Айен

Глава 8. В которой Амелис провинился, а Дан заранее стоит в углу

Горихвостка села прямо на забинтованную руку. В открытое окно Айен увидела пронизанную лучами света золотистую чащу и ряд серых волков, которые смешно вытянулись по стойке смирно, едва заметили, что леди проснулась.

На печи она лежала одна, укрытая лоскутным одеялом, в котором угадывались смутно знакомые вышивки.

«А одежда-то на мне… другая! Это сон? Ущипнуть себя до синяка за руку — хорошая идея. Амелис, правда, будет сердиться за это, но что поделать, сейчас он не может выполнить своё обещание. Кто из этих мужиков меня переодевал? Дан, наверняка. Покусать готова, настолько бесит. Хотя, неважно».

Собираясь спуститься, Ай увидела виновника её гнева. Он спал сидя, прислонённый к ухоженной белёной печке, через открытый ворот льняной рубахи были видны бинты. Впервые Айен увидела его утром вот так просто, с босыми ногами, без эффектной рубашки, спящего со строгим лицом, словно он и во сне был начеку или ему снился первый день сдачи экзаменов.

Как бы Айен не слезла с печи, он бы почувствовал это, потому что прижал щекой край её одеяла. Пришлось постараться и очень аккуратно выскользнуть, не пробудив его.

Сладкий аромат цветов из букета завораживал, на миг леди прикрыла глаза и улыбнулась. В распахнутом окне засуетились волки. Виляние хвостов явно указывало на то, что они считают леди другом.

Стараясь ступать аккуратно, чтобы половицы не заскрипели, девушка оказалась возле лежанки на полу, где был оставлен её драгоценный Амелис. Он выглядел неплохо, однако бок всё ещё кровоточил, на бинтах виднелись алые пятна.

«Милый друг, как же я хочу тебе помочь».

Но применить волшебство восстановления ей снова не дали, как и прикоснуться к ланиторумяному блондину.

Внезапно оказавшийся рядом, Дан удержал её руку, шепча одними губами: «Не надо».

На его груди вмиг расцвела кровавая роза, он побледнел и отшатнулся. Айен хотела удержать парня от падения, но встретила холодный взгляд и опустила руки. Лекарь ухватился за стену и, потеряв равновесие, медленно съехал в угол.

— Тяяяяк. У меня тут грибочки на обед и ещё всякое, — радостно сообщил дед, входя в избу, — Это ещё что? Только проснулась, а уже двоечника в угол поставила? Так ему и надо. Не уберёг от травм ни тебя ни этого шикарного ребёнка. А собачек моих не бойтесь, они у меня воспитанные.

Чуя похвалу, волки встали на задние лапы и подались в окно, свесив языки на бок.

— Перевязки — дело святое! — подняв палец вверх сообщил Виктор.

Сначала заложил внутрь под повязку Дану свежих трав, а после опустился на пол возле блондина и снял с него окровавленные вчерашние простыни.

Качая головой дед заглядывал в лицо очнувшегося Амелиса и объяснял лекарю:

— Вот смотри, сынок. Видишь вокруг укуса железного волка кожа почернела. Это погано. Хуже некуда. Отравили его. Надо готовить противоядие. Но сначала изучи недуг. Слыхал, что волки эти — самые засекреченные твари в армии Лорда. Сегодня вам нужно уходить. Армия отмороженных оттает через сутки и начнёт настигать. Посему покушаем, и тикайте молодцы с городу. Волков моих дам в провожатые, они вас тайной тропой поведут через Морию. Да не гляди так, шучу я, нет тут никакой Мории, это в другом мире есть, а тут только бурелом окрест. Это твоя явь, что ни на есть, самая она.

На сетования леди о погоне дед рассмеялся:

— Да не расстраивайся, ну придут легионеры сюдой, мне-то они чегось сделают, я тут на пенсии, грибочки выращиваю, волков подкармливаю. Ну и что, что лекарь в отставке. Сейчас числюсь лесником. Накормлю, напою и отправлю их на все четыре стороны.

Участники вчерашнего побоища, перебинтованные и печальные молча осознали свою слабость. Виктор вздохнул и решил расслабить обстановку.

— А барышня-то у вас не кисейная, руки хоть и изящные, а клинок держать умеют. Вся одёжка была в кровищи. Но мы-то проверили, на теле ран нет, всё внутри, и то от колдунства.

«А рука дрожит», — осознала Ай, пряча сломанное запястье за спину.

Айен и Дан одновременно вспомнили их обнимашки на поле боя и обоим стало не по себе. Он согревал её своей кровью, чуть ли не интимное дело получилось.

— Давайте лучше салат сделаем, — встрепенулся Дан.

Но сначала, как истинный псих-перфекционист, он наточил все ножи, подготовил свои иглы к будущим использованиям и протер мечи леди и Амэ. А потом, конечно, и салат нарезал. Он был готов на любую занятость сейчас, лишь бы не находиться с леди наедине и не встретиться с ней взглядом.

Дед жарил куриные ножки на костре прямо возле дома и продолжал говорить.

— Вот ты, Госпожа, когда на эмоциях херачишь колдовство, то ломается твоё тело. Чай, не аватар, надо беречь туловище. Это твоя явь, сечёшь? Тело у тебя тут реальное, а не снотворное. Для того, чтобы в эмоциях работать с энергиями тебе нужен твой амулет. Какой он — я не знаю. Вспомни, может во сне что-то видела интересное, или что-то хотела взять, но не выходило.

Айен вздрогнула.

— Я подумаю. Это Дан рассказал вам про мои сны?

Виктор, игнорируя вопросы, продолжал:

— Надо учиться концентрации при расходовании сил и давать силе течь медленно, растягивая удовольствие. Тонкой струйкой.

Один волк при этом поднял лапу на ближайшее дерево и продемонстрировал струйку. Виктор сменил лицо с дурашливого на строгое.

— Кто это сделал? Плохой мальчик!

— Наверное я плохой мальчик, — тихо сказал Амелис, появившийся в дверях, — был так слаб, самому противно.

Дед присвистнул:

— Тааак, бэтмен, лягай взад, мы тебя покормим лёжа, как барина. Я бегал ночью поглядеть на ваше немое кино, да их там дохрена, солдат энтих. Немудрено, что вас так уделали. Спасибо скажешь Госпоже и этому двоечнику (кивнул в сторону Дана, складывающему травы и порошки в сумку), что жив остался. Она хоть и заморозила тебя, но этим закрыла раны, а он (снова мотнул головой в сторону) дотащил тебя ко мне. Хорошо быть частью крепкой команды.

«Дан же был лучший во всём: лучший лекарь, лучший метатель ножей. Почему дедушка так про него говорит: «Двоечник»? — удивилась леди Ай.

За избой был сооружен маленький домик типа «сортир». Леди удалось сменить тряпочку, а пропитанную кровью пришлось закапывать под пристальным вниманием волков.

Попытка углубится в лес для совершения ритуала была пресечена серыми зверюгами моментально.

— Ладно, закопаю прямо здесь.

Волки успокоились и даже заинтересованно лезли мордами под локоть, когда Айен начала копать. Смекнув, что надо просто вырыть ямку поглубже, парочка зверюг с энтузиазмом взялись за дело. Лопатка не пригодилась. Айен бросила тряпочку в яму и показала волкам, что собирается закапывать своё сокровище.

Очень умные волки. С такими можно хоть куда.

К избе Госпожа подошла улыбаясь, в окружении виляющих хвостов.

Перевязанные парни уже навьючились нужными вещами. Дед бросился, подпрыгнув, обнимать Дана, вытирая слёзы о его рубаху.

— Про амулет помни, разузнай у барышни. Наблюдай за блондином, да что ж я реву-то, тьфу. Про родинки помнишь, что говорил тебе! (Дан покраснел). Идите, идите в город, мои гопники проводят вас лучшими тропами.

Айен обняла старика.

— Дедушка…

— До встречи, Госпожа дорогая, — Виктор ощущался чересчур родным. Ни капли «чужого», словно этот человек всегда был рядом, как мать.

Слёзы встали комом в горле. «Всё будет хорошо, дедушка! Я обещаю, что не буду больше так делать, я буду тренироваться выпускать силу аккуратно…»

Ветки хрустели под ногами уходящих в темноту леса. Ай обернулась на безутешно рыдающего деда. Почему так знаком этот светящийся его взгляд, такой молодой и острый?

На границе света и тьмы леса начиналось пшеничное поле. Золотилось и волнами уходило вдаль.

— Прощайте, волчары, я вас так полюбила!

Волки облизали ей руки, Дану лицо, потерлись об Амелисовы ноги и исчезли в черноте бурелома.

*****

Как часто Ай гуляла по золотым полям, ловя лёгкий ветер губами.

Мягкие шаги, руки гладят колосья. В голове каша из событий. Всё ещё больно от воспоминаний о любимых людях из снотворческой команды. Особенно тяжело осознавать, что помнишь далеко не всё.

«Сила есть, но пользоваться ею пока нельзя. Нужно тренироваться. Я так много отдала магии маме, вернув ей молодость. Мама, мамочка моя, надеюсь с тобой все хорошо. Дан знает, как найти мастера Времени. Я верю этому парню. Хоть он и бесит. Амелис грустен и даже не пытается шутить. Это на него не похоже. Его рана на боку приносит много боли, но не может же он жаловаться, когда Дан, проткнутый в нескольких местах идёт как ни в чём не бывало и смотрит вперёд, а закат так красиво светится в его жёлтых глазах. Мы стали так близки за эти дни. «Хорошо быть частью крепкой команды», — говорил дедушка. Да. Мы словно бы команда».

Когда часть памяти утеряна, ты вынужден жить сейчас и здесь, создавать новые воспоминания, новые связи. И в этом находить прелесть и желание жить. Чувства говорили Айен, что эти двое — её новая команда. Но мысль об этом содержала в себе и отчаянье. Потому что всё ещё больно за ту, прежнюю. Словно она ещё есть, и нужно всего лишь всех отыскать.

— Сгодится, — сообщил Дан, остановившись, — Здесь переночуем.

Несколько деревьев скученно выросли посреди поля, создавая уютную имитацию двора. Быстро установили палатку. Айен обняла Амелиса. Выглядел он ужасно. Поэтому был уложен спать. Лекарь протянул вокруг их места стоянки верёвку, пропитал её сваренным наскоро эликсиром.

— Никто не подойдёт, чтоб я не узнал.

Так что спать сегодня будут все. Правда недолго.

*****

Ночь здесь будет длиться почти вечно. Плоские крыши домов светились, приглаженные луной. Аиша очнулась.

«Здесь никогда не наступит день. Потому что после войны ничего не может прорасти в сердцах людей, кроме пыли от разрушенных домов, в которых лежат их мёртвые любимые дети…»

Из глубины поднимался гнев и отчаянье.

«Не вернуть уже никого. Они изуродовали моё детство, и моих дорогих людей не вернуть никогда»

«Аменокаль, где же ты, когда я зову тебя так громко? У меня уже нет языка, нет боли, остался лишь гнев».

В разрушенном проёме стоял мальчик. На руках он держал крохотную девочку в грязно-розовом платьице.

Смятенным вихрем пронеслись в голове чужие воспоминания, и Айен поняла, что она не Аиша.

Телу было тяжело. Она ребёнок. Здесь была война. Дом разрушен. Дети были в пыли, ранены.

Надо помочь, перевязать! Но мальчик отодвинулся, прижав палец к губам.

— Она спит.

У одной целой стены дома лежала кучка вещей. Туда, как в гнездышко, мальчик уместил малышку и приблизился к Айен.

— Я покажу тебе дом.

Тишина стояла необыкновенная. Не было даже лая собак. Ни сверчков. Ни единого ночного звука.

Дети прошли на кухню. Там были высокие потолки. Кастрюли и другая посуда чернели на животе плиты мёртвым грузом, в них уже давно не готовили еду.

Стены покрывали чёрные лианы.

Мальчик повернулся к Ай и посмотрел ей прямо в глаза.

— Это мёртвые лианы. Из-за войны здесь ничего не может вырасти. В душах людей ненависть. Я так хочу поселить в них жизнь. Чтобы дом перестал быть мёртвым. Чтобы залечились раны тех, кто потерял своих детей.

Чёрные жемчужины глаз светились в темноте, свет луны еле-еле окрашивал в полутона его всклоченные волосы.

— Я помогу тебе. Что нужно делать?

«Как больно. Как больно. Как больно. Я не смогу это вынести. Эти дети … это погибшие дети. Они так хотят возродить жизнь. Они заложники, призраки войны. Господи, как мне вынести столько боли, которая льётся в меня через этих детей?»

Сами стены словно бы застонали, когда Айен погладила серый холодный угол.

— Нужно посадить растение в доме. Нужно, чтобы оно проросло здесь. Тогда души людей начнут исцеляться.

Ростки нужно было брать на улице, выкапывать и приносить в дом вместе с землёй, сажать, поливать, ждать.

Дорога пустынной улицы уходила вдаль, и с обеих её сторон стояли забором высокие и низкие дома, с ранами от прошедшей войны.

Во сне время течёт иначе. Айен провела в этой Локации несколько недель, пытаясь прорастить что-то в доме. День за днём она поливала саженец. Рассвет не наступал, в плену у сине-серого времени дети хотели вернуть ценность жизни.

«Как бы мне помог в этом деле Серж! Этот ребёнок умел договариваться с растениями, хоть и скрывал способность от остальных. Но от лидера не спрятать такой алмаз. Однажды Мальвина носила в волосах чудный цветок фиолетовой эустомы, и Серж, незаметно для всех, продлевал ему свежесть лёгким касанием».

Вспоминая своих друзей, леди становилось теплее на сердце, и возможно это помогло.

Наконец настал тот самый момент. Росток, посаженный справа от разрушенной стены, выпустил новые листочки и потянулся к лунному свету из дырявого потолка. Так много сил нужно вложить в разгромленную душу, куда не проникает свет солнца, чтобы в ней снова зародилась жизнь. Комнату словно бы засыпало серебристой пыльцой. Мальчишка улыбался.

— Теперь всё будет хорошо, пойдём встречать рассвет?

Как сильно это «задание» отличалось от тех, что ей приходилось выполнять с командой, а потом по-одиночке, под чётким руководством Учителей.

Не было раньше такого острого чувства своей нужности и значимости.

«Я вырастила жизнь».

Сердце сжалось от красоты. Синее тёмное небо, светлеющий горизонт, тёплая крыша дома. Как можно так любить другую чужую страну, в которой никогда не был, никогда не видел, как?

За руку её держал маленький мальчик.

— Сестра проснулась!

Невероятно огромные голубые глаза крохи отразили в себе сначала звёздную тьму, а после и рассвет. Небо встретилось с судьбой. Прекрасная, любимая Ливия. Пусть солнце осветит твой путь, пусть утро настанет для тебя и твоих детей!

Золото восхода залило всё, что видела Айен.

*****

Проснулась она от внезапных крепких объятий, и определила себя в когтях неизвестного зверя, высоко на дереве. Снизу в неё целился из лука Дан.

Да что вообще происходит???

Вырваться не выходило. Зверь держал её крепким захватом, который часто использовал Амелис в дружеских спаррингах. При таком захвате он шептал ей на ухо какую-нибудь приятную мелочь, типа: «ты пахнешь рассветом», «этот миг никогда не повториться», «твоё ухо- зефирка» и тому подобное.

Зверь дышал ей в затылок и его цветочное дыхание было спокойным.

Ветра не было. В тишине скрипнула тетива. Зверь уклонился.

— Погоди, погоди, Дан! Не стреляй! — Айен вдруг поняла, — это же Амелис.

— Ты же отпустишь меня, Амэ? Давай спустимся на землю.

Ага, щаз. Существо, судя по всему, бывшее вчера Амелисом, сегодня было не согласно спускаться вниз, где стоял очень опасный человек.

Зверь издал рык и сжал плечи Айен сильнее, вонзив когти в её кожу. Дева замерла. Дан выпустил ещё стрелу и следом полетели иглы.

С жутким хохотом демонический Амелис уклонялся от любых атак стрелка.

— Дан! Не надо! Ты же поранишь его! Не смей!

Молчавший до этой секунды Дан быстро сказал:

— Я обязан защищать Вас, Госпожа. Его жизнь не важна, ваша — важна.

— Нет! Нет! Не смей! Я никогда не прощу тебя, если ты убьёшь его! Никогда, слышишь? Дедушка говорил, что надо изучить, изучить его недуг…

Слезы катились по её лицу и по рукам демона.

Дан не перестал целится в Амелиса, но больше не нападал.

— Мы не знаем, какие эмоции и сознание у него сейчас. Я не убью его. Но я буду настороже.

Луна прокатилась по чёрному небу и едва забрезжил рассвет, хватка демона ослабла и он сменил облик.

Дан прищурился на рассветный луч и лицезрел уникальную картину, от коей даже слегка порозовели его бледно-серые щёки.

Абсолютно голый прекрасный Амелис, божественно красивый, обнимал дремлющую растрепанную деву Айен. Да, на дереве. Да, одежда Девы местами была порвана.

Амелис было подумал, что это сон такой странный, и даже обрадовался, будет что подруге рассказать. Как услышал холодный, усталый и злой голос Дана:

— Слезай.

Лихорадочно соображая, что же произошло, почему он в неприемлемом виде с Ай, да ещё и так высоко, Амелис растерялся. Леди повернулась к нему и тёплым родным голосом бормотала что-то прекрасно-милое.

«Она же ранена! Ранена!»

Ощущал ли блондин в этот момент панику, мне неизвестно, но он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, после чего расслабил хватку.

Внизу Дан уже протянул руки — ловить. Госпожа, наконец освобожденная из ночного плена, начала медленно спускаться по стволу дерева и в итоге спрыгнула в надёжные руки.

«Всю ночь не спал, целился в него. Всю ночь ведь так и стоял. Как наверное затекли руки», — леди потрогала Дана за плечо. Тот поднял бровь.

Амелис стоял перед ними, бесстыдно обласканный лучами солнца во всех доступных ныне местах. Все его раны затянулись, даже та самая, от железного волчка. Так и не сказать, что вчера помирал.

Зато Дан и Айен в его объятиях выглядели очень потрёпано.

— Изучить, хорошо? Изучить, Дан… — Айен провалилась в глубокий сон.

И Дан ни за что не позволит её потревожить.

Так бывает после долгих заданий во сне. Когда человек настолько устаёт ТАМ, что очнувшись в своей Яви, снова падает в сон, но на этот раз без сновидений или в сон во сне, тут уж как повезёт.

Лекарь молча повернулся спиной к виновнику суеты и зашагал в палатку, унося деву Айен.

Аккуратно бинтовать раны.

Амелис растерянно повернулся лицом к солнцу.

Смятение внутри него бурлило неведомым доселе ликованием.

— Да что я сделал-то? — негромко сказал он в сторону палатки.

Оттуда мрачно молчали, но ясно было одно: по ночам теперь в крови Амелиса бурлит кровь неведомого Демона, превращение происходит за считанные секунды, и заканчивается сие безобразие с первыми лучами солнца.