Австрийские Габсбурги и сословия в начале XVII века

Июльские торжества по поводу победы Матиаса и Конфедерации подвели черту под деятельностью союза сословий, но это отнюдь не означало его распада. Сословиям, которые привели эрцгерцога Матиаса к вершинам власти, предстояло добиться от своего союзника обещанных свобод и привилегий. Для сословной Конфедерации начинался новый этап деятельности, от слаженности ее действий, от верности союзников зависело, как сложится будущее государства, кто будет диктовать политику — сословия или король, займет ли католицизм господствующее положение в духовной жизни монархии или будет провозглашена религиозная свобода. Конфедерацию ждали новые испытания.

Время между либенскими переговорами и созывом сословных собраний Австрии, Венгрии и Моравии старались максимально использовать в своих целях и эрцгерцог, и весь католический лагерь, опасавшийся, что сословия вынудят Матиаса пойти против католицизма. Настороженность властей вызывало поведение лютеранских сословий, которые требовали немедленного разрешения свободы веры, не полагаясь на обещания эрцгерцога Матиаса[720]. Среди иностранных дипломатов ходили упорные слухи о том, что протестанты готовы действовать в крайнем случае даже силой. По сведениям венецианского посла, конфедераты имели в своем распоряжении большую армию в составе 24 тыс. человек; при этом восемь тысяч из них находятся в районе Пожони, семь — в Австрии, по две тысячи — в Моравии и Силезии. А эрцгерцог Матиас не располагал достаточными силами, чтобы противостоять военному давлению бывших союзников[721]. Кардинал М. Клесль писал нунцию Миллино, посланному ему, как упоминалось, временно в помощь римским папой, что поддержка Ватикана сейчас крайне необходима. Во-первых, считал кардинал, ко двору эрцгерцога Матиаса следовало прислать папского нунция — «авторитетного, мудрого, знакомого с ситуацией», а также посла Испании. С их помощью эрцгерцог смог бы уклониться от выполнения требований еретиков[722]. Кроме того, по мнению М. Клесля, было бы хорошо, чтобы Ватикан помог Рудольфу II и Матиасу найти общий язык. Оба они пообещали чешским, австрийским, венгерским и моравским протестантам рассмотреть их религиозные требования. Если оба брата выступят сообща на съездах сословий, где будут обсуждаться эти вопросы, то им удастся противостоять еретикам. Но, считал М. Клесль, существовала реальная опасность того, что Рудольф II уступит чехам, и тогда эрцгерцогу Матиасу ничего не останется делать, как удовлетворить религиозные требования австрийцев, венгров и мораван, которые будут ссылаться на пример Рудольфа II[723].

Сословия габсбургского государства восприняли приезд нунция Миллино крайне отрицательно. Они ожидали от него всяких провокаций и ухищрений, имевших целью «отвратить сословия от настоящей веры». Дьердь Турзо называл Миллино «слугой сатаны», которого посылает его хозяин, когда сам не может прийти[724].

1. Mopaвские сеймы лета 1608 года

Сословия Моравии первыми из членов Конфедерации покорились эрцгерцогу Матиасу, признав его власть над своими землями. В середине июля 1608 г. в Оломоуце был созван земский сейм Моравии. Главным образом сословия собрались для обсуждения либенских соглашений. Сейм одобрил все заключенные договоры и принял решение собраться в августе для разрешения актуальных проблем маркграфства[725]. В конце августа сословия вновь съехались на сейм, но уже в Брно. 30 августа сюда приехал эрцгерцог Матиас, которого по поручению сословий пригласил Карл Лихтенштейн[726]. Матиас был принят на сейме как новый маркграф Моравии: сословия принесли ему клятву верности, а он подтвердил их привилегии[727]. Согласно традиции, сословия выбрали себе нового гетмана. Главой маркграфства стал Карел Жеротин-страший, избранный за «образованность, ум и… преданность интересам страны и сословий»[728]. Отныне новое земское правительство управляло без вмешательства Чешской канцелярии.

В августе 1608 г. эрцгерцог Матиас пошел на выполнение части своих обещаний мораванам, в первую очередь политического характера. На сейме были обсуждены и закреплены старые сословные свободы и привилегии, подтверждалось право вооруженного сопротивления сословий маркграфу. Однако мораване не получили свободу вероисповедания. Австрийские сословия видели в этом дискриминацию прав и привилегий своих моравских союзников[729]. Но политические свободы значили для моравских сословий не меньше, чем религиозные, и то, чего им удалось добиться на тот момент от эрцгерцога Матиаса, являлось для них значительным достижением. По мнению Р. Хлумецки, моравской Конституции 1608 г. могла бы позавидовать аристократия Венецианской республики[730].

На августовском сейме 1608 г. моравские сословия не стали настаивать на предоставлении им религиозных свобод. Такова была позиция их лидера гетмана Карела Жеротина. «Мудрый и умеренный»[731] гетман предпочитал не торопить события. По мнению венгерского историка Д. Андяла, он полагал, что на «прорастание» религиозных свобод необходимо время, тогда как гарантирования сословных свобод можно добиться сразу же, и это вызовет меньшее сопротивление со стороны эрцгерцога Матиаса[732]. Чешский историк Й. Валка, придерживающийся похожей точки зрения, логически продолжил мысль своего венгерского коллеги. Й. Валка пишет, что К. Жеротин не настаивал на подтверждении религиозных свобод, так как считал, что в ближайшее время в государстве следует соблюдать покой, а требование свободы вероисповедания приведет к новой конфронтации сословий и властей, поэтому борьбу за религиозные свободы гетман предлагал отложить до начала следующего царствования[733] (к этому же К. Жеротин призывал и австрийские сословия).

Таким образом, первый моравский сейм нового маркграфа и сословий прошел мирно, и обе стороны расстались довольные друг другом. Иначе сложилась ситуация в Австрии и Венгрии. Осенью 1608 г. эрцгерцогу Матиасу пришлось одновременно вести диалог с сословиями Нижней и Верхней Австрии и Венгрии. Противостоять их совместному напору было очень сложно; сословия же, чувствуя свою силу, не отступали ни на шаг в своих требованиях. Стремясь облегчить положение эрцгерцога Матиаса, и в соответствии с просьбами кардинала М. Клесля, Ватикан направил в Вену своего нунция. Им стал мельфийский епископ де Марра.

2. Политический кризис в Австрии осенью 1608 — весной 1609 года

Главной целью де Марра была помощь эрцгерцогу Матиасу на предстоящем пожоньском собрании. Но пока епископу рекомендовали остаться в Вене, ознакомиться с ситуацией, осмотреться в стране и завязать контакты с прелатами, в первую очередь с кардиналом Ф. Форгачем[734]. Назначение де Марра папским нунцием в Вену выглядит, на первый взгляд, достаточно странным. Его выбрали из двух кандидатур, предложенных нунцием Миллино[735]. Причем второй претендент — Джакомо Серра представлялся Вене более желательной кандидатурой, о чем писал кардинал М. Клесль. Дж. Серра был знаком с австрийским двором и реалиями этого огромного государственного объединения, он пользовался любовью и уважением эрцгерцога Матиаса, его знали прелаты и венгерские господа[736], так как в 1605 г. он действовал в Венгрии в качестве папского комиссара[737].

Де Марра оказался абсолютно новым человеком в государстве, не знающим всех нюансов сложившейся ситуации. Хотя главным качеством нового нунция Миллино считал осторожность «во избежание нового восстания»[738], де Марра не обладал этой чертой характера. Он не был гибким политиком и полностью отвергал компромиссы в деле религии, считая своей главной задачей восстановление католицизма в полном объеме без всяких условий. В данном случае он являлся прямой противоположностью М. Клеслю, но очень походил на кардинала Ф. Форгача. В итоге, Ф. Форгач и де Марра нашли общий язык[739], и папский нунций оценил бескомпромиссную позицию венгерского прелата, о чем сообщал в Ватикан. Де Марра просил папу прислать Форгачу письмо, в котором глава церкви «подбодрил бы своего верного слугу и выразил бы ему признательность за все его старания»[740].

Нунцию удалось достаточно быстро найти союзников и единомышленников в Вене и Венгрии, но с эрцгерцогом Матиасом у него не сложилось доверительных отношений. Причем, по всей видимости, де Марра уже давно настороженно относился к эрцгерцогу и симпатизировал отрекшемуся от власти Рудольфу II. Папский легат «считал Матиаса хорошим человеком, но со слабой волей», легко попадающим под чужое дурное влияние из-за своего «восприимчивого и нерешительного характера»[741]. Де Марра не видел в Матиасе «силы, мужества и способности добиваться своих целей»[742]. Нунций возлагал на эрцгерцога и его окружение всю ответственность за то «зло, которое причиняют религии»[743], а в «миролюбивых настроениях Матиаса» он видел главного союзника еретиков[744]. Папский посланник либо не понимал, либо не хотел понимать ту сложную и неоднозначную ситуацию, в которой оказался эрцгерцог Матиас. Поэтому помощь, оказываемая нунцием Матиасу, носила своеобразный характер: в самый ответственный момент противостояния эрцгерцога и конфедератов на пожоньском Государственном собрании де Марра посоветовал Матиасу отказаться от власти в пользу императора Рудольфа II[745].

Что думал эрцгерцог Матиас о нунции, мы не знаем. Известно лишь, что его приезд Матиас воспринял «со смешанным чувством», опасаясь, что его присутствие «возбудит» протестантов. Первоначально эрцгерцог даже боялся присутствия де Марры на пожоньском собрании и предложил ему приехать не к открытию собрания, а чуть позже[746]. Вполне понятно, что такие личные отношения между эрцгерцогом и его главным помощником не способствовали их успешной деятельности, а, кроме того, отсутствие гибкости у посланца Ватикана в религиозных и политических делах, могло нанести вред эрцгерцогу. Так что, на первый взгляд, назначение де Марра кажется ошибкой Рима, но у папы имелись свои резоны. Де Марра, не испытывавший личных симпатий к эрцгерцогу Матиасу и тем людям, с которыми ему предстояло работать, решительно настроенный помешать еретикам погубить истинную веру, казался папе лучшим кандидатом на должность нунция при венском дворе, особенно, если учесть, что в Ватикане не слишком верили в способность Матиаса противостоять протестантам.

Отношения с австрийскими сословиями эрцгерцог Матиас старался урегулировать в августе — сентябре 1608 г., потому что на октябрь было созвано венгерское Государственное собрание — крайне тяжелое для эрцгерцога. В отличие от Австрии и Моравии, где он «автоматически» получил власть после отречения Рудольфа II, в Венгрии ему предстояло пройти процедуру королевских выборов, результат которых не был до конца известен, в случае несговорчивости эрцгерцога Матиаса венгерские сословия в принципе могли избрать другого короля. Поэтому Матиас старался обезопасить «свои тылы», узаконив на австрийских ландтагах свою власть над эрцгерцогством. Однако эрцгерцогу это не удалось, и его отношения си сословиями значительно осложнились.

На ландтагах Нижней и Верхней Австрии сословия требовали от Матиаса решения главного для них вопроса — религиозного. 8 августа 1608 г. австрийские сословия представили эрцгерцогу свои пожелания в письменном виде[747]. Они настаивали на предоставлении свободы вероисповедания не только для дворян, но и для городов. Австрийцы заявляли, что такое положение существовало при Максимилиане II, и они готовы соблюдать религиозные порядки времен этого императора. Сословия настойчиво напоминали эрцгерцогу о том, что при его отце «города и деревни имели право свободы веры, и должности в магистрате могли одинаково занимать католики и протестанты»[748]. Сословия требовали, чтобы эрцгерцог Матиас письменно подтвердил их религиозные права и свободы. Но эрцгерцог отказал сословиям и стал действовать с помощью силы[749].

Ответную реакцию сословий, последовавшую за отказом эрцгерцога Матиаса, ни он сам, ни его окружение, вероятно, не могли предусмотреть. Сословия Верхней Австрии, руководимые «горячим» и бескомпромиссным Г. Э. Чернемблом, заявили о своем отказе признавать власть эрцгерцога Матиаса до тех пор, пока он не согласится с их требованиями. Они пошли дальше вербальных угроз: захватили Линц, столицу Верхней Австрии, и стали от своего имени управлять землей, как суверенные господа[750]. Сословия Нижней Австрии вначале повели себя более осторожно. Но из-за ряда провокаций со стороны эрцгерцога Матиаса они изменили свою позицию. Поводом для столкновения послужил спор, возникший вокруг церкви в Инзердорфе. Здесь после событий лета 1608 г. лидер нижнеавстрийских протестантских сословий К. Гейер открыл закрытый Рудольфом II протестантский храм. Однако новое правительство эрцгерцога Матиаса вновь его закрыло. Более того, однажды ночью по приказу Матиаса К. Гейер был арестован и брошен в тюрьму. Возмущение нижнеавстрийских сословий этим «шагам» Матиаса не знало границ. И они вслед за верхнеавстрийскими сословиями заявили о своем отказе признавать Матиаса своим эрцгерцогом до тех пор, пока он письменно не гарантирует соблюдение их свобод и привилегий[751].

Сословия Нижней Австрии перебрались из Вены в город Хорн, принадлежавший одному из лидеров австрийских сословий Адаму Пухайму. Вскоре в Хорн прибыли представители Верхней Австрии. Протестантские сословия обеих Австрий приняли решение действовать сообща. Хорн стал центром сословной австрийской оппозиции[752]. Сословия отказались принести клятву верности эрцгерцогу Матиасу. Они образовали в Хорне собственное правительство из сословий господ и рыцарей, создали кассу на военные нужды и завербовали для своей защиты войско[753]. Но при этом австрийские сословия прекрасно понимали, что в одиночестве они не состоянии противостоять эрцгерцогу Матиасу, поэтому Г. Э. Чернембл начал переговоры о поддержке с немецкими протестантскими князьями. Однако основные надежды австрийские сословия возлагали на венгерские и моравские сословия, своих союзников по Конфедерации, связанных условиями Штербохольского договора о верности и взаимопомощи.

Австрийские или, так называемые хорнские сословия чувствуя за собой силу Конфедерации, не отступали от своих требований[754]. При этом они рассчитывали, в первую очередь, на помощь венгров, так как хорнцы предполагали, что выборы короля в Пожони станут прекрасным рычагом давления на эрцгерцога Матиаса. И венгерские союзники пока не разочаровывали австрийцев. В конце сентября нунций де Марра писал в Рим, что И. Иллешхази — самый главный человек в сословной Конфедерации — приехал в Вену и делает все, чтобы «навредить католичеству». По всей видимости, И. Иллешхази вел переговоры с венским двором о предоставлении свободы вероисповедания австрийским сословиям. По сведениям нунция, И. Иллешхази оказался настолько упрям, что все попытки эрцгерцога Матиаса склонить его на свою сторону окончились безуспешно. Отчаявшись, эрцгерцог прибег к последнему средству: он стал использовать посредничество дам, родственниц И. Иллешхази[755]. Но и это не принесло ожидаемого результата.

26 сентября 1608 г. сословия Нижней и Верхней Австрии вновь напомнили о себе эрцгерцогу Матиасу. Они писали, что их прошлые заслуги не оценены. Сословия выражали надежду, что в ближайшее время эрцгерцог рассмотрит их требования и подпишет все документы. Австрийцы напоминали, что эрцгерцог Матиас и сословия соседних земель связаны взаимным договором, который они не имеют право нарушать. Поэтому австрийские сословия подчеркивали, что они надеются на их поддержку. Это последнее заявление (его можно было бы расценить как угрозу Матиасу) австрийские сословия смягчали своими уверениями в преданности и обязательством в любой момент вместе с сословиями Моравии прийти эрцгерцогу на помощь[756]. Данное упоминание Моравии, скорее всего, не было случайностью, австрийцы напоминали эрцгерцогу, что сословия как Австрии, так и маркграфства не получили обещанных свобод и привилегий.

Письма австрийских сословий в этот период адресовались не только эрцгерцогу Матиасу, но лидерам венгерских сословий. Хорнцы надеялись на их помощь и заступничество перед венским двором. Несколько раз австрийцы обращались к Дьердю Турзо, «как к союзному с ними главе венгерских протестантских сословий», о чем 28 сентября он сообщил эрцгерцогу Матиасу. Д. Турзо писал эрцгерцогу, что австрийские сословия обращаются к нему за советом «в связи с тем, что им было отказано в свободе отправления культа». Он отмечал, что не хотел бы скрывать от Матиаса свои отношения с австрийскими сословиями, как и ответ, который он им дал. По словам Д. Турзо, он заявил союзникам, что как частное лицо он не может давать им советы, особенно накануне открытия венгерского Государственного собрания. Но на грядущем собрании он доложит венграм об их проблемах и просьбах. Австрийские дела будут обсуждать и решать делегаты пожоньского собрания. Не дав совета австрийским сословиям, Д. Турзо предоставил его эрцгерцогу Матиасу. Он рекомендовал эрцгерцогу «во избежание новых возможных беспорядков» последовать в религиозном вопросе примеру своего отца Максимилиана II и «разрешить своим подданным из австрийских евангелических сословий свободу вероисповедания». Причем объявить о свободе веры в Австрии эрцгерцогу следовало до начала венгерского Государственного собрания, так как это благоприятно повлияло бы на поведение венгерских сословий в Пожони, что, в итоге, только поможет Матиасу в общении с делегатами собрания[757].

К началу октября 1608 г. австрийские проблемы так и не были решены. Поэтому, как и прежде, большие надежды австрийские сословия возлагали на Пожоньское собрание. Они действовали в рамках Штербохольской присяги сословий-союзников от 29 июня 1608 г. Австрийцы надеялись, что венгры выполнят свои союзнические обязательства, согласно этой присяге, и помогут австрийцам получить обещанные им свободы и привилегии. Итак, 4 октября сословия Нижней и Верхней Австрии составили инструкции для делегации, отправляющейся в Пожонь на Государственное собрание. В состав посольства вошли Георг Эразм Чернембл, Фердинанд Нютцель, Сигизмунд Адам Траун. В задачу делегатов входило описать положение в Австрии, так, чтобы «венгры поняли, что мы ничего не получили, ни надежды в религии, ни участия в административных делах, ни свободы». Послы должны были добиться сохранения «справедливого управления в общих делах»[758]. Проанализировав ряд документов, составленных австрийскими сословиями осенью 1608 г., можно свести их требования к следующим моментам: предоставить свободу вероисповедания, распространить ее на города и деревни, и назначать на должности в равных частях католиков и протестантов[759]. Таким образом, требования австрийских сословий о свободе веры распространялись на все население эрцгерцогства. Это было значительным шагом вперед и для самой Австрии, и для соседних земель. Ранее австрийские сословия настаивали на подтверждении религиозных свобод, данных императором Максимилианом II, в которых говорилось только о дворянстве. В Венгрии сословия также не настаивали на свободе веры для всех слоев населения. Поэтому в Венском мире 1606 г. свобода вероисповедания предоставлялась магнатам, дворянам, свободным королевским городам и венгерским солдатам из приграничных крепостей.

В отличие от австрийских сословий, которые очень рассчитывали на посредничество венгров в решении их проблем, папский нунций де Марра считал, что эрцгерцогу Матиасу, строя свои планы на пожоньское собрание, не следует всерьез принимать заявления австрийцев о том, что венгры не бросят их на произвол судьбы. По предположению де Марра, настроения венгров в начале октября несколько изменились. Нунций докладывал в Рим, что сейчас венгры стремятся к миру и склоняют к тому же австрийцев. Если австрийские сословия, предполагал де Марра, «окажутся предоставлены сами себе, то эрцгерцог Матиас под предлогом защиты интересов государства и подавления восстания сможет подчинить себе австрийских еретиков и не вспугнуть при этом соседние сословия»[760]. На мой взгляд, говорить о том, что отношение венгров к австрийским делам изменилось в начале октября 1608 г. рано, это произошло несколько позже. Главным аргументом в пользу своей точки зрения о позиции венгерских сословий де Марра называет удовлетворение требований венгров. Однако ни в конце сентября, ни в начале октября, до открытия Государственного собрания, эрцгерцог Матиас не рассмотрел и положительно не решил ни одной из претензий венгерских сословий.

3. Венгерское Государственное собрание осени 1608 года. Избрание эрцгерцога Матиаса венгерским королем

22 октября 1608 г. эрцгерцог Матиас прибыл в Пожонь для открытия Государственного собрания. На нем он впервые выступал в новой роли: не представителя Рудольфа II, а претендента на корону святого Иштвана. Матиасу хотелось добиться своего избрания венгерским королем и коронации без больших уступок сословиям. Последние в свою очередь стремились к тому, чтобы вынудить Матиаса удовлетворить все их требования и предоставить им максимальные свободы и привилегии в обмен на корону. Поэтому с пожоньским Государственным собранием все политические группировки связывали большие надежды. По замечанию одного из современников, «от результатов этого Государственного собрания зависит спокойствие или беспорядки в этой провинции»; то, чего добьются на нем от короля венгры, будут требовать себе сословия и других земель габсбургского государства[761]. Пожоньское собрание являлось испытанием и для эрцгерцога Матиаса, и для сословий Венгрии, а также проверкой прочности Конфедерации и верности сословий-союзников своим обязательствам. В венгерскую столицу прибыли делегаты австрийских и моравских сословий, чтобы посмотреть, как соблюдаются условия их союза[762].

Матиас приехал в Пожонь с небольшим опозданием из-за того, что по дороге получил донесения из Испании, Рима, Флоренции и Хорна. Эрцгерцог был вынужден вернуться в Вену и держать там совет по поводу доставленных известий. Нам неизвестно содержание этих писем. Но можно предположить, что Матиас получил последние рекомендации по ведению переговоров с венгерскими сословиями[763]. По всей видимости, испанский король и римский папа в своих письмах давали эрцгерцогу последние наставления. Большее значение для Матиаса имели новости из Хорна, где в это время продолжали находиться непокорившиеся ему протестантские сословия Австрии. Эрцгерцог знал, что один из первых вопросов, который ему зададут в Пожони, будет касаться австрийских дел, и от того, как он ответит, будет многое зависеть.

Католический лагерь весьма скептически относился к поездке эрцгерцога Матиаса на Государственное собрание. Многие политики считали эту поездку в Пожонь ненужной, предполагая, что договориться о самых важных делах эрцгерцогу и сословиям не удастся, так как венгры не отступят от своих требований, а он не сможет все их удовлетворить. Таким образом, главной цели своей поездки — коронации — Матиас не добьется[764].

Работа пожоньского Государственного собрания и его результаты вызывали сомнения не только из-за настроений противников венгерских сословий, но и в связи с разобщенностью внутри венгерского лагеря. По наблюдениям венецианского посла М. Кавалли, венгры внешне изображали единство, но на самом деле это не соответствовало действительности[765]. Так, лидер венгров Иштван Иллешхази в разгар споров между сословиями и эрцгерцогом Матиасом об уступках центральной власти пытался с помощью официальных органов власти отомстить своим старым врагам. Он требовал от Государственного собрания наказать Миклоша Иштванффи, так как тот в правление Рудольфа II писал на него доносы в Прагу и нарушал венгерские законы[766]. Конфликты среди участников Государственного собрания и отсутствие единой концепции в вопросе о переговорах с Габсбургами ослабляли позиции венгерских сословий перед лицом Матиаса. Данный факт, казалось бы, должен был обнадежить эрцгерцога, но на практике мог осложнить его положение. На открывающееся собрание, во время которого должны были произойти выборы короля, не приехали некоторые крупнейшие магнаты королевства. То есть существовала вероятность, что они могли не признать избранного собранием короля[767]. В итоге, на Государственное собрание так и не приехали самые могущественные магнаты Верхней Венгрии, которые «по своему богатству и числу сторонников превышают других»[768]. Отсутствовал самый известный из них барон Балинт Хомоннаи, пользовавшийся поддержкой хайдучества и владевший рядом крепостей в Верхней Венгрии. Озабоченность сторонников эрцгерцога Матиаса усиливали распространяющиеся слухи о том, что если эрцгерцог и сословия на Государственном собрании не достигнут компромисса, венгры могут выбрать королем Б. Хомоннаи, у которого хватит сил для ведения войны[769]. Как мы помним, с именем этого магната были связаны неприятности еще прошлого царствования, когда восставшие хайдуки грозили, свергнув Рудольфа II, избрать его королем. Таким образом, в вопросе о единстве венгерского лагеря на Государственном собрании совершенно случайно совпали интересы преследующих разные цели Габсбургов и венгров.

Помимо Б. Хомоннаи, на Государственном собрании так и не появились представители других не менее известных родов: Баттяни, Надащци, Ракоци[770]. С большим опозданием в Пожонь приехали граф Зрини и послы Трансильванского княжества[771]. Приезд трансильванской делегации ожидали с особым нетерпением. Ее присутствие являлось необходимым в связи с тем, что в Пожони должны были ратифицировать Венский мир 1606 г., непосредственно касающийся княжества. Эта встреча трансильванских послов с венгерскими сословиями была логическим продолжением союзнического договора, заключенного 20 августа 1608 г. между княжеством и Венгрией. В договоре говорилось о помощи Трансильвании в борьбе со всеми врагами, кроме Османской империи и о признании княжеством Венского мира[772].

23 октября, на следующий день после прибытия эрцгерцога в Пожонь, состоялась встреча представителей сословий с Матиасом. Сословия и эрцгерцог должны были разработать условия вступления Матиаса на венгерский престол и подготовить текст его Предкоронационных и Послекоронационных грамот. Венский двор предполагал, что переговоры не будут долгими. Основанием для таких расчетов служило то, что венгерская корона находилась в руках эрцгерцога Матиаса, которого поддерживал кардинал Ф. Форгач и другие прелаты. Поэтому, по мнению двора, сословиям ничего не останется делать, как только короновать Матиаса[773]. Однако ожидания эрцгерцога не оправдались, переговоры затянулись почти на два месяца, а венгерские сословия вели себя очень активно, не соглашаясь на предложенную им пассивную роль наблюдателей.

Суть пропозиций эрцгерцога Матиаса сводилась к тому, что прежде чем участники Государственного собрания обратятся к решению всех насущных вопросов, им надо разрешить главный — выборы и коронацию нового короля, так как прежний король Рудольф II освободил сословия от клятвы верности. Эрцгерцог Матиас предлагал на венгерский престол свою кандидатуру, потому что, говорил он, сами венгерские сословия до сих пор склонялись в его пользу и Рудольф II рекомендовал им вместо себя именно его[774]. Но самыми главными аргументами в свою пользу Матиас называл свое кровное родство с венгерскими королями и принадлежность Австрийскому дому, который лучше всего может позаботиться о Венгрии и защитить от врагов, окружающих ее со всех сторон[775].

Ответ венгерских сословий не оправдал расчетов эрцгерцога Матиаса. Сословия, в отличие от эрцгерцога, предпочитали сначала разрешить все свои проблемы, а потом уже выбирать короля. Они справедливо считали, что в этом случае смогут добиться от претендента больших уступок. Поэтому в своем ответном слове сословия, заранее проинструктированные своими лидерами И. Иллешхази и Д. Турзо[776], составили список своих претензий и условий для выборов короля. Их требования включали следующие пункты: хранить корону святого Иштвана в Пожони, гарантировать венгерским сословиям религиозные и политические свободы, выбрать надора, соблюдать условия Венского мира[777].

По свидетельству венецианского посла М. Кавалли, требования венгерских сословий к эрцгерцогу Матиасу постоянно росли. Из-за этого, замечал М. Кавалли, Государственное собрание и эрцгерцог Матиас не могли прийти к согласию, хотя заседали уже больше трех недель[778]. К высказанным требованиям, сословия добавили ряд новых: передать в руки венгерских гарнизонов крепости в Славонии и Хорватии[779], так как эти территории относятся к Венгерскому королевству[780]. Но самое главное вернуть венгерские крепости — Дьер и Комаром[781]. Следует отметить, что на это требование ранее Габсбурги никогда не соглашались, в какой бы тяжелой ситуации они ни находились; эти крепости прикрывали дорогу на Вену, поэтому они содержались на деньги короля и охранялись немецкими гарнизонами. Через некоторое время венгры выдвинули новые условия. Согласно им, король не должен был покидать королевства, а если все же делал это, ему следовало оставить вместо себя надора, облеченного высшей властью (suprema auttoritá). Сословия настаивали на исключении немцев из числа советников короля. Они также требовали гарантий того, что власть прелатов на Государственном собрании со временем не расширится. Кроме того, сословия считали необходимым запретить вывоз из страны золота и серебра. Завершая перечисление условий венгерских сословий венецианский посол отмечает, что были еще и другие, «которые так ограничивали власть короля, что он оказывался в руках сословий»[782].

Большие споры вызвало обсуждение вопроса о наместнике короля в Венгрии. Венецианский посол М. Кавалли писал: «Согласно древнему обычаю, наместником должен был стать архиепископ Форгач, однако, сословия не желали признавать его в этом качестве, потому что стремились оттеснить духовенство от политической власти»[783]. Обсуждение пунктов о роли церкви в Венгрии проходило в обстановке большой секретности. Венский двор боялся, что открытое рассмотрение этих вопросов может спровоцировать «еретиков других провинций» к более решительным действиям против католической церкви[784].

В итоге, переговоры между эрцгерцогом Матиасом и венгерскими сословиями затягивались, так как ни одна сторона не хотела уступать.

Бескомпромиссность эрцгерцога Матиаса и венгерских сословий являлась лишь одной из причин затягивания Государственного собрания. Другая была напрямую связана с проблемами австрийских протестантских сословий. Прибывшая в Пожонь делегация австрийских сословий должна была добиться для «хорнцев» помощи венгерских союзников, рассказав об истинном положении дел в эрцгерцогстве, о том, что австрийцы не получили от Матиаса «ни надежды в религии, ни участия в управлении, ни свободы»[785].

Венгры остались верны своим союзническим клятвам: на встрече с эрцгерцогом Матиасом 23 октября они назвали урегулирование австрийских дел в числе основных условий выбора Матиаса венгерским королем. Решимость венгерских сословий поддержать австрийцев была подкреплена очередным обращением к ним австрийских протестантов. В письме от 22 октября 1608 г. австрийцы писали о том, что эрцгерцог Матиас не выполнил свои обещания, данные им. Они напоминали, что когда помощь была нужна эрцгерцогу, все они — и венгры, и австрийцы, и мораване — не раздумывая поддержали его. Теперь же, утвердившись у власти, эрцгерцог забыл о своих обещаниях и попрал их права и привилегии. Австрийские сословия заявляли, что они не намерены нарушать верность Матиасу, но ситуация, спровоцированная эрцгерцогом, подталкивает их к этому[786]. Несколько позже австрийцы повторили свой призыв, адресованный венгерским сословиям. Австрийские делегаты в Пожони писали, что они не могут долго оставаться в Венгрии, так как их враги на Родине строят всяческие козни. Они напоминали своим союзникам обо всех их договорах и просили заботиться об их интересах[787]. По всей видимости, это письмо было написано незадолго до отъезда австрийских посланников, потому что все остальные документы посылались венграми уже в Хорн.

Документы австрийских сословий, находящиеся в моем распоряжении, содержат только жалобы «хорнцев» на политику эрцгерцога Матиаса и просьбы помочь. Какой помощи конкретно ждали австрийцы, узнать из этих писем невозможно: они не к чему не призывают венгров, в том числе не просят помощи оружием против Габсбургов. Упоминание об этом я смогла найти лишь в ответах венгерских сословий. Но прямые предложения о вооруженном сопротивлении эрцгерцогу Матиасу могли и не поступать венграм со стороны австрийцев, так как в тексте Штербохольского соглашения говорилось о действиях сословий-участников сообща при отстаивании главной проблемы — свободы вероисповедания.

Обсуждение, проблем связанных с Австрией, затянулось надолго. Дьердь Турзо писал жене, что из-за австрийских проблем неизвестно, когда закончится Государственное собрание[788]. Судя по всему, на эрцгерцога Матиаса оказывалось давление со всех сторон: австрийцы отказывались его принять своим правителем, венгерские сословия не избирали его королем до разрешения австрийской проблемы, а католический лагерь категорически настаивал на отклонении всех требований австрийских «еретиков». По сведениям нунция де Марра, особо жесткую и непримиримую позицию в австрийском вопросе занял кардинал Форгач[789]. И Форгачу удалось повлиять на мнение «мягкого» по отношению к протестантам эрцгерцога Матиаса.

Проблемы австрийских протестантов обсуждались в двух местах — Пожони, где находился эрцгерцог Матиас, и в Вене, где работал эрцгерцог Максимилиан, заменивший Матиаса на время его пребывания в Пожони[790]. В ходе Государственного собрания эрцгерцог Матиас дважды излагал венграм свою позицию в австрийском вопросе и свое видение событий, произошедших в эрцгерцогстве летом — осенью 1608 г. По мнению эрцгерцога, значительная часть сословий Австрии сочувствует ему и поддерживает его. Те же, кто недоволен им, не могут претендовать на выражение воли всех австрийских сословий. Таким образом, Матиас собирался действовать, руководствуясь волей большей части населения эрцгерцогства и сообща с ним. Тем не менее, он обещал венграм уладить противоречия между всеми австрийцами и сохранить мир в стране. Эрцгерцог подчеркивал, что со своей стороны уже давно сделал несколько шагов навстречу сословиям: подтвердил все свободы, привилегии и обычаи Австрии, которые существовали при Максимилиане И. Причину разногласий он объяснял тем, что сословия стали требовать большего. Вероятно, здесь мы имеем дело с разной трактовкой свободы вероисповедания, данной императором Максимилианом II. Это связано с существованием двух документов: 18 августа 1568 г. Максимилиан II издал «Religionskonzession», а 14 января 1571 г. он дополнил этот документ статьями «Assekuratio». В обоих документах свобода вероисповедания распространялась на различные группы австрийского населения. Таким образом, Габсбурги настаивали на том, что свобода веры давалась только дворянству, а сословия считали, что и дворянам, и городам.

Эрцгерцог Матиас постоянно заявлял в Пожони, что в эрцгерцогство возвращаются религиозные обычаи, существовавшие при его отце. Относительно претензий в его адрес по поводу занятия должностей католиками и протестантами, эрцгерцог отвечал излюбленным изречением австрийских сословий начала века: это вопрос не веры, а знаний и компетенции. Матиас в свою очередь жаловался венграм на «хорнцев». Он писал, что в ответ на его уступки австрийские протестанты начали притеснять католиков и, не завершив переговоров с эрцгерцогами Матиасом и Максимилианом, отправились в Хорн, где вооружились. Даже теперь они фактически отказываются вести переговоры с Габсбургами, так как не посылают в Вену своих послов. В своих заявлениях пожоньскому собранию эрцгерцог Матиас подчеркивал, что в данном случае венгры занимаются не своим делом, так как договор 1608 г. касается в первую очередь его самого и австрийских сословий, цель же венгров, собравшихся на Государственном собрании, обсуждать не чужие дела, а избрать короля и короновать его[791].

Таким образом, эрцгерцог Матиас стремился отстранить венгерские сословия от вмешательства в австрийские дела. Он настаивал на том, что все возникшие проблемы являются внутренним делом Австрии, и напоминал им о цели их собрания в Пожони. При этом, однако, эрцгерцог Матиас старался не раздражать венгров чересчур жестким ответом об австрийских делах. Он излагал им свою версию событий в эрцгерцогстве, обелявшую его и выставлявшую в невыгодном свете «хорнские» сословия, которые, по его мнению, были готовы ввергнуть страну в новую войну.

Венгерские сословия, верные союзническим клятвам, в начале Государственного собрания связывали выборы короля с решением австрийских дел. Поэтому когда стало ясно, что Габсбурги и австрийские протестанты не могут договориться, венгры выступили в роли посредников в этом конфликте. 6 ноября 1608 г. венгерские сословия направили в Австрию делегацию в составе Андраша Доци, Ласло Баркаци и Мельхиора Реймера[792], возглавил посольство Дьердь Турзо[793]. Выбор пал на последнего совсем не случайно. Д. Турзо был известен своими симпатиями по отношению к австрийцам. Он твердо стоял на позициях выполнения союзнических обязательств венгерскими сословиями и оказания помощи участникам Штербохольского договора. Поэтому лучшей кандидатуры для защиты австрийских интересов было не найти. Но с другой стороны, можно предположить, что командирование Д. Турзо в Австрию было определенной игрой, затеянной Иштваном Иллешхази, который стремился нейтрализовать в условиях предстоящих надорских выборов своего главного противника на этот пост[794]. Отношения Д. Турзо и И. Иллешхази всегда отличались сложностью, для окружающих не являлось секретом, что они недолюбливали друг друга. Но надо отдать должное и И. Иллешхази, и Д. Турзо: в трудные для страны времена они забывали о личной неприязни и объединяли свои усилия. Однако, если Д. Турзо был послан в Австрию действительно по инициативе И. Иллешхази, то этот поступок последнего не следует оценивать как нечто из ряда вон выходящее. Достаточно вспомнить, что несколькими годами ранее Д. Турзо по поручению Рудольфа II участвовал в подготовке ареста И. Иллешхази.

В Австрии Д. Турзо должен был провести переговоры с «хорнскими» сословиями и эрцгерцогом Максимилианом[795]. Инструкции, данные Д. Турзо, показывают изменение настроений венгров и их целей в переговорах с австрийцами. Можно сказать, что венгерские сословия признавали свои союзнические обязательства, но только до той поры, пока это не шло вразрез с их интересами. Безоговорочная поддержка «потерявших голову» и «опьяненных свободой»[796] австрийских протестантов могла лишить венгров милостей и расположения Матиаса Габсбурга[797]. Во вступительной части инструкций посольству Д. Турзо[798] говорилось о том, что венгерские сословия осведомлены обо всех событиях, произошедших за последнее время в Австрии; они знают о вооруженном восстании «хорнцев» против эрцгерцога Матиаса, и они получили их призыв присоединиться к ним с оружием в руках «под предлогом взаимного соглашения конфедератов». Венгры сразу же определяли свою позицию по данному вопросу: они осуждают «хорнцев» за попытки развязывания войны и не хотят участвовать в этом.

Задача посольства Д. Турзо состояла в том, чтобы показать австрийским сословиям всю опасность, которая может возникнуть из-за их строптивости, и убедить их сложить оружие. Д. Турзо должен был склонить «хорнцев» принять предложения, сделанные им эрцгерцогами Матиасом и Максимилианом, и попросить их не выдвигать новые требования. Венгерские сословия предлагали себя в качестве посредников в переговорах между эрцгерцогами и «хорнцами», заявляя, что таким образом австрийцы быстрее достигнут результатов.

О посольстве к австрийским протестантам и об инструкциях, которые давались делегации Д. Турзо, участники Государственного собрания туг же поставили в известность эрцгерцога Матиаса. Таким образом, венгерские сословия, действуя в рамках союзнической Штербохольской присяги, выступили в роли посредников между Габсбургами и австрийскими протестантами. Однако венгерская сторона старалась решить австрийскую проблему с меньшими для себя потерями. Венгры не могли прямо отказаться от своих обещаний, данных союзникам летом 1608 г. В то же время они не хотели осложнять отношения с Матиасом и поэтому рекомендовали австрийцам принять предложения, сделанные эрцгерцогом. Кроме того, у венгерских сословий, вероятно, не встречала особой поддержки идея предоставления свободы вероисповедания всем слоям населения, включая города и деревни. Это был тот вопрос, из-за которого и разгорелись споры между «хорнцами» и эрцгерцогом. Возможно, по мнению венгров, этот пункт не стоил возникших вокруг него осложнений, ведь и в самой Венгрии сословия не добивались свободы веры для всего населения королевства.

На Государственном собрании в Пожони присутствовала и моравская делегация. Естественно, что делегаты маркграфства не остались безучастными к делам своих австрийских союзников. Однако точно неизвестно, какую позицию они заняли по австрийскому вопросу. В моем распоряжении находились источники, дающие только косвенную информацию. Судя по отчетам венецианского посла М. Кавалли, послы из Моравии вели себя очень осторожно при обсуждении всех вопросов. Глава делегации Карл Лихтенштейн занял выжидательную позицию. По словам итальянского дипломата, К. Лихтенштейн не хотел своими действиями вызвать враждебность как протестантов, так и католиков, а особенно фаворита эрцгерцога Матиаса венского епископа М. Клесля[799]. Подобная позиция мораван и их главы вполне понятна. Сам К. Лихтенштейн — католик, обязанный новым взлетом своей карьеры эрцгерцогу Матиасу, вероятно, не мог повести себя иначе. А от действий самой моравской делегации в этой ситуации и в этот момент ничего не зависело. За исключением моральной поддержки она не могла оказать никакой реальной помощи протестантам Австрии. Но можно предположить, что моравское посольство получило от сословий маркграфства инструкции, диктующие именно такую линию поведения в Пожони. Как уже говорилось ранее, моравский гетман К. Жеротин-старший выступал за мирное развитие отношений с Габсбургами в ближайшее время, считая, что требования свободы вероисповедания приведут к новой конфронтации сословий и властей. Таким образом, австрийские сословия, настроенные на активное и, возможно, даже и вооруженное, противостояние эрцгерцогу Матиасу, не имели полной поддержки у своих союзников — сословий Венгрии и Моравии, которые предпочитали мирный путь компромиссов.

Приезд венгерских делегатов в Вену в католическом лагере оценили неоднозначно. Венецианский посол М. Кавалли задавался вопросом, какова же истинная цель венгерских делегатов. Не задумали ли они объединиться с австрийцами против эрцгерцога Максимилиана, потому что религиозные вопросы могли переплестись с иными интересами? В таком случае приезд венгров мог принести Габсбургам только новые осложнения[800]. Хотя М. Кавалли находился далеко от Пожони и Вены и не знал всех нюансов происходящего, его точка зрения, наверное, выражала опасения немалой части католиков. Иначе оценил цель посольства нунций де Марра. В донесении кардиналу Боргезе 7 ноября 1608 г. папский посланник вновь предположил, что венгры, исходя из своих интересов, предпочтут не помогать австрийцам. В отличие от подобных заявлений, сделанных в сентябре — октябре 1608 г., это, последнее, имело под собой больше оснований: позицию де Марра подтверждают инструкции, данные Государственным собранием Д. Турзо.

«Хорнцы» восприняли приезд венгерской делегации точно так же, как и нунций де Марра. Они были недовольны ответом, привезенным Д. Турзо, так как венгры не привели убедительных причин того, почему они не могут оказать помощь своим союзникам. Австрийцы напоминали венгерским сословиям, что в тяжелые для Венгрии времена они всегда помогали им. Сословия эрцгерцогства оскорбило заявление о том, что дела Венгрии напрямую не связаны с делами Австрии[801].

Несмотря на различные цели посольства Д. Турзо (склонить австрийцев к условиям эрцгерцогов Матиаса и Максимилиана) и австрийских сословий (добиться максимальных уступок от Габсбургов), трехсторонние переговоры в Вене и Хорне продолжались. Но когда и по прошествии нескольких дней дело не сдвинулось с мертвой точки, ситуация в Пожони и Вене стала накаляться. Венгерские сословия начали выражать недовольство своим затянувшимся и, главное, безрезультатным пребыванием в Пожони[802]. Проходило время, а главные задачи, стоявшие перед собранием, — избрание короля и выполнение требований сословий — пока не решались. К тому же долгое пребывание в Пожони повлекло за собой для делегатов финансовые затруднения.

Отсутствие новостей из Австрии привело к тому, что некоторые участники собрания начали разъезжаться по домам. Другие также собирались последовать их примеру в том случае, если в ближайшие несколько дней посредническая миссия Д. Турзо не увенчается успехом[803]. Эрцгерцог Матиас и лидеры венгерских католических и протестантских сословий, утомленные долгим Государственным собранием, стремились договориться между собой ценой взаимных уступок. Эрцгерцог был готов удовлетворить все требования венгров, касающиеся Венгрии, но не австрийских дел. А венгры были готовы пожертвовать интересами своих австрийских союзников и отказаться от вмешательства в отношения «хорнцев» и Габсбургов. Таким образом, сословия Венгрии, руководимые Иштваном Иллешхази и кардиналом Форгачем, согласились на избрание эрцгерцога Матиаса венгерским королем при условии подписания им Предкоронационных и Послекоронационных грамот без упоминания проблемы урегулирования дел австрийских протестантов[804]. Попытки венгерской оппозиции отложить выборы короля до возвращения Д. Турзо не увенчались успехом. Оппозицию успокоили обещанием послать за Д. Турзо гонцов. По сведениям Марино Кавалли, гонцов намеренно задержали в пути и за это время провели выборы надора и короля[805]. Можно предположить, что задержку гонцов могли санкционировать как эрцгерцог Матиас, опасавшийся, что с возвращением Д. Турзо[806] австрийский вопрос опять встанет на повестке дня, так и лидер венгерских сословий И. Иллешхази, давно стремившийся к миру с эрцгерцогом и к надорской должности, оспорить которую у него, как уже говорилось выше, мог только Д. Турзо.

О том, что венгерские сословия и эрцгерцог Матиас достигли договоренности, не было сообщено ни австрийским сословиям, ни Дьердю Турзо[807]. Они продолжали вести переговоры, апеллируя к уже не существующему рычагу давления на Матиаса — его избранию венгерским королем. Все обращения австрийских сословий к венгерским союзникам не избирать Матиаса своим королем, пока он не удовлетворит их требования, уже не имели смысла[808]. 16 ноября 1608 г. эрцгерцог Матиас был избран венгерским королем, а 19 ноября состоялась его коронация короной святого Иштвана[809].

4. Решения венгерского Государственного собрания

Эрцгерцог Матиас стал венгерским королем Матиасом (Матяшем) II на основе подписания им Предкоронационных и Коронационных грамот, которые после их утверждения венгерским Государственным собранием получили силу законов (государственные законы 1608 г.). Поскольку Государственное собрание собралось после долгого перерыва и после знаменательных событий в королевстве (восстания И. Бочкаи, подписания Венского мира, деятельности сословной Конфедерации и т. д.), законы 1608 г. были призваны разрешить старые противоречия венгерских сословий и королевской власти. Самым значительным достижением прошедшего времени стал Венский мир — базовый документ для венгерских сословий в борьбе за их права. Поэтому в Предкоронационные и Коронационные грамоты, а, следовательно, и в законы 1608 г. вошли как отдельные статьи Венского мира, так и весь договор целиком. В статье 1 Предкоронационных грамот эрцгерцог Матиас повторил первую статью Венского мира, по которой свобода вероисповедания предоставлялась баронам, магнатам, дворянам, городам и воинам пограничных областей[810]. А 16 и 17 статьи Предкоронационных грамот подтверждали и все остальные статьи Венского мира[811]. Кроме того, законы 1608 г. должны были официально обозначить позицию венгерских сословий по вопросу о выполнении их союзнических обязательств перед сословиями Австрии и Моравии. Венгерские сословия могли включить Штербохольский договор 1608 г., подобно Венскому миру, в статьи государственных законов. В этом случае оказание помощи союзникам становилось бы обязательным для венгров в любых условиях. Венгерские сословия во избежание осложнений с королем в будущем предпочли этого не делать. Поэтому австрийская тема полностью выпала из законов 1608 г. Для Моравии было сделано некоторое исключение. Но в законах говорилось не о маркграфстве вообще и помощи ему, а об отдельных лицах. В последней, 27 статье Послекоронационных грамот Карл Лихтенштейн и его брат Максимилиан получали венгерское гражданство за их неоценимые заслуги[812]. Вероятно, имелись в виду заслуги братьев Лихтенштейн перед Конфедерацией. Однако непонятен принцип выбора именно этих людей. Конечно же, роль Карла Лихтенштейна в создании и функционировании сословного союза огромна, но почему же подобная милость не была оказана Карелу Жеротину — другому лидеру Моравии?

По своей сути законы 1608 г. были направлены на восстановление в полном объеме сословного государства, где власть короля максимально ограничивалась, а решающая роль в управлении государством передавалась сословиям. В связи с этим главные органы сословной власти — Государственное собрание и Венгерский совет— получали широкие полномочия. А власть надора— ключевой фигуры в сословном самоуправлении — фактически равнялась королевской.

Венгерский совет являлся совещательным органом при короле по проблемам Венгрии. Как уже говорилось выше, в годы правления Максимилиана II, а особенно, Рудольфа II этот орган власти потерял значение, все важные решения принимались королем в обход Венгерского совета. При этом в совете заседали и невенгры, что никак не устраивало венгерские сословия. Законы 1608 г. радикально меняли положение этого органа в системе управления. Королю следовало восстановить реальную власть и статус Венгерского совета. Отныне все венгерские дела король мог решать только при его одобрении. Круг полномочий совета был необычайно широк, вплоть до предоставления свободы любому городу королевства только по его согласию. Венгерский совет должен был постоянно находиться при монархе. Сословия старались ограничить влияние двора на венгерские дела, поэтому в состав совета могли войти только венгры и принадлежащие к Венгрии нации (т. е. хорваты, сербы и т. д.). Иностранцы не имели права вмешиваться в работу Венгерского совета. Любое решение по делу, относящееся к компетенции совета, и утвержденное иностранцем (видимо, имеется в виду кто-либо из венской придворной администрации), считалось недействительным. В Венгерский совет мог войти любой достойный человек, невзирая на его вероисповедание. В законах 1608 г. делались попытки ограничить участие прелатов в работе совета. Окончательно вопрос об участии прелатов пока не был решен, но однозначно устанавливалось, что епископы, не имеющие резиденций и епископских владений на территории Венгрии, не могли стать советниками[813].

Законы 1608 г. обновили венгерское Государственное собрание, во многом изменив структуру и форму работы этого органа. Сословия очертили круг лиц, которые могли быть приглашены королем, а также делегированы на Государственное собрание — прелаты, бароны, дворяне и горожане. Это новое положение ослабляло позиции короля, который ранее приглашал в Пожонь массу своих сторонников, в частности невенгров, и с помощью их голосов добивался необходимого для себя решения. В Послекоронационных грамотах четко оговаривалось место в палатах и количество голосов для духовных лиц, магнатов и их представителей, городов. В компетенцию Государственного собрания входило избрание двух главных лиц королевства— надора и казначея[814]. О надоре и казначее говорилось еще в Венском мире, однако, теперь сословия, добившиеся отречения Рудольфа II, старались максимально использовать и закрепить свою победу, поэтому в законах 1608 г. более четко определялись правила избрания, права и функции надора и казначея.

Одним из первых дел Государственного собрания, достигшего согласия с эрцгерцогом Матиасом, стало избрание надора. К осени 1608 г. должность надора оставалась вакантной уже долгие годы. Согласно Венскому миру, выборы надора следовало произвести еще два года назад в 1606 г. Однако Рудольф II сумел затянуть нежелательное для него событие.

Согласно законам королевства, венгерским сословиям предстояло выбрать надора из четырех предложенных королем кандидатур: двух католиков и двух протестантов[815]. От протестантов были выдвинуты кандидатуры И. Иллешхази и Д. Турзо, а от католиков — Ж. Форгача и Т. Эрдёди[816]. Надорские выборы, проводившиеся под впечатлением победы сословной Конфедерации, фактически не оставляли никаких шансов претендентам-католикам, а отсутствие в Пожони в этот момент Д. Турзо сделало позиции И. Иллешхази неоспоримыми. Проявив себя мудрым и хитрым политиком последний, склонил на свою сторону практически всех участников Государственного собрания. Ему удалось даже добиться полной поддержки со стороны католического лагеря Венгрии, пообещав прелатам вернуться в католицизм и возвратить им все владения и ценности, потерянные ими в результате восстания Бочкаи и Венского мира. Позже он заявил прелатам, что не может выполнить обещанного, так как это стало бы причиной новых потрясений в королевстве[817]. Так, впервые надором Венгрии стал протестант.

Для венгерских сословий надорские выборы имели огромное значение. С точки зрения сословий избрание надора вместо «суррогатной» должности «местоблюстителя» с ограниченным кругом прав и обязанностей означало победу сословной модели государства над абсолютистской, к которой стремились Габсбурги. Избрание же надором протестанта являлось в глазах сословий гарантией того, что контрреформация в Венгрии отступит и католическая церковь впредь не будет вмешиваться в государственное управление.

Для эрцгерцога Матиаса выборы надора были крайне нежелательны, так как означали восстановление института, призванного защищать интересы сословий перед лицом короля, и соответственно этому строившего политику в государстве. Поэтому Матиас первоначально стремился провести королевские выборы до надорских[818], намереваясь тем самым либо избежать в дальнейшем процедуры избрания надора, либо, пользуясь своим уже королевским авторитетом и влиянием, настоять на выборах выгодной ему кандидатуры. Тем не менее, кандидатура И. Иллешхази была не самым неудобным вариантом для Матиаса. Верность и толерантность этого магната по отношению к эрцгерцогу не вызывала у последнего сомнений. Именно И. Иллешхази еще в 1606 г. выступал с идеей замены Рудольфа II на венгерском престоле эрцгерцогом Матиасом. А летом 1608 г., уже после победы Конфедерации, на сословном собрании в Кашше он убеждал сословия избрать венгерским королем именно Матиаса, подчеркивая его лучшие качества и все то, что он сделал на благо Венгрии[819]. Это, вместе с тем авторитетом, которым обладал И. Иллешхази среди сословий королевства, гарантировало новому королю столь необходимую ему поддержку общества.

Однако преданность и лояльность Иллешхази по отношению к Матиасу не могли сгладить тяжелое впечатление, которое сложилось в Вене от той части законов 1608 г., где обозначались права надора. Широкий круг полномочий надора давал ему власть «едва ли не большую, чем у короля»[820]. В 18 статье Предкоронационных грамот говорилось о том, что на время отсутствия короля в Венгрии (а это было почти постоянно) надору передавалась полная власть в государстве. Управлять страной надору помогал Венгерский совет. В отсутствие монарха надор и Венгерский совет обладали властью точно такой же, как если бы в Венгрии находился сам король. Возможная смена надора в будущем на более воинственного по отношению к Вене кандидата могла значительно осложнить положение короля.

Должность надора была фактически пожизненной. Поэтому после смерти надора образовывался вакуум власти. Законы 1608 г. предусматривали разрешение ситуации, когда король затягивал или откладывал на неопределенный срок выборы надора. В 3 статье Предкоронационных грамот говорилось о том, что в случае смерти надора, король должен был в течение года собрать Государственное собрание и представить на нем четырех кандидатов. Если же король не делал этого в установленный срок, то либо государственный судья, либо казначей делали это вместо короля[821]. Следовательно, как бы король не старался оттянуть или отложить выборы надора, они проходили в любом случае в назначенный срок, только кандидатуры выдвигали фактически сами сословия и вероятность того, что надорское место займет неудобный Вене человек была больше.

В законах 1608 г. сословия делали попытку ослабить роль католической церкви в политической жизни страны, исключить прелатов из государственного управления. Для этого в состав Венгерского совета, как уже указывалось, не допускались те епископы, которые не имели резиденций и епископских владений в Венгрии. Но окончательно вопрос об участии прелатов в работе Венгерского совета не был решен, что давало возможность королю отложить его рассмотрение на неопределенный срок. Четкое распределение духовенства по палатам Государственного собрания и право иметь голос при голосовании, что обусловливалось рядом причин, также было призвано ослабить политическое влияние католической церкви. Еще один удар против католичества был нанесен сословиями ордену иезуитов. Иезуитам запрещалось иметь в Венгрии имущество как движимое, так и недвижимое[822]. Однако и эта статья носила компромиссный характер, ибо присутствие и деятельность ордена не запрещалась в Венгрии. Следовательно, иезуиты могли продолжать свою политику поддержки католической церкви в королевстве и заниматься просветительской и образовательной деятельностью.

Государственные законы 1608 г. способствовали восстановлению старых традиционных институтов сословного управления Венгрии, сословия пытались расширить их права по сравнению с прошлым периодом. Возросла роль Венгерского совета, новый принцип работы Государственного собрания во многом ограничивал возможность Габсбургов маневрировать при принятии нужных решений, а власть надора в некоторых случаях фактически равнялась королевской. Расширение прав надора и сословных органов за счет короля значительно ослабляли позиции монарха и уменьшали его авторитет как в глазах подданных, так и абсолютистской Европы. На первый взгляд, венгерские законы 1608 г. означали победу сословий над королевской властью. Однако, получив в руки реальную власть, сословия на практике не смогли ею рационально распорядиться. Оказалось, что их главным устремлением является возвращение назад, к порядкам эпохи Ягеллонов, и развал централизации, достигнутой Габсбургами к началу XVII в. Однако такой тип государства уже не отвечал духу времени. По признанию современников, венгры стремились обратиться к прошлому, отвергая для себя будущее[823].

Так, Государственное собрание стремилось восстановить власть венгерской канцелярии. Однако, выступив против установления полного контроля Вены над центральными венгерскими учреждениями — венгерским и сепешским казначействами, сословия не смогли предложить иную эффективную организацию финансов.

Победившее венгерское дворянство ограничилось требованием возвращения отданных королем в залог или аренду иностранцам королевских поместий, рудников и таможенных сборов. Венгерские сословия не могли решить проблему постоянного дефицита государственного бюджета и значительная часть средств, в частности на непрекращающиеся турецкие войны, поступала из-за пределов Венгрии, но это не мешало сословиям требовать от короля финансовой независимости.

Венгерские сословия надеялись, что окончательно установили контроль над центральной властью. Но скорее это был компромисс. Цепляясь за старые, ставшие анахронизмом в условиях «новой» Европы порядки, венгерские сословия не предложили ничего нового. Включение в состав сословной оппозиции католического клира помогло не столько сословиям в их борьбе с королевской властью, сколько Габсбургам. Католический клир укреплял компромисс, так как он являлся тем мостиком, который соединял протестантские сословия и государя-католика. Это стало важным достижением венгерской контрреформации. За компромисс в дальнейшем протестантским сословиям пришлось дорого расплачиваться.

Таким образом, можно сказать, что после победы Конфедерации у венгерских сословий больше, чем у остальных участников союза, было шансов добиться для себя огромных уступок, глубоко преобразовав государственное управление. Однако отсутствие созидательного начала в программе венгерских сословий свело все их достижения к минимуму.

5. Разрешение конфликта между австрийскими сословиями и Габсбургами весной 1609 года. Позиция Моравии

Результаты венгерского Государственного собрания 1608 г., на котором состоялись выборы Матиаса II венгерским королем на основе компромисса сторон, не повлекли за собой распада сословной Конфедерации и прекращения ее деятельности. Два участника этого союза — моравские и венгерские сословия — были удовлетворены уступками Матиаса, но австрийские сословия продолжили борьбу за права и свободы. Для достижения своих целей они по-прежнему нуждались в помощи сословий-союзников. В данной ситуации мораване вышли из тени своих венгерских союзников. Карел Жеротин и моравские сословия выступили в роли посредников между Габсбургами и «хорнцами». Роль Моравии в урегулировании возникшего конфликта, вероятно, было очень велика. Однако сведения об этом, весьма краткие и отрывочные, удалось найти только в письмах Дьердя Турзо[824].

Основной комплекс документов, который оказался в моем распоряжении, относится к контактам венгерских и австрийских сословий. Причем большую активность проявили австрийцы — сторона, все еще заинтересованная в помощи венгров. С венгерской стороны инициатива переговоров с «хорнцами» принадлежала Д. Турзо. Отношения с австрийскими протестантами он поддерживал в качестве частного лица. Венгерский магнат боялся осложнений в стане сословий-союзников, которые могли привести к распаду Конфедерации. Граф сообщал австрийцам, что вновь предложил собранию решить их проблему и под руководством надора И. Иллешхази уже началось ее обсуждение. Д. Турзо уверял «хорнцев»: он сам приложит максимум усилий для того, чтобы был сохранен мир с сословиями-союзниками[825]. Магнат советовал австрийцам направлять свои письма надору И. Иллешхази[826], который отныне должен был поддерживать связи с союзниками.

Но в конце 1608 — начале 1609 г. изменений в деле австрийских протестантов так и не произошло. Австрийские сословия вследствие «дурного влияния венгров», «опьяненные чувством свободы… потеряли голову»[827] и не шли на компромисс с Габсбургами. «Зачарованные Лютером еретики требовали от мягкого эрцгерцога (Матиаса. — К. М.) свободы вероисповедания равной для всех»[828]. Эрцгерцог Матиас в свою очередь также проявил заметное упорство. В этом противостоянии «официальная» Венгрия заняла сторону Матиаса II. Надор И. Иллешхази стремился сохранить в государстве мир, он опасался, что из-за религиозных разногласий с австрийскими сословиями Матиас может начать военные действия и тогда «королевству грозит опустошение»[829]. Надор писал своим союзникам-австрийцам, что он «не видит причин подвергать свою Родину такому тяжелому испытанию»[830]. Кроме того, заявлял Иллешхази, «венгры не хотят терять милости Матиаса» и не собираются портить отношения с королем, настаивая на решении австрийского вопроса[831]. Таким образом, надор в завуалированной форме объявлял «хорнцам» о своем нежелании активно вмешиваться в их конфликт с монархом.

Стремясь сгладить впечатление австрийцев от подобной позиции, он предлагал различные объективные (на его взгляд) объяснения своей пассивности. Однако все они не удовлетворяли австрийцев[832]. Надор писал сословиям эрцгерцогства, что постоянно работает над проблемой умиротворения в Австрии: он пытается успокоить короля и подвести его к соглашению с мятежными подданными[833]. И. Иллешхази призывал австрийские сословия умерить свои требования, и предлагал свою помощь для того, чтобы они как можно быстрее помирились с Матиасом. Данная позиция по австрийской проблеме, изложенная в письме надора, являлась, в первую очередь, его собственной, а не выражала мнение всех венгерских сословий. Нам известно, что некоторые из обращений австрийских сословий Иллешхази скрывал от участников Государственного собрания. Так, в своем ответе на декабрьское письмо австрийцев надор писал, что не смог зачитать их послание на Государственном собрании, ибо делегаты были заняты вопросами коронации и решением других важных государственных дел[834]. Вероятно, Иллешхази опасался, что его точку зрения поддержат не все венгры и тогда Венгрия окажется втянута в долгий конфликт с королем.

Однако такой путь уступок не устраивал «хорнцев». Они посылали к венгерским сословиям все новые и новые посольства и письма, уговаривая помочь им. В своих обращениях, написанных зимой 1609 г., австрийцы требовали от венгров, чтобы они вместе с ними отстаивали их общее дело и уведомили об этом короля, подтолкнули надора к защите интересов «хорнцев», не допустили сбора в своем королевстве войска против австрийцев, добились присоединения к Конфедерации курфюрстов и протестантских князей Германии[835]. В случае негативной реакции венгерских союзников посол австрийских сословий Штаренберг должен был заявить венграм протест и фактически объявить о выходе «хорнцев» из Конфедерации, что подразумевало свободу от обязательств перед союзниками и поиск помощи в другом месте[836]. Не известно, действительно ли австрийцы собирались предпринять такой решительный шаг и остаться один на один с Габсбургами, не имея никакой иной поддержки, или же это был тактический ход: напугать венгерские сословия распадом Конфедерации. Тем не менее, тон Верительных грамот посла Штаренберга был не слишком жестким, дипломат должен был вновь увещевать и уговаривать венгерских союзников. Но одно очень интересное высказывание в этих Верительных грамотах все же есть. Австрийцы заявили прямо, что сейчас они считают легкомыслием и преступлением совершенную всеми ими замену на престоле Рудольфа II на Матиаса[837]. Такое заявление австрийских сословий могло иметь далеко идущие последствия: клятву верности Матиасу они так и не принесли, и, имея за своими плечами опыт уже одного государственного переворота, могли решиться на второй — отвергнув власть Матиаса, снова покориться Рудольфу II. Тогда владения Габсбургов могли быть ввергнуты в новую войну. Неизвестно, как отнеслись венгры к подобному выпаду австрийцев, что ими говорилось об этом в кулуарах. Официально надор И. Иллешхази вновь выступил со своей мирной программой разрешения сложившейся в Австрии ситуации и продолжал говорить о поддержке австрийцев и о своем желании выступить посредником между ними и Габсбургами[838]. Возможно, спокойствие И. Иллешхази, не реагировавшего на нападки австрийских протестантов, удержало «хорнские» сословия от решительных действий.

Но заслуга сохранения Конфедерации принадлежала все же не Иштвану Иллешхази. Активную позицию в разрешении затянувшегося конфликта между австрийскими сословиями и Габсбургами заняли мораване и венгерский магнат Дьердь Турзо. Зимой 1609 г., как и ранее летом и осенью 1608 г., Д. Турзо призывал короля Матиаса заключить мир с австрийцами. Всю зиму 1609 г. Д. Турзо находился в Вене и использовал любую возможность, чтобы повлиять на короля. Он сам признавал, что ведет себя слишком настойчиво, и в один прекрасный день это может закончиться для него опалой[839]. Однако настойчивость венгерского магната и других советников в итоге подтолкнула Матиаса к переговорам с его австрийскими подданными. Причем главную роль в этом сыграла Моравия, так как переговоры о мире велись через представителей маркграфства. По свидетельству Д. Турзо, переговоры шли очень долго и медленно, потому что каждая из сторон настаивала на своем, не желая уступать[840].

Затянувшиеся переговоры завершились в марте 1609 г. Матиас капитулировал, несмотря на недовольство австрийского католического лагеря во главе с венским епископом Мельхиором Клеслем и епископом Пассау Леопольдом Штирийским (братом эрцгерцога Фердинанда Штирийского)[841]. События 1609 г. стали тем редким случаем, когда разошлись мнения Матиаса и его «правой руки» — Клесля. Эрцгерцог Матиас принял самостоятельно судьбоносное решение, вопреки совету венского епископа. Возможно, в М. Клесле впервые священнослужитель заговорил громче политика. Путь, предложенный им, — идти до конца ради религии — в данной ситуации оказался, вероятно, не лучшим выходом. Позиции Матиаса были еще не слишком прочными: в Австрии, наследственных владениях Габсбургов, его власть пока не признали. Рудольф II, оскорбленный эрцгерцогом, мог пойти на нарушение Либенских соглашений (это, действительно, было сделано императором несколько позже). Фердинанд Штирийский, потерявший в результате летних договоров 1608 г. возможность стать наследником императора, мог воспользоваться шатким положением Матиаса в своих целях. Испания и Рим все еще с подозрением относились к эрцгерцогу. Кроме того, было не ясно, как поведут себя сословия Венгрии и Моравии, если конфликт с сословиями Австрии продлится и дело дойдет до вооруженных столкновений. Поэтому, наверное, Матиас принял правильное решение, согласившись на условия «хорнцев». Сразу следует заметить, что для эрцгерцога Матиаса не прошли даром уроки политики лавирования, преподанные ему Клеслем. Уступив нажиму протестантских сословий, Матиас стремился лишь выгадать необходимое ему время для упрочения своей власти.

Итак, 19 марта 1609 г. эрцгерцог Матиас при посредничестве Моравии и Венгрии (в первую очередь, конечно же, Дьердя Турзо) заключил мир с австрийскими протестантскими сословиями. Изданный Матиасом документ назывался «Capitulations-Resolution»[842], он распространялся на Нижнюю и Верхнюю Австрию, т. е. только на сословия, участвовавшие в Конфедерации и поднявшие мятеж в Хорне. Остальные земли Австрийского эрцгерцогства не упоминались в этом документе. В «Capitulations-Resolution» эрцгерцог Матиас заявлял о предоставлении свободы вероисповедания господам, рыцарям, городам и местечкам. Данные сословия Нижней и Верхней Австрии получили право исповедовать «аугсбургскую конфессию», т. е. только лютеранство. На эти земли эрцгерцогства распространялись основные принципы Аугсбургского религиозного мира. Отныне оба вероисповедания — католицизм и лютеранство — имели в Нижней и Верхней Австрии равные права и должны были мирно сосуществовать. Представителям той и другой конфессии следовало взаимно уважать друг друга, чужую веру, церкви и кладбища. В Капитуляциях эрцгерцог Матиас разрешал и очень актуальный политический вопрос, связанный напрямую с религиозной проблемой: он обещал, что конфессиональная принадлежность не будет играть никакой роли в назначении на должности. Кроме того, эрцгерцог гарантировал сословиям соблюдение их старых прав и свобод.

Таким образом, австрийские протестантские сословия одержали победу над эрцгерцогом Матиасом и абсолютистско-католическим лагерем. Им удалось добиться не устных, обычных для Габсбургов обещаний, а письменного документа, гарантировавшего их религиозные и политические права. Эрцгерцог удовлетворил все требования сословий, которые со своей стороны не пошли ни на какие уступки властям. Акт о свободе вероисповедания решал актуальные на тот момент проблемы: многомесячный конфликт в стране, грозивший новой междоусобной войной, был урегулирован. Австрийские сословия получили все, к чему стремились, и в ответ принесли клятву верности эрцгерцогу Матиасу, признав его своим господином. Облегчение испытали и союзники австрийцев по Конфедерации; сословиям Моравии и Венгрии теперь не надо было делать выбор между клятвами о верности и взаимопомощи, принесенными как эрцгерцогу, так и союзникам в Штербохоле.

Как и многие документы этого переходного периода, «Capitulations-Resolution» носил половинчатый характер. Его статьи полностью удовлетворили требования сословий Нижней и Верхней Австрии, оставив в стороне интересы сословий других частей эрцгерцогства. Это могло создать для Габсбургов проблемы в дальнейшем. Как становится ясным из писем сословий Штирии, Каринтии и Крайны, отказавшихся весной 1608 г. участвовать в Конфедерации, протестанты этих земель были недовольны своим положением. И уже осенью 1609 г. они настаивали на предоставлении себе таких же религиозных свобод, какие получили австрийские и венгерские сословия[843]. То есть, эрцгерцог Матиас, дав свободу вероисповедания в Нижней и Верхней Австрии, создал прецедент для всего Австрийского эрцгерцогства. Пример «хорнцев» оказался заразительным для остальных протестантов Австрии. С другой стороны, религиозные свободы, провозглашенные только в двух отдельных провинциях эрцгерцогства, сделали в них позиции протестантов уязвимыми, так как остальные части Австрии оставались официально католическими. В дальнейшем эрцгерцог Матиас либо его преемник могли, заявив об угрозе для католиков и всего государства со стороны протестантов, или апеллируя к тому, что в других частях эрцгерцогства нет свободы вероисповедания, отменить действие «Capitulations-Resolution», тем более что подобные случаи были уже известны в Австрии[844]. Кроме того, такое положение, когда религиозный вопрос в рамках эрцгерцогства решался не одинаково, давало католикам возможность не выполнять условия «Capitulations-Resolution». В дальнейшем так и произошло. Австрийские католики не признали введение свободы вероисповедания в эрцгерцогстве, а эрцгерцог Матиас и его правительство не настаивали на выполнении ими условий этого договора. Таким образом, формально в Нижней и Верхней Австрии вводились религиозные и политические свободы, однако на практике они не всегда реализовывались. Это внесло неопределенность в положение Нижней и Верхней Австрии. Окончательное выяснение отношений между Габсбургами и австрийскими сословиями откладывалось на неизвестный срок. Но база для победы католицизма уже была заложена: обретение Веной статуса столицы государства привело к сосредоточению в ней католического дворянства, стремившегося на службу к новому государю-католику. В новую столицу прибыли папские нунции и представители Испании, призванные помочь Матиасу II в восстановлении позиций католицизма[845]. События в Вене 1608–1609 гг. очень напоминали изменения, произошедшие в Праге после переноса туда Рудольфом II своей резиденции.

Рассматривая «Capitulations-Resolution», следует особо обратить внимание на то, что статьи были подписаны в присутствии послов маркграфства Моравии, которые становились свидетелями и гарантами мира между эрцгерцогом Матиасом и протестантскими сословиями Нижней и Верхней Австрии. В документе упоминаются «лучшие люди» Моравии — Карел Жеротин, граф Иероним Венцель Турн, граф Иржи Ходицки (в тексте он называется немецким именем — Георг Хадиц). При этом в «Capitulations-Resolution» нет ссылок на посредническую помощь ни венгерских сословий вообще, ни Дьердя Турзо в частности. Такая ситуация не явилась случайностью или недоразумением. Она отражала реальное положение дел — то, какую роль на самом деле играло каждое из сословий-союзников. Недоверие «хорнцев» к венграм, недовольство их позицией во время и после Пожоньского собрания выразилось в том, что со стороны союзников в подписании договора участвовала лишь делегация маркграфства. Моравия, занимавшая в 1608 г. положение «младшего брата» конфедератов, в 1609 г. выдвинулась вперед, став действительно равной в этом союзе сословий.

Следует признать, что заслуга сохранения сословной Конфедерации и мира в подвластных Матиасу землях принадлежала, в первую очередь, Моравии. Сословия маркграфства оказались более верными союзниками. Они не отказали в помощи австрийцам подобно венгерским сословиям в тот момент, когда их требования были удовлетворены. Карел Жеротин, в отличие от Иштвана Иллешхази, не побоялся навлечь на себя и свою страну недовольство Матиаса, поддержав «хорнцев», хотя и считал их позицию ошибочной. Верность союзническим обязательствам возобладала над расчетами о собственной выгоде. Венгерским союзникам был преподан урок: выяснилось, что Конфедерация, созданная, как они считали, по их инициативе, где они, по их собственному мнению, играли «первую скрипку», успешно действовала и без них. Потерять лидирующее положение в Конфедерации оказалось очень легко, вернуть же доверие союзников намного сложнее[846].

6. Конфедерация и завоевания чешско-силезских сословий в 1609–1611 годов

В 1609 г. все участники Конфедерации — эрцгерцог Матиас, австрийские, венгерские и моравские сословия — получили то, к чему они стремились. Задачи, поставленные ими в момент создания Конфедерации, были к этому времени уже выполнены. Однако 1609 год стал триумфом не только для участников этого союза: чешские сословия, отказавшиеся в 1608 г. присоединиться к ним, смогли добиться для себя значительных уступок со стороны Рудольфа II. Освещение этих событий не входит в рамки изучаемой в настоящей книге проблемы, так как чешские сословия не участвовали в составе Конфедерации и эта тема хорошо исследована в историографии[847].

В возникшем зимой — летом 1609 г. конфликте с королем чешские сословия действовали самостоятельно, не опираясь на чужую помощь. Но в пражских событиях этих месяцев можно ощутить определенное влияние Конфедерации. Чешские сословия, поддержав в 1608 г. императора, рассчитывали на благодарность с его стороны, которая могла бы выразиться в разрешении старых споров между королевской властью и некатолическими сословиями. К активным действиям чехов также подталкивали изменения, произошедшие в соседних землях: Матиас предоставил ряд политических и религиозных свобод и привилегий сословиям-союзникам. В отношениях же чешских сословий с Рудольфом II никаких положительных сдвигов так и не произошло. Более того, император распустил чешский сейм зимы 1609 г., так как на нем стали обсуждаться неприемлемые для него вопросы свободы веры. Глава сословий Вацлав Будовец настаивал на утверждении чешской конфессии 1575 г. Рудольф II отказался выполнить требования сословий и, стремясь обойтись без обсуждения этого вопроса в ближайшем будущем, запретил созыв нового сейма. Подобное положение дел не устроило чешские сословия, которые решили добиться своего любой ценой. Успешный опыт Конфедерации 1608 г. натолкнул чехов на мысль о поиске союзника, которым стала Силезия.

Возвращаясь к событиям 1608 г., можно сказать, что Силезия, совершив стратегическую ошибку, вероятно, проиграла больше всех. В период формирования Конфедерации Силезия, в отличие от Моравии, вместе с Чехией осталась на стороне Рудольфа II. Однако с течением времени позиция силезцев стала меняться, и в мае 1608 г. они уже поддержали союзников. Но при этом силезские сословия продолжали занимать осторожную выжидательную позицию. В итоге, фактически поддержав Конфедерацию, Силезия не подписала договорных грамот и осталась за рамками союза. Поэтому во время Либенских переговоров, когда стало ясно, что Рудольф II и чешские сословия не согласятся с желанием силезцев перейти вместе с Моравией под власть Матиаса, конфедераты не стали столь ревностно защищать интересы Силезии, как это делалось в отношении маркграфства. Таким образом, положение силезских сословий не изменилось в результате событий 1608 г., они даже не получила никаких обещаний от короля. Естественно, что Силезия не попала и в текст Штербохольского соглашения, которое уже после завершения либенских переговоров подписали австрийские, венгерские и моравские сословия-конфедераты о продолжении союзничества и защиты общих интересов. В итоге, для Силезии союз 1609 г. с чешскими сословиями означал реванш за проигрыш 1608 г.

Очередной конфликт сословий Чехии и короля перерос весной 1609 г. в открытое сопротивление подданных. Вопреки воле Рудольфа II чешские сословия собрались вместе 1 мая 1609 г. и после очередного отказа короля выполнить их требования заявили о создании собственного правительства, заключили союз с Силезией и начали собирать войско. Рудольф II оказался в очень сложной ситуации: с одной стороны, восстание чешских сословий лишало его последней поддержки в государстве, с другой стороны, идти на уступки в религиозной сфере он категорически не хотел. К этому же короля подталкивали и его приближенные, в первую очередь клан Лобковицей. Кроме того, перед императором опять замаячила тень его брата Матиаса, к которому чешские и силезские сословия обратились за поддержкой. Для Матиаса II чешско-силезское обращение стало новым шансом окончательно низложить Рудольфа II, добившись его отказа от чешской короны. Стремление Матиаса принять участие в пражском конфликте не вызывает сомнения. Истинная же позиция чешских сословий достаточно туманна. Трудно сказать, насколько серьезно сами они рассматривали возможность вмешательства в свои дела венгерского короля и Конфедерации, или же это было только мерой психологического давления на Рудольфа II. В итоге, помощью Матиаса чешские сословия не воспользовались. Им удалось самостоятельно добиться от короля желаемого.

Девятого июля 1609 г. под давлением обстоятельств, не считаясь с желанием чешских католиков, Рудольф II издал «Majestätsbrief»[848]. Этот документ гарантировал всем трем сословиям королевства Чехия («господам, рыцарям, Праге и другим городам») соблюдение «Чешской конфессии, которую некоторые называют Аугсбургской, принятой в 1575 г. королем Максимилианом»[849]. «Majestätsbrief» был дополнен «Примирением», которое гарантировало свободу веры чешским братьям. Сословия Силезии получили свободу вероисповедания 20 августа 1609 г. Однако, как и в случае с предоставлением свободы веры в Австрии, принятие этих документов не означало окончательного разрешения давнего спора короля и некатолических сословий. Ситуация до и после принятия «Majestätsbrief» фактически мало изменилась. В земском правительстве остались представители «испанской партии» — канцлер Лобковиц, В. Славата, Я. Мартиниц и др. Некатоликам достались лишь низшие должности в государственном управлении[850].

И Рудольф II, и Матиас II были недовольны своим вынужденным признанием свободы вероисповедания. Но различие их характеров и методов ведения политической борьбы проявлялось в их отношении к этой проблеме. Матиас предпочитал использовать скрытую тактику наступления на протестантов в подвластных ему землях: официально он не подвергал сомнению законность свободы веры, но при этом не наказывал ее нарушителей со стороны католиков. Поэтому обвинить Матиаса в религиозной нетерпимости было сложно.

Рудольф II, в свою очередь, вновь пошел на открытую конфронтацию с некатолическими сословиями. В 1611 г. он решил силой вернуть в страну прежние порядки. В этом ему обещал помочь эрцгерцог Леопольд Пассау, вступивший в январе на территорию Чешского королевства во главе войска. Нападение войск эрцгерцога Леопольда поставило под сомнение «Majestätsbrief» и право престолонаследия Матиаса II. Общая угроза объединила чешские сословия и Матиаса. От Рудольфа II отказались его последние союзники.

В Чехии и землях, подвластных Матиасу, началась мобилизация войск. Итогом военного противостояния стала капитуляция Рудольфа II и вывод войск эрцгерцога Леопольда из Чехии в марте 1611 г. Посредниками в урегулировании конфликта выступили папа Павел V, испанский король, курфюрсты и эрцгерцоги австрийской ветви дома Габсбургов, занявшие сторону Матиаса II[851]. Дипломатическую помощь в переговорах с Рудольфом II Матиасу оказали моравские сословия, чьи представители обсуждали в Праге условия отречения старого короля.

Зимне-весенние события 1611 г. привели к отказу Рудольфа II от чешского трона и коронации Матиаса II. Новый король подтвердил чешским и силезским сословиям их свободы и привилегии. А моравским сословиям в благодарность за их помощь Матиас II гарантировал религиозные свободы. Чехия и Моравия вновь воссоединились в рамках Чешского королевства и установили новый принцип взаимоотношений. Смерть в 1612 г. императора Рудольфа II положила конец длительному кризису в государстве и противостоянию братьев Рудольфа и Матиаса.

Таким образом, в 1611–1612 г. оказались удовлетворены основные требования сословий габсбургского государства, и эрцгерцог Матиас получил все короны, к чему так стремился. На короткий промежуток времени удалось уладить старые конфликты между сословиями и королевской властью и принести в государство спокойствие, поколебленное на рубеже XVI–XVII вв. В связи с этим остается попытаться ответить только на один вопрос: являлся ли путь чешских сословий в достижении своих целей альтернативой Конфедерации? Можно ли говорить о том, что чешские сословия и без фактора Конфедерации, в которую они не входили, могли добиться для себя того же самого?

На мой взгляд, существование Конфедерации сыграло косвенную, но, тем не менее, очень важную роль в судьбе противостояния чешских сословий и Рудольфа II. Во-первых, Конфедерация сумела добиться первой капитуляции короля. Он был вынужден согласиться с победой эрцгерцога Матиаса и сословий Австрии, Венгрии и Моравии. Этот первый удар подорвал авторитет Рудольфа II внутри страны и за рубежом и показал, с одной стороны, неспособность короля справиться с критическими ситуациями, а с другой — возможность сословий добиться от короля удовлетворения всех их требований. Вооруженное выступление Конфедерации явилось единственной причиной, толкнувшей Рудольфа II на ряд обещаний чешским сословиям, которые ему потом пришлось выполнять в 1609 г. Гибкая политика эрцгерцога Матиаса в отношениях с сословиями подвластных ему земель, сделанные им уступки в рамках существовавших соглашений Конфедерации, стали катализатором для действий чешских сословий в 1609 г. Конфедерация моравских, австрийских и венгерских сословий, принесшая успех в 1608 г., стала примером для союза Чехии и Силезии. И, наконец, угроза чешских сословий привлечь на свою сторону участников первой Конфедерации имела реальную силу: Рудольф II знал, что Матиас вырвавший у него власть в трех землях— Австриии, Венгрии и Моравии, не будет долго раздумывать, поддерживать восставших чехов или нет, так как сама эта ситуация вручала ему долгожданную чешскую корону. Таким образом, я думаю, что без существования Конфедерации чешским сословиям было бы весьма затруднительно добиться от Рудольфа II в 1609 г. религиозных и политических уступок.