Авторский фарс с кукольным представлением

Мы собрались, чтобы в кратчайший срок

Придумать для спектакля эпилог.

Партер нам надо помянуть сперва.

Потом найти для критиков слова;

Пусть хвалят. А провал нам посулят,

Тогда им лучше…

Провалиться в ад!

Итак, допустим, все мы вчетвером

Спектакль и пьесу дружно воспоем.

Неплохо было б.

Дальше – новый круг:

Ругаем франтов, хвалим их подруг.

Но как ругать их?

Проще нет, ей-ей,

Чем взять пассаж про этих вот парней

В любом из эпилогов наших дней.

И обвиненьем в краже пренебречь?

Ах, сэр, так мало с умным словом встреч;

То, что способно у других блистать,

В моих устах не может хуже стать.

Согласен, сэр.

Весь зал досталось нам

Делить на франтов, критиков и дам.

Ни в ложах, ни в партере нет таких,

Кто не являлся б кем-то из троих.

Но угодить столь разным вкусам тут,

Наверное, неблагодарный труд?

Есть пункт, который всем ласкает слух.

Какой же?

Непристойность. Как у шлюх,

Наряд – приманка, так и эпилог…

Молчите, сэр! Иначе, видит бог,

Уйду тотчас. Не допущу, собрат,

Порочащих прекрасный пол тирад.

Да я и на Парнас бы не пошел,

Когда б ругать пришлось мне слабый пол!

Вы слишком деликатны – словно щит,

Их скромность веер прочно защитит.

Ну, что ж, начнем.

Но мы забыли суть:

Нам надо остроумием блеснуть.

Старо, старо! В цене с недавних пор

На нашей сцене всякий скучный вздор.

Эй, господа! Собравшийся народ

Ждет завершенья – эпилога ждет.

Он не готов.

Ах, вот как! Он тогда

Исполнен кошкой будет без труда.

(Зовет.)

Кис-кис!

Позор! Поэт бесчестен тот,

Что не уйдет, когда приходит кот.

Мяв-мяв!

Бедняжка, не топорщь усы,

Капризны моды шаткие весы:

Там будут кошки, где царили псы.

Брысь! Мистер Лаклесс, вас я не пойму;

Вам эта кошка мерзкая к чему?

Какой кошмар! Что делать мне теперь?

Прогнала кошку эта баба-зверь!

Погублен я, и эпилога нет.

С ума сошли вы! Что это за бред?

С ума сошел? Скажу, откинув спесь:

Я так безумен, как и Лондон весь.

Чтоб кошка эпилог произнесла!…

Не говорить – играть она могла!

Ах, пантомима!

Почему бы нет?

Вы ж видели Персеев, Андромед [81];

И там, и здесь безгласною игрой

Бывает прерван драмы плавный строй;

Ведь вежливый свой сдерживает крик —

Сверхвежлив тот, кто просто безъязык.

А это кто?

Не знаю, кто она.

Я – женщина, хоть кошкой рождена.

Поворачивается лицом к зрителям.

Мой вид – такое ж чудо и секрет,

Как появленье кроликов на свет [82];

Что если кошки будут нас держать,

Как кроликов, – кормить и ублажать,

И так же просто есть и смаковать,

Как нам сейчас друг друга целовать?

Кричит сэр Плюм: «От этаких затей

Кошачьих нам не избежать когтей!»

Не беспокойтесь, право, – коготки

Подстрижены и очень коротки.

Но что за шум? Кричат, вопят мужья:

«Хватает дома этого зверья!»

Да, превращенье ясно всем мужьям —

Ведь много сходства с кошками у дам.

Любовник так молил, гласит рассказ,

Что кошка стала девой как-то раз.

Кто из мужей увидит чудо в том,

Что будет у него жена с хвостом,

Сумевшая на место леди сесть.

Ведь леди-то – все кошечки, как есть.

Медовый месяц заверша, супруг

Совсем не удивится, если вдруг

Взамен давно привычного «Bon jour» [83]

Услышит утром нежное «мур-мур».

Кто будет плакать, что ему нужна

Не эта вот, а прежняя жена?

Быть может, боги вдруг сообразят

И всех мужей в котов преобразят;

И сходства избежит тогда с женой

Лишь парою рогов супруг иной.

И Хенли наш докажет без труда,

Что род людской кошачьим был всегда.