присяга, вошедшая в историю как Штербохольский договор, стала базовым документом для функционирования сословного движения габсбургской монархии в начале XVII в.

Таким образом, Либенские соглашения в первую очередь отвечали интересам эрцгерцога Матиаса. Рудольф II отказался в его пользу от власти над Австрией, Моравией. Матиас объявлялся первым кандидатом в венгерские короли и наследником трона в Чешском королевстве. Его союзники — венгерские и австрийские сословия — пока получили только обещания того, что все их требования будут рассмотрены и удовлетворены на ближайших сословных собраниях. Моравским сословиям было уделено больше внимания на либенских переговорах, но и они не получили желаемых сословных и религиозных свобод. В июньских соглашениях говорилось пока только о новых чешско-моравских условиях сосуществования. Чешские сословия, в свою очередь, понесли большие финансовые потери, за их счет эрцгерцог Матиас пытался преодолеть свои собственные и государственные денежные затруднения.

В итоге эрцгерцогу Матиасу удалось закрепиться у власти и отложить на несколько месяцев обсуждение требований сословий, не отвечающих его интересам. То, что решение вопросов, касавшихся религиозных и сословных свобод, откладывалось на некоторое время, вовсе не означало, как это было во времена Рудольфа II, что Матиас отказывался от их обсуждения. Сословия не позволили бы ему поступить так, тем более, что они уже имели опыт свержения монарха. Перенос на более позднее время сословных собраний являлся необходимой для всех — и сословий, и эрцгерцога Матиаса — передышкой. Выигранное время давало эрцгерцогу возможность укрепить свои позиции. Сословиям же следовало таким образом подготовиться к ландтагам, сейму и Государственному собранию, чтобы добиться для себя как можно больше уступок.