Айдол-ян. Часть 3

Трек восемнадцатый

Время действия: 30 августа, утро

Место действия: военный госпиталь, столовая, завтрак

— Я рад, что благодарность хоть иногда, но всё же стучится в твоё сердце, — говорит мне ЧжуВон. — Надеюсь, в качестве ответного шага, ты не забудешь о моей просьбе.

— О какой? — улыбаясь, но с недовольством внутри, спрашиваю я.

— О твоём индивидуальном агентстве, которым я буду управлять, — улыбаясь, отвечает мне ЧжуВон.

Угу… бесплатного ничего не бывает. Только приманка в мышеловке…

— Следует ли понимать ваши слова, господин ЧжуВон, что моё спасение было не спонтанным импульсом человеколюбия, а чётко выверенным решением? — стараясь улыбнуться как можно милее, уточняю я.

— Конечно, — ничуть не смущаясь, отвечает мне этот… этот. — Я умею чётко всё планировать. Поэтому, не сомневайся. Агентство под моим руководством обречено на процветание.

Пфф… — выдыхаю я и спрашиваю. — Значит, всё было ради денег?

— Отчасти, — кивнув, признаёт ЧжуВон. — Ещё, ради свободы. Если бы ты умерла, то кто тогда бы спас меня от работы в семейной корпорации и женитьбы?

ЧжуВон с насмешкой во взгляде смотрит мне в глаза. Я смотрю в ответ, думая при этом, что идея — поблагодарить его за своё спасение оказалась, неудачной. Желание быть приличным и благодарным человеком привело лишь к тому, что мне «включили счётчик». Лучше было просто промолчать, сделав вид, что ничего особенного и не случилось.

— Если думаешь, что я буду тратить на это время, то даже не рассчитывай, — улыбаясь, отвечаю я. — У меня есть более интересные занятия, чем спасение тебя от твоих личных проблем.

Постоянно улыбаюсь я потому, что мы с ЧжуВоном сидим в столовке, а кругом, такое ощущение, что все пялятся только на нас.

— Ты такая неблагодарная? — с неодобрением смотря на меня интересуется ЧжуВон.

Хоть его голос звучит неодобрительно, в его глазах я вижу смешинки, которые перевожу для себя как — «куда ты денешься»? Откуда столько самоуверенности у этого пацака??

— Да, я черная, неблагодарная тварь, — отвечаю я ему. — Ты такой ещё никогда не встречал.

ЧжуВон охотно кивает в ответ.

— Согласен, — говорит он. — Редкий экземпляр.

— Раз согласен, то тогда и разойдёмся, как в море корабли, — говорю я.

ЧжуВон пожимает плечами.

— Ты не способна смотреть вперёд, — говорит он. — Как ты себе это представляешь? Нас вдвоём представили к награде, сегодня в госпитале нас посетят высокие должностные лица, чтобы узнать о нашем здоровье. Потом, наверняка, у нас будет что-то ещё, совместное. Вроде интервью представителям СМИ и участия в каком-либо телевизионном шоу или программе. В какой именно момент ты собираешься уйти в бескрайнее море? Ты предупреди заранее, иначе для нации это станет шоком.

Задумываюсь над ответом. ЧжуВон насмешливо смотрит на меня.

— Я могу сделать это прямо сейчас, — говорю я, обдумав, как я могу далеко зайти и что мне за это будет.

— И как же ты это сделаешь? — с любопытством спрашивает ЧжуВон.

— Одену вот эту тарелку тебе на голову, — указав глазами на стоящую передо мной на подносе посуду, отвечаю я. — И разойдёмся.

ЧжуВон переводит взгляд с меня, на тарелку, потом снова на меня и принимается молча разглядывать.

— Я — «индепенденс», — говорю я. — Я зарабатываю сама и совершенно не завишу от твоей семьи. И от министерства обороны. И от агентства, не завишу. И Корея, если вдруг что случится, совсем не обязательное для меня место проживания. Хоть Земля круглая, но на её шарике я легко найду для себя уголок. Это понятно?

Наклонив голову с вопросом смотрю на собеседника из-под бровей. ЧжуВон задумчиво смотрит на меня, потом кивает.

— Вот и отлично, — говорю я и начинаю выбираться из-за стола.

(чуть позже)

Иду по больничному коридору по направлению к лифтам ведущих на мой этаж. Прокручиваю в голове разговор с ЧжуВоном. Вообще товарищ вкрай обнаглел. Я ему тут, что — корейская девушка? Покорная и бессловесная, при виде оппы падающая на спину? Щасс, три раза! Разбежался…

В этот момент у меня звонит телефон. Достаю, смотрю. ЮСон. Похоже, день сегодня действительно будет непростым. С утра предупредили, что госпиталь с визитом посетит министр обороны в сопровождении генерала Им ЧхеМу и с журналистами. Наверное, по мою и ЧжуВоновскую душу. Чего им ещё тут делать? Потом запланирован брифинг с представителями СМИ, но, пока, точно не известно, когда. А теперь ЮСон звонит. Наверняка, узнал о песне… Чёрт меня дёрнул её исполнить!

— Здравствуйте, господин директор, — говорю я, приложив телефон к уху. — Рада вас слышать.

— ЮнМи! — не став здороваться, сразу выпаливает директор. — Что ещё за исполнение песен помимо утверждённого списка?! Какого чёрта ты там вытворяешь?! В программе песни про драконов не было!

— Это было озарение, господин директор.

— Озарение?!

— Да. Знаете, как это бывает во время концерта? Я не собиралась её исполнять, а потом вдруг, «бац!» и накрыло…

— «Накрыло»?! Появись только в агентстве! Так «накрою», что до самой смерти помнить будешь! Или ты это специально сделала?

— Не специально, господин директор. Я не хотела её исполнять, просто заготовила. На всякий случай. А потом почувствовала, что будет в тему. И исполнила…

— Я просто поражаюсь, как президент СанХён тебя до сих пор не выгнал, — уже тише, говорит мне ЮСон. — Ты вконец охренела, творишь, что хочешь.

— Простите, господин директор. Увлеклась.

— Увлеклась? Написала не пойми что, с тройным смыслом, это у тебя — «увлеклась»? КиХо сообщил, в чатах все сейчас занимаются интерпретацией твоего бреда. Я тоже хочу знать, что ты имела в виду?

— Просто в голову пришло, господин директор.

— Как бы её заткнуть, твою голову, чтобы в неё просто ничего не приходило, а приходило лишь то, что нужно. Ладно, я ещё поговорю с тобой. Давай, собирайся, приезжай в агентство, я хочу тебя видеть.

— Я не могу сейчас! Скоро госпиталь должен посетить министр обороны и генерал Им ЧхеМу, я не знаю точно, когда это будет!

— Ого, какой уровень! Почему я об этом не знаю?

— Не знаю, директор ЮСон.

— Похоже, военные решили, что ты принадлежишь им больше, чем агентству. Хорошо, я разберусь с этим. Ты действительно нужна мне в агентстве.

— Но я же — лечусь? У меня — уши…

— Ничего с твоими ушами не случится. Никто рядом с тобой из пушки стрелять не собирается. Господин Икута посмотрел «Take on me» и у него хорошее предчувствие о его судьбе. Он сегодня позвонил прямо с утра. Сам позвонил и сказал, что «Sony Music» готовы работать с «FAN Entertainment»! Ты понимаешь, что это значит?

— Будет ещё больше малооплачиваемой работы? — с иронией отвечаю я.

— Почему — «малооплачиваемой»? — удивляется директор. — Для твоего стажа работы в индустрии, ты получаешь очень хорошие деньги, которые тебе не особо нужны. Я же тебе говорил, что в твоей ситуации тебе нужна слава. Работая с мировым лейблом, ты становишься звездой мировой величины. Ты что, не понимаешь этого?

— Так «Sony» с кем собирается работать? — спрашиваю я. — С агентством, или со мной? С кем они заключают контракт?

— Хочешь, чтобы я с тобой обсуждал это по телефону? — удивляется ЮСон. — Ты должна бросить всё и бежать что есть ног к своей славе, а не выяснять, находясь на другом конце города. Если директор агентства сказал тебе приехать, значит, ты должна приехать без всяких вопросов. Тебе понятно?

— Да, господин директор, — с внутренним вздохом отвечаю я. — Я поняла.

— Вот и отлично, — добреет голос ЮСона. — Я сейчас узнаю, что это вдруг за мероприятие, которое затеяли военные и почему меня не пригласили, и даже не сообщили мне об этом. Узнаю, когда оно закончится и сообщу тебе, в какое время ты должна быть в агентстве.

— Хорошо, директор ЮСон, — говорю я. — Я поняла.

— Пока лечись, — щедро предлагает мне начальство, проявляя заботу, — но телефон держи при себе, чтобы не пропустить мой звонок.

— Я буду ждать вашего звонка, — подтверждаю я, что понял.

(чуть позже)

Все творят, что хотят, — убирая телефон, думаю я, резюмирую разговор с директором. — Я же должен всем угодить. Не, не тем путём я пошёл, совсем не тем! А вот был бы продюсером, сидел бы сейчас на стульчике, а мне бы все кланялись…

В этот момент телефон дёргается в руке и блямкает, сообщая о пришедшем СМС.

Ну начинается! — недовольно думаю я, вытаскивая телефон обратно из кармана. — Теперь СМС-ки полетели. Хотя, мой номер есть не у многих. Может, что дома приключилось? Дядя объявился?

Достав телефон, смотрю от кого пришло сообщение. От АйЮ!

Хм? А разве я не удалил её номер? Выходит, что нет. Собирался.

Открываю, читаю: «Здравствуй, ЮнМи. Я очень рада, что ты жива. Действительно, для Кореи потеря такого таланта как ты, была бы невосполнимой утратой. Твоя музыка прекрасна. Очень жаль, что мне не удалось поговорить с тобой во время показа, хоть я этого хотела. Надеюсь, это случится в будущем. Будь осторожна. Граница — это опасное место.

Говорят, что если человека посчитали умершим, а он не умер — то он будет жить долго-долго. Надеюсь, что эта примета работает. Пусть твоя душа сияет как луна на небе, а твоя жизнь будет наполнена счастьем и любовью. С благодарностью, всегда твоя, АйЮ.»

Хм… — ещё раз с удовольствием перечитав сообщение, думаю я. — Умеют же люди писать! «Пусть твоя душа сияет как луна в небе»! Всё-таки, Восток, это… Восток! Да, у него есть минусы, но и плюсы у него тоже неоспоримы. Прочитал, прямо тепло на сердце стало. «Сияет как луна в небе» … Офигительно. Следует ли мне что-то написать в ответ? Пожалуй, по правилам вежливости — это нужно. Смогу ли я это сделать так же красиво, как АйЮ? Хм…

— Что-то случилось? — раздаётся сзади голос ЧжуВона.

Оборачиваюсь, держа в руке телефон, вижу «напарника». Пока я трепался по телефону, он успел закончить завтрак и догнать меня.

— Или ты меня ждёшь?

Дался ты мне…

— АйЮ мне написала, что моя душа сияет словно луна в небе, — довольный, сообщаю я ему о том, что меня обрадовало. — И что я талант. А потом я с директором агентства разговаривала.

И с не меньшим удовольствием, чем чтение смс-ки АйЮ, говорю: Очень нужно, тебя ждать.

(вечер того же дня. Агентство «FAN Entertainment»)

— Она не хочет подписывать эксклюзивный контракт с «Sony», — сообщает ЮСон жене президента СанХёна.

— Что значит — не хочет? — искренне удивляется та. — Почему — на хочет?

— Она начиталась всяких умных американских книжек, — недовольно отвечает ЮСон. — В которых раскрываются секреты музыкального бизнеса. Вроде заключения правильных контрактов с лейблом. Она теперь считает себя специалистом в этом вопросе и требует совершенно невероятных условий.

— Что за условия она требует? — спрашивает ЫнДжу.

— Хочет фиксированную часть доходов от продаж, оговоренный бюджет на рекламу и главное, она не желает передавать права лейблу на записанную музыку.

— Эта девчонка невесть что мнит о себе!

— Тем не менее она втемяшила это себе в голову и мне не удалось её переубедить.

— Музыка, записанная наёмным работником агентства, принадлежит агентству! Это все знают.

— Это да… Но у неё есть контракт, предписанный СанХёном, в котором записано, что это не так.

— СанХён порою слишком идеализированно относится к окружающим его людям, — недовольно произносит ЫнДжу. — Ожидая в ответ от них такого же хорошего отношения к себе. Но, он всегда ошибался, хоть я его предупреждала. Всегда ошибался! И вот опять. Он подобрал эту девчонку, буквально, нашёл на улице, потратил немалые деньги на её обучение и какую же благодарность он получает взамен? Никакой! Одна лишь жажда наживы!

ЮСон понимающе несколько раз кивает, показывая, что согласен.

— Зачем ей это всё? — продолжает осуждать желание наёмного работника заработать продажей своего труда, ЫнДжу. — Она выходит замуж за мужчину из богатой семьи, который будет её обеспечивать. Ей нужна слава, а не деньги.

— Я ей это говорил, — сообщает ЮСон. — Но, похоже, тут комплексы из прошлого. ЮнМи родилась в бедной семье и мысль о том, что она уже богата, что ей не нужно зарабатывать, в её голове просто не укладывается.

Пфф… — иронично выдыхает ЫнДжу. — Странно, конечно, что такая уважаемая семья вдруг нашла себе такую невестку.

— Она красива, — указывает на обстоятельства ЮСон. — Её рейтинг популярности среди парней высок и растёт. Её жених тоже из парней. Он второй сын в семье. Думаю, семья ему многое позволяет, раз дала разрешение на этот брак.

— Не знаю, почему его семья на это согласилась, — с сильным сомнением в голосе произносит ЫнДжу. — Не зря же говорят, что можно вывезти девушку из деревни, а вот деревню из девушки — никогда. Они из разных социальных уровней. Это обязательно потом проявится. Оно уже проявилась. Патологическая жажда к деньгам совсем не украшает будущую жену чоболя.

— Согласен с тобой, нуна, — отвечает ЮСон. — Но это не наши с тобой проблемы. Наши проблемы это «Sony Music». Ты хочешь, чтобы я заключил с ними контракт. И они этого тоже хотят. ЮнМи не хочет.

— Кто здесь главный? — удивляется ЫнДжу. — Владельцы агентства или их наёмный работник?

— Нуна, понимаешь, я не могу сейчас на неё давить. ЮнМи завязана на многие чувствительные для агентства проекты. Хотя бы тот же «Tokyo dome». Потом, у неё впереди свадьба с чоболем, сама понимаешь, самомнение у неё сейчас до неба. Может и психануть, и встать в позу. Что тогда делать?

ЫнДжу надолго задумывается над вопросом, видимо перебирая в голове возможные варианты. ЮСон терпеливо ждёт.

— СанХён всякую шваль с улиц подбирает! — наконец с неудовольствием произносит она, похоже, так ничего не придумав. — Где он её только такую нашёл?! Мы точно не можем её выгнать?

— Лучше этого не делать, — быстро отвечает ЮСон. — Я же говорю, что она участвует во многих проектах. Потом, в связи с последними событиями быстро растёт число заказов на рекламу с ЮнМи и предложения на участие в шоу. Она популярна. И я был сегодня у неё в госпитале. Узнать о её здоровье сегодня приезжали министр обороны и генерал корпуса морской пехоты. Если её выгнать, то мы просто потеряем деньги и наше решение будет трудно объяснить нации. Мы будем глупо выглядеть.

— Жаль, — предварительно обдумав услышанное и с сильным сожалением в голосе, произносит ЫнДжу.

— Я считала, что контракт с «Sony Music» принесёт больше денег, чем заработки в Корее, — говорит она, смотря на собеседника. — Разве не так?

— Нуна, заработки в Корее, это уже подтверждённые деньги, — отвечает ЮСон. — Они будут с вероятностью в девяносто процентов. А «Sony Music» — это будущее, мало прогнозируемое из сегодняшнего дня. Правильная тактика — собрать то, что сейчас есть в наличии, а уже потом перейти к будущему.

— Значит, контракт с «Sony Music» всё же возможен?

— Буду продолжать работать над этим, — обещает ЮСон. — Всё может измениться. Сама видишь, какая быстрая жизнь стала.

— ЮСон, я хочу, чтобы у «FAN Entertainment» был контракт с «Sony Music».

— Нуна, я сделаю всё возможное для этого. Верь мне.

(несколько позже, вечер того же дня. Дом мамы ЮнМи. Семья собралась у телевизора)

— А что ты ему говоришь? — спрашивает у меня СунОк.

— Обещаю, не пожалею жизни ради счастья и свободы корейского народа, — отвечаю я.

— Ух ты… — замирающим от восторга голосом произносит онни.

Сидим, все вместе смотрим праймтаймовские новости. Показывают посещение госпиталя высокими должностными чинами со свитой. Но для сокращения времени показа в новостях запись разговора убрали, а диктор за кадром коротко поясняет, что происходит в данный момент на показываемой картинке и кто чего кому сказал. Но СунОк уже слегка избалована информацией, получаемой «из первых рук» и поэтому она трясёт меня, чтобы я рассказывал всё, как непосредственный участник событий. Рассказываю, мне не жалко.

С утра, сразу после завтрака, в моей палате началась подготовка. Соседок моих — выселили на время. Бельё на всех постелях поменяли, уборку сделали, потом появились телевизионщики. Поставили два осветителя по углам, камеру, стационарно на треноге. Пока все суетились, я лежал в кровати, с планшетом в руках, читал, по мне выставили свет, потом сделали грим, чтобы под лампами кровеносные сосуды не просвечивали. Послушал, как менеджеры решали возникающие проблемы. Дело в том, что желательно нас с ЧжуВоном поместить в один кадр, рядом. Но также желательно, чтобы раненые лежали в постелях. Иначе, если они бодрецом будут стоять — какие они тогда раненые? Но если нас с ЧжуВоном разместить в кроватях рядом, это может навести зрителя на неправильные мысли и породить такие же неправильные ассоциации. Это военный госпиталь, «или где»? Вот менеджеры и решали, что им важнее — поместить двух героев рядом в кадре, или соблюсти приличия? Приличия победили, Корея — страна патриархальная. Взяли запасную камеру, оттащили к ЧжуВону в палату и начали переживать, что больше камер у них нет, и что будет, если одна откажет? Гости-то, не абы кто. Ударить в грязь лицом перед весьма серьёзными людьми у съёмочной группы желания не было. Посовещавшись, приняли гениальное решение, что если камера откажет у меня, то открутят камеру у ЧжуВона и перетащат сюда. Если же у него сломается, то свинтят мою и оттащат туда. На этом успокоились. Я же лежал на кровати, из-за планшета поглядывая порой на эту суету, пытался ощутить себя звездой.

Потом мне сделали грим, а где-то через пятнадцать минут появились долгожданные посетители. Без цветов. Слава богу ума у кого-то хватило. Но каждый из посетителей пришёл со своей свитой. Министр — со своей, генерал — со своей и тут ещё руководитель госпиталя появился, и тоже не один. Не мог же он пропустить такое событие в вверенном ему учреждении? Палата, естественно, на такое количество народа рассчитана не была. Пришлось переснимать «вход министра в палату к раненому», поскольку в первый раз следом за ним и генералом влезло столько народу, что спинами и камеру загородили, и свет. Врачи вообще в «первую партию» не попали. Откатили назад, в коридоре рассчитались по головам, второй раз вошли только министр, генерал, главный директор госпиталя и, «тадам!», директор ЮСон! Откуда? Как он попал в эту компанию? Это же военный госпиталь, вход по пропускам? Есть связи у человека, есть. Может, он еврей? Корейский…

И вот, заходят они второй раз, второй дубль, заходят, а я такой утомлённый ранением, лежу на спине, с печалью смотрю в потолок. Опускаю глаза, замечаю гостей и пытаюсь встать. Гости устремляются ко мне и предлагают лежать дальше и выздоравливать, на что я быстро соглашаюсь и откидываюсь обратно на подушку.

Ну такой вот, «вшивенький», сценарий сценаристы придумали. Что поделаешь? Потом пришедшие со мной общаются, я с ними. При свидетелях беру на себя обязательство сдать всю свою кровь во славу нации и быть крепким, неустрашимым воином до самой победы. Оператор снимает, лампы светят, звукооператор пишет звук, используя микрофон на длинной штанге, я говорю слова, согласно сценарию. В общем, сняли. Закончив, выключили свет и камеру, уже не под запись, гости ещё раз поблагодарили меня, все пожали руку. Я, воспользовавшись моментом, попросил генерала на предмет, что пусть он будет любезен дать команду, чтобы мне привезли мой разбитый «KingKorg». Вместе ведь начинали. Бросать, это как предательство будет. Генерал понимающе покивал, пообещал посодействовать.

Потом все ушли на сьёмки в палату к ЧжуВону, а я стал собираться в агентство, поскольку ЮСон сказал, что договорился обо всём и мне дали увольнительную до 24-х часов этого дня. И ему страсть как не терпится со мной поговорить.

Но до агентства мы с ним не доехали. Я внёс предложение по изменению маршрута, и мы с ним, вместо агентства, заехали в ресторан. В один из тех, в которых не присматриваются к своим посетителям. И там, в ресторане, под свежепожаренное мясо я до невероятности изумил ЮСона своими знаниями, подчерпнутыми из умных книжек. А именно — как сейчас на самом деле всё реально делается на музыкальном рынке. Мне показалось, что больше всего директора впечатлило моё заявление о том, что я вхожу в немногочисленный топ тех, чья музыка продаётся, а значит, лейбл на ней будет зарабатывать. А поэтому, мне стесняться не стоит, пусть «Sony Music» платит по полной. Не ей же одной — жировать? Конечно, я не так сказал, простыми фразами, сказал конечно покрасивше. Но смысл был очень близок.

Осмыслив услышанное, ЮСон сказал, что я «охренела совсем уже вкрай» и со мной «нужно уже что-то делать». Для начала хотя бы не давать читать, а давать больше работы. В этот момент закончилось мясо, и мы расстались, поскольку смысла сидеть за пустым столом не было. Директор поехал рулить агентством, а я поехал домой, поскольку срок увольнительной истекает только в полночь. А я дома уже давно не был. Вот, помылся, переоделся в домашнее, общаюсь со своими. Выполняю просьбу онни — делюсь эксклюзивной информацией. Но так, «привираючи». Стараюсь представить всё более красиво, чем было в действительности. Онни — ещё молодая, доверчивая. Зачем заплёвывать у неё на глазах красивую витрину? Пусть будет. В жизни не так много красивого, как хотелось бы…

В этот момент сюжет о госпитале заканчивается, и диктор переходит к следующей новости — началу нового учебного года.

— Вау! — восклицает СунОк находясь под впечатлением от увиденного и услышанного.

— Ты такая крутая! — обращаясь ко мне, говорит она. — Министр обороны пришёл узнать о твоём здоровье! Завтра в университете только и будет об этом разговоров! Все будут завидовать, что у меня такая сестра! ЮнМи, ты не можешь сходить со мной в университет? На праздник начала нового учебного года? Это мой последний учебный год.

— Онни, ну как я пойду? — удивляюсь я. — Я же раненая в госпитале лежу, чуть живая. Сегодня показали, как министр приходил меня проведать, а завтра я уже по улице бегать начну. Увидят, скажут, какая же она — раненая? Что-то тут не то!

— Не болтай, — несильно хлопнув меня по коленке строго говорит мама. — Ты не чуть живая.

— Жаль, что ты не сможешь, — загрустив, говорит СунОк. — Это было бы круто. Я ещё себе новый костюм купила.

— Покажи? — прошу я, желая поднять ей настроение.

— Сейчас! — с готовностью вскакивает она, враз перестав грустить.

Дом, милый дом…

Время действия: первое сентября, вторая половина дня

Место действия: одна из сеульских городских больниц. По одному из коридоров в камуфляжной военной форме, армейских ботинках, кепке с длинным козырьком и тёмных очках быстро идёт ЮнМи.

Торопливо иду по больничному коридору, кручу головой по сторонам, ищу палату усиленной терапии. Ничего, как говорится, не предвещало. Спокойно лежал себе на кровати, используя телефон, делал работу для СонЁн, как вдруг позвонила ЁнЭ, сказала, что ей звонила моя мама, СунОк плохо и она в больнице.

Как, что, почему? ЁнЭ больше ничего не знает. Мама трубку не берёт. Может ей самой плохо стало? Короче, вскочил, понёсся вырываться из госпиталя. Тоже ведь просто так не уйдёшь. Пошёл уже прямо к его директору, благо, после вчерашнего, есть с ним шапочное знакомство. Объяснил ситуацию, так и так. Директор оказался нормальным мужиком, вошёл в положение, организовал мне пропуск в город. Выскочил на улицу, поймал такси, примчался в указанную ЁнЭ больницу. В справочной сказали, где. Вот, иду, ищу. Вижу, в конце коридора, у одной из дверей, на лавочке сидит грустная мама. Вух, ну хоть с ней вроде всё в порядке! А на звонки чего не отвечала тогда?

Бегу к ней, распугивая попадающихся навстречу людей.

— Мама, что? — подбежав к ней, спрашиваю я. — Где СунОк? Что случилось?

— Здравствуй, доченька, — обрадовавшись моему появлению здоровается мама. — Как хорошо, что ты пришла! СунОк отравилась. Сильно. Но врачи говорят, что это не опасно. Ей сделали промывание желудка, уколы, а сейчас она под капельницей. Спит.

— Отравилась? — удивляюсь я. — Чем? Она ведь утром должна была пойти в университет. Когда она успела отравиться? Дома?

Мама отводит взгляд и смотрит куда-то мимо меня.

— В университете, — помолчав, говорит она.

— А чем там можно было отравиться? — недоумеваю я. — Продукты, что ли испортились? Пирожные с кремом стояли на солнце?

— Понимаешь… — снова не сразу и снова смотря мимо меня говорит мама. — Твоя онни, вместе со своей группой… Они немножко… отпраздновали.

— И что? — продолжаю не понимать я и тут до меня доходит.

— Она что … напилась?! — не веря себе, восклицаю я. — Да?!

— Тихо, тихо, ЮнМи… — испуганно махая на меня ладонью, успокаивает меня мама. — Ты на весь коридор кричишь, все слышат. Не нужно так громко.

— Что значит — тихо?! — недоумеваю я. — Как она могла успеть? Середина дня, ещё даже вечер не наступил! Они там что, прямо с утра начали?!

— ЮнМи, не кричи так громко, — морщась, просит мама.

— Подожди, — прошу я, — ты сказала, с группой. А там, случаем, этого препода-алконафта не было? Как его? БакХёна?

— СунОк сказала, что и преподаватели приходили их поздравить, — сообщает мама.

Ну конечно! Можно было даже не спрашивать. Если этот дятел пил со студентами весь прошлый год, то почему бы ему в этом не продолжить? Совершенно нет для этого причин! Но, как же так? Только год начался и всё понеслось по старым рельсам.

А как же — лечение? — приходит в голову мне следующая мысль. — Мы на её бок кучу денег потратили! И что? В первый же день учёбы, она нажралась до свинячьего визга так, что угодила в больницу!

С возмущением смотрю на маму. Тут переживаешь, хочешь сделать как лучше, чтобы всё нормально было… Деньги в конце концов свои тратишь, а все твои усилия берут и спускают в унитаз! Ну и зачем мне было тогда встревать?! Пусть бы пила себе до усрачки, раз так хочется!

— ЮнМи, доченька, пожалуйста, не шуми, — просит мама. — Ты айдол, тебе стыдно, если твоя онни совершает такие поступки!

— Стыдно? — удивляюсь я её словам. — Мне — стыдно? Да ничего мне не стыдно! Сейчас я ей скажу, кто она такая и что я о ней думаю! Где она?

— Стой, ЮнМи! — восклицает мама, хватая меня за руку. — Ничего не делай!

— Где она?!

Выдернув у мамы свою руку, делаю несколько шагов к двери, распахиваю её, заглядываю внутрь. Большая длинная комната, со множеством больших медицинских кроватей, отделённых друг от друга полупрозрачными пластиковыми занавесками так, что не видно, кто за ними лежит. У каждой кровати, в изголовье, по очертаниям, угадываются капельницы.

Пфф! И где её искать эту идиотку? Похоже, что тут одни лежачие. Устроить здесь разборки будет стрёмно.

— ЮнМи, а ну уйди отсюда! — хватает меня мама сзади за пояс и тащит обратно в коридор. — Сюда нельзя, здесь больные! С ума сошла устраивать скандал?

Вот блин! Даже негодование выразить невозможно!

Глубоко вдыхаю и, сделав паузу, выдыхаю.

— Ладно, — говорю я маме. — Оставь. Не тяни меня. Не буду я ничего делать.

И выйдя уже в коридор, говорю ей: Сама с ней разбирайся. Всё! Я пошла. У меня нет времени заниматься воспитанием.

Не оборачиваюсь, иду назад по коридору, кипя внутри от злости.

Вот так вот делаешь, делаешь, а потом оказывается, что это нафиг никому было не надо и ты сам себе тупой Буратино, раз не сумел этого понять! Да пусть оно всё катится к чёрту!

Спустившись на лифте, выхожу на улицу и тут мне приходит в голову мысль: Мама-то в чём виновата? Одна дочь напилась до бесчувствия, вторая психанула, всё бросила и ушла. А она теперь сидит одна и переживает. Кто ей поможет? Кроме меня, некому…

Пфф… — выдыхаю я. — Нужно возвращаться.

(чуть позже, там же, в больнице.)

— Агдан, вы можете ответить на один вопрос? — суёт микрофон к ЮнМи журналист. — Ваша сестра страдает алкоголизмом?

ЮнМи, до этого момента целеустремлённо шагавшая вперёд с недовольным выражением на лице, останавливается как вкопанная, услышав вопрос. Повернув голову, она несколько мгновений изучает человека, его отзвучавшего.

— Нет, — холодно говорит она. — Моя сестра не страдает алкоголизмом.

— То есть, алкоголь не является для неё проблемой? — уточняет, чтобы совсем было понятно, журналист.

— Да, не является, — смотря так, словно примеряясь, куда врезать, подтверждает ЮнМи.

— Что тогда стало проблемой? — задаёт вопрос журналист. — Вы можете сообщить причину, по которой ваша сестра оказалась в больнице?

ЮнМи на несколько секунд задумывается при этом холодно, смотря на журналиста.

— У моей онни те же самые проблемы, что и у всей корейской молодёжи, — прервав затянувшуюся паузу, отвечает она. — Проблемы с корейской системой образования.

— Да? — удивляется услышанному журналист. — Как из-за проблем с корейской системой образования можно попасть в больницу?

— Да потому что ни в одной стране мира нет традиции учителям напиваться со своими учениками до скотского состояния! — со злостью в голосе восклицает ЮнМи. — Это дикость! Средневековье!

— Как я понимаю вы говорите о каком-то конкретном случае, который мало кому известен, — делает вывод журналист и просит. — Не могли бы вы рассказать о нём более подробно, чтобы стало более понятно?

— Сегодня — начало учебного года, праздничный день у учеников, — говорит ЮнМи, выполняя его просьбу. — Так вот, в университете Ёнесай, где учится моя сестра, была по этому случаю устроена попойка с целью отметить это событие. Организатором этой попойки, в результате которой моя онни попала в больницу был преподаватель Ли БакХён!

— Ваша сестра выпила лишнего? — уточняет журналист.

— «Выпить лишнего», это совсем не точное отображение ситуации! — зло отвечает ЮнМи. — Это случается уже не первый раз. И с завидным постоянством, в пьянках, закончившимися тяжёлыми последствиями, участвовали преподаватели моей онни. Университет Ёнесай — алконарий, закончив который вы гарантированно станете алкоголиком, а не специалистом!

— Вы уверены, что не обобщаете конкретный случай со всем университетом? — спрашивает журналист.

— За всё время учёбы моей сестры в этом университете они так и не смогли дать ей английский на уровне, необходимом для работы в турбизнесе, хотя это основа профессии, без которой в ней нечего делать. Зато, за это время её научили пить до умопомрачения, — смотря на журналиста ледяным взглядом, говорит ЮнМи.

— Вы не опасаетесь, что ваша оценка работы университета Ёнесай будет встречена его руководством и педагогическим составом — отрицательно? — задаёт вопрос журналист.

— Последний раз я сказала своей онни, что — «ещё одна такая пьянка и ноги твоей больше не будет в этом алконарии!» — отвечает ЮнМи. — Мне плевать, как они это воспримут! Здоровье онни для меня важней, чем их оценки! Хорошо бы ещё вернуть деньги, которая заплатила моя семья за эту имитацию обучения и нанесения вреда здоровью учащейся. Я проконсультируюсь с юристами по этому вопросу и подам исковое требование. Если университет увернётся, подам иск к министерству образования страны.

— Министерству образования? — удивляется журналист.

— Ну, а кто должен отвечать за то, что творится? За то, что в школах из детей делают самоубийц, а тех, кто сумел «проскочить», в университетах потом превращают в алкоголиков?! — удивляется в ответ ЮнМи. — Это всё находится в ведении министерства. Ну так пусть оно и отвечает за творящийся бардак.

— Вы рассчитываете выиграть?

— Если не выиграть, то хотя бы попытаться навести их на мысль о том, что в возникшей ситуации, их дальнейшее пребывание в созерцательной позиции недопустимо. Нужно наводить порядок с учебной нагрузкой и дисциплиной в учебных заведениях.

— Что вы имеете в виду, говоря — «в возникшей ситуации»? — спрашивает журналист.

— Я имею в виду последний доклад Статистического управления Республики Корея, — отвечает ЮнМи.

— А что написано в этом докладе? — спрашивает журналист.

— Вы не читали? — удивляется ЮнМи. — Вы же журналист, должны знать все новости, особенно такие. В докладе, управление статистики приводит цифры, при взгляде на которые становится понятно, что наша страна — вымирает. Поэтому, каждый подросток для нации сейчас становится буквально на вес золота. А у нас, в день празднования начала учебного года, подростки напиваются чуть ли не до смерти. Министерство образования не хочет навести порядок с дисциплиной на подконтрольной ему территории? Или, кто за них это должен делать? Пришельцы?

(позже. ЮнМи возвращается на такси в госпиталь)

В такси сижу, с недовольным видом в окно гляжу. Чувствую досаду от произошедшего. Можно было и не орать. На маму, уж точно этого делать было не надо. Сдержанней надо быть. Я человек известный и подобное поведение на публике для меня недопустимо. А с другой стороны — все вокруг только и делают, что нервы треплют. Этот, журналюга, сразу — «ваша сестра алкоголичка»? Нет, она просто дура! И как я должен был поступить в такой ситуации? Промолчать? Молчание — знак согласия! Завтра бы так и написали в газетах про СунОк — «алкоголичка». Ей это надо? Уверен, что нет. А уж маме — тем более. Она точно такого не заслужила. Всю жизнь воспитывала дочь согласно национальным ценностям, в уважении к старшим, а дочери на жизненном пути попался старший — пьяница. Плюс ещё к этому знаменитый корейский коллективизм. Все пьют — и ты должна. Иначе — обструкция, бойкот, изгой и еда в одиночестве с последующим увольнением. После которого, как говорится, живи и не тужи. Так что, если рассматривать вопрос без психа и фанатизма, онни тоже заложница обстоятельств и особо наезжать на неё не за что.

Но кто-то же должен быть в этом виноват? Не я же? И не мама с онни. Стопудово виноваты те, кто допускает появление в университетах преподов-алкоголиков спаивающих своих учениц. Вот пусть они и отвечают. А то, понимаешь, пять лет зады свои «поотплющивали» на студенческой скамье, бумажку об этом получили, и теперь уверенны, что пожизненно обречены на ежемесячное получение министерской зарплаты. Но вот как нормально работу организовать, чтобы люди жить могли — вообще понимания нету. Никакого. Ничего, пущай «взбодрятся». Вся страна ежедневно за каждую вону борется и им немного конкуренции не помешает. Хоть «мозгой» пошевелят, пытаясь объяснить, почему у них такое творится и где они сами, в происходящем. Будет полезно напрячься. Кашу в голове нужно перемешивать, чтобы не пригорала…

Так что, правильно я стрелки перевёл. Нападение, как говорится, лучшая защита. Единственно, сейчас в агентстве опять вой поднимется по поводу нарушения мною пунктов контракта. Штрафануть могут. Впрочем, не думаю, что ЮСон будет сильно зверствовать. Я ему нужен. Ладно, переживём…

Вижу, что машина сворачивает с главной дороги на отворот к показавшемуся госпиталю. И тут же мне в голову приходит ещё одна мысль.

А не нанести ли мне — «превентивный удар»? Позвонить ЮСону, сказать, что журналист сказал нехорошее о моей сестре, я расстроилась, обиделась, растерялась и сказала всё, что о нём думаю. Пусть ЮСон заранее начнёт готовиться к возможным эксцессам. Может, интернет заблокирует. Весь. В дорамах это на раз, два, три в любом агентстве делают, когда их звезда облажается. В каждом кей-поп агентстве есть рубильник, отключающий весь интернет. Пусть директор сбегает и дёрнет его вниз. Делов-то, совсем ничего. Или, пусть плёнку с моим интервью выкупит. Директора в дорамах постоянно так делают, у них специальный фонд для этого есть. Или… пусть ЧжуВон её выкупит! Он же тут совсем недавно руками размахивал — ах я жених, ах я жених! Такой я вам жених, что просто капец, нигде такого больше не валялось! Пусть тогда подарок сделает, раз жених! А то чёт мне как-то вдруг в животе боязно стало насчёт завтра. Адреналин, наверное, кончился… Ладно, сейчас до кровати в палате доберусь, подумаю, что делать.

Место действия: здание одного из университетов в Сеуле. В коридоре, у окна, стоит БоРам в костюме для выступления на сцене и смотрит в планшет, который держит в своих руках. Остальные участницы группы в комнате, выделенной под гримёрку. Готовятся к выходу на сцену.

Время действия: Вечер

— БоРам, а ты что ты там смотришь? — обняв сзади и заглядывая через плечо, спрашивает КюРи.

БоРам в ответ поднимает голову от планшета и радостно скалится.

— Чарт? — заглянув в экран планшете удивляется КюРи. — Не корейский?

БоРам продолжает делать рожицу, мотая головой из-стороны в сторону.

— Французский? — приглядевшись к изображению на экране, высказывает предположение КюРи и догадывается. — Смотришь, не попала ли твоя песня на первое место? Хочешь обойти АйЮ, да?

Перестав крутить головой БоРам молча лыбится в ответ.

— Ты слишком рано начала следить, — говорит КюРи. — Ещё неделя не прошла как директор ЮСон отдал твой сингл на продвижение. Ещё не было ни одного недельного подсчёта рейтинга. Нужно ждать понедельника.

БоРам согласно кивает, так и не сказав ни слова.

— Пошли! — приглашает её КюРи. — Там ДжиХён принесли сентябрьский выпуск «Xiamen». Будет хвастаться своими фото. Я пришла тебя позвать листать страницы.

(чуть позже. БоРам, как самая низкорослая, стоит с пахнущим типографской краской журналом в руках. Остальные участницы группы, сгрудившись, стоят вокруг неё, наклонив головы и смотрят)

— Вау! — восклицает БоРам с удовольствием проводя правой ладонью по глянцу. — Твоё фото поместили на обложку! Крутяк!

— Да, — скромно подтверждает очевидное ДжиХён и спрашивает, ни к кому конкретно обращаясь. — Неплохо ведь вышло, да?

— Супер! — говорит БоРам и задумчиво говорит. — Ноги прямо… Никогда таких длинных у тебя не видела!

Девчонки вокруг начинают хихикать.

— Онни, это я так, шучу, — подняв голову и смотря на ДжиХён, говорит БоРам. — Отличное фото. Не зря его на обложку поместили. Ты просто супер-стар! Где твои фотки? Показывай!

— Там вот, я закладки сделала! — указывая пальцем, с готовностью подсказывает ДжиХён.

— Ух ты! — искренне изумляется ХёМин, смотря на открытую БоРам страницу в журнале. — Вот это акробатический этюд!

— Ага. Я боялась, что Йесон на меня упадёт и придавит. Но у него очень крепкие руки, — сообщает ДжиХён подробности о снимке

— И пресс у него, что надо, — присмотревшись, добавляет ХёМин.

— Фух! — восклицает БоРам раскрывая журнал на следующей закладке. — А тут погорячей!

— Да, — слегка смущённо подтверждает ДжиХён.

— Хорошая попка, — тоном профессионала-ценителя произносит БоРам присмотревшись к изображению.

Девчонки хихикают.

— Онни, там дальше будет ещё горячей? — подняв голову и смотря на ДжиХён с серьёзным лицом спрашивает БоРам. — Мне точно это можно будет смотреть?

— БоРам, ты тут самая старшая, — напоминает ей ИнЧжон. — Тебе точно можно.

— Если бы я увидела твоё фото в такой позе, — поворачивается к ней БоРам, — я бы точно бы дальше не смогла смотреть. Пошла бы плакать от зависти.

Девчонки смеются.

— Листай давай! — припускается ИнЧжон на болтающую БоРам. — Я хочу посмотреть, что там дальше!

БоРам молча открывает следующую закладку. Несколько мгновений стоит тишина.

— Баа-а… — удивлённо произносит БоРам первой. — Разве это фото не рейтинга 21+?

ДжиХён скромно молчит, потупив взор.

— ДжиХён, реально, у тебя такой вид, что ты ему сейчас отдашься! — подняв голову и смотря на участницу фотосессии широко открытыми глазами, восклицает БоРам.

Девчонки весело смеются.

— Онни! — снова восклицает БоРам, обращаясь к ДжиХён. — На твоём месте должна была быть я!

Девчонки уже не смеются, а ржут.

— Это журнал, рассчитанный на взрослую аудиторию, — несколько недовольная смехом поясняет ДжиХён.

— Да я совсем не это имела в виду! — восклицает в ответ БоРам и тычет пальцем в картинку, показывая. — Посмотри, как профессионально на снимке подчёркнута линия бедра и твоя S-линия! У меня нет ни одной фотки с такой суперской S-линией! Я тоже хочу фотосессию у такого классного фотографа!

Участницы группы, сгрудившись и касаясь головами, рассматривают фото.

— Если хочешь такую фотосессию, проси директора ЮСона, — говорит КюРи БоРам.

ИнЧжон бросает на неё быстрый взгляд и снова опускает его к журналу.

— Там ещё одна закладка, — говорит КюРи БоРам и требует. — Открывай!

— А что там, что-там, что там, онни?! — не торопясь выполнять требование, скороговоркой спрашивает БоРам смотря на ДжиХён. — Онни, это последнее фото, оно должно быть самым крутым. Онни, я смогу сегодня уснуть?

— БоРам, открывай! — требует КюРи. — Хватит дурачиться!

— Ты взяла на себя всю ответственность, — предупреждает её та, распахивая журнал.

Секунды на четыре наступает полная тишина. Девушки, опустив головы, разглядывают фото ДжиХён на котором она лежит, плотно прижавшись к голой спине обнажённого по пояс партнёра по съёмкам.

— Oh My God… — выйдя из ступора тихо произносит БоРам и, подняв голову к ДжиХён, спрашивает, максимально распахнув глаза. — Онни, разве Йесон не должен теперь на тебе жениться?

Конец восемнадцатого трека