Айсберг

Глава 7

Время от времени он боролся с волнами на качающейся доске: шатаясь, тащил по пляжу Ханневелла, перевязывал океанографу руку — и вновь впадал в небытие. Каждый раз, когда какой-либо момент всплывал в его памяти, как кадр из далекого фильма, он отчаянно цеплялся за эти обрывки сознания, понимая, что ничего изменить уже нельзя. «Это всего лишь ночной кошмар», — думал он, пытаясь вырваться с этого забрызганного кровью пляжа. Усилием воли он заставил себя открыть глаза, рассчитывая увидеть перед собой пустую комнату.

— Доброе утро, Дирк, — проговорил мягкий голос. — Я уже потеряла надежду, что ты когда-нибудь проснешься.

Питт посмотрел в искрившиеся улыбкой карие глаза длинноногой девушки, сидевшей на стуле недалеко от изголовья его кровати.

— Последняя пташка с желтым клювом, которая сидела на моем подоконнике, нисколько на тебя не походила, — сказал он.

Она рассмеялась, тряхнув головой так, что ее густые каштановые волосы откинулись за спину, встала и подошла к кровати так грациозно, как ртуть пробегает по извилистой трубочке. На ней было красное шерстяное платье, плотно облегавшее точеную фигурку и открывавшее скульптурно вылепленные колени. Она не была ни экзотически красива, ни чрезмерно сексуальна, но она была пикантна — чертовски пикантна, — с той дерзкой привлекательностью, которая заставляла дрогнуть каждого встречавшего ее мужчину.

Она дотронулась до повязки на его голове и мелодично пропела:

— Ты, похоже попал в жуткую передрягу? Очень больно?

— Только когда я встаю на голову.

Питт понимал причины ее неподдельного беспокойства: он знал, кто она такая. Ее звали Тиди Ройял, и ее игривая внешность могла ввести в заблуждение. Она могла стенографировать и писать на машинке по сто двадцать слов в минуту, не вставая все восемь часов в день. Именно за это, по крайней мере, он так упорно утверждал, адмирал Сандекер взял ее на работу в качестве своего личного секретаря.

Питт сел на кровати, предварительно заглянув под одеяло, чтобы проверить, было ли на нем что-нибудь надето. На нем были только спортивные трусы.

— Раз ты здесь, значит, и адмирал где-то поблизости?

— Через пятнадцать минут после получения твоего сообщения по радио из консульства, мы уже сидели в самолете, отправлявшемся в Исландию. Он в шоке от смерти доктора Ханневелла. Он так винит себя.

— Он должен встать в очередь, — заявил Питт, — так как первым в этой очереди — я.

— Он так и сказал, что ты будешь чувствовать то же самое. — Тиди старалась говорить мягко, но у нее не очень получалось. — Спрятанное глубоко внутри, сознание вины будет мучить тебя, вынуждая анализировать, как можно было бы этого избежать,

— Экстрасенсорные способности адмирала выше всякой похвалы.

— О, нет. Я говорю не об адмирале.

Питт вопросительно взглянул на нее.

— Доктор Джонссон из той маленькой деревушки к северу позвонил в консульство и дал очень подробные инструкции, как будет проходить твое выздоровление.

— Что? Выздоровление? — взорвался Питт. — И вообще, что ты делаешь в моей комнате?

— Я — сиделка.

— Сиделка?

— Да. Я находилась здесь, пока ты спал. Так велел доктор Джонссон. Здесь был еще сотрудник консульства.

— А сколько времени?

— Около десяти часов… утра, следует добавить.

— Боже, я потерял почти четырнадцать часов. А где моя одежда?

— Думаю, на помойке. Она не годится уже даже на тряпки. Тебе надо одолжить что-нибудь у ребят из консульства.

— В таком случае не могла бы ты подобрать мне сейчас что-либо на время, пока я приму душ и побреюсь. — Он бросил на нее испытующий взгляд. — И, дорогая, не могла бы ты отвернуться к стене.

Она не двинулась с места.

— Я сидела и думала, каким ты окажешься, когда встанешь с кровати?

Он пожал плечами и сбросил одеяло. И только собрался встать на ноги, как перед глазами оказались три Тиди, комната закачалась, как резиновая, и в голове, стучало так, как будто ударили молотом.

Тиди подскочила к нему и, обеспокоенная, подхватила за правую руку.

— О, Дирк, тебе еще нельзя вставать.

— Ничего, ничего. Просто я слишком резко вскочил. Из тебя получится ужасная сиделка, Тиди. Ты слишком волнуешься за своих пациентов.

Он оперся на ее руку и подождал, пока головокружение не прекратилось. Осталась только сильная головная боль.

— Ты — единственный пациент, из-за которого я беспокоюсь, Дирк, — Она не спешила отпускать его руку. — Но ты, похоже, никогда не замечал этого, как, впрочем, и саму меня. И, я думаю, если бы мы столкнулись где-нибудь в пустом лифте, ты даже и не посмотрел бы на меня. Иногда я даже сомневаюсь, знаешь ли ты, что я существую.

— О, я хорошо знаю, что ты существуешь. — Он оторвался от нее и медленно побрел в ванную, стараясь не глядеть на девушку. — Рост у тебя чуть больше пяти с половиной футов, вес — сто тридцать пять фунтов, тридцать шесть дюймов вокруг бедер и восхитительные двадцать три дюйма в талии, бюст примерно тридцать шесть дюймов, третий номер. Фигурка в целом потянет на обложку «Плейбоя». Далее. Каштановые волосы обрамляют живое яркое лицо с блестящими карими глазами, тонким маленьким носиком, изящным ртом с двумя ямочками, которые появляются только тогда, когда ты улыбаешься. Да, еще. Две родинки за левым ухом, и… сейчас твое сердце бьется со скоростью примерно сто пять ударов в минуту.

Она застыла, проглотив на мгновение язык, как победитель телеконкурса, которому только что объявили о его выигрыше. Она подошла к нему, держась левой рукой за родинки.

— Невероятно! Не верю своим ушам. Нет… этого не может быть! Ты замечал меня — ты даже думал обо мне.

— Ну, сильно не обольщайся. — Питт выглянул из двери ванной комнаты. — Ты очень привлекательна, и ты мне нравишься; как любому мужчине понравится симпатичная девушка, но я не влюблен в тебя,

— Ты… ты никогда и не давал повода. Ты никогда даже не приглашал меня на свидание.

— Извини, Тиди. Ты — личный секретарь адмирала. А я следую одному правилу — никогда не затевать никаких интрижек с его служащими. — Питт оперся на дверь. — Я уважаю старика — он больше для меня, чем просто друг или шеф. И я не хотел бы осложнений за его спиной.

— Понятно, — смиренно пробормотала она. — Я не гожусь для той роли, когда герой бросает героиню ради секретарши.

— Может, ты годишься для роли девицы, которая сбегает в монастырь из-за отвергнутой любви?

— Мы будем ссориться?

— Нет, — ответил Питт. — Не будем, если ты станешь хорошей девочкой и подберешь мне что-нибудь из одежды. Посмотрим, так ли хорошо ты изучила мои размеры, как я твои?

Тиди ничего не сказала. Она только разочарованно покачала головой и вышла из комнаты.

Ровно через два часа, одетый в слаксы и спортивный джемпер, Питт сидел напротив адмирала Джеймса Сандекера. Адмирал выглядел усталым и постаревшим, намного старше своих лет. Его рыжие волосы были всклокочены. Судя по щетине на щеках и подбородке, он не брился около двух дней. Он держал большую сигару, но, не зажигая ее, задумчиво крутил ее в руках. Он пробормотал что-то насчет того, что он рад видеть Питта живым, что все встанет на свои места и тому подобное. Затем он поднял на Питта усталые, налитые кровью глаза.

— Давай без предисловий. Рассказывай, Дирк.

Питт помолчал, а потом сказал:

— Я провел почти четыре часа, готовя подробный отчет о том, что произошло, начиная с момента, когда мы с Ханневеллом поднялись в воздух, со взлетной площадки НСГИ в международном аэропорту Даллес, до того, когда фермер со своим сыном доставили нас в консульство. Я описал также мои собственные наблюдения и соображения. Зная вас, адмирал, я не сомневаюсь, что вы прочитали это, по меньшей мере, дважды. Больше добавить мне нечего. Все, что могу сейчас, только ответить на ваши вопросы.

На лице Сандекера отразился определенный интерес, если не очевидное удивление от вопиющего отсутствия субординации. Он встал, возвышаясь над Питтом своими пятью футами и семью дюймами, в своем облегающем синем кителе, и посмотрел на него так, как он делал обычно, когда собирался произнести речь.

— Если мне понадобится человек с саркастическим умом, майор, — он уже не называл его Дирком, — то я вызову профессионалов — Дона Рикли или Морга Сахла. Я понимаю, что с тех пор, как я вытащил вас с прекрасного пляжа в Южной Калифорнии, вас заставила поволноваться служба нашей береговой охраны и русская подводная лодка, вы пережили леденящий кровь кошмар на айсберге, не говоря уже о расстреле с самолета, падении в Атлантику и ответственности за человека, который умер у вас на руках, — с тех пор прошло всего семьдесят два часа. Но все это не дает вам права так разговаривать со старшим по званию офицером.

— Извините за недостаток уважения, сэр, — сказал Питт тоном, в котором, однако, звучала легкая ирония. — Если я немного вспылил, то только потому, что чувствую во всем этом некоторую фальшь. У меня такое чувство, что вы запустили меня в лабиринт, позабыв снабдить путеводителем.

— И ?..

— Начать с того, что мы ходили по тонкому льду, когда пытались обмануть береговую охрану, чтобы получить площадку для заправки. По крайней мере, я так думал. Но не Ханневелл. Он был в курсе всего сценария от начала до конца. Я уже чувствовал себя сидящим в тюремной камере, когда Коски отправил телеграмму командованию береговой охраны в Вашингтоне о проверке наших личностей. Я наблюдал за Ханневеллом — он погрузился в свои карты, как будто ничего не случилось. Ни дрожи в руках, ни капельки пота на лбу. Он был знаком с ситуацией, зная, что вы обо всем позаботились еще до того, как мы покинули Даллес.

— Не совсем. — Сандекер зажег сигару и лукаво взглянул на Питта. — Командующий инспектировал оборудование по наблюдению за ураганами во Флориде. Вы как раз пересекали Новую Шотландию, когда я разыскал его.

Он выпустил в потолок толстую струю дыма.

— Что еще?

Питт откинулся в своем кресле.

— Неясные, смутные очертания корабля были обнаружены в айсберге. Береговая охрана не имеет ни малейшего представления о том, что это за корабль. Четыре дня расследования ни к чему не приводят. Почему? Видимо, потому, что какой-то высокий, очень высокий чин из Капитолия, приказал — руки прочь. Вот почему.

Сандекер поиграл с сигарой:

— Надеюсь, вы отдаете отчет в том, что говорите, майор?

— Э-э, нет… сэр. Нет фактов, я только предполагаю. Но вы и Ханневелл не предполагали. Вы абсолютно не сомневались, что замурованный в айсберге корабль — это «Лакс», который числился исчезнувшим уже больше года. У вас были точные доказательства. Откуда они у вас были, я не могу сказать, но они были. — Зеленые глаза Питта устремились прямо на Сандекера. — И вот в этом месте ситуация покрывается туманом. Я был удивлен, а Ханневелл — просто ошарашен, когда мы обнаружили, что «Лакс» сгорел дотла. Этой детали не было в сценарии, верно, адмирал? Тогда весь ваш хорошо продуманный план стал рушиться. Кто-то, о ком вы не имели представления, играл против вас. Кто-то обладавший возможностями, которые превосходили ваши. Вы потеряли контроль над ситуацией, — продолжал Питт. — Даже русские были сбиты со следа. Вы перехитрили сами себя, адмирал. Предупреждение написано большими буквами — этот парень не играет в детские игры. Он убивает людей, как муравьев. А название игры, которая рекламируется, — цирконий. Я не покупаю его. Ханневелл был вашим другом в течение многих лет, адмирал, моим — только несколько дней, и я потерял его. Он находился под моей защитой. Я виноват. Он приносил такую пользу обществу, что, я думаю, лучше бы я оказался на его месте.

Сандекер никак не отреагировал на эти слова. Он немигающим взглядом следил за лицом Питта. Затем он встал, обошел вокруг стола и положил руки на плечи Питта.

— Дерьмо! — спокойно, но твердо бросил он. — Винить надо только меня. У меня было предположение, что может произойти, но я не успел выложить карты. Я не посвящал тебя в детали, потому что в этом не было необходимости. Ты был лучшим из моих людей, кому я мог доверить это. Как только ты доставил бы Ханневелла в Рейкьявик, я был намерен отправить тебя обратным рейсом в Калифорнию.

Он взглянул на часы.

— Через час разведывательный самолет ВВС вылетает в Нью-Джерси на базу Тайлер Филд. Ты можешь там пересесть на другой, до Калифорнии.

— Нет. Спасибо, адмирал, — Питт встал со стула и подошел к окну, глядя на остроконечные, залитые солнцем крыши домов. — Говорят, что исландские женщины славятся своей холодной красотой. Я бы хотел убедиться в этом сам.

— Я могу приказать.

— Не надо, сэр. Я понимаю, что вы хотите сделать, и я благодарен вам за это. Но первая попытка покушения на жизнь мою и Ханневелла была успешной наполовину. Вторая — более коварной и более тщательно разработанной, так как касалась меня одного. Третья должна стать шедевром. Поэтому я останусь и посмотрю, как она будет разыграна.

— Извини, Дирк. — Голос Сандекера смягчился. — Я не могу оставить тебя на произвол судьбы. Прежде чем я окажусь на твоей могиле, боюсь, я должен буду отдать тебя под военный трибунал за порчу государственного имущества.

Питт улыбнулся.

— И об уставных отношениях нам тоже надо поговорить, адмирал. — Он прошелся по комнате и уселся на край стола. — Последние полтора года я аккуратно выполняю все предписания, получаемые мной из вашего офиса. И я не задавал никаких вопросов. Но пришло время кое-что прояснить. Во-первых, возможно или нет вам отдать меня под военный трибунал. Сомневаюсь, что Военно-Воздушные Силы очень обрадует то, что их офицера будет судить морской суд. Второе и самое главное: НСГИ не является флагманом военно-морского флота. Поэтому вы не являетесь моим прямым начальником. Вы — просто мой шеф, не больше, не меньше. И если то, что я не соблюдаю субординацию, оскорбляет ваши чувства и морские традиции, вы можете просто застрелить меня.

Несколько секунд Сандекер молчал, но в его глазах загорелись лукавые огоньки. Он повернул голову и разразился глубоким раскатистым смехом.

— Боже! Может ли быть что-нибудь хуже, чем дерзкий Дирк Питт! Если только заразиться сифилисом и сгнить ко всем чертям. — Он снова сел за стол, скрестив руки над головой. — Хорошо, Дирк, я объясню: будешь играть с моей подачи — никаких самовольных действий. Согласен?

— Вы — начальник.

— Хорошо. Без всякой субординации расскажи мне всю историю с самого начала. Я читал отчет, но я хочу еще раз послушать ее, прямо из твоих уст. Начнем?

Выслушав Питта, Сандекер произнес:

— «Бог спасет тебя…», так он сказал?

— Именно. И после этого умер. Я надеялся, что доктор Ханневелл поможет мне найти ключ к разгадке о «Лакс» в промежутке между тем временем, когда она пропала и когда ее обнаружили замурованной в айсберг, но он предпочел рассказать мне душещипательную историю жизни Кристиана Фири и прочитать лекцию о цирконии.

— Он говорил, как ему было указано. Я не хотел впутывать тебя в эту историю.

— Это было целых два дня назад. Теперь я уже впутался по самые уши. — Питт наклонился к адмиралу. — А теперь, старая лукавая лиса, карты на стол. Что, черт возьми, произошло?

Сандекер ухмыльнулся, вытащил один из ящиков шкафа и поставил на него ногу.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, куда ты впутываешься?

— Не имею ни малейшего представления, но расскажите же мне, наконец!

— Ну хорошо. — Сандекер сделал глубокую затяжку и выпустил струю дыма в потолок. — Вот, что я знаю. Хотя должен сразу сказать, что все мои сведения не составляют и пятидесяти процентов от общей картины. Около полутора лет назад исследователи Фири успешно разработали атомную глубоководную научно-исследовательскую станцию, способную идентифицировать от пятнадцати до двадцати минералов в толще морского дна. Зондирование производилось путем обработки металлических элементов нейтронами, вырабатываемыми лабораторно созданным продуктом, который называют селтиний-279. Активированные нейтронами элементы морского дна выделяют гамма-лучи, которые анализируются на детекторе зонда. Во время испытаний в Исландии были обнаружены образцы магния, золота, никеля, титана и циркония, причем циркония — в огромных, невероятно огромных количествах.

— Понятно. Без зонда цирконий во второй раз не обнаружить, — задумчиво проговорил Питт. — Загвоздка, значит, не в самих редких металлах, а в зонде.

— Именно. Зондирование открывает неисчерпаемые возможности исследования морского дна. Кто обладает зондом, конечно, не станет повелителем мира, но он станет обладателем огромной финансовой империи, основанной на богатствах тех стран, в континентальном шельфе которых имеются большие запасы минералов.

Питт помолчал несколько секунд.

— Боже. Сколько же убийств может еще произойти!

Сандекер ничего не сказал, но потом заметил:

— Это зависит от того, в какие руки попадет эта техника. Есть люди, которые не могут убить и муравья, но есть и такие, кто готов перерезать глотку ради куска хлеба.

— В Вашингтоне вы говорили мне, что Фири и его исследователи готовы были сотрудничать с представителями оборонной промышленности Соединенных Штатов. Как я понимаю, вы немного преувеличили?

— Немного. Немного преувеличил. Фири должен был встретиться с президентом и ознакомить его с результатами зондирования. — Он посмотрел на Питта и продолжил: — Фири меня уведомил первым, что результаты испытаний успешны. Не знаю, что тебе говорил о Фири Ханневелл, но он был мечтатель, добрейшей души человек, который не то что убить, наступить на муравья не смог бы. Он сознавал, какую пользу для человечества могут принести его исследования. Он также сознавал, какие последствия могут быть, если аппаратура попадет в равнодушные руки, — поэтому он и решил передать ее той стране, в которой он был уверен, что результаты зондирования будут использованы только в полезных и благородных делах. Но добродетельность иногда оборачивается против самих хозяев. Я не знаю, кто еще оказался в курсе секретов Фири. Но если бы он не был так болтлив, он был бы сейчас жив.

Питт улыбнулся. Он хорошо знал адмирала: за взрывной внешностью скрывалось добрейшее сердце, сердце человека, ненавидевшего несправедливость.

— А наши, американские инженеры, не смогут разработать модель такого зонда?

— На самом деле один зонд у нас уже есть. Но, сравнивая его с зондом Фири, можно сказать о нем, что он, как велосипед по сравнению со спортивной гоночной машиной. Его люди сделали рывок, на десятилетие вперед обогнав и наших, и русских ученых.

— У вас есть какие-нибудь соображения, кто мог украсть зонд?

Сандекер отрицательно покачал головой.

— Нет. Соображение только одно, что это очень богатая организация. А в остальном, мы бродим в потемках.

— Может, какая-нибудь страна, у которой есть достаточные средства…

— Не следует забывать и прогноз Агентства национальной безопасности, — прервал его Сандекер. — Они уверены, что ни одно правительство не замешано в этом. Даже китайцы десять раз подумают, прежде чем убить две дюжины людей из-за невинного, не обладающего никакой разрушительной силой аппарата. Нет, здесь замешаны частные интересы. И, возможно, большие финансовые возможности.

Он беспомощно пожал плечами:

— Но какие, никто не знает.

— Хорошо. Пусть эта мистическая организация обладает зондом и найдет эти залежи богатой руды в жиле. Но как они поднимут это?

— Никак, — ответил Сандекер. — Без специального оборудования — никак.

— Тогда это теряет всякий смысл. Как я понимаю, они обладали этим зондом уже целый год, и какую выгоду им это принесло?

— Они использовали зонд достаточно активно, — серьезно заметил Сандекер. — Они исследовали каждый квадратный километр континентального шельфа Атлантического побережья Северной и Южной Америки, И находился этот зонд на «Лакс».

Питт непонимающе уставился на него.

— На «Лакс»? Как это?

Сандекер выбросил содержимое пепельницы в мусорную корзину.

— Помнишь доктора Лена Матаджика и его помощника Джека О'Райли?

Питт кивнул.

— Да, я сбрасывал им снаряжение месяца три назад, когда они разбили лагерь на льдине в заливе Баффина. Доктор Матаджик занимался исследованиями течений, проходивших на глубине десяти тысяч футов, пытаясь доказать свою любимую теорию, что глубоководный слой теплой воды может привести к таянию на Северном полюсе, если только хоть один процент ее поднимется наверх.

— А когда ты слышал о них в последний раз?

Питт пожал плечами.

— Я занялся проектом океанской лаборатории в Калифорнии, как только они перешли к рутинным, повседневным занятиям. А почему вы меня об этом спрашиваете? Вы же планировали и координировали их экспедицию?

— Совершенно верно. Я планировал их экспедицию, — медленно повторил Сандекер. Он размял костяшки пальцев и скрестил руки над головой. — Матаджик и О'Райли мертвы. Самолет, доставлявший их с айсберга, упал в море. Не найдено никаких следов.

— Странно. Я ничего не слышал об этом. Это случилось только что?

Сандекер взял следующую сигару и поднес спичку.

— Это случилось, чтобы быть точным, месяц и один день назад.

Питт в изумлении посмотрел на него.

— А почему такая секретность? Ничего не было в газетах, никаких сообщений по телевидению или радио. Как директор вашей службы специальных программ, я должен был первым узнать об этом.

— Кроме меня, в курсе этого происшествия был только один человек — радист, который принял их последнее сообщение. Я не делал никаких заявлений, потому что надеялся, что смогу поднять их из подводной могилы.

— Извините, адмирал. Я совершенно запутался.

— Ничего, — тяжело произнес Сандекер. — Пять недель назад я получил сообщение от Матаджика. О'Райли во время одного из походов по айсбергу заметил, что к северной его части пришвартовался рыболовный траулер. Не вступив с ними ни в какой контакт, он вернулся на базу и доложил Матаджику. Затем вдвоем они вернулись к месту стоянки траулера и поинтересовались у рыбаков, не нужна ли им помощь. Корабль, по словам Матаджика, производил довольно странное впечатление. Он стоял под исландским флагом, хотя большинство команды состояло из арабов, остальные же члены экипажа представляли разные страны, включая и Соединенные Штаты. И вместо того, чтобы дрейфовать в море, пока они занимались ремонтом, они предпочли пристать к айсбергу, чтобы команда могла размять ноги.

— В этом нет ничего подозрительного, — заметил Питт.

— Капитан пригласил Матаджика и О'Райли на борт отужинать, — продолжал Сандекер. — Этот акт вежливости был в тот момент совершенно безобидным. Потом стало ясно, что это было сделано, чтобы избежать подозрений. Но, по абсолютной случайности, он привел к неожиданным результатам.

— Так, так. Двое наших ученых заметили на корабле то, чего они не должны были видеть.

— Ты угадал. Несколько лет назад Кристиан Фири принимал доктора Ханневелла и доктора Матаджика на борту своей яхты. Внешний вид корабля был изменен полностью, но когда Матаджик вошел в кают-компанию, он узнал «Лакс». Если бы он промолчал, он и О'Райли были бы сегодня живы. К сожалению, он безо всякой задней мысли поинтересовался, почему изысканный и роскошный «Лакс» был переделан в обычный рыболовный траулер. Этот невинный вопрос имел самые жестокие последствия.

— Они могли убить их прямо там и выбросить их тела в море — никто никогда бы не нашел их.

— Ты неправ. Одно дело, когда ко дну идет корабль, — газеты забыли об исчезновении «Лакса» через неделю, — но совсем другое дело, когда исчезают ученые и государственная исследовательская станция. Пресса бы пережевывала загадку пропавшей станции годами. Нет, если Матаджика и О'Райли пожелали убрать, они сделали это менее подозрительным способом.

— Расстреляв, например, без свидетелей безоружный самолет в воздухе?

— Это, видимо, было в основе плана, — грустно проговорил Сандекер. — У Матаджика зародились сомнения, уже когда они вернулись на станцию. Капитан просто объяснил совпадение, что корабль являлся близнецом «Лакс», принадлежавшим Фири. «Возможно, — рассуждал Матаджик. — Но если корабль является рыболовным траулером, где же рыба?» Не было даже характерного запаха. Он связался по радио со штаб-квартирой НСГИ и изложил мне все свои подозрения, предложив, чтобы служба береговой охраны проверила траулер. Я приказал им оставаться на айсберге, пока я в срочном порядке не пришлю за ними самолет, чтобы вывезти их в Вашингтон для подробного отчета.

Сандекер вновь вытряхнул пепельницу в корзину, угрюмо глядя в стол:

— Я опоздал. Капитан траулера, видимо, перехватил сообщение Матаджика. Их пилот сел на айсберг и забрал их. После чего они исчезли.

Сандекер полез во внутренний карман кителя и вытащил потрепанный листок бумаги:

— Вот последнее сообщение Матаджика.

Питт взял листок из рук Сандекера и разгладил на столе.

Там было написано:

«МАЙСКИЙ ДЕНЬ! МАЙСКИЙ ДЕНЬ! ЖЕСТОКОЕ НАПАДЕНИЕ. ЧЕРНЫЙ. НОМЕР ДВИГАТЕЛЯ…»

На этом сообщение обрывалось.

— Снова черный самолет?

— Именно. После этого единственной заботой капитана стало избежать проверки службой береговой охраны.

Питт задумчиво посмотрел на Сандекера.

— Но береговая охрана не появилась. Их не предупредили. Вы должны объяснить, почему вы продолжали хранить упорное молчание, когда узнали, что ваших людей убила, как скот, банда заезжих наемников.

— В то время я этого не знал, — неопределенность. прозвучавшая в голосе Сандекера, была совершенна ему не свойственна. Обычно он был решителен и прямолинеен, как крепежный винт.

— Я думал, что не следует радовать этих чертовых ублюдков тем, что у них вышло то, что они задумали. Я хотел бы оставить их в неведении. Я понимал, что хватаюсь за листик во время урагана, но было маловероятно, что они не сделают ни одного ложного шага, ни одной ошибки, которая могла бы дать нам надежду опознать их.

— А как вы организовали их поиск?

— Я объявил всем поисковым и спасательным командам Северного округа, что значительная часть оборудования, находившаяся на исследовательском судне, принадлежавшем НСГИ, была утеряна в том районе. Я дал приблизительный курс самолета… и ждал ответного сообщения. Но напрасно. — Сандекер беспомощно пожал плечами. — Так же напрасно я прождал сообщения, что кто-нибудь заметит траулер, напоминающий «Лакс». Он растворился.

— Поэтому вы и были абсолютно уверены, что в айсберге оказался именно «Лакс»?

— Скажем, я был уверен процентов на восемьдесят. Я также очень тщательно проверил все порты и предупредил все портовые власти от Буэнос-Айреса до залива Гуз в Лабрадоре. В двенадцати портах были зарегистрированы приход и отплытие исландского рыболовного траулера, напоминавшего «Лакс», с полностью измененным внешним видом. И что важно, он ходил под именем «Сюртсей». Кстати, «Сюртсей» на исландском означает «подводная лодка».

— Понятно. Рыбаки из северных стран вряд ли выдержат в южных морях. Они занимались глубоководным зондированием — вот единственное объяснение.

— Да. Но эта разгадка ставит перед нами целую кучу новых необъяснимых вопросов.

— Вы продолжаете контактировать с командиром Коски?

— Да. «Катаваба» находится сейчас около айсберга, в то время как целая команда специалистов тщательно «прочесывает» корабль. Три трупа были опознаны как члены команды Фири. Остальные сгорели так сильно, что опознать их было невозможно.

— Прямо история с привидениями Эдгара Аллана По. Фири и его команда исчезают в открытом море. Примерно через год «Лакс» появляется как исследовательское судно с совершенно другой командой. А через некоторое время тот же самый корабль оказался сожженным дотла и замурованным в айсберг с телами Фири и членов его команды. Да, чем глубже я влезаю в эту историю, тем больше понимаю, как правильно, что я не воспользовался самолетом и не отправился в Тайлер Филд.

— Ты был предупрежден?

Питт усмехнулся и потрогал повязку на голове.

— Ты счастливчик, Питт, — продолжал Сандекер. — Избежать двух покушений в один и тот же день…

— Да. Кстати, как два моих друга-полисмена?

— Их допрашивают. Но несмотря на методы, которые близки к методам гестапо, я очень сомневаюсь, что мы выудим из них хотя бы имя, звание и номер. Они постоянно твердят, что их убьют в любом случае, а потому — зачем давать нам информацию.

— Кто их допрашивает?

— Агенты из Национальной безопасности, находящиеся на нашей военно-воздушной базе в Кефлавике. Исландское правительство помогает всеми силами — Фири ведь был здесь почти национальным героем. Они так же, как и мы, заинтересованы выяснить, что произошло с «Лакс» и зондом. Если ты спросишь, — продолжал он, — почему НСГИ вмешивается во всю эту историю вместо того, чтобы спокойно заниматься своими проектами, предоставив возможность распутать этот клубок супершпионам Агентства национальной безопасности, я тебе скажу — дело в Ханневелле. В течение многих лет Ханневелл сотрудничал с исследователями Фири, помогая им своими знаниями о последних достижениях в области зондирования. Именно он разработал процесс действия селтиния-279. Только он знал точно, как выглядит зонд, и только он безопасно мог разобрать его.

— Теперь понятно, почему Ханневелл должен был первым вступить на борт этого корабля.

— Именно, первым. Селтиний в чистом виде очень нестабилен. При определенных условиях он может взорваться с силой, равной пятидесятитонной фосфатной бомбы, но со свойственными только ему характерными особенностями. Селтиний взрывается очень медленно, сжигая все дотла на своем пути. В отличие от обычных взрывов, скорость его распространения очень мала. Она составляет примерно шестьдесят миль в час.

— Значит, мои предположения об огнемете отпадают. Это зонд взорвался и превратил «Лакс» в вечный огонь?

Сандекер кивнул.

— Ты почти прав.

— Но это означает, что зонд разрушен?

Сандекер снова кивнул, добавив:

— Все это — зонд, убийцы, результат их поисков, подземные богатства — все превратилось в ничто. Страшная картина.

— Может, организация, которая стоит за этим, имеет теперь в своем распоряжении чертежи и планы для создания нового зонда.

— Более чем вероятно. — Сандекер помолчал, затем продолжил. — Это принесет им мало пользы. Ханневелл был единственным человеком на планете, кто знал действие селтиния-279. Как он объяснял, эта реакция настолько простая, что он держал ее в своей голове.

— Идиоты, — пробормотал Питт. — Они уничтожили единственную возможность создания нового зонда. Но зачем? Ханневелл ведь не представлял для них серьезной угрозы, пока не обнаружил останки корабля, которые могли вывести нас на организацию и ее руководство.

— У меня нет ни малейшего представления. — Сандекер беспомощно пожал плечами. — Я даже не представляю, кто смог уничтожить красный опознавательный знак на айсберге.

— Да. Если бы знать, в каком направлении нам надо предпринять следующие шаги… — произнес Питт.

— Я позаботился о тебе.

— Надеюсь, это не станет очередным проявлением вашей благосклонности?

— Ты ведь говорил, что хотел бы проверить, правда ли, что исландские женщины славятся своей холодной красотой?

— Вы меняете тему, адмирал. — Питт посмотрел ему прямо в глаза. — Попробую догадаться. Вы хотите представить меня дородной сероглазой представительнице исландских властей, которая в течение всей последующей ночи будет мучить меня теми же занудными вопросами, на которые я уже отвечал много раз. Нет, адмирал. Спасибо.

Сандекер прищурился.

— Остынь. Девушка, которой я тебя собираюсь представить, — не дородная, не сероглазая, не представляет никакие официальные органы. Она — прелестнейшая девушка из всех, живущих к северу от шестьдесят четвертой параллели и, могу добавить, богатая.

— Правда? — Питт оживился. — Как ее зовут?

— Керсти, — улыбнулся Сандекер, — Керсти Фири. Она близнец Кристиана Фири.