Айен

Глава 24. Даниэль и камни Коротейна

В Аз-Тархани Тётушка занялась воспитанием и образованием племянника. Мальчишка оказался очень способным, но страсть имел к рёву шлифовальных машин, бегал в мастерские смотреть, как местные изготавливают ножи. Тётушка диплом имела медицинский, высший. Работала лекаршей для знатных дам, а увлекалась алхимией. Шутить любила, что мужа своего отравила за измены и обманы, по факту же (чёрт её знает, может, и правда), замужем была всего год, детей не рожала, портрет мужа заказала и повесила в гостиную. И висит он там и сейчас, с растерянной рожей, в нелепой пижаме и тапочках. Проходя мимо портрета тётушка всегда разговаривала с ним в шутливо-ироничном тоне, так что, в общем, Даниэль привык к странному присутствию этого мёртвого мужчины, и, спускаясь по лестнице, слегка кланялся портрету в знак приветствия.

А в маленькой алхимической комнате тётушка скидывала корсет и юбки, надевала простое платье, засучивала рукава и готовила зелья по своим собственным рецептам и заодно учила племянника.

Вскоре мальцу был куплен свой шлифовальный аппарат и отведена специальная комната с террасой для работы с камнями и металлом. Там-то он и выточил себе первые ножи и иглы для метания.

Во снах его определили ходить в школу травников. А наяву дед Виктор, работающий в университете, заприметил талантливого ребёнка, которого и взял под опеку.

Как-то в выходной день мальчик быстро продал все свои ножи на рыночке и услышал звуки циркового балагана.

Люди в клоунских колпаках, одетые в яркие вещи, давали представление.

— Подходите, люди добрые и злые! Своими глазами увидьте, как мир падёт, как сотрутся миры, останется плоская чаша с людскими жизнями!

Звучало жутковато, но народ шёл, заполняя площадь. Дан приткнулся возле сцены, чтобы всё увидеть как можно точнее. Спектакль назывался «Камни Коротейна». На деревянный помост вытащили огромные бутафорские пчелиные соты. Под страшную музыку соты разрезали вдоль и из ячеек с глухим звуком, по мере резки, выпадали кукольные головы.

— И головы правителей падут, когда между мирами границ не будет ни одной.

— Постой, — воззвал клоун куда-то в толпу, — а как же Коротейн, что обещал свои светила отдать для сохраненья мира?

— Он сгинул в вихре снов и не вернулся, — ответил другой клоун, стоящий среди зрителей.

— О нет! Мы все умрём!

Клоун из толпы поднимается на помост.

— Я Коротейн. А знаете ли вы, как камни эти рождены?

(Толпа выкрикивает: нет!)

— Свою любовь я в камни превратил нечянным нелепым колдовством, и совершенно невозвратно. Им вместе, этим слёзам сердца, быть нельзя, взорвётся мир от горечи моей и скорби. Я разбросал по снам осколки, они создали сеть, что держит мир. Пусть даже кто сотрёт границы, эти самоцветы удержат бытие.

Клоун, что стоит на краю сцены:

— Ох, нет! Они же вместе все сейчас! Взорвётся мир! — комично нападает на клоуна Коротейна, отнимает камни и начинает бросать в разные стороны со сцены, зрители визжат.

Коротейн:

— Ты грубиян, невежда! Мою любовь с любовью нужно прятать.

— Но всё же получилось! Мир не рухнет?

Дальше Даниэль не досмотрел. Легионеры Лорда разогнали театр, но арестовать смогли лишь одного артиста. Всё-таки «головы правителей» слишко наглядно фигурировали в сцене, и это было уж совсем еретично.

Уходя подворотнями мальчик узнал клоуна, который снял колпак и пытался перенадеть штаны изнанкой наружу, чтобы скрыться от преследователей.

— Пойдём, я покажу, где спрятаться, — и привёл парнишу прямиком к особняку тётушки.

— Тётя, этот человек знает об алхимических камнях, которые держат мир! — восторженно сообщил Дан с порога.

Охнув, вскрикнув, поворчав, тётушка уже через пять минут вынесла в прихожую одежду и указала на лестницу.

— Молодой человек, вам нужно сменить амплуа в моём доме. Пока вас ищут, будете моим слугою. Или садовником.

— Любовником? — не расслышал парень.

— Сначала давайте садовником, — рассудила тётушка, — малыш, ты только что услышал байку про камни Коротейна, видимо? Я про них знаю, эта легенда стара, как мир!

— Но это истинная правда, — тихо донеслось с верхнего этажа.

Парень быстро освоился в доме. За розами ухаживал божественно, был вежлив с тётушкой, а Дану рассказывал интересные сказки. Про камни Даниэль выспросил всё, что мог, потом перешёл к теме сновидений.

Однажды утром мальчик застал тётушку в слезах.

— Ограбил? Обидел? — спросил Дан, сжимая кулаки.

— Нет, что ты, дорогой мой мальчик, — женщина всхлипывала и шумно сморкалась в платочек, — он просто ушёл. Решил вернуться к сестре, что в другом городе, ну разве могу я держать его, дорогой мой мальчик?

Потом она шла вниз, к портрету своему бывшего мужа и высказывала ему все свои переживания, и заодно претензии, дескать, а ты где вообще?

— Даниэль, голубчик, налейте мне чаю с бергамоНтом.

— С бергамотом.

— Нет, Даниэль. Именно с бергамоНтом. Это же звучит, как валет бубей, как граф Вальмонт, галантный и готовый ко всему, — обмахивается веером, — «бергамот» звучит как «бегемот» или веник травы, а сейчас я не хочу повседневности, я желаю валета бубей, торжественных мужских перчаток на моём книжном столике. Налейте мне чаю с бергамоНтом, дружочек, а то мне сегодня душно и ещё этот ваш артист, — глубоко дышит и кусает губы, успокаивается, прикрывает глаза, и добавляет низким грудным голосом, выделяя всё слово целиком, — УЕХАЛ.

В книгах старой библиотеки особняка Дан нашёл даже описание камней Коротейна. Находясь рядом друг с другом, камни создают линии напряжения и искажения ощущений и чувств у снотворцев. Понять, что перед тобой камень из легенды можно по описаниям: это самоцвет, цвета разные, камень действует на чувства человека. То есть только тот, кто абсолютно уверен в своих чувствах хоть к одному человеку, сможет ощутить колебание, искажение реальности чувства.

Зачем маленькому мальчику искать эти камни? А затем, что мальчик мечтал снова увидеть свою мать и отомстить Лорду, мечтал узнать о сновидениях всё, и мысль, что мир умрёт раньше, чем Дан познает его, создавала неприятную дрожь под сердцем.

Тогда-то Даниэль и записал в блокнотик: «Камни Коротейна. Надо попробовать».

Следующей весной тётушка собралась на Плавучий Причал, проведать сестру. Собрала лекарственные порошки и микстуры от простуд для подарков, надела свой бордовый дорожный костюм и вышла в гостиную.

— А ты сиди дома. Я не возьму тебя с собой. Буду кутить в трактирах и заводить любовников. Высоких, широкоплечих и мускулистых парней. Что? Ты про того актёра мне будешь напоминать? Он не в счёт, слабоват в постели оказался… Да-ни-ээээээль! Я жду тебя внизу, поторопись, милый, нас ждёт экипаж.

В пути тётушка, кстати, только лишь пофлиртовала с одним толстеньким офицером, ибо угроза «заводить любовников» звучала лишь для нарисованных розовых ушей мёртвого супруга. На деле любовники интересовали её в строго отведённое для них время.

На пропускном пункте в Военное поселение Даниэль ощутил, как холод подбирается к его душе. Снова увидеть иней на окнах сейчас, когда в ласковой Аз-Тархани уже цвели тюльпаны, оказалось неприятно. Расположившись в заброшенном доме сестры, который был закрыт всё время на замок, тётушка подозвала мальчика к себе.

— Мой милый племянник. Я пойду к сестре. Ты идёшь со мной или остаёшься убирать пыль? Идёшь? Как хорошо. Увидишь маму. Жаль, что ты ничего не говоришь почти. Ты вообще-то не онемел? Что я скажу дорогой сестре? Загубила парня. Открой рот. Покажи язык. Горло в порядке. Закрывай.

Мальчик и правда говорил немного. А зачем, коль и так всё ясно? Да и про сны с тёткой особо не поговорить. Зато он много читал, создавал оружие и тренировался, участвуя в драках «улица на улицу», регулярно приходил битый, в ранах, но молчал.

— Вот о чём не мечтала я никогда, так видеть тюремные бараки лорда, счастлива бэзумна, экстаз, — прошептала тётушка, надевая маску приветливости при виде охранника. Тот принял в дар порошки от хандры, благоговейно выслушал оханье дамы «ах, как вам бедным мущинкам тут в сырости работается, вот вам носочки вязанные», увидев мальчика, зачем-то похлопал его по плечу:

— А тебя вроде Даня зовут?

— Я не Даня, а Дан, — вырвался мальчик.

Как только охранники ушли, под тётушкины улыбки и махания ручкой, проведя гостей к месту заточения преступницы, настроение сцены резко изменилось.

— Сестра, это я, твоя Изольда. Посмотри на меня, сестра. Я уже накопила денег, я буду давать взятки всем, кто раскроет передо мной свой кошелёк, чтобы тебя выпустили раньше. Только умоляю, сестра, не бунтуй, не гневи их. Мне рассказали, что ты орёшь про Лорда, что он задолжал тебе счастья, но дорогая сестра, все знают, он мразота, но законы тут устанавливает именно он. Посмотри на своего сына, я привезла его!

Тётушка плакала, повиснув на решётке, обращаясь к скрюченной фигуре в темноте камеры. Дан никогда не видел тётку в таком состоянии. Он подошёл ближе и тихонько подал голос:

— Мама.

Из угла резко вскочила на колени женщина в кандалах и так же на коленях приблизилась к пришедшим.

Дан увидел подсохшие язвы у неё на ступнях, руки были худы, ногти обломаны. Глаза цвета хурмы. Мама в лапах елей. Даниэль застыл. Женщина прикоснулась руками к его лицу.

— Ты хорошо смотришь за ним, сестра, спасибо тебе. Пусть он никогда не работает на Лорда. Это единственная моя просьба. Но прости, сестра, я никогда не буду врать и притворяться. Когда-нибудь я выйду отсюда. Но не позволю себе жевать лживые чувства во рту. Прошу, не привози его сюда, нехорошо, чтобы он видел меня такую.

Даниэль молча, не меняя выражения лица зарыдал. Щёки его мгновенно стали мокрыми, как и рот, слёзы текли и из носа.

— Я буду приезжать, мама. Я хочу видеть тебя любую. Я клянусь, что никогда не буду работать на Лорда. Но я хочу никогда не забыть того, что он сделал с тобой.

Из тюрьмы выходили двое. Дама постоянно вытирала мальчику лицо, которое становилось мокрым в считанные секунды. Но ни одного всхлипа никто так и не услышал.

— Аллергия, — улыбаясь прокомментировала тётушка охранникам.

Вечером собрались знакомые, посудачить о том о сём, Дан увидел Космею и компанию, но не двинулся с места, уж очень хотелось послушать, о чём говорят взрослые, вдруг про Лорда.

Новостей было не много, люди вспоминали тех, кто погиб давно, во времена жуткой холодной зимы. Сам Даниэль плохо это помнил.

— Тогда многих похоронили. А других поразила странная болезнь — язвы на ногах кровоточили и не проходили. Но на удачу к нам забросило судьбой одного шамана, что изготовил лекарство в считанные часы, потому что его дочь тоже была заражена. Так всех и вылечили, даже заключенных! Таково было условие шамана: в первую очередь лечим заключённых, потом выдаём всем остальным. Офицеры крепости были так надломлены происходящим кошмаром, что были согласны на всё, заодно решили, что если этот мужик — шарлатан и хочет всех убить, то сначала умрут преступники, что неплохо в общем-то. А лекарство всем помогло!

Тётушка попросила чудо-лекарства себе пару капель, изучить на досуге, и ей дали. А ещё принесли подарок Даниэлю — рождённому на Плавучем Причале, кинжал с гравировкой Грота. Мальчик сразу оценил качество заточки и эргономику рукояти, поблагодарил, склонившись, но для себя решил, что всё равно «допилит» его до совершенства.

Маму отпустили на свободу через десять долгих лет. Юный лекарь встретил на пороге тёткиного особняка тощую женщину с грустными глазами и молча впустил её в дом. Он смотрел, как она легонько касалась перил, стен, кухонных столов, как с лёгким ахом распахивала шкафы с платьями, как открывала окна. Как тёплый восточный ветер трепал её чёрные волосы и как губы мамы тихонько начинали улыбаться. Он стоял в дверном проёме и держал своё сердце, готовое выпрыгнуть через жёсткую ткань камзола.

Мама не осталась жить в особняке. Она сняла комнатку в переулке у реки, стала зарабатывать тем, что продавала корзины, которые сама плела из ивовых лоз. Иногда она бралась за другие работы — выгуливала собачек, брала на передержки кошек. Мальчик остался жить у тёти, по общей договорённости, поскольку мама боялась, что будет ужасной матерью, отвыкнув жить с нормальными людьми.

Дан часто навещал её, мечтая каждый раз, что сегодня он увидит на миллиграмм меньше скорби, но нет, такого не было. Она оттаяла только снаружи, его мама. Но сердце её по-прежнему было «в лапах елей».

Однажды тётушка засобиралась в поездку, сообщив племяннику, что семья Айен уехал в тёплую деревеньку, и до неё теперь ближе, чем в этот проклятый Причал. Дан засобирался тоже, поскольку как раз третьего дня прочёл легенду, что в тех краях растёт необычайный цветок, амелис, в сердцевине которого вызревает драгоценный камень. Тётка сразу поняла, какие мысли у мальчика, опять эти камни легендарные ищет, но сказала лишь, округлив свои зелёные глазищи:

— Говорят, леди Айен стала прекрасной девушкой, топоры метает, сможете посоревноваться.

По пути в деревню Дан глядел из кареты на степные дикие тюльпаны, на лошадей и верблюдов, на то, как свободно в степи гуляет ветер, и мечтал привезти маму сюда, с палаткой, на недельку-другую, послушать пение сусликов.

В селении, как оказалось, про Дана и его успехи знали уже все. Тётка изо всех своих сил рекламировала племянника уже много лет, в письмах и рассказах, и его описанные достоинства выходили уже за грани приличного. В расцвете ужина в залу ворвалась Леди Ай с Амелисом, заплетённые на одинаковый манер, одной косой-дракончиком, с громким смехом влезли под стол и устроили дебош. Изгнанные, они остались без еды, но не сильно расстроились, лишь позыркали на Дана, поиграв бровями, да скрылись во тьме двора. Взрослые шикали: «истинно, дети ещё, не то, что достопочтенный господин Дан, вот это мы понимаем, воспитанный молодой человек», на что юный лекарь не отвечал ничего, и даже виду не подавал, что вообще что-то произошло.

В ходе ужина он услышал всё, что его интересовало. Айен нашла такой цветок, и он зреет у неё дома в вазе. А сегодня на ночь она убежала с Амелисом в Оленье Чудо, это облегчало задачу. Ночевать Дан с тётушкой остались в гостевом домике, построенном на общие деньги деревни. Ночью Дан, убедив тётушку, что спит, вылез через низкое окно и прокрался к покоям леди Ай. Вскрывать его не пришлось, окно было открыто. На столе в вазе красовался амелис.

Добычу парень принёс в комнату, где планировал уйти в сон с помощью игл. И принести с собой цветок.

Камни Коротейна показывали искажения в чувствах, нужно было проверить. Но сколько парень не думал о маме, чувства его оставались прежними. Тогда Дан прогулялся по разным локациям с цветком в руке, и определил, что камень центра цветка может светиться, если удаляться всё дальше и дальше от исходной его яви. Интересное свойство. Но не более того. Он не был камнем Коротейна.

Под утро цветок был возвращён на место.

Через несколько лет, уже под предводительством Аси и в облике Стражника Даниэль получил интересное задание:

«Озеро в одной локации странное. В нём постоянно плавают рыбы из других миров. Нужно очистить озеро и закрепить границы. Задание не сложное, Андрика и Жорика решили не вызывать, Серж с Мальвиной сейчас заняты на заданиях по слежке, а Жанин на стажировке. Поэтому, Даниэль, Локс, троица отъявленных балбесов, сегодня воюем с чуждыми рыбами!»

Рыбы и впрямь были чуждыми — могли летать в воздухе, среди облаков, собирая вокруг себя водяное пространство. Ася создала катер, Локс — музыку, Даниэль пробовал синхронизироваться с рыбами, проникая в их сознание, запуская поиск нитей, ведущих их в свои локации. Когда к делу подключились все, то работа пошла быстрее. Рыб, одну за другой отправляли по домам. Дивная погода и отличное настроение дали повод создать бутылку вина и бокалы. Локс шутил, Ася смеялась, а Даниэль ощутил смутное.

— Знаешь, что говорят местные про это озеро? — поднял бокал Локс, — Что там, на дне, когда-то спрятала свои сокровища одна пиратка. Когда это озеро было еще частью моря.

— Как думаешь, байки? Это случайно не легенда про женщину Чин Си?

— Я поплаваю, проверю дно — сообщил Дан, и нырнул в тёмную воду.

Глубина озера поражала. Парень всё плыл и плыл, придумывая себе тяжесть тела в цифрах, чтобы убедить снотворческое сознание в нужной ему реальности. Наконец он почувствовал гнев. Невероятный гнев и обиду на мать, бросившую его ради своего эго, чтобы потешить ненависть к Лорду. Мгновенно оценив и проанализировав своё состояние, как искажённое, Даниэль протянул руки в тину. Из чёрной грязи он вынул горсть драгоценных камней, два из которых извивались и подрагивали тонкими нитями, словно комарики в паутине, меж ними образовалась толстая красная нить с пульсирующим сгустком. Взяв один из них, Дан стал удаляться вверх, наблюдая ослабление связи камней и исчезновение угрожающего сгустка. Пока поднимался сквозь толщу воды, Дан успел закинуть камень в свою личную локацию, в хижину Стражника.

— Там ничего нет, легенды приврали, или это про другое озеро, — сообщил парень, вынырнув. — Тина одна.

— Жаль, — скукожил мину Локс, — я хотел построить для Аси шалаш из драгоценных камней и устроить там рай.

Ася смеялась, Локс дурачился, а Дан наблюдал, как в его сердце снова наступает спокойствие, любовь к маме всё та же. Всё так же восхищает воспоминание о том, как её тонкие руки касались перил, словно клавиш рояля.

После, оставшись один в своей хижине, парень вставит рыжий камень в рукоять кинжала, доставшегося ему как память о Плавучем Причале. Камни Коротейна при выносе из локации в локацию должны выдавать нити, соединяющие их с другими камнями, образуя сеть, держащую миры.

Этот кинжал он будет всегда носить с собой, чтобы проверять наличие камней в каждом мире. И лишь однажды он выбросит его в снег, прощаясь с собой, чтобы уберечь Асю. Сложное решение, но возможно, это было всего лишь стратегическое отступление ради будущей победы?